Коэффициент насилия

                Винтовка рождает власть
                Мао Цзе Дун

   Власть всегда и во все времена создаётся насильниками. Пример такого факта
мы все проходили в 90-е годы. Тогда прежняя верхушка, устремившись в
прихватизацию, старательно уничтожала правила, сложившиеся в советское
время. Разрушала государственную систему. Рынок вещей стал стихийным
(барахолка),  из него ушла власть, и сразу же появились "бригады", рекетиры.
Через некоторое время "беспредел" сменился охраной "по понятиям". Появились
"бригадиры" и квазигосударственные системы.
   Агрессия, насилие свойственна любому живому организму с развитой нервной
системой. Бьются аквариумные рыбки, дерутся крокодилы и змеи... А уж как
дерутся собаки! Свобода агрессии - свойство всякого сложного живого существа.
Свободный Маугли свободен и в своей агрессии.
   Вектор развития всех живых сообществ - экспансия. У клёнов семена летают,
бактерии расползаются по всем кормным местам, саранча при большой
скученности выращивает крылья.  А уж млекопитающие-то как захватывают
территории! В том числе и территории соседних стай.
   Естественно, агрессия и территориальный инстинкт - близнецы и братья.
А самое агрессивное животное - человек. И, приходя на новую территорию ,
он с большой радостью прижимает аборигенов. Тех людей, кто на ней жил прежде.
   Показательна легенда о Рюрике. Историки спорят, кем он был по происхождению:
норманном или славянин. Кто он? бандит или далёкий князь? А русский язык
ответил давно и просто: Рюрик - варяг. Чужестранец, который пришёл и начал
властвовать. И это - модель для многих эпох стран: приходит вооружённый чужак
и устанавливает свои порядки. Даже если и зван, то на правёж и войско.
   Суть. Войско устанавливает границы, внутри которых остальные чужаки должны
руководствоваться местными правилами. Суд (правёж) устанавливает границы
поведения местного населения. Ограничения свобод. И прежде всего
ограничивается свобода насилия. Пришедшая власть узурпирует насилие. Только
соверен оказывается обладателем права на кровь.
   Человек никогда не испытывает желания отдавать под давлением то, что ему
принадлежит. Ему очень трудно смириться с потерей права на насилие, но он
отчего-то это делает. Значит где-то должен прятаться известный рыночный закон
Простоквашино: "Чтобы что-то ненужное продать, надо сначала это ненужное
купить". Это что-то есть имущество. Подданный разменивает свободу насилия на
сохранение того, что "непосильным трудом..."
    Складываются правила взаимодействия, появляется та самая толика, (оброк,
дань). Вырабатывается право, неписанное и писанное. Соверен превращается
из насильника в хранителя права. И это право на насилия переходит от
физического лица к системе. К бюрократии. Безликой.
   Но насилие перестаёт быть волюнтаристским, оно облагается таким количеством
закорючек и властных ступенек, что лучше с ним не связываться. И никто не
может гарантировать "отмазку" своим действиям.
   Вот и разгадка "царизма" русских крестьян. Вовсе не рабство, а доверие
носителю права, государю, читай, первому лицу государства. Обоснованное,
кстати: казённые крестьяне жили не в пример крепче, да и культурнее крепостных.
И бунты понятны. От несоблюдения права. Можно не строить логических
последовательностей для объяснения истоков бунтов. Есть повесть Пушкина,
Дубровский. Там последовательность возникновения бунта расписана подробно.
В том числе и доверие к своему барину.
   И в праве на насилие - разгадка того, что крестьяне своих освободителей,
народовольцев ловили и сажали в холодную до приезда урядника.
   А вот эти господа-агитаторы есть случай интересный. Баре третьего четвёртого
уровня. Их не устраивало право соверена на насилие, право на кровь. Видимо,
самим хотелось обладать этим правом. Взрывали они царей и чиновников.
   Можно предположить, что в обществе существует некая постоянная,
коэффициент насилия. Зависит она от формы общества, генного его состава или
культурного кода, навскидку сказать трудно. Но коэффициент этот постоянен.
И представляет из себя сумму насилий совокупного индивида и системы,
государства.
   При революциях и в стабильной жизни цифра одна и та же. Статистически.
Не весь же город скачет на "майданах"?