Вор

Кристина спит.

В сумраке чернеющей спальни едва-едва колышутся полупрозрачные занавески полога над ее кроватью. Прохлада июньской ночи заполняет пространство, и кажется, все вокруг застыло, навеки замерло в глухой тишине сна.
Давно за полночь, бледно-желтая луна скрылась за густой стаей облаков. Сегодня она идеально круглая и горестная. Полнолуние.

Фантому нет никакого дела до этого, он давно отвык хоть немного отдыхать ночью. Зачем? От света и назойливого общества приятно и спокойно скрыться по утру в самом глубоком и сыром подвале. Ночь же - совершенно иное время. Время, когда гаснут все до единой свечи, и серые стены погружаются во мрак, служа ему одним огромным плащом, маской, целебным спасением.. Время, некогда ставшее единственной возможностью без мук стыда и совести отпереть глухо скрипнувшую дверь ее комнаты и неслышно ступить на мягкий ковер.
Замереть, словно перед ненавидимым им господним храмом. Миниатюрным, кукольным, святейшим для такого безбожника, как он, храмом. Храмом, размером с мягкое девичье ложе. Ему здесь не место быть.

И каждый раз, каждую ночь, в нем не стихает чувство преступления, духа грязного воровства, запаха отчаянной, неоправданной кражи.
С трепетной осторожностью Призрак приподнимает шелковый полог, одновременно дрожа и упиваясь краденным мгновеньем. Мгновеньем, когда они вместе. Пусть Кристине об этом ничего неизвестно.

Она так крепко спит. Он нечаянно позволяет себе вдохнуть поглубже ее запах, что отзывается тревожным холодком в груди и малознакомым сладостным теплом. Тонкий, волнующий, едва ли существующий аромат, что тянется от ее волнистых волос, разметавшихся по пышной подушке. Тот аромат нежности и чистоты, коим пропитана ее шея и плечи. Плечи.. Бирюзовая ночная рубашка девушки чуть сползла, приоткрывая вид на худенькое плечико, украшенное родинкой. Призрак опускается на колени перед ее кроватью - так проще любоваться.

В горле пересохло, и он уже позабыл, сколько времени вот так едва дышит, одурманенный иногда трепещущими во сне ресницами Кристины. Она чуть дрогнула, но кажется, лишь крепче погрузилась в сон, и Призрак почему-то уверен, что ей довольно прохладно. В сотню других ночей он бы молча накрыл ее хоть десятком покрывал, но нет, не теперь.
Не теперь, когда оплаканная им красота так открыта и доступна. Лишь для него. До хрипоты ему хотелось полушепотом позвать ее по имени, сняв только создающие сейчас неудобства кожаные перчатки, прикоснуться к шелку ее волос, к ее тонкой коже. Без позволения покрыть поцелуями ее сжатую в кулачок сейчас руку, длинные пальцы, горячую ладонь и белоснежное запястье. Да, на запястье он бы задержался дольше всего.

Кристина тихо выдохнула, мотнув головой, и лицо его обдало жаром. Все что угодно, Призрак сейчас бы сумел объяснить, кроме своего присутствия, если бы она проснулась. Его бесчестная ночь здесь. Кристина дышала так глубоко и спокойно, что осторожность Эрика вновь неумолимо растворилась в бледном свете показавшейся из-за туч луны.

Осмелев, он вовсе теперь не сводил с нее грубого, как могло показаться в первый миг, но невыносимо тоскливого взгляда. Он вспоминал, как однажды уже имел неосторожность коснуться ее руки, и как сумел исчезнуть в считанные секунды, стоило ей зевнуть.

На ее безымянном пальце блеснуло простоватое для своей цены колечко. Призрак наблюдал его уже пятую ночь, но нисколько не научился обуздывать истошно рычащего зверя, что яростно проспался в груди, стоило вспомнить о безделушке. Без сомнений, презент от Рауля, его деревенский идиотский вкус. В первую ночь, и во вторую, и во все остальные он пытался поверить, что с каждым разом будет легче наблюдать блестящее в темноте кольцо.

"Смотри на Кристину, не думай о нем!", - в бешенстве мысленно диктовал ему собственный голос разума.

Но не смотреть Эрик не мог, со щемящей болью и уже каким-то удовольствием поднимая в себе жгучие осточертевшие мучения по спящей рядом девчонке. И даже увещания совести о том, что колечко несомненно дорого сердцу Кристины, и он должен с этим считаться, не помогали. Напротив, они приносили новые томительные раздумья.

Кристина выросла. Кристины скоро совсем не будет здесь. Рауль. Она выбрала его. Она выросла и выбрала его, и ангел ее детства ей теперь ни к чему. С плохо скрываемой нежностью он обвел взглядом ее черты. Больше не ребенок. Нет необходимости оберегать. Совсем скоро у нее появится новый полноправный покровитель. Она выбрала его, а значит, он заслуживает ее намного больше. Губы Призрака искусаны до боли.

Прекрасная, до невозможности прекрасная Кристина.. Единственная загаданная и несбывшаяся мечта.

Не помня себя, не осознавая собственных действий, Эрик с лаской гладит ее по-детски нежную щеку. В который раз по спине проходит холодок - ему мерещится слабый румянец на этих щеках.
Она и правда крепко спит. В тишине он стоит на коленях у ее перин, вновь боясь потревожить одним только шорохом. Стоит бросить взгляд на колечко, и вот уже его глаза поблескивают злым пламенем.
Чего ему теперь вновь стоит сдержать рвущееся наружу яростное рычание зверя, до безумия желающего лишь ее одну.

Но ведь тогда она проснется. А он до последнего хранит ее безмятежный сон.

- Рауль..

Сонно, тихо.. Так любовно. Эрик вздрогнул, сцепив зубы. Впившись в девушку серьезным, ледяным взором, даже не пытался лелеять увядшую надежду, что ему послышалось. И все же надежда еще дышала. А вместе с ней дышала и Кристина, уткнувшись в подушку.
Он слишком много думает о ненужном, слишком беспокоится не о своем, слишком печалится от несбыточном.. Кристина спит. И ее голос - его полусон.

- Рауль, милый..

Ложь. Ну конечно же, ему не послышалось. Сколько бы он отдал теперь, чтобы не слышать ее голоса, когда она произносит ненавидимое им имя, и когда зовет проклятого им человека. Сколько бы он отдал, чтобы утихомирить в безумии колотящееся сердце и желание провалиться под землю, что в нещадной борьбе проигрывает желанию сейчас же схватить Кристину за плечи и волосы, и трясти, трясти, хорошенько стукнуть о подушку, едва удерживаясь от ударов о изголовье кровати, потому что он не сумеет простить себе причиненную ей боль. Трясти ее плечи лишь для того, чтобы разбудить, вырвать из этого дурацкого сна, заставить, наконец, вспомнить, кто был рядом с ней все это время, кому она обязана.. Нет, не обязана.. Но если бы просто заставить ее вспомнить о том, кто намного больше заслуживает, чтобы она называла его имя во сне.

- Мой Рауль, - совсем тихо, с хрипотцой.

Эрик задрожал. Он бы, несомненно, исчез сейчас же, ненароком оборвав переливающийся в ночном свете полог, но что-то все еще удерживало его, подрагивающего в безмолвной ревности рядом со спящей Кристиной.
Девушка вздохнула, коротко облизав нижнюю губу. Больше не беспокоясь о ее сновидениях, Призрак уселся рядом, тяжело вздохнув. Как ни странно, но даже мысли о навязчивом дешевом ухажере своей ученицы было легче усмирить, находясь близко к ней. И лучше любоваться ее ресницами, чем сбежать, струсив, и поджечь собственное убежище, к примеру. Ровное дыхание Кристины убаюкивало самые злые мысли.

Трус, какой же ты трус, с презрением в мыслях обратился Эрик к самому себе.
Ненависть и отвращение к собственному существованию неизменно заполняло его всякий раз, стоило проглотить очередной тошнотворный комок ревности и грубости.
В тишине коридора за стеной маятник глухо оповестил о половине третьего. Пора убираться.

Он замер, похолодев. Мягкая ладонь накрыла его руку, в полудреме ласково поглаживая. Легонько и стыдливо, но вместе с тем не желая отпускать.
Сердце ушло в пятки. Он так быстро прощает ей все ее помыслы о другом. В конце-концов, Кристина свободна, а его чувства - всего лишь его чувства. Такие же изуродованные, как и лицо.
И он прощал ей, прощал себе всю испытанную горечь, стоило услышать ее голос, вновь обращенный не к нему, почувствовать ее нежность, обращенную к другому, выполнить ее просьбу, обращенную не к нему.

- Поцелуй меня..

Трусливый вор. В миг отдернув руку, он с волнением заметил, как ворочается Кристина, вновь ища прикосновений Рауля. Шумно выдыхает - кажется, сейчас проснется. И здесь он. Растерянный, изувеченный слепым обожанием и ревностью. В тайне мечтающий в темноте отхватить немного чужого. С ней он не умеет быть убийцей. С ней он затравленный вор.

- Поцелуй..

Она шепотом просит об этом уже с томными нотками, проваливаясь в сон глубже некуда. Думать больше не о чем, сознание беспомощно взорвано, и в груди очумело бьется вся жизнь. Жизнь, которая существовать не желает без ее улыбки.
С замиранием сердца он вновь гладит ее щеку, и Кристина льнет к его руке, ее губы озаряет слабая пьяная улыбка, какая бывает только во сне. Секунда, другая.. Ее губы касаются его ладони. Слишком тепло. Слишком невозможно. Смешанная с непроглядной грустью, в нем разрывается необъяснимая волна безумия и радости.

- Рауль, поцелуй.

А она настойчива. Наплевать. Этого щенка здесь нет и не будет, по крайней мере в ее спальне ночью. По крайней мере до их свадьбы. А после она уедет. Пусть проснется. Пусть хоть раз почувствует. Наплевать.
Совершенно разочарованный и опустошенный, он без удовольствия склонившись над хрупкой девочкой, накрывает ее губы, сухо и неумело целуя. Происходящее начинает страшить и завораживать секундами позднее, когда уже собираясь отстраниться и исчезнуть, он этого сделать не в силах. Тонкие руки мягко обвивают его плечи, и поцелуй становится влажным, ласковым. Сонно и чувственно она учит его целоваться. Призрак сдается.

- Кристина.. Спи, Кристина, - все, на что хватает его, стоит мягко отстраниться. Ее рука скользит по его здоровой щеке. Как хорошо, уже отчего-то слишком спокойно и растерянно думает он, как хорошо, что она меня не узнала.

Довольная как ребенок, она что-то пробормотала еще, и вновь уткнулась в подушку, тихо засопев. На безымянном пальце блестит кольцо. Эрик уже и позабыл о назойливых мыслях стянуть и выбросить его. Сегодня он украл кое-что поважнее.


Рецензии