Пособие начинающей проститутки отдельная глава

- Что ты хочешь от меня?
- Я пришла к тебе, потому что давно за тобой слежу. – Девочка села на диван в комнате и робко поджала ноги. Ее лицо выражало настойчивость и решительность, как будто она должна была вот-вот схватить меч в руки и броситься защищать отечество.
- вот так-так, - усмехнулась Богдана. – Я думала, мужчины за мной следят, а оказалось – маленькие девочки.
- Мне восемнадцать уже есть, - проговорила гостья.
- Зовут тебя как?
- Малика.
- какая разница, действительно… То есть, я, старая проститутка, знаменита настолько, что теперь ко мне приходят девочки? – Богдана засмеялась.
- Я хочу научиться работать, как ты. Я видела много твоих фотографий и видео обращений, рекламы. Мне очень нужны деньги. Я готова заплатить за информацию. – она открыла маленькую сумочку.
- Ах, оставь! – поморщилась Богдана. Она встала, в полной тишине открыла бутылку вина, взяла два бокала, налила вино. – Не нужны мне твои деньги. Вообще ничьи не нужны. А уж твои-то особенно. – Она повернулась к дивану, ее длинное платье в русском стиле преломилось у пола. С аристократической грацией уставшей от жизни буржуа она подошла к дивану, где сидела девочка, поставила на столик около нее бокал вина и села сама на кресло.
- То есть, вот так. Ты хочешь стать проституткой? Как я?
- послушайте, мне нужны деньги!
- Я поняла тебя. – снова поморщилась Богдана. – Ты знаешь… - протянула она. – Я с тобой соглашусь. Это чудесно. Всегда отдыхать на островах. На юге. Посещать новые страны. Иметь деньги без счета. Любовников. Я недавно купила себе новые туфли от Шанель, была в Париже, гуляла по шанс элизе, подумала, почему бы не купить желтые туфли? У меня никогда не было желтых туфель. Мда, тысячи две евро стоили? – она отпила вино. – Чудесные туфли. Знаешь, а еще я люблю рестораны хорошие. Не эти ваши турецкие, а настоящий стейк, устрицы, рапаны, тар тар. Я ужасная обжора! И платья новые часто покупаю, а еще у меня есть собственный дизайнер, поэтому я никогда непохожа на остальных. Фитнес тренер свой.
Малика смотрела на Богдану и молчала.
Богдана царственным жестом указала на закуски, которые лежали на столе в вазочке – орехи, конфеты - и улыбнулась сдержанной, но светлой, как небесная лазурь, улыбкой Моны Лизы. – Угощайся. – Малика осторожно потянулась за конфетой. – Тебе очень нужны деньги?
- Да.
- Что случилось?
- Моя семья никогда не ела досыта, но моя мать всегда старалась дать нам все самое лучшее. Я не знаю, как ей это удавалось, но на ее маленькую зарплату мы с братом питались всем – мясо, молоко, фрукты – все-все. Одевались пусть и не в дорогих магазинах, но не ходили в обносках. Как бы тебе объяснить, это трудно рассказать, может, ты не поймешь…
- Нет, что ты.
- Знаешь, это было очень тяжело… Жить так… Но я сейчас учусь и живу отдельно, я из другого города. Я могу работать в свободное от учебы время.
- Так работай. Что же тебе мешает? Или тебе на острова захотелось и туфель от шанель?
- Почему ты мне это говоришь??? Ты не знаешь ничего обо мне!
- А ты привыкай. – усмехнулась Богдана. – Привыкай, что это тебе скажет каждое зажравшееся чудовище, которое придет пихать в тебя свой член втайне от жены, что если тебе хотелось бы работать нормально – ты бы работала официанткой, зарабатывала бы деньги, откладывала, а если ты работаешь проституткой – значит, тебе нравится. А если работаешь – так оказывай сервис качественно, ты же кусок мяса, который они купили. Ты же ради денег собралась работать шлюхой?
- Да кто ты такая? – взвилась Малика на ноги. – ты меня обзываешь, какое ты право имеешь?
- Вот сейчас мне нравится ход твоих мыслей! – улыбнулась Богдана. – Ты потом это же спросишь у своих клиентов, запомни свои слова или запиши. А теперь сядь. Мне нравится, что у тебя есть характер.
Малика удивленно посмотрела на Богдану.
-Сядь, сядь… Выпей еще вина. Это, так называемое, ледяное вино, делают его лишь в нескольких местах на планете. Это вино из Канады, там самое дорогое ледяное вино. Знаешь озеро Онтарио? Вот там. Это коллекционная бутылка. Несколько сотен долларов. А там всего полтора стакана в бутылке. Я очень люблю «айс-вайн». Хотя мне очень нравится вино в италии и франции, в магазинах по паре евро, особенно красное, с зелеными яблоками. Ты знаешь, кисло-сладкий вкус зеленых яблок подчеркивает вяжущую терпкость красного вина… Ну что, успокоилась? Так зачем тебе деньги? Только давай по делу, мне неинтересно твое суровое детство и лошадка-качалка, прибитая к полу.
- Моя мать тяжело болеет. Я знаю, ты давно работаешь в эскорте…
- Проституткой. – Богдана откинулась на спинку кресла. – Эскорт – это сопровождение. А я трахаюсь.
- … Через несколько месяцев может быть поздно. Ей должны сделать операцию, но у нее нет денег. Она об этом мне не говорит. Но у меня есть время. Мне нужна твоя помощь.
- Сколько денег тебе надо? – резко спросила Богдана.
- Я считала, сама операция четыре тысячи долларов, восстановление в палате, терапия, лекарства – еще три. Примерно семь.
Богдана смотрела на девушку безо всяких эмоций.
- Послушай, ты удивительная, - внезапно с надрывом заговорила Малика. – Ты красивая, как статуя. Я удивлена, какая ты, ты абсолютно бесстрашная..
- Безрассудная.
- Бесстрашная! Ты имеешь много поклонников, ты делаешь так много, ты умеешь работать  и зарабатывать! Научи меня, как! У тебя сложный характер, но покажи мне, что делать, и я буду это делать! Ты путешествуешь, имеешь деньги, внимание, у тебя ведь нет недостатка ни в финансах, ни в поклонниках, ты выглядишь как из сказки, но мне нужна помощь, мне нужен совет! Ты делаешь в жизни, что хочешь…
- Да пошла ты…
Малика удивленно посмотрела на Богдану. Внезапно наступило озарение.
- Я понимаю, таким, как ты, не до таких, как я. – Она встала и одернула платье. – Твоя забота – выбрать между Дольче Габбана и версаче… Ты просто высокомерная шлюха. Вот и все.
- Как ты права, как ты права… Мне неинтересна ни ты, ни твоя жизнь, ни то, почему ты хочешь продать свою вагину. Но ты лезешь туда, где ты ничего не понимаешь. А поэтому – ты просто дура.
- Спасибо, было интересно познакомиться. Всего хорошего. – Малика направилась к двери.
- Хочешь… - сказала внезапно ей вслед Богдана. – Хочешь, я расскажу тебе, что ты увидишь в своей жизни, если ты хоть раз вступишь во все это? Если хоть раз ты позволишь одному животному заплатить тебе за секс?
Малика обернулась.
- Ты получишь чувство отвращения к самой себе. Как к вещи. Как к куску мяса, как общественному туалету, куда слили всю грязь и похоть, тебе захочется застрелиться, ну или хотя бы напиться. Но алкоголь не поможет. Хотя нет, поможет! На первые разы. Ты знаешь… - она запнулась. – Он не помогает потом, совсем… Ты будешь улыбаться потом, разговаривать, а там, внутри, ты уже умерла. Тебя больше нет. Как будто тебя изнутри всю выскребли, оставили только кожу. И потом ты эту кожу наряжаешь, красишь, надеваешь каблуки и идешь работать дальше. А тебя больше нет. Ты как умерла. Но тебя еще не похоронили. И один, потом следующий, следующий, следующий – лишь отмеряют метры на дороге к погребению. Но.. Тебя. Больше. Нет. Ты этого хочешь?
Малика прислонилась к двери.
- Рассказать тебе все это? – Богдана смотрела своими серыми, стальными глазами на девушку. В этих глазах было так много стали сейчас, что, казалось, они блестели своим непонятным, металлическим блеском и были чем-то вроде стальной кольчуги русских богатырей, за которой скрывались сердце и чувства, но снаружи не было ничего, ровным счетом ничего, кроме стали. Богдана встала с кресла и налила себе еще вина.  – Ты говоришь, мне не понять тебя, я не знала той жизни. Ты думаешь, все проститутки – это легкомысленные девочки, которые ради денег готовы на все, чтобы только купить себе новые туфли? Ты же в двух словах рассказала мою историю. И я до сих пор помню эти коричневые макароны, которые матери выдавали на работе в мешках, вместо зарплаты. Дома мы эти мешки открывали и рассыпали по большим стеклянным трехлитровым банкам, ставили на балкон. Макароны были серые, отвратительные, есть их было невозможно, они склеивались и вкус у них был.. .Лучше не вспоминать.  Макароны, гадкая дешевая селедка в консервных банках, вещи, которые отдавали донашивать, раз в две недели мы ходили на овощебазу и искали самые дешевые и съедобные, не гнилые овощи и фрукты. Я, бабушка, мама, брат. Наши отцы нас бросили и никогда нами не интересовались. Я никогда не знала, что такое карманные деньги. В моей семье не было денег. Было даже мало еды. Я донашивала одежду чужих детей. В туалете лежала пачка старых тетрадей и спички – освежитель был очень дорогой для моей мамы. Бабушка сначала мыла окна на почте и полы – это то, что я хорошо помню. Потом после двух инфарктов стала парализованная. Мама бегала с работы в обеденный перерыв домой, готовила, бежала в больницу к ней, кормила, потом домой, потом опять на работу. Я засыпала и не видела ее. А утром она опять уходила. Брат ушел в море механиком, чернорабочим, потому что ему очень хотелось хоть как-то вылезти из этой ямы. Он очень сильный человек по-своему. Он не умеет врать, я до сих пор доверяю только ему. Когда я была ребенком и он говорил – ты переплывешь это озеро – а конца этому озеру было не видно – я боялась, но я плыла с ним, потому что он сказал, что я смогу. Когда он говорил – я тебя подстрахую – это значило, что он умрет, а не подведет меня. Мать держала нас в стороне от двора, она старалась это делать. Но мы выросли во дворе все равно, среди детей из необеспеченных семей, сирот, детдомовских. Ты знаешь там правила? Не врать, не искать выгоду, не подвести своего. За ложь там наказывали, за предательство избивали толпой. А ты говоришь, я не знаю, о чем ты? Я уходила из дома. Не как те дети, которые истерики закатывают и угрожают. Я никому ничего не сказала. Я приняла решение и просто ушла, когда мы были с бабушкой, мне было четырнадцать лет. Я взяла немного денег, самые необходимые вещи в рюкзак и просто ушла. Я ходила три дня по дорогам в направлении женского монастыря. Я узнала, что там можно остановиться и работать, и никто тебя не спрашивает, кто ты и откуда. А потом одна женщина в деревне отвела меня в пункт милиции, сказала, что чей-то ребенок потерялся. Я знаю все то, о чем ты говоришь. И мой брат болеет, но он не берет денег от меня. Моя мать получила инсульт, и мы настояли, чтобы она не работала. Но ей все равно нужно лечение. Мой самый большой страх – что она умрет, а я так и не успею отдать мой долг, долг дочери. Я не боюсь людей, я не боюсь мужчин, я не боюсь болезней, я не боюсь быть побитой, потерять глаз или руку, я не боюсь потерять хоть одного из этих лживых тварей, кто тайком от жен бежит ко мне.  Я пытаюсь постоянно все закрыть деньгами и дарю ей дорогие подарки. Я боюсь только одного, что очень скоро ее не станет, ее не станет в один из моментов, когда я буду лежать под очередным жирным клиентом. Ты думаешь, я трачу деньги на покупки? Рестораны? В моей жизни нет ничего, кроме моей семьи, и если мне удавалось выкроить двести-триста долларов на новое платье – для меня это всегда было счастьем. Но я так же оставляю деньги на то, чтобы красиво выглядеть перед этими ублюдками. Так о чем ты хотела мне сказать? Чего я не понимаю? Что ты не сможешь мне объяснить?
Малика смотрела на Богдану не моргая.
- Сядь, я тебе расскажу, куда ты попадешь очень скоро. Я покажу тебе эти дорогие роскошные отели, спонсоров, деньги, дорогую одежду…
Малика села на стул у двери.
- Сначала тебе нужно найти фотографа. Тебе нужно сделать много фотографий для портфолио, чтобы размещать его в интернете. Через интернет работа идет в Италии, Франции, Турции, Норвегии, Израиле и нескольких европейских странах. Не вписывайся ни в какое агентство! Никогда! Реклама в интернете стоит примерно 300-500 долларов за две недели, на всех сайтах в этих странах. В эмиратах она обойдется тебе в полторы тысячи долларов примерно. Я дам тебе список отелей, которые терпимо относятся к гостям. Когда приезжаешь в страну – подключаешься к местному оператору…
- Но я не говорю по-французски…
- А это никого не волнует. Особенно французов. В париже ты едешь в мой любимый восемнадцатый округ, где нет ни одного белого лица. Это станция метро Шато Руж. Там ты ходишь по лавкам, полных негров,если тебя не уволокут в ближайшую подворотню – то ты обязательно найдешь того, кто тебе продаст сим-карту без паспорта. С ней ты можешь делать, что хочешь – никто никогда тебя не поймает, даже если ты убьешь президента. Потом ты ищешь специальные банковские карты в лавках – на них тоже нет имен и на них можно зачислять деньги без открытия банковских счетов – ты можешь оплачивать с них что угодно. В том числе и рекламу на сайтах с проститутками. Тебя никто никогда не сможет найти.
- А нет способа попроще?...
- То есть, ты хочешь найти спонсора и уехать на шопинг за туфлями от Дольче Габбана.
- Нет, ну может есть другие варианты с телефонами и всем остальным?
- Ты хочешь проституткой стать или кем? Чтобы стать проституткой, нужно уметь рисковать, принимать решения, быть психологом, знать три языка и карате, чтобы в случае чего – защитить себя от грабителей. И неважно, агентство ли тебе помогает, диспетчер или кто – спасение утопающих дело рук самих утопающих. Нельзя знакомиться во Франции с работающими девочками – многие подрабатывают наводчицами, потом к тебе придут грабители и порежут лицо. Это если отдашь деньги сразу. Если не сразу – то просто убьют, а деньги найдут сами. Нельзя принимать чернокожих и арабов, из бывших французских колоний – часто это нелегалы, промышляющие грабежами. В Италии примерно так же. Полиция на твоей стороне. Они могут придти и проверить документы, попросят дать телефоны близких людей. Ничего страшного в этом нет, это чтобы было потом, кому сообщить о трупе. Это будни твоей будущей работы. Полиция, грабители, самозащита. Я вожу с собой газовый баллончик и муляж видеокамеры, который прикрепляю над дверью, где живу.
- тебя грабили?
- Скучно рассказывать… В Турции – полиция твои враги. Вот это те, кто будут унижать и издеваться, когда будут отбирать твои деньги, документы и драгоценные вещи. С тобой вообще не будут разговаривать, прав своих ты не добьешься. Отберут все, что у тебя есть. В Эмиратах на несколько дней сажают в тюрьму с крысами и тараканами. Вообще, в Европе все будет цивилизованней. Запомни пять слов: клиент, деньги, полиция, цена, презервативы. Больше никакие другие слова тебе до конца жизни не понадобятся.
Богдана отошла к окну и закурила. Малика смотрела в одну точку.
- Ну что, напугала? – Богдана посмотрела на девушку. – А потом будут клиенты. Эти зажравшиеся животные, которые считают, что купили тебя, и что ты обязана делать им «сервис». Не то, что ты уже молодая, красивая, раздвигаешь перед ними ноги, и это уже стоит каких-то денег, нет-нет. Ты должна придумать список услуг..
-Услуг? Как в парикмахерской?
- Как в автосервисе! Ха-ха! А ты думала? Нет, ты никому не нужна, твоя личность никому неинтересна, так же, как и ноги врозь. Все эти неудачники – больные и ограниченные люди, поэтому кроме общества и гарантированной возможности потрахаться с красивой женщиной им нужно шоу – кончить в лицо, в рот, на грудь, чтобы ты походила каблуками по телу, дала полизать ему свои ноги, как униженной собаке, сосать пальцы на ногах навроде чупа-чупсов, согласиться на секс втроем, вчетвером, а в конце подставить свою задницу для анального секса. Это чокнутые, психически нездоровые люди, точнее, не люди, а существа, лишенные смысла жизни, поэтому они ищут острых ощущений в засовывании своего члена в разные вагины и задницы, думая, что они хоть чем-то отличаются от вагины их глупой и бесполезной жены. Не принимай никого из них близко к сердцу, помни, что это всего лишь попрошайки, как на улице, но у которых есть деньги и они выпрашивают у тебя секс, потому что бесплатно им никто не дает, а своим невестам и женам они не нужны. Не воспринимай их всерьез и не пугайся, когда у тебя попросят что-то неожиданное. С их пристрастиями они должны идти к доктору, но по непонятной причине выбрали тебя.
- Ты все это делаешь?! – удивленно посмотрела на Богдану Малика.
- Нет. Я унижаю их по-другому. – Богдана выпустила струю дыма в потолок и засмеялась. – Ты хочешь знать мою красивую жизнь? Я встаю в восемь, а то и в семь утра каждый день, я говорю на трех языках, я беру уроки еще двух иностранных языков, я окончила университет, курсы риторики, дополнительные занятия по имиджу и пиару, я много читаю и мне нравится учиться. Освоила курсы массажа, этикета, танцую стриптиз, готовлю, разбираюсь в винах, кухнях мира, молчу, когда говорит мужчина и искренне считаю, что для тех женщин, которые не любят секс – есть отдельный котел в аду. Каждый новый клиент мне говорит, что я женщина его мечты и он сходит с ума, а это мне вгоняет меня в такую серую скуку, что ты и представить себе не можешь. Я знаю, что я для всех для них идеал – ну и что с того? Моя жизнь – это каждодневная работа над собой, моим сознанием, моим телом. Я могу напиться с клиентом, но в жизни не курю и стараюсь не пить, потому что когда-нибудь вдруг у меня будет своя собственная семья? Мне бы хотелось иметь здорового ребенка. – Богдана внезапно отвернулась.  - Я становлюсь такой, как они хотят, мне нравится сводить их с ума тем, что мне ничего не стоит. Я вышвыриваю их из моей комнаты, когда они ведут себя так, как мне не нравится и обзываю их тварями в лицо. А их это заводит. Я выкидываю их из моей кровати, когда они готовы вставить свой член и совершить свой трехминутный марафон. Им очень нравится, когда их унижают. Еще ни одна проститутка не унижала их – нет-нет, не физически, а именно морально, говоря то, кто они прямо в лицо. Я была очень скандальным персонажем на протяжении некоторого времени, но потом они все, все-все мне опротивели и эта жизнь в том числе, потому что людей среди них нет, и у меня пропал интерес. Я думала, что их можно ненавидеть, за то, что они платят женщинам и клянчат секс, думая, что они герои и настоящие мужчины – но это бесполезно, в их собственном больном воображении они действительно мужчины, которые могут заплатить за секс. Бесполезно ненавидеть свинью, за то, что она грязна. Она никогда не поймет этого. В России у меня никогда не спрашивали «сервис» и «что я делаю за эту сумму» - это всегда у тебя спросят в Европе и Турции, Эмиратах. В России ты продаешь время и ты - леди, которая имеет право на выбор и может что-то сделать для мужчины, а что-то не сделать, ты не обязана ему ничем, кроме своего времени. Но там нет денег, потому что девушки красивы и никто не ставит секс в ранг необходимых удовольствий, там мало кто заботится о нем, кроме прыщавых студентов в период полового созревания. Секс там – не повод для знакомства, в этом нет ни важности, ни цены, ни услуг, ни работы. Хотя… - Богдана задумалась. – Там те же свиньи.
- А ты националистка…
- Да. – резко ответила Богдана. – Дома меня могут подвезти на машине и не взять денег, не взять номер телефона, я ничем не обязана, мужчина что-то делает для тебя и идет своей дорогой. В Турции, когда тебе придержал дверь мужчина – он уже мысленно отымел тебя в пятнадцати позах и вот просит телефон и приглашает на кофе. За что? Быть джентльменом – норма, за это не должно быть награды. Во Франции – мужчина настолько сходит с ума от чувства собственного превосходства, что он – француз, что увидев тебя в кафе, подходит и с царственным видом протягивает визитку – я супер, позвони мне,детка. Я такой обалденный! Хотя они, конечно, как дети, хоть и не мылись со времен Людовика четырнадцатого. Вообще турки – хорошие клиенты. Но люди в большинстве своем - говно. А французы – люди неплохие, но клиенты дрянь. Торгаши, нищие, «за двадцать евро можешь мне отсосать?» - будет главный вопрос во Франции. Но те, кто придут, будут с уважением относиться к тебе, к твоей работе и осознавать, что ты – мадемуазель, которая им ничем не обязана. Они до сих пор воспитываются на старых французских фильмах о мушкетерах. А вот у турков проблема с уважением к женщине. Женщины там просто не существует. Ты ее купил заплатив либо в браке, либо как проститутку. Разницы для них нет. Он тебя купил и все. Он приходит к тебе и разваливается на кресле, смеривая тебя взглядом «Ну и что ты умеешь?», расстегивает штаны и рубашку на третьей минуте разговора и старается всем телом занять больше пространства в комнате – сидя с широко расставленными ногами и вывалив живот. Еще больше неуважения к тебе он обязательно проявит, когда пойдет в туалет и будет ссать громко, на всю твою комнату, не утруждая себя закрывать двери. А что? От глупости, от неуверенности в себе он пытается тебя унизить, от комплексов, от желания выразить значимость какой-то проститутке. Ты никто и ты будешь слушать звонкие трели его струи, весело бьющей в фаянсовый унитаз. То, что он сейчас выглядит не лучше бродячей собаки с поднятой ногой на улице – лучше ему не говорить. Такое существо может еще и ударить. Ты – купленная женщина, твоя работа молчать и принимать все, что делает это животное. Но зато он придет гладко выбритым, до носков надушится своим парфюмом, наденет новую рубашку и выберет в шкафу самые лучшие трусы. Ты, какая-то проститутка, обычная девочка, существующая прислуживать ему, поэтому и надо удивить тебя величием и красотой собственной неподражаемой персоны. У турков вообще проблема с завышенной самооценкой, поэтому они никогда не упустят случая самоутвердиться перед обычной проституткой. Мужчина должен показать свою силу и значимость перед девочкой – будь то звучное ссанье в туалете или гладко выбритый подбородок.
- Боже, да разве ж плохо бриться и мыться?
- Конечно, нет. Но вот перед женой или невестой они не будут этого делать. Это все, конец, приложение к ним. А значит, зачем хорошо выглядеть? Вот они и жиреют во все стороны. Может, и не моются. Но своя женщина – это как штанина – всегда будет рядом и с тобой, на женщину не похожа, можно и не мыться и трусы не менять. Да и удивить ее сложно. Вообще, зачем для жены быть красивым или хотя бы пользоваться парфюмом? В этой стране к тебе будут приходить женатые ублюдки, брак их обычно длится от четырех до десяти лет, женились они в возрасте от двадцати трех до двадцати пяти-шести, потому что та самая баба, с которой они встречались со студенчества, истерила по поводу расставания, да и родители с обоих сторон насели, в общем, большинство женатые из жалости да иногда вообще непонятно, почему. Поэтому вопрос привлекательности для тетки, которую они трахают с двадцати лет – больше никто ему не давал, кроме нее – стоит совсем неостро. А еще он ее купил, когда женился, живет она, потому что он существует и платит ей – куда она денется? Можно и не мыться.
- А французы?
- Французы в девяносто процентов случаев понятия не имеют, когда они к тебе придут. Бегают потрахаться они в районе одного квартала, потому что бегать далеко ради такой ерунды им неохота. Когда будешь работать во Франции – придется передвигаться по одному городу округ за округом. Это для них как выпить чашку кофе. Зачастую они звонят и говорят шепотом: « я в офисе… Вы точно будете свободны с двух до трех? У меня ланч, нужно успеть». Потом так же с секундомером в руках прибегают в твою комнату. Они совершенно незлопамятны, в отличии от турков – там любой чокнутый клиент жизнь положит, чтобы отомстить любой девочке за отказ, за любую самую маленькую обиду. Это там вид национального спорта – показывать слабым девушкам, что ты большой и сильный подонок и он как бы с тобой борется и всем своим видом говорит, «дааа, ты никто, я тебя уничтожу».  Завышенная самооценка, вызванная комплексами порождает уродов. Все, кто когда-либо работал в Турции имеют врагов. Лизе, одной моей знакомой, тоже повезло, какой-то идиот предлагал ей отношения, на которые она не согласилась. Он узнал контакты всех ее родных и друзей и стал шантажировать, если она не согласится иметь с ним отношения, он расскажет всем, чем она занимается. Ей пришлось уехать из Турции. И так все. Другой моей подруге жизнь испортила жена клиента. Узнала про ее существование и просто… Извела ее. – Богдана махнула рукой. – А гад этот даже и не сделал ничего, девочка потеряла работу, дом, деньги, все, что у нее было. В какой-то момент он ей ответил «А ты помнишь, ты уехала с другим клиентом, вместо меня?» Злопамятная дрянь. И у меня были психи, там это просто болезнь. Я не знаю почему, но в Турции много психически неполноценных людей. Ну ты представь себе: «Мне, такому мужчине, отказала какая-то проститутка». А то, что у этой проститутки могут быть свои желания, свое мнение – это совершенно не рассматривается. В ход пойдет все – шантаж, угрозы, полиция, сплетни. Мужик ведет себя хуже бабы. Позорно, конечно, но в такой стране, где у всех одна проблема – кому бы присунуть – можно заработать много денег. Можно и потерпеть, вытащить из них деньги и забыть, как страшный сон. А вот французы, когда за тобой закроется дверь – даже не вспомнят твоего имени. Они иногда приходили ко мне по два-три раза и заново знакомились. И меня это ничуть не обижало. Даже радовало. Закрыл за ним дверь и тоже его благополучно забыл. Там основная аудитория – парни с комплексами – которые не могут найти девушку, у них проблемы в общении, этакие подростки, задержавшиеся в пубертатном периоде. Ну или вторая категория – дедушки, мужчины в возрасте за пятьдесят. В то время, как в Турции только научились пользоваться презервативами – да и до сих пор многие просят – а давай так? И ни одна история о СПИДе их не пугает, а то, что через минет без резинки можно заразиться не меньшим количеством болезней – для них кажется враньем и фантастикой, во Франции еще лет пять назад дяденьки приходили с полиэтиленовым пакетиком, через который делали кунилингус девушке. – Богдана улыбнулась.
- Через пакетик???
- Да. Потому что прекрасно осведомлены о длинном списке болезней, которые передаются в оральном сексе. Но тут другая проблема. Бегают они по бабам в процессе обеда, а то и после работы заходят, воду в Европе экономят, забегают они к тебе и в душ сразу, ровно на полторы секунды. Экономные наши. Потом воняют, как будто не мылись неделю. Часто бывало, он в постель, а я чувствую – трусы, видимо, дня три не менял – говорю, встал и в душ, нормально мыться. И выгоняю. Еще чудесная манера – придти, встать в дверях, говорить «шарман, шарман!» и начать торговаться. А что, говорит, ты за сто евро мне сможешь сделать? А что за сто пятьдесят? А что ты умеешь? Обычно я отвечаю, что умею жонглировать, кататься на коньках, а за сто евро могу его пинком с лестницы спустить, а может и за бесплатно, если ему повезет. Французы вообще не понимают шуток, никаких, воспринимают все слишком серьезно. Но мне нравится, когда они приходят, они чувствуют себя очень робко, они же на чужой территории и на все спрашивают разрешения, всегда боятся тебя обидеть словом или делом. Но когда я получаю длинные сообщения с вопросами «я кончу тебе в лицо? В эту цену входит минет без презерватива? Я трахну твои сиськи? А можно сорок минут за двести евро?» и дело не в том, что чтобы трахнуть мои сиськи их еще надо постараться найти, а в том, как абсолютно неприкрыто они торгуются за каждый кусок мяса на моем теле. Во Франции так много денег, видимо, и развлечений, что они уже устали жить, а теперь просто получают удовольствие от процесса переписки и торговли. Франция – это единственная страна, где в день ты будешь получать по двести а то и триста смс в день с вопросами о цене и услугах, как в автосервисе, и ужаснешься, что в тебе мало кто увидит «мадемуазель» - настолько будет большой трафик этих бессмысленных животных.
- Но неужели нет стран, где к женщине относятся лучше? Как к женщине? Вне зависимости от ее профессии?
- Ты знаешь, есть легенда, что в арабских странах клиенты лучше относятся к проституткам и к женщинам в целом. Но это не более, чем легенда. Относятся хорошо они только к своим женщинам, да и то, далеко не ко всем. Муж, который в день рождения жены бежит утром потрахаться с проституткой? Который формально, по исламу, женится на каждой шлюхе, прежде чем ее трахнуть, чтобы усыпить свою совесть? Это ли не верх цинизма – идти на сделки со своей совестью и называть «временным браком» то, что по сути является обычным скотским желанием трахнуть другую вагину, отличную от той, что ты видел десяток лет? Такого вранья самому себе и бессовестного притворства я не видела ни в одной стране. В России мужик называет себя подлецом и он знает, что он делает, называет вещи своими именами. В этих же странах – он красиво прикроет и уберет цветистыми словами самое гадкое свое деяние. Там это постоянно торговля, постоянно сделка. Был у меня любовник и там – пока не опротивел мне со своим сексом по-очереди «я же тебе сказал, сегодня я с другой женой». Вот смотришь на все это и думаешь – я в очереди за каким-то сокровищем? Или в советское время на раздаче хлеба? Или люди – это крысы какие-то в клетках, сегодня с одной опыты, завтра с другой, все по очереди, никаких чувств, никаких человеческих настоящих чувств и эмоций! Как в магазине – сегодня я беру эти сосиски. Завтра возьму другие. Мало того, что он пошлость браком прикрывает, так еще и очереди раздает! И денег мне от этого не надо, никаких. Гори оно синем пламенем…
Малика посмотрела на Богдану.
- Вина давай тебе налью… - внезапно Богдана опустила лицо и, почти глядя себе под ноги, налила Малике вина.
- Неужели до сих пор тебе не повстречался человек, который хотел бы тебя забрать? Ведь не бывает так, ты много мужчин встречала, неужели никто не захотел? Может, что не так с тобой, если никто не захотел? Или были такие?
- Со мной не так. – Вдруг, как ведьма, расхохоталась Богдана. – В России я знаешь, с чего начала? С салона за сто долларов час. Там были пьяные, грубые, разные. Были и хорошие. Мой первый клиент пришел почти под утро, и мне ничуть не было больно, я взяла деньги и принесла их администратору, я просто, как будто съела яблоко - трахнулась с ним и взяла деньги. В салоне из трех комнат всегда толпилось по десять а то и восемнадцать девок. Он пришел с другом, иностранец. И почти не говорил по-русски, я бегло говорила на английском. Он, жирный, навалился на меня, я постонала, он остался доволен. Другим водки стакан обычно наливали, когда не могли решиться и было тяжело. Это была бесплатная водка, проститутский стакан. Специально для новеньких. Потому что потом у них истерика начиналась, а так в пьяном виде они первого в своей жизни клиента отрабатывали и потом засыпали, почти ничего не помнили. Дальше было легче. А мне и алкоголя не надо было.
- Что же тебе, совсем все равно было? – удивилась Малика.
- До этого у меня был один парень. Ровесник. Я чуть только вырвалась из дома, из-под маминой опеки и даже не целовалась ни разу. За месяц до восемнадцатилетия я встретила его – первая любовь! Романтика! Первый поцелуй и абсолютное, безусловное доверие – ведь я его люблю, почему он должен сделать что-то плохое? Любовь – это доверие. Первый мужчина, первый и должен быть единственный! Разве нет? А после того самого первого вечера вместе он встретился со мной и со своими двумя друзьями… Вместе. И они начали меня лапать в закрытом автомобиле! А я не понимала, что происходит, это игра такая? Он посмеялся и вышел! А они продолжили меня трогать и раздевать, мне было стыдно кричать, думала, что подумают люди, которые ходят вокруг? Они трогали меня, задирали юбку, я изворачивалась, а он курил снаружи, закрывая окно спиной. Я дотянулась и достала сумку на соседнем сидении, рванула ручку двери и выбежала, плача на ходу… - Богдана подошла к шкафу и достала бутылку коньяка. Открыла и сделала три больших глотка прямо из горлышка. Поморщилась. Малика молчала. – Что, ты думаешь, кто-то рождается проституткой? Или просыпается и решает: я буду работать проституткой? Мне стала звонить какая-то его очередная баба, которая выговаривала мне, что я никто и встречается он с ней, а я просто отбрасывала от себя телефон и начинала плакать, потому что для меня кошмар приставания и изнасилования в автомобиле был совсем не кошмар, а возможная реальность, но закончилось это все просто унижением. Обычным унижением! Понимаешь! Обычное унижение! Рутина! У меня больше не было личности, больше не было меня, больше не было ничего из того, за что я могла держаться, не было самоуважения! Предательство и даже двойное предательство от человека, которому ты же доверяла, унижение, позор – все это слилось в одно сплошное равнодушие к себе, как к личности, как человеку. Мне было больше нечего защищать, хранить, оберегать, то, о чем я мечтала и что страстно защищала – было просто иллюзией, я перестала видеть в себе человека. И когда понадобились деньги – я ушла обслуживать клиентов абсолютно не имея к себе ни уважения, ни желания что-то поменять. Я видела себя машиной для исполнения приказов, обычным мясом для слива похоти десятков абсолютно одинаковых животных. И кто, кто в этом виноват? Кто виноват в том, что есть проститутки? Закон экономики – спрос рождает предложение. Спрос устраивают мужчины! И больше никто. Кто виноват в том, что женщины прекращают себя уважать и начинают относиться к себе, как к инструменту зарабатывания денег? Кто виноват в том, что женщины одни остаются воспитывать детей и умирают от нищеты, едят дрянь и носят обноски а потом идут работать проститутками? Кто бросает семьи? Кто ведет себя, как животное, тем самым подавая пример сыновьям, не уважая жену и мать, а потом сын ведет себя, как отец, как свинья, и равняет всех женщин по своей свинской мерке? Кто виноват в том, что остаются обиженные, униженные, растоптанные женщины? Кто покупает этих самых женщин? Те же самые, кто унижают их, ведут себя, как свиньи, изменяют женам, насилуют девушек, уничтожают их личность, скоты одним словом – они потом приходят и платят нам за час или за ночь! Кто из них мог бы мне предложить что-то, на что я бы согласилась? Они все из одной обоймы, это все одни и те же люди- грабители, лжецы, насильники, клиенты, психи – это все одни и те же существа! Среди нет разницы, клиент, который бежит от своей жены ко мне и обратно – не лучше грабителя и насильника – он так же унижает и уничтожает женщину! – Она снова сделала два больших глотка из бутылки. – Ты знаешь, мне уже даже алкоголь не помогает… Я терпеть не могу этого, но два года назад это на меня действовало, как анестезия. Сейчас ничего не помогает. Я могу выпить бутылку коньяка, а мир лучше не становится…
- Я не знала, что все так плохо…
- Вообще не плохо. Хорошо. Есть деньги, а больше мне ничего не надо. Есть, что есть. Есть, где спать. Это все. В России были те, кто предлагали с ними жить и быть вместе – салонные клиенты. В россии это все как-то больше… Не знаю. Из жалости? Красивая хорошая девушка, молодая, чудесная и как так – проститутка? Было много таких. Но зачем мне эта жалость? Пусть своих невест жалеют. Они меня пригласят к себе жить из жалости, а я с ними из благодарности должна трахаться? Знаем таких жалостливых. За такую жалость потом не расплатишься. За границей… Был у меня жених француз. Из клиентов. Я ради него бросила все, стала себе во всем отказывать, в долги влезла, стала вкладываться в продвижение других девушек, сутенерить в общем… Свои расходы все смогла окупить, кроме расходов на мать. Сказала, что в этом месяце мне нужно компенсировать недостающую сумму, он же помогать обещал. А он после недолгого диалога выдал мне: «Вы русские, все денег хотите, жадные и расчетливые, ты не хочешь меня любить, как есть, тебе денег только надо! Ты все сама можешь, я видел у вас в Москве в элитных клубах есть девушки на дорогих машинах, сами всего добились!» - а не хотел бы ты у них спросить, а что же они там ловят в этих элитных клубах тогда? Или кто их родители. На этом мы общение закончили. А в кармане у меня осталось шестьдесят евро и я во Франции. Без денег. Без помощи. Осталась оплаченная реклама на девушек моих, кто работал, открыла ее снова, фото свои поставила, стала клиентов в квартире принимать. Не получилось из ямы выбраться, как я ни хотела, какой верной ни была, как ни старалась. Вот так-то. А квартиру эту, в которой я жила, мы снимали. То есть, я оплатила половину, он половину, он приезжал туда на три-четыре дня в неделю, трахались мы там, отдыхали, а платили напополам. Ну это же мне нужна такая драгоценность, как француз. Надо было полностью эту квартиру оплачивать. Может, и перепало бы мне что тогда. – Усмехнулась Богдана. – Спонсоры пытались меня взять, в клетки свои золотые посадить, и не один. То квартиры мне хотят купить, то еще что… А от них, говорят, надо забеременеть. Я так понимаю, я им наследника дам, ляльку поиграться на старости лет. А потом я этого ребенка никогда не увижу. Дадут мне квартиру с машиной, а прав никаких и не дадут. Один – из тех, что вышел за хлебом, а купил автомобильный концерн - на коленях стоял, злился, что я не хочу его, ни как спонсора, ни любовника, ни денег от него не хочу, ни квартир его гадких. Он всех девок всегда голыми на улицу гнал, унижал их, как хотел, говорил: ты сюда работать пришла? Иди соси вон, гостям моим, больше получишь. Платил. Но унижал, как ему вздумается. Со мной всегда был на дистанции. До того момента, как я сказала, что не нужен он мне. Он чуть с ума не сошел. Русский был. А другой женатый подлец , турок, денег мне предлагал, просто так, каждый месяц. Говорил, я тебе помогу! Просто так! А сам мне рассказал, как девушке одной помогал, деньги посылал, а потом она приехала и так же проституткой работала. А он пожалел, говорит, я думал, я смогу вырастить из нее звезду, модель! Чтобы потом сказать «Вот это моя девочка!» - да не ради помощи он помогает, а ради того, чтобы в раю местечко по сходной цене купить, чтобы благодарность на грудь вывесить и ходить с ней, чтобы все видели, что он – хороший уважаемый человек, добрый и отзывчивый, и плевать, что делал он это не из-за помощи, а из-за самодовольства. Он, дурак, фантазировал, что сейчас будет мне платить, а потом – наверно, когда в гадкой и мелкой его душонке появится какая-то совесть, хотя бы самое мелкое уважение ко мне или к женщине вообще – непременно займет в моей жизни важное место. И я – очень важная инвестиция в его жизни. Я. Инвестиция. И денег мне предложил! Женатое говно! Осчастливил! Он будет трахать и жену, и меня, и всех, кто подвернется, а я буду благодарностью платить – тьфу! – Богдана плюнула. – Я когда с такими разговариваю, мне не просто помыться хочется, а в большую кастрюлю с антисептиком себя засунуть и вскипятить. Настолько я себя грязной чувствую с этими подонками. Я все это слушала тогда и еще большее, совершенно безграничное презрение к этим животным овладело мной, особенно к этому существу, бессмысленно живущему - ни для чего, ни для семьи, ни для творчества, ни для детей, ни для любви - ничего не видящего в жизни, кроме денег, денег, денег. Думает, может купить уважение к себе, а я уже тогда прекратила его уважать, когда поняла, что же он такое. Мне было интересно только, чем же это закончится.
- И чем закончилось?
- Я сбежала. Я поняла, что никаких денег не хватит ему, чтобы прикрыть нищету его души, и никаких денег не хватит, чтобы купить мое уважение. Я утром сбежала домой. А ты говоришь, с кем из них остаться… нет среди них людей. Нищенки все! Попрошайки!  Если я у таких деньги возьму – я себя уважать перестану! Я и сейчас тебе говорю это все – а отвращение испытываю и к этому, и ко всем, ко всем к ним…- она еще отхлебнула из бутылки коньяк и поставила ее обратно в шкаф. – Ты сможешь найти себе спонсора, если врать научишься, как они. Без души если жить будешь. Тогда тебе легко будет. А еще есть такие, которые помощь свою предлагают – помощники чертовы – с таким видом, будто облагодетельствовали тебя, и ты вроде как должна бежать с криками «Мой герой!», а он тебе – «Я помогу изменить твою жизнь!» - а он не спросил тебя, что тебе надо, надо ли жизнь тебе менять, и нужен ли тебе благодетель. А ведь  у тебя действительно своя проститутская жизнь и свое мнение – какое унижение от проститутки, когда она об этом заявляет своему «благодетелю», очередному покупателю местечка в раю! У нее есть свое мнение и своя жизнь! Ужасно! Ты не принимаешь с благодарностью этот широкий жест и внезапно этот «царёк» твоей жизни высокомерно заявляет «Ах вот как, забудь мое предложение и все, что я тебе говорил!» Ведь если ты не оценила по достоинству его широкие жесты и его широкую душу – да-да, широкую душу того самого пользователя проституток – то ты унизила его этим! Нужно было обязательно упасть на колени и принять все, что тебе предлагали. Помощники. Благодетели. Засунули бы себе в задницу свои деньги и свою помощь… Потом такой будет иметь полное право сказать «Это моя девочка!», потому что так или иначе он все равно тебя купил, и радостно упивается моментом, когда все смотрят на эту «его девочку» как на новую машину или дорогой телефон и восхищаются. Самодовольство и бахвальство – больше ничего не движет этими людьми. Не дай бог от этих нищенок взять хоть что-то!..
- В шестнадцать лет у меня был первый клиент. Я нашла его в интернете… - произнесла Малика. – Он тоже говорил про помощь. Я предлагала себя на сайте знакомств, а он сказал, что поможет мне и даст денег. Нам тогда нечем было платить за квартиру, отец сильно болел, а мать уволили с работы. Мне было трудно на это решиться, но в интернете это казалось безопасно. Я могла поговорить со всеми, понять, кто нормален, а кто нет… А этот спросил, почему я ищу денег. Я стала описывать всю свою историю. Я сидела за компьютером и плакала. Печатала, а слезы капали мне на компьютер… Он сказал, что поможет мне с деньгами, ему нравится, что я такая маленькая и невинная. И не надо спать ни с кем. Ты знаешь, я впервые увидела, что есть хорошие люди. И они могут помочь. На следующий день мы встретились в кафе, я увидела его за столиком. Лет сорок пять ему, седоват. Одет очень красиво, дорого. Стильно. Пальто, шарф. Очки с блестящей оправой. Я села и мы познакомились наконец вживую. Я рассказывала о семье и о проблемах. Он говорил, что я хорошая девочка, очень хорошая и мне не нужно плакать, я очень красивая и молодая, я все могу решить. Я чувствовала, что я доверяю ему. Он утешал меня долго. Потом вытащил из кармана бумажник и достал деньги, ровно столько, сколько я просила. Протянул мне. – Малика грустно улыбнулась. – И сказал, что спать не надо и вообще, пока это не для моего возраста. Но с ним я вполне могу рассчитаться минетом в туалете. Я перестала даже плакать и мозг мой на секунду отключился. Он заказал мне виски и колу, выпил, я выпила тоже, потому что в этот момент я себя больше не чувствовала. Как будто тело жило отдельно, а сознания, души, больше не существовало. Будто она улетела, чтобы ничего больше не видеть. Я не плакала. Не была грустной или радостной. Я была никакой. Сказать, что в голове моей не укладывалось, что этот человек так же потребовал расчета – было бы неверно. Я представляла больного отца в больнице, мать, которую я застала плачущей в комнате, потому что не было денег платить за квартиру, младшего брата, сидящего на полу и не понимающего, почему мама плачет. Я просто не понимала, почему из-за денег люди плачут, люди ломают жизни, требуют от маленьких девочек секса – неужели деньги так много значат? Я как будто оказалась на другой планете в этот момент и видела деньги маленькими бессмысленными бумажками, а людей большими и умными, но почему-то все связывали именно эти бумажки. И мне стало себя так жалко, так жалко… И стало еще жальче маму, которая наверно никогда не хотела бы, чтобы ее дочь хоть раз за деньги переспала с мужчиной, наверно, она бы убила себя, если бы узнала. Я почему-то вспомнила розовую кофту, которую она мне сшила, когда мне было десять лет, как она мне ее надевала и любовалась мной – эту ткань ей удалось достать по знакомству, одежду тогда она не могла купить мне и шила все сама. Я вспомнила деньги, которые она совала мне в карман, когда денег не было совсем, а я утром уходила в школу на весь день, и мне нужно было что-то поесть. Я вспомнила все моменты, когда мама трогала и обнимала меня, самые важные моменты, я мысленно просила у мамы прощения. Она никогда бы не хотела, чтобы я стала проституткой. Она отказывала себе во всем, но чтобы я никогда не дотронулась этого ужаса и никогда не держала в руках денег, за которые кто-то позволил себе просто развлечься со мной, как с вещью. Ты понимаешь? – Малика заплакала. Богдана снова открыла шкаф и налила коньяк Малике и почти влила его в нее.
- А он еще наверное был рад, что он помог тебе, да? Доволен! – прошипела зло Богдана.
- Я не хочу никогда в жизни вспоминать эти минуты в туалете кафе… Господи, это было отвратительно… Он сказал потом, что я очень хорошая, что хороший человек смог помочь хорошему человеку… и что-то еще. Я не слушала. – Малика почти рыдала навзрыд.
- Послушай, ни одна женщина на свете, даже самая некрасивая недостойна быть проданной за деньги. Все эти твари, которые говорят, что есть женщины для проститутции, а есть другие – это твари, которые оправдывают собственную похоть и глупость, не имеют права такие люди делить других людей на категории! Эти достойны, эти недостойны! Ни одна женщина, запомни, ни одна женщина не достойна такого обращения, не достойна предоставлять что-либо из своего тела хоть кому-то из них за деньги, каждая – это дочь, мать, сестра! Смысл женщины в другом! Хотя ты знаешь… - устало протянула Богдана. – Я встречала и такое чудовище, которое на мой вопрос «А вот если бы твоя сестра с кем-то переспала за деньги» - ответило мне: «ну и что, это ее дело, это дело двух взрослых людей, если они так решили». Если бы мой брат встретил бы хоть одного подлеца, который решил, что он имеет право платить мне и покупать меня – он бы убил его! Ты понимаешь, деньги, деньги закрыли им глаза, деньги сделали их души уродливыми, гадкими, нищими, они считают, что имеют право это делать, а они не имеют! Нет у них такого права! Мужчина, который без любви покупал женщину – это уже не мужчина!
Малика плакала, закрыв лицо руками.
- Послушай детка…  - Богдана вдруг взяла в руки телефон и ее лицо прояснилось. – подожди меня. - Она вышла за дверь и стала с кем-то разговаривать. Через минуту она вернулась, убрала коньяк в ящик, собрала бокалы. Малика смотрела на нее с недоумением.
- Расскажи мне, где лежит твоя мама? В какой больнице? Что с ней?
Малика стала рассказывать, Богдана иногда уточняла что-то, задавала вопросы. Минут через двадцать в дверь постучали. Богдана встала, открыла. На пороге стоял молодой человек в куртке.
- Ибрагим просил передать. – С этими словами он протянул Богдане туго перетянутый пакет. – И просил уточнить, когда Вас можно забрать.
- Спасибо. – Богдана забрала сверток. – В эту пятницу, как мы и договаривались, к шести вечера  я буду готова.
Дверь закрылась.
Богдана подошла к Малике и протянула ей сверток.
- Держи твои семь тысяч. И не вздумай никогда ни с кем спать. Никто из них не стоит твоих слез.
- Ты что?
- Проституция – это не только путешествия, деньги, модная одежда. – Богдана зажгла сигарету. – Тебя будут бить клиенты, синяки, царапины. Болезни. Грабежи. Воры. Угрозы. Клиенты-шизофреники. Шантаж. Через два года ты начнешь пить. Если ты не сядешь на наркотики – то тебе повезло. А может и сядешь… А может, тебя посадит клиент. Через еще пару лет у тебя не будет здоровья. Алкоголизм и болезни – это лучший итог, который тебя ждет. Худший – убьют тебя в каком-то притоне. Я встаю каждое утро и я не знаю, доживу ли я до вечера. Я пью коньяк, но он уже не помогает. Проституция - это русская рулетка. Знаешь такую игру? Один патрон в пистолете, ты приставляешь его к виску и спускаешь курок. Будешь жить или не будешь – решает случай. Вот все мы в нее играем каждый день… Я помогу тебе сейчас. Пойдет ли тебе эта помощь на пользу или во вред – я не знаю. Да меня это и не волнует. Меня волнует, чтобы сегодня ты, просто одна девочка, которую я почти не знаю, дожила до вечера. Может, потом ты все равно уйдешь в проституцию, может, я встречу тебя через пару лет на улице с проваленным от сифилиса носом. Может, у тебя будет богатый спонсор, ты будешь на яхте, а по ночам ты будешь брать плеть и хлестать его, а он будет лизать твои ноги. Я не знаю, как дальше сложится твоя жизнь. Но сегодня я могу что-то сделать. Я не тот седовласый добрый мужчина, мне не нужно сосать в туалете кафе. Меня не нужно благодарить. Когда ты уйдешь – мне станет легче, я почувствую радость, что сегодня я прожила день не зря.
- Но как ты будешь за это платить??? Это же семь тысяч!
- А как! Он давно мечтал со мной уехать на выходные, а я с ним поссорилась полгода назад. Сегодня я проглотила свою гордость – да, да, он чувствует себя победителем! – позвонила и назвала цену. И ты понимаешь – она чуть наклонилась к Малике и с еле заметной улыбкой медленно произнесла, – если я захочу – я его выгоню из постели и из его собственной дачи, просто потому, что он никто. Денег мне не надо от него никаких. А тебе надо. Вот и забирай. Пользуйся ими, пока эти дураки платят и считают себя твоими хозяевами!