Золотая коронка мистика и немного с юмором

«Я сама пойду, милу ладу найду» (песня)

Лада горячо молилась в церкви, стоя на коленях перед иконой Богоматери. Она просила отпустить ей те грехи, которые она совершила за последний месяц. Главным изо всех её грехов был тот, что вот уже четыре недели она не была в церкви, ни разу не пришла на причастие, и перед сном иногда забывала читать молитвы «На сон грядущим». Забывала, потому что усталость от дневных забот подкашивала её, словно полевой колосок, раньше, чем она успевала подумать о ежевечернем прощении у Господа.

Лада была матерью двоих прелестных малышей четырех и двух лет, женой очень занятого и требовательного мужа и, что немаловажно, дочерью строгой, а точнее деспотичной мамаши. Лада блестяще справлялась с каждой из своих ролей. И весь этот благоухающий разными ароматами пестрый букет родственников она покорно и со  страхом за то, что он развалится только от одного ее неверного движения, несла по жизни.

Поэтому за пять лет замужества, к своим двадцати восьми годам, она жила правильно и праведно. Заботилась вылезая из кожи вон о детях, не изменяла мужу и отчитывалась за каждый свой шаг перед недоверчивой и подозрительной мамашей, которая, скрывая грешки своей забубенной молодости, под прикрытием набожности следила за нравственностью своей дочери строже, чем за безнравственностью зятя. Как бы не свой давний грех она ей подсуропила! Ведь говорят же, что дети отвечают за грехи своих родителей. Возможно, свои грешки мамаша пыталась замаливать за счет унижения обидными намеками и бесполезным и жестким контролем над дочерью. Некоторые люди так пытаются излечиться от комплекса вины. Но почему предлагают отмывать эту вину другим, непонятно.
Прижимистость мужа при его приличных доходах не имела аналогов. Поэтому Лада, как ни старалась (а была она женщина хозяйственная и далеко не транжирка), никак не могла сэкономить хоть сколько-нибудь достаточную сумму для обновления набора косметики или других, милых дамскому сердцу, мелочей. Спасала природная привлекательность и несмелый взгляд, которые позволяли их обладательнице появляться на людях, не смущаясь отсутствием дополнительных украшений. Привлекательность заключалась всё в той же скромности, которая была несовместима по современным нравам с безупречными внешними данными: фигурой в форме «песочных часов» и светлой чистой кожей лица с правильными некрупными чертами. Несмотря на свое более чем стройное телосложение, округлые изящные движения рук и всего тела Лады вызывали у окружающих впечатление теплоты и мягкости прикосновения, которые обычно присущи полным людям. Цвет уложенных корзиночкой вокруг головы волос – пепельных с каштановым оттенком – завершал портрет зеленоглазой красавицы, неиспорченной похвалами и деньгами. Простота и естественность во всех движениях Лады выделяли её из толпившихся покупателей, мужественных мамочек в детской поликлинике, торопливых прохожих на бульваре.
- Ты же не зарабатываешь деньги своим внешним видом. Так зачем тебе косметика и новый костюм? Каждая вещь должна приносить доход. – Назидательным тоном урезонивал муж её молчаливые просьбы при взгляде на витрины магазинов.
Она также молча покорно соглашалась с неопровержимыми доводами мудрого и доброго супруга. В самом деле, у неё всё есть: любимые близкие люди, еда и жилье... Что же ей еще нужно? От добра добра не ищут.
Хотя, это так называемое добро потихоньку начинало давить, как каменный пресс. Но, т-сс-ссс… Об этом она и подумать боялась. Ведь роптать на свою судьбу – это грех!
Вечерний закат спасительной прохладой повис над июльской Москвой. Лада вышла на прогулку с дочкой-хохотушкой и серьезным, не в пример двухгодовалым ровесникам, сыном. Малыш, всегда насупившийся и глядевший преимущественно на свои мыски в сандалиях, будто что-то искал или серьезно обдумывал, производил на окружающих двойственное впечатление. С одной стороны – забавляла и умиляла его обрамленная в смешные мягкие кудряшки серьезность ангельского личика, с другой – эта же серьезность озадачивала – с чего бы это только увидевшему белый свет карапузу быть таким замкнутым и настороженным?
Внезапно сынишка остановился. От чего четырехлетняя старшая сестра, которая шла за ним и без умолку тараторила о чём попало, чуть не натолкнулась на вечно молчаливого брата.
Малыш постоял несколько секунд, словно вглядываясь в лежавший на асфальте округлый металлический предмет. Потом, ясно улыбнувшись, как будто всё то, о чём он раньше думал, наконец, стало для него понятным, быстро наклонился к заинтересовавшему его предмету. Лада, заметив, что ребенок хочет что-то поднять с асфальта, строго сказала: «Не трогай, это бяка». Так всегда разговаривают любящие, но не посвященные взрослые со своими детьми. Они, взрослые, думают, что если будут разговаривать нормальным языком, дети их не поймут. С чего это они взяли?
Малыш отдернул руку. Но Лада, подойдя поближе и присмотревшись в лучах ускользающего солнца, быстро оценила ситуацию, и сама наклонилась за круглым предметом. Она, конечно, слышала, как говорили, что потерянное обручальное кольцо для нашедшего означает дурную примету, но Лада, не имея своего гроша за душой, решила, что переплавит кольцо и сделает из него что-нибудь нужное. Тогда примета, возможно, и не подействует! Лада была человеком, который всегда надеется на лучшее. Она была не суеверна и к тому же оптимистка.
Взрыв бурной фантазии на тему: «Я могу и сделаю это», неудержимо повлёк в сладкие кущи ранее невозможного и запретного. В руках у Лады был маленький золотой кусочек. И она почувствовала себя совершенно свободной в выборе и исполнении своих золотых желаний. Маленький медальончик. Или нет. Тонкий золотой перстенек на узкий палец Лады. Лучше золотой крестик…. Золотые безделушки неслись каруселью в воображении Лады, словно поток игрушек в «Цветике-семицветике» мимо девочки Жени. Но желаний было много, а кольцо с пальца неизвестного хозяина было одно. То, что это было именно мужское кольцо, она поняла по его размеру. «Не могут же быть у женщины такие толстенные пальцы!» - Лада посмотрела с любопытством исследователя на свою тонкую изящную руку, еще не успевшую загрубеть от постоянного домашнего труда. Она даже смутилась своего самолюбования. Ей стало стыдно.
Итак, следовало остановиться на чем-нибудь самом необходимом, нужном более всего другого. И Лада выбрала. «Коронку на зуб поставлю», - осенило ее. Зубы после рождения двоих детей пытались разваливаться, несмотря на все ухищрения Лады затормозить этот разрушительный процесс.
А по логике мужа, который в данный момент был для нее и работодателем (хозяйство и дети) и бухгалтером, ставить коронки на зубы - непозволительная роскошь, равно как - по той же причине - не покупать косметику.
Мамаша поддерживала мужа дочери в любых его причудах, какими бы несусветными они ни были. Она словно специально искала для своей дочери трудности, а зять ей в этом помогал своими бредовыми идеями. Правда, для Лады у неё было своё объяснение этой странной жестокой материнской любви. Мамаша говорила, что женщина должна страдать, тогда только она полностью может очиститься от всякой скверны и греха. От какой скверны и от какого греха должна была очищаться Лада, знала, конечно, только одна мамаша.
* * *
Итак, Лада приняла своё решение. Как она решила – так она и сделала. Подгадав удобный день, чтобы избежать вопросов от домашних, она пришла к стоматологу и объявила о своем намерении. Золота хватило как раз и на коронку, и чтобы оплатить работу (увесистое было колечко!).
Через неделю после первого осмотра было всё готово. Гордая тем, что самостоятельно, без посторонней помощи, она проделала такую финансово-косметическую операцию, Лада шла от поликлиники к дому под зонтом по улицам, журчащим прохладной прозрачной водой. Шёл дождь. И Лада сожалела только об одном, что она не может улыбнуться из-под зонта никому из прохожих так, чтобы заметили её новое приобретение. Странное желание, тем более коронка была не на самом видном месте. Но улыбнуться какому-нибудь молодому незнакомцу всё же хотелось.
Стоп! Улыбнуться кому-нибудь из проходящих мимо нее мужчин? Какое легкомыслие! Раньше ей и в голову не приходило просто глазеть на окружающих, а не то чтобы еще и улыбаться! Сейчас Ладу ничто не смущало! И ей казалось, что если к ней подойдет совсем незнакомый мужчина и спросит её о чём–то, она не отшатнётся в растерянности и с возмущением, как раньше, а поболтает с ним минут пять-десять, как со старым знакомым. Странное и приятное ощущение легкости и уверенности в себе!
И всё-таки Лада гнала прочь от себя такие неприличные мысли. Остаток дня прошел как обычно: в хозяйстве, детях, мамаше и пришедшем домой под вечер муже.
Но ночью волна безрассудных желаний нахлынула снова на Ладу. То ли сон приснился, то ли прогремел за окнами гром. Только Лада внезапно проснулась с острым ясным желанием отдаться мужчине. Свободно, без смущения и опасений за различные последствия.
Тот, кому она могла предложить себя прямо сейчас, был муж. Он сначала чего-то испугался, потом немного попротестовал, мол, спать хочет, устал, но сдался под её страстными, влажными и властными поцелуями и ласками. Для него эта ночь стала фактически первой брачной ночью. Номинально, эта брачная ночь состоялась в день их свадьбы. Родились же два малыша! Но это было чисто теоретически, как оказалось.
Что касается Лады, она не анализировала происходящего, она просто подчинялась своим желаниям, а точнее сказать, инстинктам, которые она ощущала давно, но не проявляла по причине необъяснимого стыда перед мужем.
* * *
Следующий день стал для неё началом новой, до того неведомой, и, как она для себя решила, настоящей жизни. Той жизни, о которой она не знала. Той жизни, о которой только догадывалась в глубине своего сознания. Жизни, которой она боялась дать власть над собой. Жизни, для которой она была предназначена?!
Сейчас она ощущала себя человеком, которому сняли с глаз послеоперационную повязку. Она не знала, что её ждет после того, как она попытается открыть глаза. Увидит ли ясный светлый день и вдохнет полной грудью запах зелёных деревьев? и это будет означать, что, открыв глаза, она сделала правильный шаг в жизни, который позволит ей отныне наслаждаться всем миром в фантастической его неповторимости. И она станет частью этого мира!
Или, открыв глаза, она не увидит ничего, кроме того, что было, когда глаза закрывала эта повязка, – мрака, неуверенности в себе, страха за будущее… И тогда со всей остротой поймет то, чего понять было не дано в предыдущей жизни - что она слепа. Что раньше она этого не осознавала и была по-своему счастлива. А теперь, из-за своей дерзости и нетерпения, поняла это, и обрекла себя на муки осознания своей ущербности на всю оставшуюся жизнь.
Но все это узнать она должна была потом, позже. А сейчас она стремилась вперед. Её неудержимо влекла неизвестность. Её щекотала и подталкивала к этой неизвестности радость предчувствия чего-то нового, появившегося у неё внутри. Наверное, такое ощущение испытывают ученые, приближаясь к своему гениальному бессмертию – к своему великому открытию.
Все было как обычно: походы по магазинам, рынкам, сберкассам, поликлиникам, прогулки с малышами… Только с сегодняшнего дня все эти манипуляции перестали её захватывать с той силой, с какой это было раньше. Её начал волновать вопрос, как она выглядит. Она оценивала свою походку, глядя во все стекла ларьков и витрин магазинов. Она перехватывала каждый взгляд, брошенный в её сторону представителями мужского населения Москвы. Мало того, она сама пыталась спровоцировать эти взгляды. Лада вдруг обнаружила в себе эту способность: умение привлекать к себе внимание мужчин. Раньше она даже не догадывалась о своих врожденных способностях в этой области!
То, что до этого она порицала, теперь ей ужасно нравилось и забавляло. Ей было легко и спокойно. Она словно вылетела из душной комнаты, из комнаты своих страхов, запретов, ложных законов и лицемерия. Сегодня вся её прошлая жизнь казалась ей чудовищным фарсом!
На второй день её порхания по лужайкам свободы состоялась та роковая встреча, которая положила начало практическому осуществлению всех нахлынувших за последние дни желаний и фантазий.
* * *
Из машины стального цвета вышел мужчина лет сорока пяти. Он был высок, строен и, несмотря на то, что термометр показывал на солнце плюс тридцать градусов по Цельсию, одет в серый деловой костюм. «Наверное, в перерывах между деловыми встречами есть захотел», - простодушно и с некоторой насмешкой подумала Лада. Она, конечно же, обратила внимание на импозантного мужчину, припарковавшего свою машину возле Супермаркета. В сущности, ей не было до него никакого дела. Но с некоторых пор она не пропускала ни одного, более или менее приятного, мужчину. Она даже не заметила, что остановилась и беззастенчиво разглядывает «серый костюм», позабыв о женской скромности и чести. Мужчина в сером костюме прошел мимо неё в магазин, ни единым движением головы или глаз не выказав своего внимания к остолбеневшей молодой женщине в неброском летнем сарафане. Как будто возле каждого Супермаркета стояли очарованные его неповторимой внешностью женщины. И для него это было обычным делом.
Лада вышла из зачарованного состояния лишь после того, как за предметом её нескромных наблюдений закрылась автоматическая дверь магазина. Только тогда она еще раз взглянула на его машину. Сквозь незатонированное стекло иномарки на неё из машины смотрела женщина с ехидным, как показалось Ладе, выражением лица. Лада была готова сквозь землю провалиться! Она почувствовала себя преступницей, которую взяли с поличным. Ей надо было срочно раствориться в толпе. Но толпы поблизости не оказалось (место это было не для толпы!), и Лада поспешила скрыться за автоматическими дверьми Супермаркета, куда перед этим вошел безразличный «серый костюм». Так она окрестила, внезапный эпицентр своего внимания.
Лада вошла в магазин. На неё сразу посмотрел охранник. Работа у него такая: людей рассматривать. Лада судорожно схватила металлическую корзину и вошла в торговый зал…. Покупать в Супермаркете она до этого ничего не планировала. Но сейчас ей всюду мерещились строгие и немного насмешливые взгляды охранников, администраторов зала и продавцов. Мол, сейчас посмотрим: зачем она к нам пожаловала, сейчас мы её уличим. (Хотя сами мало отличались от неё своим благосостоянием…)
Лада сделала, насколько могла, беззаботно-надменное лицо и стала для вида набирать с полок различные банки, коробочки, свертки… Так беспечно она никогда не транжирила деньги! На оплату всех этих гастрономических прелестей она должна была потратить сумму, выделенную ей мужем на неделю! Но куда было деваться? За ней следил весь магазин! Так ей казалось, по крайней мере. Лада подумала, что сейчас сойдет с ума на фоне мании преследования.
- Возьмите, пожалуйста.
Лада снова очнулась, как несколько минут назад на улице. Рядом стоял импозантный мужчина в сером костюме и протягивал ей коробку с шоколадными конфетами.
- Но мне не нужны конфеты, - Лада быстро посмотрела на ценник, который сообщал невозможную сумму за предлагаемую коробку.
«Я, конечно, легкомысленна, но не до такой же степени!» - оправдывалась она перед собой.
- Вы меня не поняли. Конфеты Вы потом сможете положить обратно. - Настойчиво продолжал мужчина, стараясь втиснуть нежеланную коробку в корзину. (Ладе и в голову не пришло, что здесь можно что-то положить обратно). – Тут только она заметила, что на коробке лежит белый прямоугольник – визитная карточка.
- Позвоните мне, пожалуйста. Я не могу Вам сейчас всё объяснить. Скажу только, что Вы мне тоже очень понравились, - но… - прервал свою речь импозантный нахал и затравленно оглянулся.
Теперь он стал для неё нахалом. Она и забыла, что две минуты назад сама беспардонно рассматривала его.
- Позвоните обязательно. – Он аккуратно положил коробку ей в корзину карточкой вверх и, с возвратившимся к нему безразличием, сквозящим в каждой нитке его дорогого костюма, двинулся своим маршрутом по торговому залу. «Какая самоуверенность! – расстраивалась Лада, - «тоже понравилась». А кто ему сказал, что он мне понравился?!»
Карточку Лада положила в кошелек. Конфеты оплатила в кассе вместе с другими покупками. «А то сто лет конфет не ели. Раз уж так получилось, детей побалую», - оправдывала себя Лада. Какая преступная расточительность! Но ей почему-то очень захотелось купить эти конфеты.
Отходя от кассы, она заместила женщину с ехидным лицом, которая отслеживала мужа, стоя рядом с охранником. Сомнений не было - это была жена. Секретарша или деловой партнер (даже в качестве любовницы) вряд ли занялись бы слежкой в рабочее время в магазине.
«Конечно же, я ему позвоню», - решила внезапно Лада. В ней вдруг проснулась роковая женщина, которой обуяло жгучее желание вступить в единоборство с обладательницей ехидного лица и обставить её на первом же этапе этих неподдающихся объяснению и бессмысленных для Лады соревнований. Тем более своей женской интуицией она почувствовала явное преимущество перед соперницей, которую она, впрочем, совсем не знала. Но почему–то очень её невзлюбила. Вот оно женское коварство! Благочестивая, справедливая, добропорядочная и порядочная во всех отношениях Лада, такого хищного инстинкта, как «пожирание» другой женщины, в себе не подозревала. В своей победе она не сомневалась!
Зачем ей нужна была эта победа? Она сама не понимала. Женщины, они иногда сами себя не понимают. Такие уж мы необъяснимые и непредсказуемые. А уж куда мужчинам нас понять! Видимо, именно это и пугает мужчин. Но и привлекает, интригуя и захватывая. И чем больше мужчины с нами соперничают, например, в бизнесе, вешая на всех подряд один и тот же ярлык - «наседки» - для удобства при поражении, тем быстрее они затягиваются в наши невидимые, невольно расставленные для них, сети.
* * *
У Лады даже не возник вопрос, как она представится по телефону. Ведь имени её Игорь Павлович (так звали самоуверенного обаяшку) не знал. Все происходило само собой. Она ни о чём не задумывалась, словно в детстве, когда выходила во двор поиграть в испорченный телефон с подружками. Набрала номер мобильного телефона, написанного на визитке, и сказала приветливо и спокойно:
- Здравствуйте, это я.
Игорь Павлович, также не задумываясь, кто эта «я», ответил:
- Хорошо, что Вы позвонили именно сейчас. Я как раз смотрел в Ваши глаза. Вот только не могу понять, какого они цвета. В них так тепло…
Тут Лада решила, что знают они друг друга достаточно времени и, наконец, представилась:
- Меня зовут Лада… и глаза у меня зеленые. Зеленый цвет теплый. Вот Вам и показалось… Игорь Павлович, - она заглянула при этом в визитку.
Лучше, Игорь… И давай на «ты». Что ты сегодня делаешь после семи вечера? – Игорь Павлович оживился. И романтические нотки в его голосе уступили место целеустремленности и уверенности в себе.
- Ничего, – выпалила Лада.
- Отлично! Ты живешь рядом с Супермаркетом?
- Да, недалеко.
- В семь пятнадцать я буду ждать тебя у входа. Придешь?
- Да, – беззаботно ответила Лада.
У неё даже не возникло подозрения на счёт постороннего гражданина. А может быть, он скрытый маньяк? Если даже и не маньяк, то любой другой, искушенной в отношениях с мужчинами женщине, закралось бы в голову сомнение: «А почему это вдруг я должна поверить, что понравилась ему. Он самодостаточен и имеет положение в обществе. А кто я? Домохозяйка».
Но гордость и самолюбие возражали: «А что, домохозяйка не женщина? Она разве не может внушить любовь с первого взгляда и покорить сердце принца, как в сказке?»
Рассудок стоял на своем: «Вот именно, в сказке!»
Но самолюбие и романтическая натура упрямо твердили: «И в жизни сказки бывают. Почему бы не в моей?»
«Наверное, он такой же, как все: главное еще одна победа над «слабым» и доверчивым женским сердцем, а «нравится - не нравится» в этом случае не важно. Важна еще одна строчка в списке покорившихся красавиц».
И, наконец, она совершенно не подумала, куда она с ним пойдет, и что ей при этом нужно надеть.
Ни о чём не подумала Лада. Она просто жила. И она не была искушенной в вопросах отношений с мужчинами женщиной. И в этот момент испытывала счастье, как измученный жаждой человек, который пьет из спасительного родника.
В шесть вечера она накормила ужином всю семью. И начала собираться на желанную встречу с госпожой Неизвестностью. Первой встрепенулась мамаша. Но все её вопросы разбивались о молчаливую задумчивую улыбку дочери. Муж подошел, когда Лада была рядом с входной дверью:
- Ты куда?
- Я скоро приду.
Все были серьезны и шокированы такой уверенностью во всём, что делала всегда скромная и кроткая Лада... Даже улыбчивая дочка-говорунья внимательно и молча следила за ходом происходящего. Только двухлетний карапуз уселся на стул в большой комнате и, открыв журнал с комиксами, заливался звонким детским смехом, словно вокруг него ничего необычного не происходило; казалось, его не трогало общее настроение: смутная напряженность в отношениях домашних.
Муж, было, преградил дорогу. Но Лада посмотрела на него таким взглядом, что он понял: если он не выпустит её сейчас, то она всё равно уйдет, но уже навсегда. А ему этого не хотелось. Наверное, он её все-таки любил… по-своему? В данную минуту он не был готов к тому, чтобы внятно объясниться. Он был слишком занят оглушившей его неожиданной переменой в жене. Он был, словно в коме… Надо было всё сперва обдумать. А обдумывать всё придётся с самого начала.
* * *
В семь двадцать Лада подошла к Супермаркету (магазин так у нас теперь называется, тот, что «самбери» был), рядом с которым стояла машина стального цвета.
Гостиница, куда они приехали, была совершенно пустой. Ни одного человека, кроме администраторши. Игорь Павлович обратился к ней, предъявив какой-то официальный документ, она заулыбалась и приветливо, и понимающе, и где-то даже покровительственно.
Вечер был совершенно потрясающий! Сначала Игорь привел Ладу в ресторан гостиницы, где они практически ни о чём не говорили: говорить не хотелось ни ей, ни ему. А что можно было рассказать? Кто он, кто она? Что-то о семье? О его работе? Это было лишнее. Они думали о другом. Ей до мурашек хотелось прикоснуться к его плечам, груди, прижаться к теплому, сильному телу и потерять ощущение действительности.
Когда они поднялись в гостиничный номер, все было именно так, как она желала и даже лучше!
Об этом вечере у нее осталось на память изящное золотое колечко с тремя небольшими бриллиантиками, подаренное Игорем.
Она называла его своим князем Игорем. А он ее – Ладушкой. И в минуты ее молчаливой задумчивости, когда, глядя куда-то внутрь себя немигающими глазами, Лада вдруг становилась далекой и очень одинокой, пел ей забытые строчки из песни, которую она давно в детстве слышала в исполнении неподражаемого Вадима Мулермана:
Хмуриться не надо, Лада,
Хмуриться не надо, Лада,
Для меня твой смех награда!
Лада!
Они встречались месяц. Она - свободно, он – украдкой. У него в семье ничего не знали о них. Её семью просто штормило. Всем доволен был только сынишка Лады. С некоторых пор он резко изменился. Из неоправданно серьезного ребенка он превратился в жизнерадостного забавного карапуза, как и все его двухгодовалые ровесники.
Встречаться с Игорем Лада перестала вдруг, по непонятной для самой себя причине. Просто не захотела. Желание желаний сменилось нежеланием.
Неделю в доме Лады все ходили на цыпочках, боясь спугнуть счастье, что она с ними всеми мыслями, душой и физическим присутствием. Только сынишку вдруг словно подменили вторично. Он был хмурый и молчаливый, ни с кем не играл, сидел в углу и за всеми наблюдал исподлобья.
* * *
Прошла неделя и Лада была разбужена новой встречей. Двадцатилетний спортсмен покорил её на пляже, где она была, кстати, с мужем, который почему-то ничего не заметил особенного в том, что его жена пошла играть в волейбол с пляжной командой и подошла к нему после игры только для того, чтобы забрать одежду и, поцеловав в лоб, молча уехать с незнакомым мужчиной в неизвестном ему одному направлении.
У Николая был великолепный набор бицепсов и трицепсов. Он плавал, как акула и был мастером спорта по гребле.
Походы с ним по ночным барам и клубам не утомляли, а давали подзарядку. А также разрядку.
К слову сказать, в моменты таких разрядок Лада совсем не занималась домашним хозяйством. Она только перед выходом из дома целовала детей и щупала у них лбы на предмет появления температуры. Хозяйством пришлось заняться мамаше, и у неё это неплохо получалось, между прочим!
После спортсмена был парикмахер, который делал ей модельные стрижки, водил на презентации и конкурсные показы мод, поскольку мастером был первоклассным и известным в московских модных салонах.
Когда Лада, почти зевая, сообщила ему, что скучно живет, что в жизни ей не хватает приключений и путешествий, он, понимая между строк, всё же попытался её удержать:
- Через две недели еду на конкурс в Рим. Мне не откажут, если я поставлю условием поездки - тебя.
Лада посмотрела на Виктора, словно удивлённый ребенок на первый в своей жизни снег…
- Подожди меня здесь, - сказал он. Они сидели в подвальчике старого московского здания, где расположился уютный кабачок.
Когда он вернулся с улицы, все бросили кто что пил и ел. В бильярдной игроки точно сыграли в «замри»: мужчина нес в руках большую корзину с красными до ряби в глазах розами. Поставив её перед молодой женщиной, которую все с любопытством разглядывали, он наклонился и попытался поцеловать ей руку. Лада убрала руку и, внимательно глядя ему в глаза, сказала просто и без назидания в тоне:
- Маме будешь руку целовать. Мне не надо.
Дома она поставила корзину, как пришлось, посреди коридора. Дочка тут же начала исследовать редкий предмет в доме. Она нюхала каждый цветок и приговаривала: «Вкушно пахнет хрожочка». Её братец был не настолько сентиментален. Он подошел к букету и, как будто зная, что надо искать в таких случаях, запустил пухленькую «перевязанную» ручонку в самую середину букета. Через секунду он торжествующе он поднял над головой, как триумфаторский жезл, крепко сжатый кулачок. В воздухе блеснула золотая змейка.
- Лады, ладушки, - засмеялся сынишка.
Когда маленький сын только начинал вставать на ножки, Лада попыталась научить его хлопать в ладоши, приговаривая «лады, ладушки». Но ему почему-то эта игра совсем оказалась не по вкусу, и он безутешно заревел. Других попыток Лада не предпринимала. Но сейчас, спустя полтора года, мальчик радостно смеялся, твердя, как детская шарманка «лады, ладушки». Лада давно забыла об этом случае. Не вспомнила она об этом и сегодня.
Она взяла змейку в руки. Это был золотой браслет с сапфирами.
В Рим она так и не поехала. Для неё важно было с кем, а не куда.
* * *
В тоске Лада находилась не долго. Скоро ей представилась возможность отправиться в путешествие, о котором она говорила своему предыдущему другу. Но это путешествие могло состояться только при одном условии: Лада должна была стать официальной женой Ларса. Психолог, швед по национальности, влюбился в очаровательную россиянку, которая была моложе его лет на тридцать. Но и это не остановило бы Ладу. Только вот она не любила, когда ей ставили условия. Жесткие рамки были не для неё! Ей даже муж условий никаких не ставил!
Она встречалась с Ларсом неделю. Новые ощущения: быть для мужчины и любовницей и ребенком! Сначала это состояние её забавляло. Возможность подразнить пожилого мужчину своим молодым телом, видеть в его глазах и умиление, и страсть, и гордость за то, что он рядом с молодостью, будоражило её воображение и забавляло одновременно. Но Ларс был сам капризен, как ребенок и скоро начал досаждать ей этим. Она, не долго думая, пропала из его поля зрения.
* * *
Муж оплачивал теперь все её капризы. И даже пытался соперничать с дорогими подарками, приносимыми Ладой домой от никому не известных покровителей. Вопросы задавать он не решался. В своей бесхитростной и, как он был всегда уверен, никому не нужной жене он вдруг разглядел роскошную женщину. Женщину, которую он может больше никогда не увидеть, если только сделает неверный шаг. Он, конечно, страдал. Теперь он это отчетливо понял, но ничего не мог изменить. Он мог только покориться судьбе. А может, он находил в этих страданиях что-то новое, необычное, заставляющее чаще дышать и впитывать все краски жизни? Краски ведь бывают не только лимонная и охра.
Но Ладе это было сейчас безразлично. Вот если бы раньше, лет пять назад, и потом все пять лет…
Вслед за капризным шведом был художник, нарисовавший её портрет в темно-зеленом платье, и подаривший ей целую неделю искрометно-богемной любви.
После портрета была машина: голубая «Тойота». Её торжественно пригнал с огромным бантом на кузове так называемый «новый русский».
Ладу не мучил вопрос, кем она была для всех этих мужчин. Ей были не интересны их чувства к ней. Важнее для неё были её чувства. Самым важным для неё было то, кем они были для неё. Они были для неё участниками игры, которую она сейчас вела, и которая для неё сейчас называлась жизнью. Со всеми ними она была независима. И, несмотря на близость с каждым из них, для каждого - недоступна.
Поэтому ни у кого не было утомительных обязательств при расставаниях. Она встречалась и расставалась с каждым из них так легко и просто, что никому из этих мужчин не приходило в голову преследовать ее, умолять вернуться, ревновать к следующему преемнику. Она была для них, как легкий ветер в знойный день, как мотылек, влетевший в комнату, как созревшая и отошедшая ягода, как подарок судьбы на один день, чтобы остаться в памяти с благодарностью на всю жизнь. Они это чувствовали своим мужским чутьем и даже расставались с ней, принимая это, как новый акт интригующей пьесы.
Она ни от кого ничего не ждала и не просила. Она только получала. Ей всё давали сами: и то чего она хотела, и то, о чём не задумывалась.
Привлекала новизна.
Новый мужчина, интерес к неизвестному, секс, скука. Эта схема повторялась снова и снова. И не вела ни к чему серьезному, а тем более, бесконечному, хотя бы в предположении. Лада заранее знала, чем начнется и чем закончится каждая очередная история. Но остановиться не могла. Словно леший водил её по замкнутому лесному кругу. Словно необъяснимое, неосознанное наваждение овладевало ею каждый раз. Словно она, взглянув своим зеленым глазом на очередную забаву, приковывала её к себе и уже не отпускала, пока не напьется досыта всей влагой жизни внутреннего мира жертвы.
Эта новизна и, особенно, непривычная безнаказанность были главными в отношениях с мужчинами.
* * *
Как-то вечером во время очередного пересменка между мужским обожанием, Лада вышла по старинке на прогулку перед сном с детьми.
Они шли медленно, но нигде не останавливались. Словно кто-то положил ковровую дорожку им под ноги, и она двигалась на невидимых шарнирах к какой-то неосознанной цели. Стоп! Лада остановилась. Подняла голову. Церковь приветливо и спокойно стояла на том же церковном дворе, на котором Лада год назад подавала нищим. Год?! Да, прошел целый год, как она перестала ходить в церковь. О чём она тогда молилась? Лада не могла вспомнить.
Прошел год с тех пор, как она нашла и подняла… Лада не успела закончить мысль. Сильная боль пронзила зуб под золотой коронкой!
Ночь была ужасна! Щека раздулась и горела. Голова разламывалась от нестерпимой боли. Так Лада промучилась до утра, уничтожив все обезболивающие препараты, какие только могли найти в доме муж Лады и её мамаша. Такой заботы от них она давно не видела.
Утром врач снял коронку и вскрыл зуб. Ещё два дня Лада глотала Анальгин, Седальгин и другие спасительные средства.
На утро третьего дня Лада уже могла думать: голова прошла. Она задумалась над происшествием, случившимся с ней. Раньше ей было некогда. Целый год она, ни о чём не раздумывая, вертелась, словно на разноцветной карусели. Мелькали дома, деревья, лица, облака. И только небо оставалось на одном месте в центре бешеного круга. Только синева, словно бездонное озеро, маяком стояла в глазах, завороженной неизвестной магией женщины. Карусель остановилась. Остановилось всё. Лада сошла на спасительную землю, но ещё пошатывалась от невероятной скорости, которую только что перенесла. Голова кружилась. Но постепенно фрагменты, разметавшиеся вихрем карусели, стали вставать каждый на своё место. Теперь можно попытаться вспомнить…
Начала вспоминать с самого начала. Кольцо… Всё началось с него. Лада подняла его рядом со входом в ночной клуб «Зебра»… И мысли полетели, словно вихрь: кольцо, коронка, безрассудные поступки всегда несмелой Лады, лица мужчин, воспоминания о которых сейчас почему-то не вызывали прежних страстных желаний. Только ощущение дикости и стыда. Да ещё вопроса с лучом надежды: «Может, это была не я?»
Одна догадка выплыла из всего, о чём думала Лада: кольцо принадлежало какому-то беспутному гуляке, изменяющему своей благоверной направо и налево. Кольцо, видимо, в какой-то момент, помешало его безрассудным планам, и он его просто выбросил. Но, может быть, и потерял случайно в состоянии туманности. Впрочем, теперь это уже было не важно.
Для Лады всё встало на свои места. Коронка, появившаяся из золотого кольца неизвестного распутника, стала причиной её перерождения. Да и перерождения её мужа! Но перерождение было для каждого из них своё.
Высвобождение зуба из-под злосчастной коронки вернуло ей прежнее душевное равновесие. Она стала прежней: кроткой, любящей только мужа и детей, Ладой. Но это было только внешне. Внутри себя она уже не была вслепую подчиненной, легкоуправляемой и безропотной. Она давала себе отчет в каждом своем поступке. Не мамаше, а себе и главное Ему. Она снова ходила в церковь, молилась, но уже знала, почему это делает. Знала, что просит и ради чего. Она пережила странное наваждение, которое высветило для неё, как яркий луч в кромешной тьме, её настоящую, не распластанную жертву за чужие грехи, а человека, который понимает, к чему стремится. Человека, который делает выбор между добром и злом. Это было для неё чем-то вроде очищения, пробуждения от монотонного безвольного сна. И пробудившись, она сделала этот выбор навсегда. Лада была в этом уверена!
Но зуб-то нужно спасать! Не эту, так другую коронку поставить всё же надо. Даст ли муж денег, узнав, что всё по-прежнему? Узнав? А откуда он узнает? О том, что всё дело в золотой коронке, он даже не подозревает. Лада была права. Это была её маленькая хитрость, которую она могла себе позволить, чтобы защитить себя от человека. Она понимала, что защищается от самого близкого ей человека. Печалясь в душе о вынужденном обмане, она всё-таки пошла на него. Ведь она просто земная женщина и живет среди земных людей. А на земле свои законы. Не такие прекрасные, как на небе, но всё же законы. И хоть в малом, а приходится к ним пристраиваться! Лада старалась пристроиться, не предав в себе главного. Того, что она уже приобрела навсегда.
Нет худа без добра, как говорят в народе. Муж не только дал денег на коронку, но ещё и настоял, чтобы его жене поставили самую дорогую, а следовательно лучшую - металлокерамику!
Все её прошлые похождения были забыты… И, на всякий случай, мужем не вспоминались. Сынишка, больше не уходил в себя по непонятным причинам. Рос в соответствии со своим возрастом, как все остальные малыши. Словно выполнил какую-то миссию ради Лады, и освободил себя и её от тяжёлой ноши. Иногда во сне на его румяных щечках появлялась блаженная улыбка. Но многие маленькие дети улыбаются во сне. Ничего особенного.
И вот, когда Лада вышла с новой коронкой от стоматолога, ей вдруг снова захотелось, чтобы все мужчины города оценили её ослепительную улыбку. Мы ведь помним, что она просто земная женщина и ничто земное ей не чуждо. «Атавизмы, - подумала Лада и вдруг испугалась, - а может быть, дело не в коронке?!»
Тут Лада заметила, что навстречу ей идёт молодой мужчина и без стеснения разглядывает её. Лада быстро отвела глаза в сторону и… покраснела!
- Фу, - с облегчением вздохнула она, - показалось. Конечно, во всём коронка виновата! – успокоила она себя. - Как я за это время соскучилась по детям и Владимиру. - Первый раз она назвала про себя мужа по имени. Светлая мягкая радость разлилась в душе Лады. – Скорее домой, скорее!
Не будьте так суеверны, девочки!!!