Анна и Аня

Даже предположить не могли жители лифляндского города Лемзаль супруги Тилль Эдуард Эдуардович и Анна Карловна, что их пребывание в России закончится неприятностью – полицейским дознанием и судебным разбирательством. И хотя они по делу проходили не ответчиками и не обвиняемыми, а даже наоборот, но, тем не менее, их жизнь в российской глубинке навсегда оставила неприятный осадок в их умах, сердцах и душах. А вначале всё складывалось как нельзя лучше. Получившему прекрасное техническое образование Эдуарду Эдуардовичу предложили высокооплачиваемую работу в Тульской губернии в Крапивенском уезде на заводе «Товарищества Гилль», и они с женой, долго не раздумывая, стали упаковывать дорожные саквояжи. На заводе  Эдуарда Эдуардовича ждали, и когда он приехал, встретили его, что называется с распростёртыми объятиями. «Товарищество» уже давно нуждалось в специалистах такого уровня, и прибывший гражданин Лифляндии Тилль Эдуард Эдуардович был назначен на должность исполняющего делами цехового. (В дореволюционной России на заводах и фабриках мастера, инженеры и инженеры-технологи назывались цеховыми. Авт.) Помог завод молодому специалисту и с бытом. Им предоставили одну из комнат в доме крестьянина деревни Новая Колпна Глеба Фёдоровича Дудина, причём аренду за проживание оплачивал завод. Другую комнату в доме занимала семья работавшего по найму на заводе кассиром крестьянина Московской губернии Ивана Андреевича Румянцева. Вскоре семьи сдружились и всё свободное от работы время проводили за чаепитием в комнате занимаемой Румянцевыми. Под уютно попыхивающим самоваром шли долгие и задушевные разговоры о заводских делах, житейских заботах, о радостях и печалях, о русской душевности и лифляндской практичности. А когда между мужчинами заходили разговоры о народе и власти, женщины уходили в комнату Тиллей, где рассказывали друг дружке о своих родных местах, о родителях и о детях. Анна Карловна Тилль своих детей не имела – муж пока не хотел обременять семью детьми, а потому она, мечтавшая о ребёнке, вскоре всей душой полюбила детей Румянцевых, особенно их старшую дочь десятилетнюю Аню. «Здесь столько много народу, а Анны только мы с тобой, а потому, мы должны любить друг друга», - нередко говорила на ломаном русском языке Анна Карловна своей младшей тёзке, обучая её премудростям вышивания. Десятилетняя Аня оказалась девочкой смышлёной, и вскоре  из-под её рук стали появляться прекрасные вышитые узоры. «Теперь ты сможешь отделать вышивкой платье себе, сестрёнке и маме, а папе рубашку», - сказала однажды Анна Карловна Ане и подарила ей вязальные иглы. Аня полюбила Анну Карловну как родную, почитала её как учительницу, сдружилась с ней как со старшей подругой. И Анна Карловна полюбила свою десятилетнюю ученицу вышивания, и когда случилась та неприятная история, в её душе, наверное, долго боролись два чувства: тёплая русская душевность, к которой она уже начала привыкать, и лифляндская холодная практичность. Победил впитавшийся с молоком матери в её сознание холодный практицизм.  Вот как описывал данное происшествие в своём протоколе полицейский урядник Николай Иванович Сидоров.
«1899 года сего 7 июня в 9 часу вечера проживающая в деревне Новая Колпна Ясенковской волости жена гражданина Лифляндской губернии города Лемзаль Анна Карловна Тилль выявила, что в 7 часу сего 7 июня пополудни она в своей квартире захватила живущую в одном с ней доме девочку Анну Иванову Румянцеву, покушавшуюся на совершение какой либо кражи имущества или денег. Когда Анна Карловна Тилль, застав на месте девочку и желая факт этот засвидетельствовать кому либо из посторонних, держала её и стала кричать о случившемся, то Анна Румянцева сначала стала просить её Тилль отпустить её, обещая за это раскланяться, а потом, когда Тилль дожидаясь кого либо посторонних, продолжала держать девочку, то последняя попросила свою младшую сестру и брата дать ей нож, который тотчас был и подан, ножом этим девочка Румянцева начала принимать решение нанести удар в живот, но Тилль в это время бросила Румянцеву и  ушла к себе в комнату. При этом Тилль заявила, что хоть дверь названной комнаты, когда она застала девочку Румянцеву, была закрыта, но она прошла в комнату через арку в стенах разделяющую комнаты занимаемые семейством ея Тилль и семейством Румянцева, каковая арка заставлена двумя гардеробами, один из которых оказался отодвинут внутрь комнаты, отчего образовалось отверствие, давшее возможность пройти в их комнату из своей комнаты к Румянцевым. Затем, спустя некоторое время, когда семейные Румянцевой пришли в квартиру, и сестра пойманной девочки пришла в комнату Тилль и отдавала деньги, сказав: «Натя ваши деньги», что госпожа Тилль полагает, что деньги были украдены Анной Румянцевой из стола которые лежали там в каком числе и в каких копеек Тилль неизвестно. В принятии сих денег девочке отказано. Девочку эту зовут Антонина.
Опрошенная девочка Анна Иванова Румянцева, 10 лет, объяснила, что она вчера 7 июня перед вечером, в то время, когда во всём доме никого не было, стала доставать из гардероба свой платок, который она спрятала там давно, но в это время её схватила за руку Анна Карловна Тилль, сказав, что она заходила к ней в комнату, но в комнату она не заходила и ничего не брала. Вторая девочка Антонина Иванова Румянцева, 6 лет, объяснила, что в описанное выше время она видела, как её сестру Анну держала за руку живущая с ними в одном доме Анна Карловна, но больше объяснить ничего не может. Добавила, что деньги она отдавала за вязальные иглы. Отсутствовавший в квартире муж Анны Карловны – гражданин Лифляндской губернии Эдуард Эдуардович Тилль объяснил, что после описанного в сём протоколе события, прибыл в ту же квартиру отец подозреваемой Иван Андреев Румянцев и отправил своё семейство, в том числе и девочку Анну на станцию Ясенки, сказал, чтобы семейство уезжало куда-то. Опрошенный крестьянин деревни Вьюховой, Борщевской волости, Клинского уезда, Московской губернии Иван Андреев Румянцев, живущий в деревне Новая Колпна на должности кассира от общества Тульских доменных печей объяснил, что 7 июня часа в 3 пополудни он ушёл из квартиры, а дети оставались во дворе. Что происходило в его отсутствии, он не знает, и когда пришёл, то дочь увидел плачущую, а Анна Карловна заявила, что она, то есть Анна, его дочь, была поймана в комнате занимающей Тилль. Опрошенный крестьянин деревни Новой Колпны Глеб Фёдоров Дудин объяснил, что вскоре после 6 часов пополудни, он проходил с завода Гилль, и когда подходил к дому занимаемым семейством Тилль услышал неистовый крик, исходящий из дома. Крик этот был похож на крик дерущихся, и голоса выделялись. Один голос женщины, один девочки, но что там было он, Дудин, не знает, и больше подробно ничего объяснить не может. Настоящее дознание имею честь препроводить господину Земскому начальнику 3 участка Крапивенского уезда».
Всего два дня понадобилось Земскому начальнику, чтобы вынести резолюцию по данному делу. Вот как он написал чёрными чернилами в левом верхнем углу протокола, цитирую: «Июня, 9 дня, 1899 года. Рассмотрев находящееся дознание и принимая во внимание, что, как известно мне, Эдуард Тилль (муж Анны Тилль) принадлежит к сословию цеховых, а потому находя настоящее дело подсудным волостному суду, постановил: переписку эту передать на рассмотрение в Ясенковский волостной суд. Земский начальник». (Подпись неразборчива. Авт.)
Как известно в Советском Союзе уголовная ответственность за некоторые тяжкие и особо тяжкие преступления наступала с 14 летнего возраста, чуть ранее во времена правления Сталина с 12 летнего, а до революции с 10 лет. Сведений о наказании Ани Румянцевой найти не удалось. Будем надеяться, что судебные власти не стали её строго наказывать, а ограничились устной беседой, и её детское сердце не ожесточилось. А всё-таки жаль, что в тот ответственный момент, когда Анна Карловна застигла в своей комнате Аню, в её сознании победила лифляндская практичность, а не русская душевность. Прими она в отношении Ани иное решение, прости её, и дело повернулось бы совершенно по-другому. И тогда не было бы никакого полицейского расследования и дальнейшего судебного разбирательства. И тогда мы, видимо, никогда не узнали бы о приехавших в Новую Колпну из далёкой Лифляндии супругов Тилль, о жившей в доме Дудина семье Румянцевых, и о попавшей под следствие и суд десятилетней вышивальщицы. Впрочем, тогда это была бы уже совершенно другая история.