Cтарший брат

 
                1

       Игорь стоял у калитки родительского дома. Вот он, родной очаг. Старый выкрашенный забор, ухоженный дворик, аккуратно усыпанный тырсой; маленький домик  с синими ставнями, укутанный зеленью фруктовых деревьев… Если честно признаться – не любил он эти вишни. И вишнёвое варенье не любил. Отец заставлял рвать по несколько ведер в день  этой спелой, сочной и бесконечной ягоды. А варенье было кислым: мать экономила сахар… Перед окнами палисадник, усеянный яркими цветами. В этих  зарослях он прятался от отцовских наказаний. Мать сердилась: зачем вытоптал такую райскую красоту? А он - маленький, белобрысый плакал и тыкался в материнский подол, брал в руки её ладонь и гладил себя по голове…

          Сколько лет прошло! А сейчас вид родительского уютного дворика бередил душу. Хотелось позабыть детские обиды, хотелось, чтобы опять, как в детстве, его пожалели…

             Игорь тронул калитку. Взвился лай дворняги. А он всегда мечтал о породистой. Распахнулась дверь веранды. Навстречу спешила мать. Невысокая, сухонькая, с обветренным морщинистым лицом, в простеньком ситцевом  цветастом платье: «Игорёк! Сынок!» - прижалась она к сыну, высокому, стройному, одетому в светлый костюм-тройку, пахнущему дорогим одеколоном. Игорь держал в руках материнскую ладонь, маленькую, грубую, шершавую. В пятьдесят лет мать была похожа на старушку.

            Собачий лай привлёк внимание соседки:
       - Васильевна,  сынок приехал?
       - Сынок! Из армии. На сверхсрочной службе был…
       - Да не в армии! – нервно перебил её Игорь. – Зачем врать!

           В доме прохладно. Всё та же скромненькая обстановка. На диване обложенный подушками сидит отец. Седой и худой. У него перекошена правая сторона лица. По щекам текут слёзы… Он протягивает вперёд  левую руку и пытается выговорить:
       - И-ы-гэ-э-рр… - лицо ещё больше кривится.
       - Сёмушка, сынок приехал, - громко говорит мать.

               Отец кивает головой. Слёзы продолжают течь.
       - Парализовало. Отобрало правую сторону… - поясняет мать, поправляя отцу подушки. – Как узнал, что ты из армии в тюрьму попал – напился. Сильно. А утром парализовало. И вот уже шесть лет

       Сын пожал руку отцу.
       - Ничего, батя! Вылечим.

           Он гладил отца по голове. Сквозь редкие седые волосы выпирал бугристый шрам. Отец сейчас слабый и беспомощный. А Игорь хорошо помнил его здоровым, хвастливым и задиристым. И прикид у него был приблатнённый. Даже на работе – фуфаечка под ремень, кепочка набок, сапоги кирзовые гармошечкой. Ухмылочка, папироска, слюну цедил скозь зубы. Не Семён, а Сэмэн! Нравился ему такой образ. Хотя не сидел, не привлекался. На работе «принимал на грудь» крепко и затевал драки. Но в один прекрасный день дружки отходили его. И отец перестал выпивать на работе. Домой приходил трезвый. Пил дома. А потом куражился над матерью, над ним, Игорем, над младшим братом  Венькой. Избивал, матерился, выгонял из дома.

         Однажды отец принёс три бутылки вина. Два стакана выпил залпом. Мать приготовила ужин.  «Ты мне отраву подсыпала?» – начинал отец. «Что ты, Сёмушка…»          «Ешь из моей тарелки!»  Мать повиновалась. Отец продолжал пить, не закусывая. Выжидал.       «А ну, сморчок, иди сюда, - говорил он Игорю, - спой отцу  «Мурку»… не знаешь?.. тогда – «Ландыши – белого мая привет…», а что ты знаешь?  Венька, - обращался он к младшему сыну, - спой папочке  «то берёзка, то рябина». И ты не будешь? Выродки!!!» – и бил сыновей по щекам. Вступалась мать. Доставалось и ей. «Я вас всех – и тебя, и твоих щенят», – пугал он ножом, корча рожи. «Не тронь маму!» – Игорь закрывал собою мать. Венька испуганно орал. Дебошир продолжал куражиться. Тогда старший сын схватил со стола бутылку и ударил отца по голове.

    После того случая отец перестал буянить. А если и выпивал, то уходил на базы. И оттуда слышались визг свиней, мычание коров, завывание собак. Он издевался над животными.

          Теперь отец больной и немощный. По лицу текут слёзы. Он плачет.
          Игорь достал из «дипломата» подарки: матери – духи, отцу – электробритву, брату -  транзистор.
       - А где Веня? – спросил брат.
       - На ферме. Скоро на обед придёт. Он один у нас кормилец, - ласково заговорила мать.
       - Мама, а я? – встревожился Игорь.
       - И ты, сынок, теперь и ты… А Вене уже двадцать. От армии давали отсрочку.  Теперь, значит, заберут в солдаты, – заплакала мать. - А сейчас какая армия? Война. А если убьют?..
       - Мама, так я же буду с тобой…
       - А Веню всё равно жалко… - и она  вытирала платком глаза.

              Игоря неприятно покоробило – мать явно любила Веньку больше, чем его…

       - В-эн-к-а… - задёргал головой отец.

             В комнату вошёл, пригнувшись, светловолосый парень, круглолицый, розовощёкий. Чертами лица похожий на мать.
       - Здрасьте… - проговорил он, улыбаясь.
       - Привет, брательник,  -  Игорь обнял Веньку, пахнущего фермой. – Ну и вымахал же ты!..
                … Пообедав, братья  вышли на улицу. Старший брат закурил, щурясь то ли от солнца, то ли от дыма.
       - Пойдём к реке? – предложил он.
       - Пойдём.
                Они расположились на краю обрывистого берега, на траве. Игорь снял пиджак, оставшись в жилетке. Расстелил газету. Присел. Венька улегся рядом, грызя травинку. 

                Июнь… Прекрасная пора! Ещё нет сильной изнывающей жары. Солнце ласковое. Иногда перепадают желанные грозовые дожди. Воздух свеж. Зелень лесополос яркая. Цветут  травы, дурманя сладкими запахами. Звенят кузнечики, гудят жуки. Радостно поют в поднебесье пичуги. Небо чистое, умытое, ярко-голубое. Речка прозрачная, неспешная. В тёмно-зелёных камышах гуляет рыба. На противоположном берегу,  до горизонта, расстелились начинающие желтеть поля пшеницы, ячменя.

       - Хорошо тут у вас!..
       - Теперь – у нас.
       - Ну, да…  Соскучился я, брат, по такой красоте!.. И за тобой соскучился. Помнишь, вон там, в заливе, мы ловили раков?..
       - … а я стеклом порезал ногу, и ты меня тащил на себе домой…
       - … помнишь, я курил в скирде, и она загорелась, а ты меня не выдал… а если отец  ставил в угол, ты приносил поесть и прятал от него ремень… Как вспомню – такая гадость это детство!.. Хотелось побыстрей  вырасти и бежать подальше от дома… - старший брат вдруг резко побледнел. – Отца убил бы! Скотина! Всю жизнь мне испоганил… А теперь – «Иы–гэ–рр»… С-скотина!

       - Успокойся, - Венька удивлённо привстал, обнял брата. – Что с тобой? Помнишь, братья Бедрики на меня напали, а ты им сопатки расквасил, до крови…
       - Они тебя и сейчас обижают? Ты мне скажи – я их быстро в стойло поставлю!.. я всех! всех! поставлю в стойло! – старший брат скрипел зубами, пальцы его судорожно рвали траву.
       - Бедрики фермеры. Нам бы у них поучиться, – успокаивал брата Венька. – Свои поля, мельница, маслоцех.
       - Ничего…   мы им утрём носы, - угрюмо улыбнулся Игорь.

     Набежали низкие тучи. Прикрыли солнце. Брызнули тёплым дождём. Приятно запахло молодой травой и парующей землёй. Братья поднялись. Игорь запрокинул голову, с наслаждением подставив  лицо дождю.
       - Быстрее домой! – крикнул Венька и потянул брата за рукав.
               Игорь стоял на месте.
       - Однажды нас, с Любавой, застал такой же дождь… А мы стояли и целовались… фартовая деваха…
       - Побежали скорее!..
       - Она не замужем? Ты пригласи её сегодня…

               Братья направились к дому. Их встречала мать:
       - Сюда! На веранду! Мои ж вы кормильцы, - радовалась она, обнимая сыновей.       – А дождик к добру. Освежил. Хороший знак.
       - Думаем идти к председателю, насчёт работы. Он, наверное, знает, где я был? – заволновался Игорь. – Не отказал бы…

       От председателя братья вышли в растерянности. Ничего определенного не ответил. Сказал, что посоветуется со специалистами. Вечером  сообщит…
       - Я же горы могу своротить! – недоумевал Игорь. – Меня ценить надо! Меня любить надо! Меня же нельзя мурыжить! Я или здесь, или там!..
       - Ничего-ничего…  Подождём до вечера.


                2

                Солнце долго не уходило за горизонт, всё бродило по полям, наливая теплом и спелостью каждый колос. Вечером стали сходиться гости.

                Пришла соседка (первая увидевшая Игоря), круглая, как кадушка, ведя за собой, словно бычка, мужа с гармошкой. Пришли с женами Бедрики, высокие, располневшие, серьёзные. Следом  -  Любава, яркая, фигуристая, с лукавым взглядом. Пришли ещё человек двадцать – сватья, кумовья, друзья. А председатель не появлялся… Братья вывели под руки отца, усадили в кресло. Шумно рассаживались гости. Венька часто бегал за калитку высматривать председателя. Не присаживался и старший брат. Он стоял под вишней и криво улыбался. Сумерки подчёркивали бледность его лица. Подошли Бедрики :
       - Игорь, если что – обращайся. Объясним всё по науке.
       - Как жить? – усмехнулся Игорь. – Я эту науку, ребята, впитал ещё с молоком матери и вином отца!

       Ко двору  подкатила «Волга». Председатель прошёл к столу.
       - Есть хорошая русская пословица, - сказал председатель, глядя на Игоря. – Где родился, там и сгодился. На нашей земле хватит всем и места, и работы. И тебе, Игорь, выделим технику. Теперь у отца будет два кормильца.

                «Заживём!» – радостно шепнул Венька брату.

                У Игоря схлынуло волнение. Люди желали ему добра. На них можно положиться. Они поддержат, выручат. Он будет  строить своё гнездо. Жизнь только начинается!

                Венька включил магнитофон. Гости громко заговорили, зашумели. Соседка, пришедшая с мужем-гармонистом, взмахнула рукой:
       - Выключь! Под ваше буги-вуги  не споёшь, не спляшешь. Ну её к чертям! – зазвенела она. – Гриша, растяни меха! – и шлёпнула мужа по затылку.

                Гармонист быстро пригнул голову к мехам,  прошёлся пальцами по клавиатуре.
       - Любава, запевай! – скомандовала соседка.
                У молодой женщины, сидящей напротив Игоря, на щеках проступил румянец. Она подобралась, сосредоточилась, как ученица за партой: спинка ровненькая, рука на руке и, прикрыв томно глаза, затянула:

                Вот кто-то с горочки спустился,
                Наверно, милый мой идёт…

             Бабы подхватили и сразу стали серьёзней и задумчивей. Глаза блеснули слезой. Видно, вспомнилась далёкая молодость да женихи боевые, напористые. А теперь, что ни муж, то алкоголик, лентяюга  -  и в постели не растормошишь… Ещё несколькими песнями они терзали свои души. Жена гармониста в очередной раз толкнула мужа в затылок: «Гриша, плясовую!» Гриша тряхнул чубом и оранул:

                Ты мастак и я мастак,
                Эх, эх, эх!
                Твою эдак, мою так,
                Эх, эх, эх!

                Плясали, кто как умел. Игорь неистово впечатывал каблуки во влажную тырсу. Полы его пиджака метались, как флаги на ветру. Он яростно взмахивал то одной, то другой рукой и резко рассекал воздух, будто клинком рубил лозу: вжик, вжик! Лицо было серьёзным, а глаза горели огнём, азартом, страстью! Он пел-выкрикивал:
                Отчего ядрёна вошь!
  Вжик!Вжик!
                Без мене какаву пьёшь!
  Вжик! Вжик!

  Радость из нутра рвалась наружу!

                Для своей для милушки
                Мне сберечь бы силушки!

             Венька приплясывал рядом. Расставив в стороны руки, он, как медведь в цирке, косолапил и подвиливал задом. Танцующие образовали круг. Братья оказались в центре. И пошёл перепляс!  Кто – кого!  Игорь пустился в присядку, а Венька, расставив руки, наступал.         
         - Ишь, как старший кренделя выделывает, - слышалось среди гостей. – Жизнь прикрутить – ещё не так затанцуешь! А младший вахлак!
 
              Венька наступал. Игорь в присядке двинулся назад и стал терять равновесие. Взмахнул руками…  и плюхнулся в таз с дождевой  водой!..
   
               Как бомба, рванул смех гостей! Взвыли собаки! Хохотали все! До икоты! До слёз! Хохотали Бедрики, хохотал председатель, хохотала Любава, хохотала мать… Даже отец кривил лицо и открывал беззвучно рот!.. Все смеялись над ним.  А он им верил. Пытался подняться, но вновь падал в воду… Гармонист лихо продолжал наяривать «Барыню».   
   
              Подошёл  Венька, придурашливо улыбаясь. Подал руку. Старший брат поднялся. От Веньки  неприятно пахло водкой и навозом. Игорь вдруг побледнел. Выхватил из кармана нож и ударил брата в живот.

              Захлебнулась гармошка. Обрушилась  тишина. В темноте деловито трещали сверчки. Под фонарём густо гудел жук.

       - Ша!.. Кормильцы… - дико повёл глазами старший брат.

              И вышел за калитку. В ночь.