Последний из портала Дагоса, гл 5

5. Слабый оттого, что не ведает Сути…

«История кланов» оказалась еще более занимательной книгой. Как следовало из названия, в ней рассказывалось обо всех жизненных перипетиях народов, населяющих Пфефик и его окрестности.
Клановая система в Серединном мире существовала издревле, возможно, еще с эпохи Самых Первых. Кланы возглавляли рэгоны-вожди, многочисленные кланы делились на роды-тфоры с главами-гэлуфами. Число кланов было непостоянным - одни погибали, другие появлялись. Случалось, из-за внутренних распрей несколько тфоров отделялись от материнского ядра и создавали новую независимую общность со своим тотемом. Из дальних земель приходили «молодые» кланы и уничтожали аборигенные.
Войны между отдельными кланами велись с начала времен, не считая непрекращающихся междоусобиц по незначительным поводам. Но был период, названный «периодом войн», когда все кланы оказались втянутыми продолжительное и кровопролитное противостояние, - никто не остался в стороне, - слабые кланы были полностью истреблены, а среди оставшихся установилась иерархия, существующая по сей день. Конец войне положило первое собрание рэгонов кланов, на котором было заключено перемирие и приняты «древние законы». Так был создан Совет рэгонов, местный парламент. На втором сходе были установлены и признаны границы клановых территорий-рэфтов, которые, впрочем, оспариваются некоторыми кланами и по сей день. Так же был избран первый офгирдан, мудрейший из рэгонов - типа, мировой судья, для решения спорных вопросов.
Кланы змей и воронов, некогда многочисленные, изначально не были жреческими, но среди них были «учителя», которые обладали разными тайными знаниями и экстрасенсорными способностями, и являлись хранителями древних святынь. Значительно поредевшие в период войн, эти кланы получили свое нынешнее священническое звание, вместе со статусом неприкосновенности, на третьем сходе рэгонов.
Самыми древними кланами считались драконы, козероги и грифоны. Они назывались первородными, их символами были мифические животные. За ними шли львы, орлы, спруты.
- Земля, небо, вода, - сказала Толана. – Так же, как жреческие. Змеи, воронихи, дельфинихи. Еще кланы можно разделить на прибрежные, морские, центральные.
- Ага. Территориально, - уяснил для себя Борис. У него, наконец, появилась возможность задать накопившиеся вопросы во время обеденного перерыва, когда Юса принес в лабораторию бульон, жареное мясо и фрукты.
- А, что значит, «верхние» и «нижние»?
- То и значит. Верхние – вверху, нижние - внизу. Уважение и почет.
- А медведи?
- Тоже верхний клан. Но они, как дейфусы и теузары, - это кабаны и быки, – «молодые». К ним уважения меньше. Хотя приходится с ними считаться, потому что у них много воинов.
- А «нижние» кто? Кто, кроме лис?
- Пелусы. Волки. Еще есть мауки-скорпионы, но они не заседают в совете. Они - дикие и бесправные.
- Так же как крысы?
- Мелзи – это мелзи. Их никто не трогает, если они никого не трогают.
- Вожди мелзи заседают в совете?
- Кто их туда пустит? Безродных… Если на то пошло, то мауки, больше их достойны слова в совете, потому что они - чистокровный народ.
- Мелзи – не клан? Они, типа, наших бомжей?
- Почему? Есть родовое ядро, со своими гэлуфами. Но к нему прибивается всякий сброд. Разбойники, прибывшие в Пфефик в поисках легкой наживы, беглые преступники, изгои. Мелзи принимают всех, без разбору.
- А почему лисы и волки «нижний» клан? Они еще позже быков и медведей пришли?
- Нет. Они пришли одновременно. Просто они начали Большую Войну и - проиграли. Если бы тогда первородные не договорились с кланами «второй волны» о перемирии и не позвали всех рэгонов на сход, то пелусов и фелисов уничтожили бы под корень объединившиеся молодые кланы.
- Первородные кланы рулят…
- Раньше с ними считались. Теперь они ослабли.
К концу обеда, разобравшись немного с государственным устройством и политической ситуацией, Борис уже не чувствовал себя таким потерянным, как в самом начале.
Жрица продолжила свои занятия химией, а он вернулся к книгам. Точнее перебрался с книгой поближе к жрице, чтобы не бегать к ней всякий раз, когда требовалось объяснение.
Изучая следующий фолиант, он узнал о местных традициях, историю их возникновения, о том, какие подношения нужно делать различным храмам, какие ритуалы необходимо совершать во время стихийных бедствий или во избежание таковых. Наряду с вполне понятными церемониями, в книге были изображены довольно странные ритуалы.
Так, перелистнув очередную страницу, он с удивлением и любопытством воззрился на цветной, эротический рисунок, изображавший мужчину, который стоял на коленях, уткнувшись лицом в промежность полулежащей с широко разведенными в стороны ногами, обнаженной женщины.
Борис, который ни разу в жизни не проделывал подобного, задался вопросом - каково это на вкус, и что при этом испытывает мужчина? Когда он думал о таких моментах в сексе, то у него неизменно появлялось смешанное чувство - страха, брезгливости, но, вместе с тем и решимости, когда-нибудь попробовать. Ведь женщины могут как-то, без насилия над собой, брать в рот половой орган мужчины…
Он вспомнил, как прошлой ночью Толана делала ему минет. Она сосала член без смущения и отвращения, и ей это явно нравилось. А какое необыкновенное удовольствие при этом получил он сам!
Он понимал, что оральный секс, включает в себя и феллацио, и куннилингус, тем не менее, первое воспринимал, как нормальный и естественный элемент предварительных ласк и удовлетворения партнера, а лизание женского интимного места считал занятием недостойным, постыдным и унизительным для мужчины, лично для себя - неприемлемым.
«Хорошо, что обошлось без обряда посвящения в рабы любви. Если бы она села мне на лицо, я бы умер. Или облевался», - подумал он.
Заметив краем глаза приближение жрицы, он быстро перевернул страницу, стараясь не краснеть. На следующей картинке та же парочка, совокуплялась, но в традиционной позе, безо всяких извращений.
- Этот обряд совершается во время праздника плодородия, когда из Семи Долин привозят урожай, - прокомментировала она. - Праздник длится по три дня, два раза в году.
- У вас собирают по два урожая в году?
Он надеялся, что удастся избежать разговора на щекотливую тему. Вдруг Толана захочет, чтобы он проделал то самое действо с картинки? А он не сможет пересилить отвращение и стыдливый страх, и заставить себя ее вылизывать. И - конец любви!
- Весенний урожай не такой обильный, как осенний, - зимой все растет хуже, - но хлеба и вина приносит не меньше. И зимние овощи вообще не горчат. В дни праздника никто никому не мстит и не убивает, иначе будет проклят. Все радуются жизни, пьют вино. Народ делится на пары, уединяется и совершает обряд Ойкос.
- Ойкос?
- Ну, да. Так называется обряд.
- А причем тут урожай?
- Считается, что тот, кто в эти дни совершит Ойкос - не будет голодать до следующего урожая.
- Что-то не вижу связи, - усмехнулся Борис.
- Женское чрево дает жизнь, которая выходит через лоно. Тело женщины отождествляется с землей, которая нас кормит. Но женщина сама по себе не может плодоносить, если ее не оплодотворит своим семенем мужчина, как земля не даст урожая, если ее не обработать и не засеять, поэтому после почитания лона, происходит совокупление. Дрючка, короче.
- Подобные обряды, вроде, совершали древние народы, - вспомнил он и поспешно добавил. – Но в наши дни такие праздники не отмечаю, если только в деревне, и самое большее – выпечкой хлеба из зерна нового урожая, без секса.
- Мы не отказываемся от обрядов праматерей и чтим древние законы. Сохранили даже место офгирдана, хотя для принятия важных решений достаточно одного Совета рэгонов. Если надо - и жреческий совет скажет слово.
- Жрицы не принимают участия в советах?
- Когда требуется наше вмешательство, мы не стоим в стороне, а по пустякам, пусть ругаются без нас. – Она махнула рукой. - Кстати, праздник урожая уже скоро. Хочешь поучаствовать?
А он-то уже решил, что угроза миновала!
- Нет! - с паническими нотками в голосе, воскликнул Борис.
- Ладно. - Жрица пожала плечами, выражая свое недоумение. - Не хочешь - не надо. Ойкос - дело добровольное…
Она вернулась к своему оборудованию, а он отнес книгу в темную, от греха подальше, и взял с полку другую, проверив ее на наличие рисунков. Судя по картинкам, она была посвящена катастрофам, странным и загадочным случаям и феноменам. 
Думая об обрядовом сексе, он без особого интереса перелистывал страницы, пока не обнаружил цветную иллюстрацию, на которой человек в джинсах и джинсовой куртке выходил из портала. На втором плане было изображено чудовище, похожее на дракона, но с десятью щупальцами вместо ног.
«Не может быть! Это же я! Нет, ну, точно я!»
Борис вскочил с места и подошел к жрице, которая разливала в тару свое зелье. Рядом с ней Береск насыпал в кульки порошок.
- Толана! Что здесь написано? – спросил он не своим голосом.
Она с тревогой оглянулась. Сначала внимательно посмотрела на его лицо, потом на книгу.
- Обычное предсказание. - Она пожала плечами и вернулась к своему занятию. – Я-то уж думала, случилось что…
- Случилось! Почему меня нарисовали в этой книге?
- Потому что это - Книга Времен. И мудрецы говорили о тебе… Все правильно.
- Что правильно? - Борис прекрасно помнил антропоморфного призрака и аллегорическое послание мудрецов о том, что «нить судьбы пришельца вплетется в полотно грядущего».
- С твоим приходом в Мицфэрэн началось время перемен.
- То есть было предсказано, что меня похитят?
- А чего такого? Это же Книга Времен, а твое появление – событие далеко не рядовое.
- Меня должны были похитить? Грокки или кто-то другой, но я должен был оказаться здесь и сейчас?
- У нас сбываются предсказания. А у вас, разве нет?
- Ты можешь прочесть, что здесь написано?
- Могу, конечно. Только кому это надо?
- Мне!
- Так ведь, все равно ничего не исправишь.
- А ты пробовала?
- Нет. А зачем?
С ней было невозможно нормально разговаривать! Их диалог походил на беседу двух имбецилов на стадии, близкой к олигофрении.
- Толана, что здесь написано? – Он проявил настойчивость.
Жрица вытерла руки и, склонившись над книгой, начала изучать неровные строки, в которых одни буквы походили на греческие, другие на руны. Выделялись более крупные знаки - иероглифы или пиктограммы, представлявшие стилизованное изображение какого-нибудь животного или предмета.
- «Пришел свет боугов с Дагосом. Его заберет Он», - прочитала она, двигая палец под строкой и обводя символы, и пояснила. - Имеется в виду портал, который разрушил Дагос, через который ты попал в Мицфэрэн.
- Да это я уже понял.
- «Большая птица заглянет под крыло и удивится. Змеиный камень… приют. По небу пробежит один зверь». Здесь - нечитаемый знак. Не знаю, что он обозначает. Далее. «Комолон с ребенком сойдет с горы». Не может быть! Фарогаки убили всех комолонов. Всех! Весь клан. – Она хмыкнула и продолжила чтение. – «Одинокий воин… Последний из Портала». О! Это про тебя.
- Почему-то, именно так, я и подумал, - не удержался он от ехидного замечания. - Ты можешь объяснить, что все это значит?
- «Свет боугов» - это портал. Дагос появился в Пфефике вместе с ним, и он же его разрушил - «заберет его он». После разрушения портала начинается отсчет нового времени. «Большая птица», дословно. Непонятно, почему нельзя было просто использовать знак клана? Скорее всего, харлиса.
- Ворониха?
- Да. «Гикора»… орел - слово мужского рода. Здесь не написано, что такое удивительное увидит «птица» у себя под крылом, значит, в своем рэфте. Но теперь, когда рядом Кэроф-кэр пробивается портал, ясно, что речь именно о нем. Дальше… «Змеиный камень», то есть рэфт грогий, станет для кого-то убежищем, если уже не стал. - Она многозначительно посмотрела на него. Борис кивнул, соглашаясь, что эти слова относятся непосредственно к нему. – «На небо выбежит один зверь…» Должно быть, здесь говорится о выборах нового офгирдана. Странно. Очень странно… - Рассматривая сложное сочетание знаков, она потерла лоб. -  Такие выборы давно не проводились. В течение года у нас появится новый офгирдан? – спросила она книгу и покачала головой. - И он будет не фарогаком…
- Не понимаю.
- Чего тут понимать? У нас будет другой офгирдан.
- Причем тут «зверь на небе»?
- Притом, что это выборы офгирдана, особый ритуал, который проводится в определенный день, точнее, ночь - Нэр-эф-Лиацун. А для выбора очередного фарогака такие сложности ни к чему. Двух последних выбрал Совет рэгонов, путем голосования.
- То есть, зверь по небу не бегал? – Он запомнил аллегорию, чтобы потом узнать, что собой представляет этот обряд. Сейчас и без «зверя» его мозг был перегружен. - А как ты определила срок?
- Двойной «Нэр-эф-Лиацун». - Она показала на два одинаковых значка. – Слияние лун. Бывает два раза в году.
- А сейчас луны сближаются, да? – Ну, хоть что-то он понимал в этой абракадабре! - И скоро будет первый… этот… «лиацун»?
- Да. Дагос разрушил портал – время пошло. Первый «Нэр-эф-Лиацун» наступит через… двадцать дней где-то, следующий - через полгода. Второе Слияние - предельный срок. Осталось Дорину судить и править – всего ничего.
- Понятно. Дальше, что?
- «Комолон с ребенком». Возможно, этот комолон - «Одинокий воин». А может, «ребенок» станет Одиноким воином… Ха!
- Чего смешного?
- Наоборот, печально. Фарогаки, как ни старались, не уничтожили комолонов – один или два все же уцелели, но именно те, из-за кого был истреблен весь их клан. Вот, тебе пример того, что бесполезно пытаться изменить предсказанное.
- А что предсказано драконам?
- Не знаю. Здесь не написано. В какой-то другой книге должно быть…
- Так может, они убили комолонов не из-за предсказания вовсе? Ты же сама говорила, что войны между кланами – обычное дело для вашего мира. Или у них не было взаимных претензий и поводов для вражды?
- Были. Но все поводы и придирки - мелочь, по сравнению с этим. - Толана ткнула в книгу. - Вот она - главная причина! В одной из книг должно быть предсказание о том, что комолоны убьют фарогаков. Или изгонят из Гэлах-кэр, Главной горы… Или… - Она призадумалась над третьим вариантом.
- Изгонят и убьют?
- Да! Предсказание, которое первые фарогаки два-три поколения назад расценили, как серьезную угрозу для себя.
- Уверена?
- А то! Как в том, что все мы рождены матерями.
- И как же тогда? Разве могут два воина убить целый клан?
- Возможно, комолон убьет нынешнего офгирдана. Дорин - фарогак, а комолон непременно станет мстить. - Она подняла глаза на Бориса. – Точно могу сказать одно - у нас будет новый офгирдан. Хотя необязательно, что при участии комолона.
- Но комолон будет мстить.
- Верно. Верно, как то, что вечером вода прибывает. Но Дорин может умереть не от меча, а от старости… Эти два события – смена власти и приход комолона - могут произойти одновременно, но независимо друг от друга. Необязательно, что существует связь между двумя частями предсказания. Это же Книга Времен! Здесь просто перечислено все, что произойдет в определенный промежуток времени. В нашем случае, в течение года.
- А про меня-то что сказано?
- «Из Олтифэрэна, Мира Напротив, придет Он… Последний из Портала Дагоса»
- Из «Мира Напротив»?
- Ты - Последний из Портала Дагоса! – Она сделала акцент на ключевом слове.
- Ты про мой дар, о котором я понятия не имею?
- Сила портала, «света боугов», передается последнему, кто через него прошел.
- В самом деле? Или это лишь предположение?
- Думаю, передается что-то.
- У тебя есть какой-нибудь прибор, типа, индикатора, чтобы проверить?
- Надо знать, что измерять, и его свойства.
- Мудрено… И какие оргвыводы можно сделать на основании всего этого?
- Ты – Последний из портала Дагоса. Дагос разрушил Портал - началось новое время, что-то изменится.
- Что изменится?
- Что-то… Ты будешь участвовать в событиях, из-за которых произойдут перемены.
- В каких событиях? - вкрадчиво поинтересовался он. Диалог в стиля аля-философ Труйоган начал его раздражать.
- Надо читать другие книги. Видишь, указано?
Борис видел только непонятные символы.
- Как книги называются?
- Здесь названа только Книга Порталов, но если ты хочешь знать подробности…
- Подробности?
- Предсказания, связанные с тобой и настоящим, должны быть в Книге Мудрецов, Книге Перемен… Белой Книге Предсказаний, может, и Черной тоже… Книге Серединного Мира.
- То есть можно узнать, что со мной случится?
- Каждое событие не происходит само по себе, безо всяких на то причин. Что-то должно ему предшествовать, что-то сопутствовать.
«Понятно, что из ничего ничего не получается».
Но, оказывается, в Пфефике о любом событии, его предпосылках, - как объективных, так и субъективных, - можно узнать заранее! И для этого нужно уметь читать книги. И всего то!
- Значит, я смогу узнать свою дальнейшую судьбу?
- Конечно, раз ты попал в Книгу… У нас есть предсказание и первый «ключ», значит, можно узнать и о том, что еще произойдет в Пфефике.
- Да хрен с ним, с вашим Пфефиком! Мне бы узнать, что будет со мной.
- Отдельно не получится. Да и как ключи найдешь? Все, что связано с тобой, переплетается с другими событиями. Придется читать все вместе, все подряд.
Реальная возможность заглянуть в ближайшее будущее была величайшим даром судьбы, сыгравшей с ним злую шутку.
- Какие «ключи»? - рассеяно спросил он.
- Знаки, ведущие от одной книги к другой.
«Так, вот в чем подвох!»
- Что, трудно было в одной книге все написать?
- И каждый дурак мог бы заглянуть в книгу и узнать, что будет, и все про свою судьбу. Тогда зачем жить?
Толана обладала удивительной способностью переворачивать аргументы с ног на голову, легко опровергать неоспоримые догмы. Но сейчас со своим замечательным, иррациональным мышлением, при доказательстве от обратного, она достигла апофеоза абсурда.
- Погоди, - взмолился он. - Дай, осмыслю.
«Быстрей желудок переварит гвоздь, чем мозг ее слова».
Трудно понять тезис, в котором полностью отсутствовала логика. Хотя, нет! Если вдуматься, жрица в чем-то была права…
- Ты расшифруешь предсказание?
- Теперь придется, - обречено вздохнула она. - Ты будешь искать пророчества, а я читать.
- Отлично, - радостно согласился он. - Только объясни, как их искать.
- Возьми Книгу Порталов. На корешке такой значок. – Она показала на первый иероглиф в строке символов над предсказанием и передвинула палец к следующему. - Найдешь этот знак - он будет стоять вверху, в углу нужной нам страницы. Со второго знака начинается само предсказание.
***
Толана достала с полок книги, в том числе Книгу Порталов, и Борис сложил их на угловом столике, отведенном ему для работы. Глядя на стопку толстенных фолиантов, он задумался о том, сколько пророчеств в них содержится – чтобы все это прочитать целой жизни не хватит.
Кто их составил? Когда? Сколько времени это заняло? Что за прозорливый человек это был? Гигант мысли, величайший пророк всех времен, народов и миров… И человек ли он был? Может, это боуг, существо высшего порядка, которого никто не видел? Как он мог заглянуть в столь далекое будущее и увидеть то, чего еще не произошло? Каким образом он создал всю эту сложную систему с «ключами», разделив предсказания на части и распихав их по разным книгам?
Задавшись этими вопросам, Борис понял лишь одно – то, что у него ум за разум заходит при попытке постичь непостижимое, - и запретил себе думать о происхождении книг.
Спросить Толану? Опять начнется феерический бред.
«Буду искать одно единственное предсказание, которое касается непосредственно меня».
Листая Книгу Порталов, он внимательно просматривал каждую страницу, чтобы не пропустить нужные символы. Найти их, значит, узнать судьбу… Всего лишь первая часть пророчества, а он мандражировал так, будто вскрывал Ковчег Завета.
Толана и Береск в лаборатории мыли и расставляли посуду по своим местам и протирали медицинское оборудование, когда прибежал Юса и прямо с порога возбужденно сообщил, что вернулся Тэрт.
- Принес? – Борис направился к выходу.
- Сейчас узнаю. Оставайся здесь. - Жрица выскользнула за портьеру.
Борис прислушался, пытаясь догадаться о характере новостей по интонациям, но собеседники удалились.
Подкравшись к арке и сдвинув штору в сторону, он выглянул в зал. Потом вышел и встал у ложа, откуда можно было незамеченным наблюдать за парочкой, расположившейся на подушках у стола над лестницей.
Черный лев докладывал о своих приключениях жрице, которая изучала его обнаженный торс. Юса поставил перед гостем угощения, а Береск заплетающейся походкой спешил в лаборатории.
Борис поспешно ретировался в темную, откуда проследил за карликом, который подкатил к стеллажу стремянку на колесиках и, с ворчанием взобравшись по ступенькам, зазвенел пузырьками. Выбрав нужные препараты, он спустился, и, поставив их на лоток, вместе металлической коробкой и перевязочными материалами, выбежал обратно.
Борис вернулся на свой наблюдательный пункт у ложа.
Тэрт попал в серьезную переделку возле Черной горы, - лечебные средства предназначались для него. Толана зашила рану на его плече, обработала и заклеила пластырем еще три пореза, в то время как лев поедал принесенное специально для него мясо. Потом намазала красную гематому на боку и обмотала его эластичным бинтом выше талии. Оказав первую медицинскую помощь, жрица с удовлетворением окинула взглядом свою работу.
Тэрт покончил с угощениями, вытер руки полотенцем и придвинулся к Толане вплотную. Он говорил ей что-то очень приятное, судя по тому, как она реагировала на его слова. Может, объяснялся в любви? Или рассказывал то, что будет делать с ней ночью?
«Вот, бл**ь - и нашим, и вашим, - с презрением подумал Борис. – Неужели нельзя было заплатить за сердечник чем-то другим? Без «ночи любви» эту штуку никак нельзя получить? Купить за плафик или золото? У Тэрта, что, монополия на добычу сердечников? Чья это, вообще, была инициатива – ее или Тэрта? Черт! Она же могла отказаться, если бы не хотела этого, а, так, получается… Священная блудница, сука!»
Продолжая заводить себя, он отступил в темную, в задумчивости обошел большой стол и вернулся в зал. Сцена, которую он застал, заставила его злобно засопеть.
Тэрт неспешно целовал Толану. Он легко и нежно касался губами ее лица, шеи, кожи в треугольном декольте, будто пробовал ее на вкус. Она поощряла его своими ласками. Ее руки нырнули в его густую гриву. Она засмеялась и запрокинула голову, когда лев начал водить носом по ее ключицам и щекотать языком ямочку между ними, а ее тонкие, белые пальцы продолжали путаться в его длинных, черных волосах.
К бориной досаде, зависти и огорчению, эти двое были красивой парой. Черный лев невольно вызывал восхищение. Он одинаково легко обращался с женщинами и оружием. Он был по-настоящему мужественным, дерзким и, наверняка, удачливым.
Лев дразнил жрицу, обещая поцелуй, трогая ее приоткрытый рот, и не давая себя поймать. Обхватив ладонью ее грудь, он поигрывал через ткань платья большим пальцем с возбужденным соском и не позволял женской руке проскользнуть к косому клапану на штанах.
- Шлюха! - прошептал Борис. Он был зол на нее за ее податливость и на себя - за свою слабость и трусость.
Толана забыла о нем, будто между ними ничего не было, ни вчера, ни минувшей ночью. Она ни разу не посмотрела в его сторону! А он чувствовал себя горе-любовником из анекдота, спрятанным в шкафу от ревнивого мужа, неожиданно вернувшегося домой. Только ее никто не стал бы обвинять в измене, а его могли запросто убить, как соперника. В Пфефике человеческая жизнь стоила «не дороже крысиного хвоста»…
Лев опрокинул жрицу на подушки и прогнулся от боли, когда его боевая травма напомнила о себе.
«Так тебе и надо!» - злорадствовал Борис, прячась за тяжелым пологом.
Жрица встревожено закудахтала, лев, поморщившись, отвел ее руки в сторону и потянулся за курткой.
Неожиданно изменившиеся планы Тэрта обрадовали Бориса так, что он аж подпрыгнул на месте. Ведь он уже начал думать, что ему придется ночевать в стенной нише, а там сны – не очень…
Не слушая уговоры жрицы, лев засобирался в дорогу. Юса помог ему закрепить доспехи и заплечные ножны.
- Катись-катись, - прошептал Борис из своего укрытия.
В этот раз Тэрта никто не провожал.
***
Толана прошла в лабораторию, где ее ждали незаконченные дела. Она не заглянула в темную к Борису, делавшему вид, что внимательно изучает книгу. Тогда он поднялся и направился к ней.
- Тэрт принес сердечник? – спросил он с порога, хотя уже догадался, что «принес».
- Да. – Жрица, занятая мытьем рук, повела подбородком в сторону стеклянной, кубической вазы с прозрачной жидкостью на лабораторном столе, на дне которой лежало нечто неприглядное, в розовых ошметках. – Только не трогай. Надо, чтобы он отмок.
«Трогать? Да на это смотреть страшно! Не то, что брать в руки…»
Неизвестно, где эта деталь находилась в пурге, прежде чем Тэрт ее вырвал, но похожа она была на наконечник стрелы с маленькими, торчавшими в стороны, шипами у основания.
Покуда он был занят изучением сердечника и думами об анатомии существ из Нижнего мира, жрица ушла в темную.
Последовав за ней, он застал ее стоящей у большого каменного стола и перебирающей непонятного назначения хрустальные сосульки в большой шкатулке из красного камня. При этом вид у нее был отстраненный, мысли ее витали где-то очень далеко.
- Мелзи - копейщики, в большинстве, - загадочно улыбаясь, произнесла она, будто разговаривая сама с собой. – Нападают стаей. Если возьмут в кольцо, то даже сильный воин с двумя мечами не выстоит.
- Тэрт сражался с крысами, - сделал вывод Борис. Он представил себя на месте черного льва - размахивающим мечом в окружении копейщиков в шкурах, - и фыркнул.
«Если бы на месте Тэрта был я, то, наверное, не успел бы даже меч из ножен вытащить».
- Он оправился обратно, в Кэроф-кэр…
- В Черную гору? Решил взять реванш? - уточнил он, отогнав видение своей бесславной кончины. – Хочет убить крыс, которые на него напали?
- Харлисы вызывают меня на разговор. Ключ к новому каналу дали.
- Это ключи? – Он кивнул на «сосульки».
- Да. Для местной связи. Видишь, они без колец?
- Я не видел ключей с кольцами.
- Потом покажу. Не буду отвечать харлисам. Если им надо, пусть сами напрямую обратятся к грогии, а не передают приглашения через воина. - Она закрыла крышку шкатулки и снова глупо заулыбалась.
- У этих жриц есть книги с предсказаниями?
- Нет. Откуда? – Пьяно удивилась она.
- А у тебя эти книги откуда?
- Грогии унаследовали книги от своих праматерей.  – Она понесла шкатулку обратно на полку. Казалось, она парила над полом, плыла по воздуху - авансы льва окрылили ее.
- А ваши праматери где их взяли? 
- У мудрецов.
- Опять сказка про белого бычка, как я и подозревал. – Борис грустно и смиренно вздохнул. - Мудрецы написали книги пророчеств?
- Мудрецы научили мастеров, как сделать книги для грогий, - томность и протяжность ее слов свидетельствовали, что говорит она об одном, а думает совсем о другом.
- А мудрецов научили боуги? Все просто! – Он фыркнул. – И кому нужны сложные объяснения…
- Надеюсь, Тэрт не станет спускаться в нижние ходы один… да еще раненный. Жалко, если он погибнет. Горо и Ролл тоже ушли охотиться на пургов, я отпустила их. Заодно проверят, чем там занимаются мелзи. Похоже, они подбираются к запасам плафика возле Кэроф-кэр.
«Нет! Больше ни слова о плафике!»
- Все твои воины пошли сражаться с крысами? – Он тоже говорил вовсе не о том, о чем думал.
Первый раз за день он остался наедине с женщиной, с которой провел сумасшедший день и бурную ночь, когда власть на ней позволила ему в полной мере ощутить себя мужчиной… с которой открыл для себя неведомые глубины страсти и вершины блаженства.
«Неужели все то, что было между нами, ничего для нее не значит?»
- Не харлисам же гоняться за мелзи по нижним ходам! - Наткнувшись на стол, жрица оперлась о каменную крышку, будто могла упасть без опоры. – Главное, найти и убить их гэлуфа. Это присмирит их на некоторое время.
- У вороних нет своих воинов?
- Вообще-то, Горо – их воин. А охрану и защиту харлисам предоставляют фарогаки… когда надо. Хотя Кэроф-кэр, сама по себе, неприступная крепость… Но мелзи копают в нижних ходах в заброшенной части рэфта. - Она забралась на стол и начала по-детски болтать ногами. Подол зеленого платья вскидывался, из-под него показывался то один, то другой носок золотых туфлей.
- Почему сейчас драконы не защищают вороних?
- Харлисы не хотят их просить.
- Тоже не очень дружат?
- Скоро черный урус потребует расплаты. – Она мечтательно прикрыла глаза. - Он пугает меня своей нежностью…
«Надо же, как он ее завел. Да она, небось, только от одной мысли, что этот парень ей задвинет, исходит на сок», - с завистью и жгучей ревностью подумал он, вспомнив, как жрица смеялась в объятиях черного льва, и пережитая им тогда, сложная гамма чувств в этот раз угрожающе поднялась штормовым валом.
- Давай, не будем это обсуждать! - Еще не хватало, чтобы она посвящала его в свои девичьи грезы и расхваливала достоинства кандидатов в е*ари!
- Давай, - согласилась она и принялась его рассматривать, не понимая причину его плохого настроения.
«Зачем тебе черный лев? У него, что, «прибор» золотой? Тебе было хорошо со мной…»
Еще два дня назад ему была противна мысль о близости с ней, а сегодня он был готов бороться за право единоличного обладания ее телом. Оскорбленная мужская гордость, настаивающая на сатисфакции, и потребность самоутвердиться подвигали его на самоубийственный, по сути, поступок.
- Странно, что они разминулись, - продолжала она, мечтательно разглядывая потолок. – Ну, ничего… Найдут друг друга. Горо там все ходы знает - его рэфт.
Она прогнулась, будто потянулась навстречу своим мечтам. Ее торчащие соски проступили под шелковистой тканью лифа. Стоя вблизи, он физически ощущал ее томление. Его мужское начало отозвалось на немой призыв явственным наружным признаком, призыв, адресованный вовсе не ему.
«Я должен ее ненавидеть, презирать, - одернул он себя. – Она же самая обычная… Бл*дь!»
«Нет, необычная, - возражало разнуздавшееся тестостероновое чудовище внутри него. - В физиологическом плане она обладает, пиз*ец какой, чудесной природой. И пох*й, что она бл*дь! Давай, покажи ей, что ты настоящий мужик!»
Пытка внушить себе отвращение к Толане столкнулась с непреодолимым страстным желанием снова испытать непередаваемое ощущение ее жажды любви. Это было похоже на помешательство. Ему хотелось задушить ее за то, что она действует на него подобным образом.
«Задушить ее… в объятиях?»
<…>

***
Он отлепился от женского тела и, акуратно уложив на стол, выпустил из объятий. Все еще млеющая от свершения, Толана вяло зашевелилась и запахнулась.
- Что мне теперь будет? - спросил он с видом «виноват-дурак-исправлюсь», натягивая штаны.
- Обеды и ужины с добавкой, вот что!
- И все? – Он помог ей спуститься на пол и отступил. Береженого бог бережет, как говорится.
- Запомни, никогда, ни в одном из миров, я не буду тебе принадлежать. - Она потянулась и пригладила растрепанные волосы. – Куда ты забросил мой нож? Не бойся, не убью, - добавила она, увидев выражение его лица. – Клянусь прародительницами и праматерями. 
- Сейчас найду. – Он кивнул и, припомнив в какую сторону швырнул стилет, подобрал его с пола в темном углу.
Жрица распахнула платье и выставила ногу, предлагая ему собственноручно вернуть оружие на место. Он не смотрел на ее лобок, но, когда задвигал клинок в ножны, заметил на ее ноге подтек - след своего преступления, - и виновато одернул руку.
- Спасибо, любовь моя. – Толана побрела к выходу. – На первый раз, прощаю, как своего гостя. – Она остановилась на полпути и повернула голову. – То, что за тебя сказали слово мудрецы, вовсе не означает, что мы будем заниматься любовью, когда тебе вздумается. Я здесь хозяйка, не забывай.
- Меня убьет Тэрт.
- За что?
- Из-за тебя.
- Ха! У Тэрта ровно столько прав на меня, даже не меня, а на мое тело, сколько я ему отпущу.
Она ушла, оставив Бориса в глубоком моральном нокауте. Он-то думал, что соперничает с Тэртом и наказывает Толану, а оказалось все иначе.
Так кто же одержал победу? Кто был побежден?
Он знал правильные ответы на свои вопросы, но отказывался их принимать.
Он поплелся мыться. Заметив по пути, что статуэтка Евы со Змеем-искусителем кем-то поставлена снова лицом к залу, он повернул ее на сто восемьдесят градусов.
В щели между шторами, он увидел жрицу, сидевшую в бассейне, но подойти к ней не решился - это было выше его сил, - поэтому направился дальше по коридору, в душевую комнату. Задвинув створку, он разделся. Придавив кнопку каменным гнетом, он встал под тепловатые струи, брызнувшие из пористого нароста на потолке.
Перебирая в памяти недавние события, он отчитывал себя.
«Как ты мог? Так нельзя! Что с тобой такое творится? Что будет дальше?»
***
После душа он не спешил вернуться в зал, хотя вечер близился к ночи. Встав у окна в опустевшей купальне, он любоваться фантастическим черно-зеленым пейзажем чужого мира.
Из состояния бездумного созерцания его вывел раздавшийся неподалеку мужской голос.
«Тэрт вернулся? Наверное, тогда мне лучше незаметно прошмыгнуть в темную… и заняться книгами. И сразу заползти в спальную нишу?»
Он спустился к нижней арке на площадку перед окнами и подкрался к лестнице. Толана ужинала в компании Горо и Ролла. О чем они говорили, было невозможно разобрать из-за похрюкивания дракончиков, которые резвились на верхней площадке, где-то совсем рядом.
За все время пребывания в Пфефике, он впервые видел, за хозяйским столом воинов - прежде жрица никогда их не приглашала, ни на ужин, ни на завтрак, ни на обед.
«Что делать? Выйти, поздороваться? А вдруг у них военный совет? А! Не волнует! Мне было обещано усиленное питание!»
Он решительно шагнул в зал и… чуть не споткнулся о заигравшегося пирогака, который скатился с лестницы прямо ему под ноги. Испугавшись не меньше бориного, дракончик зашипел.
Борис прижался спиной к стене и замер. Хорошо, что его заметили.
- Борь, иди к нам, - по-домашнему пригласила жрица.
- Ага! А эти твои драконы?
- Иди, не бойся. Они уже ели сегодня.
- Вот, успокоила, - прошептал он и, не сводя глаз с почесывающего хищника, двинулся в обход.
Толана в зеленом, блестящем платье сидела во главе стола, Ролл и Горо распахнутых куртках, что указывало на неофициальный характер ужина, расположились по обе стороны от нее. Их доспехи и оружие лежали рядом с ними, на расстоянии вытянутой руки.
Обратив внимание на новую борину одежду и отсутствие синего плаща, воины одобрительно закивали.
«А х*ли вы думали? Карьерный рост! Произошел прогресс в отношениях - сменилась униформа».
- Присаживайся. - Она сделала широкий жест. - Познакомься. Хотя, ты уже знаешь…
- Ну, как знаю… Вообще-то, нас не представили друг другу.
- Горо – мой ближний воин. А это – конис Ролл.
Горо хмыкнул, а Ролл подмигнул, ни один из них руки не подал. В Пфефике приветствие через рукопожатие не было принято.
«И хорошо! А то ведь, с Горо поздороваешься и перелом руки получишь».
Толана перешла на арфик, а Борис с поклонами пробормотал: «Добрый вечер», - и занял место напротив нее.
Горо в этот раз произвел на него еще большее, чем при первой встрече – сбросивший с разрешения хозяйки куртку, полуголый он казался еще огромней. Его бугрящийся мышцами, торс напоминал гору, как будто булыжники сложили друг на друга в виде человеческой фигуры, а правильные, малоподвижные черты лица тоже, были будто вырублены из камня. Белый лев Ролл, отличался от великана, как красавец Аполлон от уродливого Гефеста, при этом его мускулатура была развита ничуть не меньше. При одном взгляде на этих парней, и дураку становилось понятно, что с ними лучше не спорить - в любом случае они докажут свою правоту. Оба воина были татуированы - Горо украшали вороны в египетском стиле, а Ролла – лев,  один маленький, на груди, однако можно было предположить, что на спине у него целое многокрасочное, анималистическое панно.
«Горо – воин, но из жреческого клана. Священник-воин?» - Борис подумал, что позже узнает, как такое может быть.
- Мы тут дело обсуждаем, - извинилась жрица за арфик и обворожительно улыбнулась. - Ты ешь, не обращай на нас внимания.
- С Тэртом они опять разминулись?
- Как видишь.
«Чтоб там, в Черной горе, Тэрту пург член откусил!»
На Бориса никто не пялился, и мог спокойно приступить к ужину, тем более что в животе заурчало. Он потянул к себе блюдо, на котором покоились останки существа, имевшего при жизни шесть конечностей, и попытался выломать пару ребер. Когда это не удалось, он осмотрелся в поисках ножа, и, не обнаружив ничего похожего, повторил попытку. Если бы он ужинал в одиночестве, то, понятное дело, взял бы остатки этой тушки и обглодал, но в присутствии посторонних - пусть не обращавших на него внимания, - вынуждало его соблюдать какой-никакой этикет.
«Я же не дикарь!»
Он уже хотел отказаться от мясного блюда, когда прямо над его рукой, сжимавшей ребра - в какой-то паре миллиметре от нее! - в тушку воткнулся нож.
Борис испуганно поднял глаза на Толану. Нет, она не хотела его напугать. Кивнув, как ни в чем не бывало, она продолжила беседу с воинами, а последние, казалось, даже не заметили произошедшего.
Действительно! Стоило ли обращать внимание на то, что кто-то кому-то передал прибор?
«Но ведь она могла промахнуться! Или нет?»
Он выдернул нож и, нарезая мясо, начал без аппетита его жевать. Между делом он продолжал тайком рассматривать воинов и снаряжение. В куче вещей, принадлежавших льву, он заметил пояс с кобурой, из которой торчала рукоять, похожая на пистолетную, с изящной, замысловатой отделкой. Нечто подобное он видел у драконов!
- Что это? Это… - Он осекся, но вся честная компания уже повернулась к нему.
- Оружие, заряженное плафиком, - подтвердила жрица его догадку.
- В смысле, лучевое?
- Ага, - она кивнула. - Только в Пфефике оно не действует.
- Почему?
- Тут кругом невидимые, защитные поля, которые гасят заряды.
- Магнитные, что ль, какие-то?
- Боуги их знают. - Она пожала плечами. – Надо у мастеров спросить, они в этом разбираются.
- Спасибо. – Борис поблагодарил Ролла, который дотянувшись до кобуры, извлек энергонник и дал его посмотреть.
- В Пфефике век настоящих воинов будет длиться вечно, - продолжала жрица. – Здесь только меч - самое верное оружие. Воином быть почетно. Вот, Ролл - двухмечник. Все воины-урусы сражаются на двух мечах. А Горо… Горо, вообще, мастер на все руки.
Мужчины, представленные по второму разу, вежливо кивнули - Горо с ухмылкой, а Ролл с лучезарной улыбкой, - и вернулись к своей беседе.
Рассматривая лучевик, Борис подумал, что неплохо было бы вспомнить приемы фехтования. Его пребывание в Пфефике затягивалось на неопределенный срок, и если он освоит технику боя на мечах, это могло, - ой, как, - пригодиться.
Занятый своими мыслями, он не сразу заметил, что жрица и лев стали говорить тише, их почти не было слышно за чавканьем Горо. Тема разговора, вроде, была нейтральной… Но эти интимные полутона! Он приподнял голову и увидел Ролла, который передвинулся к Толане и, подавшись к ней загорелым, мускулистым торсом, сократил расстояние до интимной близости.
«Начинается! Теперь «правильный» лев к ней клинья подбивает… в то время как неправильный шляется по лабиринтам под Черной горой».
Борис ревновал и презирал себя. Он понимал, что находится в доме жрицы на «птичьих» правах, и для него соперничество с белым львом, как и с черным, равносильно самоубийству. Единственное, что он мог - злиться на себя и на похотливую бабу, к которой успел прикипеть.
Не поднимая головы и продолжая делать вид, что изучает лучевик, он поглядывал исподлобья на то, как лев поглаживает обутую в золотую туфлю женскую ножку. Его рука медленно поднялась выше, и скользнула под платье, неторопливо поползла вверх, приподнимая чешуйчатую, поблескивающую ткань.
Он вспомнил, как недавно сорвал с Толаны трусики. Возможно, сейчас на ней были такие же одноразовые лоскуты, от которых белый лев освободит ее в два раза быстрее. Чувствуя, что краснеет, он покосился на Горо, который, перехватив его взгляд, пожал плечами, мол, ничего не поделаешь, такова изменчивая женская натура…
Вдруг великан хлопнул себя по лбу и, завалившись на бок, принялся рыться в своих вещах. Его поведение привлекло всеобщее внимание и разрядило обстановку. Наконец, он достал сумку местного производства и, отодвинув блюдо, вытряхнул на стол ее содержимое - со звоном посыпались ключи, часы, кошельки, паспорта, разные карточки и другая мелочь, которую таскают в карманах.
Знакомые предметы в Пфефике казались артефактами.
- Они нашли Мейдо, подлого и трусливого мелзи, отвергнутого всеми богами и проклятого людьми, - прокомментировала происходящее Толана. – Пока мелзи не выберут нового гэлуфа, они не будут беспокоить харлис в Кэроф-кэр.
Борис догадался, что речь идет о патлатом уроде, которому он разбил нос в пещере с порталом.
- Горо его убил? – спросил он и подумал, что мог не спрашивать.
«В Пфефике не бывает иначе».
- Его убил Ролл и принес мне его голову. - Она кивнула на площадку перед окнами.
Бориса передернуло от омерзения, когда он оглянулся и увидел у подножья лестницы куль из мешковины, из которого торчали свалявшие патлы. Его чуть не стошнило! Хорошо, что ел без аппетита…
«Зачем они притащили голову этого Мейдо сюда?»
- А говорила, что без крыс нельзя. Нарушится равновесие… Или?
«Неужели, она приказала воинам отмстить за меня?»
- Мейдо нарушал равновесие своим существованием. Он насильник и вор. Грогии давно объявили за него награду.
«Ну, и ладно! Все равно можно считать себя отмщенным за все унижения от крыс». - Занимаясь рефлексией, он тщетно старался обнаружить в себе признаки победного ликования.
- Если этот крыс был в розыске уже давно, то почему раньше не могли его грохнуть? Никто не заинтересовался наградой?
- Мало кто знал о награде. И случая не было… грохнуть. Мейдо прятался в рэфтах под фарогаками.
- То есть, он случайно встретился твоим воинам? Сам пришел искать свою смерть к Черной горе…
- Смерть всегда рядом с каждым из нас. - Она пожала плечами и улыбнулась льву. – Конис Ролл не знал, что вершит правосудие. Это Горо опознал в убитом Мейдо. Он прихватил сумку, потому что в ней могут быть твои вещи.
Великан кивнул в подтверждение ее слов.
- Спасибо! – Борис обратил благодарный взгляд к воину-ворону, который не думал о нем, как о презренном рабе! Даже позаботился, вот…
- Ролл отказался от плафика.
- О! Ролл, оказывается, альтруист. - Борис пересел ближе к трофеям, спиной к отрубленной голове. К собственному удивлению и радости, он сразу обнаружил свой бумажник с паспортом, нетронутыми наличными и кредитками.
«Впрочем, что здесь ими оплачивать? В Пфефике это все - абсолютно ненужные бумажки и обесцененный пластик. Но хорошо, что не придется восстанавливать документы. если удастся вернуться домой… Хоть какое-то утешение!».
- Спасибо, мужики! – Он еще раз с поклоном поблагодарил Горо и Ролла. – Большое спасибо! Честное слово, вы сделали доброе дело.
Он принялся изучать другие предметы из коллекции убиенного Мейдо, раскрывал чужие бумажники и разглядывал их содержимое.
«Кому принадлежали эти вещи? Кем были эти люди? Что с ними стало? Живы ли они? Или навсегда сгинули в этом проклятом мире? Убиты? Обитателям Пфефика ничего не стоит убить человека… Варвары! – Он вспомнил о голове Мейдо. - Ведь это же, какая-то средневековая дикость - принести отрубленную голову, как трофей. Зачем? Для чего предъявлять доказательство того, что дело сделано, если не нужна плата?»
Борис вздрогнул, догадавшись, для чего.
Герой, совершивший подвиг, может рассчитывать на ночь любви с Толаной!
«Ах, ты ж, бл*ть!»
Он поднял голову и обнаружил, что жрица и белый лев исчезли, остался только великан-ворон, перетиравший своих огромных лапищах орехи. Поискав парочку глазами, он обнаружил их на ложе.
Ролл целовал белое колено лежавшей на спине Толаны…
Ореховая скорлупа застучала по крышке стола. Горо тяжелым взглядом пригвоздил его к месту, предостерегая от необдуманного поступка. Он знал, что твориться у него за спиной, даже не оглядываясь. И, похоже, это его вовсе не волновало.
«А еще «телохранитель» называется!»
Горо зачерпнул из вазы еще одну горсть орехов и растер их ладонями. Затрещала скорлупа… Он, словно намекал, мол, не рыпайся, а то сотру в порошок. И ведь, в самом деле, мог!
Поерзав на подушках, Борис устроился удобнее и продолжил перебирать артефакты, но, то и дело, искоса поглядывал на ложе.
Ситуация повторялось. Так уже было, только тогда лев был черный…
Снова Борис злился и ревновал. И был возбужден.
«Специально, что ли, они так легли? Что за нравы! Не могли зашториться. Или хотя бы отползти от края».
Ролл целовал внутреннюю сторону бедра жрицы, медленно сдвигая подол блестящего платья, другой рукой он нежно сжимал женскую грудь. Жрица прогибалась, трепеща от ласковых прикосновений.
Эта неповторимая и узнаваемая прелюдия к известному действу…
Борис был готов взорваться от переполнявших его эмоций. Мало того, что он ревновал как Отелло, так еще, под неусыпным наблюдением Горо, чувствовал себя беспомощным, как младенец. Он снова презирал себя за трусость - за то, что боялся остановить Ролла. Он чувствовал себя оскорбленным, униженным из-за того, что с ним обходятся подобным образом, но, вместе с тем, подсматривал и не мог отвести глаза. Если раньше он лишь смутно представлял себе, что такое мазохизм, то теперь испытал некоторые его прелести на собственной шкуре. Правда, пока его не избивали… Но, не равен час, дело могло дойти и до этого.
Он молил всех богов Пфефика, чтобы парочке кто-нибудь помешал. И не хотел, чтобы Ролл останавливался, прерывал свои изысканные ласки. Но больше всего - желал, оказаться на его месте.
Боги Пфефика услышали его молитвы - на сцене появился еще один персонаж любовного треугольника…
«Какой там, епти, треугольник? Квадрат!»
Борис представить себе не мог, как сильно обрадуется появлению Тэрта!
Еще не разобравшись в ситуации, черный лев сказал что-то Горо, и тот, подтянув свои вещи, стал молчком одеваться. Невесть откуда, возникшие карлики засуетились около великана, помогая ему экипироваться. Ролл, оторвавшись от своего увлекательного занятия, досадливо тряхнув головой и поцеловав на прощание коленку Толаны, выбрался из-под полога.
В это время Тэрт что-то спросил у Горо и подозрительно посмотрел на притихшего Бориса, потом оглянулся на ложе и увидел Ролла.
«Не заползти ли мне под стол», - подумал Борис и расправил плечи.
Тэрт медленно развернулся к Роллу. Горо, удивительно проворно для своего веса, вскочил на ноги. Белый лев и черный лев застыли и несколько мгновений всматривались друг в друга, словно оценивая силы. Толана выглянула из-под полога, но, не заинтересовавшись сценой, упала обратно на подушки.
Вопреки бориным ожиданиям драка не началась. Горо, положив руку на плечо Тэрта, что-то пробасил на арфике, и когда тот, стряхнув его руку, быстро покинул зал, отправился следом. Возможно, чтобы успокоить и объяснить нечто про изменчивую женскую природу.
Ролл начал собираться. Едва Юса затянул ремешки доспехов, он извлек из-за плеч мечи и стал вращать их так быстро и виртуозно, что они превратились в прозрачные диски в его руках, и вовсе не для того, чтобы продемонстрировать свое мастерство. Ему было необходимо «выпустить пар»…
Переведя дух, Ролл загнал мечи в заплечные ножны, подошел к Борису и, склонившись, похлопал его по неестественно прямой спине.
- Да-фай! - Подмигнув, он кивнул в сторону ложа и направился к выходу, оставив его в положении еще более дурацком, чем было до этого.
***
Все произошло так неожиданно и быстро, что Борис не успел опомниться.
- Боря, - позвала Толана.
- Что? - Он поднялся и направился к ложу.
- Иди сюда.
- Зачем? – глупо спросил он, проделав половину пути.
- Гады - эти мелзи…
- Крысы? - переспросил он.
«Причем здесь крысы?»
- Делают подкопы… Но без них нельзя.
- Нарушится равновесие, - закончил он мысль, глядя с высоты своего роста на жрицу, которая продолжала лежать в том виде, в каком ее оставил белый лев - распростертая, с задранным подолом, возбужденная…
Так уже было совсем недавно. Сегодня днем было.
Итак. Второй лев отправился на войну с крысами, оставив ее неудовлетворенной.
- Значит, мелзи, - понимающе закивал он.
Она протянула к нему руку и прошептала:
- Помоги мне….
- Что с тобой случилось? – спросил он тоном врача, беседующего с капризным пациентом, и с озабоченно-внимательным видом присел на край ложа. - Как помочь? Подвиг ради тебя совершить? Взять меч и отправиться сражаться с крысами?
Схватив его за рукав, она потянула его на себя.
- Возьми меня… Сейчас! - Страсть, разбуженная белым львом, испепеляла ее изнутри, искала выход.
- А! Вместо меча, взять тебя? - притворно удивился он.
- Да-фай! - Казалось, что она умрет, если ей не вставить между ног.
- Ты мне разрешаешь? Или приказываешь?
А ведь какие замечательные отношения могли бы быть между ними, если бы только она не страдала гетеризмом, не была такой падкой на других мужиков, если бы из-за ее нимфомании не возникали подобные ситуации…
- Делай, что говорю!
- О, нет! - жестко произнес он. - Не хочу быть дублером львов. Не хочу, что бы ты мной пользовалась, как вещью. В конце концов, у меня есть гордость! Правда, ее уже совсем немного осталось, и все же… - Он вырвал руку и поднялся с ложа.
За спиной послышался залихватский свист.
«Неужели теперь она будет подзывать меня свистом, как собаку?»
Борис удивленно оглянулся. Улыбаясь, Толана манила его всеми пальцами рук.
- Нет! Я себя нашел не в помойной яме на рыбном рынке!
- Прости, если обидела, - с тяжелым вздохом раскаяния, прошептала она.
- Не прощу! - Повернувшись, чтобы уйти, он увидел прямо перед собой раскрытую, острозубую пасть пирогака, из которой пахнуло могилой.
Сердце ухнуло и ушло в пятки…
Мигом, в один прыжок, Борис оказался почти в центре ложа - перелетев через Толану, он рухнул на подушки. Готовый бежать дальше, он приподнялся и увидел, как она лениво поглаживает подставившего ей морду пирогака, который жмурился от удовольствия и даже урчал.
- Передумал? - спросила она.
- Не издевайся! - Он сел, пытаясь отдышаться и унять бешеное сердцебиение.
- Как можно? Ты такой сильный и решительный. У тебя завидная прыть.
Вытолкнув драконью голову с ложа, она встала на четвереньки и подползла к нему. Он посмотрел на нее, примерно так же, как на пирогака. Испуг сменился яростью – эта блудница-змеюка загнала его к себе в постель драконами!
- Тираниха! Маньячка! Самодурка!
Она замерла, осмысливая его слова, и, вникнув, рассмеялась - эпитеты, которыми он ее наградил, показались ей смешными. Ее веселье разозлило его еще больше. В ярости он повалил ее на подушки и придавил своим весом. Она затихла, глядя на него широко открытыми глазами.
- Больше никогда так не делай! - процедил он сквозь зубы.
- Что не делать?
- Не трави меня своими пирогадами! – Он орал на нее, как ненормальный.
- Пусти меня! - Жрица тоже перешла на крик.
- Хочешь остаться нее*анной? – Он сам удивился своей грубости. Но это так возбуждало!
Толана вырывалась и замахнулась, чтобы ударить его. Перехватил ее руку и поймал вторую, он вдавил их в постель. Она извивалась и брыкалась, пыталась сбросить его, а он наслаждался ее беспомощностью. Какая никакая, а месть за унижение и страх.
Наконец, она устала, но не сдалась:
- А ты останешься в Пфефике навсегда!
- Ой, ну ты и стерва!
Гордо подняв подбородок, она зло сверкнула глазами, и он подумал, что в гневе она становится еще красивей.
- А мне нельзя быть другой. А то, так и останусь не е*анной.
Тяжело дыша, они мерили друг друга красноречивыми взглядами. Он физически ощущал ее злость и еще… ее твердые соски, вминавшиеся в его грудь при каждом порывистом вздохе.
Вдруг все изменилось. Жрица вдруг стала мягкой. Ее дрожь перешла в трепет, глаза увлажнились. Не в силах смотреть на него, она отвернулась.
«Готова. Бери - не хочу. Черт! Как же я ее хочу…»
Отпустив ее руки, он уронил голову и вдохнул свежий, чайно-травяной аромат ее волос. Продолжая лежать на ней, он ощущал под собой судорогу ее живота.
- Что же ты, жрица… У тебя только седьмого дня закончился обет воздержания, а ты уже по рукам пошла… – Он окончательно смирился с мыслью, что ему придется исполнить ее желание, доделать то, что не успел белый лев. Но, в конце концов, такая каторга в сто раз лучше, чем любая другая. К тому же он сам получал превеликое удовольствие от подобной повинности. - Тяжко без мужика, да?
<…>