7. Тайна лавки Сайде

 Город кишел всякими разными слухами, он питался энергией разговоров. Одни любили болтать о причастности Города к территории, где когда-то проживали викинги, другие клялись, что в северной бухте обитают русалки, но любимая тема бесед оставалась одной и той же на протяжении долгих лет - больше всего горожане любили разговаривать о Сайде и ее восточной лавке. Некоторые говорили, что она призывала духов, для того чтобы узнать будущее, другие - что крала души тех, кто заходил к ней, и вселяла их в кукол вуду, которые создавала там же. Слухи о Сайде наполнили весь Город очень быстро, после того как она сюда приехала. Никто не знал, откуда она, не знал ее истории, все удивлялись тому, что она поменяла юго-восток на морозный север. Обитатели Города были в большинстве своем очень суеверны, потому многие из них были уверены в том, то Сайде - торговка воспоминаниями, а правду про нее никто сказать не мог, потому что она из памяти, кроме всего прочего, стирала еще и себя. Однако слухов не поубавилось.

***

- Самая романтичная пара? - спросила Френки, когда они с Сидом наконец сделали привал, свесив ноги с крыши пятиэтажки.
- Сид и Нэнси? - пожал тот плечами, глядя на горизонт, за которым только что скрылось солнце, окрасив небо в рыже-красный, а здания - в розовый. Френки поморщилась:
- Два наркомана, не более, - она отхлебнула из бутылки, ибо пить хотелось неимоверно. - Бонни и Клайд?
- Что может быть романтичного в убийцах и грабителях? - вполне резонно поинтересовался Сид.
- Не знаю, что-то вроде "умерли в один день" и все такое.
- Ага, конечно. Просто машину, в которой они ехали, расстреляли, и дело было на сельской дороге в Луизиане.
- Ладно, ладно, сдаюсь, - девушка подняла руки в примирительном жесте. - Давай свою версию.
- Лиза и Янто! - воскликнул Сид воодушевленно, вспомнив свое давнее увлечение.
- Боже, Сид! Что угодно, но не сериалы! Мне одного Бенни с головой хватает! Тем более прямо верх романтики, когда она просит пересадить его мозг себе, для того чтобы быть вместе навечно.
- Ладно, признаю свою ошибку, - парень тоже отпил из своей бутылки, все-таки три часа гуляний по крышам ни в ком не оставили бы сил. - Твоя очередь.
- Огастус Уотерс и Хейзел Грейс. Что может быть романтичнее двух умирающих, нашедших друг в друге отдушину? - сказала Френки, рассматривая облака и пытаясь понять, на что они похожи.
- Боже, Френ! Девчачье чтиво! - возмутился Сид, и небезосновательно - девушка просила его не говорить о сериалах, а сама начала про книги, тем более те, которых Сид не читал. Ему было сложно угодить, к современной литературе он, искушенный читатель, относился недоверчиво. Исключением были японские писатели, к которым Сид питал слабость.
- К твоему сведению, "Торчвуд" тоже больше девушки смотрят. И чаще всего для того, чтобы попускать слюни на Барроумена.
- И тут такой облом, - улыбнулся Сид во все зубы.
- Ладно, - через минуту паузы сказала Френки. "Она вообще заметила, что привязалась к этому слову?" - подумал Сид, но мысль решил не развивать. - Ладно. Теперь ты.
- К черту всю киношную муть! - воодушевленно начал он, мгновенно загораясь. В этом был весь Сид: в минуту становиться из угрюмого веселым, из задумчивого - придурковатым было его хобби. - Сейчас я тебе такую историю расскажу, закачаешься! Нигде больше такой не услышишь!
- Мое внимание приковано к тебе, о великий бард, - усмехнулась Френки, сев по-турецки. Она бы приняла позу лотоса, если бы умела, но, увы и ах, ничто в жизни не бывает так просто.
- Итак, слушай. Жил когда-то, лет двадцать назад, в Городе один башмачник по имени Джек. Парень совершенно обычный, внешне ничем не примечательный, ростом не выдался, да и умом тоже. Дело было семейное: отец был башмачником, как и его отец, так что выбирать парню не пришлось. Дело было весной, когда спрос на ремонт обуви увеличивался, а потому Джек был по уши в работе, но не жаловался. Так вот, пришла к нему однажды девушка, красивая такая, с белой кожей и темными волосами, прямо Белоснежка. Девушка представилась Алисой и, мило улыбаясь, спросила, сможет ли Джек в рекордно быстрые сроки починить каблук на ее туфельке, ибо она приезжая, и другой обуви у нее нет. Джеку она понравилась, и он, отложив всю гору работы, принялся колдовать над туфелькой. Работа оказалась простейшей, потому Алиса получила свою обувь через полчаса и, расплатившись, ушла, напоследок улыбнувшись. Джек после ее ухода места себе не находил, не понимал, в чем дело, ведь раньше с ним такого никогда не случалось. Вся его жизнь была в работе, в этой обуви, в ежедневных хлопотах о том, что надо поменять замок на сапогах миссис Квин или сменить подошву ботинок мистера Уэлли, а еще посмотреть, что можно сделать с кроссовками Винсента - подростка с соседней улицы, кучерявый такой приятный пацан, но меня понесло не в ту степь, извини. Как бы то ни было, сейчас Джек понимал, что не хочет этим заниматься.
- А чего он хотел? - нетерпеливо спросила Френки, уже после одернув себя за то, что перебила.
- Он хотел увидеть Алису. Она ему ужасно понравилась, он мог думать только о ней, ни о ком и ни о чем больше. Выйдя вечером с работы, Джек не знал, куда себя деть. Домой идти не хотелось - его ждали только обшарпанные стены. Джек был очень одиноким, никого у него не было: родители умерли, сестра вышла замуж и уехала, друзей он не завел, так же как и семьи. Никто не ждал Джека с горячим супом на плите, некому ему было крикнуть, едва перейдя порог: "Дорогая, я дома!", не у кого проверить уроки... Джек понимал, что ему надо кого-то найти, иначе свихнется от одиночества, однако у него все не получалось. Он понимал, что никто не может уцепиться за него, потому что цепляться не за что: он не такой красивый, как Роб Брил с двадцать пятой улицы, не такой умный, как Уоллес, который живет напротив него, не такой интересный, как тот же Буза Джим, который мог травить байки о войне и любви хоть целый день, ни разу не повторившись. Джеку было нечего дать другому человеку, не было в нем ни искры, ни огня, весь он был один большой комок сахарной ваты - если намочить, превратился бы в сироп, и ничего не осталось бы от него. Единственное, что было у Джека, - огромное сердце, которое нуждалось в любви и тепле и само хотело любить. И Джеку было бы достаточно только этого, для того чтобы заговорить с какой-нибудь девушкой где-нибудь в парке, если бы он не понимал: одно сердце ничего не сделает. Никого не привлекают пустые люди, будь они трижды святы, а Джек именно такой и был: пустой чан, который ждет, чтобы его наполнили.
- Какой печальный человек, - выдохнула Френки, наблюдая за звездами, которые только что загорелись на небе. В это время года они были мимолетными, совсем скоро должен был наступить рассвет.
- Не то слово. Так вот, домой ему не хотелось, поэтому решил Джек прогуляться. Мысли его были заняты Алисой, он думал о том, как она красива, как стройна и что у него, обычного башмачника с пустотой внутри, нет никаких шансов. Шел он себе по парку, пинал камешки, посвистывал - и видит, что кто-то идет чуть впереди. Джек подумал, мол, нет ничего странного, парк-то общий, и пошел дальше. Тем временем люди остановились и присели на скамейку. Джек, проходя мимо них, не удержался и глянул на них исподлобья, о чем потом очень жалел.
- Там была Алиса, - кивнула Френки.
- Да. Как в самых банальных историях о влюбленных идиотах, которым все равно ничего не светит. Алиса разговаривала с каким-то парнем, смеялась над его шутками, ей нравилось. Джек ускорил шаг и пошел своей дорогой к пруду, благо Алиса не поняла, что это был он. Джек сел у пруда, слезы катились по его щекам, и он понимал, насколько жалок. Они даже не были знакомы, а он наивно подумал, что как-то сможет ее зацепить, что что-то выйдет, но, конечно, ничего бы не вышло. У них не то что не было шанса - у них не было даже шанса на шанс. Да о чем я говорю, никаких "их" не было! Был просто Джек, была просто Алиса, и был какой-то парень-которому-смеялась-Алиса, никто больше. Он был значительно лучше Джека, одного взгляда в его сторону было достаточно, чтобы это увидеть. Джек понимал и принимал свою беспомощность, и от одиночества и боли, накатившей внезапно, хотелось выть на луну. Однако Джек был всего лишь башмачником, а не романтиком, потому встал, вытер слезы, назвал себя идиотом и пошел дальше - в место, которое являлось его домом, но которое Джек так и не научился называть таковым.
- И что дальше? - поинтересовалась Френки. Не то чтобы история оказалась такой уж интересной, она была самой обычной, таких историй на свете тысячи или миллионы, но все-таки хотелось узнать, чем все это закончилось.
- А что дальше? Ничего. Наутро, во вторник, Джек пришел на свое место, перевернул картонку на двери, уселся за стол и начал работать, вернувшись к сапогам миссис Квин и кроссовкам Винсента. Как ни печально, это было единственное, что ему оставалось. Обувь ожидала, пока ее не починит Мастер Джек, пока не вдохнет в нее новую жизнь.
- А что с Алисой?
- Да мне почем знать? Может, она вышла замуж за того парня, нарожала ему кучу детишек, и на День благодарения тот парень разрезал огромную индейку. Или, может, она его бросила прямо в тот же день и отчалила из Города так же внезапно, как и причалила. Никто не знает, что с ней сталось.
- Но эта история... Она неправильная, незаконченная. Ты рассказал мне про какого-то башмачника, который влюбился, но, поняв, что это не его, забыл про это дело, вернувшись к порванной обуви. Что за история такая? - Френки была зла. Сид обещал, что расскажет ей самую романтичную историю, но ничего романтичного в этом не было. Только сгусток боли и печали, а еще обыденности.
- Она лаконично закончилась, - возразил Сид. - Джек полюбил Алису и отпустил ее, поняв, что ее счастье не рядом с ним, а сам вернулся к тому, для чего был создан. В конечном итоге все должно было вернуться на круги своя, и никакой порыв это не мог бы изменить, каким бы сильным ни был.
- Какая-то история у тебя, - Френки поежилась от неприятных ощущений, - обреченная на безысходность, знаешь. Как будто в этом смысл - в том, что судьбу нельзя изменить, что несчастный остается несчастным, и что надежда - это злая шутка прорухи-судьбы. Дискомфорт дикий.
- Знаю. В этом и есть смысл: иногда ничего нельзя менять. Иногда мы должны найти свою боль там, где она есть, нельзя ее избегать. Нельзя убежать от себя самого. Счастье не упадет на голову, как ни старайся.
- Хоть иди и застрелись, - пробурчала Френки. - И вовсе не романтично. Признайся, ты выдумал это все для того, чтобы мне стало печально?
- Естественно! - разулыбался Сид, глядя на недовольную подругу.

      Ну не рассказывать же ей, что он - воришка воспоминаний и частый гость в лавке старухи Сайде после того, как оказался в Городе? Что эта история излилась на него, когда баночка с надписью "Джек" упала на его голову? Определенно плохая мысль, еще сочтет его сумасшедшим, а это Сиду даром не нужно было. Хоть они и оба новенькие в этих местах, Город впустил Сида в себя, в свои истории гораздо раньше, теперь Сид понимал его, знал о нем. И собирался приучить к Городу Френки.

***

- Эш, - позвал Честер, привлекая внимание приятеля. Все-таки они опять столкнулись после того случая в аэропорту, а еще Эштон клятвенно обещал, что никому не скажет про его дальтонизм. Вообще он Честеру понравился, немного странный, правда, но не дикий, как многие другие. Внешность Честера Эштону была безразлична, да и на хромоту он не обращал внимания, а это уже значило, что он хороший парень. В Честере было много недостатков, и ему нравилось, что Эштону на них плевать. Он не был таким, как остальные, втиснутым в рамки и боящимся своих собственных мыслей. Никаких шаблонов, никаких преград, никаких ярлыков - в этом был весь Эштон.
- Что? - тот поднял голову. Последние двадцать минут он усердно пялился в свой кофе, видимо, пытался отыскать в пене параллельную вселенную. Зная Эштона, странным это предположение не казалось.
- Знакомься, это Бенни, - Честер кивнул в сторону парня, который только что сел на соседний стул. Он протянул руку Эштону, которую тот незамедлительно пожал. - Это Эш.
- Рад, - улыбнулся Бенни и поднял свою кружку, которую только что наполнил Чет. - За знакомство!

      Эштон улыбнулся, кивнул и отпил из своей чашки. Алкоголя он избегал, поскольку от одного бокала шампанского у него срывало крышу. Эштон пить не умел и не любил, и об этой детали знал только Тай, остальным знать было не положено, "ибо компромат", как сказал бы он сам.

- Что-то о старухе Сайде в последнее время не слышно, - через некоторое время начал Эш, перестав искать вселенную. Видимо, уже нашел.
- О ком? - не понял Бенни, и Честер в общих словах обрисовал, кто она.
- А, так я ее видел! Ходил в лавку вчера, - парень задумчиво посмотрел на дно пустой кружки. - Только она же не старуха! Ей максимум лет сорок пять.
- Ну да, конечно, - усмехнулся Честер. - Это тебе так кажется. На самом деле ей намного больше. Ей года-то что? Пыль!
- Ага, - Эштон поддержал приятеля. Бенни прямо костями своими ощутил, что сейчас услышит Историю. - Она же того, ведьма.
- Ведьма?
- Самая настоящая. Ты что, совсем ничего о ее лавке не знаешь? - удивился Честер. Бенни отрицательно помотал головой.
- Ладно, расскажу, - Эштон снизошел до нормальных объяснений. - Ты видел металлическую дверь рядом с дверью склада? Она такая неприметная, обычная железяка, - дождавшись утвердительного кивка, парень продолжил. - Ну так вот, за этой дверью Сайде хранит воспоминания всего Города. Там много полок вдоль всех четырех стен, а на этих полках - баночки из-под чая. На всех баночках есть бумажки, а на них только имя и год. Имя человека, который отдал Сайде кусочек своей памяти, воспоминания, от которых захотел избавиться, ну и год, когда дело свершилось. Сайде в городе называют Торговкой Воспоминаниями, потому что, если заплатить ей кое-какие деньги и назвать имя, она принесет вам нужную банку, чтобы вы посмотрели чужие воспоминания. Однако Сайде берет письменное обещание, что история останется тайной и никому, тем более обладателю воспоминаний, ты ничего не расскажешь.
- А если кто-то нарушил договор? - поинтересовался Бенни, которому история понравилась, хотя он в нее пока не верил. Травить байки в барах, подобных "Лотосу", - традиция. Чет и Эш могли его просто-напросто надуть.
- Пока никто не нарушал.
- Ага, никто не хочет испытать на себе гнев Сайде, - подтвердил Честер. Все жители Города знали историю этой лавки и любили рассказывать ее чужестранцам, которые считали ее выдумкой. На то и байка: от чьей-то веры в нее она не изменится.
- Так вот, - продолжил Эш, - она остается в этом возрасте, потому что сама хочет так. Она питается от этих воспоминаний, потому что со всеми ними связаны сильные эмоции, сильные чувства, а это, в свою очередь, чистой воды энергия. Сайде может быть хоть двадцатилетней девушкой, но ей комфортно в этом возрасте. Никто не знает ее истинных лет, не знает, откуда она. Она была здесь до нашего рождения и, вероятнее всего, переживет нас.
- А что ее дочь?
- Ты про Нари? - удивился Честер, явно не ожидавший такого вопроса. - Да никто не знает. Поговаривают, что что-то такое у них случилось, после чего на полке появилась баночка с именем "Нари", но слухами, знаешь, земля полнится.
- Ага, знаю. Красивая она, эта Нари. И имя у нее красивое.
- Даже не надейся, - рассмеялся Эштон, лукаво сверкая глазами, - Ты, пухлячок, не в ее вкусе!
- У меня кость широкая, - пробубнил Бенни, на что Эштон снова залился смехом.
- Не обижайся, - отсмеявшись, сказал он. - Я могу разглядеть Красоту в пенке от кофе, неужели я назову некрасивым человека?

      Бенни улыбнулся и понял, что ответить ему нечем. Он только мысленно поблагодарил Чета за то, что познакомил с Эштоном. Бенни чувствовал, что обретает нового друга, и ничего лучше на свете не было.