Я и моя красная планета

Мне цвет земли напоминал о смерти
Мне в ржавом вертолёте не спалось.
Мне мёртвые поэты напоминали солнце
Забывшее взойти, напомнив снова мне,
что здесь когда-то было хорошо…

   Именно эти, не совсем рифмованные строки были нацарапаны на ржавом куске железа. Я потушил костёр и побрёл дальше.
   Я так и не могу вспомнить, сколько уже блуждаю. Сколько мне лет, для меня так же осталось загадкой. Не помню я и как всё начиналось…
  Единственное что помню: отрывками, последние дни войны. Ну как сказать помню, я на самом деле уже дано разучился понимать, что я помню, а что мой мозг выдумал. Ну, знаете, это ощущение, когда вы только проснётесь и ещё не до конца осознаёте, что всё что с вами произошло -  было сном. 
   Я блуждаю очень долго, преодолевая километры за километрами каждый день, и всё иду и иду. Каждый день я нахожу что-то новое. Ну, вот, например, недели две назад я был в таком себе подобие города, где доживали остатки выживших.
   Тетради ещё есть, а значит, буду записывать туда свои  мысли. А поэтому, нужно запастись чернилами, что бы снова не пришлось писать, чем попало. Я открыл тетрадь, перечитав то, что я писал. В последнее время забываю и это.
«Среда 15. Шёл сильный ливень, промок до нитки, спрятался  в обрушенном здании. Случайно увидел себя в отражении лужи. Ужаснулся. Похож на старого скрюченного деда, хотя по моим предположениям, мне ещё нет даже сорока.»
   Я задумался. Никогда не понимал, что меня держит на этой свете. Я не умер тогда под бомбёжками, я не умер от голода, все умирали, а я выживал. Моя память перемешана, я могу помнить, что было двадцать лет назад, но не помнить, что было вчера, а на следующий день - на оборот.
   Все умирали, а я оставался в живых. Безумно странное явление. Вот даже сейчас, кажется то, что сейчас является пустыней, никогда  не было городом. Сколько всего времени прошло? Я так и не смог вспомнить. Если посмотреть налево, можно заметить что-то похожее на чью-то окостенелую руку, а направо детскую колясочку. Я нахожусь в бывшей детской поликлинике, я узнал по  своеобразному дизайну. Я долго бродил по этому месту, пытаясь не думать о прежней жизни. Но воспоминания не остановить.

-Эй, мальчик, не стой на месте.
   Я очнулся от шума.
-Хватит углы подпирать, уснул что ли?
-Я? Да, уснул.- Ответил я растерявшись.
-Так просыпайся, давай! Не мешай дяде работать.
   Весёлый мужчина, с рыжими усами слегка нахмурив брови, смотрел на меня. Я никак не мог понять, о чём он говорит.
-А куда же мне идти?- спросил в недоумении.
-Как куда? Домой. Или ты потерялся.
-Потерялся, наверное…
  Усач немного растерялся, а затем улыбнулся.
-Ладно, малый, не плачь. Пошли со мной, сейчас найдём твою маму, и всё будет хорошо.
   «Всё будет хорошо». Мне часто это говорили. Впервые мне это сказала мама в детском садике, когда я впервые в него шёл, и боялся других детей.
«Всё будет хорошо» - это мне сказала мама и после того,  когда я впервые сказал соседке по парте, что она мне нравится, и в ответ получил кучу смешков и издевательств.
   Всё будет хорошо. Раньше эти слова заставляли меня перестать плакать, а сейчас только побуждают. Например,  когда я слышу их от голодных больных людей, ждущих своей гибели. Их уже никто и никогда не спасёт, но в ответ на вопрос детей, мамы всё равно говорят им, что скоро у них всё будет хорошо,  их спасут и все останутся, живи и счастливы. И дети понимают, что это не ложь, и взрослые понимают. Но все делают вид, что надежда ещё есть. Вот это и называется безысходность.
   Если говорить о безысходности, боли, страданиях то я, наконец, понял  значение этих слов. Если чуть подумать, поразмыслить,  я вспомню.
    Ах, да….
-Я не хочу жить!- я ревел и бил кулаком в стену.- Не хочу, хватит!- Солёные слёзы текли по моему лицу, а рука продолжала бить об стену. Быстрее, ещё быстрее. Я чувствовал, как мягкие ткани лопаются и на руках появляются синяки и кровь. И тогда я стал бить ещё сильнее. Я всё бил и бил, а на стене появлялись алые пятна и вмятины от ударов. Я бил до изнеможения, а потом услышал очень резкий хруст.
   Сейчас я такой хруст слышу часто. Это значит, что ломаются кости. Мне приходится добывать пищу так, как  добывали её наши дальние предки, хотя возможно даже более трудным способом. В данный момент, животные, как и люди, постепенно вымирают, так что с каждым днём, пищу добывать всё сложнее, к тому же даже большинство животных заражены радиацией, и различными паразитами, так что поедание такого мяса ещё более опасно, чем голодание.  Хотя голодные люди особо не брезгуют, я видел таких, они едят всё подряд, в том числе и своих братьев по виду. Мне меньше всего хотелось вспоминать об этом, и я побрёл дальше, потушив огонь, ступив два шага, я услышал хруст сломанной кости. Я чуть отвлёкся и наступил на труп какой-то женщины. От женщины осталась только нижняя часть туловища, было не удивительно, что я даже и не признал что это человек.
   Да, это был именно такой же хруст. В комнату вбежала мама, отец, а у меня закружилась голова. Я медленно сползал на пол,  размазываю кровь об стену, всё смешалось, дом, родители, кровь, сломанная рука, мокрые от слёз волосы и боль, настоящая, не прикрытая. Такую боль испытывал каждый, и каждый старался её забыть, уничтожив воспоминания о предпосылках.
  И я тоже забыл, что же меня тогда на это побудило. Врачи диагностировали нервный срыв. Сказали пить какие-то таблетки, меньше переживаний, больше прогулок на свежем воздухе.
   Как минимум последнее я выполнил. Свежего воздуха мне теперь жизни на три хватит, как минимум. Ну, может я преувеличил, назвав его  «свежим», но не суть. Скоро темнело, надо было где-то остановиться, и переждать ночь
    Не то, что бы я боялся ночи, бояться было нечего. Скорее нужно было набраться сил. Впереди мне приглянулись развалины старого дома, и я решил заночевать там. Судя по карте, я находился в посёлке под названием «Весёлое». Я оглянулся по сторонам. Пустыня, в которой я находился, была завалена мусором, составленных их разбитых домов. Рядом с домом, куда я направлялся, росло нетронутое обломками, но сухое дерево. На нём были выцарапаны «Д + Ф».
   Небо по цвету походило на болото, а множество звёзд – походили на пух от камыша, лежащий на водной глади. Я смотрел на небо, на эти звёзды, и вспоминал, как в детстве я мечтал увидеть нашу планету с другой стороны, я мечтал стать отважным космическим бродягой, который бы открывал новые планеты, и находил бы что-то невероятное. Я мечтал получить новые знания, увидеть новые миры, но всему этому, конечно же, не суждено сбыться. Я думаю, мы никогда не сможем колонизировать космос. Космос это наша мечта. Космос – это решётка в тюремной камере. Звёзды – это тонкие лучики света, пробиваемые из маленьких дырочек в стене. Космос – это вечное напоминание того, насколько далёк наш муравейник от солнца. Космос - это что-то вроде самой красивой девушки в школе, которая встречается с совершенно другими парнями, а ты такой, стоишь и мечтаешь, как ты покоришь эту вершину, и когда она будет тебе принадлежать. Я и сейчас мечтаю, что бы кто-то прилетел и спас нас всех, но, увы, всегда мы будем смотреть на звёзды лишь снизу вверх, потому что невозможно постичь то, что по своей сути превосходит тебя.
   Комната не произвела на меня впечатления, а я и раньше видел то, что война не сумела уничтожить. Но мне нравилось искать в таких комнатах интересные вещи. Вроде вот этого фотоальбома. Это было жутко, но в тоже время давало такой эмоциональный всплеск ностальгии, что я на несколько секунд забывал обо всём и чувствовал себя хорошо. Кстати, забавная вещь, как бы это по-старчески не звучало, но насколько же не умел я раньше ценить такие элементарные вещи. Кажется, что такого необычного посмеяться, или подурачиться. Это кажется таким естественным, когда у нас этого не отнимают.
   Я начал листать фотоальбом. Чарующие улыбки девушек, мужчины одетые в костюмы, столы переполненные едой. А где же виновники торжества?
-ЭЙ!
   Я очнулся, и стал искать голос, который меня звал. Голосом оказалась слегка располневшая, с короткой причёской женщина тамада. Я быстро пришёл в себя, и стал на ходу отвечать, дожёвывая бутерброд.
-Жених курит, а невесту украли!
-Как украли? Ещё ведь горячее не подали! Об ужас, надо ведь предупредить. – Это уже был голос организатора свадьбы.
   Мне стало так тоскливо. Вся эта свадьба, весь этот праздник, мне ужасно хотелось, что бы всё это исчезло. Ещё эта красная лента свидетеля. Пусть всё горит синим пламенем. Я сел за стол. Никто мне не нужен. Я взял бутылку и начал пить, продолжая повторять, как заученную магическую фразу «никто мне не нужен». Голова моя медленно опустилась на стол, а дальше я видел сплошную чёрную пустоту.
   Я вот раньше, ещё не засыпая ловил на мысли, что я мог обманывать смой мозг, когда я о чём-то долго думал, и представлял, у меня как будто всё это пролетало перед глазами, и я видел те образы, о которых я думал. Но было ли это на самом деле я не могу знать. Да и это не важно, как и постановка вопроса. Потому что ни во что нельзя верить с вероятность сто процентов.
   Ночь прошла, как и всегда, спокойно. Когда я проснулся, понял что уснул прямиком на раскрытом свадебном фотоальбоме. Недолго думая, я сунул его в рюкзак и начал собираться в дорого.
   Дорога предстояла не близкая, мне необходимо было добраться до следующего посёлка до ночи, иначе придётся ночевать на улице, а меня эта перспектива не устраивала. Не устраивало меня и то, что я уже около суток ничего толком не ел. Как я узнал из своего дневника, последняя консерва закончилась как раз вчера, днём, ещё до того, как я нашёл дом с фотоальбомом.   Это навеяло тоску, и желание скорей добраться до чего-то съедобного.
«Суббота 18. Подстрелил двух птиц, и пожарил на костре. Мясо было не так много, но зато как-никак утолил голод.»
     Закат  был безумно красив, когда солнце заходило за горизонт,  весь песок, грязь и пыль, всё покрывалось таким красным цветом, что иногда казалось,  что земля такой стало от крови всех убытий существ на планете, а вовсе не от заката. Хотя возможно закат просто приоткрывает занавес, ведь бывает же такое. Кто ведь мог бы подумать об этом раньше? Люди умирали всегда, а значит, на нашей планете земля уже давно впитала в себя столько крови, что должна была уже быть такого же цвета. Но этого не происходит, возможно, от того, что это, конечно же, не возможно, как с точки зрения химических процессов, так и с точки зрения здравого смысла. Но с другой стороны, может быть, это не происходит потому что, мы не хотим этого видеть. Мы забываем.
   Сколько существовала наша воинственная раса, столько и существовали войны. Причины были разные, исход был один и тот же. Кровь лилась, и будет литься, а нам как было всё равно, так и будет. Пока проблема не коснулась нас самих, нам было наплевать.
   А теперь, передо мной мёртвая планета. Теперь нет людей, которых бы это не коснулась. Теперь нет ни правых, ни виноватых, война всех сравняла.
   Осталось только понять, почему я живой.
-Ну что очухался, дурачина?
Не получилось…
   Я понял, что  дальше держать глаза закрытыми не имеет смысла, доктор уже догадался, что я пришёл в себе. Я открыл глаза. Комната, в которой я находился, была старой больничной палатой с белыми стенами, слева от меня стояли какие-то мед приборы, но я ни к одному из них не был подключён. Только руки у меня были перевязаны в районе вен.
-Где я?- я не знаю, почему я задал этот вопрос, не мне ужасно не хотелось что бы он начинал говорить со мной о попытке суицида.
-А ты как думаешь? Уж точно не на том свете. Ты зачем с собой покончить пытался?
   Наступило неловкое молчание. Не дождавшись моего ответа доктор начал говорить.
-Ладно, об этом ещё с психиатром поговоришь. Но, послушай мой совет: что бы там ни было причиной, это того не стоило. Зачем искусственно заканчивать свою жизнь? Ты ведь молод, неужели тебе не интересно, что тебе жизнь преподнесёт далее.
-Ничего хорошего, однозначно.
   Врач призадумался.
-В любом случае это не важно. Всё зависит от того как мы смотрим на мир. Ведь не мир делает нас такими, а мы делаем таким мир. Ты подумай об этом. Если будешь и дальше считать, что наша жизнь приносит только страдания, и будешь игнорировать всё хорошее, то твоя жизнь дальше палаты с мягкими стенами не пойдёт.
   Я понял намёк.
-Вы отправите меня в психушку?
-Я? К чему это бы. Я тебе ни папа, ни мама, и даже не опекун. Родители хотят отправить тебя на лечение, ибо как я уже слышал, у тебя уже были нервные срывы?
-Были.
-Ну вот, психиатр проведёт с тобой беседу, а потом определит.
   Мне стало жутко тоскливо и страшно. Я захотел спрыгнуть с кровати и побежать прочь с палаты, потом с больницы. Но я чувствовал, что я очень слаб.
-Доктор, а я много крови потерял?
-Много, мы тебя буквально с того света вытащили?
-И вы очень много людей спасли?
-Много. Даже очень. Я в больнице двадцать семь лет работаю.
-А вы никогда не задумывались о том кого вы спасали. Например, ведь вы могли спасти от смерти какого-нибудь маньяка, или насильника, или даже будущего террориста. Мне рассказывали историю о том, как один доктор спас пациента, сделав ему переливание своей кров. И вот через несколько лет, врача закол уличный бандит. Этим бандитом и был тот самый спасённый им пациент.
-И зачем вы мне это рассказали?
-Вы не боитесь ответственности за чужие жизни? Не боитесь, что на вас слишком сложный груз висит.
-Не только на мне. Я лишь спасаю людям жизни. Я не воспитываю их, не превращаю в насильников и убийц, так же как и семья и учителя в школах. Не нужно пытаться скинуть на кого-то ответственность в том, что ты пытался себя убить, например. Потому что это был твой выбор.
   Я сделал свой выбор и остался жить, хотя было много повод, закончить своё существование.
   Те, кто говорят, что у них не было выбора, наверное, не сталкивались с действительно сложными ситуациями. Вот, например, сейчас. У меня закончилась питьевая вода.
   Пустыня с красным песком вместо земли был ужасающе холодным. Я заметил, что с каждым днём планета становится холоднее, а мне становится здесь тесно и душно.  Воды не было, оставалось надеяться на осадки. Я присел на обломок стены, и перевёл дух. Ходить становилось всё тяжелее, голова закружилась и я несколько раз проплевался кровью. Затем встал и продолжил путь. Вечером я уже должен добраться домой. Нужно было отгонять боль. Приятные мысли. Нужно вспомнить что-то приятное, что бы отвлечься. Ничего не приходило в голову. Снова стало плохо, надо было вставать и идти дальше.
 Неизвестно сколько я ещё там лежал. Голова продолжала болеть, а горло ещё сильнее пересохло. Водички бы, и срочно. И вдруг, я услышал голос, который мне всегда было приятней всего слышать.
-Ей, ты чего тут спишь! – Она дёрнула меня за плечо, и я окончательно пришёл в себя.
-Да вот перебрал видимо. Такая дурь приснилась.
-Ничего страшного. Пошли танцевать.- Она схватила меня за руки и потащила вперёд.
  Она напилась, так же как и я. Это был неплохой шанс. Буду жалеть завтра, но это ведь наш праздник, не важно.
-Эх, а где именинник?- Спросил я, обняв её.
-Вон он, спит.
-Уже?
   Она пожала плечами и улыбнулась.
-Как видишь, да и какая разница теперь.
  Я кивнул.
-Пошли, присядем, а то я устала. Ты садись, а я тебе на коленки сяду.
Я сел на кровать, места хватало нам обоим, я это, безусловно, заметил, но спорить не хотел.
   Я никогда не чувствовал себя так умиротворённо.
-Ты мне такие стихи тогда читал, можешь что-то ещё прочесть? Ты очень красивые стихи читаешь.
-Конечно.
     Я стал в памяти искать что-то такое, что бы сразило её наповал от нежности. Я взял за руку и стал читать одно из моих любимых. Я смотрел в её глаза. Они мне напоминали о том, что ещё существует то, что может свести с ума кого угодно. Вот если так подумать, что вынуждает нас влюбляться. Ведь одних определённые черты внешности и характера сводят с ума, а других  отталкивают. Я смотрел в её глаза, но видел вовсе не глаза. Я видел лучик солнца, падающий на свежую траву, покрытую росой. Я видел космические пространства, неизведанные прекрасные земли, на которых я не буду. Я видел то самое неизведанное и волшебное, для описания чего у меня просто не хватит слов. Я не мог видеть в этом просто орган зрения. И самое странное, в них было много печали и ужасающей отрешённости. Я читал стих, и видел как она внимательно слушает, хотя  ей хочется спать. И вот она ложится на моё плечо и я заканчиваю. И вот он миг победы. И если бы можно было всю жизнь провести в этом замороженном моменте жизни, я бы с удовольствием так и делал. Потому что тогда я был счастлив, эти несчастные десять минут я находился в абсолютном непостижимом блаженстве. Я не так много о ней знал, у нас ещё не было отношений, но всё на это намекало, нет ничего только неизведанная тропа, на которой я стою. И я могу фантазировать о чём угодно, ведь ещё нет ничего. Можно верить в то что, будет всё хорошо, можно обманывать себя. Дальше может быть всё что угодно, но сейчас я счастлив. Счастье обосценивается. Редко кому во взрослом возрасте удаться почувствовать  счастье, хотя бы на эти ничтожные десять минут. Раньше для нас было счастьем новая игрушка, а теперь для нас счастье – это неудача нашего врага. Ну,  в лучшем случае, у тех, кто никогда не вырастает счастье это  игрушка по больше, новая машина, например. Мы предаём самих себя, забывая о том что чужое горе это не наше счастье, мы забываем что жизнь не создана такой шаблонной, что шаблоны пишут за нас другие, и им необязательно следовать. Но это всё будет позже. А пока что, я счастлив, потому что я ещё не знаю жизни. 
   А пока я смотрю в его глаза, и вижу в них всё-то, прекрасное, что только могу себе представить. Где-то вдали бьёт молния, я слышу этот звук, а затем что-то начинает тарабанить по крыше и подоконнику. Это был дождь.
«Пятница 24. После сильного ливня обмок до нитки. Наконец-то дошёл до своего город. Я смог вернуться домой..»
   Город, в котором я находился, раньше был уютным маленьким городком, теперь представлял себе одну большую могилу похороненных надежд. Я бродил по нему ещё долго, но точное количество времени не скажу, я за это время не открывал дневник, а кроме как в дневнике я никак ориентироваться во времени не умею. Я бродил по некогда уютным аллеям, но видел только пепел и кучи мусора. Вместо моего дома я нашёл огромную воронку. Ничего не было. Весь мой мир, исчез вместе с моим городом. Все мои друзья и враги, кумиры и просто незнакомые люди, вся моя жизнь похоронена под обломками. Я не мог отыскать ничего целого, ничего, где я бы мог остаться, даже ни единой живой души. Исчезли все птицы, исчезли полумёртвые люди. Я перестал находить даже трупы. Я понял, что сколько бы я тут не находился, я ещё ни разу не ел, но всё равно не голоден. Сначала я думал, что мне снова всё кажется, и что на самом деле я ел. Но тогда я нашёл здание бывшего университета. Он так же был разрушен, но не так кардинально, как всё остальное. Я вошёл вовнутрь, я вспоминал, как тут кипела жизнь, и в очередной раз позавидовал мёртвым. Почему я не умираю? За что мне дана эта жизнь? Я поднялся в актовый зал. Мраморные колоны были покрыты толстым слоем пыли.  И тогда, в углу я увидел её.
   Она стояла в другом углу сцены. На ней было небесно-голубое абсолютно чистое платье. Я обомлел.
-Тебя не может быть.
  Она промолчала.
-Ты ведь мне кажешься?
-А тебе, не всё ли равно? Станцуем наш последний танец?
  Я кивнул и подошёл к ней и взял её за руку. Где-то заиграла музыка. Мы грациозно перемещались между развалин, но не натыкались не на одну преграду. Мне всё было ясно, но я так и не решался спросить.
-Скажи мне, как давно я умер.
-Вечность назад. Тут нет времени. Но если по временным законам ты ещё не умер.
  Она прокрутилась вокруг меня. Я заметил, что вместо лохмотьев, на мне был фрак.
-Не понимаю тебя.
-Всё ты понимаешь, поцелуй меня.
   Когда её губы разжались, мы уже не стояли не на разрушенной сцене, а на такой, какой я привык её видеть.  Зам весело хлопал, а мы спокойно поклонились.
-Я люблю тебя.-Тихо сказал я и ещё раз её поцеловал.
-Я тебя тоже.
-И что дальше.
-Прости, но время вышло. Пора возвращаться  в реальный мир.
  Мир стал уходить из моих ног, превращаясь в тонкую полоску света, а затем стал ослепительно ярким, от чего мне пришлось открыть глаза. Наверное, я был последним живым существом на планете. Я это чувствовал. Я всё вспомнил. Мне двадцать семь. Я на войне. И это, последние минуты моей жизни. Через несколько секунд, ядерная бомба сотрёт с лица земли последних живых существ на этой планете. Я поднял глаза к небу и стал смотреть на двух вечных небесных спутников. Мне пришла в голову мысль, что, наверное, именно им сейчас грустнее всего, ведь  они видели рождение нашей цивилизации, развитие, а теперь видят её гибель. Моя смерть приближалась, и уже не было вопросов, на которые я бы не находил ответ. Я не умер потому что невозможно умереть дважды, и наверное я никогда по настоящему не жил, кроме этой галлюцинации, которая за доли секунды создала мне совершенно другой мир.
  На следующее утро, когда солнце взошло на Марсе, эта планета уже была безжизненным холодным шаром, а о моём народе, и моих последних секундах помнили только два вечных свидетеля нашей трагедии.  Они бы и хотели забыть, да кратеры на Марсе будут всегда напоминают,  что здесь когда-то было хорошо…