Письмо

 
Раз, два, три... Главное не сбиться со счета, и все пройдет, я все стерплю. Господи, прошу, пусть все пройдет, пусть я стерплю.
Эти боли не давали мне спать, есть, дышать, жить. Смерть казалась не такой уж и страшной, после 5-ти мучительных месяце, проведенных в больничных стенах. Мой бывший муж, Витя, все причитал: «Надюха, не будь маленькой, не сдавайся. А как же дочка, как же Олечка без тебя?». Он думает, что я не задавалась этим вопросом? Да я только и живу благодаря ее голубеньким глазкам. Каждый день удивляюсь, откуда господь взял столько хорошего во мне и Витьке, чтоб поместить это в ее маленькую сущность.
Но уже мало что зависело от меня, они были всюду, метастазы. С раком я «знакома» давно, год назад получила статус БПР(без признака рака), но рецидив не заставил себя ждать, метастазы быстро распространились по организму, не оставляя ни капли надежды. Ни эксперименталные средства, ни старая, добрая «химия» не могли остановить их рост. Я уже не могла передвигаться на своих двоих и все больше пользовалась инвалидной коляской. Только когда Витя приводил ко мне Олечку я собирала последние силы в кулак и вставала, а после, когда она уходила, очень долго лежала на одном боку на своей койке, жадно глотая кислород из болона.
С Витей мы развелись давно, едва Оля родилась. Не надо было и женится, напились, натанцевались, трахнулись и получилась доченька. Он просто оказался очень порядочным человеком и не бросил меня одну с ребенком, а любви просто не было. За то сейчас нет надежней у меня опоры. Люди познаются в беде.
Этим утром мне стало особенно плохо, я начала захлебываться водой, что собралась в легких, мне их опустошили. Боли адские, не правы те, кто говорят, чем сильнее боль, тем не заметнее она. Ты дичаешь, становишся зверем, рвать и метать, разрывать все на куски, лишь бы тебя отпустило.
Алла Семеновна, мой лечащий врач, не могла смотреть мне в глаза, бросаясь медицинскими терминами она то разглядывала свежий букет цветов на моей прикроватной тумбочке, то краешек своего халата, все что угодно, кроме моего лица.
- Я не понимаю, можно короче...- не выдержала я.
- Наденька, недели две, не больше...
Все ясно, я все и так знала, но всего две недели? Все мы умрем когда-то, смерть, одна из тех самых неизбежных явлений, но так скоро...
Все время я старалась проводить с дочерью, но к концу половины отведенного мне срока уже не смогла встать с коляски, даже голову самостоятельно держать было тяжело. Только руки, каким-то чудом, слушались, почти как прежде, но быстро уставали. Счет пошел на минуты, и с каждым новым часом я гасла, как свеча.
На 10-й день Витя договорился с врачами и мне разрешили остаться с Оленькой до самой ночи. Не могла понять одно, почему меня не отпустят умирать домой?
В душе знала ответ, Виктор, он все еще надеется и отказывается забирать меня.
Оля смеялась и плакала по очереди, бегала и рисовала, а я с трудом сдерживала слезы. Мое солнышко.
Ночью, когда я осталась одно, не ведомые силы потянули мои руки к ручке с бумагой:
«Моя маленькая Оля,
Силы иссякли. Я так тебя люблю, и очень хочу, чтоб мои чувства сохранились хотя бы на бумаге. Ты лучшее, что сделала я в этом мире, и я не сколько не жалею, что познакомилась с твоим папой. Многое в этом письме сейчас, в 6-ть лет ты не поймешь, но сохрани его, и с каждым годом ты будешь узнавать меня по новому. Прости, что не смогла остаться, не хватило сил...»