Глава 4. Незнакомка

- Прекратить! – громом разнесся голос короля. Он вошел в залу, сурово сдвинув брови: противостояние первого министра и возможной фаворитки не должно было становиться гласным, ведь это пошатнуло бы положение Франции в глазах послов, а их громкая ссора уже сделала свидетелями придворных, не способных держать языки за зубами.
- Ваше Величество...
- Что тут происходит? – Людовик направил гневный взор на Марка.
- Между нами возникло недопонимание… - пробормотала Натали, пытаясь придумать достойное оправдание, которое бы позволило им разойтись с миром. Если бы разговор зашел о причинах, толкнувших графа к столь явному проявлению агрессии, то не удалось бы избежать упоминания имени Гастона, а девушка боялась, как бы страх не подвел ее и завеса правды не приоткрылась.
- Ваше Величество, эта дерзкая мадемуазель слишком много себе позволяет, - Марк оказался по правую руку от короля, заняв место советчика.
- Позвольте, граф, не вы ли только недавно прижимали меня к стене? Воспользовавшись тем, что я не могла проткнуть вас, как канарейку! – вспылила Натали.
- Вы бы не посмели! – Марк наполовину вытащил шпагу. Все же эта девчонка заслужила урок, да и ее жгучая самоуверенность ранила его эгоизм: никогда представительница прекрасного пола не говорила и слова поперек, а теперь он только и слышал, что протесты да вызовы.
- Вы отдаете себе отчет, что находитесь в Лувре? – воскликнул Людовик, топая ногой. Это послужило для них, опять готовых кинуться друг на друга, как холодная вода: оружие было спрятано, воинственный вид сменился сдержанностью. - Я жду уверений в том, что такого не повторится, - Натали, прикусив губу, заставила себя улыбнуться и, присев в реверансе, первая принесла извинения. Впрочем, ей вовсе не хотелось ссориться с графом сейчас: до сих пор она чувствовала его пальцы на своем запястье и не сомневалась, что, оказавшись в его руках вновь, едва ли выберется без помощи шпаги.
 Марк, извинившийся так, словно произносил угрозу, собирался что-то добавить, когда в дверях возникла девушка, одетая в черное платье и с маскарадной маской. Она вплыла в зал и, заговорщицки кивнув королю, ничуть не удивленному ее появлением, обернулась к графу.
- Здравствуй, отец!
Благодаря установившемуся молчанию, Натали получила возможность ознакомиться с внешностью незнакомки: высокая, стройная, как осинка, с тонкими, ухоженными руками, подвижными пальцами, которым ничего не стоило за одно мгновение затянуть смертоносный узел или очистить карманы собеседника, красивым лицом, на котором оставили свой отпечаток и хитрость, и коварство, и ум. Она держалась прямо, смотрела как будто немного свысока и все же не могла скрыть пламени победы в глазах, очень темных, как ночь. Девушка радовалась произведенному впечатлению на Марка, потерявшего дар речи.
- Как. Ты. Здесь. Оказалась? – отдельными словами, словно вбивая гвозди в крышку гроба, спросил он, превозмогая удивление. Его голос был так суров, а взгляд настолько груб, что Натали тут же побледнела: этому человеку ничего не стоило убить.
- Я слежу за тобой, забыл? – какая-то безумная смесь издевки и любви, злобы и привязанности отразилась в этом риторическом вопросе.
- Нет. Но я бы предпочел, чтобы ты осталась в Испании.
- Я хочу служить Франции! – это восклицание вызвало улыбку короля, а потому Натали поспешила преодолеть гримасу недоверия: что-то в незнакомке настораживало и отталкивало, будто предупреждая: в этом омуте не только черти водятся.
- С чего вдруг? Я думал, ты как твоя мать, - Марк отметил, что воспоминание о его давнишней «ошибке» не вынуждает сердце биться чаще, а ком подкатывать к горлу. А ведь когда-то он страдал от мысли о своей первой любви… впрочем, мужчина навсегда прогнал это жуткое чувство, губящее скорее, нежели тиф или чума. Глупо доверяться людям: они слабы и умеют только использовать, не ценить.
- Мама любила Францию, - губы девушки сложились в тонкую полоску. Все же она очень напоминала отца: сила, стать и… жестокость. – Только мама была на стороне мушкетеров, потому ты и сбежал! – Натали встрепенулась: даже предположить, что Марка когда-то связывали отношения с синими плащами…
- Я принял единственно верное решение, - хладнокровно произнес граф. Даже его взгляд вмиг стал стеклянным. Как долго он тренировался, чтобы теперь не показать свою слабость. И он справился: ни один мускул не дрогнул на его лице. А уже вечером мужчину ждали бордели и выпивка, позволяющие отогнать неприятные раздумья.
- Простите, мадемуазель, я не представилась. Натали Беар. Будущий мушкетер, - она вдруг осознала, какой блестящий шанс выпадает ей: через дочь можно добыть немало информации.
- Для друзей я Розмари. Думаю, мы можем быть друзьями, - ее улыбка напоминала те, о которых говорилось в поверьях о нечистых силах: обворожительная, располагающая, но таящая незримую опасность.
- Две дерзкие женщины – это слишком, - Марк усмехнулся: Натали не представляла, с кем связывается. Как бы ни придирался он к дочери, находя ее красивой, но высокомерной, хитрой, но склонной к риску, умной, но любящей яркие эффекты, мужчина признавал в ней талантливого шпиона. Она могла пригодиться, доказать свои умения на «мадемуазель мушкетер».
- Вы боитесь? – не удержалась Натали, подходя ближе.
- Отчего же? Бояться надо вам. Это вы покрываете преступников, - граф с удовольствием отметил, как подвижное лицо девушки подтверждает его догадку: она знала все.
- Мне вас жаль. Может, дочь излечит вас от излишней подозрительности? – Натали чувствовала, что не в силах сопротивляться его напору, но отступать не собиралась: тайны Гастона могли вырвать только с ее сердцем.
- О чем идет речь? – король, успевший заскучать и рассматривающий одно из полотен, встрепенулся.
- Ваше Величество, - вступила Розмари. – У моего отца весьма… предвзятое отношение к Натали, но и она… скрывает что-то.
- Право, это безумие! Я ни в чем неповинна, разве в желании исправить вашу отвратительную ухмылку! – проговорила сквозь стиснутые зубы Натали. Перспектива оказаться под перекрестным огнем, да еще и поставить под удар друга, вынуждала идти на крайние меры. – Я бы зарезала вас, благодарите Бога, что вас спасли, - вызвав гнев на себя или устроив сцену, она рассчитывала, что отвлечет врагов от имени мушкетера.
- А вы могли бы сегодня умереть, - безразлично парировал Марк. Ведь, сожми он ее шею, и девушка не стояла бы перед ним: ему доводилось душить. Мужчина умел быстро и практически безболезненно отнимать жизни.
- Прекратить! Вы заставляете меня повторять дважды?! – Людовик снова топнул ногой, и те, кто успели собраться у дверей и, перешептываясь, наблюдали за разворачивающейся сценой, притихли, готовясь к наказанию. Однако Натали обошлась новыми извинениями.
Но избежать нападок на Гастона не удалось. Король пожелал узнать «правду мушкетера» и, так как противоречить правителю никто не смел, Натали осталось лишь смириться со слежением за ней графа, о котором он, впрочем, объявил во всеуслышание. Вздрогнув от мысли, что отныне на улицах за ней будет шествовать вторая тень, девушка переборола панику, и вполне достойно приняла необходимость быть под присмотром.
- Скажите, а вы женщина Гастона? – внезапно спросил Марк, когда, казалось, проблемы разрешены и каждый может отправиться восвояси.
- Мы с ним близкие друзья. Это все, что вам следует знать.
- Мы могли бы быть друг другу полезны, - граф ощутил странное чувство, словно что-то не давало ему отпустить Натали. И она прочла это в его глазах. Ей потребовалось немало сил, чтобы преодолеть желание бежать в гарнизон и просить защиты от этого… страшного человека.
- Я предоставляю вам право первому открыть свои карты, - с этими словами девушка ушла.
Холодный воздух освежил ее лицо и позволил разуму обуздать страх: пока граф занят дочерью и не будет преследовать ее… не сегодня. Едва придя домой, Натали схватилась за шпагу и, погладив эфес, успокоилась. В маленькой заставленной комнате произошедшее во дворце казалось нереальным, вымыслом, сном… Девушка легла на кровать и устало закрыла глаза. Она не раз проигрывала в воображении, как встретится с Марком, бросит ему что-то колкое и гордо удалится прочь. Но все вышло иначе. Она вспоминала его прикосновение, горячее дыхание и взгляд… этот звериный, ужасный взгляд, леденящий душу.