Alkona - 020

"Алькона" психологический триллер с сексуальным уклоном...
"Меж оргией разврата и святым актом любви, существует незримая грань. Где Бог почти вплотную с Сатаной. Где Сатана так рьяно ловит души..."

Алька улыбнулся слегка наивно, -
– «Ну вот сама видишь, что и от начала понятным было, если понятно было с Альдоной, разве я с ней проблем каких затевал? Вы сами мне проблемы делали, а я голову про то, что не знаю, ломать не стану, - не понятно, значит и нет ничего. Никаких мальчишек, девчонок, отношений или амуров. Я Магде тут говорил, что мне уверенность в себе нужна, а нет уверенности – каков я тогда мальчишка? Я в привидения и призраки тут играть не намеревался. Или в духи какие».
Мила как-то проникновенно заглянула в глаза Альке, -
– «Ну так ты мне можешь просто поверить, на слово хотя бы, что я девчонка!? И то что я тебя никогда не обману и путать не стану. Любовь там не любовь, сестра не сестра, - а просто своя девчонка. Можешь мне поверить?».
Алька улыбнулся и задумчиво погладил пальцем её по щеке, -
– «Вот вы все девчонки такие, что вам особые отдельные заверения надо или клятвы. Это уже и так с первой нашей встречи ясно стало, что я тебе верю. Иначе ты бы ко мне сюда так не бегала. Я тебя может рассмешу, но тут Мурри судья, кого он пускает во двор, тот свой человек. И тому я не враг. Если даже и не друг. Конечно, я тебе верю. Но тебе ещё какую-то клятву отдельную надо?».
Мила пристально поглядела на него, -
– «Тогда поцелуй меня! Я же всё-таки девчонка!», и Алька поцеловал её в губы. Но Миле этого оказалось мало... .
Алька сидел на койке, подложив подушку за спину, а Мила сидела рядом на краю койки. У неё были какие-то широкие трусы, плотно обтягивающие весь стан, герты были выше коленок, но она сама приспустила их ниже колен, цветастая рубашка была расстёгнута нараспашку, а платья лежало на краю постели. Лифчик она приспустила под рубашкой, выставив наружу молодые груди с по-боевому торчащими сосками. Волосы были распущены и глазах стояли искры страсти и туман. Она приподняла лицо и держала губы слегка вытянутыми для поцелуев. Вопреки своей боевитости, она была такая вся мягкая и уютная, ласковая как кошка и по своему даже шикарная телом и с нежным оттенком кожи. Алька впервые поразился, как страсть амуров до неузнаваемости преобразует девчонку. Как она была податлива его ладошкам и сама потиралась о них и часто лезла целоваться, всё никак не в силах утолить жажду своих сочных губ. Он понимал уже, что он сейчас может с ней делать что захочет, хоть стянуть с неё эти плотные трусы или как это вообще называется, что обтягивает её стан, но её тело чувствовалось и через материю этих трусов и было трепетным.
– «Алька, ты такой мальчишка... я тоже теперь буду носить бантики в волосах!», - говорила она глупости с придыханием и снова лезла целоваться в губы. Потом уже откинув все сантименты и мораль, она полностью разделась, и залезла с ним под одеяло и так они обнявшись проспали всю ночь. Право Мила иногда пробуждалась, ворочаясь во сне и лезла, сладко потираться о него, обниматься и целоваться в губы и так они снова засыпали. Алька успел наскоро напялить штаны и укрыл Милу одеялом, почти с головой, сделав пальцем знак молчания и тишины, по ступенькам, грубо кряхтя поднимался его дед. Что было только каким-то особым признаком.
– «Ну, привет молодая поросль! Как спалось? Понимаю тоже, такие года, самые ранние амуры. И за тебя шельмец мне переживать нечего. Я свою кровь знаю поди. Но вот девчонки, их ныне мёдом не корми, дай о мальчишку потереться. И ведь повод всегда изобретут, самый порой нелепый. Так что только успевай рот разевать. Мне-то вроде беспокоиться не о чём, но вот матушка у Мальвины, больно сердобольная. Страсть как за внучку переживает. Молодая, глупая, дров поди наломает без опыту-то, а с тебя гусь молодой что спросу-то? Сам ведь знаю и на заговоры супротив стариков ради того пойдёте и все кусты окрестные перетрёте. Не отвадишь уже оттого. Я то бабку Полонию утешил как смог, но тебе должен сказать ухажёр вот что, на пользу твою же. Ты себя главное в руках крепко держи. Девку-то и бес поди не удержит, порода у них таковая, пока опыту горького более не наберутся и вот тогда, то что супротив твоей воли пойдёт, - развратом и называется. Надери ладошкой зад голый срамной и гони от себя взашей. Тогда и у меня за тебя хлопот не будет лишних. Так что держи штаны, это честь твоя какая-никакая мальчишки, но не мужа. А в остальном сам разберёшься. А теперь, одевай свою подружку и пусть до бабки своей поспешает и не задерживает, так и ей и тебе лучше будет. Мне всё одно что у вас тут было или не было, но стариков тоже иногда слушать надо, нам только за вас всех главная морока и есть, и особо за девок. Давай, орудуй. Да и на завтрак уже спускаться сам можешь», - изрёк дед от порога и повернувшись пошёл обратно. Мальвина вскочила, сев на койке и прикрывая наготу одеялом, -
– «Ей богу что-то стряслось? Может мне бабка притворного зелья в чай подлить забыла? Знаю я её сердобольные хитрости! Но раз твой дед известить пришёл, что-то нешуточное».
Алька махнул рукой, -
– «Чего страсти нагонять, одевайся! А я тебя внизу обожду...».
– «Погодь ретивый каков. Если срамно отвернись к окну и послушай что я тебе скажу по части речи деда. Раньше в их времена, в кровать ранее поди двадцати лет не ложились вместе. Я тоже кое-что по истории знаю. И по чести у них странное что-то выходит. Стариков не переспоришь, ещё больше чем девчонок. Они ведь как, типа приданного для детей готовили, и более даже для внуков чем для сыновей. Потому как, младший самый, как богом любимый. И деды знали, что сыны против них пойдут, а вот внуки станут их продолжением. Им надо ненавязчиво через внуков наследие рода продвинуть в будущее. А в старину, будущее уже наперёд пророчили и так линию рода строили и наследство это хитрое. Это не деньги там или злато. Я думаю, так что предки тебя не случайно, именно сейчас к деду спровадили. Он тебе какое наследство не то, что передаст, а как бы подзудит тебя на него. Потому – это всё через те же амуры связано. Ты не слушай деда насчёт меня, я не такая. Я уже многое сама пронюхала, по части их политики в отношении внуков. Они все фаталисты, верят в предначертанную судьбу. Умора с ними, а не мудрость. Ладно, я поскакала, потом поговорим!», - и Мила махнув лапкой выскочила в проход пролётки лестницы. Алька вздохнул, дед наверное прав, девок хлебом не корми, дай чего-нибудь такого наворотить. Тайны всё им надо, заговоры и приданное. Род ей нужен? Зачем? Она же не мальчишка, по отцовской линии его продлевать? Вот может, она с ним род деда протянуть дальше, как родственный или дружественный? Но одно Альку всё же заняло, что родители его не случайно к деду именно сейчас спровадили, и их командировка – так, для отвода глаз была. И не приедут они за ним раньше... если только он тут каков фортель не выкинет. Но что он может? Дед довольно громко загремел посудой на кухне и Алька ещё раз вздохнув, пошёл завтракать.
– «Деда! А ты это там серьёзно наверху? Ну про беса в юбке и всё такое?», - невинно спросил Алька ковыряясь вилкой в омлете, дед приподнял кустистую бровь и поглядел на внука, - «А ты что не кавалер? Или ты не такой, всю ночь у койки сидел, невесту караулил, чтоб не убежала? Али может с ней рассорился в кроватке? Что-то тогда я своего внучка не узнаю?».
Алька не отреагировал, но ответил другое, -
– «Ну может и гладил ладошкой её зад срамной от наготы. По кустам каюсь, лазал, но только грешен в том, что один лазал, без кошки. Заговорами там ей богу попахивает. Только чего страстишки-то про беса такие? Природа она ведь сама обо всём позаботится. Твой похоже я внучок, но ты дед Марадон, хитрый уж чего-то. Вот я и подумал, мой ли ты дед, ибо уж никак себе представить не могу, чтоб тебе пятнадцать когда-то было? А если и был грех таков, то уж ты всяко не таков как я был. Всяко беса в юбке помелом от себя гонял! Хочешь я Мальвину за порог больше не пущу?».
Дед крякнул грозно, но передумал, -
– «И что за хитрость ты тут уследил? Ну да, тогда понятия иные были и в пятнадцать и не помышляли о таком, разве что в пыльном тёмном углу, девка в щёчку тебя чмокнет, но более ни-ни. Родитель тогда суров больно был. И всё докладывать велел, где пропадал и с кем. Что ж времена меняются, и вот мода американская пришла, демократия называется. Твори чего хошь вплоть до распутства крайнего. И журналы и кино и всё что бес пожелает. Как мне то понимать? Традиции наши веками складывались из уста в уста передавались и что? Теперь всё бесу под хвост? Оттого и потомство здоровое было. А теперь что, каких только болезней на распутстве американском не расплодилось!? Вот тебе и бес. Компутер этот изобрели, хоть в саму америку лазай, не то что по кустам, а уж там тебя дуралея научат, что куда пихать надо и как. Вот какова природа бесова. А детки чего слушают стариков? Им мода дороже. А за модой сей хитрый бес и сидит. А ты меня тут хитрым окрестил? Ну так чему тебя природа сама научит? Небось уже согрешил с какой девкой, а?».