Возвращение варваров

Если перефразировать известного писателя, он уже не сможет помешать.
В литературном отношении я всем обязан 60-м, уходящая натура. Именно тогда стало складываться то, что можно называть творческой манерой. Если яблоня, то безногая. Если птица, то бескрылая. Ну, а если страницы, то непременно бессловесные, следовательно, молчаливые.
Учитесь молчать.
Ну, это как посмотреть. Можно молчать, можно мычать. Это уже другой писатель, тоже известный. Он тоже не сможет помешать.
Зачем нужна птица, которая не может летать. Есть и другая птица, заводная. Бескрылая птица – это птица. А заводная птица, это уже – не птица. Видимо, нужен носитель мечты о полете. Можно говорить о полете, можно о существе, которое мечтает о полете, но далее мечты идти не желает. Где это существо? Ему не находится место ни в философии, ни в социологии. Пребывает где-то между глухими стенками, здесь философская стенка, там, вдали, социологическая. Еще раз, зачем выращивать бескрылых птиц.
Обычно я отвечаю, зачем уничтожать бескрылых птиц.
…
Но, кажется, вам? Вы что-то хотите, наверно, как все, на Земле.
Когда все чего-то желают, то я среди всех. Но только начнут искушать, намекают, угодно ли вам? И я отделяюсь от всех, и я оставляю, себя пред собой. Вам надо идти, куда-то бы надо дойти! хотя бы на берег, под солнце, на линию солнца, босыми ногами, там встать. Как будто несложно? Но что-то тревожно, ведь солнце догнать невозможно. Не нужно светило гонять, обгонять, пусть плавится воздух, расходится сок, и дышит лавандой кастальский песок. И все, что я знаю, и с этим же к миру иду, я должен собрать в кулаке. Забудут, так вспомнят, я жил на Земле. Но прежде чем строить колонну до Неба, мне нужно найти на лице дыхание Бога. Ложись ветерок на чело, песок под ногой, нога под волной. Как, снова писатель. Да, снова. Их трое. Втроем на песке. Смеются, рисуют, и пьют. И нужно ли мне? По зыбкому следу шагать, и снова по кругу водить и хранить колонну из трех колесниц? Как им удавалось туман заблуждений,
обычных сомнений восславить.
Легко!
А сколько доверчивых душ заблудилось на красной туманной черте. Что ныне они говорят? Моргают, молчат. Да делятся опытом драк. Спешат упредить, не пей натощак, перебей. Творить в пустоте, выбирать из пустого, пустое делить. На это способен Творец, и больше никто. Пляшите, палите, пусть к небу взлетают ядро – за ядром. А ну, голодранец, давай, угостись табачком.
…
Вчера здесь народ суетился. Сегодня, случился пожар.
Всю ночь выносили в коробках товар. Теперь рассвело, пустые проемы, пустые колодцы. И вечер в углах! И ветер в глазах. А значит, тебе, наш  приятель отличное время досталось. Земное Ничто, разбить и отправить на самое дно. А если удастся? Тогда выходи из тумана, дойдешь до черты, там розы, там вазы. И черные псы. Пролеты мостов, фасады домов. И башен косые кресты. И улиц тупые края. И тут же аптеки. И тут же столбы фонарей. И все, что я знаю. И все, что я в мир принесу. Я должен собрать под столбами. А ну голодранцы, стучи кулаками по доскам горбатых столов. И лезь головами в проемы горшков. Но прежде чем город заполнить столбами, столами, горшками, мне нужно отведать облатки высокого Неба.
А ну-ка, сошлись под крестами, уперлись чугунными лбами.
В глазницах, какая догадка, досада! закрыть всем глаза, считать всем до ста. Сто раз повтори, здесь снова поют соловьи. На сцене удача, а сцена? Все та же стена. Вода, как чернила, черна. Густа как крапива, ныряй. Нырни, а все остальное забудь. Здесь суть, сломай или справь, но нынче придется нам вплавь.
Плыви,
к другому берегу, к другой весне.
А эти капли синевы, на белом полотне.
Не обессудь, стряхни, теперь топчи.
До черноты. Сначала полотно.
Потом крыло, едва живой кусок, последний лоскуток бездонной синевы.