При дороге

             ПОХОРОНЫ
     Мафуша, с тех пор, как появилась у кашар, отдохнула пару недель, малость откормилась и устроилась на Судоверфь, сначала инженером, а потом и заместителем главного инженера. Жила по соседству у маминой двоюродной сестры, тётки Прони.  Но как-то подошёл катер начальника пристани из области, отыскали Марфу Кирилловну, передали записку. Прочитав её, Мафуша собрала свои нищенские пожитки, попрощалась с нами и укатила в область, на том же катере. Где-то, через месяц, когда была в командировке, завернула на денёк к нам, рассказала, что работает заместителем начальника порта по пассажирским перевозкам. Получила квартиру, счастлива. Люди вокруг замечательные, любимая работа, что ещё нужно? Приглашала погостить как-нибудь, обещала заглядывать. Нам привезла невиданных сладостей, была весёлая, тормошила, задирала меня, как прежде Становилась похожей на прежнюю Мафушу. Такой я её и запомнил навсегда…
     И вдруг… пришла телефонограмма от начальника порта, из области. Четыре слова в ней: «Поспешите похороны Марфа погибла». Всё. Мама встала до свету, подняла меня, собирая узелок, сказала:
    - Проводи, сынаша до Решетила, счас едет в область… Успеть бы… - и мы подались левадой, так ближе и успели!
    - Да не реви ты! Сама еле держусь.. Ну – всё! Беги домой, помогай Гале, пока я вернусь – наклонилась ко мне из кузова и перекрестила, на прощанье.
     Вернулась через трое суток, постаревшая, прибитая дорожной пылью, усталая. Присела, как чужая, на краешек скамейки и горько-горько заплакала… Давно я не видел мать такой убитой и потерянной.
    - Ма! – и я показал ей на чугун горячей води, только что выкатаный из печи. Она молча кивнула, стала собирать чистую сменку.  Я вынес чугун в закуток, за хатой. Скоро собрались, к ужину все едоки. Поужинали быстро, без каприз – все ждали маминого рассказа.
     - Добрались мы только на завтра… Дороги зазбиты вкрай, пришлось заночевать в Березне. Перебились ночь-то, а к обеду прибились… И только-только успела: её уже выносили из квартиры, на кладбище. Хорошо, что был там начальник порта. Спрашиваю_ «Отпевали?», «Нет» - отвечает. «Может в красном уголке выставляли?» Тоже нет.. «Что ж вы такого человека тайно похоронить хотите?» «Нет же» - отвечает. «Мы не знаем правил, не приходилось, в мирное время-то»…
Повезли Марфушу на пристань. Поставили гроб в красном уголке. Цветы, венки появились – всё по-людски. Потом приехали на кладбище, а там ни креста, ни памятничка, хоть бы захудалого. Пришлось просить охранника… Выручил, выделил временный, сам же подписал. А я взяла с начальника слово, что весной поставят настоящий…
    - Нюра, не то говоришь! – Перебила бабушка –Кажи як всё случилось?..
    - Как? Да чистая нелепость!.. – ответила она и на долго замолчала, собираясь с мыслями – Как сказка… Стоял у пристани пассажирский пароход на Киев, шла посадка.. Уже и первый гудок дали… И тут, запоздалая гражданочка, с ребёнком, оказалась у сходни. Помощник капитана дежурил у  трапа. Когда женщина взошла на сходню – вопреки всем инструкциям и правилам, колёса парохода провернулись, пароход дёрнулся и девчушка полетела в воду. Даже мать не успела крикнуть. И в эту секунду у сходни оказалась Марфуша. Она не раздумывая, бросилась за девочкой, успела вытолкнуть её к причалу… а сама… сама не успела отплыть… Её плица ударила по голове… - сквозь слёзы закончила мама… Долго мы сидели в полной тишине. Каждый думал о своём и все разом о Мафуше… Даже племяши сопели в две дырки да изредка шмыгали и подтирали засаленными рукавами носы.
     ПОДЪЁМ «ДНЕПРОВЦА»
     Когда мы подошли утром, ещё солнце не взошло, к заводи, у устья Сейма, то бросилось в глаза, что «Днепровец» осел как-то. Я помнил, когда мы уходили, после бомбёжки, у парохода видна была, над водой, верхняя часть рубки. Сейчас, кроме обрубка мачты да верхушки трубы, ничего не было..
ЭПРОНовский плавкран стоял под кручей. К нему была пришвартована брандвахта, а рядом плавсклад, со снаряжением и взрывчаткой. Там безотлучно находился часовой. Через пару часов подвалил «Восход», который тащил на буксире два понтона. Водолазы были на грунте, определяли местоположения затопленного парохода, выставляли габаритные буи. Когда, один из них, поднялся на катер и сняли с него шлем, то Никита Ильич спросил его:
    - Как дела на грунте? Сильно засыпало?
    - Сильно. Придётся размывать. По самые иллюминаторы и внутри ил да песок – ответил водолаз и, прикурив папиросу, с наслаждением затянулся крепким дымком.
    - Так я и предполагал… и. все ж надеялся, на чудо, что ли? – Произнёс Костылев – Боцман! Связь установили? Тянут? Поторопи ребят! Как только, так соединяй меня с министерством…
Через некоторое время появился в каюте капитана боцман с телефонным аппаратом, установил его на столе, поднял трубку и рявкнул:
    - Девушка! Срочно министерство Путей сообщения! Да-да, Костылев у телефона… Соединяют… Да, слушаю… Передаю…
    - Да, Костылев. Кто у телефона? Николай Иванович? Здравствуйте!.. Да… обследовали, только что.. Тяжёлый случай, засыпан по иллюминаторы и внутри полно… Да-да… Нужны пару мощных насосов… и чем скорее, тем лучше, время… Да, ждём… до связи…
Он задумчиво положил трубку на аппарат, закурил…
    - Обещал министр заняться лично. Его тоже торопят.. перевозки под угрозой срыва… По головке не погладят… Будем ждать… А пока, пока… Мичман! – позвал он механика плавкрана и когда тот взошёл на борт катера, спросил – У вас какой напор у пожарного насоса?
    - До шести атмосфер давит.
    - До шести, говоришь? Это славно… На «Восходе» больше четырёх на дашь… Но не сидеть же сложа руки?.. Будем пробовать…
Позовите старшину водолазов – обратился он к уходящему механику. Когда пришёл старшина, Костылев спросил – Сколько у вас водолазов, в строю?
    - Шесть человек и двое больных.
    - Да вы садитесь, покумекаем вместе.. Расклад такой. Задействуем пожарные системы плавкрана и «Восхода», попробуем размывать грунт своими силами, пока найдут и привезут насосы... Сейчас я распоряжусь, а ваше дело обеспечить непрерывность работы и контроль, контроль и ещё раз – контоль!.
Минут через сорок спустилась первая пара водолазов. Им подали пожарные шланги и включили насосы…. И – вот, ниже по течению, всплыла на поверхность взмученная жижа и поплыла по реке жёлтой полосой…
    - Эх, атмосфер бы двенадцать… Ну да, как говорят – что имеем…- констатировал Костылев. – Хай там ребята трудятся, а нам с тобой, хлопче, пора бы и подкрепиться . обратился он ко мне и, открыв дверь, позвал – Луша, тащи нам всё, что шкварчит и булькает. Вскоре мы уплетали, как выразился Никита Ильич, «змеиный супчик», за что Луша кровно обиделась и что-то шептала, стоя в уголке каюты.
    - Ладно, Луша, пошутил я, хорош суп-горох, чтоб он здох… Прошу в каюту после отбоя не соваться… За чистоту воздуха я не отвечаю-с… Что там у тебя на второе, голуба? Вареники? Со сметаной? А где сметаны достали? Ага, гоняли матроса в Новые Млыны?
И не рассыпался, по дороге?.. От поедим, Михайла! – Балагурил Костылев, пока Луша меняла блюда…
Прошла смена водолазов. Никита Ильич поинтересовался, как поддается грунт.
    - Говорят ребята, что тяжело поддаётся. Ил уплывает, а песок оседает почти рядом, приходится его по нескольку раз подмывать… Прошли метра по два до ватерлинии…
    - Ну, что ж, примерно на это я расщитывал. Пусть работают люди…
     Солнце прошло зенит, наступало самое жаркое время. На небе, ни тучки, ни облачка, чуть колыхались ветки верболоза, но на воду было невозможно смотреть, лучи жгли глаза, отражаясь как от зеркала. Сверчали кузнечики, над самой водой, сновали сине-зелёные стрекозы да танцевали водяные блохи.
    - Так, Михайла, поедем до дому-до хаты. Работа тут налажена. Попьём чайку, погутарим, а завтра – с новыми силами…
 - Митрич! Заводи «самовар», идем в Маношино…
     Только через неделю разрешили мне, ещё раз, съездить на место подъёма «Днепровца». Всё же нашли и привезли мощные насосы, размыв закончили, подвели и закрепили, на якорях два понтона.
Когда катер подходил к Устьям – как раз готовились погружать ёмкости в воду. Только мы ткнулись носом в берег, как последовала команда:
    - Открыть кингстоны! И, вскорости забурлил, вытесняемый воздух и понтоны погружались медленно в  воду; и вот – скрылись совсем.. Водолазы стали заводить «подкильные» тросы и крепить их на понтонах. Время тянулось медленно. Менялись водолазы. Казалось – конца-края не будет, но всплили пара водолазов, взобралась на катер… Зачавкали компрессоры, нагнетая воздух в понтоны и выталкивая, из них, воду… Все ждали… Медленно тянулось время…  Вдруг дернулся обрубок мачты… Чаше зачавкали компрессоры… Медленно-медленно показалась рулевая рубка – бела-белая когда-то, а сейчас вся в тине и иле… Немного погодя, дёрнулась мачта и показалась носовая часть надстройки, покачалась и замерла… Все, не в силах держаться, заорали: «Уурраа!!!».
А  там, медленно показывалась из воды крыша надстройки, показались верхние рамы окон, потов вышли окна – во весь рост, следом полукружья гребных колёс и,наконец, сам корпус парохода, а следом круги иллюминаторов… Из утробы корпуса, через открытые иллюминаторы стекала вода в реку…
    - Закрыть кингстоны! – последовала команда – Проверить иллюминаторы, закрыть уцелевшие, заварить дефектные.
Всё. Теперь пароход отбуксируют в область, поставят в док, откачают воду, почистят, отремонтируют и – в добрый путь, «Днепровец»!

          СУДОВЕРФЬ