Расстрельный дом

Виконт Праудмур достал сигарету и отшвырнул мятую пустую пачку на дальний конец стола. Его лицо нахмурилось, когда он достал из хроноптикона лист с распечаткой предсказаний на сегодняшний день. Он повернулся.
- Стажер!
Один из людей, стоящих позади него, выступил вперед. Внешне, он практически не отличался от двух других, рядом. Только у них, на черных плащах были нашиты серебряные грифоны, а у него – серебряное перо с чернильницей.
- Смотри и запоминай. Мы каждое утро приходим сюда и смотрим распечатку с хроноптикона по новорожденным младенцам. Он сканирует их мозг, делает поправку на генетику и врожденные склонности, моделирует ситуации их развития, основываясь на возможностях их семьи, родителей, случайных обстоятельств и так далее. В случае, если ребенок получает меньше пятидесяти баллов – его отправляют в желтую категорию. Там, ученные, психиатры и психологи исследуют его опять и в случае, если он сможет быть полезным для науки в будущем – его оставляют в живых и возвращают родителям, если нет – он попадает сюда к нам.
- А что делаем мы? – вздрогнул стажер.
Виконт нахмурился еще больше. Он надвинул на глаз оптикуляр и снова взглянул на курсанта. Симеон Голаски. Стажер, Кливленд. 24 года. Католик. Настолько все проще с техникой вместе.
- Мы рассматриваем будущее ребенка в последний раз. Точнее даже не мы, а Стальной Роджер, наш протопсихолог. Если он говорит «да», ребенок всю свою жизнь проведет в камерах заключения, если «нет», его ведут в расстрельный дом.
- Но ведь это дети! – закричал стажер.
- Трипси, - спокойным и ровным голосом произнес Праудмур, - объясни ему еще раз, пока я пойду на склад за терокаином. Если нет – прощайся и пускай возвращается к нормальной жизни.
Человек, откинувший назад капюшон, оказался девушкой. Ее длинные белые волосы взлетели в воздух и упали на спину.
- Пойдем, - она взяла Симеона под руку и скрылась в коридоре.
- Давным-давно, - начала она лишенным эмоций голосом, - был изобретен аппарат, который может сделать любые расчеты и прогнозы. Его информация всегда верна на все сто процентов – еще ни разу он не ошибался. Ни разу за все семьдесят шесть лет. Ребенок может вырасти и стать музыкантом, художником, шахтером или фермером. А может – угонщиком, вором или убийцей. Аппарат, названный хроноптиконом, дает полный расчет, и мы можем устранить причину, еще до ее появления. Если условия можно изменить – мы изменяем. Но есть люди, которые не поддаются изменению. Они – как готовые программы алгоритмы, рождаются с заданной целью – разрушать. И поэтому, надежнее их обезвредить, чем воспитывать. Они могут жить совершенно нормальной жизнью, стареть, заводить детей и семью, учиться, делать открытия, отдыхать на пляже. Но наступает момент и алгоритм приводиться в действие. Смотри налево!
С левой стороны была комната, разделенная прозрачным толстым стеклом с коридором. За стеклом, на высоком шесте, в корзине был закреплен плачущий ребенок, а напротив него стоял стрелок с длинной винтовкой. Не успел Симеон и глазом моргнуть, как раздался хлопок и на месте корзины остались только кровавые брызги.
- Зачем? – взревел стажер, - это же просто ребенок!
Трипси молниеносно впечатала его в стену и подсунула под горло длинный тонкий кинжал.
- Ребенок? Но ведь он мог убить кого-то. Одного, двух, трех, изобрести бомбу и взорвать весь мир. Тебя, в конце концов.
Симеон хотел что-то сказать, но только открывал и закрывал рот, как вытащенная на берег рыба.
- Хроноптикон никогда не дает погрешностей, не дает ошибок, он всегда прав.
Трипси снова мягко взяла его за руку и повела дальше.
Обычно ребенка сажают в коляску и везут по темному коридору. Там все и происходит и после него, коляска попадает прямиком в горящую печь.
- Но зачем? – уже более спокойным тоном спросил Симеон, - можно же усыпить, можно каким- то другим способом…делать все это…
Трипси открыла дверь и пригласила Симеона внутрь. Там царил полумрак.
- Можно, но человек должен чувствовать наказание, за то, что он может совершить…
- Но ведь он же еще ничего не сделал! Господи, да он и говорить то еще не умеет. Это же просто ужас. Я ухожу…
Внезапно, Симеон заметил, что он остался совершенно один. Отзвуки его голоса замерли вдали. Он повернулся – длинный и темный коридор был совершенно пуст. И тут, под самым ухом что-то щелкнуло, и его голова взорвалась фонтаном кровавых брызг…
- Боюсь, Виконт Праудмур, хроноптикон – вовсе не совершенный аппарат, - заметила Трипси, опять накинув на голову капюшон, - он дал возможность такому человеку вырасти аж до такого возраста незаметно.
- Я согласен, - прозвучал басовитый голос, - побольше терокаина и никаких стажеров.
Он опять наклонился к хроноптикону, чтобы взять очередную распечатку…