Правды ревностный удел

          Чего мудрить, конечно же, крупными, грубыми мазками, смачно и от всей души. Всматриваясь в его лицо, думаю, не мне одной приходило в голову создать колоритный портрет из кусков бересты или мозаики. Всё реже можно встретить человека с таким набором внешних данных, но на самом деле его по-деревенски простоватый, даже несколько нескладный облик обманчив. Это, именно, тот случай, когда внутренний мир шагает не в ногу с физиологией. Крестьянская порода с мощными вывернутыми наружу корневищами родила самобытного писателя, отличавшегося здоровым и крепким умом.

          Без особой подготовки смело сделала набросок, осталась довольна результатом. На следующий день продолжила работу. И вот тут творческая радость стала постепенно улетучиваться. До ломоты в глазах листала фотоальбом, рассматривала редкие портреты сделанные ещё при жизни писателя  признанными или не слишком известными художниками. Взгляд мастера временами казался колючим и отчужденным, типа, возьми меня за рубль, за двадцать. Накося, выкуси!

          Давно не открывала тюбики с красками, и голова слегка шла кругом от забытого запаха. Оставила портрет в покое. Нет, не получится. Каждая деталь в отдельности смотрится убедительно, но всё вместе далеко от желаемого результата. Ничего общего. Такой изученный и хорошо узнаваемый образ никак не давался. Пошла спать с чувством лёгкой досады. Думала, искала ошибку. Мысленно прикидывала варианты, казалось, нашла ключик, а на утро очередное разочарование. Опять не то. И зачем спустя столько лет, я взяла в руки кисти. Что за блажь накатила!?

          А Виктор Петрович придирчиво рассматривал меня с репродукций. Ему явно любопытно: сдамся или нет. Но чтобы избежать полного фиаско, пришла спасительная мысль написать эту миниатюру. Вернее, текст крутился в голове с самого начала. Видимо в глубине души понимала, что портрет не получится. Хотя, прошла всего неделя, как знать! Это не вызов на творческую дуэль, Боже упаси!

          Одна фраза Астафьева уже много лет не даёт покоя: «Мне больше нечего вам сказать». Сколько боли и разочарования слышится в этих словах. Какая-то безнадёга полная. Неужели человек настолько неисправим, думаю и я, глядя на окружающую действительность.

          Мне больше нечего вам сказать, признался классик. Спиной чувствую его усталое дыхание, рука упрямо сжимает тюбик с краской. По-детски непокорные волосы, абсолютно белые, глубокие морщины безжалостно исполосовали лицо, тяжёлый подбородок и внимательный взгляд мудрого человека. Седая прядь падает на лоб мыслителя. И всё же он сумел сказать главное. Какая удивительная фраза. Итог для одного и начало глубоких размышлений для другого. Цепочка не должна прерываться. Дыхание народа передаётся от одного философа к другому посредством единомыслия. Очень важно хранить в чистоте экологию мысли, чужеземцы не раз и не два пытались исказить и даже переписать историю России.

          Как-то вполне естественно от Астафьева я переключилась на другого русского мужика.  Михаила Васильевича Ломоносова буквально травили на заседаниях Учёных Советов. Сколько сил и здоровья пришлось ему положить на алтарь Отечества. Наш поклон и глубокая признательность Михаилу Васильевичу. Пришлось и ему в своё время проявить недюжинный русский характер, своей необузданной силищей выкорчевать родовые корни из привычного течения бытия, чтобы благополучно прижились они на ниве высокого просвещения во Славу России. Говорят, что после смерти, пропал архив гениального русского учёного, теперь невозможно установить, но, судя по масштабу личности Ломоносова, мировая наука легко могла пополниться ещё ни одной докторской диссертацией.

          Приходится и в наши дни наблюдать, как воротит племя потомственных ростовщиков от русской посконной правды, морщатся белые воротнички, словно от запаха навоза. А того не понимают, что сами давно смердят хуже навоза, потому что живут без стыда и совести. Всё у них на продажу.

          Будет ли стихотворное посвящение Виктору Петровичу Астафьеву, сказать не могу, но Михаилу Васильевичу посвящаю.
   

Ломоносову с поклоном

Конечно, прав был Ломоносов,
Ведь он в науке наше всё.
Влепил учёный муж-философ
Клешнёй в немецкое лицо.

За то, что правду искажают.
Для нас историю страны
Бесстыдно ложью наполняют
Уж скоро не славяне мы.

И вот не выдержал философ
В упрёк учёному лицу.
Кулак увесистым вопросом
Стал аргументом подлецу.

Надежды юношей питают,
А старость память добрых дел.
Там Эверестом возрастают,
Где правды ревностный удел.




Рисунок автора. Акварель