Пишите письма

Вздох облегчения, затёртые клетчатые тапочки скинуты. Дверь - щёлк. Дома. В комнате справа от двери окно и стол, напротив двери шкаф, слева кушетка. Пространство наполнено желтым почти горячим воздухом. Окно - щёлк. Глубокий вдох, полилась прохлада из окна. Между голубой шторой в красных цветках и ажурным тюлем льётся поток света, в нем играет пыль. Еще пыль лежит тонким слоем на лакированном письменном столе, а в самом его углу, слева в тени - стопочка свежих писем. Загорелый палец, с грязным обкусанным ногтем легко скользит по столу, оставляет тёмный след. После все пальцы этой руки топ - топ - топ к письмам. Остались следочки. Пальчики собрались было цапнуть… Скрипнула дверь.

- Иди быстро мой посуду!
- Угу.
Дверь - щёлк. Тишина. Все замерло. Пальчики - цап!
- Раз, два, три…. Тринаааадцать. Тринадцать! Тринадцать писем.

Загорелая рука потянулась к перекошенному верхнему ящичку стола. Он неуютно засипел, оставляя неприятное ощущение во рту, поддался и почти выпал наружу. Огрызки карандашей, обломки линеек, фантики, точилка, скрепки… Пальчики пошевелили массу, ловко выцепили шариковую ручку и приподняли. От нее потянулась вязкая черно-синяя кислая на запах паста.
- Фууу.
Ручку переложили в левую кисть, пальцы правой потянулись ко второму ящику, но он не двигался, верхний перекошенный ему мешал. Коленка с кровавой корочкой поверх зелёнки упёрлась и чуть подняла верхний ящик. Оп, хоп!

- О! В ручке ручка и в ручке ручка!

Загорелые пальцы выдвинули второй ящик с начатыми тетрадями, новыми конвертами, старыми письмами. Одна тетрадка оказалась на столе, ее прихватили левым царапанным локтем, правой рукой отрывая кусок листа в клетку с красными полями. Испорченная ручка завёрнута, в первый ящик на место вязкой лужицы положен еще кусочек бумажки. Тааак. Конвертика осталось только три, а писем пришло тринадцать. Значит надо прочитать их, написать ответ на три, потом добежать до почтового ящика, в Союзпечать за конвертами… Так… Самый нижний ящик без ручки, двумя руками схватив его за бока, поддев, отодвинули. В глубине, в майонезной банке лежали грязные монетки. Они брякнули о стол. Пальцы быстренько их подвигали, разделив на пять, десять и  копейку. Итого: две по пять, две по десять и копейка, всего 31, это на шесть конвертов некрасивых или три красивых. Скрипнула дверь.

- Я, кажется, ясно сказал, чтобы ты шла мыть посуду! В чем дело?
- Да, я, я щас.

Дверь - щёлк. Монетки переместились на подоконник вместе с потёкшей ручкой. Надо убрать на столе. Если выйдешь из комнаты, заставят мыть посуду, значит - нельзя. Загорелые пальчики оттянули футболку и протащили ее неуклюже по столу. Приходилось налегать локтями, чтобы подальше доехать. Уф! Рука схватила первое письмо. Эти огромные круглые буквы Люды ни с чем не спутаешь! Письмо толстое, ещё бы: внутри не меньше 6 листов рассказов про деревенских наших. Сзади на конверте вечное «Жди ответа, как соловей лета». Письмом провели возле носа, оно пахло мятой бумагой.

- Полежи пока в сторонке - ладонью его отправили как по льду вправо. Оно остановилось, и пальчики жадно кинулись за вторым. Конверт был очень новый, плотный. Тыльная сторона ладони провела по торцу: Фотография! Ну, конечно, это письмо от Лёшки из Ставрополя, на обороте из образцов написания индекса закрашено «ПИШИ». Щелбанчик ему, оно подталкивает первое немного и останавливается. Кто же еще? Третье письмо пальцы сдвинули к адресату, будто карту из колоды. Оп! Упало впереди стопки. Хвать! По всем сторонам конверта прерывисто красно-синее, это конверт «Авиа», это за десять копеек! И новенькая жесткая бумага, пахнет краской. Красивый димкин почерк, Рязань. Сзади на обороте вензелёчки, рисунки, половинка гербария непонятного цветка и желтый след канцелярского клея. Отложили в сторонку. Скрипнула дверь.

- Я сколько буду повторять про посуду!
- Но пап, тут письма
- Какие письма еще?
- Мне письма, я их ждала два месяца, пока была в лагере
- Я сказал немедленно мыть посуду!
- Но я, я только, я…
- Ах, письма?! Я тебе покажу письма!
Отец шагнул к столу, подвинул к себе стопку писем, взял отдельно лежащие три и сказал, сквозь зубы:
- Посуду мыть, я сказал!
- Но папа, но я…
- Я сказал посуду мыть! Нет, да? Вот так, да? Ну-ка посмотрим, что я сделаю!
Его лицо стало страшным, каким-то злодейским. Те письма, что были в руках, он рванул пополам. Они лишь надорвались, а он разозлился еще больше.
- Папа, нет! Я иду, я, я иду, Папа, нет!
- А уже не надо никуда идти!
Его лицо исказилось пугающей гримасой. Он яростно рвал, кромсал, хватал со стола, рвал мельче, особенно стараясь над толстыми или жесткими конвертами. Вот упало « ...ак солове...», рядом «...ИШИ». Письма измельчались до отдельных слов, букв, становились ворохом спутанных звуков.
- Папа, нет! Отдай! Но там же, я же не знаю чьи они еще! Я же… У меня же нет адресов! Я же… ПААПА!!!!
Девочка качалась на стуле, заливаясь обжигающими слезами, выла, но не смела ничего предпринять.
- Отдай, ну отдай, ну папа…. Паааажалуйста. Ну, папа…

Отец выбежал из комнаты, хлопнув дверью. Девочка сгребла обрывки к себе, обняла их:
- Йяа вас сейчас склею, я вот сейчас вас сложу всех, всех вас сейчас сделаю целыми. Ыыы…
Пальцы побледнели, судорожно перебирая кусочки, пытаясь совместить хоть что-то как мозаику.
- Иыиы…
Сверху скатилась горячая капля прямо на фрагмент адреса, он расплылся…
- Ыа-ыа… Гдеее тут у нас клей? Гдеее…

Дверь громко стукнулась о стену.
- Ах ты, маленькая дрянь! Думаешь собрать это снова?!
Отец начал вырывать у дочери останки писем и кидать в ведро, которое принес с собой. Тут уж девочка схватилась за его руки и хрипло просила, сбиваясь на рёв:
- Не нааааада! Не наааадааа! Не наааада! Папа!

 

***


На полу лежало несколько забытых бумажек, девочка пересела на кушетку и качалась взад-вперед, сложив руки в замок на коленях. Губы были плотно сжаты, глаза уперты в сердцевину грубого цветка на занавеске. Скрипнула дверь. Бумажки на полу чуть двинулись от сквозняка.
Как встревоженный зверек девочка кинула взгляд в сторону дверного проёма.
- Успокоилась?! Иди, мой посуду.
- Никуда я не пойду, и ты мне больше ничего не сможешь сделать.







21 декабря 2014 г.