Открытое письмо Лизе Ликийской об основных методах

Открытое письмо Лизе Ликийской об основных методах

Здравствуй. Недавно я разговаривал по телефону с одним своим другом, Славиком из Мск, искусствоведом, и среди прочего, рассказал о тебе – в том ключе, мол, в кои-то веки среди пишущей братии я вижу кого-то талантливого. После моей яростной (и не вполне трезвой, само собой) тирады, Славик отозвался: «ну, ты либо влюбился, либо девочка и правда соображает». Мы с тобой довольно слабо – и совсем не близко – знакомы, так что, честно говоря, не думаю, что тут дело в том, что я от тебя чего-то хочу, вероятно, я все же правда считаю тебя талантливой.
Я нечасто встречал по-настоящему талантливых людей и не могу давать прогнозов – как там дальше у тебя сложится – например, будешь ли ты вообще писать, да и кто я такой, чтобы давать прогнозы? На чем их основывать – на полутора десятках твоих текстов? Маловато для любого исследования. У меня нет ни задачи, ни желания расхваливать тебя или петь тебе дифирамбы – но, если уж мне выводить о тебе краткое резюме, оно будет звучать так: я вижу в тебе потенциал.
К тому же, не стоит забывать, что причины, побудившие меня сесть за эдакую методичку, наверняка на 90% кроются во мне, а не в тебе, как и всегда, собственно. Может быть, я хочу, наконец, хоть немного систематизировать свои представления о творчестве и его методах, может быть, нехило потусив по больничкам в конце года, я подспудно хочу оставить о себе не только воспоминания друзей и тексты, но и «подготовить себе смену» в твоем лице (хотя какая нахрен «смена»??), если ты будешь писать хорошо – тешить себя иллюзией, что в этом есть и моя заслуга. Примазаться, хаха, к твоей славе. Ты представь, как забавно будет, если ты в будущем будешь писать какую-нибудь чушь, и все мои усилия пропадут втуне.
Завершая предисловие, замечу – мы с тобой довольно сильно отличаемся в творческом плане – и последнее, чего я хочу – это повлиять на тематику и поэтику твоего творчества, так что постараюсь в первую очередь обозначить какие-то общие правила создания текстов, как их вижу я, проговорить прописные истины, которые должны помочь любому человеку, создающему художественные тексты – вне зависимости от того, поэт он, прозаик-фантаст или писатель-сказочник. Пожалуйста, если ты все же прочитаешь этот текст – не относись к нему, как к списку требований – а скорее, как к рассуждению и попытке собрать воедино редкие и довольно банальные (зачастую – даже и не мои собственные) мысли о методологии, замечания, кусочки субъективного опыта.
В принципе, я здесь не скажу ничего нового. Все просто до идиотизма. Это та самая ситуация, когда я произношу какие-то самоочевидные вещи, до которых, почему-то, большинство литераторов так и не может додуматься.

PS – ах да, и еще. Боюсь, что большинство рассуждений будет идти в разнобой. В конце концов, это письмо, а не учебник и не посмертное завещание, чтобы тут все прям в системе излагать. Я и так стараюсь.

***
Прежде всего, я хочу сказать, что, раз уж ты работаешь с текстами, ты должна более-менее врубаться в науку о литературе – я говорю о литературоведении – причем, не столько на уровне терминов и понятий, сколько в плане знания основных законов построения и анализа худ. (и не только худ!) текста. Еще – очень полезными будут знания не только по литературоведческому, но и по редакторскому анализу. Если первый все же больше внимания обращает на идею произведения, его тематику, угадывание предтеч и тенденций, то второй – более прикладной – он обращает внимание на связность текста, его логичность, его читабельность. Чтобы построить двигатель, надо быть инженером. Чтобы создать текст – не нужно порой иметь таких специфических знаний. Но знания эти очень пригождаются, если они есть. Надо знать и понимать средства художественной выразительности не по названиям, а по действию и области применения.

1. Одним из самых важных, по моему мнению, понятий в литературоведении и всей этой околотворческой лабуде является двойной термин Форма-Содержание. Здесь и далее я постараюсь как можно проще объяснять те или иные понятия, потому что учебников хватает и так, и, если что-то захочется копнуть глубже – всегда можно самой заморочиться.
Я даже точно не помню формулировки этого двойного определения. Но смысл его в том, что есть мысль, образ, информационная составляющая произведения – Содержание, и Форма – как выражение этого содержания в виде текста. Если говорить о кино, то содержание – это выражение все того же, но в виде диалогов, света, визуального ряда, музыки. И т.п. И если форма меняется – тут же меняется содержание. Нужно помнить, что синонимы – это не «идентичные по значению слова», а «слова, различающиеся оттенком лексического значения». «Горячий» - не «жаркий», «наглый» - не «охуевший».
Т.е., нужно точно представлять себе мысль или образ или что ты там еще хочешь выразить в тексте – а потом понять, каким образом выразить это. По сути – пользуясь языком, как способом кодирования информации – «конвертировать» идею произведения в текст, по сути – в таком случае творчество в какой-то степени – это прежде всего просто процесс перевода. Ты просто оформляешь мысли в слова. И если слова твои неточны – тебя могут понять иначе. Для уникального образа, для уникальной мысли – есть только один способ ее выражения – тебе предстоит его найти. Если ты напишешь не те слова – это будет не тот образ.
Это тут же наводит меня на мысль о теме, которая формирует язык произведения – щас, попробую сформулировать: если ты пишешь о подворотне – невозможно не написать о грязи, о запахе, если ты пишешь о «низах» - невозможно пользоваться той же лексикой, какой ты пользуешься, описывая, например, воскресное утро дома, со старшим братом и родителями.
Проще – о том же – предмет, который ты изображаешь – диктует способ его изображения и приемы, с помощью которых это делается. Не важно, в каком худ.методе ты работаешь – даже если ты пишешь сказку, фантастику, абсурд – это значения не имеет.

2. ОДИН ИЗ ОСНОВОПОЛАГАЮЩИХ ЗАКОНОВ, который лично я почерпнул прежде всего у Хемингуэя, довольно лаконичен и прост, но жесток – Пиши только о том, что знаешь. Не знаешь – не пиши. Придумывай – а не сочиняй.
В этом мире каждый из нас проходит через довольно скромный список типовых ситуаций, ощущений, чувств – однако, не прочувствовав на собственной шкуре даже что-то довольно обычное и банальное – ты не сможешь об этом написать. Ярчайшим примером может служить секс – ты можешь посмотреть об этом док. и худ. кино, ты можешь прочесть кучу энциклопедий, ты можешь узнать впечатления об этом у подруги. А потом, когда ты попробуешь – ты поймешь, насколько отличается то, что ты почувствовала от информации, которую ты собрала из различных источников. Есть вещи, которым невозможно научить, есть вещи, которые ты либо знаешь, либо не знаешь. Гнев, боль, страх, удовольствие, желание, восторг – либо ты чувствовала это, либо не чувствовала. Еще сложнее – с какими-то физическими или социальными явлениями – будь то наркотическое или алкогольное опьянение, ощущения после измены близкого человека, увиденная кровь, рождение собственного ребенка, вождение машины… да что угодно!
Если ты знаешь описываемый предмет – ты его так или иначе опишешь. Если не знаешь – даже не пробуй сочинять. Как только твой «сочиненный» текст прочтет тот, кто реально в этом шарит – он поймет, что это ложь. Лжи быть не должно. Она видна, она подрывает отношение к автору и тексту. Так я читал, к примеру, известный итальянский детектив-боевик «Спрут» - и когда там описывалась наркотическая зависимость героини, когда описывались ее действия, ее поведение – я четко и ясно понял, что автор не знаком с изображаемым предметом и потому – городит какую-то хреноту.
МАТЧАСТЬ НАДО ЗНАТЬ. ВСЮ. Я отдал тебе на редактуру свою повесть про сатанизм. Ты представляешь, как бы она выглядела, если бы я не имел четких – до буквы, до точки, инструкций проведения ритуала? И даже этого недостаточно. Благо, в повести во главе угла стоят не ритуалы, не сатанизм и не магия вовсе. Недавно мне так же нужно было в рассказе написать главу про месячные. Ну нельзя там было без них обойтись! Замысел диктовал то, что и как изображать надо. У меня, вследствие определенных причин, никогда месячных не было. И, вероятно, уже не будет. Но как я могу писать текст об этом – если я даже не знаю, в какой стороне живота болит, каков характер болей, не меняются ли ощущения от движения, каковы первые признаки того, что месячные начнутся сегодня – ведь все это надо разложить по полкам. Я не о дотошности описания – я о правдивости – в редакторском анализе даже существует такой критерий оценки – «художественная правдивость» - он о том, что вымысел должен быть художественно достоверным. Герои произведений должны действовать не как герои, а как люди. Тут важен, конечно, еще и метод – в смысле, романтизм налагает определенные клише на образ героя и способы его изображения, а также на его поступки, или там театр абсурда… ну ты  поняла, короче.

3. Литература – не главное. Наверное, этот постулат нужно было поставить вообще первым. И я тут не только  о том, что книги не могут рассказать всего, что книги никогда не научат тебя так точно, так четко, так ясно не покажут тебе что-либо, как жизнь. Потому что книга – это модель, а модель всегда упрощена и ущербна по сравнению с реальностью. Если хочешь что-то знать – переживи это. Только будь осторожна – любое знание влияет на твою картину мира, влияет на твои чувства и ощущения – а иногда даже физически влияет на твой организм. Будь осторожна – это как с прыжком с крыши – есть вещи, которые знать не обязательно.
Но я, собсно, о другом. Лиза, я пишу. Я пишу всю жизнь. Мне нравится писать. Я считаю, что я в этом разбираюсь. Мне интересно об этом рассуждать, в этом копаться. Я получаю удовольствие, когда вижу плод своих трудов. Я имею некие концепции и воплощаю их в текстах. Я считаю, что я это делаю круто. НО:
Смешон, безумен, даже, можно сказать, невероятно глуп тот, кто оценивает человека по его творчеству. За мои тексты меня нельзя полюбить или возненавидеть, и тот, кто думает иначе – просто мудила. Потому что есть поступки. Мои поступки с другими людьми. Текст иногда – это тоже поступок, но об этом я, может быть, напишу ниже, а сейчас в целом о творчестве –
Не важно, как хорошо я пишу, если я не вступился за слабого. Если я предал кого-то – не важно, насколько красивое стихотворение я создал. Можно назвать меня плохим или хорошим писателем, но это значит совсем не много. Важно, что я за человек. Что ты за человек. Максим Горький тот же, например, много лет обманывал и в конце-концов предал своего друга, купца Савву Тимофеича Морозова, даже косвенно способствовал его смерти. Горький многое сделал для лит-ры. Но гнида – он и есть гнида.
Есть тексты, которые лучше не писать. Есть дела, которые важнее текстов. Есть люди, места, вещи, события – которые гораздо значимее будут для тебя лично, чем написанный или прочтенный текст. Помни – это хобби. Это, быть может, даже призвание. Но кружку воды в старости или в молодости – зажигалку – тебе подадут не те, кто твои тексты критикует или хвалит.
Мы еще вернемся к этому.

4. Читай много. Особенно – по интересующей тебя теме. Особенно – того жанра или тематики, в рамках которого-которой ты сама трудишься. Бывает такое – придумываешь сюжет – или героя – или событие – или целую книгу, а потом понимаешь, что какой-нибудь Стивен Кинг (в лучшем случае – какой-нибудь малоизвестный латиноамериканец) уже написал это интереснее и лучше тебя.
Создавая произведение на ту или иную тему в наше время, ты уже не можешь не опираться на то, что было написано-снято-нарисовано-спето на эту же тему. Потому что есть культурный контекст, есть множество трактовок. Это как сейчас садиться писать о вампирах. Ты же хочешь создать что-то интересное, так? Что-то яркое, что-то –хоть в малой степени – оригинальное? Вряд ли ты хочешь еще раз написать «Сумерки». Или даже «Дракулу».  Ты ведь хочешь написать что-то свое?
К тому же, читая лит-ру по теме, ты в какой-то момент, набираешь нужное кол-во знаний о предмете – в смысле, ты знаешь, как и что об этом уже писали, и постепенно в твоей голове само собой появляется понимание, КАК и ЧТО об этом ЕЩЕ МОЖНО написать. Вернемся к тем же вампирам – мне вот всегда хотелось написать про вампиров. При том, что ни одной хорошей книги в жизни о них не читал. Я выкрутился. Я написал про кактус-вампир. Я кажется, тебе рассказывал. Ну, короче, вряд ли на сей момент найдется еще одно такое произведение.
Вообще – чтение – для пишущего человека – штука очень важная. Не помню уже, кто сказал, но в ХХ веке создалась интересная парадигма: писатель – это прежде всего читатель. Или как… ну короче, материал надо знать. Тему надо знать. Надо быть в курсе новейших разработок. Это как в медицине. Ты читаешь нечто и понимаешь – вот так писать никогда нельзя, это плохо. Или наоборот – О! вот как писать можно. Иногда я даже наталкиваюсь на тексты, которые мог бы написать я, и в таких случаях расстраиваюсь, что за меня это уже сделали. Например, работе с языком надо учиться у Хлебникова, а, положим, четким, ярким, емким (и кратким к тому же!) характеристикам персонажей – у Стейнбека. Уильям Голдинг, вне зависимости от моего отношения к его творчеству, совершенно виртуозно работал с символами и способами их трактовки (тот же «Шпиль»). Музыкальности стиха я учился (и до сих пор учусь) у средневековых персидских (и иных ближневосточных) поэтов. Ты читаешь и выбираешь то, что тебе нравится. Смотришь под разными углами, что-то отрабатываешь как упражнение, что-то придумываешь.
Иногда, когда ты читаешь нечто далекое от того, что пишешь, нечто, что, на первый взгляд, никогда не пригодится тебе – не руби с плеча. Возможно, какое-то словосочетание, какая-то реплика, какая-то мелкая картина окажется важной и интересной. У банального и тупого, довольно шаблонного Голливуда прошлых лет – ВСЕМ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ кинематографистам надо поучится ощущению сказки, простоте разрешения проблем, объемным образам преданных любимых или добрых родителей – и не думай, что создать обычный, шаблонный идеализированный образ будет просто.
Читаемые нами тексты – это охренительный ресурс. Без него ныне писать невозможно.

5. Из предыдущего пункта может показаться, что я неск-ко перебарщиваю с идеей писать оригинальные тексты, писать то, чего еще ни у кого не было. Прошу, пойми меня правильно. На самом деле это не очень важно. Просто, когда я читаю у кого-то из молодых авторов то, что я уже читал в классической литературе, сравнение в 99% случаев на стороне классиков. Само собой. Я не призываю к революционным свершениям в литературе и пр – рано или поздно будут открыты новые горизонты, я лично этим, хаха, занимаюсь. Просто я хотел сказать о том, что по большому счету и самой ведь не интересно пересказывать чужие истории и чужие мысли чужими словами. Круто, если у писателя есть стиль, есть почерк. Но это не значит, что этот почерк должен быть каким-то супер-ярким и супер-оригинальным. Со времен «Иллиады» никто не создал ничего принципиально нового в жанре романа, понимаешь? Но от этого мы не меньше любим более поздние книги. И еще – он, стиль, почерк, вырабатывается не совсем осознанно. Или только у меня так было?
К чему я все это? Пункт пять – НЕТ НИКАКИХ РАМОК.
Ни культурных. Ни художественных. Ни даже методологических. Большинство пишущих людей хотят быть оригинальными – как по стилю, так и в плане сюжетов, но еще Борхес говорил – со времен древних греков и до сих пор – в литературе присутствует всего 4 сюжета. + их различные комбинации. Коммуникативные – а следовательно, и выразительные, средства языка (любого языка) – довольно ограничены. На экране твоего компа любой цвет формируется из либо 3ех, либо 4ех цветов – и это все ресурсы для формирования изображения. В смысле цвета.
Очень часто, автор, пиша что-либо, как бы заявляет – «смотрите! вот есть рамки возможного…» (в плане повествовательной ли техники, сложности идеи или еще чего-то) «…смотрите, как близко я к ним приблизился!». Но это ведь вопрос эпатажа, имиджа, еще чего-то, что НЕ ИМЕЕТ НЕПОСРЕДСТВЕННОГО ОТНОШЕНИЯ К КАЧЕСТВУ ТЕКСТА, а я здесь разоряюсь именно об этом. Все эти размышления, среди прочего, имеют цель помочь тебе создавать в дальнейшем качественные, интересные, выразительные тексты, а не формировать твой имидж. Так вот, к баранам нашим вернемся –
Нас на парах редактирования учили – есть средства художественной выразительности, т.н. художественные приемы – и если прием применен не в том месте или применен неправильно, если он не служит цели выразительности и донесения до читателя какой-то мысли – значит это не прием, а банальная стилистическая (или еще какая-нибудь) ошибка. И наоборот – нельзя считать ошибкой то, что помогает усилить ощущение. К примеру – видел я текст, в котором главы, посвященные одной из героинь, были написаны с ошибками. С морем ошибок. Впечатление, что автор страдал дислексией. Однако, это нельзя считать глупостью и недосмотром – кол-во ошибок на строку было тем больше, чем ярче были переживания героини, чем жестче – события, происходящие с ней. И такой прием был абсолютно оправдан – это как бы формально выражало весь этот чувственный замес.
Нет ничего хуже приема ради приема. Нет ничего глупее концепции ради концепции. Таких книг все больше – постмодернизм, как всеобъемлющая культурная парадигма современности нивелирует ценности, разрушает смысл, но ничего, ничего не дает взамен. Как эффект от этой херни – мы получаем массу бессмысленных, дурацких, скучных – и даже безыдейных произведений. Еще древние греки учили – в худ.произведении должен быть конфликт. Ныне мы получаем массу «безконфликтных» произведений. Боюсь, в этом пункте слова неск-ко искажены моими личными представлениями о творчестве и его целях, но я просто хотел сказать, что –
Ты никому ничего не должна. Автор ничего никому не должен. Ты вольна экспериментировать и не экспериментировать. Не нужно изобретать велосипед. Нужно изобрести телепортатор, но хватит ли у тебя или у меня на это интеллектуального ресурса? Ведь нам нужен _качественный_ телепортатор. Нахрена нам не работающий или неказистый телепортатор? Он же тогда не будет нас телепортировать!
Вернемся к пункту 1 – идея, которую ты хочешь выразить, мысль, о которой хочешь рассказать, образ, который ты хочешь раскрыть – вот что налагает определенные обязательства и влияет на выбор худ.средств, а никак не чужое мнение, культурный контекст и прочее. Нет ничего плохого, если ты попытаешься написать что-то в стиле старых лит.памятников – вплоть до романтизма «Бедной Лизы» или шестистопных стихов «Иллиады» Гомера. Поверь, это будет непросто.
Нет ничего плохого, если ты, напротив, ударишься в экспериментальщину, к примеру, будешь пытаться скреплять две метафоры метонимией, наслаивая друг на друга средства худ.выразительности и переворачивать их с ног на голову. Правда, придется придумывать что-то более сложное – вышеописанным процессом занимался еще Хлебников.

5.1. И снова немножко отсебятины. Я признаю только одни рамки. Нечто не_литературное, что нехило влияет на способы и предметы изображения. Это этика.
Я говорил здесь в начале, что стоит писать лишь о том, что знаешь, и ни в коем случае не пытаться сочинять о том, чего не знаешь. Н-но не все, повторюсь, не все, из того, что ты видела, можно писать. Некоторые авторы придерживаются иного мнения. Но понравилось ли бы тебе, если бы, например, я написал рассказ про какие-то твои личные проблемы, которыми ты со мной поделилась? Имею ли я на это право? Разглашать то, что касается не только меня, то, что важно и значимо для кого-то другого? Только с согласия того, кого это касается. И то – еще стоит подумать. Потому что он же не представляет, как именно ты это изобразишь.
Менять имена недостаточно! Недостаточно менять место действия. Пункт – 3 (закона робототехники) из этого текста – есть вещи важнее твоего творчества, есть вещи важнее искусства. Ненаписанный текст – не такая большая трагедия. Боль, оскорбление, предательство, которое из-за тебя может ощутить, получить или как я еще могу сказать нутыпонялакороче – человек – гораздо значимей.
Прибавляя к пункту 5, получаем – для творчества нет никаких рамок и ограничений, кроме возможностей языка, как системы и человеческих чувств, этического аспекта творчества.

6. Хохо! Мой любимый – и тоже очень субъективный – постулат!
Скептически относись к любой критике, от кого бы она ни исходила. Жизнь меня учит тому, что те, кто не соображает – не обучаемы, те кто соображает – в наставлениях не нуждаются. Это к вопросу о целях этого текста. Пиша это, я признаю, что если ты настолько талантлива, насколько я думаю – тебе нечему у меня учиться. Я разве что могу дать тебе материал для изучения – так что вот, я даю тебе темы для размышлений. Думай.
Дело в том, что, пусть, например, я лучше, чем ты сейчас, разбираюсь в литературе. Но в твоем собственном творчестве я априори – ориентируюсь хуже, чем ты. Я вижу мир своими глазами. Ты видишь – своими. И у меня – на основе тех или иных знаний – может быть довольно адекватное мнение о твоем мире, но это твой мир. Я его не вижу. ТЫ там живешь, ТЫ там творишь, никто, лучше тебя, не знает, КАК надо, потому что не знает ГДЕ и ЧТО надо, и главное – не знает, ПОЧЕМУ.
У меня есть море собственных тараканов, интеллектуальных надстроек, вкусовых предпочтений – и я – хочу этого или не хочу – проецирую их на все, что вижу. Они формируют призму, чз которую я гляжу на все это, на то, как сужу. Это мои проблемы. Они не должны тебя отвлекать.
У меня есть несколько друзей, которые охренительно разбираются в тексте. Или вцелом – в искусстве. Но, когда они не согласны с моими худ.находками в тексте, я, конечно, сильно задумываюсь, а правильно ли я сделал, правильно ли я написал, но я знаю – если я сочту, что правильно – они мне – не указ.
Когда кто-то выдвигает мнение – не важно, хорошее или плохое – относительно твоего творчества, в первую очередь, задумайся – а насколько авторитетно его мнение. А это также вопрос предмета, о котором этот кто-то выдвигает свое мнение – я, например, могу подсказать тебе что-то в тексте (и то, слушай мою аргументацию – мб ты сочтешь ее недостаточной), но в вопросах, например, ухода за домашним животным – я не компетентен. Может быть и наоборот – человек может быть тебе невероятно близок, может быть умен, но текстов твоих не понимать. Он и не должен. И ты ему – не должна.  В похвале всегда есть что-то от меркантильного желания с тебя что-то поиметь в итоге (и моя, видимо, не исключение), в критике всегда есть что-то от непонимания или зависти.  Это ок, это не плохо. Пиши, как считаешь нужным. Ты сама – и никто более – не в праве по-настоящему строго тебя судить. Если ты довольна текстом – значит он хороший. Если тебе не нравится текст – не важно, что об этом думает читатель. «Средний слушатель страны – все равно идиот» - пела когда-то группа 7ая Раса.

7. Не бойся обсуждать не написанные еще свои тексты, хвастаться идеями, пересказывать, что именно хочешь сделать, не бойся спрашивать совета. Как есть менее компетентные, чем ты, люди, так есть и более компетентные. Мне, например, было не обойтись без инженера, который объяснил мне, как в рамках рассказа, который я тогда писал, устроить взрыв.
Или – когда обсуждаешь идею с кем-то творческим – он может подсказать тебе интересный сюжетный ход – а может – придумать кучу всякого, при этом совершенно не подходящего – но в таком случае, он простимулирует твое воображение. Как часто у меня была такая ситуация. Наслушавшись бреда, я произносил:
- Нет! Ты что! Это же вообще чушь! Надо по-другому, смотри, надо вот так… - и, объясняя снова, пытаясь точнее передать то, что ты задумала, ты сама вдруг начинаешь точнее это представлять – потому что ты вербализируешь образы, уже начинаешь их перекодировать (см какой-то пункт про перевод мысли в текст). Обсуждение темы всегда способствует ее развитию и ходу твоих собственных мыслей.
А иногда кто-то подкидывает тебе идею, до которой ты сама должна была додуматься, но почему-то не додумалась. Как было у меня, когда ты предложила прописать в главе моей повести ссору между героями. Да еще и добавила такую крутую деталь – зависшие в воздухе мелкие предметы под музыку Чайковского. Я не люблю Чайковского – и не думаю о нем никогда – мне бы эта мысль никак не пришла в голову. Благодаря тебе сцена действительно получилась.
У тебя может появиться вопрос об авторстве – ведь, получается, это какое-то коллективное творчество. Но, скажи – возвращаясь к той главе со ссорой – ты, дай я тебе подробное описание главы – написала бы ее так же? Очевидно, что нет. Ты бы написала нечто совсем иное – с другим даже эмоциональным контекстом – общим был бы ТОЛЬКО Чайковский и зависшие предметы. А ведь эти предметы ничерта не символизируют там, в той повести. Ты дала мне материал, дерево. Я сам из него сделал лавку. А мог сделать стол. А ты бы вообще сделала, например, скворечник.
Мне очень часто не хватает вот такого взгляда со стороны или возможности обсудить свой замысел с умным, творческим человеком. Приходится выкручиваться самому. Не думаю, что мои тексты от этого что-то приобретают.
Обсуждение – это как чтение – снова ссылаюсь на прошлые пункты. Мы делаем это, не для того, чтобы своровать – а потому что это полезно, и потому что процесс нам нравится. Мне было бы приятно, если бы ты спросила у меня совета по части чего-то литературного – не только потому, что я бы на секунду почувствовал себя мэтром всей этой херни, но и потому, что мне было бы интересно заморочиться, что-то придумать, как-то помочь, возможно, самому что-то для себя выдумать.
Не совсем в тему – просто по поводу сотворчества – это, конечно, мое личное мнение – но если у тебя когда-нибудь украдут строчку, украдут образ, украдут сюжет – знай, значит вора ТАК зацепил этот сюжет, образ, строчка, Лиза, значит, это хорошая строчка. Плагиат – это признание твоего веса. Кто-то там говорил, что великие художники – не создают, а воруют. Я добавлю – великие не воруют у бездарей, великие воруют у великих.
…Хотя – возвращаясь к реальности – люди могут, конечно, украсть и неудачную строчку ;
см. выше – люди – дебилы.

8. С текстами надо работать. Тексты надо вылизывать.
Вдохновение – это замечательно, но иногда приходится чертить план. Ты думаешь, я с этой сатанинской повестью не трахался? Я не просто так сел – и безвылазно ебашил с пн по чт, прерываясь лишь на беспокойный сон и сигареты, я не только штудировал литературу по теме. До этого я начертил план. Выстроил сцены. Прописал краткие образные концепции. Выделил, какие мысли хотелось бы впихнуть. Написал названия церквей и улиц – чтобы потом не затупить. Когда видишь, как примерно соотносятся сцены, что следует из чего – начинаешь постепенно понимать композицию – ну, членение на главы, соотнесенность временных пластов.
Да хрен бы с ним! Лиза! Я 3 недели до этого пытался начать повесть! Я тратил на это кучу времени и сил – и иногда у меня получался абзац, а иногда две страницы. А иногда даже десять. А потом я их перечитывал и понимал, что это плохо. Что это – не передает тех чувств и ощущений, что я хотел вложить. Что есть ценные строчки или отдельные слова, но вцелом – это плохо.
Не щади себя. Не жалей о потраченных силах – видимо, сначала надо написать сколько-то херни, прежде чем нащупаешь звучание, поймешь, чего именно хочешь. Удаляй. Много удаляй. Все, что не вкатывает самой – удаляй. Ctrl+A, Delete. Ты знаешь, что надо сделать.
Если бы я оставлял хоть что-то, из того, что меня не устраивает – меня знали бы как поразительно плохого поэта-писателя. Открою тайну – кое-что я оставляю, изредка – один раз это был даже целый цикл стихов – из которого хороших текстов – примерно 30%. Это тогда, когда я просил тебя писать по две строчки, помнишь? Этот цикл я до сих пор воспринимаю, как самый плохой из моих, и мне даже лень возвращаться к нему и переделывать.
Но есть одно дополнение, Лиза. Очень важное дополнение. Снова придется вспомнить те два верхних пункта – о том, что нельзя лгать в тексте, и о том, что литература – не главное. Иногда, когда описываешь что-то – понимаешь, что было бы круто приукрасить. Не стоит. Ты и так – хочешь-не хочешь – исказишь то, о чем хотела написать – все равно, не выйдет, никогда не выйдет выразить 100% задуманного. И дело не в тебе, а в том, что ты работаешь в определенном направлении – литературе, а литература невозможна без текста, текст – невозможен без языка, а язык – штука невероятно костная, плоская и ограниченная. Поймешь плотнее, когда займешься лингвистикой.
Прикол в том, что есть простейшие вещи, который невероятно тяжело описать. Напиши мне боль в сломанном зубе. Напиши скрежет метала о метал. Напиши удар в челюсть…

Это, наверное 9 или 8.1. – дальше в письме я, вероятно, откажусь от пунктов:
…Ничто, абсолютно ничто не сможет так написать и описать удар в челюсть, как сам удар в челюсть. Что уж говорить о вещах более сложных? Я не сторонник хитрых выразительных приемов и языковых экспериментов. Ты, читавшая мою повесть про ковен, можешь сейчас удивиться. Просто, думается мне, есть вещи, которые нельзя описать простыми словами. Именно поэтому приходится – я подчеркиваю – ПРИХОДИТСЯ – заниматься всей этой модернистской и пост-модернистской хренотой вроде нарезок, цитат, аллюзий, работы с ритмом и пр.
Я отвлекся, заметила? Так вот – я все это время пытаюсь дополнить мысль об «удалять слабое» - иногда нужно поступиться яркостью изображаемого ради реальности, ради, быть может, честности, ради правды. Приукрасить – если этически это позволительно – можешь, нооо будь осторожна. Не искажай. Или наоборот – если удалить какую-то мелочь, что-то не очень важное – посмотри, не изменится ли картина в целом. Дьявол живет в деталях, говорят. Так чт, (если пишешь о нем (или чем-то не менее спорном, сложном и важном)) – обращай внимание на детали. Чехов говорил, например, что не нужно, описывая пространство или человека или среду, описывать досконально все – хватит и двух-трех мелких – но выразительных, присущих только этому конкретному изображаемому объекту черт – сиречь, деталей. Например, описывая тебя, лично я бы в первую очередь описал манеру речи и голос. И твое молчание.
Правда, стоит помнить также, что как ни крути, Лиза, пиша о тебе, я все равно писал бы в первую очередь о том, что Я заметил в тебе, - каждый раз, пиша о чем-либо, мы все равно пишем себя, пишем свой взгляд, описываем СВОЙ мир, а не объективную реальность. Плохо, что я ссылаюсь в данном случае на себя – но это мой опыт – Лиза, я никогда не придумывал метафоры. Я живу в них. Я вижу мир вот так – и вот так его описываю. Пиши, что чувствуешь, пиши, что видишь.

Я  еще много могу тут написать, но в предыдущем абзаце стало видно, что я начал заговариваться. Что я начал повторяться. Что я начал зацикливаться. Это тебе не поможет. Следовательно, это не нужно. Заканчиваем.
Из всего вышенаписанного становится ясно не столько, ЧТО СЛЕДУЕТ ДЕЛАТЬ, сколько, ЧТО Я ДУМАЮ О ТВОРЧЕСТВЕ, и это немного расстраивает. Потому что, по сути, первое, что видно из этого текста, если брать его вцелом – это то, что лично для меня в приоритете – вообще не литературное творчество, а если говорить о литературном творчестве – то кач-во текста. Вообще-то это не совсем так, но в контексте попытки поделиться с тобой опытом – пусть будет.
Берроуз считает язык вирусом, и текст – в той или иной мере удачной попыткой теракта. Мне ближе отношение к творчеству как к шаманизму, колдовству, магии. Ставя во главу угла не самовыражение, а человека, я размышляю над тем, что текст должен быть в первую очередь не для мыслей или идей, и не для нашей с тобой самореализации – текст должен служить каким-то нелитературным целям. По мне – так рассказывать о стоящих этого людях, об их месте в мире (читай, МОЕМ мире), о том, какие сказочные (и не обязательно светлые) чувства и ощущения вызывали они у меня (а как еще о них рассказать?). В идеале – менять реальность – магией ли, идеями ли своими – к лучшему. Что такое «лучшее» - это тоже, как говорят по-английски, long question.
Если уж возвращаться к вопросам технической реализации, то текст вообще ничего не должен. Он только должен «качать» - как музло – создавать ощущение. Если ощущения нет – нет эффекта от прочтения – значит, ты создала пустышку. Лекарства должны лечить. Текст – «тащить» и «таращить», просто оставлять след – чем более серьезный, тем лучше – иногда даже не благодаря худ.средствам, твоим (или не_твоим) замыслам, концепциям и парадигмам – или даже промахам, недосмотрам и ошибкам – иногда даже вопреки им. Вот о чем все эти 9 страниц я – дело не в моих представлениях о тебе или о том, что и как нужно делать. Потому что, повторюсь, нет никаких рамок. Иногда даже нет текста.
Есть только ты.
Лиза, заклинаю, пиши.
Пиши, и храни тебя Бог.

С теплом,
твой фанат,
Иван Ахмадиев.