Дудаков Петр Петрович. Родословная. 4
Мотя был в те времена подвижным мальчуганом. Отец работал, мать была занята стиркой для офицерства и приготовлением пищи для семьи.
Мотя был предоставлен сам себе, школы русской не было, и он проводил время на рынке.
Восточные люди – китайцы, маньчжуры в те времена носили на затылке косички длиной до 30 см и более, и они спадали на шею и плечи. На рынке народу всегда было много и в толпе стояли спиной к спине. Мотя неслышно свяжет у них косички в узел и одного из них толкнёт. Или фразу обидную скажет - «Ходя соли надо». Китаец за ним, и соседа потянет, а его уже митькой звали. Конфуз – идут жаловаться к матери.
Чтобы он не безобразничал, мать стала запирать его в кладовую, где лежали конторские книги, так как они жили в конторском помещении. На этих чистых разлинованных книгах были надписи, сделанные каллиграфическим почерком «Дебет» и «Кредит». Мотя, скучая в этой каталажке до прихода отца, писал эти буквы, а точнее сказать, рисовал их, так как значения букв он не знал.
Писал он эти слова сотни и тысячи раз, и научился писать их искусно. И это в дальнейшем легло в основу его взрослого почерка. Писал он отменно красиво и свои бухгалтерские книги вёл исключительно аккуратно.
***************************
Новосибирск.
Перед войной России с Японией родители собрали деньжонок и двинули по транссиб магистрали на своё волжское приволье в город Саратов. Этому способствовало то, что жизнь на чужбине не светила звездой, за которой они ехали на Дальний Восток. Те же недостатки, та же нужда, та же бедность.
К этому добавилась тоска по Родине – отдалённость от родных мест, неизвестность о родных и близких, и не русский, чужой язык своим гортанным произношением вызывал раздражение. Тянуло домой на Родину.
По рассказу Моти доехали они до Ново-Николаевска, ныне Новосибирска, и у отца мошенник разрезал голенище, где лежали деньги, и похитил их. Ехать дальше без денег туда, где никто не ожидает и никто не встретит, нельзя было. Переписки они не вели и не знали что там и как.
Вынужденно остановились в Ново-Николаевске, отец поступил на службу к мельнику Туркину, где проработал более 5 лет.
З июля 1911 года в селе Бугры (ныне пригород Новосибирска) родился я – Пётр. Семья стала уже большой – Мотя, Таня, Федя, Мария, Клава и я, т.е. с родителями 8 человек.
Если бы дать тебе 6 человек детей, наверное, ты бы закукарекал петухом.
Теперь, конечно, многодетные люди в почёте, им оказывается государственная помощь. Однако, это началось спустя несколько лет после Великой Отечественной войны, а до войны мой отец в пенсионном возрасте даже не получал пенсии только потому, что имел свой пятистенный дом – деревенскую избу, и считался домовладельцем. В этом домовладении на 18-20 кв.м ютилась такая семьища, спали и на полатях, и на русской печке, и на сундуках, и на полу, так как для коек не было места. Теперь же получают пенсию и с домом, и с дачей, и с легковым автомобилем.
Так всё изменилось.
Проработав у Туркина несколько лет, так и не подняв своей звезды, отец решил поехать с семьёй в тайгу. Манила вольная жизнь дремучей тайги – зверь, пушнина, лес, мёд, неограниченные земли. Подрастали сыновья. Кто решил ехать пытать своё счастье, подбирали место на Кабинетских землях. Мы выбрали Турочак, близ Телецкого озера.
******************************
Алтай.
Купили лошадей, телеги, разные инструменты, и семья двинулась на подножный корм и заработки лесом. Построили дом, раскорчевали 2 десятины земли, завели корову, и жизнь начала налаживаться. Только детей учить было негде. В работу включились все.
Хоть и богата тайга пользой для человека, но надо многое уметь, и быть ко всему приспособленным. Мужики местные набивали за сезон тысячи белок, сотни лис и соболей. Но отец этого не умел. Пытался бить белку, но сдавал её по самому низкому сорту, так как простреливал шкурку, а надо бить её в глаз или в нос.
Большой доход от пушнины стал мифом. Пашня тоже не давала большого урожая в сравнении с местными кержаками. На заготовках леса надсадили лошадей. При сплаве леса по реке, сплотки иногда разбивало на порогах. Корову задрал медведь.
Собирали много ягод, грибов, дикого мёду, бадана, хмеля и других таёжных припасов. Но всё это требовало больших напряжений сил. Постоянно грозила опасность от диких зверей. Ходить в тайгу за хорошими трофеями надо далеко, а там полно зверья и всегда человек в опасности, а искусных стрелков не было.
Так и жили. Не были голодными, но не было и излишков. А кто умел использовать тайгу с ружьём в руках, тот жил исправно.
В город можно было возить на продажу и мёд, и хмель, которые порой были в цене. Опять же надо было уметь стрелять. По дороге на лошадей нападал летом медведь, а зимой было засилие волков.
Обычно у отца заготовленное на продажу лежало до лесосплава. На плотах везли и мёд, и хмель, и кедровый орех, сушёную малину и черёмуху, грибы. Доставка опять зависела от удачи. Иногда, на порогах реки добрая часть заготовок гибла.
Все неудачи, связанные с неумением приспособиться к таёжной жизни, явились хорошей школой, суровой и беспощадной школой. Постепенно приходил опыт. Тайга - она большая и необъятная, богатства её не считаны, не меряны, но надо уметь их взять. Постепенно братья, Мотя и Федя, надышались таёжного воздуха, вобрали в себя силы могучей тайги, стали настоящими таёжниками. Да и отец приспособился к ней.
Мужики научились валить лес и раскряжёвывать его. Татьяна и я верхом на лошадях волокли его к берегу для сплачивания в плоты. Мать, Мария и Клава стали хорошими сборщиками хмеля и прочего. Федя научился стрелять – бил белку, горностая, ласку, лис, соболей. Зимой нещадно истреблял волков, волочил их на лыжах домой. Отец освежёвывал. Мясом кормили собак, которые охраняли скот и птицу. Нашли хорошего плотогона до Бийска. И хозяйство пошло в гору.
Семья большая, все подрастали и годились в работе, приобретался опыт, и всё шло хорошо. Кроме урожаев и живности, появились и деньги. Подумывали иметь свой дом в Бийске, где бы проживали и учились дети.
Но случилась война.
Забрали Мотю и Федю, основных работников наших. Остались девицы и я, малец, а в тайге без мужиков нельзя.
*****************************************
Жизнь в городе Бийске.
В 1916 году отец переехал в Бийск. В это время там было много пленных австрийцев. Отец поступил десятником по постройке бараков для военнопленных.
В Бийске мы проживали в разных местах. Вначале за рекой около церкви. Затем по Болотной и Биржевому, на углу, в доме Петрова. Там в 1919 году и родилась твоя мать, Валентина Петровна.
После жили на Базарном в домах Басманова, затем купили дом в Казанке по улице Короленко. Жили на Советской, в пяти кварталах от театра, в доме, который купили у Жукова, но вскоре продали его священнику Смородинову.
В 1925 году с торгов у прогоревшего лесопромышленника Рязанова купили флигелёк в одну комнату, 4 стены с надворными постройками, на Исаевской, теперь она Красногвардейская 18. Здесь мы с отцом распилили вручную осиновые брёвна напополам, из них пристроили кухню. Дом стал пятистенный, и сенями соединялся с амбаром.
Совсем потом, твой отец, Фёдор Иванович, оборудовал из амбара жильё для своей семьи – кухня и комната. В основном доме (в начальном) проживали мать и Клава с дочерью Галей. В бывшей кухне жила Таня с сыном Люцианом, и в бывшем амбаре жила ваша семья.
А потом, как ты знаешь, дом пошёл под снос. На участке построили двухэтажный кирпичный жилой корпус для размещения семей артели слепых.
*******************************
Свидетельство о публикации №215030600233