Разные разговоры

      Наступила весна 1895 г., и генерала Воронцова вызвали во Владимир. Там был смотр железнодорожных войск округа. Великий Князь Сергей Александрович принимал парад, а командовал им граф Воронцов, начальник управления военных сообщений. Командующий округом остался доволен работой военных железнодорожных строителей.

      После обеда, на котором все офицеры посидели за столом, поели мяса, пирогов и выпили водочки, Великий Князь пригласил Владимира Сергеевича на персональный разговор.

      На столе, накрытом скатертью с круглыми тёмно-красными кисточками, стоял графин коньяку и две широкие рюмки.
      – Настоящий французский коньяк! Вы же любите французский, граф!
      Воронцов оценил напиток. Закусили лимончиком. У командующего округом всё было по-простому: не во дворце!

      Сергей Александрович похвалил генерала Воронцова за правильно организованное строительство.
      – Надо готовиться к войне на Дальнем Востоке! – сказал он. – Сейчас на том направлении будут сосредоточены наши военные интересы. В новых условиях понадобится длинный железнодорожный путь!

      Великий Князь испытующе смотрел на графа.

      – Ваше Императорское Высочество! Наш Московский военный округ достойно выполнит все возложенные на него задачи! – заверил Воронцов командующего. – Во всяком случае, за управление сообщениями ручаюсь!

      – А если Вас в Приамурье затребует Духовской, командующий тамошним военным округом? – спросил Сергей Александрович. – Он же хорошо знает Вас, граф!

      Генерал Духовской был военным министром со времён Александра III, в своё время командовал военным округом в Москве, так что был в курсе, на что способен Воронцов.

      Великий Князь посмотрел сверху вниз на собеседника.
      – Да, Сергей Александрович! Такое решение министр Ванновский может поддержать. – Военный человек, Воронцов не мог ответить иначе. – Если прикажут, поеду!
      – А семья?

      Владимира обожгло: Софья, её институт, дети… В случае чего придётся решать эти вопросы. Он очень не любил внезапных перемен. Но внутренние колебания не отразились на лице Воронцова.
      – Сын будет продолжать обучение в Петербурге, а с женой мы обсудим наше будущее, если моё присутствие потребуется в Азии, – отчеканил он.



      * * *

      А в Москве в это время Софья поговорила по телефону с Елизаветой Александровной Шестаковой, и та пригласила графиню на чай.

      Давно Соня не была в доме подруги. Впрочем, в гостиной у Шестаковых ничего не изменилось с институтских времён, только не слышен звонкий голос Катюши. Пётр Ильич поприветствовал графиню Воронцову и откланялся, сославшись на плохое самочувствие. Елизавета Александровна пригласила гостью к столу.

      – Разрешите, мадам, с Вами посоветоваться относительно моей воспитанницы! – сказала Софья, отпивая из чашки. – Сейчас я озабочена поисками жениха для Даши.

      Опытная светская дама посмотрела участливо на подругу дочери.

      – Софья Ивановна! Я, конечно, наслышана о Вашей истории. Но где же мы найдём барышне жениха? Кто захочет брать в жёны женщину с ребёнком?

      Елизавета Александровна говорила прямо. К чему лукавить в таком деле?! Она спросила:
      – А как Вы, графиня, отнеслись бы к общению воспитанницы с Вашим сыном Сергеем?

      Софья задумалась над неожиданным вопросом.
      Она не запрещала молодым людям разговаривать дома, в саду, во флигеле. Естественно, Софья была против того, чтобы Серёжа и Даша ходили куда-то вместе.
      – И отец тоже против. В саду гулять можно, но там им неинтересно.

      Во-вторых, одно дело – гулять, другое – замуж.
      – Нет, я понимаю, – говорила Софья. – Если это настоящая любовь, влюблённых ничто не остановило бы!

      Елизавета Александровна слушала пылкие речи графини и улыбалась про себя. Графиня Воронцова считает, что любовь превыше всего, а в жизни юной Лизы всё было не так: она вышла замуж потому, что родители велели, а любовь и понимание с мужем пришли потом.

      – Скажите, графиня, девочка училась в институте благородных девиц, Вы её знали ученицей, что это за человечек? – Шестакова засыпала собеседницу вопросами.

      Софья сказала, что Даша была хорошей воспитанницей, но на некоторых юных особ затворничество в четырёх стенах института оказывает не лучшее влияние. Выпускницы не знают жизни, не могут ориентироваться в том, что для них хорошо, что плохо, не видят отношения людей к ним, могут ошибиться.

      – Но это может привести к трагедии! – ответила печально Шестакова.
      Софья кивнула.

      У неё в голове крутился пример Владимира. Из-за очарования молодостью он оказался связан браком с чуждым себе по духу человеком. Да и родители на него надавили. Сыну ни Софья, ни её муж не хотели такой судьбы.

      – Восхищена Вами и Вашим супругом, графиня! – промолвила Елизавета Александровна. – Вы относитесь к Пшеничниковой как к собственной дочери! Но великодушие не дОлжно оборачивать против себя.

      Софья посмотрела недоумённо. А Шестакова подумала: не надоело ли Воронцовым прикрывать чужие грехи?

      Давнопрошедшую историю генеральша помнила хорошо. В грехе Нины считал себя виноватым Воронцов, а его новая супруга взяла на себя заботу о сыне блудницы, потому что нормальная женщина не устоит перед беззащитностью брошенного младенца.

      Софья и Владимир – до глубины души благороднейшие люди, это известно Елизавете Александровне. Но толкать (прежде всего, своим бездействием) на подобные поступки своего юного сына – это же глупо и недальновидно!

      – Зачем позволять Сергею связываться со случайной, первой попавшейся девицей? Да ещё у неё и ребёнок? Нет, Софья Ивановна, я убеждена, что это лишнее!

      Софья хотела что-то возразить, но Елизавета Александровна перебила:
      – Или Вы считаете, графиня, что любовь оправдывает всё?
      Софья, конечно, так считала. Но...
      – Но разве это любовь? – спросила Шестакова.

      Софья была вся в сомнениях.
      – Мы с супругом хотим, – сказала она, однако, уверенно, – чтобы сын учился брать на себя ответственность за свои поступки! А Даше мы должны найти мужа, который смог бы защитить её и её ребёнка. Сергей моложе её и не имеет пока никакого положения в обществе. Какой из него глава семейства?!

      Елизавета Александровна кивала одобрительно.
      – Правильно, для Вас интересы сына должны быть превыше всего! Он ещё слишком молод!

      У неё самой тоже был сын Серёжа, которого они с Петром Ильичом в своё время старательно оберегали от неподходящего брака. Ну да, по настоянию родителей Сергей Шестаков рано обзавёлся семьёй, но не в семнадцать же лет!
      Так что мнение Софьи она разделяла и обещала подумать, что можно сделать для Дарьи, и переменила тему.

      - Софья Ивановна! Знаете, что в Москву приезжает баронесса Каннингем, Анастасия Фёдоровна, Асенька?

      Конечно же, приезд подруги для Софьи был совершеннейшим сюрпризом.
      - Ася сообщила нам дату приезда! Она с Катюшей в Минске встречалась! - со сдержанной радостью говорила Елизавета Александровна.

      Софья скромно попросила:
      - Мадам, кланяйтесь, пожалуйста, Асе! Заверьте её, что двери нашего дома всегда для неё открыты! Мы ждём её с осени! Как я рада, что наша с Катенькой подруга, наконец, появится в Москве!

      Мадам Шестакова обещала выполнить просьбу.


      * * *

      Воронцов приехал из Владимира в субботу вечером. А в воскресенье они с Софьей решили позвать друзей.

      На воскресную вечеринку собрались Бутовы и Платон с Авдотьей и с сыном.

      Авдотью давно не видели. За прошедшие десять лет она изменилась мало. Только лицо с круглыми глазами стало немного жёстче. Взгляд цепкий, оценивающий. Платон смеётся: «Она мой управляющий, агент и коммивояжёр. Ничто от неё не ускользает!» Авдотья всё так же любит пышные платья красноватых оттенков.

      Платоше шестнадцать будет в этом году. Он заканчивает реальное училище и будет поступать в последний класс гимназии, чтобы получить гимназический аттестат: он котируется выше реального, даже если поступаешь в технический университет. Об этом беседовали Бутовы и Матвеевы, делясь впечатлениями от учёбы сыновей.

      Платон - самый крупный и старший из мальчишек (пока Серёжи Воронцова нет дома). Он занимается гимнастикой, качает мышцы, как тятенька велит, поэтому бицепсы у него сильные, тело налитое, ладное, грудь развёрнутая. Каждый мальчик хотел бы брать с него пример!

      Мальчишки побежали в сад, и Ванюшка тоже с ними увязался, и Верочка - как же без неё-то! Динка с Офимьевной пошли тоже погулять. Даша сидела с ребёнком в своём флигелёчке. А Люба осталась в гостиной поиграть на фортепиано, но пыталась прислушиваться, о чём говорят взрослые.

      – Ну, рассказывайте, путешественники, как жизнь идёт? – спрашивали москвичи.

      Платон с Авдотьей рассказали, что ездят по всей стране, строят железные дороги.
      – Сейчас железнодорожные пути нужны стране, как воздух! – говорил совершенно облысевший Платон, энергично рубя рукой воздух.

      Воронцов, в цивильном чёрном сюртуке, посмеивался только:
      – Мне-то можешь не рассказывать! Да и Евгению Петровичу тоже! Мы занимаемся, благодаря тебе, тем же самым делом!

      Платон Матвеев, не двигая шеей, обернулся всем корпусом к Воронцову с заинтересованным лицом.

      – А что, Владимир Сергеевич, правда ли, что мы ввяжемся в японо-китайский конфликт? - спросил он.
      – Нам нужны и Курилы, и Сахалин! – ответил вместо графа Бутов. - Это стратегические территории!

      Люба продолжала наигрывать мурлыкающие восточные мотивчики в пентатонике (на одних чёрных клавишах).

      Женщины, чтоб не мешать мужским разговорам о политике, вышли на улицу.

      Софья и Наденька с рукоделием сидели в плетёных креслах и пытались работать. Авдотья смотрела и жалела, что не взяла с собой вышивание. Софья рассказывала о Даше, чтобы посоветоваться, узнать, что думают по этому поводу женщины.

      Через некоторое время в саду послышался короткий детский рёв. Надежда в шуршащем зеленоватом платье с лиловым отливом поднялась со своего места.

      – Соня, пойдём посмотрим, что там случилось!
      Софье не хотелось вмешиваться в детские дела. Она задержала подругу рукой. Дети сами вскоре появились у дома.
      – Что стряслось?!

      Иван бежал вприпрыжку, сияя как медный грош. Вокруг глаза у него был тёмный подтёк.
      – Бегал, на дерево наткнулся!

      Мальчик был доволен. По виду всей компании Софья поняла, что сын говорит правду: никто его не трогал.

      Как раз в это время из дома вышли проветриться и мужчины. Бутов тоже увидел «награду», поздравил с «боевым крещением».
      – Это по-нашему, по-мужски! – одобрил он.
      Отец с матерью как бы и не замечали, что произошло.

      Вера крутилась тут же и мешала всем. Она завидовала брату. Когда ей случалось заработать фингал, Веру, наоборот, ругали и говорили, что девочка, барышня, должна быть аккуратной, её синяки под глазом не украшают. Вера возмущалась несправедливостью судьбы.

      Вдруг она что-то вспомнила и стала дёргать мать за рукав.
      Софья не собиралась потакать такому бесцеремонному обращению и велела дочери пойти в комнату. Тогда Вера побежала к мужчинам и стала отвлекать их внимание на себя.

      - Папенька, папенька! - Она знала, что отец уступит её настойчивости. - Папенька! - обратилась девочка к повернувшемуся к ней Воронцову. - А я что-то заметила! Интерресное! - передразнила она Бутова.

      Тут уже и Евгений отвлёкся.
      - Ну что там у тебя интерресного, егоза?! - спросил он.

      Платон давно уже сидел молча и наблюдал за дочерью Воронцовых.

      Получив внимание мужской половины, Вера подошла поближе к отцу и как бы на ухо ему сказала:
      - Папенька, ты знаешь, что есть город, который носит твоё имя!

      По правде говоря, ничего такого не интересовало Воронцова. Зато Бутов спросил:
      - Воронцовск?..
      - Неет! - удивилась странному ответу крёстного Верочка. - И-имя! Папенькино имя - Владимир!
      - А-а! - Бутов засмеялся.
      - А ездил он в город Владимир! Этот город носит папенькино имя!

      - Барышня! - встрепенулся Матвеев. - А я вам тоже задачку задам! Нет ли такого города, чтобы носил имя вашей матушки? А?
      И мужчина подкрутил свой и без того залихватски закрученный ус.

      Умственная работа отразилась на лице Веры Воронцовой. Она явно пыталась что-то вспомнить, но у неё не получалось.

      Няня пригласила детей попить чаю с печеньем. Вера присела в книксене и повернулась уйти.
      - Чур у сестры не спрашивай! - засмеялся Бутов.
      - Лучше карту возьмите! - подсказал и Матвеев.
      А отец ничего не сказал.

      Мужчины продолжили беседу, а потом их тоже позвали к чаю.

      Авдотья, когда услышала от Софьи, что ту заботит будущее воспитанницы Дарьи, внесла здравое предложение:

      – Софья Ивановна, а почему Вы считаете, что вашу Дашу надо выдать замуж за дворянина? Почему ей не подойдёт купец? Нынче и купцы все культурные, образованные! Детей в гимназиях учат! Новшества все осваивают, механизмы в производство внедряют!

      Софья что-то не думала о такой возможности. Она согласно кивнула: «Может быть, это выход!»

      Платон Фёдорович сказал:
      – Я в субботу пойду в Купеческое собрание, там узнаю, у кого сын в женихах ходит. На Красную горку и жениться можно! Так что немного времени у нас ещё есть! Подыщем Дарье подходящую партию!

      Уже вечером, когда все разошлись, к Воронцову прибежала его средняя дочь.
      - Папенька, папенька! Я ведь нашла на карте город, который носит маменькино имя!

      Владимир Сергеевич тепло обнял свою принцессу, пахнущую летом и воробьями. Она заверещала, как птичка:
      - Папенька, папенька! Я большая уже, меня не надо на руки брать! Динку бери! Я выросла! Послушай меня!

      Отец поставил её на пол и, сидя в кресле, посмотрел серьёзно глаза в глаза.
      - Папенька, представляешь, в Османской империи есть город София!

      Воронцов усмехнулся:
      - Ты какую это карту взяла, умница моя?!
      - Сейчас принесу!

      Через минуту вновь послышался топот маленьких ног по деревянному полу. Вера ворвалась в комнату:
      - Вот!

      Владимир Сергеевич посмотрел: это была ещё довоенная карта.
      - Вера! Это старая карта, дочь моя. Почти двадцать лет назад русские солдаты кровь проливали, чтобы освободить Болгарию от турок! И освободили наших братьев-славян!

      Вера смотрела на отца с хитрецой.
      - А ты? - спросила она.
      - Что я? - попытался уйти от темы личной храбрости Воронцов.
      - Серёжа говорил, что ты тоже участвовал в какой-то войне? Ты в Болгарии воевал?
      - Да. И я воевал в Болгарии!
      Глупо отрицать очевидные факты. Он поймал Верин взгляд: дочка смотрела теперь на него очень уважительно.

      - А вот этот орден - ты его за ту войну получил?
      Дочь показала орден на ленточке, который сейчас аккуратно лежал на полке на видном месте.

      - Да, - ответил Воронцов. - Это орден Святой Анны второй степени с мечами.
      Он раньше всегда сопровождал Владимира Сергеевича. Граф очень дорожил им. Единственный раз пришлось с орденом расстаться на время, - когда граф попал в плен к душегубам. А сейчас с мундиром полагалось постоянно носить Владимира 3-й степени.

      - Но давай с тобой вернёмся к городу Софии. - Граф произнёс по-болгарски: «К Софии», так что получилось практически «К Софье».

      Вера расплылась в улыбке и повторила за папенькой. Ей хотелось бежать и поделиться открытием с сестрами и братом. Отец задержал её.
      - Подожди. Софья - символ мудрости. Собор святой Софии - главная православная святыня Болгарии.

      - А ты был в Софии, папенька?
      Ещё не договорив, Вера увидела по глазам, что был. А она, Вера, когда будет путешествовать?

      Дверь открылась, и в комнату заглянула Софья. Отец сказал: «Вера! Ну а теперь всё, пора спать!»

      Верунчик поцеловала отца: «Спокойной ночи, папенька!» и пошла к дверям. Воронцов за ней. Девочка прижалась к матери на минутку: «Спокойной ночи, маменька!» Софья наклонилась и поцеловала ребёнка.
      - А меня? - спросил Владимир.

      Жена сделала строгие глаза. Родители проводили дочку в детскую, сказали всем «Спокойной ночи!» и сами в нетерпении поспешили в спальню.