М. М. Кириллов Кафедра детских болезней воспоминан

М.М.КИРИЛЛОВ

КАФЕДРА ДЕТСКИХ БОЛЕЗНЕЙ
ВОСПОМИНАНИЯ (1953-1956 гг.)

ОЧЕРК


      4-й курс Военно-медицинской Академии им. С.М.Кирова.  Началось изучение детских болезней. Кафедра располагалась на улице Боткинской, была какой-то теплой, такими были преподаватели, слышались голоса детей. Профессор М.С.Маслов, начальник кафедры, генерал-майор м/с, был тогда главным педиатром Министерства Обороны. Молчаливый, внимательный, с прокуренными усами, он никогда не повышал голоса. Мне почему-то здесь понравилось. Я решил, что буду педиатром. Может быть, я вспомнил, как в эвакуации ухаживал за младшими братьями? И  записался в кружок.
      Им руководил кандидат медицинских наук подполковник Георгий Николаевич Гужиенко, спокойный и доброжелательный человек. Он дал мне тему для моих наблюдений, подсказал, какой литературой воспользоваться. Тема называлась: «Содержание хлоридов в крови и моче у детей, больных аллергическими заболеваниями (ревматизмом, пневмонией и бронхиальной астмой)».
          Все это происходило на фоне занятий по этому предмету. Когда курс шел строем на лекцию по Боткинской, а я выбегал и заскакивал в детскую клинику по  своим лабораторным делам, остряки вслед мне кричали: «Кириллов пошел меконий титровать!» (меконий - это фекалии плода).
        Анализы я делал в кафедральной лаборатории. Для них мне нужны были раствор хлористого аммония и аргентум нитрикум. Это реактивы для определения хлоридов. Сложность была в том, чтобы взять кровь (сыворотку) из вены и собрать суточную мочу. Кровь брали сестры для других целей, а  заодно и для меня. А как соберешь мочу?! Я приходил вечером, и отозвав в сторону какого-нибудь Витеньку или Виталика, 3-х-5 лет, просил их писать только в свой горшок, а не в унитаз, причем целый день или хотя бы полдня. Сколько попадало в штаны, когда ребенок не добегал до горшка, оставалось неизвестным (!). С девочками было проще, они были послушнее и меньше отвлекались. Дело шло. Очень помогало внимание Гужиенко. Он подбадривал и подсказывал.
       На заседаниях кружка, а было там, таких как я, слушателей пять, он часто говорил о том, что нам предстоит. «Если Ваш коллега в медпункте вечерами сидит дома или ходит в кино, не считайте его хуже себя. Просто он  т а к  счастлив, - говорил он. Если Вы пропадаете в библиотеке, или спешите в лабораторию с пробирками, и это делает Вас счастливыми, не считайте себя лучше тех, кто этим не занят. Нужно выбирать хомут по себе. Если хомут тесен, он  натрет шею. И его нужно снять. Если хомут слишком велик,  с ним намучаешься. Нужно подыскать  хомут себе по шее, но уже тогда не жаловаться, а терпеть, поскольку это и есть  т в о е  счастье». Говоря это, он улыбался.
       Мудрый был человек  и добрый, этот Георгий Николаевич. В сущности, хоть он и не был терапевтом взрослых, он стал моим первым профессиональным учителем. Позже я видел его дважды. Лет через 10 в окне троллейбуса на Литейном проспекте и еще позже в окне электрички в Парголово. Оба раза мы узнали друг друга и успели помахать рукой.  Я бы мог тогда сказать ему, что  нашел свой хомут, свое трудное счастье.      
        Работу я сделал и написал большую статью в сборник трудов Академии. Ее прочел Маслов, вызвал меня к себе и спросил сквозь усы: «Сам написал?» И похвалил.  Я был единственным, кто из кружковцев довел дело до конца. В 1954 г. работа вышла в тезисах, а в 1956 г. в Трудах Академии под тем же названием и без соавторов. Спустя много лет об этой работе уважительно отзывались даже некоторые видные нефрологи.