Колдун

Повествование Брендира Тольда, трактирщика северной стены, писанное с его же слов придворным летописцем ныне покойного Альгерда II.

“Пришёл как-то намедни в таверну в мою колдун. Такой, с бородищей чёрной лоснящейся, с глазами-угольками, в обрывки какие-то тёмные исписанные укутан, с жезлом чёрт-его-разберёт-каким, на левую ногу хром, на правый глаз незряч, зубов нема – одна только гнилушка какая-то издали виднеется. Прохаживался он, значится, шутки свои колдунские шутил, народ распугивал – кому на ручке погадает, кому ус оторвёт, кому слизняка в ухо засунет... Всех клиентов разогнал! Потом взял, шельма такая, – да и заказал пинту эля! Ну, поставил я, да и сказал даже, что платить не надо – только бы поскорее от него отделаться. А он берёт, гадюка, – и вторую просит! Ну, я ему и вторую наливаю. Потом третью. Потом, чёрт возьми, четвёртую. Потом, сволочь, говорит, чего покрепче ему. Взял я самого адского варева, чтобы уж точно старика со свету сживить, а он и глазом не моргнул – вылакал, чёрт дери, всё до капли, и хоть бы икота пробрала!
Встал потом, значится, и, эдак пошатываясь, на выход собрался. Всё вот только было нормально, но потом споткнулся этот гад об ножку стула, и нате вам: пробурчал что-то про корону, которая разобьётся через семь солнц, про дождь из дохлых кур, и ещё про какую-то древнюю свою зловещую тарабарщину! Вот и, значится, ровнёхонько прямо через недельку короля нашего заговорщики из окна вышвырнули, из башенного-то, прям в сухой ров. А на следующий день великан какой-то ворвался, значится, на птицеферму, раздавил курятник со всеми, кто там был, и зашвырнул его со злобищи своей необъёмистой куда-то в город – вот тебе и дождь из дохлых кур, vingo!
Сейчас, вот, сижу да жду, чего дальше-то будет…
В общем, если короче, то магам больше не наливаем!”.

Примечание. Vingo [вынго] – непереводимое ругательство, означающее одновременно пьяницу, проститутку и жреца тёмных богов. По всей видимости, было изобретено словотворческим гением господина Тольда в его вышеизложенном повествовании, ибо до этого ничего подобного не встречалось ни в устной, ни в письменной речи ни одного народа мира.