Поможем всем миром

     Девушка-подросток листала новостную ленту в соцсети. В наушниках звучала потрясающая песня из всех — новый хит любимой группы. Девушка слушала его уже десятый раз, и каждый раз она как будто открывала эту песню для себя заново. Каждый раз она звучала иначе, казалась более взрывной и зажигательной, чем в предыдущий.
     Среди прочих новостей из различных групп, посвящённых сериалам, музыке и фильмам, в ленте то и дело мелькали репосты из группы помощи больным детям. Девушка остановилась на одной из таких записей, её взгляд приковала фотография больного ребёнка под крупной надписью «Поможем всем миром!». Дело было даже не в том, что девочка на фотографии была ужасной дурнушкой. Будто всё вокруг ей ненавистно, будто, всё, чего она желает — это унизить всех и каждого (что она, собственно, и делала своим прожигающим взглядом). Её взгляд как будто говорил «Да кто ты такой? По сравнению со мной ты — жалкое ничтожество!» Девушка даже рассмеялась, до того это выглядело неестественно и нелепо. Ей стало немного стыдно, после того как она прочитала под фотографией, что восьмилетней девочке по имени Марина срочно требуется ещё около 200000 на сложную операцию. «Неужели кто-то действительно станет жертвовать деньги такой гадюке? — подумала девушка. — Родители тоже хороши... Могли бы подфотошопить фотографию, или хотя бы поставить фотографию другого ребёнка. А так они и через десять лет не соберут эти деньги...»

     Помимо того, что Марина тяжело болела с самого рождения, она была обладательницей необычной внешности, какую в народе называют просто «дурной». У неё были маленькие чёрные глазки, крупный, неаккуратный нос, большой, всегда немного опухший лоб и плотно сдвинутые к переносице брови.
И хотя родители, горячо любящие бедного ребёнка, каждый день по сотне раз повторяли, что никого прекраснее её на свете они не встречали, Марина сама отлично понимала, что это не так. Конечно, вряд ли родители стали бы ей врать. Ведь почти для каждого родителя собственное дитя — лучше всех детей на свете.
     Марина редко выбиралась на улицу. Чаще всего мама отводила её побегать по парку, где всегда было мало народу. Мама говорила, что оно к лучшему — девочке нужен покой, а в парке всегда было тихо и приятно. Но большой мечтой Марины была поездка в большой город — пройтись по магазинам, сходить в театр, в зоопарк или хотя бы в кино (в маленьком деревенском городке, где жила Марина, ничего этого не было). Родители не могли осуществить мечту девочки, так как в любую минуту ей могла понадобиться помощь врача, без которой состояние Марины сильно ухудшится, и шанс на выздоровления ещё сильнее упадёт. Личного врача девочки звали Антонина Сергеевна. Она жила в двух шагах от дома Марины, и всегда по первому зову приносилась к ним в квартиру. Поэтому родители старались не уходить далеко от дома, точнее, от Антонины Сергеевны.
     Одним пятничным вечером Марина вместе с мамой пошли в продуктовый магазин. Мама зашла внутрь, а Марина попросилась остаться на улице, пока та сделает все покупки. Девочка не могла припомнить, когда в последний раз на улице была такая замечательная погода. Изо дня в день тянулись пасмурные, промозглые будни — по крыше моросил нескончаемый дождь, а на небо кто-то натянул грязное, серое полотно, почему-то не желая показывать истосковавшимся по теплу людям солнце. Но вот наконец-то апрельским вечером солнце вышло из-за туч и пригрело замёрзшую и продрогшую землю с молодой, ещё не так давно вылезшей на волю травкой. Марине казалось, что она уже забыла, какими яркими кажутся желтые головки одуванчиках в лучах весеннего солнца. В воздухе царил тот незабываемый, уютный запах весенней последождевой свежести.
     Рядом раздался чей-то крик. Марина сперва слегка испугалась и огляделась по сторонам. В десяти шагах от неё, под широкоствольным дубом стояла детская тёмно-синяя коляска. Марина подошла поближе и, положив руки на ручку коляски, заглянула внутрь. На голубом одеяльце лежало совсем ещё крохотное, беззащитное существо, смешно корчившееся и издающее неприятные беспокойные звуки, похожие не то на плач, не то на смех. Марине вдруг пришло в голову, что она, именно она обязана успокоить этого ребёнка. Его мамы не было нигде поблизости. Марина так и не додумалась, какой маме могло прийти в голову оставить такого кроху одного. Её мама с трудом согласилась оставить Марину одну у магазина, хотя Марина — уже совсем большая девочка, а магазин находится в двух шагах от её дома.
     Девочка попыталась катнуть коляску вперёд, но не рассчитала свою силу, и коляска отъехала на несколько шагов от неё. Но Марина не отпустила ручку и побежала за коляской, поэтому со стороны всё выглядело так, будто девочка увозит коляску прочь. Откуда ни возьмись на неё налетела пухлая женщина с тяжёлым пакетом.
      — Мамочки! — взвизгнула женщина противным голосом и сильной рукой отпихнула Марину так, что та чуть не опрокинулась на землю. — Ты что творишь, гадкая девчонка?
     Женщина сердито прищурилась, просверливая Марину своими колкими глазками. Лицо её вдруг исказилось, ни то от страха, ни то от отвращение.
      — Боже ты мой! — воскликнула она и быстро покатила коляску прочь, то и дело оглядываясь, будто боясь, что Марина побежит за ней вдогонку. С лица женщины никак не сходила эта непонятная гримаса.
     Марина стояла и не двигалась с места. Лениво подняв руки, она осмотрела ладошки  с короткими, пухлыми пальчиками. Чтобы не упасть, она протянула руки вперёд и поцарапала руки об асфальт. Ладони немножко болели, но Марине не хотелось плакать. Как ни странно, она не испытывала даже чувства обиды. Стоя на месте, девочка прислушивалась к себе, пытаясь понять, что именно она чувствует.  Страх? Недоумение? Может быть, и то, и другое... Но было что-то ещё. Почему-то Марине стало жалко. Жалко то маленькое, покрасневшее от напряжение личико в огромной детской коляске, жалко пухлую женщину с испуганным лицом. Почему их было жалко?
     Марина пожала плечами и подула на ладони. Весь окружающий мир вдруг показался ей таким маленьким и беззащитным, но в то же время бесконечно чужим. И гигантский дуб у магазина, и сам магазин с прозрачными высокими стёклами, сквозь которые было видно, как вежливая продавщица помогает дедушке уложить покупки в сумку. И молодая, короткая, как волосы на голове младенца, трава, и жёлтые головки одуванчиков.

      — Как моя красавица поживает? — в коридоре раздался такой знакомый и уютный голос Антонины Сергеевны. Вместе с ней в квартиру проник запах прохладной улицы, французских духов и сахарных пирожков, которые Антонина Сергеевна пекла сама и всегда приносила с собой в качестве гостинцев.
      — Пригорюнилась, — почти шёпотом сообщила мама, но Марина всё равно услышала. Она сидела у окна на табурете и смотрела, как небо опять затягивает серая ткань. Проходящие мимо люди с беспокойством поглядывали на небо, вздрагивали от далёких раскатов грома, и кутались в плащи.
     На самом деле Марина не пригорюнилась, а просто призадумалась. Точнее... ей было грустно, но не от того, что боли у неё усилились и в последнее время стало тяжелее дышать, а от того, что весь окружающий мир стал вдруг в её глазах таким жалким и чужим. Ей хотелось выбежать на улицу и обнять всех вокруг, всю-всю планету так, чтобы все люди вдруг стали её — чтобы все они были такими же уютными и знакомыми, как Антонина Сергеевна, мама и папа. Чтобы никто из них не был одиноким, чтобы никто из них не расстраивался, не сердился и не боялся. Впервые за долгое время Марине захотелось заплакать от собственной беспомощности. Как жалко, что она не может сделать так, чтобы все люди на земле, чтобы каждый одинокий человек, у которого никого-никого нет, который думает, что никому на свете не нужен, знал, что есть на планете девочка Марина, которая любит и жалеет его.
      — Сегодня утром в прогнозе погоды говорили, что завтра будет потепление! — полушёпотом сказала Антонина Сергеевна, встав за Мариной и ласково расчёсывая пальцами тонкие волосы девочки.
      — Сколько... денег осталось собрать? — сглотнув, спросила Марина. Ей вдруг в голову пришла ужасная мысль — что если вдруг они не успеют собрать деньги на операцию, что если вдруг не будет больше девочки по имени Марина. И никто не подумает о том, чтобы помочь всем тем бедным людям. Ведь есть на свете люди, которым кажется, что у них всё хорошо, но которые на самом-то деле глубоко несчастны, хотя сами того не понимают! Которые никогда не смогут стать счастливыми, потому что не поймут, что им на самом деле нужно...
На пару секунд Антонина Сергеевна замерла. Ноги у неё похолодела. Она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Никак нельзя допустить, чтобы голос задрожал. Никак нельзя.
      — Чуть-чуть ещё осталось, деточка! — Антонина Сергеевна специально заговорила шёпотом. — Вот увидишь, скоро-скоро мы их соберём. И будет у нас всё!
     Женщина приобняла Марину за плечи. Девочка как будто этого не заметила. Она положила ладонь на холодное, запотевшее стекло. Люди метались туда-сюда-обратно, стараясь успеть прибежать домой и не попасть под ливень. Ведь если они не успеют, то страшно промокнут — испортят свои туфли-кеды, ещё, не дай Бог, подхватят насморк... И кто им сможет объяснить, что же на самом деле важно? Таким как они, у которых есть и деньги, и красивые лица, и здоровье, тяжелее всего понять, что важно в этой жизни, а что нет. И если не будет девочки Марины, страшной девочки без здоровья и без денег, кто же им поможет?
Марина тихо всхлипывала, стирая кулачком слёзы с щёк. Антонина Сергеевна всё также обнимала её за плечи, чувствуя, как и у неё по лицу текут тёплые слёзы. Появилось безумное желание помчаться на улицу, кричать во всё горло, стучаться в каждую квартиру и на коленях, со слезами на глазах умолять о помощи... Ведь если бы каждый житель хотя бы этого маленького городка пожертвовал каких-нибудь пятьдесят рублей — девочка, самая прекрасная девочка во всём мире стала бы здоровой.
      — Знаешь что, красавица? — Антонина Сергеевна повернула Марину за плечи так, чтобы оказаться с ней лицом к лицу. — Мы поедем в зоопарк! Сейчас же! Купим сладкой ваты, кока-колы, посмотрим на фонтаны, а потом пойдём в кино, а там купим попкорн, огромное, гигансткое ведро попкорна! — женщина засмеялась, а Марина молча смотрела на неё, широко раскрыв глаза, будто не веря её словам. — А если хочешь, пойдём в цирк! Так продают кучу всяких разностей — мы можем купить тебе веер из перьев или игрушечного заводного паука. Согласна?
     Марина тоже засмеялась и быстро-быстро закивала головой. На лице её появился детский интерес и восторг в предвкушении сладкой ваты, попкорна и заводного паучка. Почему-то раньше Антонина Сергеевна не замечала, какие красивые у девочки глаза. Очень выразительные, карие, тёплые, как догорающие угольки в камине.