Куколока - 3

   
   Вышел он из замка, клубок путеводный на землю кинул и далее себе двинул. И захотелось ему оружие добытое испытать. Видит Куколока – у дороги камень лежит громадный, размахнулся он да булавою по нему как даст! Разлетелся каменище великий в прах от сего удара, и лишь пыль обильная от него там осталася. «Да, – обрадовался силач, – оружие это против нечисти доброе, и мне оно подходит полностью!»
   И вот идёт он, идёт и через времечко изрядное замаячили там горы невысокие с холмами, а затем и вовсе крутняк утёсный начался. И промеж тех гор дерева росли необъятные, безлистные сплошь, как и положено было в местах этих адских.
   Видит тут Куколока – дерево растёт на взгорке, середь прочих особенно громадное; а на верхушке его устроено оказалось гнездо, тоже, вестимо, не малое. И слышит витязь удивлённый, что птенец в гнезде пищит встревоженно. Пригляделся он получше – мамочка ро;дная! – ползёт вверх по стволу змеище огромный, на удава видом похожий.
   «Это он птенца, видимо, сожрать хочет! – догадался враз Куколока и порешил непреклонно. – Надо мне будет этому воспрепятствовать!..»
   Сунул он клубочек себе в карман, к дереву затем скоренько подбегает да этого удавища за хвост-то – цап! И вниз его потянул неслабо. Зашипел хищник пекельный громогласно, на Куколокино нахальство завозмущался, а лезть-то далее и не может – фигушки, как говорится, макушки! Силушка ведь у дурака когдатошнего совсем не та, что была давеча, – наипервейший же он ныне силач, как иначе-то!
   Подался тогда змей назад и принялся быстро спускаться, а потом взял и напал на птенцова спасателя, оплетя тело его кольцами своими ужасными. Стал он богатыря жать да давить, норовя, очевидно, весь дух из него повыдавить, – да не тут-то было! Ухватил усилок змея за шею его толстую, а потом взял и оторвал ему голову к чёртовой бабушке, а когда враг убиенный кольца давящие ослабил, то размотался Куколока от них, затем за хвост змеюку схватил и раскрутил его над собою, словно пропеллер. Да – сь-сь-сь-сь! – зашвырнул его в такую высь да даль, куда сам макар телят не гонял.
   И тут он смотрит – птенчик из гнезда сторожко выглядывает. Да какой там птенчик – птенчище, птеняга! – огромный такой комок беловатый ростом с собаку-волкодава.
   – Спасибо тебе, человек неадовый, что меня ты спас от удава! – запищал птенец радостно. – За это папа с мамою тебя наградят!
   А тут и вот же они – легки на помине! Такущие здоровущие два орла с верхотуры вниз спикировали, что Куколока ажно поразился. Крылья у этих громадин метров в семь были шириною, а цвет перьев у них был золотой. Хотели они явно когтями хватать нашего спасателя, да тут птенец им заорал, чтобы они это делать завязывали. Так, мол, и так, завопил он, тата с мамою, – этого парня вы не хватайте, ибо он меня от змея спас!
   – Ах, вот оно что! – восклицают тут орлы хором, и далее говорит папа-орёл: А то мы смотрим – змей по воздуху летит безголовый, и не иначе как от нашего гнезда. Думали, что это Птицеголов коварный сынка нашего хочет украсть!
   И поведали они Куколоке вот что: у них-де с этим Птицеголовом вражда уже тыщи лет длится. Ни он их, ни они его не могут победить... Так этот мерзюка чего тогда удумал-то? Птенцов ихних, подлюга, ворует! Уже незнамо сколько птенчиков он, гад, сожрал, и они три тыщи лет птенцов на крыло не поднимали.
   Поблагодарили родители сердечно Куколоку, а потом орлица перо золотое у мужа своего с башки выдёргивает и парню его даёт.
   – Это не простое перо, а волшебное, – кидается она в пояснения. – Воткни его себе в волоса;, и приобретёшь ты враз твёрдость руки и зоркость глаза. Тебе сии качества возможно понадобятся. Таков тебе от нас подарок за спасение нашего сынка.
   Воткнул Куколока перо золотое себе в лохмы и в тот же миг будто очи себе настроил: до того он вдруг сделался зорок, что видеть стал песчинку даже за тыщу шагов. А ещё система нервная окрепла у него заметно, будто бы он хлебнул успокоительного волшебного зелья.
   Пожелал Куколока орлам спасения божьего и всего наидоброго, а затем клубочек Ягихин бросил пред собою на камни и, довольный, прочь оттуда отчалил.
   Как того и следовало ожидать, появился в скором времени перед ним другой замок. Стоял этот замок поодаль на горке и сиял чистым червонным золотом.
   Приблизился к городским стенам наш ходок, глядь – крепостица-то про;чна. Ворота замка были толстыми, а стены гладкими и высокими. Наверху же ворот герб гордый красовался в виде чудовищного орла, терзающего большого слона.
   Постучал храбрый силач булавою по вратам, да только литое злато волшебству булавиному не поддавалося. «Ладно, – думает Куколока, – делать тут больше нечего, а вот обойти вокруг стенок замковых мне будет полезно». Положил он клубочек себе в карман и свернул затем направо. Идёт-бредёт, не шибко-то поспешая, и вдруг слышит – никак плачет кто-то опять да рыдает?
   Обогнул он вскоре выступ мурованный, вверх поглядел – так и есть: сызнова девушка плачется в башенном оконце!
   – Здравствуй, девица красная! – обратился герой наш к фигурке цветастой. – Али ты судьбой своей недовольна, что слёзки горькие тут льёшь? Ты это дело давай прекращай, а лучше свяжи-ка простынок связку да мне их бросай! Я пришёл тебя от Птицеголова спасать.
   Обрадовалась девушка башенная несказанно, и споро да ловко выполнила Куколокино приказание: простыни узлом посвязала и вниз их скинула насколько могла. Подпрыгнул витязь ввысь, за конец простынный крепко ухватился и живо в оконце вскарабкался. А очутившись в спальне, первым делом он покрывало с лица девичьего снял и красотою её младою залюбовался. Дивзора, а это была она, действительно была хороша и ничуточки сестре своей в красе не уступала, даже может и превосходила её малость.
   Засмущалася она явно и парня незнакомого спрашивает:
   – Кто ты есть, витязь мой смелый? И что ты делаешь в безбожном этом месте?
   – Куколока я, – отвечает он ей с поклоном, – князя Улада сын младший, царя Дарилада подданный. Послан я сюда вас от беды спасать. Старшую твою сестрицу Узору я уже спас, и она сейчас в замке серебряном нас дожидается, а теперь, значит, очередь пришла твоя...
   Дивзора услышать то была рада. Поведала она Куколоке, что мучитель её Птицеголов теперь в покоях своих обретается, в кайфе навном дрыхнет, мерзавец.
   Ох и мучил он её, ох и терзал!.. И Дивзора руки свои исклёванные  охотно показала. Ну а в последний-то раз, она добавила, пообещал этот урод безжалостный свадьбу демонскую с нею справить, а уж потом угробить её окончательно. Также она рассказала, что, по словам этого хвастуна, у него вервь неразрывная имеется, оружие страшное против старшего братца. Ежели этой вервью Чернобога связать, то он уже никогда не сможет развязаться. А держит эту чудесную вещь Птицеголов вроде бы в подвале.
   – Вот это ладно! – воскликнул Куколока азартно. – Видно, сам Бог мне помогает, чтобы с нечистью этой сладить!
   Не стал он, как давеча, в женское платье переодеваться, не стал и недруга своего в спаленке дожидаться, а взял и в палаты его пошёл. Приходит, смотрит, а вокруг умопомрачительная просто роскошь, и посередь зала на троне восседает сам Птицеголов.
   Ну что про него сказать-то? Мутант, он и есть ведь мутант. Снизу до плеч Птицеголов ничем, пожалуй, от братца своего Песиголовца не отличался, а зато голова у него была другая, – похожая на орлиную всего более. Сидевший монстр скорее на мёртвого больше смахивал, чем на живого: он вроде даже и не дышал и напоминал собою некое изваяние.
   Подошёл к великану Куколока, усмехнулся слегка, а потом ка-а-к даст ему щелобана по птичьим его мозгам! Ажно тот прыгнул до самого потолка, нежданным таким образом просыпаясь.
   А когда сызнова на трон он упал, то встопорщил перья на башке своей клювастой и трескучим голосом заорал:
   – Ты кто такой, дерзкий нахал, чтобы так со мною обращаться?! Как ты сюда попал и кто тебя внутрь впустил?
   А богатырь в ответ лыбу ему широкую дарит и издевательски говорит:
   – Меня Куколокою звать, куриная твоя голова. А впустил меня сюда Сам Господь Бог, так что готовься к смерти, урод!
   И он к Птицеголову приблизиться попытался, чтобы булавою по башке его дерябнуть.
   Да только как же, ага! Изображение сидевшего врага пред очами его будто поплыло, словно волны на отражение водные накатили. Несколько раз махал Куколока булавою великою, да только всё-то зря, всё-то мимо: не сумел он цели нужной достичь, и вражина его целым остался и невредимым.
   – Ха-ха-ха-ха! – громко птицелюдь захохотал и закрекотал, к витязю обращаясь: «Что, силач липовый – ничегошеньки не получается?!»
   Привскочил он живо на ноги и в свою очередь кулачищем Куколоку ударил, а потом и клювищем острым ещё добавил. Да только и наш усилок лохом-то не оказался: отбился он рукою от удара кувалдиного, а от страшного клевка уклонился преловко.
   – У тебя, нежить, чары – а у меня сила правая! – задорно он вскричал. – Сколько б ты навь на меня не напускал, а всё-таки я тебя доконаю, или я не буду я!
   Перестал Птицеголов тут клеваться да кулаками махаться и вот чего тогда он предлагает:
   – Ну что же, одному из нас суждено будет пасть. Видимо, это судьба... Давай, человек, биться по-честному, – я предлагаю тебе стреляться!
   И выдал он противнику своему этакий дуэльный вариантик: взять каждому из них по луку тугому и по колчану стрелок вострых, выйти затем во широкий двор, и друг в дружку стрелять там на здоровье. Ну а у Куколоки взор-то теперь острейшим был, а рука верною как никогда, спасибочки тем орлам; согласился он на предложение гадово и дальнобойное оружие от него взял.
  Лук был воистину богатырским и растянуть его мог силач лишь великий. Ну, как Куколока теперича. Он-то это с лёгкостью сделал, пробуя тетивы натяжение. Потом осмотрел и стрелы. Те оказалися странными, ибо на конце острейшего жала наконечник огненный ярко сиял. Это для того, объяснил ему Птицеголов-хозяин, чтобы самую прочную бронь пробивать. «Нету сих стрел в мире опаснее!» – гордо он добавил.
   Вот выходят они во двор. Немалым был тот двор, шагов в сто. Расстояние было вполне достаточным, чтобы стреляться – и то! – не в упор же им стрелы свои пущать! Договорились они так. Первым будет Птицеголов окаянный стрелять, как в сиём деле обиженная, сиречь побитая сторона. Ну а Куколока, стало быть, стреляет вторым, ежели конечно останется он живым.
   Вот разошлись они по своим местам, и Птицеголов лук скрипучий натягивать стал. По всему-то было видать, что стрелком он был классным, поскольку оружие в его руках ну ни капельки даже не дрожало. Куколока же стоял себе и ждал беспечально. Расслабился он так, что тела своего даже не ощущал.
   Наконец, спустил тетиву его противник, и полетела стрелочка огневая быстрее быстрого. Казалось, и мига даже не минуло, как она уже цели своей достигла.
   Только что это?! Вот же для стрелявшего оказался сюрпризец – словил Куколока стрелу летящую, как есть рукою словил-то! У самых своих глаз он жало сияющее недвижным увидал, и поразился он сам своей чудесной хваткости. «Ай да рученька у меня! Ай да глазик! – мысленно он чудо это восславил. – Спасибо вам, орлики дорогие, за волшебный подарочек!»
   А уж его-то очередь стрелять настала.
   И только лишь прицелился зоркий парень во вредного своего врага, как видит он, – поплыло вражье изображение опять перед его глазами, словно в зыбкое погрузилось оно марево. «Ну, уж дудки! – озлился решительный стрелок. – Теперь-то ты от меня не уйдёшь!..» Навострил он свои чувства, и без того изощрённые до предела, и в самую серёдку зрачка Птицеголова прицелился. Марево это колышащееся и перестало для него существовать, ибо тёмная точка была лишь перед его очами.
   Спустил Куколока звенящую тетиву, и полетела стрела язвящая вперёд со страшным гулом. Бац! – пронзила она моментально вражий выпуклый глаз и череп его птичий насквозь проткнула тоже.
   Грохнулся застреленный Птицеголов оземь, и дух поганый с него вон!
   Что ж, и с этим чёртом Куколока расправился!
   Сжёг он тело Птицеголова в огне костра, и пошёл на свидание со старшим его братцем, наказав Дивзоре в замке златом его ждать. Ну а перед тем спустился он в подвал и снял со стены верёвку висящую, коя оказалась тонка и спокойненько в кармане у него поместилась.
   Клубочек чародейный катился весьма целенаправленно и спустя где-то денька два привёл он ходока, наконец, к третьему замку.
   За это время Куколока ни минутки даже не спал, потому как не хотелось ему спать, и не ел и не пил ну ни капельки. Но вот жажду и голод понемногу он начал ощущать... «Странно, – удивляется он про себя, – ну будто бы во сне каком я пребываю! Хотя какой там ещё сон-то! Всё же вокруг совершенно явственное, просто жизнь здесь совсем другая...»
   И вот смотрит он, значит, на стоящий перед ним замок и довольно его виду неожиданному удивляется. Он-то было ждал замка сапфирового или там алмазного – ан тебе нет! – оказалось обиталище Чернобогово железным.
   Железо, правда, было тут особое, нержавеющее, и в свете этом небелом оно серебристо блестело.
   Поглядел Куколока на герб, над вратами висевший, и увидел там золотое изображение. Страшный гад с человечьим туловом и головою ящера вздымал за спиною рубиновые крылья, и глаза его огневые лютым пламенем ярко светились.
   «Пойду, пожалуй, пройдусь повдоль стен, – подумал Куколока уверенно, – не иначе, как всё будет по-прежнему, и я Миловзору теперича встречу!»
   Как-то, думает он, здесь всё повторяется...
   Свернул он живо в сторонушку правую и под стенами гладкими не спеша побрёл. Дошёл до примерно того же места, где прежних девушек он встретил, наверх глядь – а окошко-то башенное заперто и в нём никого не видать. Взял он тогда камешек и в окошечко его бросил. Звяк – ударился камень об оконное стекло, но так на место видное никто и не подошёл. «Да-а, тута, выходит, чуток по-другому, – чешет усилок себе головушку. – А-а, пойду-ка я к воротам и буду по те поры булавою в них долбить, покуда к чертям их не вышибу!..»
   И только он так-то про себя подумал, как вдруг раскрылось окно с мелодичным звуком, и в нём... не, не Миловзора – сам Чернобог появился собственною персоною!
   – Х-х-а-а! – громко он хакнул и продолжал неласково: Ну что, Куколока-богатырь, никак у тебя облом на сей раз получился? Пришёл ты за Миловзорою пленённою, а она тю-тю? Хэ! Ни в жисть тебе её не сыскать, и даже не надейся!
   – Отворяй давай ворота, змеиная твоя голова! – в ответ ему Куколока гаркнул. – Коли я уже здеся, значит цель свою имею, и так легко ты от меня не отделаешься!
   – Ну что ж, заходи, гость незваный! – сузил Чернобог вараньи свои глаза. – Посидим с тобою, побеседуем, авось и договориться о чём-либо сумеем...
   И жестом ему показывает, чтобы он к воротам тотчас бы отправлялся. Потопал Куколока назад, а ворота-то распахнуты настежь, словно внутрь его они приглашают. Захаживает герой наш во двор широкий и заворачивает в главное здание, потом по лестнице кованой он поднимается, и вот – встречает его у открытого входа сам хозяин прегрозный.
   Пригляделся к облику Чернобожьему бравый парень, и не по себе ему чуток стало. Более злобной твари, чем этот монстр, трудно было даже себе представить... Ростом он был высок необычайно, тело имел мощное невероятно и громадное, а его крылья блистающие за спиною у него были сложены аккуратно. Выражение же чешуйчатой его морды несказанно хищным оказалось, – хищней и представить было нельзя.
   – Проходи, гостенёк нежеланный, присаживайся! – проговорил Чернобог голосом шелестящим, и его змеиные глаза впились в богатыря с нескрываемой жадностью. – Садись вон туда, в кресло то шикарное, а я напротив тебя присяду.
   Прошествовал Куколока в огромную весьма залу, то и дело башкою окрест вертя. Никакой роскоши, противу его ожидания, он вокруг не увидал, ибо всё там было массивным таким и грубым прямо ужасно. А из всех украшений на стенах оружие лишь висело: топоры да мечи разнообразные, копья острожалые да булатные кинжалы, а ещё палицы шипастые да булавы шишастые.
   Уселся Куколока в кресло громадное, а свою булавицу рядышком поставил, чтобы под рукою всегда была. А потом локти в столешню он упирает и подпирает руками свои жвалы, не спуская ни на миг взгляда с этого упыря.
   – Ну что, наглец Куколока, – чванливо сказал Чернобог, – говори скорее, чего ты хочешь, а я тебя послушаю. Коли будешь вежлив да ласков, тогда, может быть, с тобою мы поладим, ну а ежели нет, то не миновать тебе многих бед!
   – Это ты чего здесь порядки извечные нарушаешь? – твёрдо Куколока змею отвечает. – Вякаешь про какие-то беды поперёк обеда. Честны;е хозяева сначала гостей потчуют да питают, а уж после того про дела свои гутарят. Али у вас, у адских, не так?
   – Хм! – ухмыльнулся коварный хозяин. – Так, Куколока, так... Ежели хочешь пожрать, то это у меня всегда пожалуйста!..
   Хлопнул он когтистыми руками, и в тот же миг стол яствами да питиями оказался уставлен. Кушанья там были сплошь мясными, а напитки хмельными.
   Поглядел на всё это богатство Куколока, скривился эдак недовольно да и говорит:
   – А ведь я, Чёрный Демон, стерво;ту не ем! Благодарствую за мясо жареное, да только жри его сам!
   – Ха-ха-ха-ха! – рассмеялся Чернобог одними губами, а потом угомонился и сказал: «Ну и дурак, коли так... Плоть жертвиц кровавая – это и есть самый смак!»
   И силача спрашивает:
   – Так ты, выходит, у нас это... никак вегетарианец?
   – Чего-чего? – не понял мудрёного названия Куколока. – Какой тебе ещё ветеринарец? Я просто не ем своих младших братьев. Я их люблю!
   – Хэх! – опять стало весело этому ублюдку. – Я тоже их люблю, ещё как люблю-то! Ужас прямо как обожаю!
   Ухватил он тушу жареного барана и почал её, чавкая, жрать. Да так-то быстро её сожрал, что Куколока поди и до десяти раз не сосчитал бы, а уж одни косточки от туши осталися.
   – Ладно! – расплылся Чернобог в ухмылочке довольной. – Хотя вегетарианского я у себя не держу, но тебя, так и быть, уважу!
   Хлопнул он в ладоши опять, и на столе корзинка появилась с какими-то странными плодами. Похожи они были на крупные весьма орехи, но по виду были явно железными. Взял Чернобог один орех, затем большие щипцы достал из корзины, да и принялся дробить скорлупу щипцами этими великими. Усилий это потребовало у него неимоверных. Он даже взмок весь, покуда скорлупища наконец не треснула. Поднял тогда хозяин ядро белое двумя пальцами и гостю своему его показал.
   – Во! – стал он ему хвастаться. – Вкуснее сих орешков на свете плодов нету. Их даже я охотно ем.
   И – ам! – проглотил орех чудесный даже не жевавши. А потом корзину Куколоке он подвигает и жестом ему показывает: на, мол, гостенёк жалкий, угощайся!
   Что ж, тот щипцы тяжёлые в десницу берёт, орех железный в углубление пристраивает – тресь! – и без всяких лишних усилий скорлупку твердейшую одолевает. Кинул он ядрышко себе в рот на пробу – да, думает, вкус и впрямь обалденный! В пару минуток очистил он орехов с три дюжины и все до единого их съел. Моментально ощутил он внутри сытость полную и приятный смак, и такою-то силушкой богатырской наполнился, что не горюй, мама!
   Ну а змей ехидный, когда увидал с какою лёгкостью Куколока с орехами управляется, то вмиг весёлость свою потерял и дюже мрачным сделался на харю.
   – Ну что, гость незваный – нажрался? – весьма грубо он у Куколоки спрашивает, а ответа от него не дождавшись, брякнул нахально: «Пора и делом заняться!..»
   – Вот чего, Куколока! – предложил он витязю без обиняков. – Давай так: ты отселя сей же час уматываешь, – естественно, без Миловзоры – а я тебе злата-серебра за то даю гору! Идёт?
   Поглядел на изверга змееголового наш герой и покачал несогласно буйною головою.
   – Не-а, – сказал он спокойно, – не пойдёть...
   – Ладно, – предлагает гад далее, – не пойдёть, так не пойдёть... Тогда вот чего: сделаю я тебя царём мира всего! Хочешь, Куколока, мировой власти?
   Посмотрел усилок праведный в горящие змеевы глаза да в слюнявую его пасть, и пуще прежнего оказался с ним несогласный.
   – Нет, – сказал он со спокойствием в сердце, – чертячья власть – это гадость, а божья милость – радость! Из рук такого поганца, как ты, я власть принимать отказываюсь!
   – Ну, ты и вправду дурак! – рявкнул змеина досадливо. – Идиот какой-то, ага! Это ж надо – от власти мировой отказывается!
   И до того-то он расстроился от собственной неудачи, что Куколока, на его морду глядючи, весело расхохотался.
   – А я и есть дурак! – издевательски он заявляет. – Али ты не знаешь, кем я на белом свете пребывал?
   – Хэ! – откинулся змей в кресле, помолчал чуток, а затем пробормотал раздумчиво: «Не всяк дурак, кто отстранён от благ...»
   Покачал он головищею хитро; и опять Куколоку вопрошает:
    – Ты за Миловзорою сюда явился али как?
   – Ага.
   – Так вот она!
   И он опять хлопнул раскатисто. В тот же миг марево светящееся возле стола образовалося, которое, уплотнившись, приняло очертания девушки полупрозрачной. Глянул Куколока в лицо этой крали и... ажно остолбенел он там! Ну до того призрачная царевна по сердцу ему пришлась, что не передать словами. Никого милее и краше и представить он даже не мог. А девушка омороченная огляделася вокруг себя встревоженно и тоже увидала сидящего Куколоку. Очи её ясные разгорелися в ту же минуту, но она их мгновенно потупила. Видно было, что и Куколока стал ей мил. Ну будто бы пробежала меж ними искра великой любви!
   А потом руки к силачу девица протянула и стала о чём-то беззвучно кричать, словно моля его о спасении из этого ада. «Помоги мне, витязь!» – прочитал Куколока по губам её крик.
   Да тут враг его наглый на видение царевнино дунул рассерженно, и тень эта навная в воздухе порассеялась.
   – Я же тебе говорил, богов ты ангел, – усмехнулся змеина злорадно, – для тебя её более нету!
   Тут уже Куколока разъярился не на шутку. Как даст он кулаком по столу чугунному, так аж трещина по нему побежала до змея, значит, до самого.
   – А ну, кончай здесь дурака-то валять! – угрожающе он заорал. – Возвращай давай Миловзору сворованную, а не то!..
   – Что, что не то?! – наклонился змеище над столом хищно, а его огневые крылья с шумом хлопающим за ним встопорщились. – Никак биться со мной хочешь, идиот?! Такой ты, сякой, немазаный! – грозно он вскричал. – Да куда тебе со мною тягаться! Думаешь, одолел моих глупых братцев, – и ты уже силач? Х-х-а-а! Да я же бессмертный! Бессмертный! Да!!!
   И он кулачиной себя по груди постучал, а затем добавил брезгливо:
   – А ты – тля! Я тебя раздавлю сейчас ко всем ангелам!
   Ухватился он за края стола покрепче руками, ещё более подался вперёд с гримасою ярою и... рычажок тайный ногою нажал.
   Крякш! Обернулось кресло Куколокино мгновенно назад, и полетел богатырь недоумевающий чёрт те куда. В глубокую какую-то яму... И едва лишь он пребольно о дно стальное ударился, как в то же мгновение и булава его вниз упала да по башке евоной со звоном – шарах!
   Тысяча искр из глаз у Куколоки сыпанула, и до того головушку его садовую оголоушило, что поплыло у него всё пред очами и закачалося. Добро ещё, что жив он остался, ибо выдержала сии удары богатырская его новая стать. Прежнему-то дурачёнку уж точно там было б не встать.
   – Ха-ха-ха-ха! – донёсся до него сверху хохот издевательский. – Что, Куколока – попался?! Не на того ты, придурок, напал, – вот в яму за то и попал! Тут тебе и каюк, дерзкий ты недоумок! Прощай навсегда, горе-спасатель!
   Поразъяснелось маленько у Куколоки в очах, наверх он глянул, а там шахта такая круглая ввысь уходила, навроде глубокого колодца, и в верхнем проёме виднелася морда хитромудрого Чернобога. Была она спесивою, гордою, ухмыляющеюся и падением своего врага явно наслаждающеюся.
   И тут зрит Куколока – ёк твою макарёк! – выдвинулась сверху и сбоку массивная стальная плита, и быстро она стала проём собой закрывать... Заслонила она вскорости и змеиную эту харю, и вообще всё-превсё, поскольку стало вдруг в ямище той темным-то-темно. Прислушался долбанутый булавой Куколока – ё, думает, моё! – а плита-то начала опускаться, и опускаться, зараза, прямиком на него!..
   Всё, решил он – крышка! Сейчас опустится эта махина ужасная до конца и его тут, словно клопа какого вонючего, собою раздавит!
   Вскочил он на ноги, руки ввысь вытянул, и встренул вскорости энту давилку. Сгоряча попытался даже её удержать, да только куда там, – всех его силушек богатырских оказалось для этого маловато. Присел он тогда быстро, затем лёг и, нашарив булаву валявшуюся, стоймя её вверх торкнул. Стук! Навалилась на чудо-булавицу плитища стотонная и... и... застыла вдруг недвижимо, как будто колдовская сила на самое дно её положила.
   Удержала волшебная вещь тяжесть эту неимоверную, не погнулась она и не сломалась от сильнейшего того давления.
   Полежал в кромешной тьме силач наш попавшийся, пот горячий со лба поутирал, поуспокоился мал-мало, а затем вот чего и соображает: «А ведь этот мерзавец плиту-то должен поднять... А как иначе-то? Надо же ему поглядеть на тот блин, что от меня остался, – не удержится ведь, тварь, как пить дать не стерпит!..»
   И действительно – пару мигов всего минуло, как булава в руках богатыря освободилася, и плита давящая вверх заторопилася.
   «Ну, теперь не зевай, хренов спасатель! – сам себя Куколока подначил. – У тебя будет единственный шанец, чтобы спасти свою душу и задницу, и исполнить затем задание!..»
   Вытащил он из кармана моток неразрывной верёвки, привязал один её конец к запястью своему левому, а другой конец к булаве, потом взял оружие за рукоятку рукою правою и принялся нервно там ждать.
   Вот плита доехала до самого конца. Вот в стену она стала задвигаться, белый потолок открывая. А вот в колодце появилась змеиная харя, и с любопытством она в шахте глазами зашарила.
   «Пора!..» – прожгла Куколокино сознание мысль огневая. Метнул он булаву в чёртового Змееглава и постарался во что бы то ни стало по башке ему попасть.
   Бумм!!! Врезалась летящая булавица в челюсть поганого мутанта, и раздался такой звон, будто кто-то ударил в стотонный колокол. Отбросило Чернобога от проёма шахтного прочь, и слышно было как он на пол там грохнулся. А булава полетела дальше и тоже упала, но с той стороны массивного стола.
   Подёргал Куколока верёвку натянутую и быстро по ней наверх взобрался. Глядит он, а подлый хозяин в отрубоне глубоком пребывает, руки раскинув вяло и мешком на полу валяясь. Отвязал наш витязь вервь неразрывную от руки своей и от булавы, и тою вервью Чернобога опутал с ног прямо и до головы. А потом принёс он ведро воды и оголоушенного ею окатил.
   Не сразу Чернобог в чувство-то возвратился, а когда он всё же оклемался, то задёргался в путах своих яростно и завыл так, что стёкла в окнах задребезжали.
   – А-а-а, проклятый негодяй! – ревел освирепевший ящер. – Обманул-таки ты меня!.. Да только рано радуешься, ангелов дурак, ибо жить-то тебе всего ничего осталося! И Миловзоры тебе вовек не видать, да!
   И он захохотал так, будто с ума только что спятил.
   – Я бессмертный! – орал он вперемешку со смехом безумным. – Бессмертный я, никчёмный ты недоумок! Меня убить-то нельзя! Нельзя-а-а! Ах-ха-ха-ха-ха!
   Постоял там Куколока, уперев себе руки в бока, дождался пока буйный припадок у пленного гада чуток ослабнет, да и говорит ему так:
   – Слушай ты, чертяка! Смертный ты или бессмертный, – мне на это наплевать! Все мы в духе бессмертны, так что ничем ты от прочих-то не отличаешься. Но уж коли ты тело такое прочное себе сварганил, то тем хуже будет для тебя... Я сейчас сделаю с тобой то, что ты со мною сделать желал!
   Схватил он недвижного врага и бросил его на дно стальной шахты. А потом отыскал рычаг потайной под столом и даванул его своею ногою. Поехала плита массивная вбок, и пока она проём собою не закрыла, праведный мститель вот чего успел проговорить:
   – Полежи под плитою этой давящей, змеиная твоя голова! Тебя там ничто не будет от мыслей раздумных отвлекать. Вся эта тяжесть непосильная – отместка за то зло, что ты другим причинил. Как говорится, не рой яму другим – сам в неё угодишь! И до той поры не видать тебе, дьявол, воли, пока не покаешься ты искренне перед Богом!.. Спокойной ночи, чёртов Змееголов!
   Опустилась плита до самого низу и остановилась, дыра же в полу плотно закрылась. Сгинул демон поверженный в своей темнице, и срок его заключения заслуженного как бы открылся...
   А Куколока замок железный принялся обыскивать. Все углы и закоулки он там обошёл, но не только омороченную Миловзору, но и вообще ничего живого-то не нашёл.
   Акромя, правда, кошечки одной небольшой.
   Эту кошку сыскал он в подвале. Она была беленькая такая, пушистая, мягкая. Увидав вошедшего Куколоку, замяукала кошка радостно, а потом к нему она подошла и стала о ноги его тереться, мурлыкая притом звонко и спинку дугой выгибая.
   – Откуда ты здесь, тварь земная? – вопросил Куколока кошку недоумённо. – Не иначе как злыдень этот держал тебя для забавы... Да-а, – добавил он с энтузиазмом, – придётся мне с собою тебя взять, – не оставлять же животину в адском этом замке!
   Взял он кошечку на руки, пошёл в главную залу, высыпал орехи железные себе в карман, напихал затем в корзинку тряпок всяких и устроил в ней ложе для кошки премягкое.
   Вот он кошку в логово устроил, булаву на плечо пристроил, да в обрат-то оттуда и пошёл, не желая тут оставаться долее. Быстро Куколока по дороженьке топал, спеша покинуть сии места. И вскорости в замке златом он оказался, в коем Дивзора его, маясь, ждала. Так, мол, и так, доложил ей бравый силач: Чернобога самозваного я устроил куда надо, а вот Миловзоры, к сожалению, нигде не сыскал и то воистину мне жалко...
   Повздыхала Дивзора по сестре своей пропавшей, поплакала малость, да уж делать-то было нечего, и пошли они далее вместе.
   Таким же образом и Узору они забрали и направились затем прямоходом к Ягихиной хатке. Шли-шли, шли-шли, наконец глядь – а вот же и она, у пропасти стоит у самой. И опять же стоит-то неладно, – к провалу треклятому передом, а к троице нашенской задом.
   – Эй, избушка-избушка, – гаркнул громко силач, – стань-ка как надо: к нам своим передом, а не к нам задом!
   Скри-и-п! Та и развернулась, как было сказано.
   – Хэ! – усмехается Куколока. – Тут Бабуся-Яга живёт, моя знакомая. Да какая там бабка, право слово – девица она клёвая, ага!
   И давай в колокольчик настенный вовсю названивать.
   Сперва-то никто ему не открывал. Стало даже казаться, что Бабы-Яги дома не оказалося. Мало ли где она шастала по своим-то делам... И тут вдруг – ба-бам! – растворяются неожиданно двери ветхие, не правые которые, а те, что были слева, и в дверном проёме такенная появилась уродина, что ни в сказке, как водится, сказать, ни борзым пером её описать. Да описать-то всё ж надо. Была она старая очень и жутко собою страшная: порастрёпанная вся, крючконосая, горбатая... Рот клыкастый у неё перекошенным был от ярости, а глазки-уголья пылали багровым пламенем.
   – Что, гости незваные, – визгливо вскричала карга, – не ждали?!! Вам, мерзавцам бестолковым, только хорошенькое подавай! Ан природа ведь двояка: тут тебе ладно, а тут и беда вдруг пришла!
   Вскинула она пред собою руки свои, крюки, и с такою силою Куколоку в грудь пихнула, что тот ажно отшатнулся.
   – Пошёл вон, паразит Куколока! – пуще прежнего она заорала. – Давай, давай, проваливай! Убирайся туда, где ты нагадил!
   Упёрла она руки в бока и вдруг запела голосом ведьмачьим:
   
          Ну-ка, жулик Куколока,
          Я гляжу – с тобой морока;
          Ты не гость – ты мне брехал;
          Куды мо;стисся, нахал?!

          Вы в природе словно воры,
          Нету в мире вам опоры;
          Вам бы сеять бы да жать,
          Ну а вы – уничтожать!

          Вы всё жжёте и крушите,
          По планете шебуршите,
          И на всё ваш гад-народ
          Разевает жадно рот.

          И не злись, меня тут хая!
          Я, Яга, для вас – лихая;
          Так что, хищник, хай, не хай,
          Коль попался – подыхай!

   Понял опешивший малый, что с этою ведьмою не так-то легко ему будет справиться, передал он корзинку кошачью девахам перепужавшимся и принялся Ягу уговаривать.
   – Успокойся, Бабуся! Успокойся, Ягуся! – миролюбиво поднял он руки. – Мы тебя не обидим. И природу мы любим. Мы не те люди, которые на Земле бедокурят!
   А та ещё более озлела на рожу, вся как-то скорёжилась, – да как ткнёт ему посохом в пузо! Аж усилок в дугу-то согнулся.
   – А мне вас сортировать-то некогда! – взорвалася она гневом. – Мне что правый, что виноватый – один хрен! Вы вместе ответственны за дела свои скверные!.. Ну, яро;й никчёмный, не хочешь добром улепётывать – пеняй тогда на себя! Изничтожу я тебя ко всем чертям!
   И ногою ему по харе – ба-бац!
   Полетел Куколока по воздуху, словно мячик, и на землю шагах в двадцати оттуль брякнулся. Палица его потерялася, и пока он на ноги вставал да будто пьяный шатался, энта зараза уже рядышком с ним топталася, вся наполненная ядовитой яростью. Ухватила она витязя битого за грудки и давай его тузить вовсю да возить. А он и сопротивляться толком-то не может: вроде и пытается как-то силе пересильной противостоять, – да куда там! Не та у него мощь оказалася, – меньшая, чем у Яги, гораздо.
   Наконец, приволокла страшная Баба ослабленного силача к самому провалу да над пропастью бездонной и наклонила его слегка.
   – Ну, природный враг, – злорадно она прорычала, – отправляйся теперь в тартарары! Нету злодеям места на теле Земли!

ОКОНЧАНИЕ В http://www.proza.ru/2015/03/08/906