Счастье оказалось недолгим Часть 21

Допивая остатки водки, мужики услышали, как мимо магазина прошла парочка, возвращаясь из клуба, и остановилась у школы, напротив дома Никандровых. Молодые целовались, а потом девушка, смеясь, сказала, что ей надо идти уже спать, время позднее, а завтра… ещё надо косить целый день у брата. Паренёк явно не хотел уходить, но девушка уже серьёзнее сказала, чтобы он шёл домой. Но настойчивый парень ни в какую не соглашался, стал назойливо напрашиваться на ночь… Тут уж девушка рассердилась и, отталкивая его, уже громко, сказала ему:
- Толик, я же сказала тебе, что к себе я никого не приглашаю! Тем более на ночь. Иди домой, я уже устала, весь день прошёл в Чупе, бегая по делам, а ты не понимаешь…
Парень снова полез целоваться и, что-то бурча, загробастал девушку и хотел прижать её к стене школы у малинника. Девушка вывернулась от него и влепила ему пощёчину, проговорив парню довольно раздражённо:
- Вот тебе! А ну, иди домой, пока я совсем не разозлилась!
Видя такую картину, выпивавшие во дворе у Никандровых мужики, привстали из-за стола, и тут Петрович узнал свою самую младшую сестру Анну. Она жила в квартире при школе. Не хотела жить у брата в доме под его контролем, а поселилась три года назад в учительской квартире, когда приехала после пединститута преподавать в родную деревню.
Узнав в парне, что это был Толик Лангуев, Зинкин сын, Петрович разозлился на него, увидев, что тот так нагло лапает и донимает его сестру… Он вскочил из-за стола и заорал на Толика:
- А ну, держи свои грабли в стороне от девки, пока я тебе ноги не повыдергал, тоже мне, жених нашёлся! Иди домой и проспись!
Парочка даже не подозревала и не видела из-за густо разросшегося малинника во дворе Никандровых, что там кто-то сидит и наблюдает всю эту картину с провожанием до её дома.
Анна, охнув от стыда, сразу же ринулась бежать к своей двери, когда узнала голос брата. А Толик, толком ничего не поняв, он был немного пьян, махнул рукой убегающей Анне и сказал, глядя в сторону двора Никандровых:
- Эй, кто там…? Дядь Фёдор, ты что ль угрожаешь мне?! Да ладно тебе, что с неё убудет? Все они, только манерничают, а сами… готовы под каждого… Ай, да ты и сам знаешь, настругал вот детей с десяток, знать баба-то не одна в кровати спала! Не ругайся, пошёл я домой, мамка сегодня обещала что-то важное рассказать…
Толик побрёл домой, а Петрович от злости на него за нахальные притеснения сестры, хмуро уселся за стол. Мужики только посмеялись ему:
- А сестра-то твоя, Петрович, молодец, дала пареньку отпор!

Посидев ещё малость, все втроём собрали грязные тарелки и прочую мелкую посуду в одну из кастрюль, прикрыли всё фуфайкой, и оставив на столе, отправились ночевать к Липаевым в баню. По дороге домой, Петрович заскочил к Агафье Поповой, а мужики остались стоять у забора, закурив папиросы «Беломорканал». Иван Петрович знал, что деревенская знахарка была в хороших отношениях с Анисьей. Анисья иногда у неё скрывалась с малыми детьми, когда Фёдор хватался за ружьё, чтобы припугнуть жену во время семейных скандалов. Фёдор недолюбливал эту бабку и не любил, когда Анисья бегала к ней за всякими травами и зельями. Агафья варила их дома и, втихаря, чтобы не знали власти, продавала отвары, настойки и мази деревенским и даже в Чупу, всем желающим.
Петрович знал про все знахарские дела бабки Агафьи, но не хотел с ней связываться. В деревне поговаривали, что, если бабка Агафья кого не взлюбит, то может такую порчу навести, что можно и «кони отбросить». Поэтому, никто не хотел за её незаконные действия писать на неё жалобу властям. Знал Петрович, что и самую грязную работу можно было доверить Агафье, она всегда выполнит с усердием. Ведь всех покойников в деревне обмывала она одна, без чьей либо помощи. А уж участковому она никогда бы не отказала в просьбе! Она была по молодости влюблена в него, но вот женился он на красавице и деревенской тихоне Лиде. Агафья сначала очень горевала, но почему-то привораживать Ивана к себе не стала. Вскоре она вышла замуж за местного сапожника, но их совместная жизнь не была долгой. Её муж ушёл на фронт и не вернулся. Поговаривали, что остался где-то в Польше, мол, сдался немцам и не вернулся даже после войны. А детей у неё так и не было, замуж во второй раз не вышла. Так одна и обитала в доме мужа - занималась знахарством, жила какой-то своей тайной жизнью и людей особо не любила после того, как услышала в деревне такие слухи про мужа.
 
Постучав в дверь несколько раз, Петрович, уже хотел было повернуть назад, но услышал в сенях шарканье ног. Агафья подошла к двери и спросила, уже сонным голосом:
- Кого здесь черти носят по ночам?! Кто там? Чего надо-то?!
Петрович кашлянул и сказал через дверь:
- Да я это, Никифоровна, участковый. Спишь, что ли, уже?! Извини, что вот побеспокоил, дело к тебе есть. Важное, только тебе доверяю его. Может, откроешь мне?
Застучали засовы за дверью, Агафья открыла и, сменив на лице мрачную «мину» на сдержанную улыбку, проговорила Петровичу:
- Ну проходи, коль дело есть. А что случилось-то, знаю, ведь без причины не зайдёшь ко мне?! Погоди, лампочку вверну на место, светлее будет разговор вести. Ночи-то уже начинают потихоньку темнеть, середина июля, как-никак, миновала...
Агафья не любила лампочки с того времени, как в деревню провели электричество. Здесь работала малая подстанция. Электричество давали осенью, зимой и весной - на весь день, но на ночь - с одиннадцати часов вечера и до шести утра, полностью отключали. Летом, с июня и до середины июля - света из-за белых ночей, совсем в деревне не было. А с середины июля по август - свет был только с шести вечера и до двенадцати часов ночи. Агафья в основном жила при керосиновой лампе или же жгла свечи, особенно в зимнее время. Электролампочки она экономила из своих соображений. Люди в деревне удивлялись её дикарским привычкам, но никто в её дела не смел вмешиваться. Даже Зинаида сторонилась её и особо-то никогда ни о чём не спрашивала Агафью в магазине.
Ввернув лампочку, бабка зажмурилась от яркого света и выругалась:
- Вот зараза-то, все глаза из-за этих лампочек испортила! Болят глаза-то теперь, как электричество стало!
- Да ты, садись, выкладывай, чего у тебя там ко мне! - заторопила Агафья участкового.
- Ты, Никифоровна, не пугайся, на ночь глядя принёс тебе плохие вести. Анисья, видимо, застрелилась дома сегодня. Завтра мы отвезём тело в Чупу на вскрытие, а там будет и расследование - как да чего, сама выстрелила в себя, или нет? Ты бы сходила к ним… Там помыть всё надо чистенько после нашего отъезда утром, чтобы крови не осталось нигде. Детей-то туда пока нельзя вести, кровищи-то много там, не для детских это глаз. Они пока у меня дома ночуют. Сделаешь, Никифоровна?

Агафья сидела на старой табуретке молча и, не двигаясь некоторое время… Потом опустила голову, смахнула рукой набежавшую слезу и тихо обронила Петровичу:
- Дьявол в её душу заселился, надо было мне его уже раньше оттуда прогнать, да вот не успела… Погибла, значит, горемычная?! А ведь всё мужики, из-за них у баб и все несчастья! Говорила я ей, брось его, Федьку-то, уйди с детьми совсем, проживёшь одна, не первая и не последняя! Вон их баб-то... после войны сколько с малыми ребятами осталось, однако же выдержали, вырастили детей!
Петрович помолчал немного, а Агафья коротко добавила ему:
- Сделаю всё, как сказал, Ваня! Можешь не сомневаться! А теперь иди, мне одной надо побыть, пожалеть Анисью… Знаю, многие её теперь за этот грех осуждают! Да только, видно, очень она этого Федьку-то любила, коль такой грех приняла на душу! Понять это надо, но не все умеют…
Петрович ушёл, а Агафья, вывернув лампочку, ещё долго сидела в потьмах и плакала по-бабьи, причитая себе о тяжкой, жизненной доле женщин.

Жена Петровича не любила, когда муж приходил откуда-то подвыпившим или пьяным. Поэтому, чтобы Лида не затеяла дома ругню, увидя всю подвыпившую милицейскую компанию, Петрович сказал мужикам, что переночуют в бане. У него, мол, там и старые одеялки и подушки есть, уж ночку-то перебьются… Следователь посмотрел и с усмешкой сказал ему:
- Ну, Петрович, всё ясно с тобой, боишься лишний раз свою жёнку-то рассердить?! Наверное, частенько приходилось-то в бане ночевать, раз всем барахлом припасся?! А… ну, чё - в точку угодил я?!
Петрович немного смутился и, защищаясь от подколок, сказал ему:
- Да не-е, время позднее, да у нас вся детская гвардия Фёдора ночует, нет места больше, куда приткнуться…
Следователь разошёлся со своими шутками в адрес Петровича:
- Да ладно… Я бы мог и с твоей жёнкой в кровати поспать, там-то место тёпленькое, мне бы хватило!
Следователь рассмеялся довольный тем, что задел всё же самолюбие серьёзного участкового. Но Петрович только рукой махнул, мол, чего с тобой - с поддатым говорить, болтаешь что попало, когда выпьешь! Уж он-то за столько лет службы в милиции, привычки и действительность следователя знал! На словах только… с бабами волынится, а так, он уже давно не мужик, покалечил в войну-то свою «мигалку»!

Мужики улеглись спать. Но огарок свечи остался гореть на окне.
Гришка, побыв ещё с Галей у Липаевых, попрощался и, пожелав всем спокойной ночи, вышел на крыльцо и отправился ночевать домой. Они договорились, что Галя придёт к ним утром, когда Фёдор пойдёт с Липаевым забирать тело Анисьи для перевоза в Чупу. Лида вышла провожать Гришку на крыльцо, чтобы потом закрыть за ним дверь. Выйдя со двора, Гришка закрыл за собой калитку на щеколду и пошёл скорым шагом до дома. Лида повернулась к двери, но тут заметила, что в бане на окне горела свеча. Она, всплеснув руками, с сердитым видом спустилась с крыльца и направилась по тропинке к бане, вслух ругаясь на мужа:
- Ну, паразит, погоди, доберусь я до тебя ещё, снова нажрался где-то и в бане пристроился ночевать! Дома ему места нет спать, видишь ли! Вот старый пройдоха-то!

Подойдя к входной двери бани, она прислушалась - голосов не слышно было. Войдя в предбанник, Лида с удивлением увидела, что на длинной скамейке лежала милицейская одежда мужиков. Она осторожно открыла дверь в парилку, тихо вошла туда и увидела, что там на полкАх сладко спали три мужика, один из которых был её Иван. Покачав недовольно головой, но уже немного успокоившись от злости на мужа, она потушила свечку и вышла в предбанник, закрыв за собой дверь в парилку. Лида сходила домой, принесла оттуда полный графин брусничного морса и три стакана, поставила всё на скамейку рядом с одеждой и вышла из бани, плотно закрыв дверь. В бане было ещё тепло, потому что топили её два дня назад, остывала банька летом долго.
А баня у Липаевых была новая, большая и добротная, построенная с любовью самим хозяином. Даже колодец для бани он сделал отдельным, совсем рядышком. Старенькая банька топилась по-чёрному, а в начале сентября позапрошлого года, она у них сгорела, не успели даже и помыться в ней тогда. Лида затопила её, а сама пошла полоскать бельё на речку после стирки. Ещё с берега заметила, что дым повалил со стороны их бани. Не успели потушить. Пока то, да сё, баня и сгорела дотла, остались одни камни от каменки.