Кубик воспоминаний 8

Кубики быстрых воспоминаний

Кубик/8

Начнем с шеи, худая, длинная.
А может ли короткая шея быть худой. Вы правы, я немного погорячился, начинать лучше с головы. Голова, потом шея, на чем-то надо голове держаться. А если есть голова, уже можно говорить о внешнем виде. Как никак, глаза, волосы, уши, губы, все там, на голове. Как только вернулись к голове, внешний вид возникает сам собой. Желтый, понятно, цвет лица. Истощенный, щеки впали, под стать им фигура, костюм болтается, чему он так смеется. Не обращайте внимания, судорога, он борется, просто он любит бороться. Как-то признался, понятно, в частном письме, ему нужна жизнь как блестящая борьба. Ладно, перейдем к шее, худая, длинная. Понятно, только длинная шея может быть худой. Остаются? Волосы, поставить дыбом, пусть торчат, во все стороны, впрочем, под шляпой не видно. Худая, истощенная, конечно, голова на такой шее должна трястись, она и трясется. Когда начинает говорить, начинает дергаться. Для него говорить – дергаться. А дергаться? Нет, дергаться может без слов. Можно добавить, руки, пытается все взять, любые мелкие предметы в пределах досягаемости. Всегда пытается, не всегда получается. Но что-то обязательно ухватит. Скажем, протянули папиросу, жадно схватил, жадно затянулся. Вернее, хотел затянуться, не смог. Так руки дрожат. Руки сами по себе, голова сама по себе, вдобавок к этому что-то еще говорит. Много, но понять трудно, смехом заливается. Заливается и заикается, как-то сразу одновременно. На этом?.. можно остановиться, портрет готов, почти. В особом представлении не нуждается, читатель, тем более читатель поднаторевший, уже узнал, по первым буквам. Да, старичок строгого вида, еще вчера профессор и генерал, а ныне основатель какого-то авангардного направления.

Наконец-то, закурил.
Действительно, затягивается, жадно. Тут же бросает, накурился, досыта, на пять минут.
…
Был день, как день, есть такая стандартная фраза.
Холодный, с холодным ветром, с холодными мостовыми. С замерзшими дворниками. С замершими проходными дворами. Обычный человек вышел из дома, вернее, из квартиры, снимает. Пошел на работу, каждый день так делает. Просыпается рано утром, одевается, позволяет стакан чая, иногда не позволяет. Приятно сознавать, могу позволить, могу и не позволить, возникает радостное чувство. Идет на работу, тоже позволяет себе идти на работу. Вот и ныне, позволил. В шинели, с портфелем, все как полагается. Вышел в обычное время, ушел, и не вернулся.
Позвольте, а это кто, какой-то незнакомец.
Как так! Шинель, та же. И очки, те же. И лицо. К двери подходит, к той же самой двери, а куда ему подходить, не к колодцу же. Ключ достал, не то английский, не то французский. Ну что вам ключ, открыл дверь, в ту же самую квартиру, вошел. Да, вошел, но это вошел другой человек, совсем другой человек. С ним что-то случилось? Потерял, деньги, память, точку опоры, себя, точнее, свою душу. Да, останавливается посреди комнаты, улыбается. Старый дурак, столько лет потерял, это его первые слова, к самому себе? К миру. Мир должен встретить нового человека. Так может, потеряны годы, а что касается самого себя? Не потерял, а нашел. Выходит, чтобы найти себя, сначала надо что-то потерять. Вы уверены? Вот его слова, не слишком ли много этих слов, а куда без них. Ведь он выходит к миру, новый человек, с новыми словами. Так чьи же это слова, прежнего человека, другого человека, или вообще, слова постороннего. К чему такая путаница. Хорошо, собственные слова другого человека, вспоминающего того, прежнего человека, с долей презрения.

Как было? В голосе радость, нескрываемая, за нового человека.
Дошел до моста, приятно было шагать, как-то бодро, даже весело. А тут мост, он для того, чтобы с одного берега перейти на другой. Ничего особого делать не надо. Нужно просто идти, по мосту. И выйдешь на другой берег. Ну, как с одной стороны улицы – на другую, только там мост не нужен. Так вот, дошел до моста. А мысли в голове какие-то обыденные. Калоши бы надо обновить, старые, потрескались. Но если взять новые? Скрипеть будут, новые ведь всегда скрипят. А я страсть как не люблю этот скрип, пока еще разносишь. Но и старые, потрескались. Как под дождем ходить, ноги мокрые, этого тоже не люблю. Когда мокрые ноги. Вот так, под скрип новых калош, которые еще не куплены, дохожу до моста. Тот, который за Троицкой. Да-да, там лошадки часто падают. Ну да, мостовая какая-то, вот лошадки и падают. Ну, понятно, какая-то уже лежит, шея худая, длинная. Дергается, хрипит. Вся желтая, истощенная, и дергается, все ноги дергаются. А встать не может. А этот ломовой, он вокруг нее бегает, кричит чего-то, и бегает. А она ногами дергает, и сама дергается.
Я же вам говорил, мостовая там, люди и те спотыкаются.
Ну да, глянул, лежит и дергается. А этот вкруг нее бегает. Глянул, и дальше пошел, к мосту. И только дошел, как вдруг по глазам что-то, яркое такое, ярко-желтое. Зажмурился. Но тут же сообразил, да, это же фонари. Представляете, вдруг вспыхнули все, разом. Фонари, а как будто на солнце вышел, навстречу. Наверное, это солнце было, совершено фиолетовое. И сразу хочется возразить, самому себе, как-нибудь так, со вкусом. Вы правы, зеленоватое. Как это прекрасно. Фиолетовое солнце, нет, что можно возражать самому себе. Но?.. Скажу сразу, чтоб к этому больше не возвращаться, мнение других меня не интересует, вовсе. Есть искусство, а есть уксус, вот и пусть кривятся. До сих пор, закрываю глаза, и вижу все, как это было прекрасно.
…
И снова, старый дурак, пятьдесят лет, ходил взад-вперед.
В самом деле, что делал эти пятьдесят лет, не сидел же на кухне. Нарядная горничная, расписной поднос, ранний завтрак. Конечно, кофе, как это? графинчик и пара моченых огурцов. Да иногда было. Редко, пальцев одной руки хватит. Не до кофе, было, шел, за удачей. Сам выбрал, так решил, по молодости. И как это должно выглядеть, в реальной жизни. В той самой жизни, перед которой вы вынесли свое решение. Как всегда, сделать карьеру, достигнуть высот, если не политических, то дипломатических. Понятно, есть семья, есть дружба. А еще есть литература, на ее страницах благодушный деспотизм, голубое с красным. И только на последней станции, редакторы, издатели, деньги. Как-то надо противостоять материальным невзгодам. Проще всего, с помощью денег, сколько их требуется. Капли падают. Десять, двадцать, тридцать, сорок. Это годы, закатились. А удача, все дальше, и дальше. Стоит ли гнаться. Может, проще закрыться, загородиться. Остался наедине с самим собой. Пара небольших окошек, свет есть. Чем-то надо завесить, голые как кости. Здесь, в углу приделать пару полочек, несколько книг. Окна, книги, теперь мебель. Куда деваться бывшему консулу, стол, стул, кровать. От книг – к окну, за окном, что там.
Грустный пейзаж.
Забор, лесок, проселочная дорога, известно, какие у нас дороги. Оно и лучше, по такой дороге никто не потащится. Что нужно, чтобы жизнь состоялась, минимум. Немного еды, немного общения, но главное, единственное место на земле. Для вас? Маленькая усадьба, так для души. Да, вы, похоже, были помещиком, был. Продал, выл, когда продавал, но пришлось продать.

Снова пришлось выбирать, пришлось, выбрали?
Блеск, успех, и ничего достоверного. А что может быть достоверным в этом мире, только конечная гибель. А как же, жизнь и блестящая борьба? Только тоска, "по жизни и блестящей борьбе". По молодости, вылетел птенец, если «все дозволено», тут же обжег лапки. Повезло, ваш современник, известный силой своих "государственных идей", обжег крылышки. Понятно, сгорел.
Ну, хорошо, хорошо.
Не будем цепляться, желтое, истощенное, породистое. Пусть будет желтоватое. Не желтое, а только желтоватое. И тихий голос. Дальше о лице уже неинтересно. Что остается? Тихий голос, как увидеть голос. А не надо его видеть. Лучше смотреть в другое место. Вот он идет, пять минут, десять, двадцать. Так и есть, это его походка. Очень осторожная походка. Не споткнуться, не упасть. Очень он не любит падать. Но ведь сухо, ровно, шагай себе, широко, спокойно. У него напряженная походка, надо поскорее закончить большой скандал. Вежливо, очень вежливо. Так чтобы стороны разошлись в разные стороны. И забыли. Вежливость такая вежливая, что даже очень большой скандал забывается. А вспоминается лишь вежливость.
А вы помните?
Да, он был осторожен, очень осторожный человек, по натуре. Живите так, чтобы не высовываться. Жизнь надо прожить так, чтобы ни разу не высунуться. В любой ситуации. На собрании. За станком. Или в строю. За столом, ну, если только под столом, шучу. В этом все дело, осторожен, еще как осторожен, даже боязлив. При этом? Хочет высунуться. Выйти из общего ряда, и как он туда попал, угораздило. Случайно, по ошибке. И вот теперь ломится, уже утомился. Ему не место в ряду, где-нибудь в стороне, хотя бы сбоку, но лучше впереди. Да, честь и достоинство, не отрываться. А так хочется, оторваться. Как же это сделать. А вот видите стол, тумбочка левая. Тумбочка правая. Тут есть ящики. Вот такой ящик и позволяет оторваться. Высунуться. Положил в ящик, листов так десять, или двадцать. Да хоть сотню, была бы бумага. Положил, задвинул. Все, можно отереть пот.
Оторвался, пора растекаться мыслью по древу.
Но ведь к столу нетрудно подойти. Кто угодно, возьмет и подойдет. Выдвинул ящичек, ага, листочки. Сколько их тут, не взять ли десяток. В такой пачке не заметно. Взял, унес, почитал. Далее торжествующее, так и есть, высунулся. Ох, как сейчас защелкнем, прищемим, чтоб другим неповадно. Конечно, это мысли, того же осторожного человека. Да, есть стол, можно замок приделать. Но есть не только стол. Есть дача, там огород, слежавшаяся земля. Утоптали, утрамбовали. Вот где нужна удача, может, уйдет в землю, а может, войдет в историю.


Метафизическое приложение/4

Чувство беспомощности, настигло, или сам оробел.
Ушел от Бога, нашел неверие. И вдруг усомнился, в собственном неверии. Есть ли что-нибудь, хоть что-нибудь, в чем невозможно усомниться.
Шляпа
Пенсне
Усы
Чуть ниже улыбка
Еще ниже, бородка
Карьера врача
Служба с нуля
Неудача
Ищу и нахожу
Только ищу
__________________________
Ничего не найду, уже не ищу. Забыть, о чем вы?
Забывать, значит, кому-то, таких не было. Если действующее лицо истории неизвестно при жизни, почему надо забыть это лицо, после его ухода из жизни. Зато как приятно будет встретиться с этим лицом, на каком-нибудь историческом повороте. Лихо так развернулись, и вдруг лицом к лицу. Стоит, усмехается, куда вас понесло. А я ведь предупреждал, не гоните, загоните. Один бегал, пытался вызнать, куда несется. Второй попытался, тоже не получил ответа. Третий не стал тратиться на лишние вопросы, просто загнал.


Историческое приложение/3

Подошел вдруг к столу, подвинул стул, присел, взялся за ручку.
Сначала за ручку ящика. Потом за ручку, которой выводят слова, предложения. На этот раз? Решил составить небольшую таблицу, в этой таблице поместить самые важные события. Отбирал строго, только самые важные. Таких событий оказалось немного.
Покушался на самоубийство – ни разу
Был ранен – ни разу
Был приговорен к смерти – ни разу
Был арестован – 1 раз
_________________________________
От чего же помер? Сердце не выдержало.
От страха, выходит. А почему его арестовали, совершенно безвредная фигура, какая прибыль от его ареста. А как у нас бывает. Надо выйти на улицу, единственная одежда, шинель. Надел, вышел. Малиновые отвороты, тут же задержали. Конечно, выпустили. Едва дошел до дома, уже не вставал. Куда же попал этот другой новый человек, уверенный, что он создает новую мировую поэзию?
«в новый бой во имя новой воли!»
Профессор с большой дороги, бывало и такое. А сколько их затесалось в этот новый бой, "мраморные мухи", "веселые сапожники", и какие-то там еще аполитические братья.