Фамильные ценности

        Прошло уже более тридцати лет, когда это все произошло, но память удивительным образом сохранила все в мельчайших подробностях. При том, что мне, сопливой девчонке, было всего то около сем лет от роду, я хорошо помню себя и всех, кто в те далекие дни был рядом со мною. Они сейчас почти все живы, за исключением моего любимого дедушки Игоря Сергеевича и дяди Паши, только стали значительно старше. Как в прочем и я, замужняя женщина с тремя детьми от счастливого брака с мужем Андреем.
       Прожив столько лет в одной небольшой двухкомнатной квартире со своей матерью Ольгой Сергеевной, ее отношение ко мне не изменилось. Как ненавидела она меня со дня моего появления на свет, так и не переносит сейчас. Вполне лояльно относясь к зятю и нашим детям, она до сих пор не скрывает неприязни ко мне. При этом демонстративно показывая, как она любит свою младшую доченьку Татьяну, которая моложе меня на два года. С самого нашего с ней рождения уделяя ей все свое внимание, на меня оставляя весь негатив:
       - Ты, Анька не нашей породы, в тебе все от твоего отца Виктора. Почему я и выставила его вон из нашей квартиры. Надо было и тебя с ним отправить тогда, не дотумкала я. Вот Танька вся в нашу породу, не чета тебе, дуре.


                МАТЬ ОЛЬГА

       Доля правды в словах, конечно была. Действительно у нас с Татьяной были совершенно разные характеры и отличались по поведению. Сестра росла очень спокойной, ласковой девочкой, во всем послушной матери, в отличие от меня.  Конечно, нельзя сказать, что я ее совсем не слушалась, но имея на многие вещи свое мнение, я частенько игнорировала распоряжения родительницы, которая всячески «поддавливала» и унижала мое эго. Зная слабохарактерность сестренки, и я пользовалась этим, частенько выбирая себе лучшие игрушки, отдавая ей те, которые мне не нравились.
       Поведение матери, становление ее характера сегодня, задним числом конечно, сложно объяснить, но не простить.
       Во-первых, с самого детства родители держали ее в строгости, пресекая вольности. Вся ее жизнь была подчинена расписанию, составленному ее матерью. Не обладая способностями и слухом, она закончила музыкальное училище только благодаря дисциплине и каждодневной зубрежке.
       Во-вторых, Ольга Игоревна родилась, мягко говоря, некрасивым ребенком, с соответствующими этому комплексами. В школе одноклассники даже дразнили ее – «рыжий, рыжий, конопатый, убил бабушку лопатой».
        Действительно она и была рыжая, с лицом, усыпанным веснушками.
        Став взрослой девушкой, закончив училище и работая в школе учителем музыки, она до двадцати пяти лет вообще не встречалась с мужчинами, не говоря уже о близости с ними. Что было в те советские годы нонсенсом – все ее одноклассники уже имели семьи и детей.
       Наверное, так бы и продолжалось до конца жизни, если бы не ежедневные ссоры и драки с братом Пашкой. Как большинство взрослых мужиков, тот ежедневно после работы прикладывался к бутылке и не любил, когда каждый раз приходилось выслушивать увещевания Ольги о вреде алкоголя. Жизнь ее в тесной двухкомнатной квартирке превратилась в сущий ад и надо было срочно что-то делать.

       Так как к тому времени матери уже не было (она умерла), бремя устройства жизни дочери взял на себя отец. Видя незавидное положение засидевшейся в девках Ольги, он как-то предложил ей познакомиться через своих знакомых, с разведенным на тот момент парнем. На удивление отца, она сразу же приняла это предложение.
       Это был небольшого росточка, худощавый, как и она веснушчатый парень, с реденькими кудрявыми волосами. Посадив их рядом за стол в нашем доме, отец и его знакомые – пожилая пара, выпивали и говорили о чем-то своем. У молодых людей разговор в этот вечер не клеился и они молча взирали в пространство перед собой. Чтобы повернуть ситуацию в нужное русло, Игорь Сергеевич предложил:
      - А чего это мы сидим такие скучные? Наша Оля ведь музыкант, могла бы что-то нам сыграть для настроения. Давай Оленька, подними нам его, а то скучновато тут у нас сегодня.
       Приняв предложение отца как должное, Ольга, с облегчением выйдя из-за стола, села за пианино. Она исполнила какую-то мазурку и полонез Огиньского. Потом что-то еще из мало известного всем, но все зачарованно слушали, не отвлекаясь на еду и выпивку. Когда она закончила, после паузы все хлопали, включая молодого человека, которого звали Виктор. Застолье оживилось, завязался разговор и молодых людей, которые в конце вечера даже обменялись номерами телефонов.
       Какое-то время они периодически встречались, ходили на концерты и в кино. Довольно быстро Ольга объявила отцу, что выходит замуж, чему он был несказанно обрадован. Его старшая дочь к тому времени уже обзавелась семьей и жила с мужем в соседнем подъезде их дома.
        Сразу после свадьбы Ольга переехала жить к мужу в комнатушку в коммунальной квартире, в их районе.

        Почти сразу совместная жизнь у них не заладилась и она периодически возвращалась жить к отцу, пока окончательно не вернулась уже беременной, и осталась в родительском доме. Родилась я и ей пришлось перейти работать в библиотеку, оставив занятия музыкой с учениками.
        Не смотря на отчуждение к бывшему мужу, по-видимому, они какое-то время все-таки встречались и мать, вновь забеременев, через два года родила еще одну дочь, названную Татьяной. Чтобы получать хоть какую-то помощь от отца своих дочерей, она развелась с Виктором и прекратила с ним встречаться. Он, будучи к тому времени, кандидатом медицинских наук, стал ежемесячно выплачивать на нас алименты.


                ДЕДУШКА ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ

        Если бы не ежедневная всесторонняя помощь отца, ей бы пришлось совсем туго – маленькие дети отнимали все свободное время. Чтобы выживать, надо было еще и работать в библиотеке. Брат Ольги Пашка, не выдержав бедлама, ушел жить к знакомой женщине, окончательно переселившись к ней. Что было несомненным плюсом – стало больше свободного пространства для всех оставшихся в нашей квартире.
       К тому времени, будучи вдовцом, Игорь Сергеевич, не смотря на шестьдесят с хвостиком, был еще довольно крепким, жизнерадостным человеком. Даже не имея высшего образования (он закончил техникум), работая на авиационном заводе, успел к тому времени поездить по заграничным командировкам, посмотреть мир. Что было по тем временам доступно далеко не каждому. Про таких людей говорят – золотые руки.
За что бы не брался, все мог сделать или починить, играл на скрипке, обладая великолепным слухом, хотя никто его этому не учил. Писал красивые стихи, читал «умные» книжки по философии.
       Чтобы не сидеть дома на пенсии, пошел работать на лыжную базу, которая находилась неподалеку от дома. Чинил там инвентарь, попутно дежурил сторожем.
       Некоторое время пожив в маленькой комнатке, оставив Ольге с внуками большую, устав от ее постоянных придирок и занудства, вскоре познакомился с вдовствующей женщиной. Тем паче, она жила в соседнем доме. В последствии переселился жить к ней, лишь изредка навещая родственниц и свою комнатку, где оставалась мебель, книги, предметы обихода, включая всякого рода антиквариат, собранный им на близлежащих помойках. Жители соседних домов частенько могли видеть, как интеллигентного вида, хорошо одетый, в галстуке, пожилой мужчина внимательно осматривает места для свалки мусора. Иногда залезая внутрь этого вонючего пространства, вытаскивая оттуда какую-нибудь старую люстру, этажерку или ветхие книги позапрошлого века. Тщательно все это отмыв и очистив от грязи и пыли, Игорь Сергеевич складировал все это повсеместно по своей небольшой жилплощади. Наверху на серванте и старом комоде стояло множество часов с кукушками и без них. Там же наверху видны были рамы и сами картины, лежавшие и висевшие на стенах. Всюду на полках и на полу стояли и лежали книги и журналы с пожелтевшими от времени страницами. На стоящем в углу старинном сундуке, по соседству с книгами и художественными миниатюрами, было множество больших и маленьких глиняных и фарфоровых скульптур. На стенах не было ни одного свободного места – везде висели разнообразные картины и множество почерневших иконок. Чего там только не было, включая посуду и детские игрушки времен «царя гороха».


                КОМНАТА ДЕДА

       Так как его комната не запиралась на ключ, мы с сестрой, когда его и матери не было, были частыми ее посетительницами. Не смотря на строгий запрет матери, нам с сестрой доставляло огромное удовольствие играть и просто находиться там. Сам дед не возражал, но всегда просил, чтобы после этих посиделок все оставалось на своих местах.
       Любимым местом для игр был старый диван, стоящий в левом дальнем углу комнаты, к которому вплотную примыкал круглый стол с толстыми резными ногами, покрытый скатертью из древнего гобелена, свисавшего почти до пола. Сняв с огромного сундука, каким он тогда нам казался, венские стулья, громоздившиеся один на другом, открыв его, вытащив оттуда три куклы и несколько каких-то подставок, играли ими на диване. Дедушка, чтобы дочь не выбросила куклы, найденные им на помойке, всегда убирал их с глаз подальше. Зная, что мы втихаря их достаем, он помалкивал.
        Чтобы места было побольше, оба боковых матерчатых валика-подлокотника стаскивали на пол, и пристраивали их к ножкам стола. Получалось что-то вроде стен, где домиком служил стол. Поиграв на пружинном диване, перемещали кукол под стол, устраивая им там спальню. В полутьме и сами располагались, якобы спать, убаюкивая кукол. Так перемещаясь с дивана под стол, ползая по полу, проходили наши игрища вплоть до прихода матери.
        Перед ее приходом с работы, мы быстренько убирали все разбросанное нами, ставили на свои места и покидали помещение. Не дай Бог, ей было застать нас там – скандал был обеспечен и неминуем. Мать терпеть не могла комнату своего отца и все, что в ней там находилось. Будучи очень педантичной женщиной, она ненавидела всякого рода хлам и беспорядок, каждый раз грозясь все вынести на помойку в отсутствие родителя. Как только угрозы становились наиболее грозными и реальными, дед на какое-то время запирал свои «сокровища» на замок, тем самым лишая нас с Татьяной удовольствия там поиграть. После наших длительных уговоров, когда Ольга забывала про свои радикальные меры он, придя к себе и забрав оттуда что-то, вновь оставлял нам возможность там поиграть.
        Так как своего отца мы практически никогда не видели, нам его заменял наш дедушка. Частенько навещая нас с сестрой, он рассказывал множество интересных историй, читал детские книжки, учил уму-разуму. Мог достать свою скрипку, поиграть что-нибудь, показать как это делается, поучить играть на ней.
       Как-то услышав из кухни, где она находилась, как играет ее отец, Ольга, войдя в его комнату, с удивлением заметила:
       - Вот не думала я, что ты еще и на скрипке можешь пиликать. У тебя хорошо, кстати, получается. Где ты этому научился, отец? И откуда у тебя эта скрипка, с помойки что ли притаранил?
       Прервав свое занятие он, повернувшись к ней ответил:
       - Да, вот на свалке позапрошлый год нашел, в хорошем состоянии, струны на месте. Я же в филармонию, в отличие от тебя с твоим музыкальным образованием, хожу частенько. Там и подсмотрел, послушал как да что. Малек потренировался, вот и научился по слуху сам. Тебе бы дочек тоже не мешало в «музыкалку», как я тебя раньше, отвести. Все в жизни может пригодиться. Да и сама могла бы с ними музыкой позаниматься.
       - Некогда мне, отец. Этих вот накормить, обстирать бы успеть. Да еще и работа у меня, деньги нужны, сам знаешь. У Аньки слуха нет никакого, а Танюшке еще рано этому учиться. Если тебе так надо, сам этим с ними занимайся, води в школу, я не возражаю.
       Когда она вышла из комнаты, дед огорченно заметил:
       - Растил вот вашу мамку, душу вкладывали с женой, в кого она такая желчная уродилась? Время тогда было тяжелее нынешнего, голод был, а мы все равно старались, чтобы она образованным человеком стала. Не в коня корм видать. Только вы не обращайте на нее внимание девочки, учитесь всему, глядишь пригодиться в жизни.

       Что мы могли тогда понять из этого спонтанного их диалога? Конечно ничего, но подспудно понимали своим детским разумом, что дедушка был на нашей стороне и желал нам только хорошего. Главное, что он всегда шел нам навстречу, в отличие от своей дочери, даже когда может быть, этого делать и не следовало. Матери же было всегда не до нас:
       - Отстаньте, мне некогда, я занята! – только это и слышали мы изо дня в день. Хотя к сестре всегда было отношение лучше, и ее робкие пожелания она изредка выполняла.


                НА ЛЫЖНОЙ БАЗЕ

        В силу своего более старшего возраста и развития, желания как-то вырваться из маленького пространства квартиры и двора, я однажды попросила деда:
       - Дедушка, а можно мы с Таней придем к тебе на лыжную базу?
       Удивившись неожиданному вопросу, он спросил:
       - Вы что, Анечка, решили учиться кататься на лыжах?
       - Да, нет дедушка, нам скучно гулять во дворе.
       - Хорошо, девочки. Только сначала надо об этом спросить вашу маму.
       - А она не разрешит, мы знаем. Будет ругать и нас, и тебя. Пока она работает, мы сами к тебе придем, посмотреть хочется, где ты работаешь. Мы мешать не будем.
       - Ладно, я вас хитрюг понял. Давайте завтра я зайду к вам после обеда, отведу и покажу, где я тружусь.

       На следующий день он, зайдя за нами, повел к себе на базу. Она оказалась довольно близко и минут через пятнадцать мы были уже там. Перейдя по мосту через шлюзы канала около нашего дома, пройдя по парку несколько минут, мы были на месте. Это было желтое, старое одноэтажное здание, расположенное среди кустов и деревьев. Там в одной из больших комнат находилась его ремонтная мастерская, где везде стояли вдоль стен, и лежали на больших столах лыжи, валялись кучей лыжные палки.
       Пока дед парафином натирал поверхности лыж, мы играли и бегали по комнате, выбегали в парк и, сидя на скамейке пели песни.
       Время пролетело незаметно и весело. Когда дед повел нас обратно домой, уходить не хотелось.
      - Ладно. Ладно не хнычте, девчонки, еще придете ко мне сами. Дорогу теперь знаете, тут идти всего ничего. Только своей матери не проболтайтесь, она будет за это меня ругать – подводя к дому, напутствовал он нас с сестрой.
       После этого мы еще много раз почти ежедневно бегали к нему на базу, где даже помогали что-то делать, подметали полы, натирали сами парафином лыжи.
       Как веревочке не виться, все равно конец найдется. Как-то придя пораньше с работы, не обнаружив дома и не найдя во дворе, Ольга встретила нас возле дома. Не добившись признания у меня, надавив как следует на Таньку, все у нее выведав, осерчала на отца:
       - Пусть только придет сюда, задам я вашему старикану по первое число. Нечего вам там у него делать, играйте здесь. Еще раз увижу, отлуплю ремнем обеих, поняли?


                УГРОЗА МАТЕРИ

        Как-то придя к нам от своей зазнобы забрать кое какие вещи, Игорь Сергеевич нос к носу столкнулся с дочерью, пришедшей с работы. Она без всякой «разминки» набросилась на него с гневной речью:
       - Ты зачем это, старый пердун, водишь девчонок к себе на работу? Нечего им там делать, пускай гуляют около дома во дворе. Сам непутевый всю жизнь, хочешь и их такими же сделать. Чему там ты их научишь, что творится в твоей комнате? Хлам всякий собираешь со свалок и несешь это к нам в дом. Погоди вот, как-нибудь соберу все это говно, да и выброшу на помойку, там ему место. Хоть в квартире станет посвободнее, наконец. Все равно ты здесь не живешь, только площадь своим хламом занимаешь - я давно тебе об этом говорю, а ты хоть бы хны.
       - Прекрати Ольга, не надо так кричать. Ничего нет плохого, что внучки ко мне заходят, им там интересно. Я их к труду привлекаю, а это полезно в раннем возрасте. Что касается хлама, как ты говоришь – это мое личное дело и мои вещи. Я прописан в этой квартире и являюсь основным квартиросъемщиком. И ты не имеешь права мне указывать, выносить и выбрасывать то, что тебе не принадлежит. У меня здесь есть и ценные вещи. Прошу тебя, пожалуйста Оля, ничего не надо выбрасывать и наводить свой порядок – сдерживая себя, спокойно ответил ей отец.
       - Ты один, а нас здесь, считая Пашку, четверо. Мы тоже здесь хозяева. Лучше сам, по добру по здорову, наведи порядок в комнате. Если не приберешься у себя, я все равно все лишнее старье повыбрасываю, и ничего ты мне не сделаешь, отец.
       - Раз так, я закрою комнату на замок и девочкам негде будет играть. Ты только для них сделаешь хуже, Ольга – ответил дед и скрылся у себя за дверью.


                НА ПОМОЙКУ!

       Развязка наступила неожиданно. После их перепалки прошло несколько месяцев. Жалея нас с Татьяной, дед вновь перестал закрывать свое жилище на ключ, и мы ежедневно там резвились до прихода матери с работы.
       Как-то зимой, будучи не в настроении, в один из выходных дней, когда дедушки не было, Ольга решила осуществить свои давние планы. Заглянув в его полуоткрытую комнату, где мы потихоньку играли, она рявкнула:
       - Все играете две дурехи, вижу тесно вам тут стало. Давайте ка сейчас выбросим весь этот хлам на помойку, пока нет этого старого пердуна.
       Не слушая наших возражений, она принялась за дело. Отойдя в сторону, мы с сестрой заревели и стояли, как вкопанные у открытой двери. Мать, сбегав куда-то, приволокла старые простыни и, положив их прямо на пол, стала на них бросать с верха шкафа и серванта все подряд.
       Навалив целую кучу вещей, где были старые книжки и журналы она видя, что картины с рамами занимали много места, передала нам по две штуки и велела нести их на помойку, которая была около соседнего дома.
       Пока мы накинув на себя пальто, ходили туда, вернувшись увидели, что мать растерялась при виде устроенного ей бардака. Она, засомневавшись отложила на диван несколько икон, статуэток, кое-что из посуды.
        Вывалив все, складированные годами вещи, которым не хватало места, поняла – что-то из них надо срочно выносить. Сунув мне в руки еще одну большую картину, а сестре две небольшие статуэтки, сама потащила этажерку и стул. Пока мы еле плелись, она успела сбегать обратно домой и отнести еще две сетки с книгами и журналами, подгоняя нас:
       - Что вы еле плететесь, как две курицы, поживей оборачивайтесь!  Это же я для вас делаю, место вам освобождаю от рухляди.
        Так как от нас с Танькой толку было мало, Ольга позвала на помощь сестру, которая шла как раз по улице из магазина. Увидев ее около соседнего подъезда, где она жила, попросила:
        - Тань, помоги мне, надо диван вынести и еще кое-что, а то мне одной не под силу.
       - Ты что, с ума сошла? Отец же ругаться будет, он же за эти свои «антиквариаты» дрожит, бережет их.
       - Вот пока его нет, я и решила все выкинуть к чертовой матери, дышать будет легче, девкам играть и заниматься уроками Аньке негде. Уроки делает на кухонном столе.
       - Ладно, – сказала тетя Таня – отнесу продукты домой и подойду, помогу. Только не говори отцу, что я тоже участвовала в этом.
       Теперь мать стала интенсивно освобождать старинный диван от лежащих на нем вещей. Мне велела уносит два валика, которые выполняли роль подлокотников, которые располагались с двух его боков.
       Хотя в комнате была железная кровать с набалдашниками в виде львов, дед почему-то, когда оставался изредка ночевать здесь, спал всегда на этом потрепанном пружинном диване. Сестре, как самой маленькой, мать поручила выносить сначала журналы и книги, которые сложила в небольшие стопки, чтобы было не очень тяжело. Первой шла я, обняв один из валиков в вертикальном положении, за мной поспешала сестра.
       Валик оказался довольно тяжелым и почему-то все время гремел, как будто бы был набит какими-то железяками. Пришлось пару раз останавливаться, ставить его «на попа», отчего он тоже издавал металлический звон.
        Добравшись до помойки, мы выбросили около неё свой груз и, немного отдохнув, направились за следующей партией хлама. Войдя в квартиру, я спросила у матери:
        - Мам, а чего й то валик сильно громыхает? Как будто железки в нем какие-то, типа вилок или ложек.
        - Какие еще там могут быть железки? Все тебе мерещится от лени, таскать не хочется. Хотя может проволока внутри, чтобы форму придавать. Берите и несите другие вещи, меньше надо рассуждать, для вас все это я делаю, дуры.
        Молча взяв второй валик я, а за мной Танька, поплелись снова на свалку. Этот валик показался мне чуть легче, но тоже что-то в нем позвякивало. Выбросив его около первого валика, оставив стопку журналов, мы поплелись обратно к дому.
        К тому времени мать, добравшись до сундука, вытаскивала из него вещи, среди которых были наши куклы и еще один валик. Он был по размеру одинаковым с выброшенными мной, только драпировка была другая, грязного цвета с подтеками. Молча передав его мне, она велела продолжать носить.
       Валик оказался тяжелее тех, что я вынесла и пока я его дотащила до помойки, несколько раз останавливалась, чтобы передохнуть. К тому же, внутри него совершенно явственно раздавался металлический перезвон, который напоминал звук, обычно издаваемый вилками, ложками и ножами на нашей кухне.
        Превозмогая страх быть обруганной матерью, вернувшись в квартиру, я все-таки осведомилась у нее:
       - Мам, а этот валик тоже громыхал. Он такой тяжелый и тяжелее тех других.
       - Чем он может греметь? Не выдумывай ты, Анька. Скажи, что устала и не хочется носить из-за лени. Берите вон те стопки с журналами и несите, вам же места освобождаю, лентяйки.
       На выходе из подъезда встретили тетю Таню, которая шла помогать сестре:
       - Молодцы девочки, помощницы матери скоро будете. Я тоже иду к вам помочь таскать хламье дедово – мимоходом обмолвилась она.

       Когда почти весь хлам вынесли и оставили на свалке, прибрались в комнате, она стал неуютной и пустой. Оставалась только мебель и картины с иконами на стенах, которые Ольга побоялась выбросить.
       Испугавшись за содеянное, я решилась позвонить и сообщить об этом деду только на следующий день. Придя из школы, долго сомневалась, как поступить, и решилась только перед самым приходом матери. Услышав эту весть, дед сильно перепугался и сказал, что сейчас же придет.


                РАЗВЯЗКА

       Первой вернулась с работы мать и начала готовит обед на кухне. Вслед за ней появился он, сразу ринувшись в свою комнату, откуда раздались его громкие ругательства, которых никогда себе раньше не позволял. Выскочив оттуда он, минуя меня, через коридор бросился на улицу. Предчувствуя беду, я тоже выскочила вслед и наблюдала за его действиями.
       Добежав рысцой до помойки он, увидев около нее валяющиеся и распоротые кем-то валики от дивана, начал в них копаться. Шаря в их внутренностях, поранил обе руки, которые были все в крови. Не найдя там ничего, стал копаться в другом своем хламе, пытаясь хоть что-то найти. Наконец поняв бесполезность поисков, вытащил несколько стареньких книг и, прижав их к груди, сгорбленный и жалкий поплелся к себе домой.
      Пройдя мимо меня, не замечая моих слез, не видя ничего перед собой, сразу прошел к себе в комнату. Сквозь открытую дверь было видно, как дедушка положил испачканные грязные книги прямо на чистую скатерть, покрывавшую стол. Минут десять стоял не шелохнувшись, что-то бормоча себе под нос.
      Вдруг резко развернувшись, со свирепым выражением лица, какого мы у него никогда не видели, медленно двинулся в сторону кухни. Пройдя вновь мимо меня и войдя в нее, глядя на дочь, громко заговорил:
       - Ольга, Ольга, дочка, что ты наделала, дрянь ты такая. Я же запретил соваться в мою комнату и трогать мои вещи! – раздался его вопль.
       Я потихоньку подошла к двери кухни и заглянула туда, предчувствуя большой скандал. Откуда-то сзади ко мне подбежала Танька и прижалась ко мне всем телом, тоже предчувствуя беду. Отсюда нам с ней хорошо было видно все, что происходило на кухне.
        Мать и дед стояли там посередине, друг напротив друга с перекошенными от злобы лицами. Дедушку переклинило и он не мог ничего вымолвить. Мать, воспользовавшись этой паузой, громко ему выдала в лицо:
       - Давно пора было весь твой навоз выгрести. На кой черт тебе старикану, весь этот хлам?!
        От ее тирады, как бы очнувшись от оцепенения, Игорь Сергеевич, еле шевеля губами, захлебываясь от недостатка воздуха, произнес:
        - Дура, дура ты, Ольга. Там же у меня в валиках и сундуке хранились ценные вещи, фамильное золото, серебро – монеты, кольца с камушками драгоценными, вилки и ложки, посуда от моих прадедов из Ставрополья. Все вам хотел оставить…
       Не договорив и взмахнув руками, он стал оседать на пол. Завалившись на бок, вместо слов у него изо рта пошла белая пена. Задыхаясь от нее, закатив глаза он, дергаясь всем телом, лежал на паласе.

        Врач скорой помощи, приехавшей через полчаса, сделав ему укол, распорядилась отнести деда в машину. Укладывать его на носилки пришлось шоферу скорой помощи, женщине врачу и матери – дед оказался очень тяжелым. Выносили его тоже втроем.

       Спустя некоторое время, пролежав в больнице несколько недель, Игоря Сергеевича выписали. Это был уже совершенно другой человек, резко постаревший, без присущего ему оптимистического настроя. Чтобы не остаться совсем без дела и, благодаря хорошему к нему отношению, его оставили работать на лыжной базе сторожем, куда мы с Татьяной частенько наведывались.
      После «наведенного» матерью порядка в его комнате, не смотря на появившееся лишнее пространство, играть в ней стало как-то не интересно. Живя у своей женщины, дед перестал в ней показываться. Взял оттуда только одежду и скрипку, на которой частенько музицировал на лыжной базе. Здоровье его после перенесенного инфаркта и удара, полученного от дочери, резко пошатнулось и он заметно сдал. Прожив еще пару лет, ни на кого не жалуясь, Игорь Сергеевич тихо скончался во сне. Царство ему небесное.