3. Ренди, Сэл и Тай

And my soul from out that shadow
That lies floating on the floor
Shall be lifted?
Nevermore!
E.A. Poe


      Парень, листающий каталог с татуировками, был какой-то уж слишком дерганый, как показалось Ренди. Она уже добивала последние штрихи новой татуировки постоянного клиента, когда худощавый молодой человек со впалыми щеками и выкрашенными в угольно-черный волосами зашел в салон. Для этого места он был сереньким: никаких тебе высоких ирокезов кислотных цветов, проколотых бровей и губ, татуировок, яркой и аляпистой – словом, ничего из того, к чему салон и сама Ренди привыкли. Одежда явно не первой свежести представляла собой дырявые джинсы и растянутую майку со стершимся принтом, с шеи свисал знак биологической опасности. «С этим парнем шутки плохи», - улыбнулась про себя Ренди, но вслух комментировать не стала, ушла на перерыв и очень удивилась, обнаружив парня на месте по возвращении.

- Уже выбрали что-нибудь? – поинтересовалась девушка, закрепляя длинные дреды на голове и надевая платок: работать с распущенными волосами было не столько непрофессионально, сколько неудобно – кроваво-красные змеи дредов путались и нещадно мешали.
- У меня рисунок с собой, - гордо провозгласил он и достал из кармана помятый, испачканный вчетверо сложенный альбомный лист. Развернул его так, чтобы Ренди было видно: на рисунке была изображена сова, состоящая из шестеренок, а вместо глаз у нее были часы.
- Ты точно уверен? Символ мудрости - несколько своеобразная татуировка…
- А что с ней не так? – по виду парня можно было понять, что он давно выбирал картинку, наконец собрался и пришел - видимо, денег накопил - и был жутко расстроен словами Ренди. «Совсем еще мальчишка», - подумала она, решая, умиляться или выгонять.
- Сова – животное Минервы, богини мудрости. Богини, смекаешь? – девушка выразительно поиграла бровями, пародируя известного персонажа. Наткнувшись на непонимающий взгляд, обреченно выдохнула:
- Ну, это чисто женская татуировка.
- Прямо вот сто процентов женская? – парень все не унимался, но его можно было понять. Ренди подавила в себе желание побиться головой о стену.

      Вообще жизнь татуировщика непростая штука: мало того что работа не самая легкая, так еще и вечно донимают тупыми вопросами: «А временные татуировки делаете?», «А потом можно будет вывести?», «Можно как-нибудь подешевле?», «Иероглифы можете?», «А если накачаюсь, расползется?» и много еще в этом стиле. Можно подумать, одни качки да востоковеды собрались! И это еще не считая вопросов, которые ежедневно задаются не Ренди-татуировщику, а Ренди – татуированной девушке. Она мотнула головой, попытавшись отогнать плохие мысли, сейчас ей было явно не до них.

- На моей памяти не было еще ни одного парня, набивавшего себе сову, - уверила Ренди и сказала, в общем-то, почти что правду: ну не говорить же мальчишке, что один странный и старый мужик потребовал себе филина, только в более классическом стиле.
- Тогда я буду первым. Хочу сову на шее! – Ренди с превеликим трудом подавила в себе желание прямо на месте задушить парнишку. Она тут, понимаешь ли, старается его уберечь от необдуманного поступка, о котором он наверняка пожалеет, и никакой благодарности в ответ! «Неужели подростком я была такой же невыносимой?» - думала про себя девушка, разглядывая черные патлы. «Даже хуже, - ответила память хитро. – Тебя вообще выгнать из дома хотели». «Жаль, что передумали», - вмешалась мораль, и тут Ренди поняла, что пора заканчивать разговаривать с собой, так и до раздвоения личности недалеко, а этого «счастья» ей даром не надо, в отличие от тех же подростков: те просто мечтают о каком-нибудь психическом отклонении.

- Так, - жестко начала Ренди, видя бесполезность уговоров. Она знала, что народная мудрость гласит: не получается уговорить – угрожай. По своему опыту она знала, что действует безотказно. – Тебе лет-то сколько?
- Семнадцать… - неуверенно ответил парень. Ренди возрадовалась, потому что тактика неожиданного наступления и в этот раз помогла: клиент просто не успел соврать.
- Имя?
- Сэл.
- Так вот, Сэл, ты несовершеннолетний, а потому татуировку я тебе делать буду только при письменном разрешении родителей, - твердо заявила девушка. Увидев растерянность Сэла, она возликовала.
- А я в другое место пойду! – в следующую минуту уже нагло заявил парнишка. «Недолго же он был в растерянности», - Ренди приуныла.
- Сэл, ты можешь не волноваться, - смакуя каждое слово и с удовольствием глядя на то, как изменяется лицо Сэла, говорила она, - я обзвоню все тату-салоны в Городе и расскажу про тебя. Поверь, никто с тобой работать не будет, до тех пор пока твои родители или опекун не напишут мне лично письмо или не придут на сеанс сами.
- Я слишком взрослый для такой ерунды! И вообще, работу везде сделают, просто надо дать больше денег.

      «Пацан уперся по самое не хочу», - подумала Ренди, прокручивая в голове сложившийся почти сразу ответ:

- Ты слишком маленький, чтобы хоть что-то понимать в этом мире. Твои несчастные двести-триста баксов дела не сделают. Никто не станет рисковать из-за лишней двадцатки. А насчет «ерунды» вот что я тебе скажу: это не мои проблемы. Либо ты приносишь письмо, либо приводишь взрослого опекуна, либо дожидаешься совершеннолетия. Мне-то все равно.

      Сэл еще долго остервенело глядел на Ренди и зло пыхтел - это выглядело настолько смешно, что девушка едва сдерживалась, чтобы не захохотать в голос. Однако, когда парень ушел, хлопнув входной дверью настолько сильно, насколько это было возможно, татуировщица все-таки не сдержалась – этому Сэлу не сову набивать, а воробушка.

***


- Доктор, я ненавижу своих клиентов, - как и все сеансы «до», этот начинался именно со злой правды. Тай разочарованно покачал головой: он-то думал, что после месяца отпуска Ренди начнет с другой темы.
- Может, расскажете об этом подробнее? – дежурная фраза всегда спасала от рутины. Ну что ж, кто-то ненавидит своих клиентов, а кто-то – работу в целом. Хотя Таю было по большому счету грех жаловаться: часы за компьютером в тесной каморке он не проводил, да и бассейны с трубами не чистил. Просто это было баловство судьбы: при чистой работе начинаешь скучать, а скука – причина всех бед. Тай улыбнулся, вспомнив слова лорда Генри: «Скука – единственный грех». «Хоть в чем-то этот пафосный ублюдок был прав», - отметил он про себя.

- Я же вам говорила про сотни тупых вопросов, которые люди задают каждый день, а иногда даже и повторно? – получив в ответ утвердительный кивок, девушка продолжила. – Так вот, не хватало мне этого, так сегодня пришел, понимаете ли, мальчишка, мне в пупок дышит и заявляет, что хочет тату совы. На шее. На шее, черт возьми! Вы же понимаете, что это значит?
- Ну, - Тай слегка замялся под пристальным взглядом Ренди. Он давно замечал, что не любит, когда она на него смотрит: ее хищные каре-золотые глаза будто проделывали в нем дыры. Это было очень некомфортное ощущение, - могу предположить, что зона шеи более чувствительна, нежели рука или нога.
- Бинго, док, - радостно отозвалась Ренди, готовая прямо сейчас зарыдать от счастья по причине того, что ее кто-то понял. Ну а то, что Таю просто приходилось разбираться во всем этом из-за нее, она предпочла забыть – зачем помнить, если можно ликовать? – На шее очень больно. Но дело даже не в шее, а в том, что он маленький еще совсем, подросток, только-только высунул голову из родительского гнезда, а уже тату ему подавай. Я же знаю, что год не успеет пройти, как он будет рыдать в три ручья от досады и винить себя в необдуманном поступке. Захотелось как-то уберечь малыша.
- В этом проглядывается материнский инстинкт, - заметил Тай, записав пару предложений из монолога Ренди в блокнот рядом с ровными рядами завитушек. Их количество за два дня возросло в пару раз.
- Хорошо, что я не его мать, Тай! – совершенно зацикленная на каких-то своих пространных убеждениях, Ренди уже начинала раздражать врача. Она была из тех женщин, которым ничем не угодить: в комплименты они не верят, любви им не надо, для подарков они слишком самостоятельны. Точнее, так думают только они сами, а на самом деле есть сердце под сантиметровым покровом льда. – Не знаю уж, кому было бы хуже, ему или мне.
- Ренди, а вы когда-нибудь задумывались о семье? – допытывался Тай до последнего. Ну не верил он, что эта свободолюбивая птица никогда не хотела свить гнездо, оказаться в уюте, под защитой. Ее блокады явно не выдерживали всего мира.
- Задумывалась.
- И как?
- Не понравилось, - отрезала Ренди, давая понять, что это слишком личное, правда, Тай не понимал, для чего он, психолог, собственно нужен, если не для «слишком личного».
- Ренди, я ваш врач. Ответьте, пожалуйста, хоть на этот раз, - попросил Тай, сделав наиболее заинтересованное выражение лица. С девушки-то станется: увидит, что ему все равно, и опять «прокатит» тему, как обычно. - Почему вы такая скрытная? Что вам мешает больше общаться, заводить новые знакомства? Вам не кажется, что пора бы вновь подпускать к себе людей? Нельзя всю жизнь быть одинокой – никакому человеку это не под силу, потому что он просто сломается. Человек нуждается в человеке.
- Уж мне-то об этом не надо, - довольно грубо ответила девушка. Тай уже хотел было выругаться на себя, за то что перегнул палку и она теперь ничего ему не скажет, но Ренди продолжила:
– Просто… Мне сложно со знакомствами, всю жизнь было сложно. Понимаете, Тай, вокруг меня люди дохнут как мухи. Я мало кого искренне любила, но все они теперь не жильцы, и речь, знаете, не только о суженых-ряженых. Ушли в мир иной, погибли, сыграли в ящик, испустили дух, откинули копыта, отдали концы или банально умерли – не думаю, что то, что произошло, может измениться в зависимости от того, как мы это называем. Факт остается фактом: они больше не живые. Смерть идет за мной по пятам, и я уже боюсь знакомиться, думая о том, как я переживу, если и этот человек умрет.
- Все когда-либо умрут, - тихо заметил Тай.
- Вы не понимаете. Все умрут, да, но люди, «мои» люди умерли у меня на руках, я была на их похоронах, видела, как гробы опускают в землю и как каждый кидает на них горсть земли, видела, как ставят на землю надгробные плиты, а уже после видела цветы забвения, проросшие на могилах. И в эти моменты люди, «мои» люди переставали ими быть, они просто превращались в могилы, одни из сотни и тысячи могил на кладбище. Теперь это была даже не память человеку, не его прах, а пародия на него, надпись «Здесь был Джонни» фломастерами на стене жилого дома. Понимаете? Человек остался не там, в земле, а в моей голове. И он никуда не собирается оттуда уходить, - она сделала небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями, а потом, пытаясь согнать влажную пелену с глаз, с грустной улыбкой продолжила:
- Знаете, док, я всю жизнь искала монстра, который забирал души любимых мне людей, который делал меня несчастной, оставлял шрамы в моей памяти. А теперь я понимаю: этот монстр – я сама. Знаете про гарпий? – утвердительный кивок. – О, эти прекрасные, уродливые крылатые чудища… Они ведь забирают людские души и терзают их, - Ренди оттопырила левую руку, показывая на рисунок гарпии ниже локтя с внутренней стороны. – Вот видите, поэтому и гарпия. Потому что я гарпия: я забираю чужие души. Мне порой кажется, что все они, эти несчастные души, я храню где-то в своем гнезде прямо здесь, в Городе. Надо только вспомнить, где оно. Думаю, меня там ждут.

      Тай скептически оглядел клиентку: вроде как с катушек не съехала, а чушь льется из уст с неимоверной скоростью и периодичностью.

- Извините за грубость, Ренди, но это вы обвиняли того парнишку в юношеском максимализме? Боюсь, вы тоже все еще не вылезли из подросткового периода, - для верности психолог покачал головой, чтобы показать девушке, насколько разочаровался. Вопреки его ожиданиям, та лишь залилась веселым, но слегка давящим на уши хохотом, в котором проглядывала подступающая истерика. Однако на то Тай и был специалистом: он-то умел отличать веселость от накатывающего взрыва.

- Ах, дорогой Тай, думаю, вашу душу я тоже заберу как-нибудь, - Ренди слишком резко сменила маску веселья на маску игривости, Тай даже поверил бы, не будь он собой. – Уж больно она забавная.
- Да на здоровье, - доктор также не любил оставаться в долгу. Он знал эту игру: колкостью на колкость, шуткой на шутку, не позволяя выносить это за грани наигранно забавной полудружеской беседы или даже легкого флирта. И все это выглядело очень натурально, исключая, конечно, то, что они оба были слишком на своих ролях для непринужденной беседы и слишком мертвы для любого вида флирта. Одна, хороня других, похоронила вместе с ними и себя, сама того не заметив, а другой довольствовался существованием и лишь изредка мечтал о жизни, но на утро трезвел и отгонял от себя дурные мысли – «нечего всякому бреду в голове болтаться», как это объяснял сам Тай.

      Но, как бы то ни было, желание жить было сильнее – Город подтвердит.