Дудаков Петр Петрович. Родословная. 4

О жизни  в Харбине есть интересное воспоминание про Мотю.

Мотя был в те времена подвижным мальчуганом. Отец работал, мать была занята стиркой для офицерства и приготовлением пищи для семьи.
Мотя  был предоставлен сам себе, школы русской не было, и он проводил время на рынке.

Восточные люди – китайцы, маньчжуры  в те времена носили на затылке косички длиной до 30 см и более, и они спадали на шею и плечи.  На рынке народу всегда было много и в толпе стояли спиной к спине.  Мотя  неслышно свяжет у них косички в узел и одного из них толкнёт.  Или  фразу обидную  скажет -  «Ходя соли надо». Китаец за ним, и соседа потянет, а его уже митькой звали.  Конфуз – идут жаловаться к матери.

Чтобы он не безобразничал, мать стала запирать его в кладовую, где лежали конторские книги, так как они жили в конторском помещении.  На  этих чистых разлинованных книгах были надписи, сделанные каллиграфическим  почерком  «Дебет» и «Кредит». Мотя, скучая в этой каталажке до прихода отца, писал эти буквы, а точнее сказать, рисовал их, так как значения букв он не знал.

Писал он эти слова сотни и тысячи раз, и научился писать их искусно. И это в дальнейшем легло в основу его взрослого почерка.  Писал он отменно красиво и свои бухгалтерские книги вёл исключительно аккуратно.

***************************

Новосибирск.

  Перед войной России с Японией родители собрали деньжонок и двинули по транссиб магистрали на своё волжское приволье в город Саратов. Этому способствовало то, что жизнь на чужбине не светила звездой, за которой они ехали на Дальний Восток. Те же недостатки, та же нужда, та же бедность.

К этому добавилась тоска по Родине – отдалённость от родных мест, неизвестность о родных и близких,  и не русский, чужой язык своим гортанным произношением вызывал раздражение. Тянуло домой на Родину.

По рассказу Моти доехали они до Ново-Николаевска, ныне Новосибирска, и у отца мошенник  разрезал голенище, где лежали деньги, и похитил их.  Ехать дальше без денег туда, где никто не ожидает и никто не встретит,  нельзя было. Переписки они не вели и не знали что там и как.

Вынужденно  остановились в Ново-Николаевске, отец поступил на службу к мельнику Туркину, где проработал более 5 лет.

З июля 1911 года в селе Бугры (ныне пригород Новосибирска) родился я – Пётр.  Семья стала уже большой – Мотя, Таня, Федя, Мария, Клава и я, т.е. с родителями 8 человек.

Если бы дать  тебе 6 человек детей, наверное, ты бы закукарекал петухом.
Теперь, конечно,  многодетные люди  в почёте, им оказывается государственная помощь.  Однако,  это началось спустя несколько лет после Великой Отечественной войны, а до войны мой отец в пенсионном возрасте даже не получал пенсии только потому, что имел свой пятистенный  дом – деревенскую избу, и считался домовладельцем.  В этом домовладении  на 18-20 кв.м ютилась такая семьища, спали и на полатях,  и на русской печке,  и на сундуках,  и на полу,  так как для коек не было места.  Теперь же получают пенсию и с домом,  и с дачей, и с легковым автомобилем.
Так всё изменилось.


Проработав у Туркина несколько лет, так и не подняв своей звезды, отец решил поехать с семьёй в тайгу.  Манила вольная жизнь дремучей тайги – зверь, пушнина, лес, мёд, неограниченные земли. Подрастали сыновья.   Кто решил ехать пытать своё счастье, подбирали место на Кабинетских землях. Мы  выбрали Турочак, близ Телецкого озера.

******************************

Алтай.

Купили лошадей, телеги, разные инструменты, и семья двинулась  на подножный корм и заработки лесом.  Построили дом, раскорчевали 2 десятины земли,  завели корову, и жизнь начала налаживаться. Только детей учить было негде. В работу включились  все.

Хоть и богата тайга пользой для человека, но надо многое  уметь, и быть ко всему приспособленным.  Мужики местные набивали за сезон тысячи белок, сотни лис и соболей.  Но отец этого не умел. Пытался бить белку, но сдавал её по самому низкому сорту, так как простреливал шкурку, а надо бить её в глаз или в нос.

Большой доход от пушнины стал мифом.  Пашня тоже не давала большого урожая в сравнении с местными кержаками.  На заготовках леса надсадили лошадей. При сплаве леса по реке, сплотки иногда разбивало на порогах. Корову задрал медведь. 

Собирали много ягод, грибов, дикого мёду, бадана, хмеля и других таёжных припасов. Но всё это требовало больших напряжений сил.  Постоянно грозила опасность от диких зверей. Ходить в тайгу за хорошими трофеями надо далеко, а там полно зверья и всегда человек в опасности, а искусных стрелков не было.

Так и жили.  Не были голодными, но не было и излишков. А кто умел использовать тайгу с ружьём в руках, тот жил исправно.
В город можно было возить на продажу и мёд, и хмель, которые порой были в цене. Опять же надо было уметь стрелять. По дороге на лошадей нападал летом медведь, а зимой было засилие волков.

Обычно у отца заготовленное на продажу лежало до лесосплава.  На плотах  везли и мёд, и хмель, и кедровый орех, сушёную малину и черёмуху, грибы. Доставка опять зависела  от удачи. Иногда, на порогах реки добрая часть заготовок гибла.

Все неудачи, связанные с неумением приспособиться к таёжной жизни, явились хорошей школой, суровой и беспощадной школой. Постепенно приходил опыт.  Тайга -  она большая и необъятная, богатства её не считаны, не меряны, но надо уметь их взять.  Постепенно братья, Мотя и Федя, надышались таёжного воздуха, вобрали в себя силы могучей тайги, стали настоящими таёжниками. Да и отец приспособился к ней.

Мужики научились валить лес и раскряжёвывать его.  Татьяна и я верхом на лошадях волокли его к берегу для сплачивания в плоты.  Мать, Мария и Клава стали хорошими сборщиками хмеля и прочего. Федя научился стрелять – бил белку, горностая, ласку, лис, соболей. Зимой нещадно истреблял волков, волочил их на лыжах домой. Отец  освежёвывал. Мясом кормили собак, которые охраняли скот и птицу. Нашли хорошего плотогона до Бийска. И хозяйство пошло в гору.

Семья большая, все подрастали и годились в работе, приобретался опыт,  и всё шло хорошо.  Кроме урожаев и живности, появились и деньги. Подумывали иметь свой дом в Бийске, где бы проживали и учились дети.

Но случилась война.

Забрали Мотю и Федю, основных работников наших. Остались девицы и я, малец,  а в тайге без мужиков нельзя.

*****************************************
Жизнь  в городе Бийске.

В 1916 году отец переехал в Бийск. В это время там было много пленных австрийцев. Отец поступил десятником по постройке бараков для военнопленных.

В Бийске мы проживали в разных местах. Вначале за рекой около церкви. Затем по Болотной и Биржевому,  на углу, в доме Петрова. Там в 1919 году и родилась  твоя мать, Валентина Петровна.
После жили на Базарном в домах Басманова, затем купили дом в Казанке по улице Короленко.  Жили на Советской, в пяти кварталах от театра, в доме, который купили у Жукова, но  вскоре продали его священнику Смородинову.

В 1925 году с торгов у прогоревшего лесопромышленника Рязанова купили флигелёк в одну комнату, 4 стены с надворными постройками, на Исаевской, теперь она Красногвардейская 18.  Здесь мы с отцом распилили вручную  осиновые брёвна напополам, из них пристроили кухню. Дом стал пятистенный, и сенями соединялся с амбаром.

Совсем потом,  твой отец, Фёдор Иванович, оборудовал из амбара жильё для своей семьи – кухня и комната. В основном доме (в начальном) проживали мать и Клава с дочерью Галей.  В бывшей кухне жила Таня с сыном Люцианом, и в бывшем амбаре жила ваша семья.

А потом, как ты знаешь, дом пошёл под снос. На участке построили двухэтажный кирпичный жилой корпус для размещения семей артели слепых.

*******************************


Рецензии
что уж тут сказать? Не завидую.

Юрий Игнатюгин   06.03.2015 22:14     Заявить о нарушении