гл. 25 Ангел Волкана

Я выплюнул её вместе с её молниями и психологизмом. Ть-Фу.
Но прежде путь сюда. Яда и Янет сошли с Фуникулёра у третьих ворот Тьмы.
Наконец, можно видеть мир с высоты, но прежде мы шли и шли, а ступени всё шли и шли. Мы даже говорили по пути.
Эти спокойные и равновесные душой существа, называвшие себя вепрями, оказались не убийцами.
 Никто из харь не доходил даже до третьих ворот Тьмы из-за горной болезни, точнее из-за её психосоматических симптомов. У них кружилась голова и они падали вниз с Лестницы, которая после второй арки резко шла всё выше и выше, поднималась вровень с чёрно-зелёными верхушками каких-то страшных деревьев, гигантские секвойи в сравнении с ними были кустарником. Кружилась голова от высоты и в переносном смысле. Яда называл горную болезнь гордостью. Хари начинали бредить и верить в свой бред. Короче, они не столько оступались, сколько сами, улучив момент, бросались в смертельные дебри корявых ветвей, считая самоубийство высшим достижением пьяного, задыхающегося от недостатка кислорода, свободомыслия.

В этот поход Ясказалда решил взять длинные палки, чтобы оградить меня с обеих сторон перильцами и сберечь мою жизнь. Наивные. Горная болезнь, как и гордость Адьютантам не грозит. Адьютант не дышит, только обоняет. Но лично у меня был повод свалится с Тысячи тысяч. Рыбка Мамакрая сидела в моём обонятельном мешке.

 Вылетая из Колымаги в черноту бешеного смерча, я невольно создал её имя и выдохнул его прямо в дождь. Край скалы был высоким обрывом, внизу плескалось море, объятый пламенем я рухнул и быстро пошёл ко дну. Но все эти объяснения не объясняли. Рыбка Гнева продолжала орать и угрожать расправой. Она так красиво светилась белой зеленью. Так всё и было. Но провожатые уже спали. Утром я продолжил путь в одиночестве.