4. Чет, Френки и Бенни

Когда Честеру исполнилось двадцать шесть, его психолог поставил диагноз: психогенная депрессия. «Страшное название», - подумал он и закинул его туда же, где были «ананкастное расстройство личности» и «шизотипическое расстройство», разве что самоизоляцию не приписали и к хикикомори не причислили, а так был бы полный набор, который характеризовал Чета как ненормального и асоциального человека, чего, впрочем, он и не отрицал. Активной социальной жизни он никогда не жаждал, так же как и баснословного количества знакомых и «друзей», которые вспомнят его разве что на праздники, отправляя всем одинаковые открытки с пожеланиями счастья и любви. На нее Честер тоже не надеялся: за свою четверть века он не испытал ничего такого, что мог назвать бы «любовью», исключая разве что чувства к родителям и брату. Сэл всегда винил его в том, что он бесчувственный, замкнутый, никогда не проявляет солидарности или участия, даже банального «мне жаль» от него не добиться, жутко бесился, что старший брат из него никакой. Честер не слишком защищался и никогда не старался себя выгородить, отчего Сэл злился пуще прежнего. Отношения у них были в высшей степени странные, их разговоры чаще походили на истерики, в которых один человек вечно ругается, а другой вечно молчит. Сэл за все время ни разу не попытался взять на себя роль «молчуна» - Честер не давал повода. Вообще младший брат был самым блестящим примером «трудного подростка» из всех, что знал Честер: в противовес ему, замкнутому и сдержанному, Сэл был взрывным, озлобленным, конфликтным, любителем искать проблемы на голову и раздувать скандалы – уж это у него получалось блестяще. Честер не шибко обрадовался, когда узнал, что Сэл переезжает в Город, для того чтобы поступать в колледж, - это означало, что жить брат будет у него и, соответственно, спокойная жизнь Честера окончена.
      Когда телефон начал заливаться тяжелыми аккордами мелодии, поставленной на будильник, было шесть вечера - пора собираться. Из-за неожиданной отлучки в другой город Честеру пришлось отпроситься с работы, а по возвращении надо было наверстывать упущенное, и брать приходилось по две, а то и по три смены. При таком режиме Честер приходил домой в шесть утра и спал до звонка будильника в шесть вечера, когда надо было вставать, умываться, есть и ехать на работу вновь. Такой расклад изматывал и опустошал, ноги болели жутко, а голова трещала, однако делать было нечего - еще несколько сдвоенных смен пришлось бы отработать в любом случае.
      Над кроватью Честера на стене были прикреплены стикеры с надписями, очень много стикеров, исписанных фразами на тему «Почему я должен проснуться сегодня», и на них – глупые причины и цели: «Чтобы Сэл не чувствовал себя покинутым», «Чтобы родители не волновались», «Потому что «Лотос» нуждается во мне», «Потому что жизнь стоит того, чтобы ее прожить», но особенно Честера забавлял стикер с надписью: «Мир не обойдется без меня». «Да плевать на меня мир хотел», - думал он и был, наверное, прав, если бы знал, что подразумевает за этим слишком абстрактным и слишком зыбким понятием - «мир». Вообще все эти записочки были идеей психолога, который вдруг решил, что Честер собирается изолироваться от мира или наложить на себя руки, - случилось это как раз после диагноза «депрессия», поставленного полгода назад. Честер искренне не понимал, зачем эти стикеры вообще нужны, ибо он сам себя принимал за вполне адекватного и здорового человека, разве что самую малость необщительного, но это было обусловлено не «непринятием обществом», как это назвал психолог, а просто нежеланием вступать в контакт с этим самым обществом как таковым, - Честер просто не ощущал нужды в этом. Черт возьми, он ведь работает барменом! Какой еще «недостаток здорового общения»? Тут уж скорее «переизбыток нездорового», и как следствие – отречение от шумного мира и нежелание заводить знакомства. Мир внутри себя нравился Честеру гораздо больше внешнего, и свободное время он любил проводить не в окружении людей, а в компании горячего кофе и интересной книжки или фильма – уж они ему точно не навредят. Именно по этой причине до Честера не доходило, что в нем может быть асоциального: определенным количеством знакомств он не обделен, нахлебником не является уже восемь лет, не агрессивен, частым перепадам настроения и срывам не подвержен. «Любят же люди все усложнять!» - думалось ему.
      Как бы то ни было, «депрессия» не отменяла работы, а это значило только то, что надо было поторопиться.

***


- На свидание собралась? – Френки даже подпрыгнула на месте: Бенни появился слишком уж неожиданно. Она действительно собиралась к Сиду, как и договаривались, но не говорить же об этом другу так просто.
- С чего ты так решил? – хмыкнула девушка и, подумав, все же вытряхнула содержимое сумки на кровать - часы никак не желали находиться.
- Элементарно, Ватсон! – горделиво ответил Бенни, подняв вверх указательный палец. – Ты судорожно куда-то собираешься, значит, опаздываешь, а опаздывать можно только на встречу или мероприятие, но на мероприятие ты без меня не пойдешь, и получается, что это встреча. Город для тебя чужой, так что вряд ли ты идешь к подруге или к старой знакомой, выходит, это парень. А с парнями у тебя только свидания.
- А что ты? – не отвлекаясь от поисков, спросила Френки, откинув в сторону один из бесчисленных блокнотов.
- А что я? Я – особенный, - абсолютно уверенный в своей неповторимости Бенни смотрелся очень комично.
- Нет, друг мой, - наконец найдя искомый предмет и нацепив его на руку, девушка подошла к другу и кивнула на его живот. – Ты просто пузатенький.
- Я в меру упитанный мужчина! – попытался возразить тот, но вышло не очень убедительно, да и Френки уже смеялась вовсю. – И вообще, у меня кость широкая.
- Ну да, конечно, кость, - еле подавляя в себе очередные порывы хохота, согласилась девушка. – Кстати, Шерлок, твоя дедукция ослабла: я все-таки иду на мероприятие.
- Без меня?!
- Меня пригласили, - Бенни хотел было уже начать говорить о том, как он обижен, но, увидев смущенную Френки, резко расхотел это делать: краснеющую подругу видеть приходилось нечасто, обычна та была сама невозмутимость и хладнокровие. Решив, что с нее хватит, Френки задала ответный вопрос, чтобы разрядить обстановку:
- Как спалось? – конечно, вопрос для семи вечера был слегка не к месту, но только не тогда, когда дело касалось Бенни.
- Спалось? – «в меру упитанный мужчина» оттянул нижнее веко. – Добитый сериал по глазам не видно?
- Неужели «Доктор»? – совершенно искренне ужаснулась Френки. «Мой друг не может быть таким монстром!».
- Боже упаси! – едва не перекрестился Бенни. – Успокойся, это был всего лишь «Торчвуд».
- Ну и испугал же ты меня, - призналась девушка, всплеснув руками, и, заметив местоположение минутной стрелки на часах, вскрикнула:
- Выметайся, Бенни, я собираюсь!

      Парень, понимавший, что если он сейчас же не ретируется из номера подруги, то получит по голове, и в лучшем случае подушкой, поспешил покинуть вражескую территорию. Решив, что в гостинице ему больше делать нечего, Бенни отправился погулять по Городу и, если повезет, зайти куда-нибудь. Он сомневался, что по дороге не найдется достойного бара или чего-нибудь вроде того.
      Улицы Города были в большинстве своем узенькими и короткими, разве что иногда встречались более-менее широкие проспекты, но в общем и целом Город не мог похвастаться масштабностью. Это место было спокойным и не было мегаполисом – только такое могло понравиться Бенни. Город этим двум критериям соответствовал в высшей степени, потому и полюбился ему. Гулять по тихим улочкам вечером, когда на Город только-только опустилась темнота, было здорово, и Бенни нравилось, что это север: никакой утомляющей жары, от которой нигде не укрыться, да и ветра были к этому месту благосклонны – одаривали своим вниманием, но не перебарщивали. Впрочем, Бенни не бывал здесь зимой. Вообще он никогда не жил на севере, он был типичный южанин, мерзляк и умудрялся заболевать при малейших холодах. Северной среды в нетеплый сезон Бенни явно не выдержал бы, даже несмотря на «защитную жировую прослойку», про которую любила напоминать Френки. Ей же, наоборот, в холоде было комфортнее, здесь она постоянно жаловалась, что северное лето не должно быть таким.
      Вообще популярная фраза: «Северное лето – карикатура южных зим» забавляла Бенни и одновременно вгоняла в тоску. Это лето обещало быть жарким, отчего он не мог понять всей тоски здешних «теплых» месяцев. Впрочем, сейчас об этом не хотелось и думать – дорога под ногами была важнее любых вопросов и любых ответов на них, все было именно так, как Бенни привык: подгоняющий ветер в спину, сиплый голос блюзмена в ушах и путь неизвестно куда. Парень был из тех, кто называл себя бродягами, имея в виду вечную жажду странствий, неумение сидеть на одном месте и желание идти только вперед, дальше, никогда не возвращаться к уже пройденному этапу, не приходить в уже истоптанные его же ногами места. В Городе он собирался провести лето и был свято уверен в том, что больше его не увидит, отчего старался как можно лучше его узнать, понять, прочувствовать. Для него места всегда были живыми и ассоциировались с людьми. Каждый новый город – незнакомец, у которого есть своя история, свои предпочтения, достоинства и недостатки, свои особенности. Незнакомец может принять тебя или оттолкнуть, он может показать себя с лучшей или худшей стороны, может подружиться с тобой или отнестись к тебе холодно. Незнакомец может рассказать свою историю или промолчать, может разрешить копаться в себе, а может и шлепнуть по рукам, чтобы неповадно было. Города - они ведь все незнакомцы и тем интересны. Бенни был из числа тех, кто влюбляется в города, в которых никогда не был, и в людей, которых никогда не знал. Пожалуй, это было болезнью, и, скорее всего, неизлечимой.

***


- Ты веришь в перекрестки судеб? – вообще вряд ли можно было назвать Бенни человеком, так уж свято веровавшим в судьбу; как ему казалось, старуха эта - какая-то странная дама, точнее, старухи. «Их ведь три было, кажется», - отвлекся он.
- С чего бы это? – Честер явно не понял, с чего это вдруг ему задают такие вопросы, вроде как полноватому блондину он еще не наливал.
- Мы с вами на одном рейсе прилетели! – Бенни не мог ошибиться - не так уж часто встретишь альбиноса, а забыть такого не получалось еще ни у кого. Честер это прекрасно это понимал, потому не стал задавать вопросы о том, каким образом его запомнили. Отклонения во внешнем виде волновали его в последнюю очередь, однако если бы у него был выбор, каким родиться, то Честер выбрал бы самую обычную, ничем не примечательную внешность: слишком броским он быть не любил, но иначе не получалось. Как бы люди ни кричали о толерантности и терпимости, Честеру вслед все равно оборачивались, кто с интересом, кто с пренебрежением, кто насмешливо, впрочем, он давно привык. Наверное, для психолога внешность Честера была очень важным фактором, когда тот назвал его замкнутым и не идущим на контакт.
- К вашему сведению, - улыбнулся Честер, ибо откровенно грубить клиентам было не положено, - на одном рейсе с нами летело еще около ста пятидесяти человек. У нас город маленький, так что ничего удивительного, что мы с вами встретились.

      Бенни разочарованно покачал головой:

- Не верите, значит.
- А знаете что, - решив, что терять нечего, а народу не так уж и много, Честер поставил перед клиентом слабоалкогольный коктейль, - расскажите мне о своих перекрестках. Может, я и поверю. Я Чет.
- Бенни, - парень улыбнулся и посмотрел на предложенный напиток. Насколько он разбирался в барменах, ему только что предложили выговориться. Возможно, это Бенни и было нужно сейчас: в голове крутилось неприлично много всяких мыслей, пора было избавляться от них. Он не Френки, чтобы все записывать и из всего извлекать выгоду, ему надо было просто вылить из себя накопившиеся слова, вылить, как илистую воду из полной чаши. Пора было опустошить себя.
- Перекрестки судеб – это когда в одну историю замешано определенное количество людей, которым просто суждено перезнакомиться друг с другом. Каждый человек – это дорога, улица, проспект, одни очень короткие, другие очень длинные, каждый со своими ямами и выбоинами, рядом с каждым указатели, которые рассказывают про допустимую скорость, про ближайшие развилки и повороты, где-то можно парковаться, а где-то нет, и у всякого человека свои светофоры, которые предлагают притормозить, остановиться или ехать дальше. А вот перекрестки – это когда двое или больше людей пересекаются в одном месте, это точка соприкосновения, и каждый сам решает, насколько ему на перекрестке задержаться: одни сразу уходят дальше, другие остаются на перекрестке навсегда. В таких случаях улица этого человека обрывается на перекрестке – дальше на двоих один проспект. Посредством таких вот столкновений мы перестаем быть самостоятельными улицами, одинокими трассами. Города по сути своей состроят из бесконечного количества развилок, поворотов и перекрестков: здесь просто не может быть улиц, не объединяющихся или не пересекающихся на каком-то этапе с другими. В городах также бывают и тупики, когда две улицы не могут слиться из-за стен, но это недоразумение, как правило, устраняется через определенное расстояние.
- А что насчет одиночек? - поинтересовался Честер, вдумываясь в теорию о сходстве улиц и людей и понимая, что этот парень чертов гений.
- Одинокие дороги, которые «сами по себе» существуют лишь вне городов, они идут из одного населенного пункта в другой и именуются трассами – бездушными километрами безликих пейзажей. Люди-трассы абсолютно асоциальны и чаще всего являются отшельниками, но таких очень и очень мало. Как правило, люди не могут существовать без людей, ведь изначально все заложено так, что в целях безопасности первобытные люди объединялись в стада, а потом – в общины и племена. Одиночек съедали хищники, а потому худшим наказанием было изгнание из общины. Сейчас об этом стали забывать, думая, что одному вне цивилизации можно легко выжить. Могу с уверенностью заявить: брехня. Даже если можно на определенное время уединиться, то максимум на пару недель, и то только при определенных условиях.
- А монахи, живущие в горах? Закрытые монастыри? Религиозные ордена?
- Чет, ты сам отвечаешь на свой вопрос – это не отдельные люди, а целые общества. Не города, конечно, но маленькие деревни и села, улиц и перекрестков в них тоже предостаточно, - Бенни говорил уверенно, он даже сам себе удивился, не думал, что получится так красиво. Парень мог собой гордиться и подумал даже, что если бы Френки услышала его речь, то как минимум должна была бы упасть ему в ноги и беспрерывно восторгаться.
- Ты так много знаешь о дорогах, Бенни? – улыбнулся Честер, раздумывая над тем, что общение иногда не так уж и плохо.
- Я – Жрец дороги, - наткнувшись на недоуменный взгляд, парень тяжело вздохнул, - иначе говоря, бродяга.

      Честер, вопреки всем ожиданиям, расхохотался. Ему вообще слегка недоставало нормального общения без всяких заморочек, ибо на работе все являлись одним большим раздражителем, а брат в собеседники не годился вообще.

- Давай еще одну, - полувопросительно сказал Чет и заменил допитый бокал на новый. Чувствовалось ему, что сегодня он сможет поговорить с нормальным человеком.

      Что ж, интуиция его не подвела и в этот раз.