В тесноте, да не в обиде

Жизнь – это взаимодействие с людьми.
С. Хилл

Общественный транспорт – головная боль для непритязательных граждан страны победившего социализма, когда работали все. Работали и передвигались в общественном транспорте, самом массовом средстве передвижения советских людей. Беда заключалась лишь в том, что в утренние и вечерние часы «пик» транспорта на маршрутах катастрофически недоставало, и непоседливые пассажиры набивались в автобусы, трамваи и троллейбусы, уплотняясь в них,  словно бланшированная сайра в консервной банке. Казалось, что на каждой остановке горожане задавались целью установить рекорд заполняемости передвижных салонов на колесах. Сколько кошельков и пуговиц здесь утрачено, сколько забавных приключений испытали в них городские путешественники!

- Граждане, прекратите посадку, автобус не резиновый! – надрывно выкрикивал водитель дежурную фразу. Убедившись в тщетности увещеваний, он выскакивал из кабины и начинал наводить порядок, стаскивая из дверных проемов гроздьями висевших пассажиров. Другие пассажиры были озабочены проблемой своевременного выхода из автобуса, из которого выбраться было не легче, чем в него попасть:
- Люди, дайте пройти! Это моя остановка!
- Выспался! – отвечал ему кто-то из людей. – Разве тут возможно пройти? Езжай до следующей остановки, потом обратно доедешь.
- Да я уже обратно еду…
Борьба за жизненное пространство не прекращалась ни на минуту. Над спрессованной людской массой слышались возгласы, адекватные состоянию спрессованного сообщества:
- Товарищи! Раздвиньтесь! Я не могу вдохнуть!
- Чья там рука? Уберите немедленно! - возмущалась пассажирка.
- Женщина, встаньте боком, Вы весь проход загородили.
- А я боком еще шире, чем задом...
- Господа! Будьте взаимно вежливы! – примирительно вмешивался в перебранку балагур, затесавшийся среди простолюдинов.

 Проездные женщины, вынужденные отдавать свои тела в общественное пользование, становились общедоступными, но протестов со стороны жертв стесненных обстоятельств обычно не поступало. Да и какие могли быть протесты, если они по собственной доброй воле втискивались в людское месиво, прижимаясь к случайным дорожным партнерам плотнее, чем в брачной постели? Здесь единой плотью смыкались вездесущие руки, жаркие бюсты и прочие выпирающие части копошащихся тел. На редкие недовольные реплики сжатых со всех сторон «нежных барышень» следовали подсказки пересесть на такси.

Автобусы чаще ходили без кондукторов, - какой смысл содержать контролеров при сборе каких-то пяти копеек, которые, тем не менее, в ту пору имели  определенную ценность у участников товарно-денежных отношений.  Пассажиры, воспитываясь в духе коммунистической сознательности, опускали пятак в кассу и отрывали билеты на   право проезда. В салонах устанавливались компостеры, в которых пассажирам надлежало самостоятельно пробивать проездные билеты и тем самым «погашать» их. Однажды такое устройство в очередной давке было сорвано с места крепления и оказалось в руках одного из пассажиров. Очутившаяся рядом с ним девушка подала билет и попросила прокомпостировать. Выполнив просьбу, пассажир, не лишенный чувства юмора, вернул продырявленный билет со словами:
- Такой порядочной пассажирке, как Вы, пора обзавестись собственным компостером.
- А где его приобрести? – последовал неожиданный вопрос девушки, трогательной в святой наивности.
- На конечной остановке, девушка, в диспетчерском пункте, но так и быть, пока я отдам Вам свой. Садитесь на мое место и штампуйте пассажирские билеты, а мне надо выходить…

Самоуправление граждан, объединенных дорожными обстоятельствами, порой перерастало в самоуправство. Как-то на задней площадке автобуса разгорелся конфликт, вызванный той же теснотой и толкотней. Противоречие между двумя мужчинами, находившимися в разных весовых категориях, приобрело неразрешимый характер и привело к потасовке, закончившейся плачевно для легковеса. Разгневанный тяжеловес, не пожелавший разделять не угодное соседство, вышвырнул артачившегося мужичонка из автобуса. Бедняга шлепнулся  на мостовую. Удовлетворенный победитель высунулся из автобуса, разъясняя поверженному противнику, в чем состояла нетактичность его поведения. Он так увлекся наставлениями, что не успел вовремя убрать голову из закрывающихся дверей. Автобус набирал ход, а голова самоуправного пассажира торчала наружу, зажатая створками с резиновыми окантовками.

Вышвырнутый пассажир, очухавшись от приземления, поднял голову и увидел ненавистный облик торчавшей из дверей головы обидчика. Сам Бог послал ему счастливую возможность вернуть  долг бесцеремонному верзиле! Гражданин бодро вскочил на ноги, догнал неспешно двигающийся автобус, и,  подпрыгивая на ходу, принялся дубасить матерившуюся голову.  Пассажиры автобуса при виде туловища, оставившего голову на улице, забили тревогу. Туловище трепыхалось и взмахивало руками, словно курица с отсеченной головой. Водитель нажал кнопку открытия дверей, и любитель показательного мордобоя мгновенно исчез в толпе веселящихся при экзекуции зевак.

Но вот остановка, на которой всклокоченные пассажиры и пассажирки вываливались из прокрустова ложа, поправляя прически и перекошенные одеяния, встряхивались телами от принятого сеанса группового массажа и двигались в заданном каждому направлении. Автобус продолжал движение по установленному маршруту, и вновь  возобновлялись реплики и диалоги всегда чем-то обеспокоенных пассажиров:
- Там впереди встаньте «елочкой», а то сзади тесно…
Но не всегда удавалось уговорить пассажиров выстроиться в форме дерева вечнозеленой хвойной породы. Тогда водитель применял испытанное средство «утрамбовки» набившейся публики. Он придавал автобусу ускорение, а затем резко тормозил его. Пассажиры с задней площадки веселой гурьбой вваливались в относительно разреженное пространство, подпирая впереди стоящих граждан.
- Порядок, шеф! Разместились, - поступал доклад водителю, и автобус, тяжело переваливаясь на дорожных ухабах, следовал до очередной остановки.