10. Кто такой Эштон Фол

Swons, chantons ef aimons
Пьем, поем и любим.


      Город полыхал. Уже была середина июля, когда погода разошлась не на шутку. Для этих мест подобная жара скорей была причиной для обеспокоенности по поводу смены климата, нежели поводом для радости. Солнце немилосердно палило, асфальт жег ступни даже через подошву, а постоянное желание пить казалось для горожан и вовсе сущим кошмаром. Люди спасались от жары кто как мог: одни безвылазно сидели дома под кондиционером, другие торчали на пляже с утра до вечера и поглощали огромные порции мороженого, третьи предпочитали всякие закрытые помещения вроде торговых центров и кинозалов. Только детям все было нипочем, впрочем, как и всегда: зимой они радовались снегу и снеговикам, летом - пляжу и мороженому. Остальные скрипя зубами с нетерпением ждали августа и холодов.

      И хоть Бенни не был среди последних, ибо он видал жару и похуже, нынче он сидел за облюбованным столиком в "Лотосе". Чет отсыпался дома после очередной двойной смены, а потому компанию Бенни составлял лишь Эш, из-за которого, собственно, он тут и сидел.
      Бенни с любопытством и легкой насмешкой наблюдал за другом, который все никак не мог усесться поудобнее и с периодичностью в три секунды менял положение тела в кресле. Наконец, тихо выругавшись, он не выдержал и залез на кресло с ногами, чем вызвал сдержанное хихикание Бенни.
- Не так уж и смешно, - огрызнулся Эш.
- А по мне так очень. Знаешь, если подключить к тебе телефон, он зарядится.
- За полтора месяца ты так и не научился шутить, Бенни, даже не пытайся.
      Однако тот уже вошел во вкус:
- Нет, серьезно, на твоей энергии можно зарабатывать. Осталось только придумать как.
- Вот и придумай сначала, потом озвучивай, - все также несдержанно сказал Эш. Как и всякий импульсивный человек, он просто терпеть не мог, когда указывали на его импульсивность.
- Будь я Повелителем Времени, все было бы намного легче...
- Причем тут время? - спросил впавший в прострацию Эш, однако Бенни отмахнулся от него:
- Да так, неважно, это раса из мира "Доктора Кто", старейшая и мудрейшая во вселенной.
      В его голосе сквозила некая гордость, и это вызывало у Эштона насмешку и раздражение одновременно.
- О, как же меня достало твое увлечение поп-культурой...
- Уж кто бы говорил, мистер умник, - усмехнулся Бенни. - Не ты ли пару дней назад мне с пеной у рта доказывал невозможность существования и прогресса без войны?
- И причем тут война вообще?
- А при том, что сейчас война - самое масштабное проявление поп-культуры.
      На это заявление Эш разразился неподдельным веселым хохотом и громко сказал:
- Чушь! Войны были, есть и будут. Это не мода, а естественная часть истории.
      Бенни всего лишь усмехнулся и миролюбиво продолжил:
- Это-то понятно, но сейчас само понятие войны стало брендом. О да, не морщи нос, брендом, тем, что ты ненавидишь. И ты тоже этому поддался. Понимаешь, мой дорогой друг, меняется отношение людей к войне. Сколько оправданий ей находят! Тысячи. И ты делал тоже самое. Не это ли поп-культура? То, из чего можно раздуть скандал, что можно облить грязью, то, из чего можно извлечь выгоду? И, разумеется, желтая пресса без проблем найдет людей, из которых можно сделать героев и злодеев. А потом, - Бенни выдержал драматическую паузу, - для того, чтобы было еще веселее, она поменяет их местами. Вот тогда зрители будут ликовать.
      Через минуту тишины Бенни подвел всему сказанному итог:
- Так что, Эш, лучше я буду смотреть свои сериалы и верить в хорошего парня, спасающего мир, нежели стану частью всей этой игры на грани фола.
- Парадокс, - сказал Эш с ядовитой улыбочкой. - Ты уже ее часть. С тех самых пор, как родился. Никто еще не убегал от этой игры. Все мы ее часть.
- Побереги этот пафос для кого-то еще, ладно? - Бенни невольно поморщился.       Иногда разговоры с Эшем становились абсолютно невозможными, ибо тот был на редкость упертым, никогда не сдавался и был абсолютно зациклен на теориях заговора. Причем, заговоры были неизменно против него или мира. Как Бенни успел понять, для Эша существовали-то, в прочем, только эти два понятия: "он" и "мир", и иногда он ставил между ними знак равенства. Любой опытный психолог поставил бы ему диагноз "мания величия", но Тай почему-то не торопился этого делать. То ли брата берег, то ли мир. Впрочем, в конце-концов все сводилось либо к нему, либо к миру, что наводило на мысли о том, что равенство было не таким уж и выдуманным.
- Иногда я чувствую, - сказал Эш через некоторое время, - что мне как-то тесновато быть человеком.
- Нет, друг, твоя проблема в том, что ты недооцениваешь человека и переоцениваешь человечество.
      Эш вопросительно изогнул бровь:
- Это как?
- Вот так просто. Человек - это прекрасное существо, способное на любовь, на жалость, на сочувствие, на милосердие, на печаль, на привязанность. Человек совершенен. Но есть еще и люди - это такие, знаешь, недочеловеки, которые во всем видят лишь плохое, на белом листе с точкой по центру видят лишь точку, но не весь лист, они гонятся за деньгами, за статусом, во всем ищут выгоду, хотят все время новых игрушек, и другие люди для них тоже игрушки, понимаешь?
- Немного.
- Вот так. Человечество, к сожалению, состоит не из человеков, а из людей, и в этом ее главная проблема. Конечно, среди них есть и первые тоже, но их меньше. В основном, каждый ручается за свою шкуру, свой жалкий клочок земли и свою зону комфорта.
      Эш усмехнулся:
- По твоим рассказам получается, что человек - это такое идеалистическое существо, которое занимается озеленением планеты и спасением утопающих, а в свободное от этого время снимает кошек с деревьев и переводит старушек через улицу.
- Вот опять ты все искажаешь, Эш, ты абсолютно невозможен.
- Уж какой есть, - тот улыбнулся, и Бенни эта улыбка не понравилась. Слишком уж много в ней было равнодушия. Бенни еще с первого раза заметил, что несмотря на всю свою импульсивность, любознательность и самодовольство, Эш был до черта равнодушным. Слишком уж стеклянный был у него взгляд.
- Я вообще-то хотел сказать, что человек - это существо в крайней степени не равнодушное, потому что оно хуже любой агрессии.
- То есть, если какой-то псих врывается в школу и расстреливает детей, он менее ужасен, чем, к примеру, уборщик, который оказался рядом?
- Ты меня вообще слушаешь?! - разъяренно воскликнул Бенни. - Конечно же нет! Причем тут уборщик?
- Ладно, пусть не уборщик. Представим, что у этого психа есть сообщник, и он стоит рядом и смотрит. Он хуже?
      Немного подумав, Бенни кивнул:
- Конечно.
- И почему? Он ведь не убивал их
- Но он допускает, чтобы их убили. Вот в этом и дело. Он дает согласие кому-то отнимать чью-то жизнь, хотя никто из них не обладает этим правом. На этом базируется система совести - позволил бы ты этому психу стрелять?
- Да. Нет. Не знаю. Никогда не знаешь, что будешь делать, когда окажешься в такой ситуации, - Эш отвечал рвано, быстро, не думая. Бенни подумал, что тот точно знает, как повел бы себя, просто не желает говорить.
- Спасибо за честный ответ. Потому что если бы ты попытался помешать, то пристрелили бы сначала тебя, а потом остальных.
- И получается, что я все равно никому не помог бы. Стоило ли это вообще делать?
- А ты как думаешь? - поинтересовался Бенни слегка раздраженно.
- Не знаю. С одной стороны, я попытался, но с другой я знал, что это моя смерть. Зачем я сделал это, если знал о том, что ничего не выйдет? Просто я умер, и все тут. На одного трупа стало больше - это твоя система совести?
- Не утрируй тут мою систему, ясно? Она у каждого своя. Да, ты умер, зато в эту секунду, когда ты хотел помочь, ты был героем. И ты умер героем.
- На черта мне быть героем, какой от этого смысл, если я все равно умираю в конце? Какие-то дешевые пафосные трюки из комиксов для двенадцатилеток, - Эш невольно сморщился от собственного сравнения, ему стало невыносимо тошно.
- И почему ты никогда не можешь найти что-то стоящее в идее геройства? Что в нем плохого? Каждый должен быть героем, потому что злодей найдется всегда.
- На самом деле все намного прозаичнее. "Либо ты умираешь героем, либо живешь до тех пор, пока не становишься злодеем"*, вот на этом построена твоя система совести.
- Твои цитирования как всегда неуместны, - буркнул Бенни и пригубил к своей чашке. Подобные разговоры всегда утомляли морально и иссушали горло. - Мы вообще не о том говорили.
- Разве? А по-моему именно об этом. Как ты не понимаешь, Бенни, все это - всего лишь парадокс. Парадокс лжеца. Героем может назваться лишь тот, кто все-таки спас. А тот, кто попытался, это всего лишь неудачник, вот поэтому он и сдох. Все могут попытаться, но не все же от этого герои.
- Твоя извращенная логика портит мое чистое видение принципа героизма.
- Ничего подобного, - возразил Эш, уже вошедший во вкус. - Ты просто насмотрелся своих сериальчиков про героев и не имеешь понятия о том, как это бывает на самом деле. Как там твоего любимого героя было, Декан?
- Доктор, вообще-то, - слегка обиженно поправил Бенни, потому что Эш точно помнил, как его зовут.
- Без разницы. Вот что он делает? Бегает по пространству и времени, спасает всех, а потом снова и снова и снова, до скончания дней. Гамельнский крысолов, тоже мне. Какое право он имеет вмешиваться в чужие истории? У него же столько врагов, откуда их столько, если бы он не лез не в свои дела? Миру все равно, что его спасают. Миру не нужен герой. И твой Доктор миру тоже не нужен.
- Зато он нужен людям. Всякому люду нужен герой.
- Вот видишь, как ты заговорил. Уж так-то лучше. Просто перестань убеждать меня в том, что герой - это массовое понятие. Чушь. Герои нужны людям, а не мирам. Миры проживут и без них.
- Знаешь, а я ведь все еще верю в то, что каждый из нас для кого-то герой.
- Да неужто? Ну да, всегда есть те, кто глупее, для них героем быть, да и только, - усмехнулся Эш ядовито.
- Ты разбиваешь оба моих сердца своими словами.
- Гик.
- И горд этим!

      Веселый хохот окутал их уголок, и все напряжение, вызванное этой дискуссией, в миг спало, к беседовавшим вернулась дружеская атмосфера неторопливой светской беседы в стиле five o'clock, правда вместо чая у них был кофе.

***


      Уже абсолютно забыв все щекотливые темы, которые накаляли обстановку, через час Эш уже вовсю болтал о своих любимых писателях и той эпохе:
- Керуак всю жизнь провел в дороге, но так и не нашел места, которое назвал бы домом, битники вообще все были бродягами, жили на чемоданах, а город для них был не более, чем передышкой, пробелом перед новым абзацем.
- Вообще-то там красная строка, а не пробел, - сказал Бенни, усмехнувшись. Каким бы гением Эш не казался, тонкостями языка он не владел, да и произношение у него было странное, как будто он говорил со своим собственным ударением, и самые важные на его взгляд слова ставил вперед предложения. "Мысль так доносится легче", - объяснил Эш, когда Бенни спросил его об этом однажды.
- Любой город, будь то Фриско, Денвер, Нью-Йорк, Нью-Джерси, Мехико - сколько бы ни был свят для битников, был только заправочной станцией. Они все умирали бездомными, а Керуак был одинок.
- "Бездомные" - это явно не про них, Эш, ты что-то путаешь. Они не имели дома, правда, и не могли, потому что только дорога была для них домом, только сидя там, к примеру, в "Гудзоне" Кессиди или там товарном грузовике, или ежась в предрождественских заморозках в "Призрачном Экспрессе", они чувствовали себя как дома. Джек чувствовал себя как дома, потому что все остальное было не важно. Они любили ехать, но не доезжать. Дорога - дом Джека, а все эти психи - его семья. И парадоксальным образом по этому пути они все, и Джек в частности, вышли на буддизм.
- Какая ирония, - грустно усмехнулся Эш, - Керуак прожил ровно столько, чтобы стать Пророком целой эпохи, принести им Слово, постичь Будду - не забывай про пустоту и бодрствование, чувак -, написать книги, которые стали настольными Библиями всего поколения, прожить Лето Любви в святом Фриско, увидеть, как битники становятся хиппи... - Эш резко замолчал и стал очень печален, будто видел все перечисленное своими глазами, будто наблюдал за этим человеком и знал его. - Он видел все это и умер.
- Спился. Сдох, как собака, - с легкой ноткой отвращения сказал Бенни. Он, несомненно, любил Керуака всем сердцем, однако до сих пор не мог поверить в то, что тот оказался настолько слаб.
      Эш неожиданно расхохотался и едва не столкнул локтем стакан.
- Ты думаешь? Что ж, пусть так.
- А разве не так?
- Совсем не так.
- Расскажи, - усмехнулся Бенни. - Открой мне глаза на правду.
- Нечего тут рассказывать. Американская ночь кончилась, и он не смог так больше жить. Больше не было стопа с весны до осени, не было Будды, не было Маттерхорна, ни-че-го не было. Пустота и всеобщее восхищение. А еще - тотальное одиночество. Друзья оказались далеко, не услышали вопля беспомощного, не поняли, что старине Джеку нужна помощь. - Он резко замолчал и возобновил дискуссию только через некоторое время:
- Как по мне, Бенни, он чувствовал отвращение к своему возрасту, ведь все, во что он верил, было молодостью, было жизнью, энергией. Не захотел дожить свой век. Я бы поступил также.
- Даже не сомневаюсь. Такие люди, как вы, часто маетесь скукой. Эш, послушай мои слова: скука станет твоей могилой.
- А по мне не видно, что мне все равно? - Эш разве руки в широком жесте и фальшиво улыбнулся. - "Скука - единственный грех, которому нет прощенья!"**
- Ты неисправим, -улыбнулся Бенни. - Не знаю, с кем тебя сравнивать, с лордом Генри или с Шерлоком Холмсом...
- А чего мелочиться? Сравнивай с обоими! - воскликнул Эш и расхохотался так, что Бенни захотелось встать и уйти, но он только улыбнулся и предложил сходить за мороженым.

***


- Эш, а ты когда-нибудь влюблялся? - робко поинтересовался Бенни, когда они сидели на пляже с рожками мороженого в руках.
- Разумеется. Каждый день, - ответил тот, с удовольствием откусив знатную порцию.
- Ну я знаю, типо, люди, вещи, жизнь, бла-бла-бла и прочая чушь. Нет, я серьезно. Ты когда-нибудь любил?
      Эш призадумался, явно вспоминая, приключалось ли с ним такое или ему померещилось.
- Фактически, я любил всякую девушку, которая мне нравилась. Именно любил. Другого слова тут нет и не было никогда.
- И как это работает?
- Простой принцип: люби каждую женщину, с которой флиртуешь, и только тогда она тебе поверит.
- Казанова нового века?
- Старый добрый Джакомо, - Эш задорно подмигнул. - Легенды не умирают.
- А любовь?
- Она и не рассчитана на это. Люби всех, сразу, полностью, изо всех сил. Живи до последней секунды - вот мое мнение, - сказал он так, будто констатировал всем очевидный факт или зачитывал статью конституции, как минимум.
- Так, я запутался. Так Казанова или все-так Керуак?
- А кто сказал, что мы все не можем быть одним и тем же лицом? Я хочу верить в сансару, знаешь ли.
- Тогда неплохая цепочка получается. Ты, Джек, Джакомо, Джек Лондон... Как насчет пиратов?
- Капитан Кид, - Эш кивнул. Встретившись в удивленным взглядом друга, он поспешил пояснить:
- Расчетливый был малый. Все пираты тратили награбленное в миг, а он нет, он закопал. За его сокровищами столько народу охотилось, аж не перечесть. Кажется, ориентировано было куда-то на остров...
- Да, да, Эш, - прервал Бенни, закатив глаза. - Я знаю, что ты очень начитанный и умный, не надо тут хвастаться.
- Я просто прелесть, разве нет? - он вновь улыбнулся и Бенни показалось, что этой улыбкой можно было обольстить Королеву Англии, и не просто всякую, а ту, в честь которой был назван первый штат Америки.

      И все-таки Бенни понимал, что в конечном счете все действительно сводилось либо к Эшу, либо к миру, и равенство временами стояло. Парадоксальным образом этот человек не признавал идеи геройства,но с легкостью принимал грешное бытие на Земле и даже не пытался представить такое место, как Рай. "Тогда к нему придется придумывать и Ад, нет уж", - отмахивался он обычно.

      Бенни не знал, кто такой на самом деле Эштон Фол, но был абсолютно уверен в том, что будь он персонажем какой-то сказки, имя ему было бы Смерть.
      Вечная.
      Неистребимая
      Равнодушная.