Железное кольцо! Дорога в жизнь! Часть седьмая!

   Только через неделю моего пребывания в клинике, я смогла дать показания следователю генеральной прокуратуры, которого контролировал сам лично заместитель генерального прокурора, Евгений Петрович. Он сам и прибыл вместе со следователем в сопровождении Анастасии и Екатерины, которые прервали своё блаженство в Испании и прилетели в Москву, как только узнали о беде, произошедшей со мной.
   
   Ну, что, Женечка! – зло, вытаращив глаза, зашипела Анастасия, узнав, что на меня напала именно Соня, жена Анатолия Ивановича, а рядом с ней находился какой-то мужчина. – Я что тебе ещё тогда говорила? Я сказала, что надо было с этим гадюшником разобраться окончательно! Вот и результаты!
   
   Потом она переключилась на меня. – На что тебе та, забытая Богом, Брянщина? У тебя домик на Кипре, в Москве есть всё, да и дороги перед тобой все открыты! Нет! Попёрлась! Ну, чего тебе надо было туда переться, в эту дыру? Ненавижу провинцию! У меня такое ощущение, что там живут одни дебилы! Ну, не хочешь на Кипр, приезжай ко мне с Катькой в Испанию, повеселимся от души!
   
   Я смотрела на подруг, друзей, на Полинку, которая не отходила от меня, и улыбалась. Состояние моё улучшалось, я уже хорошо стала ощущать своё тело, продолжались небольшие боли в области живота, но не сильно.
   
   Когда все разошлись, и мы остались одни с Полинкой, я спросила у неё. – Полина! Расскажи хоть ты мне, что же происходило всё это время, да и сколько я уже здесь нахожусь? И потом! Как я здесь оказалась?
   
   Господи! Лариса! Да ты всех перепугала до смерти! – начала Полина свой рассказ и продолжила. – Когда мы с мамой увидели, как ты побежала открывать калитку, мать припустила за тобой, а я крикнула папе, и тоже побежала за мамой, но ты уже лежала на асфальте в луже крови прямо возле калитки. Ты сначала смотрела на нас и шевелила губами, но потом потеряла сознание. Мы стали орать, а потом мать тоже потеряла сознание. Прямо вся побелела и упала рядом с тобой. Когда папа прибежал, он вызвал скорую помощь, а я сама чуть не умерла от страха. Потом тебя и мать увезли в Брянск вместе с отцом, а я осталась одна в этом доме. Уже ночь наступила! Я чуть с ума не сошла, Лариса, когда всю ночь пробыла в пустом доме, переживая за тебя и маму! Я везде включила свет и, укутавшись пледом, просидела всю ночь в зале на кресле. Еле утра дождалась, когда приехал отец. Он мне и сказал, что тебя отвезли в аэропорт, а затем, на вертолёте, срочно отправили в Москву. Папа сказал, что за тобой прилетел сам Вячеслав Аркадьевич! Ну, а маму положили в областную больницу с гипертоническим кризисом. Кошмар! Потом отец отвёз меня на вокзал, и я попала к тебе, а он остался с матерью, но сейчас они уже дома, а завтра должны приехать сюда. Здесь ты уже полторы недели!
   
   Потом, переведя дыхание, она взяла мою руку в свою и, поглаживая её, произнесла. – Ларисочка! Миленькая! Не покидай меня! Я же умру без тебя, солнышко ты моё ненаглядное! Ты же всю мою жизнь была для меня настоящей мамой! Не умирай, пожалуйста!
   
   Она стала передо мной на колени, положила голову на мою руку и заплакала, как ребёнок, с надрывом, захлёбываясь слезами. Моё сердце разрывалось от того, что я не могу подняться, прижать её к своей груди, и целовать! Целовать неистово, до боли! Так я её любила! Проклятые трубки, которые торчали со всех сторон, не предоставляли мне такой возможности. Я улыбалась ей, я плакала вместе с ней и слегка гладила одной рукой по её голове.
   
   Успокойся, девочка моя! Мы ещё походим с тобой по подиуму, обязательно походим, сестричка! – сказала я, успокоившись, и придя в себя от пережитого волнения, продолжая гладить самого дорогого для меня человека. Ты будь сильной, Поля! В этом мире слабые погибают, или влачат жалкую жизнь, спиваясь в своих халупах, как наши с тобой родители, которые и умерли от проклятой водки ещё молодыми. А всё потому, что оказались слабыми. Мы же с тобой сильные! Правда?
   
   Я стала уставать. Силы явно меня покидали и я, закрыв глаза, снова провалилась в тёмную бездну. Но это был просто сон! Изобилие всевозможных лекарств, да и наркоз, давали о себе знать.
   
   Очнулась я на следующее утро. Посмотрев на диван, увидела там спящую Полину и улыбнулась. Я улыбалась ей, своей сестричке, которая скрутилась калачиком на диване и спала, укрывшись тёплым пледом.
   
   Утро явно только зарождалось. Ещё даже не было заметно того, что солнце выглянуло из-за горизонта. На стёклах образовалась небольшая, влажная плёнка от росы, которую, местами, разрезали тонкие струйки, сползающиеся по стеклу вниз. За окном, которое было наполовину открыто, раздавалось пенье птиц, звуки от проезжающих, где-то там, за окном, машин, да и вообще монотонный гул, просыпающегося огромного мегаполиса.
   
   Состояние у меня было терпимое, тело я своё чувствовала, но ноги отказывались шевелиться. Я напряглась и попробовала подтянуть к себе колени, вернее даже просто попыталась их оторвать от постели, но всё было тщетно.
   
   Господи! – подумала я. – Что же произошло со мной? Удар ножа в живот помню, но причём здесь ноги?
   
   От одной только мысли о том, что я не смогу ходить, мне стало дурно, и я снова провалилась в какую-то липкую пустоту, которая стала обволакивать всё моё тело.
   
   Очнулась я тогда, когда за окном ярко светило солнце. Полинка сидела на диване и завтракала.
   
   Увидев, что я проснулась, или очнулась, она бросила своё занятие и, подбежав ко мне, опустилась передо мной на колени.
   
   Сестричка! Родненькая! Не оставляй меня, пожалуйста! – вновь запричитала она и, заплакав, продолжила, слегка икая. Ларисочка! Я умоляю тебя, не уходи! Я не буду жить без тебя, родненькая ты моя!
   
   Она снова, как и в прошлый раз, положила свою голову мне на руку и заплакала.
   
   Ну, что ты, Полина! – чуть слышно произнесла я, и стала гладить её по голове. – Никто не собирается помирать! И выбрось эти дурацкие мысли из головы! Ещё чего! Мы ещё с тобой обязательно покрасуемся на подиуме! Поняла?
   
   Да! А почему же ты постоянно куда-то уходишь? Я кричу и не могу до тебя докричаться! – продолжая плакать, с трудом выдавила она из себя.
   
   Полина, перестань! Всё обойдётся, и мы будем с тобой жить, учиться и работать! – сказала я и добавила. – Позови, пожалуйста, доктора! Я хочу с ним поговорить!
   
   Сейчас, сестрёнка! – сказала Полина и, поднявшись с пола, побежала за доктором.
   
   Самое интересное было в том, что боли я не ощущала, только что-то очень противно ныло в животе и всё.
   
   Доктор появился минут через пять, после того, как вернулась Полина и, взяв стул, присел возле меня.
   
   Ну, что ты, красавица? Как самочувствие, и что ты ощущаешь? – спросил он и, задрав мою рубашку, стал ощупывать живот. Когда он надавливал, мне становилось больно внутри живота, и я начинала морщиться.
   
   Это хорошо, что ты ощущаешь боль, Лариса Ивановна! – сказал он, посматривая на меня, и принялся за ноги. – А как ваши ножки?
   
   Да я их почему-то не чувствую, доктор! – ответила я, не спуская с него глаз. – Скажите, почему я их не чувствую?
   
   Ну, а что же вы хотите, милочка? – воскликнул он. – Вас резали, как поросёнка, огромным тесаком, который достал до позвоночника, и нарушил один межпозвонковый диск, который, в свою очередь, повредил нерв. Придётся пару месяцев покататься на коляске, и это в лучшем случае. Так что держись! А с животом уже гораздо лучше, хотя хлопот вы нам доставили. Если бы не ваши дамы, да Вячеслав Аркадьевич, то не смогли бы так быстро доставить вас к нам! А вот это было бы совсем плохо! Сейчас, Лариса Ивановна, у вас есть только время и ещё терпение! Не падайте духом, да и сестрёнку свою не пугайте, она вся уже извелась, а про дом слышать не желает! Вот упорная какая! Вячеслав Аркадьевич, как не приедет, вы всё или спите, или в беспамятстве. Цветами тут всё обставит и снова уезжает! Переживает за вас!
   
   Доктор! Ну, так вы скажите мне, сколько я здесь ещё пробуду? – спросила я, когда он поднялся со стула.
   
   Господи, Лариса! – воскликнул он, назвав меня по имени. – Да я же тебе только что сказал, что, как минимум , месяц ещё здесь, а потом пару месяцев на коляске! И не напрягайся! Поняла? – добавил он, улыбнулся нам и вышел из палаты.
   
   После того, как доктор ушёл, Полина принялась кормить меня кашей, причём жиденькой, и какой-то не очень вкусной, но я была вынуждена подчиниться ей.
   
   Слушай, Полина! – произнесла я, после того, как закончила эту противную процедуру с кормлением. – А какое сегодня число, и сколько я уже здесь?
   
   Сегодня уже двенадцатое августа, а лежишь ты здесь, я же тебе говорила, больше полутора недель, впрочем, завтра уже будет две недели! – ответила она и грустно улыбнулась. Знаешь! Ты за это время только пару раз сходила по нужде и то, как котёнок! В этом отношении за тобой хорошо ухаживать!
   
   Кошмар! А ты не знаешь, как там дела в агентстве? – тихо спросила я.
   
   Да всё там нормально! Успокойся! Твоя тётка, которую ты называешь Екатериной, сама там командует! Каждый день прибегает сюда, к тебе одна, или с Анастасией, а ты всё спишь, или без сознания. Зато я получаю от них поцелуи, вместо тебя! – снова улыбнувшись, ответила Полина.
   
   Ну, тогда я спокойна! – сказала я и улыбнулась. – Эта подруга точно не даст расслабиться!
   
   Дни тянулись мучительно долго и утомительно. От бездействия я стала раздражительной, и успокаивалась только тогда, когда появлялась Полина. Наступил сентябрь, и она была вынуждена ходить на занятия, но на ночь всё равно приходила ко мне, пока не появилась мама. Приехала она ко мне пятого сентября, так как сама почти целый месяц проболела, сначала в больнице, а затем дома приходила в себя.
   
   Отец попросил соседей присматривать за домом и теплицей, и приехал с ней в Москву. С тех пор мать была постоянно со мной, а отец с Полинкой. Вот так мы и жили! Когда я окончательно пришла в себя, меня без конца стали терроризировать мои любимые подруги, Вячеслав, которому я была бесконечно благодарна, и не могла дождаться той минуты, когда останусь с ним наедине в его объятьях. Я уже стала садиться в постели, и даже свешивала ноги с кровати, но ходить ещё не могла, и мать частенько вывозила меня на коляске в небольшой скверик, расположенный во дворе клиники. Кроме своих любимых, у меня каждый день было не меньше двух-трёх десятков посетителей, которые даже мешали мне отдохнуть, или поспать, а телефон вообще трещал без перерыва, поэтому он находился у Полины, а затем и у матери.
   
   Соню со своим другом арестовали, и осудили за этот месяц. Тянуть не стали, потому что Анастасия вся кипела и гнала лошадей. Её посадили на двенадцать лет, а друга на три, так как не смогли доказать со причастие в преступлении. Ей недолго суждено было пробыть на зоне, и с ней произошёл несчастный случай, убило током! Все всё понимали, и всех это устраивало! Анатолий Иванович, муж Сони, покончил с собой на зоне, а может помогли, если вспоминать слова, того бугая, который подъезжал к моему отцу. Это произошло ещё два года тому назад, ему ещё дали возможность помучиться. После его смерти Соня и связалась с этим блатным, который помог ей выжить, но зло на меня, да и на всю нашу семью, она сохранила. Таким образом, эпопея с Брянском завершилась! Хоть и болезненно, но завершилась!
   
   За этот месяц, что я лежала в клинике, Слава приезжал ко мне очень часто, а Андрей, его водитель, каждый день привозил мне живые цветы, и записочку от него, которую я прочитывала с особым трепетом. Я искренне его любила, но я любила и Анастасию, поэтому меня устраивало то, что было между нами! Устраивало это и Анастасию! И ещё! Никто не смел, ко мне приставать, или навязывать своё общество. Все отлично понимали, чем всё это могло для них закончиться!
   
   Выписали меня во второй половине сентября, но, пробыв дома три дня, за мной приехал Слава и, извинившись перед моими родителями, похитил меня, и увёз в Испанию, чтобы продолжить лечение уже со спиной. Родители остались с Полиной в моей квартире, и это было здорово! Я была полностью спокойна за них, тем более Екатерина каждый день их навещала, и даже, иногда, оставалась у них на ночлег. Поэтому я и согласилась лететь со Славой, и уже вечером я была с Анастасией, и любовалась морем, расположившись на удобной и уютной террасе.
   
   Я уже нормально себя чувствовала, даже смеялась и дурачилась с Анастасией. Здесь нас никто не донимал своим вниманием, и я была безгранично благодарна этим людям, благодаря которым я стала тем, кем являлась в настоящее время.
   
   Через несколько дней интенсивной терапии, и специальных массажей, я стала ощущать кончики пальцев на ногах, а ещё через две недели, уже могла подниматься с коляски и, держась за Анастасию, делать несколько шажков, а потом, обессилив, снова падала в свою коляску, виновато улыбаясь.
   
   Более, или менее, я стала передвигаться, да и то с помощью костылей, только к концу октября, а я так хотела вернуться домой ко дню рождения Полинки. Отметить его в кругу родных! Но не получилось, и я поздравила сестричку только по телефону, а ей ведь исполнилось восемнадцать лет!
   
   Вообще я каждый день разговаривала с родными по скайпу. У них всё было хорошо и меня это очень радовало!
   
   К середине ноября, я уже могла без посторонней помощи, и без костылей, прохаживаться, но осторожно и немного.
   
   В конце ноября прилетел Слава, и мы втроём вышли в море на яхте, чтобы подышать чистым морским воздухом.
   
   Я сидела на палубе в уютном кресле, а Анастасия со Славой занимались любовью в каюте.
   
   Прикрыв глаза от наслаждения и лёгкого бриза, я мелкими глоточками пила прекрасное, испанское вино, и думала о том, что скоро буду дома и снова займусь своим любимым делом. Четыре с лишним месяца полнейшего безделья сильно угнетали меня. Я не могла и дня прожить без работы, а здесь полный покой, да общение с друзьями.
   
   Я уже начинала дремать, когда на палубу вышли Анастасия в одной белой блузке и плавках и Слава. Слава показал капитану, чтобы тот развернул яхту в сторону берега и притормозил. Когда яхта затихла на одном месте, слегка покачиваясь на небольших волнах, Слава опустил площадку, которая, практически касалась воды, и прыгнул в море. Отплыв метров двадцать от яхты, он лёг на спину, и позвал Анастасию к себе. Она, не долго думая, пробежав по палубе, прыгнула в воду вниз головой, не спускаясь на площадку.
   
   И тут произошло то, чего никто не ожидал! Анастасия за что-то зацепилась перед тем, как прыгнуть и, не долетев до воды, ударилась головой об площадку и свалилась в море. Всё произошло неожиданно и стремительно! Я заорала от страха, подхватилась со своего места и тут же упала, но всё видела и ощущала. Пока Слава плыл на выручку, я орала, как недорезанная. Моряк, помощник капитана, прыгнул вслед за Анастасией, но было тщетно. В этом месте море было метров триста глубиной, и сколько не ныряли мужчины, так её и не нашли.
   
   Я билась в истерике, и Слава отнёс меня в каюту! Ноги снова отказали мне! Дав выпить успокоительных лекарств, он вернулся на палубу поджидать патрульный катер со спасателями и водолазами, которых тут же вызвал капитан яхты.
   
   Всё было напрасно! Почти сутки искали её тело, но так и не нашли. Вячеслав ходил темнее тучи, а я находилась в бесчувственном состоянии, хотя всё понимала, видела и осознавала. Я не хотела понимать, что её уже больше нет, что она, та, которая сделала для меня столько всего хорошего, ушла! Она не просто ушла, она погибла на моих глазах, а я ничем не смогла ей помочь! Мои глаза не просыхали! Я потеряла дар речи! Меня всю трясло, да и вообще я просто ненавидела себя за всё это! Я не желала слышать свой внутренний голос, который говорил мне, что не в силах я была ей помочь! Я снова впала в бесчувственность и пустоту.
   
   Таким ужасным образом и закончилась эта ужасная прогулка в море за свежим воздухом. Только через двое суток я снова почувствовала свои ноги. Вячеслав всегда был со мной и всегда нежно меня гладил, прижимая меня в постели.
   
   Через три дня после трагедии, поднявшись утром, я выскользнула из-под руки Славы, который спал, как убитый, убитый в полном смысле слова за последние дни, и вышла на террасу, кутаясь в тёплый плед. Усевшись в уютное кресло, я стала смотреть в морскую даль. Где-то там навсегда уснула моя лучшая подруга, оставив мне в наследство всё, даже своего мужа.
   
   Лариса! – услышала я голос Вячеслава, который подошёл ко мне неслышно. – У тебя седые волосы появились, дорогая! Не рановато ли для двадцати четырёх лет с небольшим?
   
   Я и сама вчера заметила несколько серебряных прядей, но как-то не придала значения, а сейчас мне стало ясно, что стала седеть!
   
   А что ты хочешь, милый? – грустно отозвалась я, взяв его руку и поцеловав её. – Я уже, дорогой, вторую жизнь проживаю! За эти двадцать четыре года, я прожила все этапы жизни, и подошла к твоему возрасту. Осталось только тело молодое и свежее, а внутри всё изношено!
   
   Да ладно тебе, дорогая! – отозвался он и, устроившись в кресло напротив меня, добавил. – Прилетим в Москву, поженимся официально. Я очень хочу того, чтобы ты стала моей окончательно, да и Анастасия будет этому рада! Я уверен, правда?
   
   Наверное, ты прав насчёт Анастасии, милый! – сказала я и, посмотрев на него, добавила. – Ты же знаешь, как я тебя люблю, поэтому с удовольствием стану твоей женой, но давай дождёмся хотя бы сорока дней! Плохо только то, что не будет у нас с тобой детишек!
   
   Не переживай! Уйду на другую работу и что-нибудь придумаем! – сказал задумчиво Слава.
   
   А куда это ты собрался уходить? – удивлённо спросила я, и даже привстала в кресле.
   
   Да от нашей партии «Единая Россия» войду в состав Государственной думы. Надоело всё, да и долго на наших должностях не задерживаются! Времени будет больше! А ты что, против этого?
   
   Да что ты! Я только рада буду! Главное чтобы тебе было хорошо от этого, чтобы потом не терзал сам себя! – воскликнула я и снова погрустнела, вспомнив Анастасию.

                07.03.2015 год.


Продолжение! http://www.proza.ru/2015/03/08/1288!