В кругу семьи

«Уже бегу!», - послышалось из-за двери, за чем последовали тяжелые шаги, и дверь с грохотом открылась. Мы переступили порог и оказались в маленьком коридоре. Невысокая, полная женщина, которую я давно переросла, крепко обняла нас обеих, и на ее глазах выступили еле заметные слезы – это была Людмила Евгеньевна. Сияющий от нашего появления дедушка, будто ДВОРЕЦКИЙ, развешивал наши курточки на вешалки и убирал в старый деревянный шкаф. На его груди была приколота выглаженная георгиевская ленточка. Надев тапочки по настоянию деда, мы прошли в зал. По телевизору вовсю показывали парад Победы всех городах России: от Москвы до Петропавловска-Камчатского. На продавленном диване с деревянными потрескавшимися подлокотниками сидела усталая Людмила Евгеньевна, наша бабушка, а над ее головой красовались два портрета. Лицо прадедушки Леонида Евстафьевича, смотревшего на меня с левого портера, нравилось мне гораздо больше, но бабушка, к сожалению, о нем почти ничего не рассказывала. Я села на еще довоенное кресло у окна, которое взвывало, каждый раз, когда я садилась, как будто говоря, что сейчас развалится. А Даша, хоть и была в отглаженном синем платье, уселась на ковер у бабушкиных ног. Увидев это, я тихо встала и присела рядом с ней. В комнату вошел Вячеслав Леонидович. С трудом найдя пульт и выключив небольшой телевизор, он опустился рядом со своей женой. Уже с минуту мы молчали, но тишина в их доме никого не могла заставить нервничать. Взглянув в глаза Людмилы Евгеньевны, сложно было не заметить ту вселенскую скорбь, которую они выражали. Посмотрев на нее, дедушка понял, что разговор сейчас пойдет о войне, страшной тяжелой войне против фашистов. Он молча встал и вышел из комнаты. Вячеслав Леонидович не мог говорить об этом, как и не мог смотреть фильмы о тех страшных событиях.

«Фурсов Евгений Федорович…», – начала бабушка, но прежде попросила кого-нибудь из нас достать с верхней полки серванта небольшую деревянную коробочку, на крышке которой пестрел букет полевых цветов. В ней хранились документы, письма и награды ее отца. Людмила Евгеньевна всегда держала ее в руках, рассказывая о нем. Мы с сестрой, конечно, знали это, но не произнесли и слова, как будто в первый раз видя эти памятные знаки.

Евгений Федорович был машинистом. Его участие в войне стало не заменимым, ведь требовалось незамедлительно перевозить военные эшелоны, почему повестка и пришла ему в первых рядах. Клавдия Тимофеевна, бабушкина мама, провожала мужа на фронт беременной. Людмила Евгеньевна родилась лишь в феврале 42-ого года, а отца увидела еще позднее, в 46-ом.

Громкий рев паровоза нарушил предрассветную тишину. Сквозь утренний, еле заметный туман вдалеке показался эшелон. Люди с шумом стали подходить ближе к краю перрона. Состав остановился. Совсем еще юные мальчишки, зрелые парни и великовозрастные мужчины, кое-кто даже с проседью, стали грузиться в вагоны. Деревянные, казалось, они сейчас треснут от напора людей, рвавшихся на фронт, желающих защитить свою Родину, свою семью. Состав двинулся на запад. Уверенно держась за реверс, Евгений Федорович пытался заглушить страшные мысли о том, что могло его ожидать по приезде. Туман окончательно развеялся, небо было чистым. Казалось, Евгений Федорович едет своим привычным маршрутом «Термез - Келиф». Эшелон ехал, медленно набирая скорость. Вдруг машинисту показалось, что в вагонах раздался тяжелый грохот. «Ослышался», - подумал он. Но в эту же минуту в его будку из соседнего вагона через тендер перепрыгнул мальчишка. «С неба бомбят, гады!», - что есть мочи закричал он. Младший сержант Фурсов принимает решение незамедлительно прибавить скорость. Мысли в голове смешались, кровь пульсировала в висках, заглушая все вокруг. И только в этот момент Евгению Федоровичу первый раз пришло осознание того, что при всем огромном желании он не может помочь уже погибшим людям. Но он обязан приложить все усилия, чтобы спасти раненых и увезти из под обстрела живых. Оторвавшись от безжалостных немцев, машинист не мог отдышаться. Руки его тряслись, но движение прекращать было нельзя. Доехав до места, он понял, что привез чуть больше половины людей. Он не мог говорить. Ком встал в горле. На глаза навернулись слезы. «Привыкай, это война», - сказал ему мужик и похлопал по плечу. Хотя каждый из них понимал, что привыкнуть к такому нельзя.

Даша начала ерзать, но я тут же одернула ее за платье. Как ни странно, она не ответила мне ни слова, что совсем на нее не похоже. Но, кажется, и она подросла для таких разговоров, потому что в ту же секунду в ее глазах я увидела грусть и полное осознание того, о чем говорила бабушка.

Людмила Евгеньевна глубоко вздохнула и замолчала. Никто не смел нарушить тишину, образовавшуюся в комнате. Но сестре не терпелось узнать еще хоть что-нибудь. «Бабуля, продолжай».

Выдержав паузу, бабушка как бы себе под нос сказала: «Маленькие еще, о войне слушать, время это для всех…», - но тут ее голос оборвался, и она замолчала. Мы молчали тоже.

«Мой папа дошел до Венгрии! Озеро Балатон!», - вдруг с гордостью, нарушив тишину, заявила она. Задумчивая улыбка скользнула по нашим лицам.

«Мне было всего четыре года, маленькая девочка с косичками. Я играла во дворе у дома с мальчишками в салочки. Не помню, где была в тот момент мама, но, наверное, дома. Большое было у нас хозяйство, за всем не уследишь. Поэтому все свободное время она проводила в огороде или в сарае со свиньями и козами. Вдруг меня громко позвала наша соседка, и я, конечно, побежала со всех ног к ней. Возле нее стоял незнакомый мужчина в военной форме. С небольшим рюкзаком за спиной. Наклонившись, он прижал меня к себе. Это был мой папа. Я не сопротивлялась, видимо чувствуя родную душу. Подхватив меня на руки, мы пошли к маме.»

Поднявшись с колен, мы так сильно обняли ее, что у нас перехватило дыхание. Говорить больше не было смысла. Слезы, катившиеся из ее глаз, говорили сами за себя. Но даже и они не могли передать всего ужаса, который пережил наш народ в годы войны: блокады, бомбежки, голод и холод, смерть близких, потеря друзей. Сотни тысяч раненых и миллионы убитых – они навсегда оставили след в нашей истории, поступив мужественно, поступив как герои.