Гнев Мильхейма

Юго-Восточная Война продолжалась уже четырнадцатый год. Силы враждующих сторон иссякали, как и воля к борьбе. Всё чаще и чаще полевые командиры устраивали совместные перемирия, а на некоторых фронтах уже подписывались договоры о перемирии перманентном.

Лорд Нол, скрипя механическими суставами, прохаживался по полю свершившейся брани. Тех солдат, что ещё не успели умереть, он приводил в сознание прикосновением латунной руки, усаживал себе на плечи и относил в общий лагерь.
- Вы незаменимы, господин анахрон! – отозвался Лорд-командующий, выйдя из двуцветного шатра дипломатии после подписания перемирия с военачальником южан.
- Такова моя задача, Ваше Превосходительство, – машинально отвечал лорд Нол, приводя в сознание всё больше и больше раненых солдат.
- Но что нам делать с таким количеством раненых? – осведомился кто-то из военных врачей. – У нас не хватит медикаментов, Ваше Превосходительство.
- Я отправил отряд разведчиков в городок травников неподалёку, во главе с Мильхеймом… – Его Превосходительство вдруг перешли на шёпот. – …И искренне надеюсь, что он не вернётся обратно.
- Отряд?
- Мильхейм, Мильхейм! – шёпотом же прикрикнул Лорд-командующий, – отряд должен ещё медикаментов притащить. Тьфу-тьфу-тьфу…
Однако ожидания имперского командира так и остались ожиданиями. Уже через полчаса обоз, полный всевозможных цистерн, звенящих склянок и накрытых тазиков с травами и порошками, въезжал на территорию лагеря; впереди его шёл сам Мильхейм.
- Помяни чёрта… – подыграл кто-то Лорду-командующему.

Мильхейм был весьма высок и грузен, имел сильные руки и вообще больше походил на некоего зверя, чем на человека. У него было массивное угловатое лицо, острый нос, серо-зелёные глаза и недлинные светло-каштановые волосы с седыми висками. На лице его была столь же седая грубая щетина, от которой он никак не мог избавиться, а на левой руке его отсутствовал мизинец. Голос его был довольно высоким и мелодичным, что вступало в противоречие с его внешностью и порой отпугивало от него людей даже сильнее, чем тяжёлый взгляд и дурная репутация.
“Живодёр!”, “Детоубийца!”, “Каннибал!” и прочие нелестные эпитеты сыпались на главного хирурга лагеря денно и нощно почти из каждого рта. Когда-то он сильно оскорбил правителя Гина, его родного города, и это в итоге вылилось в его изгнание и распространение о нём массы ужасающих слухов.
Однако в этот раз кое-что изменилось. Ко времени возвращения отряда снабжения в лагерь прибыло огромное количество беженцев, услыхавших о предстоящем закрытии фронта и ухватившихся за шанс на лучшую долю. В их числе – благородное семейство из Гина, разорённого южанами и после отвоёванного Империей.
- О! – бесцеремонно воскликнул беглый князь, приближаясь к Мильхейму. – Я вас знаю! Вы мой земляк!
Он протянул Мильхейму руку для высокого гинского рукопожатия, однако хирург проигнорировал жест дружелюбия.
- Земляк, значит… – спрятав левую руку, проговорил он. – Я учту это. Кто там с вами?
Беженец отвёл взгляд.
- Я приехал сюда с сыном, но он тяжело ранен… И, кажется, подхватил Вороное Поветрие.
Мильхейм сплюнул и приблизился к телеге, в которой лежал сын князя. Пара серьёзных ранений, которые уже не кровоточили, бледная кожа, тёмные круги вокруг рта и глаз – это точно было Вороное Поветрие.
- Юнца ко мне на стол, – быстро распорядился Мильхейм, надевая чумную маску. – Телегу сжечь со всем, что внутри, включая его одежду.
Беглый князь округлил глаза.
- Вы правда можете его спасти?
- Спасу. Скажите спасибо, что я не повелел сжечь и вас, для профилактики.
Тут князь заметил отсутствие у собеседника мизинца – и отшатнулся. Хирург махнул на это рукой и удалился.
Внезапно перед беженцем возник не кто иной, как Лорд-командующий собственной персоной.
- Что вы в нём увидели? – игнорируя формальности, спросил он. Командир цеплялся за любую возможность побольше разузнать о Мильхейме.
- Мизинец…
- Да! Что мизинец?
- В Гине их отрезают детоубийцам…
Командир издал какой-то малопонятный звук, напоминавший то ли гневный рык, то ли удивлённый смешок.
- Знал же! Я знал! Носом чуял! Ну не может такой человек быть нормальным!
- Кхм… Это не всё.
- Что ещё?
- Если говорить откровенно… – князь неловко замялся, – …основным наказанием за детоубийство в Гине является кастрация.
- …Оу…
- А мизинец – это уже так, напоминание.
- Кстати говоря… – командир скривил лицо, – …это вполне объясняет его высокий голос.
Почуяв критическую неловкость, князь спешно удалился, не дослушав собеседника – ему ещё предстояло увидеть главного хирурга лагеря за работой.

В это утреннее время те из солдат, что могли ходить и говорить, обыкновенно занимались попрошайничеством. Большинство обирало друг друга, но наиболее находчивые и дерзкие приставали исключительно к высшим чинам, беглой знати и врачам. Один из таких солдат со стороны южан, широкий, коренастый, смуглый и с болтающимися на ходу руками, проявлял наибольшую изобретательность. Своей жертвой он избрал набожного доктора Тингела, приметив у него на шее старый языческий амулет.
- Пожертвуй во имя Богов! – воскликнул смуглый, пытаясь улыбаться и поднося к самому его кошельку свой шлем-котелок.
- Отчего-то я не уверен, что средства дойдут до получателей, – не моргнув и глазом, парировал Тингел.
- Ты что, в Богов не веруешь? – спросил попрошайка, не прекращая улыбаться. – А кулончик тебе тогда на что?
- Дело не совсем в Богах, милейший. О них я не беспокоюсь, но я беспокоюсь о вас.
Солдат удивился.
- А чего обо мне беспокоиться-то? Что мне будет? Войне ж конец.
Доктор Тингел сдержал улыбку.
- Нет у меня к вам доверия, уж увольте.
Попрошайка посмурнел.
- Это почему ещё?
- Видите ли, у вас нос лжеца, глаза предателя и череп имбецила, что не очень гармонирует с вашими потугами на чарующую улыбку. А несоответствие – весомый повод для недоверия!
Не дослушав оппонента, смуглый обиженно смолк и удалился.
Вскоре доктора Тингела настиг зычный гневный оклик усатого военачальника южан. Тот, обнажив саблю, приближался к нему.
- Какое право вы имеете оскорблять моего солдата и весь мой народ в придачу?!
- Позвольте! Никаких народов я в жизни не оскорблял.
Усач запнулся и выдохнул.
- Но у нас же у всех такие носы!
- Ваш нос не сломан.
- А что с глазами?
- Маленькие, серые и юркие. Защищайте спину, шею и кошелёк.
- …А череп?...
- Элементарно же, уважаемый – у него он низкий и узкий, а лоб скошенный.
Военачальник южан прокашлялся и убрал меч в ножны.
- Кхм… Приношу свои извинения.
- …Вот у вас, например, нос торговца, глаза лидера и лоб мудреца. Вы имеете все шансы окончить свои дни на троне, в то время как ваш очаровательный подчинённый, – в лучшем случае, – сгниёт в темнице.
Лидер озабоченно взглянул на своего солдата.
- И что, ничего не поделать?
- Ну… – протянул Тингел, – кое-где кое-кто вроде бы владеет секретом так называемой Световой Трансформации, хотя никаких подробностей я не знаю. Да и выдумка это всё!
Доктор Тингел всю жизнь интересовался природой разума живых существ, а потому в спорах был непобедим. Единственной серьёзной загадкой, которая мучила его, был гений Мильхейма – и именно благодаря этому он проникся неподдельным уважением к эксцентричному хирургу, даже невзирая на отсутствие у него какого-либо официального образования.

К этому времени сын беженца уже лежал на раскладном операционном столе, обрабатываемый гнусавыми ассистентами Мильхейма. Он намеренно брал в помощники людей с отсутствием нюха – или же, если кто-то очень хотел, он проводил ему нехитрую операцию по зашиванию ноздрей и определял в ассистенты; хотя такой случай был единичным и после него хирург зарёкся никогда больше так не поступать.
Воспалённые раны больного были засыпаны грибным порошком Дольна, а сам он недвижно лежал на спине, почти не дыша. Хирург взял скальпель и жестом подозвал Тингела.
- Что думаешь? – спросил его совета Мильхейм.
- Тяжёлый случай… Следи за кровотоком. Ткани, вероятно, уже не удастся различить на вид – ориентируйся на другие ощущения. Не порежься о кость – заразишься.
- А что насчёт стенки Альдеса?
- Удаляй к чертям. Иначе захлебнётся во сне.
И Мильхейм приступил, оттолкнув задержавшегося у стола ассистента. Как и всегда в это время, вокруг места его работы собиралась почти вся сознательная часть лагеря: врачи – подсмотреть методики, солдаты – увидеть, что их ожидает в случае ранения, а командование – проследить, чтобы кровавый чудотворец не вышел за рамки дозволенного.
- Я полагаю, Ваше Превосходительство, что таким и должен быть военный врач, – вступился за хирурга Тингел.
Лорд-командующий вопросительно приподнял бровь. Ментор поспешил объясниться:
- Настоящий военврач, я полагаю, должен быть таким, чтобы солдаты всячески стремились избегать попадания к нему.
Командир заморгал глазами, переваривая слова мыслителя, а лорд Нол, стоявший поодаль, заметил:
- У вас превосходное логическое мышление, доктор Тингел.
- Да уж… – согласился военачальник южан. – Когда ты прав, врач, ты прав.

Когда беглый князь увидал своего сына в руках хирурга, ему сразу же поплохело.
Оставьте его, прошу… – слабым голосом замолил отец. – Отпустите его… Освободите…
Мильхейм не останавливался – казалось даже, прибавил силы. Тело под его руками тряслось в судорогах, брыкалось и исходило пеной изо рта.
- Оставить его?... – шипел хирург. – Тебе просто плевать на него, князёк – так ведь? Вам всем плевать друг на друга, жалкие людишки, и за одно за это все вы достойны худшей из смертей! – голос его приобрёл ужасающие глубокие интонации, а движения скальпеля стали стремительнее, и наблюдавшие доктора уже не могли уследить за ними. – Мне жаль, людишки, что перед вами я, Мильхейм, ибо смерть – мой главный враг, а вы – лишь её ничтожные слуги…
Лорд-командующий взял волю в кулак, оторвал взгляд от ужасающего гипнотического зрелища и изрёк:
- Тебе велено отпустить его, безумец.
Мильхейм неестественно расхохотался.
- Я в жизни не отпустил ни одной души – и не отпущу…
Ответа не последовало. Командир попытался подойти к хирургу, но Тингел одёрнул его.
- Не советую, Ваше Превосходительство. Последний, кто пытался оторвать Мильхейма от пациента, лишился нижней челюсти. А это был не простой солдат, и даже не врач.
- Ах вот ты как, ничтожество… – прошептал Мильхейм, потеряв пульс оперируемого. – Ну ничего… Я ещё и не таких слизняков оживлял… – он быстро сделал специфический треугольный разрез на груди беженца, снял отделённые ткани и запустил руку ему под рёбра; нащупав сердце, он начал ритмично его сжимать. – Я никого не отпустил, несчастный… И не отпущу… Ты не достанешься этой серой твари! Не отдам!
Беженец-отец уже был без чувств, у Лорда-командующего кружилась голова, а военачальник южан недвижно проливал одну слезу за другой в каком-то священном трепете. Один только Тингел со скучающим видом наблюдал за привычным для него зрелищем.

Ближе к вечеру, когда прооперированный Мильхеймом беженец тихо и благополучно спал, а взбудораженные доктора со всего лагеря уже в который раз бесшумно собирались вокруг чудом спасённого, где-то раздался истошный непрекращающийся детский крик.
Лорд-командующий очнулся от неспокойного сна, схватился за меч и, не двигая губами, произнёс:
- Ну всё, проклятый маньяк… Теперь точно обезглавлю змеюку!
Прибежав на крик, туда, где уже собралась толпа, он повелел всем расступиться. Его взору предстала неожиданная картина – Мильхейм, положив руку на плечо маленькой девочке, что-то тихим и спокойным тоном объяснял её отцу, замершему, как обычно, от ужаса.
- …Зачем вы солгали вашей дочери?
- Я н-не думал, что э-это с-столь важно, господин Мильхейм!
- Отчего же вы не думали?
- Это же просто к-капелька крови… К-крохотный укольчик…
- Да-да-да, а ещё это похоже на комарика, не сравнится с проливаемыми на войне объёмами крови и вообще – простая проба, взятая для профилактики Поветрия.
Отец закивал.
- Только вот ваш ребёнок не забудет вашей лжи. Это действительно больно, чёрт возьми, и никуда от этого не уйти! В какой сезон она родилась?
- Ч-что, простите?...
- СЕЗОН ЕЁ РОЖДЕНИЯ!
- Летний, летний!
- …Вот, стало быть, как… – проговорил Мильхейм. Девочка уже не кричала и с интересом рассматривала беседующих.
- Тем, кто рождён под летним светилом, нельзя лгать. Никогда.
- Я… Я…
- Что?
- Я ведь сказал ей, что кричать глупо…
- Уйдут ли синяки и раны, если их попросить? Отсохнут ли чумные бубоны, если им приказать?
Отец девочки панически замотал головой.
- А вернутся ли мёртвые к живым, если их слёзно помолить об этом?
- …Нет…
- Не упрекайте людей в их пороках, добрый господин. Глупцов это злит, а остальных угнетает.
- Что здесь происходит, господа? – вмешался Лорд-командующий.
Мильхейм показал командиру крохотную пробирку с кровью.
- Дочь этого человека гуляла по полю брани. Он привёл её ко мне и попросил проверить на Вороное Поветрие. Всё чисто.
Он вернул девочку отцу.
- Следите за ней лучше. Я не нянька.
- Это уж точно… – сказал командир, не сводя глаз с хирурга.
- И, да, господин Мильхейм… Она родилась ночью, а не под светилом.
Мильхейм улыбнулся.
- Под какой луной – лазурной или розовой?
- Под обеими, почтенный.
- Хм! – глаза хирурга засверкали. – Она точно не забудет вашей лжи. И, скорее всего, никогда не простит.
- С чего ты взял? – спросил командир.
- С того, Ваше Превосходительство, – был ему ответ, – что я и сам родился летней ночью под двумя лунами.

На следующее утро, когда необработанные пациенты закончились, Мильхейм сидел в индивидуальном лагерном шатре, пожалованном ему Лордом-командующим в качестве извинения за многолетнее недоверие, и любовался своей коллекцией из сорока семи черепов – тридцати человеческих, пятнадцати пигмейских и двух гигантских. Он хотел бы добрать ещё три черепа великанов, однако такой возможности ему пока не представилось. Хирург до этого никогда не распаковывал свой зловещий гигантский саквояж в лагере, однако теперь ему было всё равно – ибо он всё-таки порезал палец, пока оперировал княжеского сына.
Тингел побеспокоил его.
- До меня дошёл слух, что ты детоубийца, – прорезал тишину он.
- И что?
- Я и раньше это слышал, но теперь все только об этом и говорят.
- Знаю. В курсе.
- Это что, правда?
- И да, и нет… – Мильхейм поднялся со своего раскладного кресла и указал на крохотный черепок, стоявший отдельно от всех остальных.
- И это…?
- Моя дочь, – ответил хирург.
Тингел сплюнул.
- Что за чертовщина у тебя там произошла?
- Она заболела. Я попытался её излечить. Не вышло. Обвинили в детоубийстве. Наказали.
- Почему обвинили-то?
- Я хотел подарить ей бессмертие…
Более в тот день Мильхейм не проронил ни слова, и никогда больше в жизни никому этого не говорил.

Через полмесяца Юго-Восточная Война официально закончилась, и Мильхейм со всем докторским составом вернулся в столицу Седьмой Империи, продолжив частную практику. Лорд-командующий лично предстал перед светлейшим Императором и поднялся до Лорда-главнокомандующего. Отец и сын-беженцы вернулись в Гин и оказали решающее влияние на исход разбушевавшегося там бунта, окончательно присоединив город к Империи. Многие врачи с фронта Мильхейма оказались заражены Вороным Поветрием, однако самого хирурга оно пострашилось.

Лорд Нол, собрав все требовавшиеся ему данные, вернулся в Орден Огненной Пробки и значительно продвинул разработку Второй Формулы Укрепления.

Тингел, отец двух детей, всё же простил Мильхейма за совершённое преступление.