Военная сказка. 5. Первый блин комом?

Предыдущая:http://www.proza.ru/2015/03/05/1575



       …Мы, со спокойной душой уезжаем на юг, в Кишинёв, к родителям, в ожидании звонка от директора завода. Но, дни идут за днями, недели за неделями, а вызова всё нет.

       И в это самое время на юге страны вспыхнула эпидемия холеры, которая захватила 32 города в восьми союзных республиках СССР. Она появилась вначале в Батуми, затем распространилась в Астрахани, Одессе, Тирасполе, была зарегистрирована также в сопредельных с Закавказьем и Средней Азией странах.

       К 3 августа в Одессе был выявлен один больной, 7 августа – 16, 10 августа – 50, а 11 августа – 70 человек, из них 7 человек умерло. Началась паника, толпы народа бросились штурмовать вокзалы и аэропорт, за короткий срок было отправлено более трёх десятков поездов, около 70 самолётов. Одесса опустела, отдыхающие мчались домой, разнося инфекцию. В Одесской области и в Молдавии объявили карантин, выбраться отсюда стало весьма проблематичным.

       Мы тоже спешно стали собираться в дальнюю путь-дорогу и чуть ли не последним поездом успели покинуть Молдову в середине августа. Пересев в Ленинграде на Мурманский поезд, мы предварительно в нашем институте получили информацию о том, что в Мурманске работает наш студенческий строительный отряд, и позднее это нам очень пригодилось.

       По прибытии в столицу Заполярья мы связались по телефону с директором завода и были неприятно удивлены тем, что, во-первых, нас не особенно и ждали, а во-вторых, оказалось, что попасть на завод не так-то просто – за Мурманском начиналась запретная зона, а потому требовалось иметь на руках специальные пропуска. Нас попросили подождать два-три дня, необходимые для оформления документов.

       Вот тут и выручил нас наш стройотряд, в котором было много наших друзей, в том числе наша с женой подружка, которая совсем недавно была свидетельницей на нашей свадьбе, а также знакомый нам по институту вокально-инструментальный ансамбль «Белые стрелы», состоящий в основном из наших бывших и настоящих сокурсников. Ребята выручили нас тем, что предложили ночевать вместе с ними, в построенном, но не принятом в эксплуатацию жилом доме, на строительстве которого они работали и где им выделили места для отдыха.

       Днём мы гуляли по городу, знакомясь с его достопримечательностями, а вечером возвращались на «базу», где ребята нас брали с собой на местную танцплощадку, где они выступали с концертами и отдыхали одновременно. Было смешно и грустно наблюдать за нравами местной молодёжи, где распитие горячительных напитков соседствовало с танцами и, как следствие часто, то тут, то там вспыхивали драки между аборигенами – студентов наших, слава богу, уважали, а потому не трогали.

       Наконец, после очередного звонка на завод, нам было сказано, что за нами выслан катер. Нас подобрали в морском порту и пояснили, что вывозят нас «инкогнито», «по-партизански», так как документов на пропуск нам так и не оформили. Нас спрятали от посторонних глаз в каюте, и мы отправились по Кольскому заливу на север, к выходу в Баренцево море. Вскоре по правую руку показался Североморск – главная база Северного флота. Мощные корабли, город, разбросанный по сопкам – всё это произвело на нас должное впечатление. Наш путь лежал дальше, на север. И вот по левому борту катера показалась большая бухта, закрытая, словно от постороннего недоброго взгляда, большим островом, за которым проглядывали постройки города, военные корабли, подводные лодки.Это был Полярный - главная база подводных лодок Северного флота.

       Чуть позже наш катер завернул в небольшую бухту, которая протянулась меж скалистых берегов, довольно долго мы шли по ней, разглядев небольшой посёлок со стоящими у пирса дизельными подлодками. Впереди уже замаячил небольшой мыс, на котором обозначились строения. Туда и направился наш катер. Причал, швартовка.

       «Приехали, вам - туда», - указал капитан на двухэтажное деревянное строение…


       …Так началась наша первая самостоятельная трудовая жизнь. Да, те условия, в которых оказались мы, наверно были созданы именно для проверки на выживаемость  таких молодых и неопытных «желторотиков» с дипломами в кармане. Завода, как такового, ещё не было, среди каменистой тундры по берегам залива были разбросаны строящиеся корпуса, которые возводились силами военных строителей, целый гарнизон которых расположился рядом.

       Жильё, которое нам обещал директор, тоже было пока в проекте – километрах в пяти от залива, высоко в сопках, на семи ветрах, стояла группа недостроенных домов, основной нерешённой проблемой которых, как нам объяснили, явилась подводка питьевой воды из близлежащих озёр, а также сброс сточных вод. В народе этот вожделенный посёлок уже традиционно, с хрущёвских времён, обзывался «Черёмушками»…

       Только через три года этот посёлок судоремонтников получит название Вьюжный, в 1980 году будет именоваться как «Мурманск-60», а ещё через 14 лет распоряжением Правительства РФ будет переименован в Снежногорск.

       А посему жилищная проблема оказалась самой сложной и насущной, так как не за горами была заполярная зима. Старожилы этих мест, с которыми мы познакомились на работе, а это были преимущественно жены моряков-подводников и офицеров-строителей, «рисовали» нам с женой такие живописные картины предстоящей полярной зимы: «Наш залив, со всех сторон продуваемый холодными ветрами и вьюгами, одним из первых на побережье Кольского залива принимает на себя шквал непогоды, идущей с Баренцева моря».

       Двухэтажное деревянное строение возле причала оказалось заводоуправлением, второй этаж которого занимали служебные кабинеты, а первый этаж бы отдан под проживание вновь прибывающих специалистов – этакое импровизированное общежитие для малосемейных, с общими местами пользования.

       Нас с женой поселили в одну из комнат, которая была разделена на две части лёгкой деревянной перегородкой, не доходившей до потолка. Нашими соседями за этой стенкой оказалась такая же молодая пара, глава которой – лейтенант-пожарник, только что окончивший крымское пожарное училище.

       Вот так мы и жили, встречаясь по вечерам в своих полуклетушках и перебрасывая друг другу через щель в потолке коробок спичек, решив покурить перед сном…


       А пока мы с женой потихоньку осваивали свою работу, которая по своему профилю, надо сказать, несколько отличалась от полученной нами в институте специальности – экономистов по труду. Я работал в бухгалтерии и осваивал разные нюансы этой сложной профессии, которая, как оказалось, стала для меня главной в моей дальнейшей судьбе.
 
       Здесь мне всячески помогала моя старшая и опытная коллега по бухгалтерии – Неонила Неофитовна Змеёва. Её твёрдый и независимый характер, которым она компенсировала отсутствие на работе нашего главного бухгалтера, в силу своего преклонного возраста часто болевшего, да к тому же проживавшего вдалеке от нашего маленького посёлка, в Североморске, - помогал справляться и с поставленными перед бухгалтерией задачами, и с преимущественно женским коллективом. Она взяла шефство не только надо мной, но и над нашей семьёй, помогая нам и в решении житейских и бытовых вопросов.

       Жена, поначалу попавшая в плановый отдел, потом была переведена в отдел капитального строительства, где и доработала до своего увольнения.

       Мы начали осваиваться в работе, знакомиться с коллективом заводоуправления, пытались наладить наш, скромный в то время, быт, организовать свой досуг.

       Специалисты управления съезжались из разных мест, но костяк руководства представлен был выходцами из Северодвинской «Звёздочки». Были специалисты из Саратова, Ленинграда, других мест.

       Досуг наш был ограничен рамками посёлка. Пока позволяла погода, мы гуляли в окрестных местах, отличавшихся первозданной красотой, ходили смотреть, как продвигается строительство наших  «Черёмушек», попутно собирая невиданные урожаи брусники, огромных размеров грибов, растущих, казалось, прямо между камнями.

       Мужской коллектив постепенно привлёк меня к местной рыбалке, которая оказалась весьма захватывающей. Ловили с причала на самодельные блёсны, изготовленные местными умельцами-солдатами из обычных стальных ложек из офицерской столовой, идущую вдоль залива косяками крупную рыбу семейства тресковых: сайду, пикшу. А также камбалу на обычный крючок с насадкой, которую, не особо мудрствуя, намотав леску на палец, опускали на глубину у самого берега и визуально наблюдали (чистейшая вода это позволяла без проблем), как эту насадку заглатывает флегматично подплывающая рыбина. Подсечь её и вытащить на пирс не составляло труда. Постепенно у каждого возле ног вырастала приличная горка улова. Главное – не быть жадным и вовремя остановиться…

       У меня со временем появился и другой – тоже истинно мужской – вид досуга. Как-то, будучи приглашены в гости к одной из сослуживиц жены, мужем которой был офицер местного строительного гарнизона, мы застали хозяина, грустно раскладывающего за столом карты с другим гостем, тоже офицером.
   
       Приглядевшись, я опытным взглядом понял и оценил степень их грусти и досады:  они играли в «гусарик» - не самую удачную разновидность преферанса, когда в игре не хватает третьего партнёра, а приходится довольствоваться игрой вдвоём. А это совсем не тот «смак», нежели игра втроём, а тем более, вчетвером – заядлый преферансист меня поймёт.

       Не успели наши жёны открыть рты, как я уже оказался за столом, а обрадованные мне партнёры уже откупоривали заветную бутылочку, не позволяя женщинам накрыть стол скатертью и заставить её тарелками (как известно, одна из священных заповедей этой мужской игры гласит: «Женщина и скатерть – враг преферанса!»)…


       Однако такое положение дел долго существовать не могло. Оно и просуществовало только до первой комиссии, которая нашла грубое нарушение противопожарной (и наверно не только) безопасности в таком непозволительном соседстве жилой и производственной зон в одном здании, тем более деревянной постройки. И начали нас расселять. А куда, спросите вы?

       Я, как активный комсомолец, кроме основной работы, взял на себя шефство над заводоуправленческой стенгазетой, в одном из номеров которой поместил такие стихи (надо сказать, согласованные и одобренные парткомом завода!):


          «Чтобы решить жилья проблему,
           Отремонтировал завод барак.
           Тут в пору радоваться всем нам,
           Но… не спеши кричать «ура».

         Хотя и розовый он с виду,
       Ну, а какой он изнутри.
       Забыв смятенье и обиду,
       Ты внутрь войди и посмотри.

          Внутри и холодно, и сыро.
          И беспорядок здесь сплошной.
          Топить смешно, ведь в окнах дыры
          Почти что с палец толщиной…
                *    *    *
              …Здоровый дух в здоровом теле!
               Все это знают, но все ждут:
               Когда ж, когда, на самом деле,
               Когда «Черёмушки» сдадут?..»


       А пока нас переселили в этот барак, который, кстати говоря, находился на окраине военного поселка подводников, в нескольких километрах от завода, и до него приходилось добираться утром и вечером катером. Это тоже была экзотика во всех её военно-заполярных «прелестях».

       Представьте себе вечер, катер спешит от завода в сторону посёлка «подплава». Вдруг с берега семафорит маяк. Катер останавливается посередине губы и… с берега слышится пронзительный звук специфичного ревуна. Все в недоумении! И вдруг, из глубин морских появляется нечто… Сначала мачта (а, может, перископ). Потом рубка. А затем и сам корпус всплывшей подлодки. Она медленно разворачивается и неторопливо движется в сторону пирса. И только после того, как она пришвартовалась, нам позволяют продолжить движение к причалу.

       Ну, как тут не полюбить на всю жизнь эту славную песню наших военморов:

          «На пирсе тихо в час ночной.
           Тебе известно лишь одной,
           Когда усталая подлодка
           Из глубины идёт домой…».


       А слова моих незатейливых стишков о новом месте нашего проживания соответствовали действительности. Скажу больше – основными проблемами были: подвозка дров, питьевой воды, наличие «удобств» на улице. А также весёлая мужская компания за стеной, представленная группой рабочих, присланных с Северодвинского завода «Звёздочка» (нашего головного предприятия, филиалом которого и был наш завод, откуда, кстати, был делегирован к нам сам директор), которые, будучи оторванными от семей, работали на заводе вахтовым методом, а свой досуг справляли чисто по-русски…

       …Приготовив наскоро на электроплитке нехитрый ужин и натопив докрасна печку перед сном, мы, полные впечатлений и уставшие за день, засыпали на тесной солдатской кровати, мучаясь от жары, а утром просыпались от лютого холода. Вода в ведре за ночь замерзала, и поутру её приходилось добывать, пробивая лунку в ледяной корке.

       Всё бы ничего, да впереди была зима, а надежды на улучшение бытовых условий таяли, одновременно со стремительно таявшим  полярным днём…

       Было и ещё одно «но» - мы ждали ребёнка… А потому оставаться в неизвестности не хотелось. И мы начали строить планы на ближайшее будущее, постепенно придя к такому решению: при любом исходе жене никак нельзя оставаться в этих условиях, а посему совсем скоро её надо отправлять на «большую землю», то бишь, к родителям, где она будет рожать.



       …Но тут на сцену вновь величаво вышла Её Величество Армия!
       Мне вручили повестку – явиться в Североморский райвоенкомат. Я, естественно, поставил в известность дирекцию и был успокоен, что наш завод оборонный, а, значит, я являюсь носителем брони, оформлением которой они обещали заняться в ближайшее время.

       Я, не питая надежд на помощь дирекции и помятуя, как с нами ранее обошлось наше руководство: и с нашим вызовом на завод, и с оформлением пропусков в запретную зону, встретившись с военкомом, решил защитить себя сам. Я поведал ему о том, что жена в положении, что даёт мне право отсрочки, как минимум, на полгода. Военком, согласившись со мной, парировал тем, что это обстоятельство только отодвинет сроки призыва – не более и предложил подумать.

       Вернувшись домой, я посоветовался с женой, и мы пришли к выводу, что не стоит ждать отсрочки, а жене необходимо немедленно увольняться и ехать домой. До сих пор уверен в том, что наше решение оказалось тогда самым верным. А что касается того, как расценить прожитые месяцы: называть их, как «Первый блин комом» или как-то иначе? Не знаю, не уверен.

       Итак, на пороге стоял очередной этап жизни – срочная служба!..

Продолжение:http://www.proza.ru/2015/03/09/1425