Переплёт

     Я – служитель, моё призвание от Господа служить женщинам. Как-то раз на женском служении речь зашла о лжи. Мнения разделились диаметрально: одни говорили, что ложь, вообще не приемлема ни при каких обстоятельствах, но имело место и такое мнение,  что солгать во спасение - допустимо. Таких, кто был готов солгать во спасение, было немного но всё же они были. Я слушала своих сестёр и понимала, что каждая из присутствующих на служении, хотя бы раз в своей жизни, сталкивалась с таким явлением, как "ложь во спасение",  поэтому  у каждой из нас своё отношение к подобной проблеме. А тут ещё так заманчиво звучит: «во спасение!» Что только не совершишь, спасая кого-то? И лжём, чтобы  отвести  неприятность от близкого нам человека, считаем, что приносим в жертву свои принципы  кому-то на благо? Даже не задумываясь: во благо ли?  Разве грех приносит кому-то пользу?
В данном случае требовалось привести наглядный пример. И я его вспомнила.

     И вспомнилась мне одна давняя история, которая, как мне кажется, и подтверждала несостоятельность и вред такого утверждения. Вот эта история, которая произошла много лет назад…
   Была осень, начало сентября. Занятия в университете только входили в свой привычный ритм. Я была уже третьекурсницей, а это значит, что все процессы происходящие в ВУЗе мне были до мелочей знакомы. Я и все мои сокурсники знали, что пройдёт ещё одна неделя от начала занятий и в нашу аудиторию войдёт  декан факультета и торжественно объявит: «Товарищи студенты, два дня на сборы и на уборку хлопка!» И, в ответ на недовольный гул, строго предупредит, погрозив нам пальцем: «Только без ваших штучек! Отчислим!»
И становилось всё предельно ясным, что деваться нам некуда: собирай вещи и в путь-дорогу.
Вот в эту  счастливую пору я и попала на больничную койку с банальным аппендицитом.  Так что не было никакой фальсификации: моя поездка за тридевять земель отменялась по уважительной причине – операции по поводу аппендицита.
Родителей мне волновать не хотелось. Операция прошла удачно, я быстро пошла на поправку: здоровый, молодой организм справлялся с болячкой  отлично. И всё же, лежать положенные десять дней мне пришлось. В одну из ночей, уже перед самой выпиской, меня разбудила какая-то беготня: в палате горел свет, мелькали фигуры в белых халатах. Санитарка тётя Аня быстро меняла бельё на соседней кровати, увидев, что я проснулась, она махнула мне рукой:
-Спи! Там тяжёлую больную привезли, с почками.
   Но спать нам в эту ночь не пришлось. Женщина, которую под руки ввели в палату – кричала в голос, плакала, причитала несколько часов подряд. Утихла она только под утро, после того, как подействовала новокаиновая блокада.  Всё утро около неё кружили врачи, медсёстры, лаборанты. Ближе к обеду, движение в палате прекратилось, и мы вздохнули свободнее. Посещениями меня не баловали, и я решила почитать, а потом, если удастся, и уснуть. Моя новая соседка, женщина  тридцати пяти - тридцати семи лет, бледная, лежала  с закрытыми глазами. Все больные в палате сочувственно поглядывали на неё, ходили на цыпочках, стараясь не потревожить.
Я слышала, что врачи ждут результатов  анализов, чтобы окончательно  решить: оперировать больную, либо обойтись обычным лечением в стационаре. Чтобы  быстрее  уснуть, я начала читать, и, занятая чтением, не сразу расслышала тихий голос моей соседки:
-Интересная книга?
 Я не ожидала её вопроса и поэтому ответила первое, что мне пришло в голову:
-Хотите почитать?
-Куда уж мне! Начиталась досыта, теперь вот отойти не могу никак, - и, видя моё
недоумение, пояснила,- жизнь меня пропесочила так, что никакой другой науки не
требуется! Теперь навек запомню, как доброй быть. С одной стороны вроде и поделом мне, а с другой - так горько, так обидно без вины виноватой быть. Хотела соседку прикрыть, а огонь вранья на меня  перекинулся.
Она замолчала, пережидая боль.  Мне из всей её речи было понятно только одно: человек попал в трудное положение по вине своей соседки. Случившееся было настолько болезненно, что моей собеседнице явно хотелось, чтобы кто-то её выслушал и, по возможности, дал оценку произошедшему с ней.
Не знаю, почему для своей исповеди она выбрала меня? Мне тогда было двадцать два года, и советчица из меня была никакая. Но, видно, что «на безрыбье и рак - рыба».
- Тебя как зовут? – спросила она.
- Наташа. Я - студентка.
- А меня Ириной звать. Хочешь, студентка, послушать, в какой я переплёт по своей глупости попала?
Я, молча, кивнула головой.
- Слушай, может быть это поможет тебе самой не вляпаться в подобное:
   «У меня в этом году уже была проблема с почками: с пиелонефритом целый месяц провалялась в больнице. Муж мой, Андрей, с двумя ребятишками сам справлялся: старшего сына - в школу проводит,  а младшенькую - в садик отведет,  к тому же, дом, работа, огород.
А вечером нужно и меня навестить. Измучился. Только всё немного утряслось, я на работу вышла, а тут председатель месткома мне путёвку льготную предлагает. Да не куда-нибудь, а в Трускавец! Я к Андрею, знаю мол, как ты с ребятами намаялся, а тут ещё на месяц  такая же перспектива предстоит. Но он, спасибо ему, не стал упрямиться:
-Есть, - говорит, - такая возможность, поезжай, лечись. Курорт знаменитый и путёвку местком не каждый год предлагает.
Одним словом, поехала я. Не знаю, что помогло мне больше: красота ли,  вода ли целебная, но только домой я вернулась другим человеком. Давно я себя так хорошо не чувствовала! Работы дома накопилось за глаза! Взяла я на заводе ещё одну недельку за свой счёт, чтобы домашние дела подтянуть. Андрей меня всё останавливал, чтобы не надорвалась вот так, сразу.
В тот день, когда всё и началось, рано утром, пошла я на огород,  собрать помидоры, чтобы заготовку на зиму сделать. Собираю, вдруг слышу, идёт кто-то к изгороди, как бы крадучись. Поднимаю я голову и вижу, что у забора соседка наша Зинка стоит.  Увидела меня и рукой мне машет: «Подойди, мол». Иду я к ней, а сама думаю: «С чего это она не в дом пришла, а здесь меня подкараулила?»
Ну, подумала да и забыла про это тут же.  Сначала,  разговор между нами пошёл о том, да о сём,  в основном, о моём отдыхе.  Зинка, баба битая, работает в привокзальном буфете – подвыпивших мужиков пеной пивной потчует! Муж её, Петька, моложе годков на пять от неё будет, выпивоха и лодырь.
Мне Андрей говорил, что его на заводе в охранники перевели за прогулы да пьянку.
И, когда Зинка изложила мне свою просьбу, я не удивилась и согласилась ей помочь
без задней мысли:
-Ты же знаешь, Ира,- обратилась ко мне Зинка, - Петька мой, как заработать деньги -  хворый, а пропить их - ухарь! Где я только заначку не прятала, он везде найдёт. Деньги мои пивом пропахли,- засмеялась Зинка,- а у муженька моего нюх, как у крота, он спиртное и под землёй найдёт! Ты схорони мою заначку у себя, только Андрею не  говори – мужики, иногда, не хуже баб проболтаться могут. И Зинка достала из кармана пачку десяток и передала мне:
-Ты посчитай, ровно триста рублей. Полечиться хочу,  деток ведь у меня нет, вот может, я куда-нибудь съезжу, целебной водички попью. Как знать, авось поможет! Если понадобятся мне денежки в скором времени на что-нибудь, вот тогда, Ирочка, я у тебя их и возьму.
Зинка сунула мне в руки ту злополучную пачку. Я, придя домой, сделала то, что делала  всегда: положила их в комод, под бельё, вместе со своими деньгами. Думала, что освобожусь от дел, и перепрячу Зинкин клад  куда-нибудь подальше, в надежное место.
    В обеденный перерыв пришёл Андрей радостный:
-Ириш, - обратился он ко мне,- в хозмаг шифоньеры привезли, румынские, как раз и очередь наша подошла. Деньги, давай!
Я, ничего не подозревая, ответила ему:
-Андрюша, возьми сам, у меня руки все соком перепачканы, там, в комоде, под бельём.
Андрей вошёл в дом, через несколько минут вышел обратно, держа в руках солидную пачку денег. В глазах у меня потемнело: сохранила чужую тайну! Как мне теперь из этой ситуации выходить, ума не приложу. Андрей стоит, молча, и смотрит на  меня вопросительно. Я объяснила ему, что к чему:
- Андрюша, - говорю я ему, - здесь часть денег не наша, я пока  не могу тебе сказать, откуда они. Это тайна, которую я тебе не могу сейчас открыть, я слово дала, скажу позже.
Я так разволновалась, что не смогла совладать со своим голосом: он заметно подрагивал. Глаза Андрея загорелись знакомыми мне желто-зелёными огоньками: «Ну, теперь – держись! Сейчас он мне пропишет по первое число. Зачем я с этими деньгами вообще связалась?»
Я уже готова была всё рассказать мужу, но то, что я услышала, повергло меня в шок:
-Тайна, говоришь, - зловещим голосом произнёс Андрей, - какая же это тайна? Жена
была на курорте, лечилась в поте лица своего.
На слове «лечилась» он сделал особое ударение. До меня только теперь стал доходить смысл всего происходящего!
-Андрюша, - закричала я в отчаянии, - что ты такое говоришь? Как ты мог такое обо мне подумать? Ты в своём уме? Это Зинкины деньги, она сегодня утром свою заначку отдала мне на хранение! Ну, чтобы от Петьки их спрятать. Он, ведь сам знаешь, какая пьянь!
-Смотри, как оно складно всё выходит: жена тебе деньги на сохранность отдаёт, а её муженёк мне, давеча, объяснял, зачем бабы по курортам ездят. Не умеешь врать – не берись! И посторонних людей не впутывай в свою брехню! – уже на ходу бросил Андрей.
Я была в таком отчаянии, что не помню: как сок варила, обед готовила. Андрей после работы домой не пришёл – остался ночевать у матери.  Заявилась ко мне  свекровь, молча, собрала Андрюшкины пожитки, уходя, не удержалась – ужалила:
-Доплясалась, срамница! Сын мой ей не угодил, на что променяла? На хахаля курортного?! Поживёшь одна – узнаешь цену плохому мужу!
   Уже начинало темнеть, когда мимо наших окон мелькнула  синяя блузка Зинки.
Вскоре во дворе соседей загорелась лампочка: значит, явились голубки! Я схватила эти злополучные деньги и побежала к соседским воротам, надеясь, что вот, сейчас, всё и прояснится. На мой стук вышла сама Зинка.  Я, как смогла, объяснила ей, в какой переплёт попала с её деньгами:
- Зина, - умоляла я её, - пойдём, расскажи ты моему Андрею, как  всё было! Скажи, что это твои деньги, забери ты их от греха подальше! Как мне теперь жить с такой славой?
Зинка,  молча, покрутила пальцем у виска, и, сделав страшное лицо, кивнула в сторону своего двора, затем, уже громким голосом,  который предназначался для мужа Петьки, ответила на мою просьбу:
- Постой, подруга, какие деньги? Ничего я тебе не давала. Ты ври, да не завирайся – знай меру! – и, понизив голос до шёпота, Зинка словно выплюнула мне в лицо, - да я лучше потеряю эти денежки, чем буду всю жизнь перед ним на сковородке плясать! – и она вновь кивнула в сторону дома.
Я попыталась всунуть в её ладони пачку десяток:
- Сказала же тебе, что не возьму я эти деньги! Зачем они мне? Мне своих денег хватает.
Зинка почти выкрикнула эти фразы, чтобы во дворе они так же были услышаны. Она ещё раз выразительно постучала пальцем теперь уже по моему лбу и быстро вошла в калитку. Я стояла, не зная, что мне делать. Одно было хорошо, что деньги Зинка всё же взяла. Надежда затеплилась в моём сердце, но тут же угасла: разговор, который я невольно услышала, и стал той последней каплей, которая и добила меня окончательно.
Сначала я услышала голос Петьки:
-Зачем это она приходила? 
Было слышно, как  Зинка игриво засмеялась.  Затем она начала излагать Петьке мою историю, из которой выходило, что вернулась я с курорта с «заработком», а теперь прошу её, Зинку, покрыть мой грех и признать эти деньги, как Зинкину заначку:
-Вот, - говорила Зинка мужу, - и деньги мне свои всучила! Жаль её, Петя, выгонит  Андрюха и её, и детей. Может подыграть ей, Петя, а? С нас не убудет, а ей все-таки спасение от позора. К тому же денежки эти нашими станут, как плата за молчание. А денег тут порядком, я тебе скажу, на три моих зарплаты потянет.
Упоминание о деньгах стало для Петьки весомым аргументом, и он милостиво согласился:
-Ну, коли так, то подыграй, жалко, что ли? За деньги, что ж не подыграть?
Я стояла, как громом оглушённая, мой мозг не хотел вмещать и осознавать ту подлость,с  которой я только что столкнулась. Я кое-как доплелась до дома, успокоила и уложила детей спать,  тут и случился этот приступ. Да оно и понятно, где тонко – там и рвётся.
Ну, а остальное ты, студентка, знаешь: всю ночь вам спать не давала».
   Ирина поморщилась, поворачиваясь на бок. Я не знала, чем могу утешить эту женщину, которая стечением жёстких обстоятельств попала в такой чудовищный переплёт. Сказала то, что пришло в голову:
-"Не рой другому яму, ибо сам в неё и попадёшь". Вот увидите, ваша соседка и попадёт в то, что сама и вырыла!
Ирина, едва заметно улыбнулась. Она устало закрыла глаза и замолчала.
    Я пошла в процедурную на перевязку, а оттуда в больничный парк, подышать свежим воздухом, а заодно, обдумать историю, произошедшую с Ириной. Эта история, как  тяжёлый камень, легла мне на сердце, моему возмущению не было границ. Я сидела на лавочке и  подыскивала подходящие слова, которые скажу Ирине, когда вернусь. В палате санитарка меняла бельё на кровати, где час тому назад лежала Ирина. Увидев мой испуганный взгляд, она поспешила меня успокоить:
-Перевели твою соседку в терапию, слава Богу, без операции обойдётся!
А сюда сейчас из операционной девчушку привезут, маленькая совсем, а уже острый аппендицит,  как и у тебя.
Я кивнула, соглашаясь, но мысли мои были совсем о другом:
« Да, - подумала я, - хорошо, что операции удалось избежать: всё-таки, хотя бы какой-то просвет».
   Мне было жаль, что я никогда не узнаю окончания этой истории, но одно я усвоила накрепко: ложь никогда и никому не приносит блага. На следующий день меня выписали из больницы:
-Швы сняли, всё сухо, - пояснил мне врач, - будете ходить на перевязку.
Больных много, а мест не хватает, даже в коридоре приходится кровати ставить.
 Я не возражала, надо, значит, надо! К тому же больница не то место, о котором можно сожалеть.
 
   Когда я закончила свой рассказ, никто из моих слушателей, даже не пошевелился – все сидели, молча, на каждую из нас эта история произвела сильное впечатление, я уверена, что равнодушных не было.
Бывают такие ситуации, когда говорить просто не хочется. Как говорится, ясно всё  без комментариев!