жизнь по разному

Жизнь по разному.
Холодно и сыро от росы. Совсем скоро наступит утро. Уже успели первые лесные птички проснуться, оправить свои крылышки от сна. Солнышко едва – едва пробивается из – за дрожащих осиновых листочков на редколесье. Только к обедне подсохнет скошена трава.
- Батя, пока солнце не высоко, мне бы Аринушке подмогнуть. Пай на лугу бедноватый, трава редкая. С косьбой не поспевает во время Евстигней Подгорнов. –
Обращаясь к отцу и не дождавшись ответа, Алексей поспешно направился к Вороному.
- Надо, так поспешай, а мы пока сами справимся. –
Ответил Лаврентий, жалеючи добавил:
-  Не виноват Евстигней, что одни девки у него наплодились!-
Пока сооружался балаган и готовился провиант для обеда женской половиной семейства, мужики шевелили подсохшие валки, от которых пахло таволгой и белоголовником. Алексей стремительно приближался к «Зеленой долине», минуя редколесье. Арина издалека услышала знакомое посвистывание, вглядываясь вдаль.
- Гли – ка, мать, Аринкин ухожор на коне скачет, свистун, язви его! –
Подшучивая, посмеивался Евстигней, прищурив глаза, указывая в ту сторону, откуда появился всадник в широкой рубахе, которая парусила от ветра. Спрыгнув с коня, Алексей заплетаясь за траву, приблизился к главе семейства.
- Бог помощь! Батя с матушкой кланяются вам! –
- Да мы не баре, кланяться нам, а самая настоящая голь, беднота пришлая, тьфу! –
Заворачивая табак в самокрутку, он проговорил с усмешкой.
-Им здравствовать Господь пошлет. Да силушки крепкой! –
- Не поспеваете в срок, дядя Евстигней? –
- Да куда мне поспеть со своим бабьим батальоном! –
Опять отшутился Евстигней.
- Работников – то у меня не шипко густо, да и те из строя выпали, кивнув головой на старшую дочь Аринушку, которая сидела на меже, обхватив руками колени. Худенькая девушка виновато посмотрела в сторону отца и опустила голову. На ее голове была повязана из - под которой висела длинная коса. Ее ноги были обуты в новенькие лапоточки. Алексей встал на одно колено и приложил большой сочный подорожник к больному месту на ноге Арины. Порезанную осокой ногу жгло и ссадило, как – будто ужалила оса. Девушка старалась не замечать боль, отчаянно вскочила, схватила литовку. Алексей с укором бросил взгляд в сторону Подгорнова, отнял у девушки литовку и поставил ее в сторону к небольшому кустарнику на меже, сухо и коротко отрезал.
- Я сам! –
Поплевал на ладони, потер их, крепко схватился за ручку и прошелся до конца косогора, сваливая оставшуюся редкую траву.
- Ишь ты, прыткой какой, харахтерный, язви его в душу! –
Пробурчал Евстигней, подхватив, жилистыми руками свою литовку, вытер лезвие пучком травы, прошелся вдоль межи.
К вечеру, после сенокосной работы старики рады месту. От усталости с ног валит, все косточки ломает. Только – бы упасть в своих балаганах, да уснуть благополучно до утренней зори. Ну а молодежь еще мыслит погулять. Ну а если кто кому приглянулся, так счастье у костра рядышком посидеть.
- Ты чего ворочаешься, дед? –
Приподняв голову с травяной подушки, спросила Ульяна.
- Места удобного себе не найду, кости болят, видно нынче, силы – то не те уж. Видать близко старость – то. –
- Тихо стало у костра – то. Однако все улеглись. –
Продолжала Ульяна. Вдруг, за балаганом зашумела сухая трава.
- Кто – то ходит, Лаврентий? – Снова спросила Ульяна.
- Это Лексей  наш к своей Аринке пошел.  На днях в лавке у Морозова сладостей купил,  подчевать  подался. Любовь про меж их завязалась, разве не видишь? А ты спи мать. Утро вечера мудренее!
- Слава Богу! Пора уж ему детишков заводить. –
Глубоко вздохнув, Ульяна замолчала и забылась во сне.

Михаил подвел коня к забору, накинул уздечку на столбик, скинул с усталых ног сапоги и босыми ногами прошелся по зеленой густой траве, которой сплощь заросла ограда. Раздавленный мурок наполнил воздух резким запахом. Из раскрытого окна пахло кислой опарой и только – что испеченным хлебом. Оттуда же прерывисто доносились ребячий смех и голоса.
- Все собрались за столом от старого до малого. –
Подумал Михаил, крадучи подбираясь к амбару, откуда рвался ему на встречу белый лохматый пес, натягивая цепь и вставая на задние лапы. Цепь задевала за плуг и тяжело падала на землю.
- Да не забыл я про тебя! –
Оправдывался Михаил, поглаживая верного пса.
- Как же ты рад, псина, искренний и преданный мой друг! Сидишь на привязи и рад! Давай – ко погрейся на солнышке. Освободившийся пес, сделал несколько прыжков и тут – же вернулся, облизав руки хозяину в знак благодарности и перемахнул через забор.
Длинный стол стоял по середине избы рядом с большой русской печкой. Расставленная на столе посуда почти вся была деревянной. Из большой общей чашки, с горячей картошкой поднимался пар тонкой струйкой. Женщины хлопотали, накрывая стол к обеду. Аннушка, самая младшая дочь Ульяны  и Лаврентия, нарезала пшеничный круглый хлеб на длинные ломти,укладывая его на столе лепестками ромашки. Другая их дочь, на год старше первой, Евгула, стояла у плиты. Она сняла крышку с большого чугуна, стоящего на горячих кирпичах стала разливать в тарелки наваристые щи с квашеной капустой и мясом. В дверях появился Михаил. Ульяна поставила в печь шанежки с брусникой, прикрывая заслонкой.  В это время в дверях появился Михаил.
- В аккурат поспел к обеду, Михайло! –
Заметил Лаврентий, сидевший на своем месте, которое было главным. Он сидел на большом, плетеном из черемухи стуле с широкими подлокотниками, стоявшем в проеме между окнами. Отсюда было видно всех домочадцев, которые располагались по правую и по левую руку, а так – же кто входил в открытую дверь. Ребятишки быстро справились с обедом и исчезли за дверью по своим ребячьим делам, если их не задерживал кто  ни - будь из взрослых, для посильной домашней работы. У каждого из них были свои обязанности. Дед Лаврентий не любит бездельников и все побаивались его, если случалось за игрой забыть о своем домашнем занятии. А у взрослых за аппетитным обедом появились разговоры о хозяйственных делах.
- Матвей, докладай, чаво у тебя с покосными делами? –
Размешивая деревянной ложкой сметану, начинает разговор Лаврентий со старшим сыном. –
- Полный порядок, батя!  Все сено в копнах, к вечеру в низинке подсохнет, завершим, считай, готово! –
- Теперь с рожью управиться надо до дождей, а там и лен на подходе. –
Вступил в разговор Михаил, управляясь с кринкой молока, вытирая ладонью появившиеся от сливок усы.
- Да, только, батя, я сомневаюсь, что урожай мы полностью сохраним до весны. У нас едва хватило семян в нынешнюю весну, а нынче осенью, если в колхоз придется вступить, то тогда совсем другая картина вырисовывается.-
- Какая такая картина, Михайло, ты о чем? А выгоден ли этот колхоз  Евсею? –
Забеспокоился Алексей.
- Евсею то может и выгодно. Он бедствует от плохой земли, да от скудного сенокосного пая. Да и мужиков – то в доме нет. Сопротивляться ему не к чему.
- Ну, если так, то тогда Ваське Шарапову уж очень выгодно в колхозе будет. Лодырь,  каких свет не видывал, ни кола, ни двора. До сих пор в окошко стекло не вставил, хоть – бы пузырь бычий натянул, с чем в колхоз пойдет, ему того не жалко. Разве Клавку свою прихватит –
Посмеялся Матвей.
- Живет чем бог пошлет, как птица вольная не сеет, не жнет. –
- В колхозе все на равных будут. –
Подтвердил Михаил.
- Не справедливо это! Лошадей отдай, хлеб заберут. За что боролись? За какую правду? –
- Ты, Михайло,  попридержи язык – то, а то не правильно тебя поймут! Правду не ищи, время не то! Надо понимать. –
Прервал разговор Лаврентий.
- Не пойдешь добром, силой заставят. Везде работать надо. В колхозе может не худо будет. Поживем, увидим! –
После Ильина дня хлеб поспеет. Нынче по всем приметам осень ласковая будет. Только рот не разевай, да во время во всем поспевай! Август у нас хуже сентября бывает. Небо точно прохудилось, сутками льет. –
 - Ну, довольно, Лаврентий, причитать – то. Пора амбар открывать. –
Перебила Ульяна своего мужа.
- Ободнялось уж совсем. Надо холсты развесить на солнышке, поспеть до зари. На гумне густой конопляник дожидается, да лен трепать девкам пора. –
- Скоро все отдадим в колхоз, мама. Не жалко отдавать – то?-
Натягивая веревки вдоль ограды, продолжил больную тему сын.
- Господь с тобой, Матвеюшка! Разве разумно отдавать нажитое потом, не знавши продыху в работе. Да объединиться с тем же Васькой да Митькой. У которых ничего не нажито кроме пустой. Покосившейся избенки. Да и в хлевушке один ветер в дыры свищет. Всех сравнять нельзя и лентяев, и работников с мозолями на руках. –
Простни и приспособления для холстов выставлены по среди двора. Матвей стянул с веревки широкую холщевую рубаху, надел через голову и большими шагами направился к мельнице. Через некоторое время загудела молотилка. Девки работали проворно, отметая подальше хоботье.
Где – то на лесосеке поскрипывает телега. Михаил завернул на смолокурню.
На встречу ему вышел Федор из небольшой избушки. Он был высок и худощав, со смеющимися глазами. От его робы пахло дегтем.
- Здорово, паря! Как жизнь? –
- Жизнь? По -  разному! –
Протягивая руку, отвечал заезжий.
- То густо, то пусто!  А у тебя как, Федьша? –
-Да т в нашем колхозе так же сказывают! –
Через минуту друзья детства весело смеялись, вспоминая свои общие эпизоды из прошлой жизни, от удовольствия похлопывая друг друга по плечу.
- А я слышу телега скрипит, по особенному, какой – то скрип знакомый. Но не поверил сначала, что ты. –
- Да все смазать не досуг, тут уж весь инвентарь готовить надо, уборка вот – вот! Ну а как в вашем коллективном хозяйстве работается, Федьша?-
Да, как, все в общий амбар свезли, но пока коллективом богатства не нажили. Только начало, а новое большое дело начинать всегда тяжело! Вся надежда на председателя. Пантелей – то толковый мужик, справедливый. –
- У нас люди многие не согласны в колхоз, со слезами расстаются со своей скотиной. Не плачут те, кому отдавать нечего. Не справедливо, Федьша, не приглядная картина вырисовывается. –
- Нам ли горевать, Михайло! Не с такими делами справлялись! –
- Это верно, это факт! В жизни по - разному бывало, справлялись! –
С оптимизмом на будущее расстались друзья.