ХОТИТЕ СМЕЙТЕСЬ, ХОТИТЕ – НЕТ!
КАК Я ЕЗДИЛ ЖЕНИТЬСЯ,
ИЛИ О ВРЕДЕ ПРИНЦИПОВ
Сижу я как-то дома в своей квартире на десятом этаже. Пятница, вечер. В квартире никого, кроме моего отражения в грязном зеркале, и мне ужасно одиноко. Почему-то по пятницам всегда так, когда нет никого рядом. Вот и сегодня: перспектив – никаких. Ну я и борюсь с одиночеством и грустью: пью пиво, разбавляя его водкой. Может это и не полезно, но зато значительно веселее. От полного «нефиг-делать» читаю откуда-то забредшую ко мне, газетку-толстушку, нашу, местную, «Шанс» называется. А там о всяком эдаком пишут, и это бывает интересно. И то ли неправильную пропорцию выбрал я в своем лекарстве, то ли просто дозрел, но только почудилось мне, что сегодня кто-то и мне пообещал подбросить какой-никакой шанс. От этих предчувствий прямо загорелось внутри.
А тут ещё, будто черт услыхал: перед глазами рубрика – «Знакомство».
- Так-та-ак, - думаю, - кто это тут себя нынче и почём продает?..
Читаю заманчивые предложения и замечаю, что мне становится все интересней и интересней.
А внутри черт, видать, подзуживает: хвостиком машет – огонь раздувает! И что ты думаешь? Прямо на меня смотрит, маленькое такое, но очень соблазнительное приглашение. Приезжай, мол, родимый, только тебя и жду. Ну, может, и не совсем так было там написано, но что-то такое тёплое и ласковое, что мне показалось, будто это меня зовут… и прямо сейчас!
Ну, как бы ты на моем месте поступил?
Ну, вот, и я так. Только я сначала побрился и помылся, на всякий случай! Вдруг, коли чего! Да, еще я бутылку шампанского за шестьдесят рублей купил – наверно, хорошее, думаю, раз стоко стоит. А сдачи так еще и на цветы хватило.
И вот, мчусь я на своей «коломбине», презирая опасности в виде гаишников и других пьяных водителей.
Ты ведь не поверишь, как узнаешь, куда я поехал! За Ирбу! Есть такое село, а это почти двести километров от столицы нашей родины, города-героя Абакана. А за самой Ирбой, есть деревенька, откуда сама писательница, соблазнившая меня, называть ее не буду, и деревню не назову, чтоб чего не вышло – во куда меня, брат, понесло. И ведь действительно - понесло!
Мчусь я, значит, и мне по колено и все моря, и все менты, в душу-мать! А моя душа поёт – любви хочет, в голове соловьи чирикают – благодать! Лечу, можно сказать, на крыльях разгорающейся любви, и едва касаясь колёсами дороги, а вокруг меня прекраснейший из миров. И я его страшно люблю, и машина моя замечательная: Жига-итальянка первого года выпуска. И я – очень хороший водитель… не веришь? Ну, я же доехал после двух литров исконно русского напитка под названием «Ёрш».
Нахожу ее дом, подъезжаю и сижу в машине. Смотрю на него. От умиления чуть не плачу: вот ты где, моя зазнобушка, пряталась всё это времечко! Вот ты где, милая моя, ждала меня столько лет!
А во дворе собаки нет. Я и удивляюсь – какая смелая! Наверное, святая, а на защите её все ангелы божьи…
Захожу в избу, а передо мной, поверишь – нет: Илья Муромец в юбке…
Я, конечно, сперва смутился и даже голос у меня подсел. Но потом маленько оклемался и спрашиваю, сурово так:
- В газету объявление писала?
А она мне:
- Ну, писала.
- Ну вот, я и приехал, – говорю ей, - встречай гостя!
А сам искоса приглядываюсь к ней и, как-то быстро, начинаю терять уверенность в себе…
Хозяйка, правда, радушная оказалась – тут ничего не скажешь: бросилась на стол собирать, то да се. Ну, думаю, может еще и ничего будет…
Глазом моргнуть не успел, как к моей «шампанской» грибки появились, а к ним – сальце, картошечка – всё, как в деревне положено.
Распаковался я окончательно и пристроился за стол, сбоку так, спиной к выходу – с учётом возможного развития ситуации. Сидим – беседуем, выпиваем и закусываем. Шампанское-то моё быстро кончилось под такую закуску, а у нас как раз интересные разговоры пошли. Ну, хозяйка свою-то и выставила. Ты про чо подумал… я те про бутылку говорю.
Только мы её поллитру до середки опорожнили, как черту, видно, скушно с нами стало, и он пошутить вздумал. Не иначе, как по его наущению зашел тут у нас разговор об одном человеке. А я, однако, тебе не говорил, что я сам из энтих самых мест, здесь вырос и многих местных знаю. Так вот, этот гражданин оказался нам обоим знакомым. Но по-разному. Как мне, так он – друг. А как к ней, так совсем наоборот – хуже врага…
И нашла тут, как говорится, коза на камень. Не стану я тебе всех обстоятельствов дела излагать, но, то ли выпили мы лишку, то ли принципы оказались сильнее нас, а токо расплевались мы тут с ней окончательно и бесповоротно. Никто не захотел сдавать свои позиции. Принципиально. Ну вот ты и посуди теперь: кому нужны такие принципы?
Сел я тогда в свою машину и поехал к себе домой. Ехал и думал: хорошо, что не поженились! Отобрала бы машину – с такой разве ж поспоришь. А я тебе, кажись, говорил, что я хороший водитель? Ну, доехал.
А теперь мораль: пьяным никогда не читайте «Шанс», не вспоминайте про принципы и не садитесь за руль!
ПУТЕШЕСТВИЕ В АФРИКУ,
ИЛИ ДОЗВОЛЕНИЕ НЕДОЗВОЛЕННОГО
Историю эту мне рассказал один мой знакомый, по профессии он штурман гражданской авиации. История непростая и с возможными нежелательными продолжениями, а потому назовём его просто – Шурик.
Когда-то, во времена существования великой империи со странным именем - СССР, у нас было великое множество голодных «друзей» по всему миру. И особенно, на том континенте, куда один всем известный доктор очень не советовал гулять. Но глядя из окон высокого Кремля, наши мудрые вожди почему-то надеялись, что «их чёрные друзья» дружно построятся и пойдут вслед за нами и нашими «бусами» в прекрасное и светлое будущее! Куда, кстати говоря, мы и сами так и не дошли. Но надежды-то были…
И любовь была… как сейчас – на Тверской. Мы им платим - они нас любят, больше платим – больше любят. Ну и наоборот, естественно. А посредниками в этой удивительной любви были многие наши граждане, услуги которых весьма неплохо оплачивались. А что ещё человеку надо? Ну и наш Шурик, волею судеб, оказался в их числе.
На транспортном самолёте, вместе со своим проверенным экипажем, он по нескольку раз в месяц прилетал на чёрный континент – крепить дружбу, сотрудничество и розовые надежды Кремля. Возили всё: тушенку и рис, одежду и обувь, мыло и лекарство – сами-то друзья наши, ничего, кроме детей, не производют – специфика у их такая. Но, правда, в этом деле им нет равных. И вот, чтобы их всех прокормить, Шурик-то и надсажался…
В этот раз нелёгкая доля занесла их в такую дыру, какой они до сих пор и не видывали. Аэропорт самый допотопный, поле земляное, т.е. взлет и посадка только днём, и только в сухую погоду. Само здание Аэровокзала (простите за использование этого слова) из досок натурально: через них на закат пассажирам хорошо было глядеть.
Поселили экипаж, всех оптом, в одной комнате 6 на 8. О кондиционере тут никто и не слыхал, но удобства всё же кой-какие были, в виде чёрного унитаза, тесная кабинка которого почему-то соседствовала с платяным шкафом, встроенным в стену. Возможно, местный чин так представлял себе роскошь дизайна и изысканность интерьера люксового номера…
Груз сдали сразу, как только сели, и делать до завтрашнего отлёта было совершенно нечего. В местный городок, находящийся в миле от посадочной полосы, им по-доброму посоветовали не соваться, мол, потом не найдём вас… И это, надо сказать, впечатляло.
Вот, наши герои и решили не искать приключений: чего их искать, лучше по телеку про них смотреть. Иногда. Только в предоставленных «апартаментах» и этого не водилось, в смысле – телевизора. Ну и решили они принять на грудь, чтобы, значит, ностальгию и скуку смирить. Хорошо, в местном ресторане пойла было много и самого разного. Взяли раз, взяли два, а потом и считать перестали…
Наутро командир воздушного судна – Владимир Ильич (это его настоящее имя), тряся головой, морщась и тихо матерясь, подошёл к шкафу, чтобы обуться – помните, я рассказывал, где он размещался? Он сюда на ночь поместил свои знаменитые берцы из буйволовой кожи, которые за большие деньги купил недавно у «америкосов». Упираясь в стенки шкафа руками и стараясь не слишком наклоняться, он сунул ногу в ботинок. И что бы вы думали? Оттуда молнией вылетело нечто сверкнувшее длинное и тонкое, как змея, и хлестнуло ничего не ожидавшего командира по лицу!
От испуга и неожиданности тот отпрянул назад и, не удержавшись на ногах, с грохотом хлопнулся на спину. Экипаж дружно подскочил в своих кроватях, и, забыв о похмелье, бросился помогать командиру. Все, кроме одного – второго пилота.
А тот, наоборот, быстро сел на кровати, подтянул колени к подбородку и оттуда, как из укрытия, грустными, задумчивыми глазами наблюдал сцену «восстановления любимого командира». Загадка его поведения раскрылась скоро. Оказалось, что второй пилот, поднявшись ночью по малой нужде, и не чётко понимая, где он и что с ним, не смог отыскать в незнакомой комнате ни выключателя света, ни дверей так нужного ему туалета…
Какое-то время он гулял по тёмной комнате, соображая, где он и что с ним, пока не вспомнил в какой примерно стороне нужное ему заведение. Когда его терпение и возможности уже подходили к концу, наконец-то, он нашарил ручку вожделенной дверцы… и счастье его было полным!!! Горемыка сделал своё мокрое дело, ориентируясь только по звёздам. А местный дизайн-то подвёл, да-а… тут уж не поспоришь.
Экипаж хохотал так, что прибежал администратор…
Командир сидел багровый на своей кровати, и с ненавистью смотрел на своего второго пилота, он давно подозревал его в злоумышлении. И вот – подтверждается! А как же: всякий второй хочет стать первым!
Продолжение истории было таково: по прибытии на родной аэродром, командир самолёта принёс рапорт командиру отряда с требованием заменить в его экипаже второго пилота.
Рапорт рассмотрели, посмеялись и бросили в корзину. Но обиженный командир не смирился и написал новый рапорт, на который пришлось дать официальный ответ. И дали…
Ответ был таков: «Разрешаю Вам нас…ть в башмаки второго пилота!»
КОЕ-ЧТО ПРО ПЕРЕСТРОЙКУ,
О МИНУСАХ И ПЛЮСАХ.
Было оно совсем недавно – очередное смутное время нашей Родины! Перестройкой – называлось. Может, и хорошая вначале была затея, только делалось всё так не хорошо, как только это возможно. Даже больше скажу: по самому гнусному и беспардонному варианту – и с этим, пожалуй, никто и не решится поспорить…
И всех-то она задела у нас: кто сам замочился в бурных водах перестройки, и так там замочился, что никогда уже не отмоется! А кого-то замочили за дела, или по-беспределу, ну а кто-то просто утонул – не всем дано выживать в таких бурных и жестоких катаклизмах.
Жизнь-то, она вообще, как река. И протекает эта река в берегах законов, устоев и соглашений внутри общества, между разными пластами и силами его. Так было всегда, и так будет до конца дней…
Но всегда и везде на Земле были и будут и те, кому берега эти мешают. И у нас тут же проявились те, кому очень понадобилось сделать эти берега рыхлыми и слабыми, чтобы легко преодолевать их на пути к своим целям.
Вы, пардон, помните, как паук ест?
Он впрыскивает свою ядовитую слюну в тело жертвы и ждёт, когда там подействует яд. И когда плоть жертвы станет рыхлой и податливой, готовой к поглощению, тогда и начинается его пир.
Так сделали и они: впрыснули в берега «реки нашей жизни» свой яд и раскисли те берега. Стали они аморфными и бессильными. И пришло их время – время пауков. Попёрла стихия! Понеслась мутная волна, смывая всё на своём пути: курганы устоев, островки моральных ценностей и мысы совести! Те мысы, важнейшие вехи, определяющие сам фарватер жизни. Попёрла стихия, смывая прежние берега законов, правил существования и человеческих понятий.
Найдётся ли когда-нибудь кто-то, кто оценил бы всё это справедливо и беспристрастно? Найдётся ли, кто смог бы воздать каждому по заслугам? Хорошо бы, но вряд ли!
Ведь только в сказках и американских фильмах всегда «Happy end». А здесь, в этом свирепом и кровожадном мире, все завязаны в такой тугой узел, что нет никого, кроме Бога, над его грязью и суетой. Никого, кроме Него, но Он, наверное, смотрел на всё на это и горестно усмехался.
Потому я так думаю, что у нас даже те, кто называет себя слугами Бога, и те целовались в дёсны с этой, погрязшей в мерзостях властью…
А мы – простые люди, кому мы нужны были тогда, в те бурные девяностые? Лет десять, примерно, все прорвавшиеся «к закромам», были очень увлечены главным делом своей жизни: дележом имущества и территорий, денег и влияния, и её, конечно же, голубушки–власти!
А она подразумевает всё прежде перечисленное.
А на народ, на нас, всем им было наплевать!
И зарплаты нам платили абы как, и пенсии так, что престаревший электорат, быстренько засобирались на тот свет. Особенно те, у кого не было особых зацепок на этом свете в виде незабывших их детей или, к примеру, залежей имущества, добытого разными путями, в активном периоде их прошедшей жизни. Я-то помню это время и помню, как голодали старики, положившие на процветание этой страны – своей любимой Родины, годы свои лучшие, силы и здоровье…
Узнал об этом постыдном прискорбии, я самым неожиданным и болезненным образом! Моя мама, проработавшая всю жизнь учителем в районном центре, и работавшая после выхода на пенсию, по специальности, ещё десять лет, вдруг однажды, когда я навестил её, сказала мне:
- Я, ведь, сынок, голодаю… - и заплакала.
Она была сильным человеком, я редко видел её слёзы, и сейчас понимаю, что это были слёзы унижения…
И кто-то тут скажет: хорош сынок! Может и так! Но разве дело в сынках? Разве не о СПРАВЕДЛИВОСТИ здесь речь?
О той самой, о которой всегда так усердно и громко кричали все рвущиеся к власти, и о которой теперь, они же, стараются не вспоминать. Потому что в их головах внезапно произошла «рокировочка» приоритетов и ценностей, а точнее – подмена понятий и ориентиров.
А может, они всегда такими были и до времени только притворялись?..
А заводы и предприятия малых городов, посёлков и деревень… Чем думали те, кто допустил их уничтожение? Разве они не понимали, что это – базисные ценности страны, что это то место, где строится фундамент провинциального общества и общества вообще. Все эти предприятия – пастбища, где и должно пастись, грубо говоря, электоральное стадо.
Всё это они понимали! И только два объяснения есть у меня:
1 – им всем было плевать на это! А возможность урвать и не сесть, которую предоставил всем им Кремль тех лет, рвущий страну на куски, так славно подбадривала их;
- и есть другое объяснение: 2 – всё было спланировано теми, кто хотел разорвать лоскутное одеяло – наш СССР, и затем отхватить себе лакомый кусок его.
И оба варианта равно состоятельны! Ну да ладно, Бог им всем судья! Надеюсь, Он им всё вспомнит, когда дойдёт до дела…
А я-то о нас, о малых людях, хотел сказать. Был у меня друг в те времена, Владимир – назвали его. И в паспорте, и в метриках – Владимир, но мама его звала Владик, а мы все – Влад.
Этот Влад и закон уважал, и даже в милиции служил, а мошенников и воров, дак просто ненавидел. Но весь этот бедлам вокруг, все эти тараканьи бега за долларом и его с ума, видать, свели… а, может, он слишком часто смотрел телевизор?! И оттуда уже нахватался всего этого дерьма? Ведь там только об этом и показывают, как кто-то разбогател из ничего, из пустоты или из варёных джинсов…
Там же он насмотрелся, как воры – те, кого он столько лет сажал в тюрьму, теперь – уважаемые люди! Состоятельные мэны! Вот это, я думаю, ему и голову вскружило, и даже отравило кровь. И стал он пытаться заработать. Чтобы стать, значит, уважаемым, как и они – суки, человеком.
Кто – как, в то время делал своё состояние. Кто воровал, кто взятки брал.
Помните про «Мишу – два процента»? Так тот всё время на экране красовался и сочным басом говорил удивительные вещи – пытался, видать, всю страну охмурить. И, главное, ведь, все мы знали и про него, и про других таких же – «у руля», ворующих без стеснения, прямо на глазах у всех. Все они, мрази, так «зарабатывали».
Некоторые, правда, из тех, что посовестливее, как-то иначе пробовали ухватить свой кусочек счастья, стараясь сильно не зашагивать за линию закона. Многие и многие так пытались… и этот наш Влад, тоже...
Чего он только не пробовал делать, чтобы стать богатым: и мясо-то коптил, табаком и мануфактурой – торговал, и даже спиртиком приторговывал, пока это не стало криминалом. Однако – не стяжал. Думаю, какой-то пяди во лбу не хватило, а может, настойчивости, а может ума или денег... ну, в общем, чего-то не хватило ему.
И тут, когда он оказался совсем без дел, как в сказке случилось: пригласил его один бывший сослуживец и приятель в таможню служить, где и сам приятель уже обретался. И на неплохой должности, надо сказать. Ну и поступил наш Влад бороться с контрабандистами. И ему нравилось то, что он при деле, и начальству нравилось, как он отбирает нерастаможенные машины, сигареты и прочие товары, незаконно ввезённые в пределы необъятной и непрестанно голодной Родины. И всё-то было бы у него как в американской сказке, кабы не его тупое упрямство. А дело было так…
Был у него один «контакт», как говорят оперативники, то есть – знакомый, и контакт этот был не очень-то простой. Попросту говоря, полукриминальный контакт. Нет, не то что Вы подумали, что Влад закон нарушал, а только на другой стороне этого контакта находился его приятель, в прошлом тоже опер, а в нынешнем-то и совсем наоборот. Ну вы понимаете, да? Так бывает! В общем, бывшие коллеги записали того приятеля в руководители ОПГ. Ну, это-то вам и без расшифровки понятно.
И, надо сказать, что по своим канонам, они были недалеки от истины. Боевой псевдоним этого приятеля был – Моджахед. Прилип он к нему от афганской войны, где тот в своё время, по приказу партии и правительства вынужден был геройствовать. Ну, моджахед и моджахед, мало ли кого как назовут? Только у него был и ещё один позывной – Спирит (не путать со спиртом). Тут речь идёт о духе, который внутри и является главной составляющей существа человека. Да, видимо, не зря его так прозвали, потому что при очень средних физических возможностях заслужил этот Спирит в нашем городе бо-ольшо-ое уважение!
Так вот, у Моджахеда однажды случился острый конфликт, с молодой волчьей стаей, подросшей на задворках города, и стремящейся во что бы то ни стало активно присоединиться к разделу пирога. То есть – города. Который к тому времени был уже поделен между другими уважаемыми и авторитетными персонами нашего небольшого, провинциального городка. Может и вышло бы это у них без крови, но на свою беду и по своей глупости, они выбрали территории, подконтрольные самому Моджахеду.
И началась у них война!
Самая натуральная, со всеми сопровождающими её решениями, действиями, последствиями и перипетиями. Они пытались убить его… а он соответственно – их. На войне, как на войне! И ничего изменить тут нельзя.
Но власти всех этих обстоятельств понимать не хотели, и тоже были правы. Да и последствия этой войны становились всё более и более ужасными – появились первые раненные и убитые.
Влад не был участником этой войны, но если бы ему и пришлось, то конечно же на стороне, подвергшейся нападению. И дружба обязывает, да и молодых, наглых отморозков, расплодившихся в эти годы на просторах нашей заболевшей Родины, он очень уж не любил.
Их, этих человекоподобных, но явно озверевших, по-моему, никто и никогда не любил. Но суть от этого не меняется: из-за непредвиденных последствий боевых действий Моджахеду пришлось перейти на нелегальное положение. Он уехал из региона, но связи с Владом и с другими, которым ещё доверял, не утратил.
Кстати, о связи. В те времена ещё не было сотовой связи, а если у кого-то и было, так это были олигархи. Ну а мы-то, серый электорат, пользовались обычной, сиречь, проводной. И для полной ясности последующих вскоре событий, следует сообщить, что наш Влад собственного телефона ещё не имел и мог общаться с Моджахедом только с квартирного телефона своей мамы, либо иногда по служебному.
Правда, на служебный ему мог звонить только сам Спирит. Как покажут последующие события, оба они очень и очень недооценили возможности «ловцов человеков», которые также как и та волчья стая, желали заполучить голову Моджахеда в любом виде.
Ну, ближе к делу. Подошло время отпуска для Влада. Было лето, и он вначале не знал, чем заняться в том отпуске, но однажды на служебный пришёл звонок, и мужской голос спросил:
- Узнаёшь?
И Влад узнал – Спирит!
- Приезжай ко мне в Москву, привезёшь кое-что, что тебе принесут. Как?
- Приеду.
Вот он и написал рапорт на отпуск с выездом в г. Москву. И сам там давно уж не бывал, да и Спирит пригласил…
Сначала всё шло по обычной стандартной схеме: получение проездных документов, приобретение билета, сборы… но дальше, с того момента, как он явился в аэропорт, в день отлёта, всё пошло не так…
Начать с того, что Влад набил свой баул под завязку. Чего он туда только не затолкал: и огромные подарочные шахматы, в презент Спириту ко Дню рождения, и здоровенный справочник по короткоствольному оружию – ему же в качестве дара. И прочее разное, включая сменную одежду и обувь. Ошибочка, понимаешь, вышла, и всё пошло по другому сценарию, а эту тяжёлую сумку он ещё не раз проклянёт…
Неладное он почувствовал уже в аэропорту, едва войдя в зал ожидания. Началось с того, что один, знакомый ему опер, стоящий рядом с кем-то из отъезжающих, на его приветствие, еле заметно кивнул в ответ и отвёл глаза. Может это случайность или показалось – сначала подумалось ему.
Но тревожная лампочка уже загорелась, ведь приятель-то, тот самый Моджахед, уже лет пять как в розыске за ту, навязанную ему отморозками войну.
И тень подозрения обрела плоть, когда Влад стоял в очереди на посадку.
К нему подошли двое. Один молодой, которого он не запомнил, а вот второй, был очень приметный: высокий, прямой и худой, пенсионного возраста с немигающим пронзительным взглядом – явный пенсионер спецслужб, подумалось ему! Но не из МВД – этих всех знал.
Обратились они сразу к нему и без всяких околичностей с простой и обыденной просьбой. Мол, вот списки избирателей за кандидата в президенты России (а дело было накануне выборов), собранные по Хакасии. Увези, мол, родной их в столицу, а там отзвонишься по этому телефону, к тебе придут и списки заберут. Пока пенсионер это говорил, он ни разу не моргнул, и свой стальной взгляд из глазниц Влада не извлекал.
«Я вас любил, чего же боле…» – подумалось почему-то Владу, и ещё он подумал – а сыграем в дурачка?! Возьму и соглашусь, чтобы не поняли, что я их просёк. А если и вправду это списки, а не наживка, то передам их перед отъездом назад в Абакан…» - и он согласился.
Ему тут же был вручен объёмистый и тяжеленный пакет.
Посадка прошла, как обычно, а все четыре часа полёта до столицы Влад соображал, выстраивал схемы возможного будущего и искал возможные варианты ответов. О том, что и продолжение будет интересным, и варианты нужно подобрать соответственные – он не сомневался.
И вот оно – Домодедово: посадка, получение багажа.
Всё, здравствуй, столица! Стой-стой, не так всё быстро и гладко!
В зале домодедовского аэропорта к нему привязался паренёк с предложением довезти. Влад ему говорит – нет, а хмырь не отвязывается: ну, за полцены. Опять – нет. А этот приставала: ну за треть!..
Ну, это уж ни в какие рамки не лезет, и мудрый Влад ему отвечает, мол, за мной приедут. Хмырь отстаёт, и Влад идёт отзваниваться, чтобы оповестить о своём прибытии.
Идёт, идёт и слышит – кто-то привязанный следом идёт. Этот кто-то шагает за ним, и это не мнится: один каблук звучит иначе, чем другой. Вот и они, таксофоны – аж шесть в ряд на стене. И все свободны, только с одного, крайнего, разговаривают.
Влад замедляет шаг и выбирает один, тот что в середине, подходит к нему, а тот, сзади, с разными каблуками – за ним!
Стоит Влад возле таксофона, поднял руку, чтобы набрать номер, а тот за спиной стоит, и даже дышать перестал…
Есть такой фокус: делаешь вид, что играешь на пианино гамму, но нажимаешь на клавиши не каждым пальцем, а только теми, которые над нужными кнопками.
- Обманул-обманул – радуется наивный Влад, как будто не понимает, что борьба-то только начинается. Позвонил, сообщил, я, мол, здесь, я приехал. А незнакомый голос назвал ему гостиницу, где он должен поселиться, и назначил на утро встречу.
Всё, в гостиницу. Едет Влад на рейсовом автобусе из аэропорта, но на первой остановке, где неподалёку станция метро, внезапно, как ему кажется, соскакивает.
Соскакивает и оглядывается – не идёт ли кто за ним из автобуса.
Ну, дилетант, ну что с него возмёшь?
Конечно! Никто не шёл. И радостный олух вприпрыжку мчится в метро. Едет, пересаживается на другую линию, снова едет. Проверяется, возвращаясь обратно, и видит, или ему кажется – идут за ним.
Ещё раз проверяется, ещё раз. Нет, не кажется - точно идут!
Влад почти в отчаянии. Он уже устал, как верблюд, и сумка проклятая оттянула плечо до пояса, и ноги гудят, а эти – топтуны, не отстают! Выбросить эти списки, что ли? Вон они килограммов десять, поди, тянут!
Но, нет, надо довезти, вдруг, правда – это настоящие списки гражданского волеизъявления.
И он опять побежал по Москве, в наивной надежде – убежать.
Вот и вечер пришёл, вот и ночь подступила… а он всё бежит, глупый, не понимая, что «не по Сеньке эта шапка» - убежать от профессионалов. Проверяется раз в час, и каждый раз замечает: вот он тот, кто идёт за ним.
Иногда это тот же, кого он уже замечал раньше, иногда новое лицо, но есть способы и приметы, выделяющие их.
Наконец, он чувствует: силы его на исходе. Точнее сказать - нет их больше. И он едет в указанную ему гостиницу.
Вот она, та гостиница – два высотных корпуса рядом. Снимает там номер на двое суток, и тут же вырубается напрочь, едва успев ответить кому-то любопытному по телефону: «Нет, девушка не нужна… Никакая!»
Правда, поутру легко встаёт, немного раньше девяти утра.
Девяти утра – это по своему родному часовому поясу, красноярскому. А здесь-то это - лучшее время сна: от четырёх до пяти.
Он тихонько умывается, собирает вещички в сумочку и на цыпочках: цок-цок-цок на лестницу, чтобы не гудеть лифтом. И дальше, в вестибюль, где за конторкой мирно спит администратор. А больше – никого и нет. Какое счастье!
И он, как балерина на пуантах, почти не касаясь пола: цок-цок по сонному царству через стеклянные двери и на крыльцо. Выходя – проверился, нет – не проснулась.
А там, справа от входа в гостиницу, стоит невзрачная, невидимая на фоне асфальта «шестёрочка», с сильно запотевшими окнами!
Надышали – спят, родимые! Ну, спите-спите…
И Влад, не дыша, сначала по бетону крыльца, потом по асфальту мимо спящих в машине: цок-цок-цок, и лишь отойдя от них подальше, помчался во весь опор…
Ему надо было пробежать всего-то около трёхсот метров до спуска в метро. А там победа, там триумф. И он бежал, как Гектор от Ахиллеса, неся в одной руке баул – свой щит, а в другой копьё – список с волеизъявлениями.
Примчался! Сбежал чуть вниз и оглянулся назад: дорожка тротуара до самой гостиницы, в сером мутном предрассветье, пуста-пуста!!!
Ага, проспали, «дорогие москвичи», проспали!
Внизу, на рельсах, уже стоит электропоезд и в каждом его вагоне один или два несчастных пассажира. Рано. Все ещё спят, кроме тех, кому очень нужно! Бедные-бедные они – тяжела их жизнь. Все сидят сонные, дремлют, и лица их усталые и недовольные, даже во сне. А Влад стоит возле двери своего вагона и соображает: а вдруг не проспали те! Вдруг кто-то из них в этом вагоне. Вот ещё подходят новые, ещё подходят… кто из них?
Он начинает изучать лица сидящих в вагоне внимательнее. Ищет человека от 25 до 50 лет, в хорошей физической форме, на лице которого нет сна и ненависти к этому миру. Нет, здесь таких нет…
Но внутри живёт червячок, который зудит: а вдруг… а вдруг.
Медленно и незаметно подкрадывается момент отправления поезда, пружина времени сжимается, сжимается и нарастает напряжение.
Он решает – надо провериться!
И перед самым закрыванием дверей поезда, берёт и выходит на перрон, и встаёт лицом к поезду. Наблюдает.
Вот он!! Из соседнего вагона с удручённым лицом выходит парень за двадцать, и как будто сам с собой разговаривает – или делает вид, что укоряет себя в забывчивости. Молодец! Артист!
А праздничного настроения, как не бывало – не проспали, черти. Ну, тогда побежали снова…
И побежали по Москве: один болван бестолковый, заигравшийся в казаки-разбойники, а за ним – служивые люди, у которых, я думаю, появилось большое-предольшое желание прихватить этого бегуна где-нибудь в укромном местечке и отдубасить как следует, чтобы прыти убавить и дурь выбить…
И лет, эдак, тридцать назад, так бы и было. Взяли бы родимого, затащили в какую-никакую квартирку, где уже стоит-дожидается стоматологический станочек. Полечили бы зубки-то ему, болезному, без обезболивания. И всё бы он, милай, им-то и рассказал: и адреса, и явки, и пароли…
Правда, Влад ничего такого, кроме одного номера телефонного, контактного и не знал. И хорошо, что не знал!
И вот ещё что: Слава демократии! Слава перестройке!
Решил он побегать в метро: с линии на линию, по переходам и станциям, среди москвичей и гостей столицы.
Бегал он бегал, набегался и захотел узнать результат. Вокруг узкие кривые улочки Китай-города. Народу – тьма, как тут разглядишь? А очень просто: бежать надо…
Бежать среди толпящихся граждан, и неудобно, и тяжело, но надо.
Бежит уже метров двести, сумка болтается на онемевшем плече, ноги подкашиваются и дыхание практически кончилось.
Всё! Нет сил больше. Забегает за очередной угол – попадает в какой-то дворик и останавливается. Дышит открытым ртом, как карась на берегу, стоит и ждёт.
Вот он, тот, кого он ждал! Забегает сюда же и видит его – своего клиента! Тут же матерясь, начинает вертеть головой, делая вид, что ищет номер на стене дома. Уходит… и матерится, не замолкая. Прямо, студия МХАТ…
Всё! Нет ни сил, ни желания, да и возможностей, похоже тоже – нет. Плетётся наш бедный Влад к таксофону, и набирает единственный известный ему московский номер, а там очень знакомый голос.
Влад докладает ему об обстановке, мол так и так – не можу боле. Но тут уже расклад меняется… излагают план побега.
В указанное место Влад пришёл вовремя. Здесь его подхватили на двух машинках ребятки и увезли на первой от пытавшейся сопровождать их Волги, блокировав её на светофоре задней машиной – прощай контора! Здравствуй, Спирит!
Ну, повидались. Ну, передал всё, что привёз ему. Что дальше?
Походил по Москве чуть-чуть, но уже неохота – набегался раньше. И настроение – дрянь!
Полистал списки, которые через «не могу» таскал по всей столице. Посмотрел и увидел: бутафория всё это. Сделано в три-четыре руки. Видно.
Перед отлётом позвонил по тому телефону, что ему дал немигающий пенсионер… а там и не проявили никакого интереса к этим спискам, мол, некада нам… не сработало, выходит.
Пробыл в столице ещё пару дней, но уже ни-ичего не хочется! И ничё не радует – видно, адреналин весь вышел!
Вот и вернулся он в свой город после столичных приключений, а тут его уже ждали новости. На работе его больше не любят, и всё что он делает, оказывается, он делает не правильно и не так. И даже слова в обычных формулировках пишет не те, не с тем наклоном и смыслом!
Ну и уволился Влад, и года два или три его никуда не брали на работу – будешь знать, мол, сучий сын…
А Спирит вскоре был оправдан! И нормально легализовался. Теперь он – предприниматель и законопослушный гражданин. И я очень рад за него. А Влада я после спрашивал:
- Зачем ты там бегал-то? Ты же в отпуск ехал, ну и отдыхал бы себе. А то, что вёз, мог бы передать как-то иначе. Ну, например, оставил бы в камере хранения, а код её и номер мог бы по телефону передать.
Мог бы? Мог. Ты себе, Влад, никого не напоминаешь из персонажей русских народных сказок? А мне напоминаешь…
Вот, так вот! А для себя я сделал выводы: надо больше думать! И меньше бегать! Это – первый вывод, но есть и другой: по служебному телефону не назначайте встреч…
ПОКАЯННЫЙ ПОСТ-СКРИПТУМ:
Рассказ был написан вскоре после описанных событий, в начале двухтысячных, когда причастность к тем делам могла стоить весьма дорого. Вот оттого и персонажи здесь слегка закамуфлированы. Ну, настоящее имя-прозвище Спирита я называть не стану, но сам признаюсь – это я, тот самый Влад. Я бегал и глупил по улицам столицы, меня и постигло изгнание с государственной службы. Виноват-с, дурак был!
Хотя почему – был, и щас – такой!
ПРО ТО, КАК ИНТЕРЕСНО
БЫВАЕТ ЗАГЛЯНУТЬ В СТВОЛ
Было это году в 83-м или 84-м прошлого века – звучит-то как, а? Звучит так, что я и сам себе кажусь мамонтом! Кое для кого это всё равно, что до Рождества Христова, а вообще-то прошло всего 25 лет, а это – пыль на балконе Вечности. Только для нас эта пыль дорогого стоит – полжизни, можно сказать – половина нормальной активной жизни человека.
В те годы я уже считался неплохим опером. Времена были спокойными, но нельзя сказать, чтобы и уж очень тихими. Наша Сибирь-матушка, заселённая усилиями московских властей народом отчаянным и ушлым, в общем-то, никогда не была оазисом спокойствия. Только о том безумном беспределе, который наступит через каких-то 6-7 лет, где и нам всем придётся ого – как хлебнуть, мы даже и не подозревали. Поэтому и считали себя белым воинством на переднем крае страшной войны с тёмными силами: ворами, убийцами и насильниками.
Да ежели бы нам, хоть одним глазком, дал бы кто заглянуть в это близкое будущее, да мы бы своих карманных копеешных жуликов совсем по-другому стали бы воспринимать, и уж конечно, намного повежливее с ними бы говорили. Что было – то было: мы тогда очень строго с ними разговаривали. Вот жаль только – сослагательного наклонения в истории не бывает…
Это дело, о котором я собираюсь вам рассказать, началось с того, что группа возвращавшихся из командировки военнослужащих, проходивших срочную службу в соседней Туве, вдруг принялась праздновать какой-то, одним им ведомый, праздник. Может, и правда – был повод, а может и нет… Да это и неважно, а только загуляли солдатики вместе со своим офицериком по самой полной программе! Было ли у них время до отправления автобуса в Кызыл, а может, они сами себе продлили удовольствие, но к моменту отправления вечернего автобуса все они, вместе со своим командиром, были свински пьяны. А, как известно, в таком состоянии весь мир, наконец, становится простым и понятным: все вокруг делятся на друзей и врагов. С друзьями надо обниматься и целоваться, а с врагами – только бой и до полной победы. И они строго следовали этим правилам… до самого отправления автобуса. А когда их автобус подкатил к месту посадки, они подняли своего лейтенанта-первогодка с вокзальной скамьи, погрузили его в автобус и сами залезли туда. И их радостное путешествие продолжилось!..
Вот только три автомата системы Калашникова, завёрнутые в плащ-палатку, остались лежать на той скамье, где прежде спал их молодой лейтенант…
Вспомнили про автоматы через два часа пути. Это надо было увидеть, а описать – невозможно, потому не будем и пробовать. Дальше история развивалась так: они пересели во встречный автобус, шедший из Кызыла, и вернулись в Абакан…
Что они чувствовали, когда возвращались, какие картинки рисовали себе – несложно представить. И дорога, наверное, показалась им длиннее пути вокруг экватора… но всё-таки приехали. А автоматов – нет!
Не стоит гадать, что с ними, нерадивыми солдатами, после сталось. Что сталось – то и поделом. А чего сюсюкать – это закон компенсаций: наказание адекватно преступлению.
Но вот что происходило в Абакане дальше…
Вся официальная Хакасия, сверху донизу, моментально сделала стойку. В том смысле, что чрезвычайная ситуация спровоцировала и чрезвычайную реакцию. Все эти государевы люди, собрали своих подчинённых, провели инструктаж и настройку, с тем, чтобы те провели аналогичные мероприятия в нижнем придонном слое. Чтобы, значит, вовремя застучали, коли высунется что-то похожее на АК-47. То есть: спустили борзых, и охота началась…
Поясню для тех, кто не жил тогда или был слишком мал: ведь это только начиная с перестроечных лет, оружия в России стало безумно много. Оно, как признаки болезни, принялось расползаться по всей стране. И начиналось это из горячих точек, которые в годы перестройки разгорались то там, то сям, и которые, судя по всему, были кому-то очень нужны…
Оружие стали продавать нищающие офицеры и прапорщики бывшей великой армии, на которых спятившее наше государство просто плюнуло и забыло! Оружие также стали массово завозить через дырявые границы с нашими бывшими республиками, а теперь суверенными соседями, где оно тоже стало самым ходовым товаром. И дошло до смешного: оружия этого в стране стало так много, что теперь посчитали, что проще и выгоднее его просто выкупать у населения!
А в те времена, о которых я начал рассказ, порядок ещё был, и нравы тогда были весьма строги. Каждый ствол, если он не был заперт в оружейке, воспринимался как угроза чуть ли не всей национальной безопасности! Таково было твёрдое мнение властей. Вот и всполошились адепты власти, и приближенные к ней, и даже те, кто не очень…
Но как ни старались они и как ни напрягались все из МВД и ФСБ – ничего не всплывало. Прямо чудеса!
И так, в напряженном ожидании, прошло более года, как однажды…
Была середина мая. Хороший месяц май – тёплый, ароматный, душа сама поёт! И казалось мне, что не только у меня. В этот день на мою долю выпало суточное дежурство по городу – такое бывало несколько раз в месяц.
Набегался я за тот день по вызовам, аж задний мост отстегивался. Но часа в два ночи город, наконец, угомонился: кухонных боксёров свезли в надлежащее им по праву место, их жертв – по травмопунктам и палатам больниц. Появилось время и нам передохнуть – не железные, чай! И только я прилёг на три стула в своём кабинете, только стал отключаться, как затрещал телефон. А так трещат они, подлые, по ночам только когда случается убийство или что-то такое же страшное и непотребное.
Подскакиваю, хватаю трубу телефона, а оттуда дежурный по городу, Миша Русин, кричит:
- Бегом вниз! Автоматы – всплыли…
Ну вот, думаю, счастье подвалило! А сам бегу, на ходу застёгивая пиджак, под которым топорщится оперативка с пистолетом.
Забегаю в дежурку, и Миша рассказывает: звонит женщина в три ночи на 02 и кричит в телефон дурным голосом, что на них напали двое в масках с автоматами.
Как напали? Куда напали?
Оказывается, вломились в квартиру по улице Кошурникова, дом 5.
- Откуда звоните? – спрашивает её дежурный.
- Из телефона-автомата, что возле соседнего, третьего дома, – отвечает.
- Ждите там, никуда не отходите, – инструктирует дежурный.
А мне и говорит, мол, уже подняли вневедомственную охрану и ЛОМ – линейный отдел милиции аэропорта и ЛОМ железнодорожной милиции. И из вытрезвителя машину туда отправят. А пока их всех вооружают…
Вот это войско - думаю себе. А Миша-то мне и говорит так, по-приятельски:
- Они, пока собираются-вооружаются, бандиты-то могут уйти! Вот вы с помощником-то и поезжайте пока что вдвоём. Мол, свяжете их боем, если понадобится. Чтоб, значит, не ушли, враги…
И мы втроём выехали: водитель в форме – а это уже почти вооружен, помощник дежурного в бронежилете, каске и с автоматом, и я в пиджаке. А бронежилет, почему-то, мне не дали.
Пиджак у меня хороший был, выходной, германского производства небесно-голубого цвета – это важно, позже поймёте. Почему он на мне в тот день был – я и не знаю, но он был. А из оружия – два автомата у нас с помдежем, а у водителя ничего, кроме отвёртки. Да и себе я автомат истребовал только перед самым выездом: какой же это будет бой, если у него, врага моего, автомат, а у меня – пистолет? Да никакой! У меня шансов – никаких! Я ещё требовал себе бронежилет, но мне не дали. Сказали, что в дежурке бронежилет только один, мол, есть ещё, но в управлении, да время - дорого и надо быстрее ехать на место.
Ну, надо, так надо.
Ехал я в кряхтящем уазике и думал: ну почему так выходит, что мне никогда не достаётся бронежилет? Может, я уценённый, какой?
В прошлый раз, когда ездили за цыганом-убийцей в Аршаново, и я вместе с Иваном Мосманом и Сергей-Санычем Лысых должен был войти в хату, где, как мы предполагали, прятался тот цыган-убивец, ведь мне и тогда тоже не достался бронник. Да я его, честно сказать, в тот раз и не просил. А хоть бы и попросил, их было-то всего два в дежурной части УВД.
Тогда, правда, смешно получилось. Мы заранее в кабинете начальника распределили все роли-вакансии, кому-куда. Кто-то должен был войти в дом, кто-то стоять у окон, как огневое прикрытие, а кто-то – стоять в оцеплении.
В кабинете-то всё красиво получалось и складно: мол, скрытно подойти, мол, скрытно окружить, и вперёд – захват! А вот в реальности – не очень. И ведь никому даже в голову не пришло, что в умный ход операции вмешаются собаки-суки и всё их собачье племя!
Действуя по намеченному плану, в два часа ночи, мы вышли из доставившего нас автобуса за пару километров от деревни Аршаново. Затем в полной темноте и жутком холоде, ведомые нашим «Сусаниным», тем самым таксистом, который довозил сюда в тот вечер цыган, двинулись мы походной колонной к месту проведения операции. И только мы приблизились к крайним домам деревни, как всё местное собачье отродье подняло такой ужасный гвалт, что не проснулся бы разве что глухой или мёртвый.
Однако, невзирая на эти обстоятельства и реализуя план командования, мы «скрытно приблизились» и окружили тот деревенский домик, на который нам указал наш «Сусанин».
Расставили по периметру двора оцепление, и пришло время штурма.
Началось. Сергей-Саныч, наш командир, мужчина килограммов эдак за сто, и одетый в тяжёлый бронежилет, взял да и прыгнул со скамейки на забор, отделявший двор подозрительного дома от улицы. А мы с Иваном Мосманом стояли на той же узкой скамье, придерживаясь руками за этот злополучный забор, и заглядывая в непроницаемые и зловеще чёрные окна дома. Зачем держались, а может, забор придерживали? Но не удержали.
Он, жалобно скрипнув, рухнул внутрь ограды вместе с нашим могучим предводителем и вместе с нами. Вскакиваем! Мы уже во дворе! И видим, что дом этот давно заброшен… нежилой… и что одно окно в ограду выбито, а двери настежь…
Тут кто-то слева в темноте как заблажит:
- Вон он! Вон он!
И все побежали на крик. А всех было человек двадцать: тут и опера, и участковые, и даже был один дружинник. И все они с оружием, ну, конечно, кроме дружинника – кто же ему доверит.
Зачем его взяли? – до сих пор не знаю.
Я бежал, ничего не видя, кроме спин впереди бегущих, и думал: вот если сейчас начнут стрелять в темноте, и не узнаешь, кто тебя и застрелил. Это меня, помню, очень бодрило.
А убийцу тогда мы всё-таки задержали, и это было, возможно, самое смешное в тот вечер! Бежим мы в безлунной январской темноте, совсем как стадо: все бегут – и я бегу…
Преодолеваем один огород за другим, перебираясь через разделяющие их заборы, а под ногами перекопанная после картошки земля: то ямка, то кочка. И я подвернул ногу! Больно! Чрезвычайно! а бежать надо, ведь решат, что струсил, и не отмоешься никогда.
Вот и хромаю вслед за стадом, всё больше отставая и матерясь про себя. Но тут, неподалёку от меня, в соседнем огороде, кто-то завизжал дурным голосом: «стой, стрелять буду»!
И по голосу слышно, что ему, орущему, очень страшно.
Забываю о ноге и бегу туда, что есть сил. Вижу: на заборе стоит кто-то, а в руке топор. А под забором, метрах в пяти, стоит наш единственный дружинник, наставив палец на того, кто на заборе! Ему очень хочется, чтобы цыган с топором поверил, что это пистолет, а не палец! Но я уже рядом, в одной руке у меня фонарь, а в другой штатный ПМ.
Первое, что делаю, командую цыгану: «Не шевелись, брось топор!» И освещаю пистолет в своей руке – для убедительности. Слышу, как из-за моей спины дружинник поддерживает мою просьбу: «Во-во - брось топор!»
А тут уж подбежало и всё наше светлое воинство.
И вот, еду я в уазике, чтоб «связать врагов боем», и вспоминаю кусочки своей биографии. Так, на всякий случай – может в последний раз. А за окнами подпрыгивающего и покряхтывающего дежурного уазика, серел новый рассвет. Небо было безоблачным и ясным-ясным, а бледно-зелёные небольшие листочки, на проплывавших мимо ветках, старались вылезти из своих домиков. Птицы и насекомые уже просыпались. И всё-то вокруг хотело жить…
Наконец, приехали. Остановились за два дома до того, который нас интересует. Возле телефонной будки, как и сообщалось, стоит босая, растрёпанная, в ночной сорочке женщина, лет шестидесяти, с длинными седыми волосами. В нашей группе я единственный офицер, значит, старший. Опрашиваю потерпевшую: что да как, да почему?
Говорит, что спали со своим стариком, когда в двери квартиры постучали. Он пошёл и открыл, не спрашивая дверь, и тут же ворвались двое в масках, с автоматами. И сразу давай шариться по ящикам – деньги искать. А она воспользовалась этим и сбежала – рассказывает тётка толково, внятно. Мы слушаем внимательно, уточняем, где находится их квартира, какой этаж, какая дверь, куда выходят окна. Затем, садим её в нашу машину, а сами идём с помощником в сторону указанного дома.
Помдежа я пустил идти под самой стеной пятиэтажки, чтобы, значит, из окон его не было видно: милиционер в бронежилете, каске и с автоматом, в четыре часа ночи – это, знаете ли, как-то настораживает. А сам, затолкав короткоствольный автомат под пиджак, иду по газону метрах в двадцати в стороне, внимательно вглядываясь в окна и надеясь первым увидеть их, наших будущих оппонентов.
Дом спал, как и весь город, как и весь мир – так мне казалось из-за тишины и покоя, царивших вокруг. Ни писка, ни скрипа, ни дуновения ветерка – всё спит. Но ведь в той квартире что-то происходит? Что?
Доходим до нужного подъезда и входим вовнутрь.
Стоим, слушаем – тишина. На цыпочках поднимаемся на второй этаж. Вот она – дверь той квартиры. Слушаем – тишина. Что там? Может, нас уже услышали и приготовились? Кто знает?
Принимаю решение и шепчу на ухо свой план помдежу. Мол, я встаю в лестничном пролёте напротив двери той квартиры, но на лестничный марш выше, чтобы, пока он будет корректировать свой огонь по высоте, у меня появился хотя бы один шанс попасть первым и выжить…
- А ты, - шепчу ему, - постучи в дверь, и отойди в сторону…
Он, пунцовый от волнения, соглашается кивком. На цыпочках я поднимаюсь на свою позицию, опираюсь левым локтем на изгиб перил, прицеливаюсь в середину дверного проёма и киваю помощнику. Тот встаёт как можно дальше от страшной двери, тянет правую ногу и каблуком ботинка стучит по нижней филёнке двери…
Ждём… Ничего не происходит. Киваю помдежу, мол, давай ещё. Тот стучит сильнее… и дверь с противным скрипом начинает сама отворяться. Напрягаюсь, готовлюсь стрелять, а… никого.
Аккуратно, стараясь не цокать по ступеням, спускаюсь ко входу в квартиру, не отрываю глаз от открывшегося коридора… и тут слышу – звук шагов. Кто-то босыми ногами шлёпает к двери.
Это старик, седой, всклоченный и сильно напуганный. Он с ужасом глядит на нас, его всего трясёт. Я его спрашиваю:
- Кто ещё находится в квартире? Есть ли там кто-то ещё, кроме Вас?
Он молчит, только лупает глазами и трясёт головой.
Повторяю вопрос, так как старик, видимо, не очень понимает.
Но он вменяем и отвечает нам, что здесь никого нет.
А я подумал, что если в спину ему смотрит автомат, то он скажет то, что ему велели. И я говорю ему:
- Сделаем так, Вы открываете все двери в квартире настежь и уходите в самую дальнюю комнату. А мы войдём и посмотрим.
Он соглашается и уходит, а мы какое-то время ждём.
Наконец, шевеления в квартире затихли, и я спрашиваю в пустоту коридора:
- Всё сделал?
Отвечает оттуда – да.
Киваю помощнику, мол, заходи первым, ты же защищён бронежилетом и каской! А он вдруг становится пурпурным и даже фиолетовым!! И так отрицательно трясёт головой, что вижу – ни за что не пойдёт.
Тогда говорю ему, стараясь быть спокойным:
- Оставайся здесь и не входи…
Потому что боюсь его не меньше, чем тех, что внутри.
При таком его настрое, стоит деду громко пукнуть, как он – помдеж, начнёт палить куда и как попало. И половина того, что вылетит из его автомата, может оказаться во мне.
Кстати «о тех, что внутри»: в эти минуты я уже стал думать, что там никого и нет, и что этот старик нам не врёт. Очень уж нелогично и как-то глупо всё получалось. Хотя, кто его знает, ведь дураки поступают так, как велит им их дурацкая логика, которую никогда не угадаешь…
Надо входить! А страшно.
Слегка присев на ногах, правым боком вперёд, впрыгиваю в узкий коридор, зажимая побелевшими пальцами автомат. Вот он, гад! Первое, что вижу – это чернеющий дульный срез, нагло уставившийся мне в грудь!
В звенящей пустоте головы единственная мысль – всё!! Сейчас!!!
Я каменею, а внутри всё сжимается в комок в ожидании снопа свинца и огня из этого страшного зрачка смерти.
Я не робот и знаю, что такое страх. Но это – другое, а может какая-то его разновидность. Это ожидание прихода самой смерти. Смотрю в её бездонный глаз, и время вокруг остановилось. Стою и жду, день или два, а может – долю секунды, и вдруг чувствую, как мне ужасно хочется начать стрелять. Я даже ощущаю, как палец сам начинает тянуть курок.
Но что-то сдерживает меня. Что? Может, ангел-хранитель?
Кое-как отрываю взгляд от гипнотической Черноты, пристально глядящей на меня, через этот жуткий зрачок, и переползаю-перебираюсь почти парализованным взглядом вдоль… вдоль по стволу…
Вижу руку, и эта рука сжимает цевьё автомата. Но удивительное в том, что рука эта тоже в чём-то голубом… Это же я сам!!
Стою и держу себя на мушке, в своём красивом, голубом пиджаке.
Я – в зеркале. Зеркало на двери ванной, дверь открыта, как я и говорил старику. Но открыта она не совсем так, как хотелось мне. Полностью открыться двери мешает стиральная машина, стоящая рядом, в узком коридоре.
Я с ненавистью бью ногой в эту дверь… и она захлопывается.
А за ней, примерно в метре, стоит старик и хлопает глазами на меня! Чёрт его подери, думаю, вот старый осёл! Почему он здесь? Ведь он должен был находиться в спальне. А если бы я не удержался, и стал стрелять? Он – был бы уже труп. А я – кто тогда? Ну, ясно – сиделец. Кто бы поверил мне?
Всё! Страх, или что там было – всё израсходовано во мне. Уже ничего не боюсь! Иду по квартире с автоматом наперевес, пинаю все двери, как своих врагов… и никого не нахожу.
Спрашиваю деда:
- Кто эта женщина, что нам позвонила и вызвала нас?
Отвечает мне, мол, это одна знакомая, которая лежит по полгода в психушке, а другие полгода живёт здесь, у него…
Вот и разгадка!
Выхожу. Идём с помощником к своему уазику, а вокруг: одна за другой подъезжают милицейские машины, и оттуда выходят вооруженные люди. Их много. Они возбуждены и встревожены, они готовы к самому серьёзному продолжению ситуации – нелёгок ваш хлеб, братцы.
Я рассказываю им коротко, упуская детали: про сумасшедшую любовницу и перепуганного нами старичка, которому теперь никакая виагра не поможет. И они от моего рассказа, начинают смеяться. Хорошо им…
И мне хорошо. И жизнь продолжается…
…………………………………………………………………
ОНИ НЕ МОЛЧАТ
или кое-что
О БРАТЬЯХ НАШИХ
Вот несколько реальных случаев, произошедших со мной и подтверждающих простую истину: животные, живущие рядом с нами, обладают разумом. Разумом своего уровня. Может и не все, может и не в том объёме, как у некоторых из нас, но: что есть у них интеллект – то есть! Конечно, он у разных видов разный, и даже у разных субъектов одного вида – разный!
Всё как у нас!
СЛУЧАЙ ПЕРВЫЙ (но… не по хронологии)
Произошёл сегодня, 25.11.2012 года.
Центр города, иду по улице Советской, недалеко от продовольственного магазина, время около 10 часов утра, поворачиваю во дворы «сталинских» домов и вижу: на земле лежит буханка хлеба в прозрачном полиэтиленовом пакете. Чуть было не наклонился, чтобы её поднять, но понял, что не знаю, что дальше с ней делать, дома у меня животных нет, да и что подумают, если кто-то смотрит сейчас… И поэтому, прохожу мимо с мыслью: как это можно – потерять буханку хлеба, которую только что купил в магазине, и не заметить этого?
Прошёл метров тридцать, и вдруг замечаю, что навстречу мне не спеша бегут два небольших, явно бездомных, пса. Бегут и озираются по сторонам – видно, еду ищут. Я, возьми и скажи, обращаясь к одному из них:
- Повезло вам, парни, хлеб вам кто-то оставил…
Пёс сразу на меня воззрился непонимающим и даже недоумённым взглядом, мол, чёй-то ты несёшь-то такое?
Ну, я же не лгун, я и ответил ему:
- Вон, – и показал пальцем, и поворотом головы – вон, хлеб лежит.
Пёс, совершенно правильно поняв меня, повернул свою голову в ту сторону, куда я указал, и начал осматривать территорию – это я видел по движению его головы. Вот, она – голова, прекратила поисковые движения – значит, увидел!
А тут и второй на меня уставился – он ещё пока "не догоняет", что это я им говорил.
Я и ему показал большим пальцем себе за спину: вон – хлеб. И этот пёс, взглянув на уже побежавшего к хлебу напарника, тут же «въехал в тему» и бросился его догонять.
Это как, по-вашему: не диалог? Диалог! С полным взаимопониманием!
СЛУЧАЙ ВТОРОЙ
смешной и неловкий.
Года за два до этого у меня был такой эпизод: иду в магазин, что в соседнем доме. А между нашими домами довольно широкий проезд, и как раз посередине того промежутка сидит кошка сибирской породы – серая такая, обыкновенная. Сидит, вернее лежит на животе, и, главное, ни на кого внимания не обращает, как будто и не замечает, что люди туда-сюда спешат-наступают рядом с ней, собака вон, показалась… Странная кошка…
А дальше – больше! Пёс, довольно крупный, светло-рыжий, увидел эту кошку-флегму, и направился прямиком к ней, разбираться, видать. Ну, я и приготовился наблюдать, как кошка займётся своим спасением – а чего ещё я мог тут ожидать?
Но всё пошло не так…
Кошка даже ухом не повела: как сидела, так и сидела, равнодушно осматривая окружающее пространство. Это меня поразило: как так, рядом опасность, а ей – хоть бы что!
Прям, сумасшедшая кошка – подумал я, с удивлением. Но дальше вообще начался – цирк!
Пёс деловито приблизился к этому ненормальному существу, обошёл её по кругу, обнюхал, подумал и стал пристраиваться к кошке сзади, затем навис над ней и, приседая на задних ногах, стал делать характерные такие движения! Ну, вы поняли, да?
А я такого не ожидал и даже представить себе не мог, до этого дня! Поэтому стоял, выпучив глаза и, возможно, разинув рот, и молча пялился на это диво дивное. А кошка сделала вид, что это её не касается, и также равнодушно посматривала в сторону. Как это возможно – я не понимаю… но так было.
Не мог я молчать! И говорю ему так, с укоризной:
- Э-э-э, ай-я-яй!!!
Смотрю на него, на этого хулигана и вижу… вы не поверите, он – ухмыляется! Смотрит мне в глаза совершенно осознанным взглядом, и в этом взгляде виден коктейль из чувств: ему смешно, ему неудобно или даже стыдно, но ему хочется делать это… и он это делает. Делает эти движения. Правда, вхолостую.
Я не стал вмешиваться в ситуацию и ушёл. Но никогда не забуду этот день.
…………………………………………………………………………
Случай, рассказанный мне приятелем, которому я верю, как себе.
Буду рассказывать от его имени и почти его словами.
НАСТОЯЩАЯ ДРУЖБА!
Возле села Шушенское есть деревенька – Синеборск, называется. Там всю жизнь проживает мой дядька, ему сейчас уже за девяносто – будет. Хороший дядька, правильный: сам добрую жизнь прожил и внука, как сына, один вырастил. Может потому, а может, по чему другому, но звери у него были необычные – говорю про собак и кошек.
Я был тому свидетель, и готов побожиться, где надо, но это было…
У дядьки во дворе жили два пса, один большой – сторожевой, рабочий пёс, а второй – не разбери-пойми! Маленький, для хозяйства бесполезный, но хитрый и себе на уме – такого на кривой кобыле не объедешь! Звали его – Тузик. Он был всегда сыт и вполне доволен жизнью: цепи нет, хозяин кормит, но можно ещё и побегать, да найти какой-никакой доппаёк. А с таким большим другом, в его-то будке, в любой мороз не замёрзнешь. И пёсик тот, Тузик, всё это чётко понимал и ценил…
Ещё в их компании была кошка – Маруська. Обычная, наша сибирская, трёхцветная и беспородная. Никто и никогда за ней никаких особых талантов не замечал, но кошка была деловая, а потому мышей и крыс выловила не только у дядьки в доме, но и в соседских амбарах и сараях.
То, о чём я хочу Вам рассказать, случилось осенью, наверное, в октябре, лет пятнадцать назад. Я в этот день был у дядьки в гостях – любил всегда к нему ездить – отдыхаю здесь душой, вот и в этот день находился в таком приподнятом настроении.
Стою возле ворот, тепло, ветра нет, семечки лузгаю – хорошо! И вдруг замечаю я, что по улице, в нашу сторону, бежит собачья свадьба. Много гостей-женихов собралось, шумная свадьба, скандальная – видно, ещё не определились с очередью!
Стою, смотрю – а чего ещё делать? И вдруг, из-под наших ворот выкатывается Тузик – а как же без него-то, и ну туда – помчался! Такой праздник, шутка ли!
Но Тузик оплошал – не разобрался в ситуации… а, может, посчитал, что, раз все на его территории, так он и главный? Кто его знает, что у него в башке было, а сам он не скажет… Только Тузик наш, не обращая внимания на присутствующих, проскочил прямо к невесте, а намерения его не оставляли никаких сомнений.
Меня это сильно удивило и я уже не отводил глаз… так как понимал, что сейчас что-то произойдёт, о чём наш весёлый Тузик ещё не догадывается.
А оно и произошло! Два самых крупных кобеля из числа оскорблённых женихов, одновременно схватили наглеца: один за шею сверху, а другой за крестец и принялись трясти-мотать и рвать несчастного Тузика… как грелку! Мне кажется оттуда, из тех событий и придумали эту поговорку про «Тузика и грелку», только чуть перепутали персонажей!
Так вот, наша печальная история приближается к экватору!
Эти двое. тянут каждый к себе – стараются, стало быть, разорвать пополам бедного Тузика, при этом рычат-матерятся так, что аж уши закладывает! А Тузик… бедный Тузик… он тоже – орёт не своим голосом, наверное, в Шушенском слышно было!
Я растерялся и не знаю: чего делать-то? Давай оглядываться – палку искать. Да, разве ж такое возможно: когда нужно – палку найти!
А тут случилось вот что, сам бы не видал – никому бы не поверил!!
Наша Маруська – прямо летит… из-под ворот и к свалке!
Подлетает и прыг!! К тому серому псу, что собирался завладеть Тузькиной задницей – прямо на загривок: и да-авай ему морду рвать когтями!!
Я теперь думаю, что это она ему не просто морду, а глаза – рвала! И несчастный жених так страшно заорал, что вся эта свадьба тут же бросилась врассыпную, со всей доступной им скоростью!!!
О Тузьке, конечно, все забыли…
А он сильно потрёпанный, но живой, вместе с Маруськой, бок о бок, потрусил в сторону родных ворот…
Вот такие чудеса бывают, когда дружба настоящая!
УРОК МУЖЕСТВА
Расскажу я вам сейчас одну удивительную историю, свидетелем которой был сам. Она вас удивит и развлечёт, а, может быть, для кого-то она станет ещё и поучительной.
Произошло это во времена самого махрового застоя, когда на магазинных полках еды было маловато, и выбор был бедноват, но, правда, того что было, хватало всем. И работа была у всех, кто хотел её иметь. И водка была в те годы только заводская и по четыре рэ. И страна наша была ещё Великой – в этом ей не отказывали. Стеснялися, значит, а, может потому что боялись? И чего нам там не жилося, а? А может, не жилось-то вовсе и не нам, а тем, которым всегда хотелось миллионами ворочать. Своими, личными. Или работниками помыкать, опеть же, своими. Может с энтого всё началось?.. Ну, да ладно, проехали…
Хотя, нет! Не проехали, придётся вернуться в те времена. Ведь история-то оттуда… Должен я вам теперь доложить, а особливо тем, кто тех времен не знал, что рты тогда у нас запечатаны были. Да!
Как? А очень просто. Думай што хошь, а рта не разевай. Правила такие были тогда. А кто правилам тем не следовал, или пренебрегал ими, того частенько отправляли из душных городов свежим воздухом подышать: тайгу полоть или руду где добывать. И некоторым помогало. И, возвращаясь обратно в душный мир, оне, родимые, ужо не разевали ничего, боясь опять ангину эту подхватить…
Вот и я грешил. По-молодости. Да не раз, надо признаться. Болтал то да сё, дурачок говорливый. Сначала в своём институте Сибирском да Металлургическом, зачем-то рискуя быть изгнанным. А зачем – сам не знаю. Ведь тогда, возможно, я первый, средь себе подобных, ещё в 1972 году, на занятиях по философии сделал вслух предположение, ссылаясь на исторический опыт других стран, что и наш СССР, лет эдак через двадцать-тридцать распадётся на составляющие. Как распались в своё время и все другие великие многонациональные империи, разорванные векторами национального самоопределения.
Помню, что на меня смотрели, как на ненормального или богохульника – никто такого даже и подумать в те времена не мог. Как меня не выгнали тогда – уму непостижимо. Видно, благодарить за то я должен нашего преподавателя-«философа», эстонца по национальности, всегда нечесаного и неопрятного, но обязательно в застиранной до ветхости белой рубашке, застёгнутой на все имеющиеся пуговицы. У него, осибиряченного до синевы, наверное, были свои счёты к той власти, которая решила за него, где ему жить. А по философии он мне «пятёрку» за год поставил! Да, вот так вот…
И после грешил я. Например, в армии. Ведь меня после института в армию забрали. На политзанятиях я взял, да и стал умничать. Завёл спор с молодым лейтенантом, нашим взводным, о честности и беспристрастности государственных средств массовой информации. И это в 1977 году! Когда правило закрытых ртов было самым главным в нашей жизни! Ну, осёл переученный… ну, что с него возьмёшь…
И он, этот лейтенантик, конечно же, доложил замполиту полка. Так было принято. А тот, конечно, в особый отдел. А те взяли и чуть не придумали мне длительную командировку на север – в дисбат. Были такие интересные части в Советской армии: дисциплинарные батальоны. А может и сейчас есть.
Там, в этих дисбатах, из кривых делали прямых, а из таких прямых идиотов, как я, очень хорошо делали кривых. Специалисты, как не крути. Правда, в тот раз – миновало, как-то. Вызвали меня в особый отдел дивизии и там подробно так, рассказали, что меня ждёт в этой Инте, на самом севере республики Коми – это в Уральском военном округе, где я и проходил службу. Ну, я и осознал, как я был неправ! А кто бы не осознал на моём месте?
И с тех пор я стал помалкивать.
Даже когда и надо было бы гавкнуть – я молчал. Видать, тот напуг никак не проходил. Но зуд-то остался – куды ему деться?..
После армии я вернулся на свой хитрый Мотозавод в Ижевск. Это только кажется, что на мотозаводе должны делать что-то похожее на мотто или вело, или что-то такое… А на самом деле там делали что-то для ракет. А что – не скажу. А то опять… всё, молчу-молчу!
Ну вот, значит, зуд-то опеть своё дело и сделал: взял я, будучи технологом термички, и написал в тетрадке зачем-то о ценах. Ну, что, значит, растут они, паразиты, как грибы. А надо сказать, что если бы я знал, как оне станут расти лет через двадцать, то я бы стал хвалить те наши цены изо всех сил! Но я-то не знал… ну, вот и поделился с тетрадкой своими сомнениями. А зря…
Мой начальник, как оказалось после, на полставки в особом отделе прирабатывал. Завод-то этот хитрый был, не забыли? А в таких заводишках без особого отдела – никак нельзя. Ну вот, он мою тетрадочку-то, подружку-собеседницу, и обнаружил как-то. То ли в стол мой зачем-то лазил, а может, это его прямая обязанность была – не знаю. Но тетрадочка исчезла.
И стал я ждать последствий.
Долго так, ничего не происходило. А потом меня опять сильно напугали. Не скажу – как… но определённо и весьма серьёзно. И понял я: язык мой – враг мой, отрезать бы его! А заодно и ручка, и тетрадка, и умение писать…
А теперь, о том, что меня вылечило. То есть, опять вернёмся к той истории, с чего мы и начали (вот такая загогулина получается, понимаешь).
Однажды я проснулся в шесть утра, в выходной. Месяц был май – уже было светло и даже почти тепло. И пошёл я от нечего делать погулять. Благо, дом, в котором я жил, был на окраине Ижевска – городок металлургов, назывался. А рядом был лес, ароматы и красота всякая! Вот и пошёл я наслаждаться…
Иду, значит, в сторону леса, но ещё пока между домами, а на пути у меня что-то наподобие детской игровой площадки – поляна с двумя воротами для минифутбола. А посередине той площадки, почему-то стоит столб, метра три высотой. И стал я тут думать над этой загадкой. Непонятна русская душа – для чего тут столб? Может быть, для того, чтобы напоминать нам, невнимательным и глупым, что есть ещё и иные обстоятельства, которые могут неожиданно и коварно вдруг напомнить о себе!..
Стоял я, глядел на этот столб и думал. А по диагонали площадки со стороны леса ко мне приближался великолепный котяра… Он был действительно, великолепный: крупный, светло-рыжий – прямо огонь! Важный такой! Как министр федерального правительства. И шёл-то он очень по-министерски: наполненный ощущениями собственной значимости, весь поглощенный важными думами, не глядя по сторонам…
А зря! Таким мелковатым, как он, я и ты, нужно быть очень внимательными в этой жизни. А то попадёшь к кому-то на ужин, и не в качестве гостя – такое бывает на каждом шагу.
Вот и здесь: вдруг я замечаю собачью свадьбу! Целый хоровод псов вокруг одной малосимпатичной шавки. И это тоже был повод для размышлений: как так… такая… и вот что…
Но меня сейчас занимало другое: котяра их не видел! А они его видели очень хорошо. И вот та шавка, которая мне не понравилась, подала им команду: гав! В сторону кота. Мол, принесите мне его шкуру!..
И понеслись они к нему, горемычному, исполнять повеление этой суки сроду немытой. Говорю так, потому что я в этом твёрдо уверен: не мылась она никада – и не отговаривайте меня…
Надо сказать, что пёсики были – ничего себе!
Их лидер, то есть тот, кто должен быть первым (ну вы понимаете, да?) – это был рыжий пёс, масти такой же, как наш главный герой, и видом хоть и напоминавший лайку, но много крупнее любой лайки. Второй, тот, который мог бы, при наличии бойцового характера, составить первому конкуренцию, был лохматый серый дворняга, чуть меньше лидера. А остальных, из массовки, ещё было штук пять разных – про них и говорить не стоит…
И вот, значит, они несутся во весь опор к коту, и я вижу, как жизнь его на глазах укорачивается до длины тараканьего хвоста.
А подсказать-то ему как?
Наконец, бедолага замечает врагов. Но ему ещё можно спастись, можно успеть добежать до того самого загадочного столба посереди поля. И недалеко, и лазать он, наверное, умел. Но, тут начинается удивительное!
Кот останавливается!!! Поворачивается к летящей на него кавалькаде противника, поднимается, сколько возможно, на своих лапах, выгнувши дугой спину, и распушась, замирает.
А я про себя уже думаю: всё, конец котику! Героический был кот.
И начинаю себя готовить к зрелищу жуткой сцены…
И что бы вы думали? Они, эти псы, жаждавшие отличиться и набрать максимум очков перед своей дамой, вдруг замедлили свой галоп, перешли на умеренную рысь, и, образовав правильный круг, принялись бегать вокруг геройского кота – прямо хоровод детей вокруг ёлки…
Что случилось – не понимаю я! Как это возможно такое?!
Дух! – вот короткий и непростой ответ на эту загадку.
Дух, наполнявший это маленькое и гордое существо, которое совсем не хочется называть животным, потому что это не так.
А псы, в этой ситуации - просто животные, озабоченные главными животными инстинктами: размножения и самосохранения. И они увидали его глаза, глаза монстра, в которых не было места страху и сомнениям. И что-то ещё было там такое, что говорило им: даже когда буду умирать, я буду вас убивать!..
Вот и стояло это чудо незыблемо, как пуп Земли! И только вращал он своей головой, сопровождая жутким взглядом самого опасного из противников – того рыжего пса.
Я был просто потрясён его мужеством. И псы, вероятно, тоже…
Наконец, лидер, не понимая, что дальше делать, и не зная как выйти из такой позорной ситуации, всё-таки принял решение: он подбежал к тому озадачившему меня столбу, гордо поднял заднюю лапу и показал всем, как он презирает этого проклятого кота…
Его маневр решил повторить и номер второй, серый и лохматый. Он тоже подбежал к несчастному столбу, и только пристроился к нему, как лидер, верно желая поднять свой упавший рейтинг, свирепо цапнул его за шею. И после этого, притворяясь, что всё сделано правильно, номер первый с гордо поднятой головой направился к ожидавшей их «невесте»…
А я в это время восхищённо смотрел на удивительного кота. Смотрел, смотрел и вдруг подумал: может и нам можно чему-то научится у них…
………………………………………………………………………………………….
БЕЙСБОЛКА
или
нет пределов «уважению»…
Есть у меня один приятель – мы зовём его Спирит, что означает – Дух.
Во времена полного и тотального «беспредела», которые в нашей стране почему-то называют – перестройкой, и даже после неё, в нашем городе все местные «уважаемые» люди, получившие всё своё «уважение» в те трудные огнестрельные времена, оч-чень и очень уважали его. И было за что – об этом я уже вам рассказывал раньше, и рассказ тот назывался – «ПРО ПЕРЕСТРОЙКУ, О МИНУСАХ И ПЛЮСАХ…».
Это к нему – Спириту, когда он был во всероссийском розыске, я ездил в Москву и возил кое-какие важные бумаги. И это там мне пришлось, из-за большого и горячего интереса следственных органов к его персоне, двое суток бегать от «наружки» по всей необъятной столице. Захотите узнать, как это было, прочтите этот рассказ, он есть на моей странице.
Так вот, та история с уголовным преследованием уважаемого Спирита, закончилась для него вполне благополучно. Настолько благополучно, что сейчас он – уважаемый бизнесмен, и ходит вполне себе не прячась, и ездит по всему миру, куда только захочет. И мне даже так показалось, что все те – «уважаемые», из огнестрельных 90-х – примерно так сейчас и живут. Я имею в виду тех, что выжили, проходя сквозь процессы «наработки уважения».
Так о чём история? – спросите вы, скрывая недовольство столь долгим вступлением. И я вам отвечу – в степени уважения… а сам подумаю о другом. Может, и вы так подумаете, если наберётесь сил и дочитаете этот опус…
Встретил я его сегодня на центральной улице благословенного города Абакана, где и он, и я пережили времена перестройки. И вот он передо мной – Спирит, почти не изменился с тех пор. Правда животик появился, да лицо сменил – теперь не такое жёсткое и непримиримое, как тогда. А всё остальное – такое же: и одежда простенькая, и бейсболка, чуть ли не та же, и вечная сумка, как всегда, на боку. И глаза – всё те же: пристальные и внимательные – видно, всё ещё на войне.
Остановились, заговорили о том, да о сём. Я присмотрелся, а у него на плече и воротнике курточки – ошмётки. Я ему и говорю:
- Саша, на тебя птичка какнула.
А он мне – где, мол. Да, вот: беру его за воротник и тяну так, чтобы ему видно стало. Он скашивает, как может, глаза – убедился.
Смотрит на меня и говорит:
- Это, наверное, недавно.
Но я возражаю – засохло, уже. Он ещё присматривается-принюхивается и соглашается – да, давно. И тут же начинает удивляться: я, мол, сегодня со столькими людьми уже говорил, а никто мне ничего об этом и не сказал…
Я ему и говорю:
- Вот видишь, Саша, как тебя до сих пор люди боятся! Никто не решился сказать тебе, мол, тебя, Саша, птичка обос…ла!
Он засмеялся, и тут же стал по теме рассказывать:
- Недавно было – прихожу домой, смотрю в зеркало, а там у меня на голове две бейсболки!! Одна на другую надета!
Начинаю вспоминать. Оказывается: ещё часа в два, сразу после обеда разговаривал я с одним своим знакомым на Центральном рынке города, и понравилась мне у него бейсболка. Я и попросил его, мол, дай померить? А он и согласился – дал. Я померил. В это время мы о чём-то важном с ним говорили, и я, увидев тут, что у меня в руке моя бейсболка, одел её. Вскоре закончил с ним разговор, и пошёл себе по своим делам.
После ещё много ходил по городу, говорил с разными людьми – там-сям, о том, о сём. Замечал, правда, что они посматривали как-то мне поверх лба, но ничего не говорили, и я ни о чём не догадывался. Пока не пришёл домой! – рассказывает это Спирит и смеётся…
Сейчас на дворе апрель 2013 года – почитай 20 с гаком лет прошло с тех горячих безумных времён, а какова память у людей! Каково уважение! Или что-то другое?..
ТРАКТАТ О ДЕБИЛЕ
Быть дебилом тяжело и плохо! Это – 100%!
Но быть рядом с дебилом – трижды хуже и тяжелее!!!
Он, этот несчастный сукин сын, обычно, даже не может отличить хорошее от плохого! Он, часто просто не способен оценить и просчитать ситуацию, а после сделать правильные ходы и выводы. Нет, конечно, он знает: «что такое хорошо, и что такое – плохо!» - в школьном варианте, ведь это ему внушали и дома, и в школе. Да только ситуации вокруг него так переменчивы, и оттого случается, что они иногда меняются местами – хорошее и плохое. А он даже и не догадывается ни об этом, ни о своём вечном и хроническом дефиците, и потому почти всегда принимает неверные решения и совершает очередные глупые поступки! Характерно, что все эти постоянные неудачи никак и никогда не заставляют его попытаться проанализировать причины своих неудач, и приложить хотя бы какие-то усилия, чтобы измениться самому…
Нет! Он всегда винит мир! Мир, с его «гнусными» замашками, мир с его гадкими людьми, он всегда винит всех вокруг себя… и почти никогда – себя. Присмотритесь внимательнее… Узнаёте кого-нибудь?
И я узнаю. Есть у меня несколько таких знакомых, а одного из этих персонажей, уже много лет наблюдаю в непосредственной близости. И мучаюсь я рядом с ним – вы не поверите: как Сизиф и Тантал вместе взятые! Вы, может быть, не знаете, кто такие эти ребята – Сизиф и Тантал? Так это два наказанных дебила древности. Один был наказан болью – так и говорят с тех пор – танталовы муки, а другой наказан невыполнимо трудным заданием, бессмысленной работой, и с тех времён труд бессмысленный и нескончаемый, называют – сизифов труд. И чем уж они там перед своими древними богами провинились – не ясно… ну, да и хрен с ними! Не до них нам.
Так вот, про моего дебила. Выглядит он, как вполне нормальный «Мэн», без особых изысков, но и без явных изъянов, однако начинка в нём… как бы это сказать… чуть-чуть дефектная. Отчего это? То ли не повзрослел он с тех пор, когда в школу ходил, то ли по голове ему когда-то досталось, оттого там и такой сбой пошёл – трудно сказать, но, что есть – то есть… Проблема ещё и в том, что дебил вообще плохо обучаем: он может не один раз наступать на одни и те же грабли, и каждый раз в этом будет винить кого-то.
Может, примеры хотите? Такие, чтобы полнее раскрыли суть ситуации?
Буду говорить только о том, что видел сам, что знаю достоверно, ничего не придумывая, но и не раскрывая имён – могут сильно обидеться некоторые экземпляры, а зачем мне это?
1. Всё началось с детского сада. Ещё там начинающий дебил проявился. Мы с ним были одного возраста и в одной группе, так он, вы не поверите, зимой, будучи на прогулке «на участке группы», отделился от всех и подался в сторону корпуса детсада – то ли ему скучно стало, то ли острых ощущений захотел, но вот взял и лизнул ручку входной двери! Что тут началось! Он, конечно, прилип к этой ручке, а оторваться самому – оказалось невозможно, и он принялся орать! Мы подбежали, а чем помочь – не знаем. А он орёт изо всех сил – видно, считает, что от силы крика зависит скорость освобождения! И, в общем-то, так и получилось. Стоим, смотрим, как он замер в униженной позе, согнувшись, прижался лицом к двери, и вопит, что есть сил! Но тут нам становится слышно, как с той стороны кто-то большой и тяжёлый, бегом мчится к двери – видно, спешит спасать кричавшего. А нам становится страшно, потому что мы понимаем, что сейчас произойдёт. И он понимает, орущий дебил… и от этого он вопит ещё сильнее.
Ба-бах!!! – распахнулась дверь… и наш неудачник летит кувырком через голову назад, и уже не вопит, а визжит! А из его рта и из носа обильно льётся кровь…
И мы тут поняли: можно! Можно учиться на чужих ошибках.
2. Ещё случай с тем же персонажем. Жили мы на одной улице в небольшом рабочем посёлке недалеко от г.Абакана. В те, шестидесятые годы, развлечений для нас никто особенно не изобретал и потому мы сами, как могли, развлекались. Обычно это были уличные игры: футбол, лапта, в чику играли, в прятки. Но были и запретные развлечения. Иногда на лодке, тайком от родителей, ходили на вёслах по протокам Енисея и там рыбачили. Мать меня строго предупредила, чтоб я не смел плавать с Санькой и Борькой – соседями, они меня постарше на год были. Были и есть – слава Богу. Вот откуда у них брались эти лодки – они никогда не говорили, но мы все знали – ворованные. Был у них такой грех… вот сейчас – не уверен, сохранился он у них или нет. А тогда – точно был.
Кроме лодок, оба этих «другана», не ровно дышали и при виде оружия. И потому у них регулярно случались контакты «близкого рода» с милицией, которая отнимала у них очередное ружьё, добытое ими самым воровским способом. Тогда сажали за кражи с 14 лет, вот и не было у доблестных стражей порядка оружия против этих мелких рецидивистов. Отнимут очередной ствол, дело закроют, родителей вызовут – объяснят, что так делать не-езя-я… и всё.
Хотя, правду сказать, продолжение было, в виде основательной порки, которую юные «каторжане» получали каждый раз дома, без спешки и суеты. Но ничего не менялось: они опять воровали, их ловили, составляли протокола, пороли, как «сидоровых коз»… и всё – по новой.
А однажды они даже прославились на весь посёлок – обворовали «каторжане» милицейский склад вещ\доков. Упёрли оттуда кроме десятка стволов ещё и два мешка «бикфордова шнура». Их, конечно, раскрыли. Но не сразу. И отнять смогли только часть того, что было уворовано со склада.
Помню, как мы развлекались с тем бикфордовым шнуром: часть его потрошили – добывали порох, закладывали его в трубку с заплющеным концом, а с другого конца вставляли кусок шнура и тоже запрессовали его, а потом устраивали взрывы этих самодельных бомб – петард не было, развлечений никаких, вот и развлекались сами, как могли.
Наш дебил почти всегда был с нами и участвовал во всех проделках. Правда, в милицию попал с нами только однажды, да и то случайно. В тот раз Владя – старший брат Саньки и наш «Главный конструктор», решил сделать бомбу «двойную» - из передней рулевой вилки велосипеда. Чей это был велик – не знаю, но вилку мы у него открутили и отпилили её нижнюю часть, чтобы открыть доступ в полость трубок. Набили туда много пороху, вставили шнуры, запрессовали и пошли на своё болото – был у нас свой участок территории, куда никто кроме нас не ходил. Всё сделали «по науке»: подожгли оба шнура, Владя, как самый старший из нас, размахнулся и забросил в болото вилку! Но она не утонула – попала на кочку. И все упали – носом в землю: лежим, ждём и иногда посматриваем в ту сторону. Такого мы раньше никогда не делали – боимся: и мощность в 2-3 раза больше по заряду пороха, да ещё и двойная.
И тут кА-ак бабахнет!!! Меня аж подбросило! Поднимаю голову, вижу как вилка летит и вращается в воздухе – аж завывает! И вдруг вижу, как дебил вскакивает и несётся прямиком к этой вилке! Ему все орут – ложись! Ложись! А он чешет и чешет вперёд… и вдруг со всего маха – падает и тут же грохочет взрыв! Мы вскакиваем и бежим к нему, нам показалось, что упал он уже после взрыва и, скорее всего, ему досталось! Он ведь почти добежал – ну дебил, чо с него взять! Ан, нет – жив засранец! И даже не ранен, хотя и вилка лежит рядом с ним. Повезло!
Этим же летом, вскоре после того подрыва вилки, опять собралась та же компания и опять на болоте. И мы с дебилом там были. В этот раз повод был, можно сказать, исключительный: испытание ружья. Я думаю – из тех же, похищенных арсеналов. Но ружьё, как оказалось, было необычным: ствол от одного ружья, приклад и цевьё – от другого, спусковой механизм – от третьего. Короче – смерть фашистским оккупантам, а не ружьё. И собрали всё это чудо Санька с Владькой – наши умельцы. Собрать то собрали, и патроны сами снарядили, а вот стрельнуть побоялись. Ей-богу, не вру. Правда, вначале я этого не понимал. Стали они как-то странно так присматриваться к нашему дебилу… а я и не догонял: чегой-то они на него так смотрют. Но, как только подошло время испытаний, я и понял – чего…
Подходят к нему и начинают речь:
- Хочешь стрельнуть? Вот, хорошее, проверенное ружьё – на, стреляй! И патроны хорошие – сами набили порох и дроби двойную дозу, сами капсюли поставили – всё как в книге для охотников написано!
А он, дурачок-то, и ра-ад! Он, наверное, даже и не заподозрил ничего плохого в том, что ему «доверяют» провести «испытание» ружья. Ну и взял он это ружьишко, и приложил его к плечу… а все окружающие участники, вдруг отбежали от него. А он – орол! Ничего не боится! Прицелился в забор двухметровый из плах, отделявший наше болото от сада лесокомбината, и нажал на курок!
Ба-бах!!! дым, звон, страх и ужас!
Стоим, смотрим и видим сквозь рассеивающийся дым – стоит балда! Вроде целый, но с глупой улыбкой на лице. А в руках – один приклад, всё остальное валяется вокруг него в радиусе 5 метров. Не прошла, значит, испытание наша «пищаль». Подходим к нему – правда, целый. И глаза есть, и пальцы, и даже крови нет на этом счастливчике – ну как тут не заматериться? Ну, мы и давай: хлопаем его по плечам, материмся и хохочем все, как ненормальные.
Ну, правильно: дуракам – везёт! Он, этот дебил, никогда видать не напрягал мозги. Может, потому он и не боялся многого, чего всякий нормальный должен бояться. Он, к примеру, мог нырять с дерева в воду головой вниз, никогда не проверяя дна. То же сделал у меня на глазах с вновь построенного бетонного моста через Тараканиху – бывшую нашу речку-протоку Енисея, которую у нас на глазах сделали дренажной канавой.
И, что интересно, шею не сломал! Вот уж действительно: везёт дуракам.
3. А теперь: изменим ракурс рассмотрения проблемы.
Помните времена Ельцина, когда в Кремле обосновалась очень пёстрая и очень воровская компания? Кого там только не было, и все они были похожи, как братья – с жадными-прежадными глазами и загребущими руками-грабками! Так было. А теперь вспомните, как там появился скромный, худенький небольшой мужчинка, по фамилии – Путин? Его туда – «под Ельцина» привели два, очень уважаемых в те годы, деятеля: это были некто Березовский и Чубайс. Чувствуете, каковы шефы того скромного протеже? Так вот, Ельцин отрёкся от власти, и вполне заслуженно его тогда турнули. Но произошло это неожиданно (для нас), может быть, потому я и помню тот момент посекундно: и трагическое лицо бывшего президента накануне Нового года, и сухое уверенное лицо его «преемника».
А потом, как это и ожидалось, пришло время выборов, помните?
Так я тогда многим говорил: не голосуйте за «преемника» - он из той же стаи, а в стае волков овец не бывает! Ещё я им говорил: только тому у нас «доверяют» власть, кого самого крепко держат за яйца!
И мне казалось, что здесь всё ясно-понятно всякому и всем – так же как и мне! Но нет. После выборов я их спрашивал: за кого голосовали? И все, кого спросил, ответили – за Путина. Почему – спрашиваю. Отвечают – он молодой, энергичный, пользы много принесёт… Ну, принёс?
Это что, по-вашему? Как это называется?
4. Доверчивость. Что есть доверчивость, как не одна из форм проявления слабоумия и признак дебилизма? Сколько раз нас всех обманывали, в разные времена и разными способами, а противоядие в нас так и не появилось! Противоядие против доверчивости.
Вот вам, как пример. Вспомните, ЧЕМ большевики выиграли, как они захватили власть в стране? А я вам напомню – декретами о земле и воле! Землю – крестьянам, фабрики – рабочим! Свобода и равноправие всем! Ну и что, выполнили?! Нет! Обманули народ!!! Но достигли своего! Подмяли страну и всех в ней!
А сколько раз обманывали «дурачков» в сказках. Но, в основном, в чужих сказках, не в наших. А у нас-то на Руси, дурачок – самый любимый народом персонаж! И он, как правило, в конце сказки всегда проявляется, как победитель. Почему это так у нас происходит, может, чтобы сказка выглядела более фантастичной? Или, действительно, здесь у нас и есть «Страна дураков»?! А потому дурак и есть – главный герой! Ну, а герою просто положено из всех перипетий выходить победителем! Это в сказках. А в действительности?.. Ведь наш народ, в те времена, что не воюет, ведёт себя как Емеля-… ну, вы помните. Так же сидит на печи, никуда не спеша, также желает прожить не напрягаясь, также ожидает свою Щуку! Вернее – доброго царя, который придёт и всё решит за него и для него: и справедливость установит, и всех-то накормит-одарит, и справедливость сделает Законом! Всё ждёт и ждёт наш Емеля, не желая понять простой и вечной истины – никто не придёт и не сделает за него то, что нужно ему – этому народу! Это может сделать только он сам!
А ведь самое главное, что нужно ему – чтоб его стали уважать!!!
Именно – уважать! те, кому он дозволяет вожжи в руки!
Один мой знакомый по этому поводу как-то сказал:
- надо, хоть иногда, бросать гранаты! И тогда уважать нас станут и прислушиваться будут к нам… чтобы не прислушиваться по ночам у себя дома…
А вот мне кажется, что в корне правильно, говорил тот знакомый: уважать станут, когда заметят, что мы тоже люди! А люди – это те, кто имеет самоуважение и волю, своё слово и дело. И попробуй таких не уважать…
Оглянемся в историю? Вот князь и вот его дружина. И они постоянно вместе: и в походах, и в сечах, и дома – на княжении. Станет ли князь обманывать свою дружину, унижать ратников, обирать и насмехаться?
Нет! Он не идиот. От веры в него зависит и служение ему – так? Так!
А почему стали обманывать сейчас нас наши власти? А они считают, что отгородились законом и войском от опасного соседства. Они верят, что мы – быдло тупое и послушное. И у них, ведь, есть для этого веские основания – наша пассивность.
Может, разубедим их? Скажем своё слово весомо, вслух!
Глядишь, и детки наши станут жить в правильной стране…
ПОСТСКРИПТУМ.
Каюсь: в первом и втором примерах, я о себе рассказал – просто неудобно было вот так, в лоб – признаться: это, мол, я и есть. Но, в третьем и четвёртом случаях, я имел ввиду вас, дорогие мои. Это ведь вы выбрали не то, что надо… и молчите теперь, будто вас это не касается… будто не вашим детям тут жить!
1. КРАТКИЙ КУРС ИСТОРИИ
В ИЗЛОЖЕНИИ ДЕДА ЗАХАРА. Басня.
Вот ты всё недовольничаешь, мил-друг, власть табе стала не мила, брехать не дают, понимаешь! И врачи, по-твоему, стали плохи. Оттого, будто, и людей в больницах много помирать стало… или вот ишшо, намедни, ни с того и ни с сего, взял и сообчил мне: мастера пообнищали мастеровитостью, а потому мы всё подряд и прокакиваем. И самолёты-то разучились-перестали делать, и ракеты космические у нас всё время то падают, то не туда летят…
Больно приметливый ты, однако. Приметливый, да не сообразительный. Забыл, небось, что группы по экстремизму по всей стране образовались? А как думаешь, зачем?! И не соображаешь, что лучше бы табе помолчать, а то ведь проснёшься как-нибудь однажды в бараке, на свежем воздухе, а кругом – разнотравье, хвоЯ… да гнус. А оттель назад далеконько будет: не докричишься, не дозвонишься… так-то внучЁк…
А я вот табе так скажу, мил-друг: не видал ты лиха, ох, не видал! Вот, в ранешние-то времена как бывало: на работе мы по две смены вкалывали, как папы-карлы недоедали-недосыпали, чтобы, значит, вам, варнакам, светлое будущее построить. И ведь строили, и ведь было оно – светлое будущее… в наших головах. А вы, гляди-и-ка – недовольные ходите! И всё-то вам, едрён-корень, не так! Послушай мене: не дразни лиха, пока оно тихо! Мало ли чё…
Ну, а таперь давай-ка, по пунктам, как есть. Власть табе чем не мила? Бреши – чо хош на своей кухне – никто табе слова не скажет. Это табе не 37-й. И живи, пожалуста, как хош, да как умеешь – свобода!.. ну так ведь? Добивались жа этого, када комуняк сбрасывали, али забыли всё? А может вы хотели, как в Ливии: сидеть днями, да в нарды играть, и ишшо пособия получать, за какие в других странах по десять часов и шесть раз в неделю работают! А вам, значит, не пофартило? Вот вы и разобиделись, выходит?! Вы, однако, и впрямь решили, что недра здеся принадлежат народу, то исть вам – голытьбе?! Поверили, значица, пропаганде? И местный Мухомор, будто с вами вахлаками, мол, сам поделится? Да токо нам не тот, понимаешь, Мухомор попался. И фамилиё у его не на Кэ, и не на Лэ была… а на Ё… понятно? И он, этот Ё, такую жизню преподнёс своему совейскому народу – мало никому не показалось… Ну, ты хотя бы загляни в науку такую – статистику, она, , знает всё. Так про неё говорят. Скоко тама указано нонче народишку-то осталось в Расеи, апосля его справедливого управления, а? А как мыслишь, случайно такое али нет? Может, это усилия властей наш народ как-то недопонял, да увольняться стал поманеньку?.. Может, оне, вахлаки, чегой-то недопонимают из мудрой политики партии власти и её правительства?
А давай-кось, оборотимся и глянем назад-то, да увидим: откель ноги-то здеся растут! Нонешние-то управители, энти – двое из ларца, откель и как выросли, задумывался о том? Дак, я табе разобъясню...
В те времена, када ты ишшо под стол пешком ходил, поднялась большая буза в нашем отечестве. Вторые на первых попёрли, захотелось имям, понимаешь, сладкого поболе хапнуть! Оне, хотя и номенклатурные, но были «вторые», то исть – обиженные. Первые-то их, болезных, к кормушке не шибко подпускали, вот оне и оголодали, понимаешь, потому и кинулись – а как же? Всякий, небось, кинется, коли кажный день будет видеть, как евоный вчерашний кореш трескает икру ложками, да на лучших курортах с лучшими бабцами загорает. А как это сделать? Да только одним способом: столкнуть, значит, первых-то… и от кормушки отогнать, да пристращать, чтоб назад не повадно было лезть. Ить, кормушка-то одна, а рыл-то скоко? Ого! – на всех не хватает…
Ну, вот значица, кинулись оне, и всё у их получилось: забрали и власть, и Кремль, и всю страну. Ну и принялись, с голодухи-то, наминать щёки и набивать карманы, да так во вкус вошли, что и не остановить… И тут жа, пока не поздно, давай всё делить меж собой – а как ты хотел: для того ведь прогоняли и чморили комунявых, чтоб, значитца, денежные потоки развернуть, понимаешь, в свою сторону. Смекнул? Ну вот, ты представь себе, все оне, кто тудой попасть намерился, чего в голове-то своей держат, а? Небось думаешь: о народе заботы, да хлопоты. Ага – как бы не так! Оне, глядючи на своих предшественников, у которых всё есть и имям за то ничего и никогда не бывает, мечтают вот о такой же точно жизни возле кормушки! Да-а, вот так вот: возле кормушки, да под прикрытием иммунитета. Слыхал када-нють про иммунитета? Да откуда табе – зелён ишшо. А ентот иммунитет и есть главное достижение демократии, када у тя всё есть и ни за что не отвечаешь! Великая сила – демократия. Чой-то мя потянуло кудай-то на сторону…давай-кось назад выгребать.
Тут семья, понимаешь, в Кремль пришла… этого – Ё… а ты хоть знаешь, как по-итальянски-то семья? Во-от, то-то и оно: всему тебя учить надобно, ничегошеньки-то сам не догоняешь. Ну а семью кто возглавлять должон? Правильно – пахан. Он ведь кто, пахан-то? Он, перво-наперво: офис-менеджер по-вашему. Гарнизатор, в общем. Вот он и гарнизовал всё там: своим – всё, чужим – ни хрена! Правила у них такие – тут уж не поспоришь. Ну, самые сметливые и кинулись под семью-то, в надеждах… И не обманулись, понимаешь. Кто раньше мыл, али жигулишками слегка приторговывал – те вскоре рублишки-то мильярдами считать стали. И такая тут камарилья в главной ставке началась – прям, пир во время чумы. Какого только дерьма мы тама не видали тада… на деньги, понимаешь, все оне слетелись и сползлись…
Да, ишшо вот что: ты, мил-друг, не думай, будто ктой-то там плохой, а вот другой-какой избранник – хороший! Нет етого – все оне тама одним цветом и запахом. Тут, мил-друг – система! Слыхал небось? Есть такое слово – система. А значит это то, что всё в ентом кучерявом месте завязано в один клубок, который почище змеиного будет. Ну, ты вот сам представь себе: как тако возможно, чтоб в банде, где дела творят, был добрый-незамазанный человек? Ну, то исть совсем ничем и никак: не тырит, не грабит и не убивает, как все остальные… и что? Кто ж его там потерпит? Ведь он и сдать могёт! Вот, и в этой ба…, то исть, в системе – все замазаны должны быть! На то она, брат, и система. Во-от, в обчим… и пошла у них жизня: ни в сказке сказать, ни пером, значитца, описать. Хотя пером можно, конечно, попробовать, но ведь не успеешь… Опричники больно шустрые, да и скорость стука у нас опережает скорость звука… И вот ведь что интересно: опричников разных у нас много, и отгрызают оне справно бо-ольшой кусок от национального пирога, а страна наша, в это же время, загибаться поманеньку стала. В самом прямом смысле: завод за заводом, фабрика за фабрикой, хозяйство за хозяйством. Видать, не о том заботятся опричники-то, как считаешь?
Ну, от безнаказанности или от чего другого, народишко наш, прямо, сошёл с ума. Это и походило на бешенство. Один от другого, форменным образом заражались: токо взглянет, как энтот за три дня работы, по разграблению родного заводишка, ухватит себе на пол жигулей и всё… сам тут жа бегом бегит – тоже хочет ухватить. Прям, наваждение!.. а самое-то обидное в чём? Да, в том, что накапливали да строили всем народом, а разграбили да обогатились токо самые наглые и бесстыжие. И так было везде в нашей родине…
А тем, кому воровать нечего было, ну, там учителям, да врачам с санитарками, тем совсем скучные времена настали – тех все жалели. Все, можно сказать, без исключения. Особливо энти, которые возле Ё тусовались. Но токо словами, токо словами… Так и было: одни – воровали-жировали-пировали, а другие – зубы на полке держали. Edem das saine, понимаешь! Что означает: каждому своё! Ты не смотри, что у мене три класса образования, я ить, скоко книг перечитал, када телевизоров-то не было, что-то же от того и осталось.
Так вот, вернёмся к нашим баранам, как говорил нам один руководящий товарищ. Мил-друг, а ты хоть догадываешься куды всё подевалось? Ну, эти разобранные заводы да фабрики… то исть: наши основные фонды. Так я табе скажу. Откуда знаю? Сам видел. А было так: ездил я однажды погостить на Байкал, в городок Слюдянку. Это в самом южном уголке Байкала, значица. Так вот, через тую Слюдянку проходит Транссиб – можно сказать: позвоночник нашей Родины. Ну, и что ты думаешь? По ему, на восток, без интервала перегруженные поезда днём и ночью шли! Как думаешь, чем перегружены они были? Сообчаю: металлом с тех самых заводиков и фабрик, можно сказать – скелетом нашей убитой промышленности! Но и не только. Ишшо шли поезда с лесом: по шестьдесят вагонов в поезде, набитых с шапкой отборным лесом! И так мне обидно было всё это видеть! И за страну обидно, и за её обманутый народ!! Догадываешься, куды везли-то это всё? Географию надо было в школе учить, внучЁк! В Китай везли, там больше некуда… Один великий гражданин, наш с тобой соотечественник, между прочим, когда-то говорил: могущество России Сибирью прибывать будет! Хрен, вот! – не угадал… Могущество Китая Сибирью прибывает! Так-то вот, мил-друг…
А таперь я те открою страшную тайну, токо ты никому, ни-ни…ну, готов? Мы сами во всём этом виноваты! Мы что, не понимали кого нам подсовывают, када Ё всуропил нам приёмника свово? Мы, чай, не догадывались, для чего энто делается? И с какой он начинкой? В стае волков овечек не бывает! И праведников среди воров – тоже. И ежели кому пахан и доверит жизню свою, так он того крепенько за яйца держать должён! Как думаешь? Во-от, то-то и оно…
А ведь приняли, как родного. Согласились, промолчали. То ли по глупости, то ли от равнодушия. А таперя, вот читайте, пожалуста книжечку «Путин. Коррупция». Не хочу сказать, что писал тую книжицу праведник. Знаем мы его издавна: нет, не белый лебедь! Больше того – сам вор. Но изобличает – профессионально, зная тему изнутри, ничего не скажешь. Ежели обобщить конфигурацию: в той помойке, чем был во времена Ё Кремль, ничо доброго быть-то и не могло! И как этого молчаливое большинство не смикитило? – мне непонятно. Может от равнодушия, может от глупости – таперь ужо не понять, но, вот: пожинаем плоды! Вся страна стала помойкой! И опричники никак с тем не борются. Потому что: сами в теме. А ничем другим и не объяснить! Не объяснить, почему известные негодяи становятся губернаторами! Почему они негодяйствовали, воруя на глазах у всех, а не сидят там, где им положено. Мало того, те опричники, что должны были их стреножить, у энтих губернаторов таперь в замах ходют – это как?!
Жить мине осталось – раз плюнуть, но об тебе, мил-друг, я горюю. Как-то вам на нашей помойке выжить удастся? Ой, труден будет ваш путь, милые мои. И выбор не богат: или вы все вместе чистите «авгиевы» конюшни и родина ваша расцветёт… или живите, как жили… не напрягайтесь… больше пейте… и жизня ваша быстро пролетит…
С тем позвольте откланяться. Дед Захар.
2. БАСНЯ ПРО НАШ ЛЕС
Рассказанная на ухо по страшному секрету
(одним зверьком из нашего лесу)
В одном очень дремучем лесу, на самой окраине обитаемого мира, жили-были звери и зверюшки, похожие на всех других зверей из соседних лесов. Похожие, да не такие. Чем-то они, всё-таки, отличались от тех, что жили в прочих лесах. Тем ли, что не уважали законы своего леса, может тем, что не любили и всегда подозревали друг друга, то ли тем, что считали себя какими-то особенными, прямо – избранным народом на планете лесов…
Похоже, поэтому и жили они иначе. Иначе – это вот что: договорятся, к примеру, идти все вместе в светлое будущее, твёрдо так договорятся, даже побратаются, крепко обнимаются… а ничего такого и не происходит. И даже наоборот! То у них вождь не туда заведёт, то советники вождя предателями окажутся, то дорогу к светлому будущему никак найти не могут – всё кружат, да петляют по буеракам и топям – прямо наваждение какое-то! Ну и как такое возможно, чтобы весь народ хотел притить к светлому будущему, а его туда будто бы и не пускает кто-то… непонятно! Или вот, к примеру, договорятся меж собою честно жить и больше не дурить друг друга никогда-никогда в жизни… ан, нет! Уже на следующий день ловят один другого на разном-всяком. То старшак надует кого из младших своих, то мелкие зверюшки умыкнут чего из общего-то достояния, а то просто, не взирая на размер и волосатость, залезет кто рылом в общественные закрома, да и жирует себе там, никого не стесняясь. И такое в лесу случалось кажный божий день – прямо беда! Вот и мыкались они всю жизню, горемычные…
Но потом, вроде как, просветление на них нашло! Поняли они: что-то надо менять, и менять срочно! Начали с того, что поменяли старшаков своих, то исть, человеческим языком значит – вождей. Точнее, не всех подряд вождей, а токо некоторых… и поменяли, как бы, и не сами… а так – сидели по норкам своим, да со стороны наблюдали, как маленькие вожди рощ и оврагов, столкнули, значит, старших товарищев своих – главных старшаков. Столкнуть-то столкнули, да сами тута же весь лес-то, и поделили меж собой. Никого не спросили, сукины дети, сами всё порешили – такой вот праздник демократии у нас в лесу начался.
А, в леску-то нашем, после той делёжки, ведмедь стал главным! Да-а… И ничего тут удивительного нет – самый уважаемый зверь в наших краях. Правда, нам опять попался какой-то непутёвый ведмедь… не, ничо такого что вы можете себе подумать, не было. Чего нет – того нет, с ориентацией у его всё в порядке. То исть тут он не заблуждался, и делал как положено, вроде бы…
В другом у его проблема была! Как токо сел на власть, так сразу и решил, что это его личный праздник! А раз он уже началсЯ, так теперь никада и не закончится. Ну и соответственно, гулять стал свой праздник: с утра и до ночи… и с ночи до утра. Тверёзым его ре-едко кто видал…
А пока он с зелёным змием-то баловАлся, его чЕлядь всю власть-то и прибрала к рукам. То-то оне загудели там, то-то закуражились! И кого в те времена там токо не было. Мало сказать: всякой твари по паре, попадались и вовсе из других лесов! Непонятного, понимаешь, происхождения. В невиданном разгуле звериной демократии мно-ого безобразиев случалось тада в нашем лесу. А всё оттого, что Закон леса перестали уважать, или, можно сказать – просто забыли Закон. Целых два поколения зверей выросло в том беззаконии. Ну, соответственно, такими и выросли! А как же, один мудрый зверь сказал: битиё определяет сознание. Так с этим никто и не спорит, какое было битиё – такое будет и сознание. Вот и стало так-то соответственно, вот и зажили звери в новой реальности, даже можно сказать: в новом мире!
Может по этой причине, а может, по какой другой, дальше вообще началось у нас, как в страшной сказке: чем дальше, тем страшней. Понимаешь ли, в таком сурьёзном лесу, как наш, токма ведмедь и должон править всей нашей распоясанной братией. А этот наш обалдевший от пьянства топтыгин, передал, понимаешь, власть… ты не поверишь кому, ей-богу! Хорьку! Правду говорю! Ей-ей!
Хотя вначале, кода Главный наш его представлял зверям-то, не допоняли оне, и подумали себе кто да что. Одне решили, что это бурундучок из местных, а другие, которые с образованием, решили, что это сурриката приезжий – водятся кое-где такие в заморских лесах. Но это токо вначале думали так-то… а потом-то разглядели: не-е-а, не вегетарианец он! И зубы у его другие, и глазки больно блескучие, на кровь особливо – мясоед это… из хищных…
Чем уж он взял нашего ведмедя: то ли по нраву ему пришёлся, то ли запугал его, вечно пьяного как, но только стал главным у нас этот хорёк! Не, я ничо против хорьков не имею… да токо больно удивительно мне это: хорёк – и на царство?!
А вообще, этот зверёк впечатлил всю местную публику, да-а … И откуда в ём эти повадки, где он их нагулял? Как поглядит в глаза собеседнику, как ощерится – и всё, кранты! Спёкся собеседничек! Видать в глазках евоных столько обещаний было, что психика других зверей и не выдерживала. Вот и случилось как-то так: раз-раз – и подмял под себя всех наш дорогой хорёк.
Ну а потом начал тырить – а как ты хошь, порода берёт своё! Хотя есть свидетели, которые сказывают, что он и раньше этим не гнушался, в своей-то северной роще, откуда сам родом. То исть, поведением он не изменился: там курейке головешку открутит, там чьи-то яйца откатит или откусит, здесь кому-то разрешит чегой-то скрасть – за долю, али так – за преданность. Вот так и пошло, так и поехало в нашем лесу! Говорил он зверям одно, а делал другое, и всё-то у него получалось: и себе таскать, и с другими старшаками делиться – такой продуманный зверёк оказался. Хотя нет, я тута извиняюсь! Не зверёк он, а зверь-зверище! Так-то оно правильней будет…
Но время подошло, када срок его закончился – закон так велит. А ему-то, ох как неохота было с царства уходить. Тута ведь какая петрушка: могут всё отобрать те, кто будет после. Могут-могут – это точно, делают так. Это – раз. Но и это ещё не всё, последствия могут быть и сурьёзней. Хотя у нас, за всю историю леса, так-то бывало только раз, када главному старшаку зелёнкой лоб намазали. Но то, как говорится у юриспрудентов – прецедент был… а значит может и ещё быть! Вот и подумай: каково ему было выбирать?
Но он ведь – продуманный, курва! Он и здесь задачку на раз решил: рокировочку придумал! И осуществил всё без сучка и задоринки. И никто ему во всём нашем лесу не решился возразить, хотя все понимали: что и как. Вот я и думаю своей кумекалкой: то ли звери у нас все поголовно баранами стали, то ли всем им – наплевать как станут жить ихи-то детки … хотя, правду сказать, это у нас завсегда так бывало…
И в этот раз прошло на удивление гладко. Бывший первый, тот самый зверь-зверище, стал тута вторым. Как бы. А наперёд себя подсадил, как и положено – ведмедя! И вроде всё было в консенсусе, со звериным народом. Но это токо ежели мельком взглянуть и сильно не присматриваться.
Однако стоит приглядеться чуток, так сразу картинка-то и меняется: обнаруживается, что ведмедь-то – не настоящий! Сильно уж ручной: то ли картонный, то ли тряпашный! И это видно прямо невооруженным глазом: смотрится он, как подросток-недоросль. Пестунами у ведмедей таких-то зовут. И ведёт себя так, что всем явственно видно, как он тужится-старается взрослым да сурьёзным выглядеть… ну, одним словом – муляж! Звери его, меж собой, звать стали, кои ведьмежонком, а кои «муляжом» – они, ить, ушлые, всё замечают, их не проведёшь.
И вот, наш муляж, под присмотром, сами знаете кого, стал править лесом. И ходил-то он степенно по красным дорожкам, и говорил слова, что ему разрешали, и в чужие-то дела-делишки не слишком заглядывал – в общем, в их «семейке» было всё-хорошо. Так они и жили – против всех дружили. За исключением тех, кто всеми четырьмя лапами за их. Эти-то – свои им. Они их так и называли – «наши»! И тут вопросов никаких: «Наши», значит, с потрохами, рогами и копытами – ихи!!!
Вот такая, понимаешь, красивая картинка вышла.
Ну, как бы там ни было, а время шло и докатилось, понимаешь, до момента, када срок ведьмежонка подошёл к концу. Но тут уж никто и не удивился новой рокировочке, которая у их тама случилась. Звери леса, хотя и не больно умные, но иногда бывают сметливые! Догадалися, значит, что зачем и как…
Да тут ещё эти «Наши», то исть – ихи, всенародную любовь к хорьку с ведьмежонком денно и нощно демонстрировали на кажном углу. Ну и опять, всё гла-аденько так прошло – прямо слёзы умиления разбирают пополам со смехом!
Хотя были и такие среди наших зверей электоральных, кои рычать-возмущаться принимались: всё себе, да себе… а НА-АМ?! Походили, порычали, никого не убедили, разошлись и замолчали…
Снова номером один, уже без маскировки, стал… да вы и сами знаете кто. А ведьмежонку-то дали теперь вторую роль. Как бы. Да ещё поставили самым главным старшаком над всеми «Нашими»! А это, ведь, опора Главного, так ведь? Значит, что? А значит, дали ему ещё порулить… пока.
Почему «пока», спрашиваешь? Во-от!
Тут то и кроется загогулина…
Слыхали когда-нибудь про подушку безопасности, или про парашют? Во-от: это и есть новая роль ведьмежонка! Правда, он об этом ничего не знал. До самого конца. Не положено им, кого используют втёмную, знать свою судьбу – это-то ясно? Или, может, непонятно объясняю? Ну, так я поясню...
Ресурсы леса при ведьмежонковом правлении выкачивали? Ещё и как выкачивали! И всё меж собой попилили-поделили? Попилили-поделили! А где он-то был?! – спрашивается. Это раз!
Рыжая лиса, что завсегда в нашем лесу воровала, допущена в закрома? Допущена! Ворует? Ворует в осколкиной роще, и все звери это знают! Может и ведьмежонок с ей заодно?
А… может и так. Это два!
Да вот ещё «Наши», то исть, ихи – совсем обнаглели – суки такие! Во всех рощах нашего леса воровать открыто стали – када такое было?! Видать решили оне, что за свои «одобрямсы» хорьку, могут оне делать всё, что токо захотят. И делают, ведь! И все-все видют это…
Во-от… вот и добралися мы, наконец, до кореня!
За те года, что «Наши» вытворяли свои «художества» на виду у всех зверей, поднадоели они, проклятые! Всем, можно сказать, и без исключения. И хитрый хорёк решил их скормить недовольным зверям. Вот, мол, как я о вас, зверьки мои, забочуся! Секёшь?
А ведьмежонок-то не допёр малость, недопонял он, что для того его и назначают главным над «Нашими», чтобы тем самым козлом отпущения сделать! Он, бедолага, всё за чистую монету принимает… и ра-адуется, как ребёнок. Радуется что, мол, он опять ЛИДЕР, пусть и части звериного народа.
Ну, что с него возьмёшь – пестун… дитя природы…
Ну… а теперь-то догоняешь? Во-от, так-то брат… жди теперь «неожиданных» изменений… а они будут… да-да…
Ну, да ты об них узнаешь – сороки на хвосте принесут!..
3. ПИСЬМО ГОСПОДУ
(перехваченное случайно из одного сумасшедшего дома)
Как хорошо, Господи, что ты есть! Что ты так добр и справедлив, и что дал ты нам эту прекрасную планету! Планету, которую мы по дурости своей посчитали вотчиной своей, над которой теперь можем издеваться и даже безо всякой меры… А ты и это прощаешь нам, Господи…
Спасибо тебе, Господи, за доброту твою!
Как хорошо, Господи, что ты не только дал нам возможность жить, но и был так добр к нам, что опекал нас и помогал нам выжить! А ведь ты опекал! Ты посылал к нам посланцев своих, тех, которые несли нам Истину! Ты, Господи, хотел научить нас правильно думать и понимать всё, что вокруг нас. Спасибо Великое тебе, Господи!
Ты, Великий, хотел видеть в нас ПАРТНЁРА, который помог бы тебе в достижении Цели и Замысла твоего. Ты хотел этого и всё делал для того!
За доверие твое и за надежды твои спасибо тебе, Господи!
Всемогущий, прости нас, если сможешь (а ты ведь всё можешь, ты – Всемогущ) за несбывшиеся надежды твои, что не оправдали мы их, потому что слабы мы. Даже наши вожди и пастыри, которые сильными должны быть, не могут устоять перед золотым тельцом, и их души поела ржа корысти и гордыни. Не обижайся на нас, Великий Бог – мы все такие… малоумные и слабые… себялюбивые и корыстные. И всё это варево кипит-бурлит внутри нас, заставляя вершить поступки несуразные и мерзкие, постыдные и отвратные.
Верь мне, Господи, мы любим тебя искренно и сильно (когда нам бывает плохо), мы даже готовы слушать тебя и делать всё так, как хочешь ты (когда нам очень плохо), и мы все будем тебе послушными агнецами, когда нам будет очень-очень плохо! Но сейчас, когда у нас свободны руки, чтобы брать, и здоровы тела, чтобы получать удовольствия, мы не можем сопротивляться своим прихотям и похотям! В своей ежедневности мы любим и лелеем плоть свою много более тебя и твоих Замыслов! Прости нас за то, Господи! Такими мы рождены, такими и умрём! Оттого и проживаем мы жизни свои так бездарно и глупо, оттого и творим все безобразия-беззакония, которые видишь ты каждый день. Прости нас, если сможешь, Господи! А ты всё можешь, ведь ты – Всемогущ!
И вот ещё что, Господи: приглядись к нам – не все мы такие здесь. Может хоть, из-за тех, кого почитают у нас ненормальными и юродивыми, из-за них, отрицающих жизнью своей главенство тела, ты всё-таки сможешь пощадить этот несчастный мир?! Как тогда… давно… Содом и Гоморру… гибель которых не раз отсрочивал ты прежде…
Господи, всеобъятна сила твоя! И потому прошу тебя, преклоняя колени перед мощью твоей: отправь к нам опять сына свого любимого, дабы показал он миру сему Правду твою… дай ему власть удивить нас, чтобы уверовали нечестивцы вокруг! И не дай нам, Господи, снова распять его!..
ПОСТСКРИПТУМ.
И ещё, Господи, позвони Главврачу нашему и запрети ты ей, за-ради сына твого единственного, Иисуса Христа, колоть мне то, что колют сейчас, отчего я становлюсь подобным овощу на грядке.
Заранее благодарю и надеюсь на тебя, Господи!
А боле ить и не на кого…
БЕСТИАРИЙ НА МАРСЕ,
или
ВОСПОМИНАНИЯ СТАРОГО МАРСИАНИНА
Вот вы говорите: Марс то, да Марс сё, кабутто забыли, что есть Марс! А ведь никому не секрет, что Марс – это планета войны, а мы на ей марсиане. Вот и приходится всё время воевать. Ну а када нет внешних врагов - дерёмся меж собой. А как же иначе – звание обязывает!
Таких старых марсиан, как я, ужо мало осталось, да и память моя с кажным днём ржавеет всё больше. А Марс наш бредёт, как пьяный осёл, неведомо куда. Вот и надумал я памятью своею поделиться – можа кому сгодится, аль кого протрезвит, да и детишек-то больно жалко – безвинные они. Мы, хучь и на Марсе, однако ж тоже люди-человеки, и пожалеть бы нас надо када-никада. Да, ишшо одно предупрежу сразу: не больно-то я горазд по-научному изолгать. Так что вы уж не обессудте, я по-старомарсиански расскажу, как сумею. Ну, поехали…
В некотором царстве, в дремучем государстве шибко рассорился народ. Да так, что брат на брата с колом, а сват на свата - уж с чем придётся. Долго ли, коротко ли эта свара продолжалась, да и не так важно. Но случилось так, что худые и злые побили толстых и сытых. Побить-то побили, как не побить – марсиане, чай, но и не только. Ещё и всё у них отняли: и добро, и дома, да и жизни у многих тож. Слышь-ка, а пока отнимали да объясняли про справедливость, народу-то побили-и… Ну, ежели всех уложить: как от Фобоса до Деймоса будет. Я ить астроном по прямой специальности - я те не говорил, нет? Так вот, насмотрелся я в телескопы-то, всё вымерил – и табе совершенно точно говорю. Ну, а энтих, покрошенных-то, как пожалеть? Сами виноваты – все сплошь недовольные. А ты будь доволен, глядишь, и жив останешься.
Ну да ладно. Отнять-то отняли и стали думать: что дальше. Решили: а поделим. Но не поровну, а по справедливости. А крестьянам да рабочим вообче ничо не дадим – а то самим не хватит. Стали делить и разодрались: кажный больше хочет себе и меньше другому. Да ишшо ампиратор новый подсуропил. Тот, который всю свару-то начинал, маленький такой, с добрыми-добрыми глазами. Ну, чо не помнишь? Тот, что у супостата перед самой бузой гостевал, да от него денег вагон привёз, а после расстрельные списки утверждал – ну, ты понял, о ком я? Почему я имя его не назову? А боюся. Он, во-первых, и теперь живее всех живых – это раз, да и адёпты его шурудят у нас тут на Марсе.
Так вот, энтот картавый ампиратор так ловко портфельчики-то поделил министерские, которых на ту пору нарками звали, что ай да ну! Из 23-х портфелёв девятнадцать инородцам пришлым достались, два – инородцам коренным, т.е. почти родным. Ну а уж два – это законно! Эти - титульной нации. Вот я вас и хочу спросить: кто тады в доме хозяином-то был? А-а-а, поняли!
Я тута надысь докумекал: оне, енти пришлые-то, и затеяли всю бузу! А всё отчего? А оттого, што не допускали их наши прежние, ну те, сытые-то, к кормушке. Тута всякий забузит! Конечно, окромя нашенских, посконных, которым завсегда и так хорошо. Да-а…
Ну да ладно, прошли – проехали. Это даже пустяками таперь кажется, по сравнению с тем, что дальше началось. Амператор старый, тот, с добрыми глазками-то, к тому времени ужо закинулся. Ну, значит, кирдыкнулся. Уж и не знаю: сам ли – больно лядащенький был, а можа джигит его угораздил, который и унаследовал трону и державу всюю. Был средь них такой горный орёл – сурьёзный мущщина, из северных. Всё танцевал танец орла, кахетинку пил, да трубку курил.
И что удивительно: поглядишь на него, всё вроде, как у человека, но … Кровушку больно любил. Можа реинкарнация графа какого, а можа сам из потомственных вампиров. Он и вокруг себя похожих собрал. Не зря известный мудрец сказал: подобное тянется к подобному. Вот, значит, и стянулись. Вот у них пир-то и начался…
Уж пили они, пили! Лили они, лили кровушку-то, которую, для снятия стрессу, юшкой звать стали. Стоко пролили-расплескали, что всем страшно стало! Тут уж, правду сказать, всем досталось: и довольным, и недовольным. Ну, а как ты хотел? Времена такие, не разбери-пойми: кто свой, кто чужой. Вот, чтобы не промахнуться, значит, то есть, плевёл не оставить – всех под гребёнку и подгребали. Ну, чтоб уж на века прополоть, и никаких плевёл. А что, правильный подход! Очень доходчиво, тута всякий поймёт. Так их, вражье семя, туды их в качель! А ты будь доволен! Не высовывайся, закатись под плинтус и молчок. Глядишь и живой. То-то радость! И табе, и детям твоим...
Хотя и им, малым-подрастающим, тада кровавой кашки досталось! И садили-то их, и морили-то их, а ничего – растут, голуби. Не все, правда. Примерно – половина. Да ты не горюй! Другая-то половина - те, которыя выжили, те джигита хвалили! Да-а. Песни про него пели, патреты целовали. А ты попробуй-ка не попой, да не обцелуй … Сразу карачун придёт и обнимет! В обчем, любили изо всех силов. Ну а тех, кто совсем тупой и к наукам нашим неспособный - тех покрошили. Да-а… Прямо в мелкий винегрет – есть такое национальное марсианское блюдо. Это когда что попало под руку, мелко-мелко, и полный таз. Да и как их было не покрошить, спрашиваю, раз бестолковые и непонятливые оне. Для профилактики, значит. Чтоб другим неповадно было.
А ему, джигиту – хорошо-весело! Его тута в отцы народа и определили. За заботу, мол. Бодрый такой ходит он, трубочкой попыхивает, да из-под усов на всех внимательно посматривает. От етой евоной заботы ужо и народу-то обезлюдело! Уж и в селах, и в городах, и в армиях. А особливо генералов поредело. И не то, штоба их не стало совсем, а просто помолодели оне не по чину. Табе, видать, енто загадочным кажется?
Так дело тута вона в чём: настоящих-то генералов, с выучкой да выправкой, подчистую извели наветами да лжой младшии командиры и завистники. А всё для того, штоба ослобонуть сабе ихние тёплые кабинеты. По скудоумию наветствовали. Не понимая, што и ихние замы по ентой же дорожке будут подниматься к заветным креслам. А ведь так-то и стало. И вышло, что командиры сотен стали генералами. Ну и понятно - какими…
И что карахтерно, так стало везде, по всей державе! И даже на хозяйстве державы – тожить. Сильно подмолодились в ентой гонке сподвижники джигита. Практически все. Токо возле самого хозяина державы оставались ишшо некоторые из прежних, с кем он любил юшку по ночам попивать. Но и там, нет-нет, да и исчезал кто-то, о ком сразу же практически и забывали. Ходили догадки, што в ентих ночных вечерях, опившиеся юшкой сподвижники джигита, съедали неосторожных и слабых собратьев своих. Токо никто этого из нормальных не видал. И слухи оставались слухами. Да и слухи те токо под одеялом и пересказывались.
А та делёжка, думаю, закончилась бы нескоро, только тогда в енту державу другой упырь пришёл. В гости! Хотя его и не звал никто. Тоже – ничего себе гусь! Как родной брат нашему. Ну, ты понял, чо тута пересказывать. Но хоть и братья они, кабутто взаимоутробные, а сцепились всурьёз. Здесь ведь, у братьёв-то, как: у кого клыки крепше да когти вострей. Да ладно бы по-семейному, по-братански, значит: сам на сам. Так нет, втянули оне в свару свою всех, кого токо смогли. А смогли мно-о-гих … И набили-то, настреляли – с ума сойтить! Если в рядок уложить - до Фобоса и обратно. Ну, конешно, наш победил. Ну, как не победить. Хитро воевал, не по-братски. Трупами того упыря закидывал: на одного ихнего - четыре нашенских. Ну хто такое выдержит. Вот ихний-то и закинулся. Думаю – от зависти.
А наш-то джигит, и давай пировать на радостях, за кахетинку опеть же принялся. Да и народу-то своему нет-нет, да и улыбнётся. А как улыбнётся им, так оне все орать «УРА-А-А» принимаются. Прям до поту и до рвоты. Значит, уважают. Особливо шуты придворные старались: первые и рты разевали, и тужились больше других. А как он в иху сторону глянет, так оне - аж вприсядку вокруг него…
Отгуляли, откричались - кто со страху, кто с горя, а кто с радости. Тута к ним и похмелье пришло: опеть стали замечать, что всеми любимого, на кровушку потянуло. Опеть её, родимую, попивать стал. Да, видать, опился как раз. Ну, ясно, здоровье-то уж не то. Или, может, помогли? Хто знает. Хто делал – тот знает. Да, думаю, не скажет никада.
Тут опеть - наследство делить принялись. Но уже размах не то-от… Куды-ы-ы им… Опеть жа, как у нас на Марсе завсегда принято было, кровушкой побаловались. Но не много - врать не буду. Так, кой-кого почикали чуть-чуть, кого раньше сильно боялись. Да и тех ишшо, кто под горячую руку попался. Но кутерьма опосля поднялась - как обычно.
И тут вдруг, в этой мутной воде, всплыл наверх бывший шут джигита: выжига, плясун и плут. Вот не пойму, как енто случиться могло: то ли обмельчали рабы, т.е. рыбы в этом заливе, то ли по недогляду чьему, но выпрыгнул ентот карась на самый верх. Тут-то он им всем и показал, тут и припомнил им! И как плясал под их дудку на пирушках, и как шутовали они его, и как по ночам не спал – всё ждал, что за ним придут товарищи его ненаглядные.
А особливо он хозяина свово бывшего желал пошибче лягнуть. То ли от благодарности застарелой, то ли с обиды какой… И так здорово у него это получалось. Ты знаешь, ведь всех удивил, бывший шут! Можно сказать - глаза открыл. Никто ничо не видел, не видел и вдруг – вот оно! Разглядели: куль с личностью, оказался. Однако, што интересно, кажный день на всё это смотрели и не замечали. Прямо, как глаза застило. А тут вдруг прошибло - прозрели. Ну а как прозрели, так и давай все, ну или почти все, на костях джигита скакать. Прям наперегонки.
А потом кто-то, будь он неладен до шестого колена, шуту ентому про какарузу рассказал. Ты знаешь, в некоторых районах Марса эта какаруза достигает агромадных размеров. Ну, прямо секвойя. Ну и эта деревянная голова решила, что, раз он смог управиться с таким огромным стадом ослов, то и с какарузой как-нибудь совладает.
И началось… Сплошная какаруризация всей страны. И что интересно, в державе, которая спокон веку лехбом с заморскими странами торговала, лехба-то вдруг и не стало! Я-то помню… И немереные очереди за ним помню, и глинобитное качество его. И другие, такие же древние пеньки, тожить помнят про енто про всё. Конешно, недовольные все, но – молчат. Память у всех хорошая стала. Вот и выходит: не зря старались любимые вожди. Навыки выживания аж в генотип нам вшили.
А шут-то весёлый был, не злой. Никого сильно и не забижал. Ну, так, мал-мало, художников да писателев приструнивал - жизни учил. Ну а как иначе? Попробуй их распусти – греха не оберёшься. Отсебятину начнут писать, а то ишшо изобличать примутся! Такая публика ушлая… Ведь прошлый опыт показывал что? Чем сильнее тую публику порют, тем больше любви и почитания она выказывает. То-то и наука. То-то и искусство. С фактом – не поспоришь!
Но тут горе случилось у нас: карахтер стал портиться у шута. Весёлость его куда-то подевалась. Можа, оттого, что новых, особо крепких дубин, наделали наши оружейники и нашему-то дурню показалось, что он теперь самый страшный на всей планете. До того дошло, что на общем сходняке, где решается смотрящими за Марсом, кого съесть, а кого подкормить, наш-то, орясина, снял башмак с ноги и да-авай им по трибуне колотить. Да при ентом приговаривал: я, мол, покажу вам, сучьи дети, кузькину мать! А хто энтот Кузька, и чем уж так евоная мама хороша – никто не знает. Но те, кому он это пообещал, призадумались. Вот, значит, каков он вольный казак был, наш какарузник.
Что вольный, то вольный. Чего задумает – никто не указ! Хучь взять какарузу. Или вот захотел и отнял у свово народа «житницу здоровья» - здоровенный такой полуостров, в единственном тёплом на всю державу море, где истощённые ударным трудом граждане здоровье своё поправляли. Отнял у свово народа, да подарил другому. Говорят, просто так, с похмелья, мол. Но я не верю.
Долго ли, коротко ли, однако пора и честь знать. Укоротили нашего какарузника его верные сотоварищи. По-товарищески так, даже кровушку не пустили никому. И бывшему «дорогому товарищу» тоже. Просто выгнали со своего майдана подальше, обрезали ему пайку, ботало на шею привязали и пастухов к нему приставили. Агарнизовал и руководил тем укоротом с обрезанием верный товарищ евоный - Леон-бровеносец. Он же, без особых хлопот, и на трон взобрался. Да никто сильно-то и не возражал.
Его верные товарищи, кода толкали его паровозом, затевая этот контропуп, думали так: выгорит дельце – мы тут как тут, возле трона и на первых ролях. А бровеносец-то слаб-глуп, долго не продюжит, а мы, опеть-жа, тут как тут. А там посмотрим-поглядим. Ну, а ежели не выгорит – мы в сторону: мол, я – не я, и лошадь – не моя.
Да промахнулись оне. Хватило у бровеносца цепкости и вёрткости, чтобы усидеть на троне. Теперь, с высоты прожитых лет, вижу: ежели и суждено было нашей державе пожить в «золотом веке», то ближе всего к нему мы были при Леоне-бровеносце. Оченно те времена похожи, если уж не на «золотой», так на «бронзовый век», када никого не крошат в окрошку либо в винегрет, када все кажный день едят, хоть и понемногу, но регулярно. Тада-ить многим показалось, что все мы братья. Э-эх…
Так позвольте ж вам таперча доложить: мы его не заметили - свой «золотой», звиняюсь, «бронзовый век». Вот тогда-то он и был у нас. Ну что же сказать: кака держава – таков еёный и век. Как говорится в нашей старой марсианской поговорке, по Сеньке и шапка!
Сколько ж, дай Марс памяти, лет правил дорогой товарищ Леон? Однако, много. За его правление поколения повырастали до полных кондиций. И держава укрепилась до состояния полной неприкасаемости. То есть, смотреть – смотри, можешь даже облаять слегка, но трогать - ни-ни. Много у неё силы было. Армий тайных и явных - тьма, оружия - какого хошь. И што особливо удивительно - ентот ампиратор никого не обижал! Даже када и не мешало бы.
Тихо-мирно правил он бал: награждал других и себя не обделял. Под старость, правда, задурковал мал-мал: цаловаться принялся при всех нетрадиционно и коллекционером будто стал. Собирал–коллекционировал всякие штучки-игрушечки для больших мальчиков. И повозки самолучшие марсианския – цельная конюшня их была. И ружьишки с саблишками – на полк ба хватило, да медалишки с орденочками – на дивизию. Хотя, надоть особо доложить, безобидный он был и тихий. Да-а-а…
Так, бишь, о чём это я? Ага, о тишине. Да, тихое было времечко, никого не резали, громко не стреляли. Но, бывало, слегка придушивали. Придушат самых говорливых и крикливых и, по-тихому так, ласково - добро пожаловать в психушку. Но вам-то, однако, и невдомёк, что это за заведение такое. Для вашего просветления сказано будет: это было единственное место во всей державе, где кажный мог всю правду, ничего не опасаясь, объявить. И ему за это ничего не было. Ну, то есть, здеся и была у нас полная свобода слова и мысли.
Правду сказать, оттель уж и не выпускали, энтих говорливых. А неча бузить, народ баламутить. Ему она, твоя правда-то, нужна-ль? Дремлет он, ну и пущай! Не буди, не мешай. Тихо – всем, кому не дозволено гавкать. А кому дозволено, те могут одобрямсы спокойно, в полный голос провозглашать.
И вот по всей державе - тишина да порядок, как в сказке: тишь да благодать. И в тишине этой так хорошо слышны были славословия хоровые, да победные реляции. Да ещё топот многих ног! В энти дни популярными были бег на месте, как образ жизни, и марш торжественных колонн, как форма «одобрямса».
Держава наша, хоть и не стала мамой родной детям своим, но, впервые за последние столетия, улыбнулась им, не показывая при этом клыков. А с суседями своими, так вообще! Старалась обаять их изо всех сил. И улыбалась-то им, и кивала всем подряд приветливо. И денежков давала, не жалея и не надеясь на возврат. А всё почему? А потому, что кансепция!
Ну, вам это слово с ходу не понять. Это по-научному. Могу объяснить: када наши голодные к кормушке прорвались, так вокруг сильный испуг сделался. Сытые, в суседях которые, забеспокоились и заволновались: а как и у нас такое? И было ить от чего. Кансепция у наших больно суровая была: весь Марс - до основания, мол, разрушим. Всех, мол, толстых в винегрет мелко-мелко, а уж потом разбираться станем с теми, кто остался. Ну, кому тако пондравиться? Вот и случилось так, что кругом нас одне супостаты с союзниками своими. Можно сказать – держава оказалась в кольце врага. Но наши-то вожди как рассудили? У супостата свои худые есть, и оне тоже хочут есть, не хуже толстых. Их-то и надо подсуропить…
Вот и старалась наша держава заручится поддержкой соседев и сделать из них себе союзников. Всяческие реверансы выдавала им, книксены делала. Покачивание бёдрами практиковала. Совсем чуть-чуть. Хотела обаять голодных соседей, чтоб, значит, веселей было в компании двигаться ко временам обетованным. Больши-и-ие усилия тадысь потратили. И деньжищи агромадные раздали-раздарили - всё надеялись на интернационализм.
Тока напрасно всё. Денежки охотно проели попутчики наши, и спасибо не сказавши, повернулись, да и ушли. Да-а-а… А некоторые – задержались, так как стол наш пока не опустел, да и броня была ишшо у нас крепка.
А всему хорошему когда-то приходит конец. Вот и ему пришёл, «бровеносцу» дорогому. Благополучно в ампираторской постели он и почил. Не обижал – не пужал товарищев своих, вот оне и дали ему помереть спокойно. Хоронили всей державой, и марс ему пухом.
За стенами высокими главной цитадели власти опеть поднялась кутерьма и шухер. Ну уж, это как положено. Тут ни прибавить, ни убавить. Правда, ндравы смягчились в тишине да спокойствии и уже нэ рэзали никого, нэ стрэляли. Научились договариваться по-тихому, под одеялом, где завсегда у цивилизованных народов весь делёж-то и происходит.
А особенно договариваться-то и не пришлось. Первым номером и единственным после почившего Леона-бровеносца, можно сказать, безальтернативным кандидатом, оказался Саворанола наших дней, последний бессеребренник эпохи, борец за чистоту идей, по имени Суровый Джей. Ого, как я сказал!
Да-а, о чём же это я? Ага, ну вот…
Держава к тому времени слегка жирком заплыла, расслабилась и растеклась, как сметана на солнце. Граждане дорогие при Леоне подзабыли вкус железа и кнута, и стали от безнаказанности озоровать. Кто как мог. Кто мог отлынуть от работы – отлынивал. Кто мог уворовать чего – уворовывал. Мзда стала моду набирать. Об идеалах совсем позабыли! И не токо внизу.
А што про верха, так там, подозреваю, они, то исть идеалы те, никада всурьёз и не жили. Вот Золотой телец и поселился в головах верхних, потерявших страх, а оттудава стал растекаться вниз, заполняя там освободившуюся нишу.
Выходит так, что он, Суровый Джей, востребовался, как лекарство для державы, или антивирус, говоря по-научному. И принялся он эти авгиевы конюшни чистить. С чувством так, с расстановкой и основательно. И, пожалуй, очистил бы, но век его короток оказался. Многое тада говорили несуразного и просто глупого, но толком никто из нас, низовых марсиан, так и не понял: как же дали ему, нестарому, умереть, если вся медицина амперии на него работала. Тут чо то не так. Или он умер, потому что они так хотели, сподвижники его дорогие, или медицина ампериии ничего не стоит.
Как думаете, а? Ну, вы пока думайте, а я буду сказывать дальше.
И возрадовались нечестивцы… Но и убоялись прихода последователя Сурового Джея. Потому следующим ампиратором оне назначили немощного и никчемного старца, коим и управлять легко будет. Только правил он не долго. Да и не правил вовсе. Так, числился только. И имя ужо его не упомню потому.
К энтому времени за высокими стенами цитадели вся кумпания сподвижников остарела до крайности и полного неприличия. Но никто из них, однако, не хотел на пенсион уходить от неистощимой кормушки. А времечко-то востребовало перемен. Да-а… А можа не стоко и времечко, скоко вечно голодные «вторые».
Это я поясню для полной прозрачности: «вторые» - это те, кто к кормушке позже подходют, када «первые» ужо отвалются. Но и таперь подходить имям можно токо с дозволения «первых».
Изо всех провинций амперии во власть потекла новая кровь. Наместники и иерархи удалённых провинций, почуяв ветер перемен, стаями стали слетаться в столицу державы. Кажный норовил и надеялся. Но удача – госпожа капризная, улыбается не всякому-кажному. А ежели уж улыбнулась кому, так хватай её, голубушку, за хвост, аль за что придётся, и не выпускай.
Так он и сделал, избранник её. Мэйджи – звали его. Рядом со старцами из цитадели нашей, теряющими на ходу и песок, и смазку, ентот был совсем молодца. Бодрый да энергичный молодой ампиратор сразу пришёлся по вкусу свому народу. И принял-то он резво, и правильные шаги делал. Вначале.
В обчем, всем он пондравился сперва: и подданным своим, тем, кому рты распечатал, и другим, которые стреноженными устали быть, и князьям из суседних волостей, захотевшим свои табуны увести. Даже, главному супостату, и тому приглянулся, аж вот как! И так они хорошо сдружились, с ихним-то главным. В гости друг к дружке стали ездить, семьями встречаться. Прямо, совет да любовь, хучь под одно одеяло.
А он-то, наш Мэйджи, сильно общительный оказался. Все суседи у него друзьями вдруг стали – не разлей вода. Он для них на всё был готов. И долги им всем попрощал. Кабутто свои. Это многим у нас не пондравилось, но промолчали. Подумали – хитрый ход, мол, так надо. Дальше – больше. Армии наши, которые защищали суседев наших от супостата, вывел, как выгнал. Кабутто чужих мародёров попёр: из тёплых казарм, - да в чисто поле. Во как. А казематы, казармы и марсопорты - те подари-и-ил, да…
Иль не подарил?.. Как думаете? Но денег оттель никто так и не видал.
И тут, как начал он чудить! Так многие-то за голову и взялись. Да поздно проснулись. Новое мы-ышление верх везде взя-яло. И мы-ышление ето на куринное сильно смахивало. А ишшо больше на – умы-ышление… Ну, об энтим умышлении мы потом. Трудная ента тема, да и больно не простая. А мы пока што про куру рассудим.
У ей, у куры-дуры, как? У ей даже лапы от себе гребут. И здеся так-то выходило. Можа, задумано как-то и иначе было, но выходило завсегда и исключительно только так, как у ентой куры. Ну, всё раскидал, шельмец.
К примеру, из оружия: дубины у нас само-лучшие во всём Марсе были. За что нас и уважали все, без исключения. И, конечно, исключительно на «Вы» с нами разговаривали. Так ентот, с новым мы-ышлением, те дубины просто переломал все и в металлолом посдавал. Ну, а ежели нас токо за их-то и уважали, то как полагаешь, таперь с нами говорить стали? Ну, и правильно понимаешь, так и стали. Всяка вошь на нас задню лапу задирать стала, и не лягал нас тада токо ленивый. А супостат-то наш, тот, понятное дело, его ишшо больше залюбил.
Но им, врагам державы, и ентого мало показалось. Всех самых умных с народа нашего, кого избирали по экзаменам да конкурсам, да коих обучили разным премудрым наукам во благо державы нашей, таперча разогнали. Всех, как есть, разогнали. Заместо того, чтобы их умом пользоваться. Будто они здеся и вообче не нужны.
Да как же это можно-то, а? Ведь это ж мозги народа! Ведь без них - никак! Иль там, наверху, надысь сразу решили: державу – под разбор. А?? И не дубинами разогнали – нет, а просто вычеркнули их отовсюду: из смет и балансов своих, из бюджетов и планов, из памяти и совести своей. Хотя о последнем – это я сгоряча! Это я беру назад: откель у них совести-то взяться. Да, не в мине дело-то, и не в моёй горячности, а в ентих, хто себя елитой считает тута, в державе, значит, нашей. Оне однакось, про совесть-то и не слыхали! Зато делами своими показали, что у них на уме.
Да и друзья наши ближние, можно сказать - братья, вдруг разом качнулись от нас. И не гляди, что многие вскормлены были из наших рук. Супостату, вдруг, все оне заулыбались, книксены стали ему посылать! А в нас какашками кидаться принялись, наберут полный рот дерьма и плюют в нашу сторону...
Вот такой фортель произошёл, прямо - кульбит. А кого винить? Себя!!
Просмотрели-проморгали-прокакали!
Хотя с другой стороны: што мы такое и кода мы што решали? Всегда были на правах стойловой скотины. Даст хозяин корму – жуй довольный и молчи. Не даст – опеть жа молчи. А то хуже будет. Привычка – енто ить первая натура. И самая верная.
А Мэйджи-то мало, что державу перед всем Марсом опустил, как профуру последнюю, так ишшо и подданных своих, можно сказать, обездолил. Может и не знаешь ты, што чижолое сусчествование, которое выпало народу державы нашей, бесследно не прошло для него. Кажный раз, када стресс приходит, его снимать надобно. Так? Так! Иначе – помрёшь. А, при том, ежели хорошенько присмотреться, стресс ентот от нас никада и не уходил. Вот и приловчились сограждане из поколения в поколение стресс свой в нирване топить. А в нирвану без анестезину – никак. Он, анестезин, многое чего заменить может. Даже удивительно наблюдать возможности его. Горюющего-скучающего – развеселит, одинокому – компанию составит, хворь с тела и с души – снимет. Чудо-препарат, одним словом.
Так вот, его-то он, ентот Мэйджи, и решил отнять у народа свово. Да-а-а … Что было – то было: одну анестезинку на рыло в месяц. Ну рази можно в нашей державе так изголяться над народом? Настали лихие времена. Да в наших марсах не привыкать - не в новинку. Почитай, в двух третях отпущенных годов, от древних пращуров, в этаком экстриме и проживали предки наши. Вот и нам сподобилось-пришлось…
Но даром-то ему это не прошло, не-ет. Припомнили ему вскоре всё…
Мэйджи тот, амперию унаследовал от товарищев своих огромённую! Непорушенную. Вся пятая часть Марса – под одним колпаком. Как енто вам? До него никто и пикнуть без разрешения не мог. Ходили тока строем, в ногу и с песней. Конечно, не так чётко, как при джигите, но ишшо старались угодить ампиратору. Да и как не стараться, память-то ведь у всех хорошая.
Дык он ведь сам всё спортил, ентот Мэйджи - вожжи распустил. Это у нас-то, где всё и всегда на жалезных обручах и цепах держалось. То ли ему тут чёрт подсуропил, то ли наши каки с врагами державы, с супостатом якшались да под него подкатились и нашептали. А можа и сам он наездил-набратался по-заграницам у супостата, да тот и склонил его? Ась, как думаешь?..
Тута я не знаю в точности, а врать не люблю и не буду. Токо смекаю – неспроста он туды всё ездил и понимаю: приговорили нас тама. Ведь тому супостату наша держава завсегда как гвоздь в анусе: и не переварить, и не выплюнуть. Вот и порешили ихние-то мудрецы, ежели нельзя завоевать, значит нужно совратить и развратить илиту врага. Вот таперь всё и сходится, правда ведь?..
И вот он, ентот помазанник чей-то, полную демобилизацию всех законов и объявил. Вот и на табе: поползло лоскутное-то одеяло на стороны. А вы как бы хотели? Местные-то князья да царьки давно уж жалали ослобонуться с-под ампираторской власти. Да сильна была ишшо Амперия. Могла приструнить строго. Акромя того, и суседи племён тех ясачных, с интересом посматривали в иху сторону. И сильно слюну при том пускали. Вот и держались оне возле сильной державы, как цыплята возле куры. Силу-то все уважают.
А теперича я по-научному маненько скажу, вы уж извиняйте, хто неграмотный! Тады, в те времена исторические, центростремительные силы превосходили центробежные. А ето - чистая наука и с ей не поспоришь. И царьки те тожить не могли. Раньше. А таперча всё – вольную дал ампиратор. И сорвались оне с ентих цепей, как изголодавшие псы, и понесли кто-куды.
Да тут ишшо вторыя супротив первых ополчилися. Ведь завсегда в любой стае есть свой строй, што в еде, што на суку. Сначала – первые, посля – вторыя, и так до последнего сукина сына - всё по ранжиру. Есть тако правило: жди своей очереди. Так они – не-е-ет, давай сейчас и всё сразу! А как сразу-то? Кормушка – одна, вокруг неё все толпятся! Там и первым-то тесно, ну как туды рыло всунешь? А имям-то – охота!
Да и первым-то тоже обидно: не успели сами поправиться да набить мошну. Вот и сцепились оне за место у кормушки. Опеть жа, как водится: делёжка, шум-гам, пыль до потолка, слюни веером. Опеть кровь полилась, но только не вторых и не первых – энти больно осторожны стали. Так, своих дураков заводных науськивали, а те и рады друг дружку за чубы трепать да юшку пускать. И главное, у всех призывы: за народ! За народ! И те, и другие – за народ! Так я и не понял тады: один у нас народ, или два? Но, судя по тому, как оне об нас радели да любили нас вслух наперебой: мы должны-ба в сметане купаться да с чиста золота исть. Кажный день!
А особливо за народ радел главный защитник титульного народа и сам титульный из вторых, которые всё рвались защищать народ свой от первых. Ну, наш-то, титульный, хорош был: огромный такой, из диких лесных мест. Потому, видать, ведмедя больно уважал, и даже подражал ему, особливо кода в нирвану начинал погружаться и плясать принимался – чистый ведмедь. Ну, так и назовём его для краткости и порядку – Бэр.
И вот однажды ентот самый Бэрка собрал других вторых из окраинных лоскутов Амперии где-то в дремучем лесу, в самом потаённом уголке, и учинил с ними такой сговор: мол, в нашей колоде джокер – меченый. Мы все вместе его оттель удаляем, и са-ами все-е становимся джокерами. Кажный в своёй епархии. А ить это и была главная мечта кажного из них. Ударили оне тада по рукам, довольныя друг другом и раскладом.
И тут же Бэрка угораздил Мэйджи. Да так его сподобил, что тому, бедному, и присесть в родном отечестве негде стало. Но, слава Богу, не так уж и беден оказался Мэйджа ентот, успел он запастись нетленными ценностями. Не бедствовал, не голодовал в отъезде с любимой Родины. Которую, кстати сказать, моментально растащили те, вторые, как токо первого с его командой выгнали. Да-а-а … Практически всю растащили по кускам. Кажному – по куску. То-то радости и супостату главному и всем остальным болельщикам евоным.
Да-а-а, вот так вот: совпали вектора намерений, что называется. Разодрали наше одеяло в лоскуты обчими усилиями. И пошёл у них пир на весь мир. И то, посмотреть, кто возрадовался тогда? Да две трети мира – никак не менее. Супостат и его присные – это уже полмира будет. Оне завсегда ентого хотели – вот им и праздник! Да ишшо царьки из местных окраинных лоскутов, получившие те лоскуты в полное своё распоряжение. Да ишшо обиженные на титульную нацию, те, коих всамделе обидели, и те, кто обиду енту придумал. Да ишшо из своих, коренных марсианцев, чьих отцов и дедов када-то в пыль амперии превратили. Это как вам? Думаю, как раз две трети и будет. А то, пожалуй, и ентого маловато. Ась? Как думаешь?
Долго ли, коротко ли праздновали кончину амперии, но пришло время из запоя выходить. Похмелились в последний раз, огляделись и изумились: всё, как тыщу лет назад! Велика держава и обильна, но порядку в ней нет. Хучь опеть каких варяжцев зови.
Но нашлись, нашлись свои доморощенные варяжцы. И ка-ак начали оне колбасить-куролесить да делить-пилить всё вокруг. Оторопь берёт! Енто-ж надо так раздербанить останки амперии. Ежели, к примеру, посмотреть по ящику «Дикий мир» или ишшо есть программа - «Убить, чтобы выжить», дак там всё повежливей будет. Да си-ильно, си-ильно повежливей.
Ну, а у нас-то, ясень-корень, всё покруче будет. Как не делёж, так кровь и мзда, мзда и кровь. И так оне, делильщики, все в ентим перемазались, што все как братья единоутробные стали – не отличишь.
Вот ужо черти повеселились, глядя на нас. Я даже так думаю: на останках нашей Родины-державы оне, рогатыя, план по грешникам и грехам на 300 лет вперёд выполнили. Полагаю также, что таперьча оне многому у нас и научились. И, пожалуй, што с ентих пор пострашнеют раза в два. Да-а-а, не иначе, как в два …
А в то время как черти проходили у нас повышение квалификации, Бэрка главную цитадель державы в притон превратил. Веришь, нет? И какой там мрази только не видывали тада: и рыжие, и чёрные, и голубые – это, если по цвету. А родная-то масть у них у всех одна: хапнуть, утащить и спрятать. Потом снова пробежать по коридорам да кабинетам, сунуть-подписать и апеть: хапнуть-утащить-спрятать. И куда ни глянь – везде ента погана масть. Хорошо, останки державы полкарты Марса занимают! Всем хватало хапнуть. Только народишку, как обычно – ничего. Один – мяучер. Это по-нашему, по-марсиански значит. Слово неприличное такое. Перевести – не решаюся.
Ну да ладно, видать – не заслужил, народишко-то. Посмотрели – повздыхали, а делать-то и нечего. Вековая привычка сказывается. Крикунов ужо давно всех угомонили, как я табе и говорил, и даже на семя не оставили. А те, кто ишшо оставались, те и память и стойкий интерес к жизни сохраняют. Да и мечтают оне ишшо, што вот, мол, выберут сабе доброго ампиратора, да и заживут тады припеваючи. На него, родимого, одна токо и надежда. А пока што – нет, не получается…
Пока што избранники да защитнички народные, кого народ, возмечтавши в нирване, регулярно избирает, об нём-то, об народишке-то и забывают. Циклически-периодически. Такая стойкая периодическая амнезия у них, у всех. Настолько стойкая, что можно сказать – постоянная. За полгода до выборов, правда, вспоминают об ём, об народе своём. Что правда, то правда. И начина-ают оне наперебой любить свой народ. Прямо неземной любовью. Уж треплет она их, треплет, родимых – аж жалко и смотреть. Прямо невозможно, да нужно. А то проглядишь кого выбирать. Как тады?
Да уж, истинно говорят: любовь зла, полюбишь и локза. Это у нас, марсиан, такой малосимпатишный персонаж есть. В данном случае под евоной личиной прячется народ. Его надо срочно и очень обстоятельно любить и охмурять. Для него, родимого, сплясать и спеть – не грех! И обругать кого по-крупному али даже в морду дать! Али, к примеру, плюнуть в супротивную харю конкурента. И всё енто исключительно для возделывания электорального поля.
Может, кто не понимает, об чём это я? Так я поясню: в кажной башке есть пустое пространство, у кого больше, у кого меньше. У всех по-разному, но у всех есть. Оно нам нужно для накопления новых полезных сведений об ентом мире. Представьте, што ето ваш огород и вы тама грядки свои содите. Наглядно? Ну вот, вы туда чо попало-то не станете пихать, ведь так? Штоб дураком не выглядеть перед суседями. Вот вы и фильтруете потоки, што к вам из ящика приходют. А оне, те кто своей профессией сделал взлом ваших фильтров и проникновение в ваш огород, изо всех силов стараются на ваши грядки посадить свои репьи. Штоба значит иметь возможность и вам своей дури вкачать, и от вас што-то поиметь. С кого голос-два на выборах, кому втюхать свой товар залежалый. Ништо здесь не грех.
Ну, а ежели имям сподобило пондравиться ему, народу ентому, считайте, что оне как есть - в шоколаде. Значит, ишшо можно будет без особых стеснениев на чужих лужайках зелёный корм пощипать. То-то славная работа: делить-раздавать, и себя не забывать. И главное удовольствие здесь в том, что можно делать всё, што хошь, а тебе за это ничо не бывает. Ну, пошумят-покричат, ежели не тому в морду дал, али украл более миллиарда да ни с кем не поделился. Ну и всё на этом. Бузуй дальше.
Славные времена были для них - варяжцев тех. Но тут команда Бэрки, та, что в главной цитадели и при всех делах - главная, вдруг собачиться стала. Сама с собой. Видать, не хватать им стало - хватать. А может, парад амбиций какой. Или кто украл больше, чем положено, да не поделился. Или что ишшо?..
В обчим, разодрались оне там. И одне друзья нонешнего первого, того, который из вторых, вытурили из цитадели других друзьёв. Всё, как всегда. Правда, почти не стреляли. Публично. По вечерам постреливали – ну, ето как обычно: кормушка с зелёным кормом не такая, чтоб уж всем хватало. И есть тут одна особенность: чем больше оне жрут ентот корм зелёный, тем больше его хочется. А рыл-то много. Вот в тесноте-то кто-кого и тиснет по-тихому. Тут какие обиды?
Ну и новые традиции обязывают – вечерняя стрельба с летательным исходом. Там пальнут – в новостях сообчат, и проехали дальше! Жисть продолжается. И снова завертелись все по тем же коридорам. Праздник мзды, одним словом.
Однако замечать стали, что первый, который из вторых, всё глубже и глубже в нирвану погружаться стал. И вообще, стал неадекватен! Тьфу, не люблю енто заморское слово, жаль, свово таково нет. Так вот, как погрузится он в тую нирвану – так всё: две-три недели и нет его. С тугаментами, мол, работает. Но мы-то сами – с усами! И про нирвану, и про те тугаменты, нам всё ясно-понятно.
И вот, наш ампиратор вышел, наконец, из очередной длительной нирваны, где в последние годы проводил времени больше, чем в миру. Вышел, огляделся и удивился. Казалось, мебель на месте, и лица вокруг все те жа. Ну те, кого ишшо помнил. Но что-то изменилось. Глядеть на него стали иначе – понял он. Ужо нет прежнего пиитета и подобострастия во взглядах челяди. Даже виночерпий в глаза не смотрит, а как бы сквозь. И в глазах евоных – насмешка. Не явная, но есть.
«Всё, кирдык – понял ампиратор Бэр – приговорили. Пока с тугаментами работал».
И тут подтвердилось самое страшное: ампиратору - не дозволили дозу анестезина! Как так!? Кто в доме хозяин? Трах-тарарах – забушевал Бэрка. Громы и молнии метал! Мебеля – ронял! Сервиз двухсотлетний – грохнул. Не действует!
Тады сам спужалси и сник. А тута и енти пришли-явились. «Конец ампираторству моему – сомлел Бэрка, - такая, вот, загогулина получается, понимаешь». Он-то, болезный, как подумал: тихо удавят в лучших традициях Марса. А народу-то верноподданному сообчат: мол, почил в миру ампиратор! Пардон, в нирване, т.е. не приходя в себя.
Однако, зря забоялся. Оказалось, что это челядь новая и ндравы у ей другие. Забыл-заспал он в нирване, что имями окружил себя, када мразю в цитаделю запускал. Оне ить как рассудили, новые-то: одна семья муравьёв и быка до костей разбирает. В кратчайшие сроки. Вот табе и пример для размышления. Вот и снюхались оне, разноцветные. И засновали по цитадели советчики лукавые «семейные» и разные, все хитрые да безобразные.
Да ты поди не знаешь, кто такие «семейныя». Ето не то, про что ты подумал. Ето – синдикат. Ты небось и слова-то такого не слыхал. Ну, разобъясню щас: это такое семейное предприятие, где все повязаны друг с другом, прямо кишками спутаны: и стол, и стул у них - один.
Чем ето хорошо? А тама свидетелев никада не бывает: делай чо хошь – ничо табе не будет! В других державах как-то научились с ними такими бороться, а у нас – кишка тонка. А ишшо подозреваю, што они, кишки-то, так перепуталися у тех, кто в семье и у тех, кто их ловить должён, што таперча их ни в жисть не распутать! Синбиоз, по-научному.
Ну вот, я и говорю, - зря забоялси. Оне, хитроумные семейные и мудрые советнички его, сдогадались, как спасти себя от неминуемого краха, ожидающего их вместе с таким непутёвым ампиратором. Окружили оне его, трясущегося после долгой нирваны да сильного стрессу, и подробно-доходчиво разобъяснили ему перспективы и последствия их совместной бурной деятельности. Прямо по пунктам разобъясняли, чем всё ето может закончиться. И для него самого, и для всей «семьи».
И он, вчерашний громовержец и верховное божество, на глазах превратился в старого и больного марсианина, готового на всё. Ну, етого-то и следовало ожидать. А дальше всё, как по-писаному: представили ему его наследника. А как ты хотел? Амперия! Наследник должон быть: хошь - не хошь. Тут и имечко ему придумали – Приёмник.
Вот так слила свита ампиратора – во имя свое.
Ну, а мы-то пока што ентой загогулины ишшо не знали и не ведали. Сидели сабе возле ящиков своих – сериалы слюнявые смотрели да мечтали про будущее. Хто во што горазд. Но ситуацию-то многие ужо начали просекать и поманеньку стали кое-что понимать. Потому все как есть и замерли, в ожидании очередного праздника свободного волеизъявления. Спасибо, долго ждать не пришлось. И уже возрадовались некоторые загодя, и возмечтали, что таперича нас, съевших не одну дохлую собаку, ужо не обманут! Не ошибёмся мы теперя, не собьют нас золотистые обёртки.
Хрена с два! Оне все равно умнее. Те, которые в цитадели, возле первого. За мгновение до часа «Ч» они нанесли свой упреждающий удар! Удар, которого никто и не ждал. Как скотину свою старый хозяин передаёт молодому наследнику, так и нас всех передали, не считая. Оптом.
И Приёмник нас унаследовал по полной программе. А мы стояли: кто мычали, кто молчали, уткнувшись мордами в ясли свои, а он нас и унаследовал…
Знаешь мил-друг, сдаётся мне теперя, што так-то оно будет с нами и дальше, из раза в раз. Проглотили раз – проглотят и ишшо. И пошто так всё происходит с народом моим? Долго я над етим думал, ну, практически всю жизню. И прихожу к такому простому умозаключению: каков народ - такова и судьба его!
А кто не понял, тому щас пример самый понятный, правда, из мира природы. Вот стадо домашних травоядных на скотобойню гонют. Их легко тудысь кнутом загнать можно. Али завести совсем без кнута и супротивления. С помощью локза подставного, верного своему пастуху. Ну, ето ты и сам знаешь, чего тута жевать. А попробуй-ка такой фортель проделать с теми, хто вырос свободными, ась? Не выйдет! Вот я и говорю: вековой генетический отбор и суровое воспитание сделали своё дело.
И вот все мы, унаследованные, стали ждать перемен. Ведь он молодой, бодрый, без следов, утомившей всех нирваны, улыбчивый такой… Только вот глаза. Как у северного джигита. Один в один. А, особливо страшно бывает, када он по ящику в кого-то целится! Тады и начинаешь понимать: почему ему никто не возражает. Замочит в сортире, да и все делы.
Да ишшо один престарелый марсианин, скептик и брюзга, охолонил восторги соседних обитателев нашей фермы. Он сказал совсем простую вещь: жизнь свою доверяют токо тому, кого крепко держат за яйца! А хто возразит? Казалось – нихто. Но нашелся один оптимист:
- Это – скрытый переворот – сказал он, - здоровые силы нации пришли. Теперя – заживём, как в сказке. Вот погодите, ужо…
- Да-да-да, - сказал старый брюзга, - как вовремя и удачно пришли! Прямо перед часом «Ч», када всю бригаду могли вывернуть из цитадели и воздать им по делам их. А сейчас, опосля такого «переворота», все прежние гнусы при месте и все в шоколаде! Так? Да ишшо Приёмник первым указом што объявил? Об амнистии всех грехов Бэрки и всей евоной «семьи». Так? Так! А енто почему, как думаете?
Ну а почто последнюю верёвку-то он перерезал? Каку-у, каку-у? Тую, што удерживала во все века от повального кровопийства и кровопролитства – ка-азню смертную! Ведь с тех пор убийствов в державе в десять разов прибавилось! Может, ето секрет какой? Али замысел хитрай опеть? Али для успокоения «семейных» всё сделано, ась? Ну? Ну-у!..
- Чаво – ну?
- Возражай!
Не пужайся, читатель дорогой. Ето я затмился от огорчения - сам с собою заговариваться начал. Как спомню глаза евоные…
А вы, не к ночи помянуть, никада в ствол заряженный не заглядывали, а? А, вот, мине приходилось: страшно становится, прям до невозможности. Вот и тута так-то.
Ага, вот оне ужо стучат, за мной видать пришли… не-е, показалося. Енто сосед-идиот жену воспитыват: ейной башкой об стену стучит. Ндравы у нас тута такие: чуть не так – и об стену. Менталитет, понимаешь. А сосед – надоел. Пугает, негодяй! Так и кажется: заберут – не дадут досказать.
Ну, вот, скептик-то и говорит: возражай, мол. А оптимист-то ему:
- Ты где был-то всё енто время? Не заметил штоль? Его ужо два раза всенародно выбрали! Ага, нечем крыть! Ну? А про аллигаторов спомни: оне в державе при Бэрке, как вши на больном расплодились. И давай друг перед дружкой куражиться: у кого кусок слаще, да чей кошель больше на чумодан походит. И где оне таперича? Знают своё место опосля того, как Приёмник одного из ихних угораздил показательно и по полной программе. Практически догола растелешали, болезного. И место тому алигатру нашли гораздо подальше того, где Макарка-дурак телят при царе Горохе пас.
Так впечатлил Приёмник всю енту братию, што некоторыя из ихних даже яйца сдавать стали. В госфонд. Не слыхал? А.для приличия, фабержой их назвали. Зауважали, значит. Да и не токо оне.
Он, приёмник-то, и местных-поместных и удельных князьёв угомонил. Да… Оне тожить помягчели, изрядно, а то ить сладу никакого с имями не было. Кажный одеяло-то на себе тянул. Вот так, милай, вот те и ну-у-у...
А глядючи на них-то и дальние повелители призадумались. Стали нам почаще улыбаться. В клуб «Жирных котов» приняли нас. Ну, или почти приняли. Заметил, али тожа проспал, кулема?
- Заметили, заметили. Есть така тенденция. Можа и впрямь выведет Приёмник из ямы нас. Сам стал сумлеваться. Но вопросов много остаётся.
Ну вот, к примеру: держава наша вымирает, так? Ето не секрет ужо. Ну ежели по-научному табе объяснить, так в год на постоянную прописку переезжает «Уй+1». А бабы наши рожают в ентот же год токо один «Уй». Ето понятно? Тада хто такой ентот «+1»? А ето, как умники говорят – безвозвратные потери, то исть «+1» становится «-1», и к ему надоть приписать ишо шесть нулёв! Приписать и задуматься…
Ето что же выходит: один год – минус миллион, десять лет – минус десять! И дальше – так-то? Кое-что тут понятно: вековая любовь к анестезину сказывается – ето раз. Но ить надобно што-то делать! Штоба молокососы вместо молока анестезин не пили. Надоть, штоб бабы рожать хотели, а их мужья могли их с детями своими содержать. А для того што надобно? Штоб у их работа была. И не токо возле столицы, но и по всёй державе. Так? Так!
А мы што наблюдаем в городишках, да посёлках наших: заводики- предприятья – чик-чик – разбирают и растаскивают. Работать марсианцам негде, зато анестезину дешёвого – завались!!! Вот и мрут, родимые! А где жа Приёмник и евоные мудрецы? Али не видют, али не понимают? Штой-то я тута сумлеваюсь…
И об детках, да об внуках, опеть жа – сердце болит. Имям-то где придётся зарабатывать сабе на лехб насущный, ась? Нихто об том не думает? А можа правду болтают, што имям, тем, в цитадели, достаточно будет и того контингенту, какой останется на просторах державы через пятьдесят годков.
Так ить их и на пограничную стражу не хватит: просторы-то – ого-го! А рядом суседи, которые по ночам не дремлют, а народонаселение усердно строгают, и в нашу сторону многозначительно поглядывают. Да-а, дела…
Хотя вряд ли оне так долго проживут. Я имею в виду правителев. Можа потому и не беспокоются?! А потом, с ворованными капиталами, ихние семьи хучь где примут-обласкают. У любого супостата… штоба посля поотнимать всё…
А ить в суседях ближних, кои отложились в смутные времена, много наших мается. Наших – титульных. И раз бабы наши не справляются, то можа их и позовём? Дадим имям марсицы, споможим деньгами-кредитами и пущай сабе размножаются, пашут да ростют – обеспечивают державу. И детки пойдут, и держава прирастать будет. Ась? Ведь денежек-то у их, у столичных правителев, немерено. Не знают, кудысь девать их – расталкивают в супостатские банки, да в закрома какие-то…
На кой ляд, разобъясни ты мине, в супостатские банки деньги-то складывать? Али ужо готовятся? Али вовсе обезумели в цитадели? В нашей-то стране, где нет дорог, порушены заводы и многое другое, деньги лишние – говорят! И бутто бы не нужны вовсе! Ась? Ето как понимать?
А ить деньги-то без дела от времени сохнут и скукоживаются. Оне ить как мышицы, постоянно работать должны! А иначе – кранты. И енто все понимают, а делают – наоборот. Ето – как?
И не даёт мне никак покоя мысля о детках наших, да о внучатах горемышных. Да и о верёвке. Какой-какой – забыл ужо? Той самой, для укрощения зверей двуногих. Ну, для чего её отменили-то? Скоко марсиан из-за етого-самого убиты-искалечены. Ясно-понятно, што такое придумать могли токо те, кто знает, што их детей охраняют с утра до ночи, а ночью – втрое и до самого утра.
А как нам – народишку-то быть, ась? Плакать и закапывать! Да, думаю: такой ответ и будет с их стороны. Ну, растолкуй ты мине, идиоту, за ради чего верёвку-то обрезали? Штоба вступить в клуб «Жирных котов»? Штоба оне похвалили нас?
Так оне жа от нас зависют целиком и полностью – континенты у них холодныя больно. Оне жа без горячей воды не схотят сидеть всю зиму, как думаешь? Так што их улыбки нам и так, и так – обеспечены. Имям же, при таких наших жалезных позициях, легко разобъяснить всё можно. И про дефицит энергоносителев. И про то, што контингент электоратный у нас больно специфический. Он разных ихних нежностев и словоблудиев не понимает. Менталитет такой, понимаешь? Да-а-а…
Да ишшо у мене к Приёмнику вопрос: почто не скажешь простую вещь, Приёмник? Мол, я – за справедливость! И без всяких прилагательных-облагательных. Просто – ЗА СПРАВЕДЛИВОСТЬ! Мы так по этому соскучились. Ведь мы ба все, как есть, построились в колонну по три, и пошли за тобой, куда ты нас поведёшь! Э-эх, Приёмник…
Да-а, вопросов – много. И ответы на них есть. Да не все пондравятся, я думаю. Даже уверен, што не пондравятся тем, в цитаделях-то.
Но истина – дороже!
Ну, таперча точно – идут. Слышу… Таперча – держися, старый дурак!
Декабрь 2006г.
АТЛАС РОССИИ
или
КАК Я БЫЛ БОГОМ…
На окне, рядом с цветком алое, лежит «Атлас России» за 2000 год. Давно лежит – я в него заглядываю, когда думаю о том, где я окажусь в следующем этапе моей жизни. А этап этот уже маячит на моём горизонте.
Вот и теперь я смотрю на Атлас, и вижу знакомое существо. Теперь нас двое – это хорошо. Ко мне, в последнее время, даже спам перестал заходить. А оно, то, что передо мной, вероятно, когда-то вывелось в земле моего цветка и теперь ищет смысл жизни – а иначе чего бы оно постоянно вылазило из родного горшка и путешествовало по всему подоконнику – искало невесть чего?
Когда оно родилось, это насекомое, я точно не знаю – на родах не присутствовал, но заметил, что я тут не один, с неделю или чуть больше назад. Тогда сидел перед своим компом и случайно взглянул в окно, благо, оно рядом. А там – весна!!! Снег тает, ручьи бегут, солнце жарит – весна, одним словом! Вот и этот почуял в своём яйце, видать, весну и решил родиться:
- мол, рожусь, и всё! И жизня моя будет полна радостей! – так многие у нас думают… Он и родился… а здесь его никто и не ждал…
И мир этот для него оказался негостеприимным и очень даже суровым: еды нет, вода – токо иногда, када цветку надо, пары – нет! Что это за жизнь? Ка-ака одна…
Так он и думал – а другого ему и не было дано. Вот он, видать, и пошёл судьбину свою искать… де недалеко ушёл от родины-то своей… некуда – оказалось. С одной стороны, с той, что сильно влекла и возбуждала все его мечтания – стояла просто непреодолимая прозрачная стена до необозримой высоты. Пробовал он не раз – никак сквозь неё! А внизу, под его ногами, тоже невесть что – но не копается и на вкус – никакое! А если преодолеть своё стремление к тому миру, что за прозрачной стеной, и пытаться поползти в противоположную сторону, то там обнаруживается головокружительный обрыв в пропасть, из которой несёт страшным жаром, видать – преисподняя!
Вот он и заплутал… и загрустил…
Что там с ним произошло: может от усиленной умственной деятельности мозг его закружился, а может, оголодал и от слабости это, но – перевернулся он на спину прямо на моём Атласе России! И когда его я увидел, он лежал на спине и вовсю работал ножками – то ли бежал куда в своих мечтах, то ли перевернуться обратно желал. Но делал всё молча – как настоящий мужик!
В тот раз я проявил милосердие и, подняв Атлас, стряхнул квартиранта в цветочный горшок – мол, не жалко – живи! И почувствовал я себя чуть-чуть богом: могу решать чью-то судьбу!
И вот, сегодня опять: он лежит на том же месте Атласа, и в той же позе! И опять – куда-то спешит – аж ног не видать! И задумался я: знать худо ему там откуда он всё бежит и бежит! А мне-то, как его настоящему всевышнему, следует предпринять какие ни то – меры, для его спасения и в качестве высшего благодеяния!
Взял и настрогал стружки с морковки, бросил в горшок, и поверх неё выгрузил путешественника с Атласа России. А он деловито так, принялся обследовать морковку: тыкался в неё мордой то там, то сям – е-ест, решил я.
- Во-от, значит – я – бог для тебя, - подумал я, - А как иначе: и от смерти спас, и накормил, и будущим обеспечил – так выходит, значит – бог!
Уселся опять за комп – важные мысли появились – про наш мир и его взаимоотношения с Творцом, сижу – излагаю…
Прошло – с час, глядь а жука-то в горшке и нет! Наелся видать, спать завалился – рассудил я по-своему – ну я-то бы так и сделал. И вдруг вижу: ползёт! И опять вдоль рамы! Нет – цыган не купишь, председатель – говорил так в одном фильме герой. Ну и тут, видать – так!
И чем я ещё ему помочь могу? Непонятно. Отвернулся – понял: нет моих божественных сил, для решения его проблем!
Через несколько минут смотрю – лежит голубь на спине, в том же месте и с тем же настроением – ноги, как лопасти вертолёта! Старается…
Что будет – думаю, наблюдаю… а он надкрылья, негодяй, задрал и – перевернулся. И пошёл себе опять: щастья – видать искать!
Но я-то понимаю – погибнет он здеся: нету тута ему будущего никакого!
И давай я божественное, для него, решение осуществлять:
- а десантирую-ка я его на балкон! Всё какой-никакой шанс ему, бедалаге, и предоставлю!
Взял я прозрачную трубочку от шариковой авторучки, открутил у неё широкую часть, через которую стержень вводят, и отловил туда жучка – аккуратно так, без членовредительства. Потом вынес на балкон его, сиротинушку, посадил на перила и: лети мил-друг, куда хошь!..
Как думаешь: прайльно-нет судьбу евоную решил?
Вот так и ОН – наш Всевышний, с нами – мучается, не знает што делать… да-а…
КАК Я СТИРАЛ ШТОРЫ
Ну, не знаю, как они это делают?.. А у меня вот как получилось…
Собрался я намедни шторы постирать. 5 марта, дело к празднику, а у меня шторы лет пять, как не стираны. Нет, не сказать, чтоб везде… помню, что в спальне и на кухне год или два назад я стирал. Ну и понятно: там оне почти что белые! А в спальне так вообще – зеленоватые с морским узором! Ну и их видно сразу – что не первой свежести, и даже не второй. А вот в зале у мене висят шторы 1978 года рождения и необыкновенной красоты: чуть просвечивают, увитые шоколадным рисунком с золотистыми вензелями и апельсиновыми разводами! Их я в 1978 году в Ереване покупал – был там на всесоюзном турнире по борьбе на «Приз Варданяна». Боролся я там неплохо, но приз мне не достался, а вот шторы купил, прямо на улице – это тогда было похоже на чудо! Женщина стояла и продавала материю в тюках. Где она их взяла – не понятно! Ведь в те времена, в наших магазинах очень развитого социализма, ни фига не было! А у неё – было! И скорее всего – из-за бугра, как мы называли тогда «заграницу». Может, потому было, что это – Ереван и до границы там «пять минут», а не промышленный Ижевск, где я в то время проживал и работал? Или какой-нибудь там Черногорск, где живу и поныне? Отвлёкся… прошу пардону! Ну, эту «тётю Мотю» с её забугорным товаром встретил я случайно, но пройти мимо такой красоты не смог – наши, в СССР, такой красоты делать не могли или не хотели! И купил я те шторы, к своей большой радости. Не для себя купил – маме в подарок! Сильно хотел её удивить и порадовать… что и случилось позже. А ещё позже я унаследовал и шторы те, и многое другое – ну, вы поняли…
Ну, ближе к делу: шторы эти, благодаря своему маскирующему рисунку, никогда не выглядели неопрятными или грязными. Всегда это – солидные и красивые портьеры, какие не стыдно повесить в любой самой навороченной квартире! Вот и у меня: висели они себе, висели, создавая антураж жилья некогда богатого господина, и если бы их никто не трогал, то могли бы они провисеть себе спокойно не одно десятилетие. Но мне приходилось их иногда сдвигать-раздвигать и вдруг, однажды, я заметил, что мои руки меняют цвет! Меня это не только удивило, но и обеспокоило! Как так: руки мои, ни с того, ни с сего, вдруг начинают казаться мне серыми и какими-то, будто больными. Я даже к зеркалу подходил – проверить, может, и лицо такое! Но из зеркала на меня смотрела моя вполне упитанная морда лица, совершенно без следов болезни. Стал я думать: что с моими руками? И додумался: вместо того, чтобы ходить к зеркалу, надо стирать шторы!
Решение принято – будем стирать! Снял шторы и положил их в горячую воду, пока без порошка – чтоб отмокли. Полежали они там, в пластиковом белом тазике 5 минут, пополоскал их в водичке, и стала она непрозрачной! И решил я – линяют шторы, краска поползла!
Отжал их, сложил в ванну, а водичку унёс в унитаз слил, чтоб не забить слив в ванне! Снова налил водички в тазик, но не сильно, чтоб очень горячей, сложил туда шторы, побулькал туда-сюда – вода опять стала чёрной! Ну ладно она была бы коричневой или рыжей какой-то, нет – чисто чёрная! Представляете, в белом тазу воды 15 см, а дна – не видно! И это на второй закладке! И стал я подозревать – это не краска! Это – годы скопились на моих шторах!
Операцию по сливу и замене воды повторил ещё два раза – ей-богу, не вру! А вода, каждый раз, становилась непрозрачной! И я её уносил в унитаз. Надоело мне бегать с тазиком в туалет, насыпал я в воду порошок и решил: щас или никада! Опустил в воду с порошком замученные шторы и принялся их там всячески притеснять и жамкать! Мял-мял и вода опять превратилась в «краску» – дна в тазике не видать! Если бы мне кто рассказал такое – я не поверил бы, а тут – выбора нет – глазам надо верить. Унёс я ещё один таз в унитаз, и следующая вода уже была цветом примерно такая, какая бывает, когда я стираю в тазике свои носки…
Вот, братья, совет вам: не хотите пережить то, что я пережил – стирайте чаще!
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО
История эта происходила в древние времена, когда Бога в нашей стране звали – КПСС. Тогда наместником Бога здесь был партком. И власть имел такую же: здесь тебя могли казнить или помиловать. Причём, совершенно произвольно. Кого и как хотели – так и имели. Если одного грешника за грех какой могли распять или предать поруганию (общественному), то другого за грех не меньший – всего лишь пожурить, или пальцем погрозить. Всё зависело от степени приближённости к стопам власти и от желания эти стОпы лобызать.
Был тогда у меня знакомый штурман, работал в гражданской авиации. Громадный такой мужчина, сделанный, видно, по спецзаказу. Он не был очень высок, но зато широк был и объёмист – невероятно. Ну и аппетиты были у него соответствующие, прямо «гаргантюа» какой-то. Как пел в те времена мой любимый поэт, «меры в женщинах и в пиве он не знал, и не хотел…». И бабы-то его любили-и! – верно, было за что…
А жена его – будем звать её просто – Мария, прекрасно знала о наклонностях мужа своего, но держалась за него упорно и цепко. И это ещё раз подтверждает: там было за что держаться. Всеми доступными ей средствами она боролась за своё «женское счастье». Средства при этом она выбирала весьма изобретательно. Однако в перевоспитании благоверного, надо прямо сказать, это не помогало.
Ну, ближе к делу! Однажды они принимали гостей. Это был чисто мужской праздник. Тогда его называли: День советской армии. Он хоть и был, как говорится, мужским, но женщины на нём – главное блюдо.
Вся фишка тут в том, что кто-то мудрый, расположил его за две недели до главного женского праздника – 8 марта. И потому, все, кто были одиноки, искали в этот день себе пару. Очень удобно.
Ну а половинки состоявшихся пар, по долгу или по состоянию души, демонстрировали, как могли, чувства и привязанности друг другу.
Праздник этот в СССР, хоть никогда и не был красным днём календаря, но отмечался всегда и в обязательном порядке. Поясню для юных, незамутнённых знаниями чад: СССР – так называлась когда-то наша Родина. Кто помнит те времена, тот не даст соврать: празднование начиналось всегда в конце рабочего дня во всех учреждениях и конторах нашей бывшей великой Родины. Ну а потом все, кто был ещё в состоянии, перемещались по квартирам и кафе, а также: по подворотням и забегаловкам – возможности и тогда были у всех разные. А там уже праздник продолжался с ужасающей и прямо – нечеловеческой силой…
Вот и в нашем случае, все явились на праздник уже изрядно разогретыми и готовыми завтра умереть, но не оплошать сегодня. Компания в этот раз подобралась такая: двое с женами были из экипажа нашего героя, и ещё был я со своей новой знакомой, ну и, конечно, хозяин с хозяйкой.
Расселись так, что слева от меня оказался хозяин, а с другого моего боку – она, моя избранница. Помню, что мы с ней только познакомились, и она мне очень нравилась. Я даже стеснялся её. Всем было весело, ну а после первой и второй – стало совсем хорошо! Все заговорили, зазвенели вилками и ложками, посыпались истории. Кто о чём.
Наш хозяин багровел всё больше и голос его с каждой минутой всё больше походил на «иерихонскую трубу». Он вроде бы и стремился снизить уровень звука, исходившего из его могучей груди, но желаемого эффекта как-то не достигал. А мне всё время казалось, что над его шутками смеются во всех соседних квартирах.
Шутить он, конечно, умел, и во всех компаниях его за это любили. Но тут, думаю, он перебрал. Вдруг, посерьёзнел и стал учить меня уму-разуму. Наклонившись к моему уху, он прошептал (так ему казалось!):
- Баба у тебя хорошая, угу-у… Не упускай её. И ты это… ты её сегодня – раком! Они это лю-у-убят… - и мечтательно закатил глаза…
А в туалете захохотала жена командира.
Я был в ужасе, и готов был просто залезть под стол. Чувствовал, как огнём горели моё лицо и уши…
Сначала все замолчали, переживая момент, а потом дружно заржали. Им-то хорошо…
Жуткую для меня ситуацию разрядила его жена:
- Ты опять за своё, кобель старый! Я те, вот, помечтаю! Опять на партактив хочешь?..
И тут все гости захохотали так, что штукатурка с потолка посыпалась. А дело было так…
За год до этого наш герой, вернувшись из полётов, и зная, что жена на работе, привёл домой очередную «кралю». На эту роль вполне подходило «всё, что двигается», как он сам говорил. И всё у них было хорошо до тех пор, пока не пришло время выпускать её – вот-вот должна была прийти жена. Да беда была в том, что потерялся ключ от входной двери! То ли выпал он из скважины, да случайно запнули его куда, то ли – Бог шельму метит. То ли – всё вместе и сразу… но ключ потерялся!
И выйти нормально из квартиры не было никакой возможности.
И тогда они пошли на крайние меры: открыли окно (благо, был первый этаж) и начали экстренную эвакуацию. Но им маленько не хватило времени и везения! Жена подходила уже к дому и всю картинку увидела своими глазами… так-то вот.
Что было между ними – знает один чёрт (но он не свидетель). И потому мы перейдём сразу к финальной части истории.
Жена на следующий день с синяком явилась к парторгу аэропорта и наябедничала. Тут, как водится, собрался «большой хурал» – партактив предприятия. И нашего героя, конечно, повели «на дыбу». Там его и пинали, и топтали, сколько хотели, припоминая что было и не было… а он терпеливо и скорбно всё сносил, уставившись глазами в пол.
Как истинный герой-партизан, он всё стерпел: пощады не просил и не произнёс ни звука в своё оправдание! Только в конце поругания, когда ему дали последнее слово, он встал и сказал, глядя только на неё:
- Знаешь! Если бы я ключ не потерял, хрен бы ты меня поймала!!!
ВАЛЬПУРГИЕВА НОЧЬ,
НАКАНУНЕ ДНЯ ВОСЬМОГО МАРТА
Дед Сергей звонит мне шестого марта утром, и сразу:
- Ты слышал про Лёху?
- Чего такое? – спрашиваю.
- Дак наградили его, – говорит, - медалью. Даже в газетах о нём написали и фотографию напечатали.
- Да, ну-у! – удивляюсь, а сам начинаю лихорадочно соображать. «Так, - думаю, - отмечать значит, сегодня придётся. Никак не завтра. Завтра такой день – ого! Попробуй-ка шаг влево, шаг вправо – сразу расстрел!»
Ну, я и спрашиваю его, деда Сергея. Хотя какой он дед? Такой же он дед, как и я. Ровесники мы, но кличка вот такая прилипла. Ну, я и спрашиваю его:
- Какие будут предложения?
А он мне в трубку умничает:
- Ну, это, как аменинник...
Вроде того, что ему решать, мол, Лёхе. Как будто наш спаянный коллектив здесь ни при чём.
- Ты, Серёга, видать, часто гидролизный спирт стал пить, и это на тебя пагубно влияет! – заявляю я ему. - Ты хоть понимаешь, что ты несёшь или ополоумел совсем? Это ведь наш общий праздник! Стоко лет мы, как братья, можно сказать: с одной тарелки, из одного стакана, в одном гараже! И ты такое говоришь?! Ты как хочешь, а я сейчас звоню Генке и Синяку.
И я позвонил, ведь я же не знал, чем это всё закончится. Поэтому на меня распространяется международная конвенция об отношении к пленным и идиотам. В общем, я категорически настаиваю на смягчающих обстоятельствах и замене расстрела на общественное порицание.
Ну, наших-то два раза приглашать не надо. Все и сразу со мной согласились, что сегодня вечером у нас сильно торжественная часть с последующим обмыванием медали. Да, забыл сказать, мы ещё о наших планах самому Лёхе и не говорили. Поэтому перед обедом встретились мы возле силового министерства, где наш Лёха работал в те годы полковником, и где когда-то все мы успели послужить.
Сделали мы торжественные рожи, и гуськом зашли в очень сурьёзный кабинет, где наш друг и занимал очень сурьёзную должность. Сидит наш именинник, улыбается и на нас по-доброму так смотрит. Он вообще очень скромный и добрый, когда его не достают. За что мы все его и любим. Подходим поочерёдно, жмём ему руку, и говорим все слова, положенные в таких случаях. Всё очень чинно. Начинаем обсуждать наше ближайшее будущее, и всех интересует вечерняя программа. И тут оказывается, что жена именинника вместе со старшим сыном уехали в соседний город, а должны они вернуться только седьмого числа вечером.
Всё, решено! Публика рукоплещет: фестиваль состоится в любую погоду. Только Синяк какой-то сегодня не такой - я уже давно к нему присматриваюсь. Вот он и проявился:
- Давайте, – говорит, - здоровье беречь! Скоро ведь восьмое. Да и это… - и он замолчал, подбирая слова, – я тут недавно из запоя так тяжело выходил. Чтоб не закопали, пришлось «откапываться». Ну, значит, под капельницей. И вот я что предлагаю: давайте сегодня будем пить только вино! Это даже полезно – я читал. И для пищеварения, и вообще. Вино – это ведь перебродивший сок винограда – сплошные витамины. Ну и уговорил он нас, чёрт красноречивый! – так вкусно рассказывал.
Наступил долгожданный вечер. Собрались мы все у Лёхи, как и планировали. Торжественные все, радостные – прямо настоящий праздник! Вина натащили – море, подсчёту не поддаётся. Расселись, медаль железной частью затолкали в стакан, залили вином, и давай поздравлять!
Хорошо, когда есть друзья. И в радости, и в горе – помогут. И сегодня – хорошо, но чего-то, вот, не хватает. И кто-то допёр – баб! Их не хватает. Но нельзя – именинник сказал! Семейное гнездо, мол. Ну, мы и согласились, а как тут возразишь?
Долго ли, коротко ли, но запасы наши стали подходить к концу - а вначале ведь казались безграничными. Надо же, как всё изменяется. К этому времени мы уже забыли и про медаль, и даже про семейное гнездо.
Синяк с Генкой пошли за добавкой, а вернулись с этими… ну, правильно, с ними. Где они их только нашли, этих пьяных страшилок – непонятно. Может, на дороге? Но мы в эти подробности не вдавались. Пришли и пришли. Правда, наш дорогой именинник категорически отказался. Мол, страшные больно! И непонятно, к какому доктору первому потом идти. Ну, это дело его – каждый сам себе выбирает и доктора, и судьбу. Я тоже смотрел на них издалека – кабы чего не вышло. А они-то рады стараться! Видать, всерьёз пытались нас очаровать: и танцевали-то они перед нами, и изгибались – шеста не хватало.
А я вдруг заметил: загрустил именинник. Явно чего-то не хватает ему.
- Чо, Лёха, - спрашиваю, – что-то не так?
А сам уже предчувствую: праздник наш заканчивается. И тут - звонок на их домашний телефон. Лёха берёт трубу и говорит, а я прислушиваюсь. Понял я только, что он с сыном говорит. Вначале вроде спокойно, а чем дальше, тем сильней заводится. И в конце разговора он жестяным голосом проскрипел:
- Ты кого, лейтенант, «лечить» вздумал? Ты полковника «лечить» собрался? – и бросил трубку.
Я не стал вдаваться в семейные подробности, а зря. Может, ничего этого и не было бы…
А дальше было так: именинник смотрел на нас, смотрел и объявил:
- Я сейчас соседку приведу. А вы тут поспокойнее ведите себя… - и ушёл.
Пришли они почти сразу же. Но соседка как-то не влилась в компанию. Уселась в уголок и с презрением стала наблюдать за ухищрениями наших «красавиц». А те заметили. И обстановка на глазах стала накаляться. Я вижу, что здесь праздник пора сворачивать, и пришло время всем нам сваливать. Смотрю, и Дед Сергей того же мнения. Ну, мы собрали всех, кроме именинника с соседкой, и ушли.
Но домой почему-то не пошли, а вместе с нашими «красотками» зашли в соседнее кафе. И там вдруг вспомнили, что наступил уже канун восьмого марта. А за это надо выпить! Потом ещё и ещё! А потом одна из наших попутчиц заснула в туалете. Нам об этом сказал местный официант. Мы внимательно оглянулись и пересчитали всех – точно, одной не хватает. Самой высокой. Или длинной. Ну, это как посмотреть: если когда стоит – то высокой, около ста девяноста. Но она, действительно, лежала возле унитаза, и была ужасно длинная. По-моему, больше двух метров. И нам пришлось её поднимать.
Никогда не пробовали двухметровую варёную макарону поднимать и ставить вертикально? Вот и у нас не получалось. Все её подруги были немногим лучше, поэтому мы вызвали для них такси и погрузили их туда.
Так закончился праздник для нас. А для Лёхи всё только начиналось…
Наутро, когда я ещё спал, надоедливо запел-заныл телефон. Кто-то явно не желал понимать, что я не хочу сейчас говорить. И звонит, и звонит! Я, в бешенстве от звонка и от головной боли, хватаю трубку, а оттуда Дед Сергей голосом Левитана:
- Ты слышал, чо с Лёхой было, – и без паузы, – его жена зарубить хотела. Топором!
Меня, как будто, ведром холодной воды окатили. Всё: долой похмелье, долой головную боль! Собираюсь за минуту и лечу.
Оказалось, что ночью мудрый Лёхин сын, стремясь предотвратить катастрофу, позвонил отцу и предупредил, мол, мама выехала в ночь домой. И будет под утро. Но Лёха решил, что это оперативная разработка жены, что это она так - через сына пытается его «строить» и контролировать. Ну, и не поверил. А зря!
Жена появилась, как и предсказывалось, под утро, и ей, конечно, не открыли. Но что может сдержать взбешенную фурию? Нет такого препятствия.
Не дозвонившись и не достучавшись в родные двери, она обратилась в пять часов утра к соседу с невинной просьбой: одолжить ей топор. И этот осёл – дал!
Что тут началось!! Она, как древний и свирепый викинг, кинулась на штурм несдающейся крепости и принялась топором рубить двери квартиры. Я очень чётко представляю себе, что пережили находившиеся там! Фильм ужаса – детская страшилка по сравнению с этим. Самое удивительное (и вправду видно говорят, что стресс удесятеряет силы) - она взломала мощную входную дверь и вломилась в квартиру.
Там она нашла «мирно спящего» мужа, который «спросонья» таращил на неё глаза. Но она не поверила и начала методично и неспешно обыскивать квартиру. А когда дверь в туалет не открылась, в ход опять пошёл боевой топор.
Что такое дверца туалета по сравнению с входной дверью квартиры? Пустяк! Не продержалась и минуты. А там, на унитазе, синяя от ужаса, сидела несчастная трясущаяся соседка. Она, видимо, совсем сошла с ума, бедняжка: стала горячо уверять представшего перед ней «ангела смерти», что зашла сюда, в их квартиру только что, на минуточку. И то случайно.
Хорошо, что Лёха был рядом. Он и отнял у «ангела смерти» его оружие. Бой был коротким, но свирепым. Лёха победил, хотя ему и досталось вскользь по голове топором. А пока они боролись за обладание оружием, соседушка благополучно дезертировала. Но на этом битва не закончилась. С Лёхи в эту ночь реально пытались ещё и скальп снять, а вместе с ним и остальную кожу. Все признаки этого явственно присутствовали, когда я его увидел наутро.
С тех пор я не хожу в тот дом. И никто из нас не ходит. Просто её боимся! Она ведь «расколола» соседушку-то на унитазе, когда помахивала топориком над её головушкой. Та ей всё и рассказала. И даже все фамилии вспомнила.
Ну, Лёхина-то и давай обзванивать жён всех, кто был на «фестивале». И всем им новости сообщать. Только до моей, как-то не дозвонилась…
- А мораль-то какова? – спросите вы.
Да очень просто: надо верить сыновьям!
И ещё, братья: берегите родные гнёзда!
Хотите - смейтесь...
© Copyright: Виктор Русин, 2015
Свидетельство о публикации №215031000449
Свидетельство о публикации №215031000449
Рецензии