Кикимора

- Вот черт!
Он споткнулся буквально на ровном месте. Открытая мансарда, а точнее, просто чердак с навесом, освещалась ровным золотистым светом заходящего солнца, кроме некоторых углов в переплетении брошенных кусков материи, сдвинутых кресел и картонных коробок. Сегодня что-то было не так. Приглядевшись, он заметил в одном таком углу кокон из темной ткани, из которого выглядывали две руки, держащие книгу, и смутно виднелось опущенное лицо. Пришлось подойти ближе.
- Ты кто? – начал он неожиданно фамильярно и даже грубо. Чердак, как он считал, по умолчанию принадлежал ему.
- Местная кикимора, - послышался язвительный ответ. Уголки губ «кикиморы» презрительно искривились.
- Шла бы ты в лес, кикимора, а? – его раздражение росло, обстановка накалялась.
- Дождик прошел, холодно там, - неожиданно миролюбиво ответила она.
- Места другого будто нет…
Он с досадой прошел в противоположный угол и уселся в скрипучее кресло досматривать закат. Краем глаза он видел ее руки, переворачивающие страницы книги в яркой обложке. Фэнтези, небось. Что еще могут читать на ролевом фестивале? Кикимора... Длинные алые заостренные ногти, тем не менее, смотрелись ничуть не агрессивно. Кольца, открытые запястья. Что она читает, интересно? И лица ее он так и не разглядел.
Ругая себя на чем свет стоит за любопытство, которое, как известно, хоть и не преступление, но порок, он быстро приблизился к ней и сел прямо на пол, чтобы их лица оказались на одном уровне. Из-под импровизированного капюшона, который оказался куском той самой материи, на него взглянули внимательные глаза. Он смутился и спросил:
- Что ты читаешь?
Она молча подала ему книгу. «Меч предназначения". Ясно.
- У кикимор волосы зеленые, - невпопад сказал он.
- Да, - она усмехнулась. – А еще тонкое тельце и непропорционально большая голова.
- Значит, выродок? Или новый подвид? – поправился он.
- Что-то вроде.
- Ты неразговорчивая.
- А с кем на болоте разговаривать? – казалось, она была абсолютно серьезна. – С лягушками разве что, но интереснее с деревьями и цветами.
- Может, тогда дриада?
- Нет.
Она встала, откинула ткань, и он увидел стройную девушку в очень странном платье. Ржаво-рыжий цвет перекликался с голубым, создавая странные узоры, пояс был небрежно повязан на талии, узкие рукава заканчивались пониже локтя, а сзади них по рукам спускались какие-то обрывки. Книзу платье расширялось, заканчиваясь чуть ниже щиколоток.
- Будешь в лесу – заходи.
Отвечать он не стал. Снова прошелся до кресла, думая о неимоверном количестве пафоса среди ролевой тусовки, но отмечая, что эта девушка с магнетическим взглядом очень хорошо вжилась в образ. Вдали у опушки леса в лучах догоравшего заката мелькнули ржаво-голубые всполохи платья.

На следующее утро он практически забыл о вчерашней встрече. В ролевом лагере, где он оказался чисто случайно, подвозя друга, да так там и остался, было интересно и оживленно. Кто-то кашеварил у палаток, девушки, смеясь, надевали длинные платья, кузня на открытом воздухе уже работала, а по заброшенному дому с «мансардой» сновали люди, бренчала гитара.
День выдался насыщенный: сначала шли турниры – лучников, фехтовальщиков, мастеров ножевого боя, затем конкурс костюмов, ярмарка, очень даже неплохой концерт бардовско-ролевой песни. А вечером организаторы фестиваля приглашали всех в лес на огромный костер, петь песни уже всем ролевым составом и танцевать, у кого хватит смелости - или алкоголя в крови.
Он уже пристроился в корнях массивной ели с милой "эльфийкой" в бархатном плаще, как вдруг увидел ее. Снова длинная юбка-полусолнце, с разрезами почти до пояса, открытый живот и шелковый шарф, обмотанный вокруг груди и крепящийся за шеей. Голые руки с браслетами, отсутствие обуви и сосредоточенный взгляд. Она будто вглядывалась в себя, ожидая, когда заведут музыку на «пожизневом» ноутбуке.
Зазвучали первые напряженные и тревожные ноты иностранного фолка. Варган, перкуссия, скрипка и электроакустика слились с низким призывным голосом солистки. В круг встали еще несколько девушек. Он смотрел только на нее. Наклонив голову вперед, так что черные волосы волнами спускались до пояса, она в такт слегка встряхивала руками. Звенели браслеты. Затем, так и не поднимая головы, она начала плавно и вместе с тем пружинисто качаться из стороны в сторону, слегка двигая бедрами. Музыка все больше охватывала ее, вливалась в нее, поглощала. Она откинула волосы. Неподвижное бледное лицо, сомкнутые губы и направленный вглубь себя  взгляд. Она была в своей стихии. Руки двигались то плавно, то резко, то подхватывая юбку и кружа ее, то взвиваясь вверх. Костер двигался в такт с нею, а она – в такт музыке. Мелькавшие в разрезах юбки смуглые крепкие ноги совершали хаотично-выверенные движения. Было неясно, какими танцами она занималась раньше. Он отметил только вытянутые носочки, плавные при всей агрессивности танца движения бедер, изящество движений рук. Не было особой техничности – только полная вовлеченность в сакральное действо. Он видел бисеринки пота на ее лице. Она играла с огнем, обходя его по кругу, то придвигаясь к нему и протягивая ладони и бедра, отклоняясь спиной назад, то отходила, пригибаясь и следя за ним взглядом хищного зверя. А музыка тем временем затихала, успокаивая и ее. Вернулись первоначальные упругие движения с небольшой амплитудой, встряхивание браслетами на опущенных руках, потом – все тише, тише, только легкое подрагивание всего тела, взгляд поверх костра в темноту леса.
После ее окружили несколько девушек, что сначала танцевали с ней. Впервые он услышал ее смех. Несколько мужчин просили станцевать еще. Какой-то огромный варвар, который весь танец  смотрел на нее тоскующим взглядом, широким жестом раскинул свою куртку, и она устало легла, закрыв глаза, пока ее не окликнули и не предложили освежиться травяным чаем.
Наконец, он отвел глаза, рассеянно отметив, что "эльфийка" с его колен куда-то испарилась, и задумался о танцовщице. Странная девушка. Даже забавная в своей игре в лесное существо. Ему не хотелось узнавать ее - только познать. Костер разгорелся еще больше, алкоголь потихоньку перетекал из фляжек в надорванные от песен горла, звучала гитара и тамбурин.
Потянувшись, она встала, прошлась, широко обходя костер, оглянулась – не видит ли кто? – и юркнула за деревья, только юбка мелькнула. Повинуясь безотчетному порыву, он углубился туда же, только потом со смущением осознав, что может поставить ее и себя в неловкое положение. Но она шла по невесть как здесь оказавшейся тропке, не сворачивая в сторону. Под его ногами треснула ветка, и она оглянулась. Ругая себя на все лады, он подошел, не зная, что сказать.
- Дух леса ты, а не кикимора. Сама природа. – Вырвалось у него. Внутренне он простонал от собственной пафосной и убийственно-романтичной фразы. Это все чертов танец! Хотя, может, ей и понравится такое общение. Сама начала эту игру.
Она пристально смотрела на него и молчала. Лишь сейчас, на небольшой полянке с причудливой корягой, при бледном свете луны он разглядел цвет ее глаз. То ли серые, то ли синие. Она действительно была не от мира сего. Кикимора...
– Почему ты молчишь? – спросил он тихо.
Внезапно она как-то сжалась, обхватила себя за плечи, а взгляд стал испуганным и тоскливым. Он не удержался и порывисто обнял ее, а она прижалась, зажимая уши руками и закрыв глаза, будто прячась от всего света. От ее тела исходило тепло, но он держал себя в руках, гладя ее по волосам, внезапно оказавшимися жесткими.
Наконец, она подняла голову и сама притянула его к себе, не отрывая взгляда от его глаз. Он вдруг почувствовал, что через нее сам становится частью стихии и природы и следует единственно правильному пути. И потянул ее вниз, на траву.

Утром он сидел у палатки, чистил яблоко и вспоминал, как после всего случившегося она неожиданно куда-то убежала, а он только обессилено откинулся обратно на траву, где уже проступала роса. «Не заболеть бы», - с тревогой подумал он. Волшебство ночи перешло в реальность утра. Добравшись до палатки, он немного поспал, а теперь решил позавтракать и все же найти ее. «Хоть имя узнаю» - с иронией подумал он.
Но его спросили первого:
- Ты не видел девушку, которая вчера танцевала у костра? Ты вроде за ней пошел.
- Не видел. Сам хотел спросить, где она.
Две девушки и тот здоровяк-варвар хмуро переглянулись.
- Пошли.
Он привел их на поляну и сказал, что видел ее здесь в последний раз, они поговорили, а потом она убежала.
Они вернулись в лагерь, и сразу началось волнение. Где-то через час ее нашли у речки, которая протекала невдалеке. Она сидела на мшистом камне и зачарованно любовалась бликами рассветного солнца на воде. На появление людей она никак не отреагировала. Тот же варвар, успевший переодеться в камуфляж, подхватил ее на руки и понес в лагерь.
Он старался оказаться поближе, видел, как ее отпаивают чаем, закутывают, надевают теплые носки – она всю ночь так и пробродила босиком и с почти обнаженным верхом. От коньяка она отмахнулась, окинула взглядом окружавших ее людей, слегка задержав взгляд на нем, потом протянула руки к варвару и тихо сказала:
- Мне страшно.
Он схватил ее, как ребенка, усадил на колени и укрыл своей безразмерной курткой, но через минуту она уже вырывалась и задыхалась, смотря вокруг и не видя никого, а в глазах была паника, запредельный ужас. Челюсти сжимались, пальцы судорожно цеплялись за траву у палатки.
- Пожалуйста! Таблетки...там, в рюкзаке, в маленьком отделении.
Он смотрел, как она дрожащими руками высыпает из специальной коробочки для таблеток белые большие, белые маленькие, круглые и овальные желтые, бросает горстью в рот и пьет воду, пьет жадно, чтобы быстрее подействовало. Какое-то время ее трясет, но ее снова обнимают и баюкают, одна из подруг что-то успокаивающе говорит и разжимает негнущиеся пальцы. Наконец, она проваливается в сон, и ее аккуратно переносят в палатку.
Он повернулся, чтобы уйти, но сзади услышал дрожащий от гнева голос:
- Что, увидел приступ, таблетки и испугался? - Его вдруг развернуло со страшной силой, и здоровяк, который до этого нежно гладил доверчиво прильнувшее к его плечу личико, до боли сжал его плечо. – А ночью вы просто «поговорили»?
В его взгляде опять была давешняя тоска о несбывшемся: о том, что это он мог пойти за ней ночью, что это он мог быть с ней рядом, что он никогда бы ей не причинил боли. О том, что все это было возможно еще раньше, если бы она этого захотела, а пришлый человек тут вообще не при чем.
- Я не умею объяснять. У нее расщепление личности, или как там по-научному называется. По полгода в больнице, ремиссии кратковременны. Здесь ее друзья, мы ее бережем. Она ребенок. А ты... Ты уедешь сейчас, понял?
Он кивнул. Он боялся не этого мужчину. Он боялся даже не таблеток и приступов и этого «как там по-научному». Он боялся, что пропадет волшебство. И только бы  осталась хоть малая часть: тонкие запястья, узкое лицо с нездешними глазами, будто приснившийся танец у костра, нежность этой ночи.
Через час он ехал в машине и слегка улыбался, что так и не узнал ее имени.