Чужая кожа

Можно было сказать, что Крауз даже немного расстроился. Пятницу ждут многие, чтобы расслабиться, но у студентов это особенный праздник. И вот сегодня утром у меня рот прямо-таки взорвался адской болью. Зуб, левый верхний клык болел так, что, казалось, еще несколько минут и я сам вырву его голыми руками. Я сжевал две таблетки кнакса и выпил целый стакан с растворенной пилюлей супрангора. Но ничего не помогло. Зуб продолжал болеть, правда, немного тише, чем раньше. Крауз встревожился. Если с утра он и отпускал шуточки про ящик виски и его чудесное обезболивающее действие, то теперь он уже не предлагал мне ни выпивку, которая должна в обязательном порядке присутствовать на сегодняшней вечеринке, ни знакомство с Амелией и Трейси – двумя новыми студентками из 2А группы. Теперь он думал лишь о том, как бы спровадить меня к доктору, чтобы я не умер от болевого шока.
Умирать я, конечно же не собирался. Но сама мысль о том, чтобы выходить из общежития в такую погоду, была адом. На улице шел снег, крупными хлопьями падая на землю. Ветер перекатывал снежинки огромным количеством с места на место, создавая мелкие вихри.
Но под вечер зубная боль начала возвращаться и скоро снова стала такой, что я не стерпел. Накинув куртку и шарф, я махнул Краузу на прощание, мол, начинайте без меня, и вышел. Настолько я знал, в Тремптоне не так много было докторов-стоматологов, а тех, кто работает в пятницу вечером я вообще не думал застать, поэтому сразу же направился в больницу. Благо, она была всего в двух кварталах отсюда. Но пройдя несколько десятков метров, я заметил вывеску на одном из маленьких магазинчиков «Даст и Хофманг. Стоматология 24». Вывеска светилась ровным мягким светом, словно приглашая зайти. И я зашел. Звякнул дверной колокольчик, и ко мне почти сразу же явилась очаровательного вида ассистентка с белоснежной улыбкой. Она была настолько чистой и белой, что ее с успехом можно было бы использовать вместо рекламы заведения.
- Добрый вечер, - морщась от боли, сказал я, - у меня болит зуб, причем так что я не знаю, протяну ли еще…
- Ни слова больше, - остановила она меня и снова улыбнулась, - доктор Рикман вас примет через две минуты.
- А сколько это будет стоить?
- Все разговоры о деньгах – после операции. Цену назначает сам доктор Рикман, но у нас существует система скидок, а также двухнедельная рассрочка. Вы будете довольны.
- Не сомневаюсь, - пробормотал я и сел на диван возле кабинета.
Доктор Рикман появился через минуту, но совсем не из кабинета, откуда я собирался его увидеть. Он зашел с улицы, облепленный снегом и сняв свои очки с толстыми стеклами, оглядел меня с головы до ног.
- Добрый вечер, мистер…
- Девид. Просто Девид.
Мы пожали друг другу руки, и он пригласил меня в кабинет. В кабинете было уютно, просторно и чувствовался легкий запах спирта. Вся дальняя стенка была занята полками с медицинскими препаратами и ретортами с пробирками. Посередине стояло медицинское кресло.
- Снимите пожалуйста все свои украшения — вот сюда, - доктор Рикман подвинул мне небольшой стальной лоток, - я просканирую вас мини-рентгеном, чтобы установить причину зубной боли. Он не любит железа.
У меня с собой был только серебряный крестик на цепочке, и он незамедлительно отправился туда. Я сел в указанное мне кресло и зажмурил глаза. Доктор Рикман повозился немного с прибором, подвешенным к потолку, затем приказал мне не дышать и провел какой-то штукой прямо под моим носом. На экране появились четкие снимки моих обеих челюстей. Левый верхний клык светился красным.
- Плохие новости, Девид, - нахмурился доктор, - придется вырвать его, иначе может произойти за гноение. Я не рекомендовал бы его оставлять. Если сделать это прямо сейчас, то получишь скидку на новый стальной клык в шестьдесят четыре процента. Ну как, идет?
Узнав, что новый зуб мне обойдётся всего в семьдесят долларов, я тотчас же согласился.
- Я введу семипроцентный раствор белокаина, - предупредил доктор, - немного пощиплет, но зубной боли ты больше не почувствуешь.
Я кивнул и закрыл глаза…
Когда я проснулся, рот у меня был раскрыт специальной медицинской клеткой, и доктор колдовал над ним маленькой машинкой, что напоминала простую ручку и щеткой-смывателем.
- А проснулся, - обрадовано заметил доктор, - вот твой зуб, - он жизнерадостно протянул крошечную тарелочку, на которой лежал мой клык.
Странно, боль утихла, но на душе стало очень тревожно. Я попытался что-то сказать, но не смог, так, как рот был разжат хитроумным приспособлением. Раздалось лишь глухое мычание.
- Потерпи, - предупредил доктор Рикман, - скоро все закончиться.
И только теперь я заметил, что мои руки и ноги не просто лежали в кресле, а были крепко-накрепко притянуты кожаными толстыми ремнями. Я мотнул головой, и тут доктор преобразился.
- Проклятие, Девид, - буркнул он, - ты можешь все испортить.
Он обошел меня и встав за спиной, что-то нажал. Спинку кресла отстегнулась, и я увидел, как шкаф передо мной развернулся. Вместо него появилось зеркало, и я мог видеть, что делается сзади меня. Доктор Рикман взял в руки скальпель и аккуратно разрезал мою футболку на спине. Затем взял в руки бумажный метр и начал что-то мерить. Я опять мотнул головой.
- Сядь, сукин сын, - процедил Рикман, - иначе я вколю тебе бромудрол и сниму твою поганую шкуру с трупа, хоть она и обойдётся мне дешевле.
Я вздрогнул и остановился. Но надежд на освобождение не оставлял. Доктор Рикман все уточнял и мерял снова. Наконец, он оставил меня в покое и вернулся к столу, на котором была банка с неприятного вида рыжей мазью и валиком. Макнув валик туда, он принялся натирать мне спину. Заметив мой взгляд, он сказал, - чтобы легче отделилась.
Он завершил и стукнув дверью, вышел. Я же лихорадочно соображал, как мне освободиться. Рукой я мог дотянуться до кармана штанов. Телефон остался в куртке, там же я нашел лишь крышку от пива да смятый лист бумаги. Пробовать освободиться с помощью крышки от пивной бутылки – чем не сюжет для фильма ужасов? Но когда твоя спина размечена сумасшедшим доктором – тебе это уже не кажется смешным. Я попробовал провернуть руку в ремне и, к моему удивлению, с трудом мне это удалось. Затем я попробовал раскачать кресло. Кресло было дорогое, но на колесиках, а не стационарное, как у большинства стоматологий. Раскачав его, я дернул вперед, и оно медленно, с неохотой, покатилось к столу, где меня уже ждал скальпель, заботливо оставленный доктором Рикманом. Сделав усилие, я достал его кончиками пальцев и принялся пилить толстую и неудобную кожу. Лезвие не очень хотело продвигаться сквозь нее, но через несколько минут все было кончено – я освободился. Доктор все не возвращался, и у меня было достаточно времени, чтобы заблокировать дверь на замок и подпереть ее одним из шкафов.
Футболка была разорвана, и я без сожаления сбросил ее через голову, затем снял с вешалки рядом полотенце и с силой вытер спину от противного рыжего крема. В кабинете доктора Рикмана была еще одна дверь, и когда я ее открыл, то увидел лишь выключатель и ступеньки, что уходили вниз, исчезая в темноте. Я пересмотрел немало фильмов ужасов, чтобы знать, куда такая дверь может привести, но адреналин играл в крови, и доктор-психопат мне казался куда безумнее. Я щелкнул выключателем, и ступеньки осветили довольно яркие лампы – никакого мерцания. Что до возможных неожиданностей – скальпель я решил прихватить с собой.
Спустившись, я оказался в коридоре, где в разные стороны расходились повороты и другие ступеньки. Свершу послышался шум – это доктор Рикман высаживал дверь. Времени было в обрез и я, с силой дернув на себя первую попавшуюся дверь, зашел внутрь. Комната представляла собой склад. Все шкафчики были забиты бумагами, папками и подшивками фотоальбомов. Услышав, что шаги пронеслись мимо меня я выскочил обратно наверх, с размаху заехал локтем в лицо девушке с ослепительно белоснежной улыбкой, что пыталась меня остановить, и выскочил на улицу. До пояса раздетый, крича и размахивая руками, я бежал по заснеженным улицам, как безумец, за которого меня бы и приняли, если бы не выражение ужаса на моем лице. На этом бы история и закончилась, не попади я прямо на полицейский патруль. В Америке права граждан – превыше всего и полицейский, что любезно представился мне, как офицер Тревор Гостмид, только кивнул, и дав мне свою куртку, усадил на заднее сидение и мы направились в участок.
Обычно, для доступа к чужой собственности нужен ордер, но в критических ситуациях, офицерам разрешается действовать по своему усмотрению. И эта ситуация была критической – психопат мог уничтожить улики или же вообще скрыться из города. Поэтому, дав мне рубашку и чью-то конфискованную потертую куртку, мы с офицером Тревором отправились назад, в самое пекло.
Стоматология была на месте и свет на вывеске горел все также мягко. Тревор не стал выносить дверь, как это обычно делают полицейские в фильмах. Напротив, он постучал, и лишь не дождавшись ответа, открыл дверь и зашел. Мы осмотрели с ним приемную. Где на столе и бумагах была запекшаяся кровь, кровавая цепочка вела в кабинет. Офицер Тревор, заметив кровь насторожился и достал пистолет. В кабинете также было пусто, но дверь, ведущая в подвал, была распахнута настежь. Офицер Тревор спустился, и я вместе с ним. В кабинетах не было ничего особенного – бумаги, бумаги и еще раз бумаги. Но спустившись еще ниже мы застали нечто поистине ужасное. Мы оказались в большом зале, что имел форму трапеции. Возле стен стояли прикованными люди, или то, что когда-то было людьми. С них заживо содрали кожу. Разумеется, они все были мертвы, так как ни один из них не мог бы продержаться довольно долго. В центре зала возвышалось большое кресло, похожее на трон, сшитое из кусков кожи. Несомненно, кожа была человеческой, так как местами попадались татуировки и различные рисунки. Кресло было пустое, но за ним выглядывала маленькая дверь, в которой я заметил уже знакомый силуэт девушки с ослепительной улыбкой. Ее зажало автоматическими дверями, и она не могла сдвинуться ни в одну, ни в другую сторону. Мы помогли ей освободиться. Офицер Тревор надел на нее наручники, а я вставил деревянный стул, чтобы двери совсем не закрылись.
Никто не проронил ни слова. Я протиснулся внутрь, девушка пролезла следом. Офицер шел последним. Мы миновали неплохой лабиринт, пока не встали у большой красной двери. Идти внутрь девушка наотрез отказалась.
- Нельзя, - закричала она, делая попытки освободиться.
Офицер на секунду растерялся, однако этого хватило, чтобы она выхватила его пистолет и вставив в рот, нажала на курок. Кровавая вспышка и через секунду мы только утирали с лица брызги крови и кусочки черепа.
- Черт, - ругнулся офицер, как дверь внезапно распахнулась. Из нее вышло существо, какое только можно было бы увидеть в самых страшных кошмарах. Оно было высоким, с большой коробкой, обтянутой кожей, на голове. В руках был нож, каким пользуются мясники на бойне. Но офицер Тревор одну за другой всадил пять пуль, и оно рухнуло прямо нам под ноги…
Конец истории банален и прост. Доктор Рикман оказался «мясником из Техасса», убийцей, которого искали более семи лет. Он истребил чуть меньше четырех сотен человек, хотя доказанных случаев – только тридцать семь. Девушка-блондинка была его сестрой и сообщницей, а впоследствии, как установила медицинская экспертиза – страдала от сходных галлюцинаций. Дискотомная шизофрения, как потом сделали вывод – самый редкий вид шизофрении, что встречался только дважды за  ссю мировую практику. Человек, страдающий ею обладает тремя качествами – внешне он совершенно нормальный, с нормальным общением и поведением, причем обязательно с медицинским образованием, он убивает, причем потребность в убийствах – патологическая, он уже не может остановиться, и наконец, он питает фетишистские наклонности к человеческой коже, может изготавливать из нее предметы или декорировать ею уже готовые.
ВЫ спросите откуда я это знаю? Просто я заканчиваю криминалистический институт, и мой декан целиком и полностью согласился засчитать мне этот случай вместо нудных трех месяцев летней практики…