Напитай себя надеждой

И боюсь я подумать,
Что где-то у края природы
Я такой же слепец
С опрокинутым в небо лицом.
Лишь во мраке души
Наблюдаю я вешние воды,
Собеседую с ними
Только в горестном сердце моём.
Ник. Заболоцкий.




Меж двух времён, на грани смутной тайны
Мерцает жизни странная звезда.
Как наши знанья бедны и случайны!
Как многое сокрыто навсегда!
Джордж Байрон.




Глава 1. Сны, эти сны…
Скажите, только честно, что вас снилось, когда вам было семнадцать лет? Надеюсь, вы помните те свои сны. Должно быть, то же самое, что видела Элеонора, Элька Филатова, с поправкой, конечно же, на личность.
А видела Элька Сон. То есть не просто сон, то есть сновидение, а человека, конкретного человека, по имени Олег. А Сон была его фамилия. Хотя, может быть, это была и не фамилия вовсе, а такой псевдоним. Дело в том, что Олег был музыкантом, а у них, музыкантов и всяческих исполнителей полагается иметь благозвучное имя, Джон Леннон, к примеру, или Майкл Джексон, или Борис Гребенщиков, по крайней мере. Или надо своё собственное имя- фамилию сделать знаменитыми через упорный каждодневный труд, а это, сами понимаете, для молодого человека, который хотел бы свою жизнь применить как-то более прагматично, что ли. Потому некоторые, если не сказать – многие, пытаются исхитриться и назвать себя многозначительно и таинственно. Например…
-- Будем знакомы, Олег. Олег Сон.
-- Очень приятно. Тогда я – Луна.
Так и состоялось их знакомство, на берегу речки Быстрицы, вблизи местечка Бошарово, где случился очередной фестиваль авторской песни. Как всегда, съехались сюда не только барды, сочиняющие уличные серенады в манере Булата Окуджавы или Владимира Высоцкого, но и просто дворовые певцы, вскружившие головы паре подружек и заработавшие авторитет шансонье у приятелей. Были несколько настоящих певцов, которые даже где-то выступали с концертными программами. У них брали автографы и просили вместе сфотографироваться.
Было много самых разных песен, музыки, было весело, и Элька забыла о всех своих неприятностях. Забыла о том, сколь трагично погибли её родители, учёные, которых пригласили в Новосибирск, в головной институт Сибирского отделения Академии наук СССР. Забыла о том, что брат старший, Константин, не выдержал свалившейся на них беды и запил. Забыла о том, как ездила к бабушке и попала там в одно удивительное и заброшенное место, которое даже почти и не принадлежало нашему миру, как это и не удивительно звучит, где с нею случились настолько необычные события, что она предпочла бы о них вообще забыть, и где пропала одна её знакомая, Аглая Феофанова.
Собственно говоря Аглая и стала главной её причиной появления здесь. Аглая, малознакомая молчаливая девушка, которая проживала с отцом и матерью в Звягино, где находился дом Элькиной бабушки, Веры Филипповны. Элька тогда попала в большую переделку и едва не пропала там, но Аглая кинулась ей на выручку и сгинула в Старом доме, который был разрушен самодельной бомбой. А потом… потом Аглая стала являться ей в снах, разговаривать с ней, давая понять, что и не погибла вовсе, а находится… находится… Дальше начинались и вовсе чудеса, коих Элька опасалась, потому как уже с чудесами сталкивалась и они ей уж больно не понравились. Да и кому придётся по нраву перемещаться по лезвию бритвы, двигаться на краю пропасти без дна. Разве что какому оторве, к коим Элька себя не причитала.
Чтобы отвлечь себя от снов с Аглаей, Элеонора и отправилась на фестиваль, где повстречалась с Олегом. Точнее, он сам к ней подошёл и представился. Потом они долго сидели и беседовали. Говорили о чём угодно, что в голову приходило, но больше о музыке. Потому что Олег Сон решил стать Великим Музыкантом. Это он сам так сказал. И о музыке он мог говорить бесконечно.
-- Знаешь, - говорил парень, глаза которого то и дело закрывали непослушные пряди длинных волос, как у Джона Леннона из ливерпульской бит-группы, -- что показывает класс художника?
-- Наверное, как быстро он может нарисовать картину? – несмело предположила Элька, силясь представить себе художника, который был похож на её визави, но в широкой белой рубахе, испачканной слегка красками, раскрытый ворот которой украшал чёрный шейный платок из «мокрого» шёлка.
-- Нет, -- качнул прядями волос Сон. – Умением подобрать нужное сочетание красок, того оттенка, который передаст замысел художника. Казимир Малевич стал признанным классиком среди своих, когда написал «Чёрный квадрат». Над этой картиной много стебаются профаны, не понимая, что живописец подобрал такой колер, что многоцветье красок перевоплотилось в единую черноту. И у писателей тоже ценится умение подобрать такие слова, чтобы передать самые тонкие смысловые значения. Русский писатель Солженицын, я где-то слышал, часами изучал словари Даля, чтобы отыскать там новые слова, новые для современника, чтобы расширить свой словарный запас, и без того впечатляющий, не меньший, чем у Гоголя, или Толстого, который Лев Николаевич.
-- А при чём здесь Толстой? – удивлялась Элька. – Толстой и… музыка. Что в них общего.
-- Это я для сравнения, -- не соглашался её новый знакомец. – Чтобы стать великим человеком, надо научиться глядеть на вещи шире обычного среднестатистического человека. Вот и в музыке всё обстоит ровно так же. Элвис Пресли сумел поломать сложившиеся рамки представления о музыке и стал играть, как «чёрный» музыкант. И это было удивительно и непривычно. При этом он сумел понравиться зрителям. А когда он ещё и начал танцевать, непривычно и резко, то сделался «звездой», а потом и Королём Рок-энд-ролла. А помогли ему стать оригинальным танцором занятия каратэ, которые стали модными в США, а потом и в Европе, после окончания Второй мировой войны, когда из США в Японию начали перетекать американские ценности в обмен на её. Позднее по этому же пути пошёл и Майкл Джексон, чернокожий паренёк из города Гэри, пригорода Чикаго. Только Майкл Джексон пошёл дальше Элвиса. Кроме оригинальных движений каратэки и чистого выстроенного вокала он стал искать и непривычные сочетания музыкальных инструментов, переняв этот приём у «Битлз», которые всегда были для него примером для подражания. Джордж Харрисон привлёк в группу индийские струнные ситары с дребезжащим звуком, а Джексон много экспериментировал с африканскими инструментами из Кении и Мозамбика, а также Латинской Америки.
-- Ты тоже поедешь в Африку, чтобы изучать тамошние музыкальные инструменты? -- хихикну– Элька, искоса поглядывая на Олега. Тот дёрнул головой, отчего длинные пряди волос разлетелись.
-- Нет, -- снова тряхнул он головой. – Для этого нужны деньги. Тот же Майкл Джексон, который занимался музыкой и вокалом с пяти лет, вместе со старшими братьями, имевшими подписанный контакт с записывающей студией «Мотаун». Уже к четырнадцати годам у него имелся свой миллион долларов, а потом ещё и ещё, которые он использовал, инвестировал в свой музыкальный бизнес. У нас так сделать нельзя. Разве что смог Стас Намин с его кремлёвскими родственниками, да Юрий Антонов, оказавшийся чрезмерно удачливым. Остальным приходится туго. Пожалуй, я займу свою нишу, но со временем. Знаешь такого поэта – Саша Башлычёв?
Конечно же, Элька не знала и всю дальнейшую ночь Олег пел чужие песни с ошеломляющими душу образами текстов, пел и свои, попроще, иногда запивая их тёмным портвейном, которого попробовала и Элеонора. В голове её шумно толкались мысли и образы, навеянные песнями Олега и чужими, которые доносились из ночи, разбавленной звёздами и общим приподнятым настроением.
Всё было как в тумане, а потом Олег ушёл, просто встал с места, взял гитару и пропал в темноте. Сначала Элька ждала его и слушала чей-то речитатив, наложенный на гитарный перебор, а потом внезапно заныло сердце, и Элька поняла, что влюбилась, по-юношески беспросветно. Вот только предмет её обожания исчез, так и не узнав, что успел завоевать сердце девушки. Такие уж они, парни с гитарами…
Бывало ли когда у тебя, о Читатель, ощущение опустевшей души? Это когда в ней появляется отпечаток чьего-то светлого образа, а потом – раз! и этот образ куда-то девается. Вот тогда и появляется щемящее душу чувство утраты. И тогда пустое место заполняют так, как подсказывает фантазия и жизненный опыт. Если жизненного опыта маловато, то тогда уж остаётся уповать на время, которое, говорят, лечит. Да, и в самом деле лечит, но уж больно мучительно проходит это излечение. Взрослый человек, если это сильный взрослый человек, утомляет себя физической обременительной работой, чтобы усталость отвлекала от душевной пустоты и размышлений о несправедливости бытия.
 Но то – человек взрослый и состоявшийся. А что прикажете делать подростку? Особенно если это девушка. Особенно если это сирота! Домашняя опека снимает какую-то часть душевных тягот, с остальным можно справиться, если ты сам хочешь справиться.
Бедная Элька! Сколько на неё свалилось за последнее время. Часть испытаний, как ей показалось, даже закалили её, но эти непонятные сны… а потом вот Сон, в смысле – Олег Сон. Он появился вот так запросто, вошёл в её жизнь и тут же покинул, прихватив, сам не заметив, часть её души. Как после этого жить дальше?
Можно было вернуться в Звягино, к бабушке Вере Филипповне, да она и звала её, но это значило убегать от трудностей, а если это сделать раз, другой, то так и будешь убегать, скрываться всю оставшуюся жизнь, которая превратится в сплошное мучение. Можно запереться в своей квартире, чтобы там, в родных стенах, начать вырабатывать стратегии дальнейшего существования, но там… там был Константин, который сам запутался в своих собственных проблемах, который раз бежал от их решения, попытавшись залить горечь утраты алкоголем, и затянул это на слишком продолжительный период.
-- Костя… эй, Костя… послушай меня, брат…
-- Отстань, дай мне побыть одному…
Брат не шёл на контакт, он закуклился в себе, и от этого страдал ещё сильнее, понимая, что он делает не то и те так, но откладывал решение на потом, на завтра, которое всё не наступало.
Элеонора пыталась растормошить брата, а потом решила, что он сам должен сделать хоть что-то. Она же решила поступать в университет. Как выпускнице, хорошо закончившей школу, и как сироте, оставшейся без родителей, ей полагались какие-то там льготы при поступлении. Вот только куда идти учиться? И на кого? Когда-то, ещё когда в её жизни всё было в полном благополучии, она собиралась стать архитектором, но сейчас всё это казалось блажью, при этом она испытывала испуг перед зданиями старинной постройки, в каком она застряла между мирами. Это оставалось до сих пор в её подсознании, какая-то частичка, которая соединяла её со Старым домом и с Модестом Черепанниковым. Какое-то чувство ей как бы нашёптывало сведения про людей, с кем она общалась, или места, где она находилось или о каких размышляла. Это было непривычно и пугало, пока она не привыкла, точнее – когда она смирилась с этим внутренним голосом. Кстати сказать, именно он ей посоветовал стать психологом.
Психология. Это такая наука, что изучает механизмы и закономерности психической жизни человека и даже животных. Доктор Айболит из сказки Чуковского был психологом, а потом уже медиком. Вот так.
Элеонора решилась. Сначала она разберётся со всеми своими личностными проблемами, потом вытащит из кокона самоуничижения брата Костю и затем наступит очередь всего остального мира. Пор меньшей мере.
Документы отправились в приёмную комиссию, а сама Элька засела за умные книжки, чтобы начать поскорее образование. Ведь от того, насколько быстро она начнёт образовываться, зависит так много.
Больше всего ей хотелось разобраться со своими снами, теми самыми. Сны, они ведь бывают совсем разными. Кто-то, проходя пору полового созревания, грезит эротическими картинками общения с противоположным полом, кто-то с ужасом внимает кошмарам, которые несут в себе информацию о чём-то тревожном, другие переживают заново события дня, ещё кто-то видит нечто стороннее, никак с ним не связанное, или вообще не может вспомнить ночных видений, которые как бы рассыпаются, стоит только понять, что всё увиденное – пригрезилось. А иногда сны бывают цветные и объёмные, каких вроде бы и не должно быть, словно кто внутри тебя всё раскрасил и выделил.
То есть, если задуматься, то есть с чего начать работу. Но, начав работу, погрузившись в книжную информацию, Элька приуныла. Казалось бы, такая привычная вещь, как сознание, несло в себе столько потаённого смысла, что сделалось даже страшно, страшно перед громоздкостью определений. К примеру – энтелехия как фактор осуществления какой-либо возможности бытия. Или интроспекция и рефлексия, когда человек изучает себя, своё поведения и посылы к поступкам на основе инстинктов или стимулов. Самому понять это было чрезвычайно сложно, требовался опытный проводник через все эти научные трудности. Собственно говоря, в этом и состоял смысл образованности.
А дальше начались соревнования. Кто – кого? Или её доконают эти сны, либо она разберётся в них, классифицирует, разложит всё по полочкам логики, и тогда-то уж всё образуется. Образуется само собой.


Глава 2. Сны, и учёба.
Впереди были скалы. Позади были тоже скалы. Равно как и со всех сторон. И как её занесло сюда, в страну сошедшего с ума камня. Впрочем, сетовать не было времени. Надо было двигаться, чтобы вырваться отсюда, переместиться туда, где можно было отдохнуть без риска свалиться с каменной полки.
Элька, впрочем это могла быть и не она, прижалась спиной к отвесной скале, изборождённой трещинами и крошечными выпуклостями. Со стороны горы выглядят красиво и величественно, украшенные «шапками» глетчеров. Но вблизи это были, как правило, нагромождения каменных глыб, кое-где поросших кривым кустарником, проросшим из семени, занесённым сюда неведомыми птицами.
Примерившись, Элька вцепилась исцарапанными пальцами с давно сломанными ногтями в один из корней и перебралась на соседнюю полку, которая была шире на несколько сантиметров, и куда-то тянулась. Куда, было не разобрать, потому что по склону спускалось облако и всё впереди затягивало мутноватой взвесью, пронизанной бликами заходящего солнца. Надо было поспешить и это Элька знала. Как знала и то, куда она двигается, и зачем.
Точнее, знала это другая девушка, глазами которой Элька всё видела. И это было кошмаром. Впрочем, кошмарами оборачивались первые её сны, эти сны, как она их обозвала. Сны, они ведь как фильмы индивидуального пользования. Их показывают именно для вас. Для чего? Очень интересный вопрос, если вы им когда задавались. А вот Элька задалась. Что всё это значит? Откуда и, главное, зачем они видит эти горы?
Сначала это было забавно, лазать по горам, потом стало напряжно, а потом начались кошмары. Снова и снова она лазила по скалам, просыпаясь затем в своей кровати и вспоминая, во всех подробностях, эти походы.
В снах случаются всякие чудеса. К примеру, вы прыгаете в пропасть и летите, делая те же движения, когда плаваете, или просто не шевелясь. Говорят, это такая память далёких предков, самопроизвольно всплывающая откуда-то из генетической глубины, память о полётах в невесомости, когда далёкие предки пересекали Вселенную, чтобы переселиться на Землю. А ещё говорят, что чувство полёта возникает во время роста организма, когда он меняется, перенастраиваясь на новые масштабы существования.
Может всё и так, но Элька ни за что, ни за какие лакомые коврижки, не сделала бы шаг в пропасть, чтобы оторваться от каменной стены. Да и как бы она это сделала, если это была не она. Сама Элька всё только видела. И эта была не единственная её удивительная особенность, какую она обрела, путешествую сквозь пространство в Старом доме. Может кто-то и поменялся бы с ней местами, а может быть и нет. Это всё не более чем фантазии, когда взрослеющие люди мечтают обрести удивительные способности, как у Супермена, или Человека- паука. Вот Вангелия из маленького болгарского городка обрела такую способность и что? Сильно это её порадовало? Или Вольф Мессинг, ясновидящий из польского приграничья? Всю жизнь он выступал перед публикой, а себе не принадлежал. Кто ему позавидует? Только не Элька.         
Для чего даются человеку возможности? Возможности гораздо шире обычных. Вот малоизвестный исторический персонаж, он же популярный былинный герой Илья Муромец. Сидел человек в домашних условиях тридцать лет и три года, а тут вдруг заявились к нему гости незнамые, будто калики перехожие, дали испить водицы колодезной, да и ушли восвояси. А неходячий до того дня Илья вдруг пошёл, да не просто пошёл, а сделался героем, вошёл в элитный спецназ по защите земель русских. И после этого скажете, что те путники случайно заглянули в село Каракозово? Мы уж не будем поднимать вопрос, что они поместили в воду, которую пил былинный Илья.
Многие знания есть многие печали, говаривал библейский Экклезиаст. Какую дополнительную информацию он вкладывал в свои слова?
Прежде чем начать действовать, лучше сначала оглядеться. Поразмыслить. Прикинуть одно с другим. Обычно юношеству свойственен максимализм, когда делается всё и сразу, но в данном случае Элька решила выждать, заняться изучением себя, и человека в целом. Отсюда и психологический факультет.
В толпе студентов она вроде бы ничем не отличалось. Разве что глубокими зелёными глазами, в которых иной неосторожный мог и утонуть. Потому Элеонора практиковала ношение дымчатых очков. С ними она выглядела даже излишне серьёзно. А может потому, что приобретённые способности давали некий фон, который окружающими ощущался.   
Хотя Элька была обычной девчонкой- студенткой, появился у ней свой собственный куратор, Юрий Леонидович, преподаватель психологии, то есть, получается – профессор. Он выделял Филатову из толпы остальных абитуриентов, а когда читал свои лекции, обращался часто, глядя в глаза Эльки. Точнее, в стёкла её очков. Если кто и заметил такую особенность у профессора, то в подробности не вдавался.
Как-то, почти само собой, распространился по кампусу слух о нелёгкой судьбе новопоступившей обучающейся. Этого оказалось достаточным, чтобы лишние вопросы не задавались. Да и сами подумайте – у девчушки, весьма способной, кстати, трагично погибли родители, работавшие в серьёзной научной сфере. Чего уж удивляться, что девушка тоже пошла учиться в университет, и что к ней здесь отношение теплее, чем к остальным- прочим, у кого и дома в порядке, и с бюджетом очень даже неплохо.
Вот только это чуточку привилегированное положение обернулось тем, что подруг у Эльки как-то не образовалось. Все разбились по интересам, и Элька не оказалась как-то ни в одной из таких компаний. Не то, что её как-то чурались, скорей уж она не проявляла дополнительной инициативы сама, углублённая в занятия.
Это была ещё одна из причин пристального интереса к ней со стороны Юрия Леонидовича.
Что можно было сказать о личности этого преподавателя? Был он уже в возрасте, но не пожилой, имел за плечами защищённую диссертацию о роли личности в построении исторических концепций. А ещё у него был разряд по гиревому спорту и участие в путешествии с Юрием Сенкевичем, когда последний вёл знаменитый «Клуб кинопутешествий». Впрочем, тогда Юрий Леонидович был ещё вагантом, как он сам выразился.  От тех времён остался блеск в карих глазах, которые иногда вооружались слабодиоптрийными очками, мягкие волосы ещё не отчаялись в попытках заполнить верхнюю часть головы, а пушистые бакенбарды были ещё и ничего, широкие плечи компенсировали появившийся животик, который символизировал завершение карьеры романтического путешественника, который переквалифицировался на кабинетную работу. Правда, при этом кабинет был заставлен фотографиями со сценками былых командировок и географическими картами с отметкой тех мест, которые хозяин кабинета осчастливил своими визитами. Такой кабинет был бы характерен для географа, но для психолога это было примечательно. На фотографиях присутствовало несколько знаменательных людей, которые выглядели крайне неформально. Про Сенкевича было уже упомянуто. Кроме него на стене увековечено были изображения Фёдора Конюхова, Вячеслава Гомулки,  Виктора Савиных, Андрея Макаревича и ещё несколько людей, смутно знакомых, но плохо идентифицируемых. Что ещё можно отметить? Лёгкую сутулость, говорящую о том, что этому человеку приходится много времени проводить за письменным столом, привычка щурить глаза, словно пытаясь защитить их от насыщенного песком ветра, и другая привычка, ладонью протирать, поглаживая лицо, словно проверяя, всё ли там на месте. В остальном же Юрий Леонидович ничем не отличался от прочих преподавателей университета, читающих лекции своим подопечным.
Кроме куратора, про которого речь пойдёт ещё не раз, чаще всего Элеонора общалась с Георгием Казбашем, который сделался старостой группы за свою энергичность, инициативу и громкий голос, а также Ольгой Катаевой, похожей на цыганку студенткой, родители которой проживали в Бахчисарае, в Крыму. Казалось, что Ольга выпрыгнула со страниц повестей Лермонтова, про его кавказские скитания. Но, несмотря на то, что Катаева была красива, она была и умна, а ещё готова отстаивать обе эти свои ипостаси, что уже немало и примечательно.
Кстати сказать, знакомство с Катаевой Эльке запомнилось. Эта «цыганочка» подлетела к ней и спросила про Сашку.
-- Это какой Сашка? – спросила с недоумением Элька.
-- Как какой? – подбоченилась тёмненькая студенточка. – Так ты же вчера с ним оживлённо беседовала после занятий, про бассейн, и всё прочее.
-- Ах, так это Семёнов, -- догадалась Элька, -- который спортом институтским заведует. Так он для меня не Сашка, а Семёнов, или «пан Спортсмен» в крайности.
Этот быстрый диалог был подслушан Юрием Леонидовичем и с него он и начал свою очередную лекцию.
-- Знаете ли вы Сашку? Ах, вы не знаете Сашки? А почему? Ровно потому, что Сашка, это конкретная личность, тогда как «пан спортсмен» это скорей функция личности.
Пока аудитория веселилась, Юрий Леонидович повернулся к доске и быстро начертал несколько схем и диаграмм.
-- Слышишь, Филатова, -- повернулся к ней Казбаш, поиграв кудлатыми бровями, -- в следующий раз, когда глупости начнёшь развивать, внимательней по сторонам посмотри, а то нам до следующего семестра отсюда не выйти.
-- Сам ты – дурак, -- заявила Элька и показала старосте кончик розового языка. Тот громко вздохнул, закатил глаза и повернулся к преподавателю.
-- Личность подразумевает эмоциональную сторону идентификации, тогда как функция есть действие и действие прагматического свойства. Раньше,  во времена советского тотального дефицита, была в ходу такая человеческая функция, как «нужный человек». Это был человек со связями, чаще всего в сфере распространения дефицитных товаров, либо назначений, как распространение курортных путёвок или даже квартир. Ещё Булгаков, наш классик русской театральной литературы, заметил, что людей портит «квартирный вопрос». А портит их он по той причине, что функция здесь перевешивает многие идеологические «штампы», презрев которые, можно стать обладателем вожделенной квартиры. Это и стало одной из причин того, что коммунистическая идеология проиграла буржуазной.
-- Просто с той стороны квартир строилось больше, только и всего, -- с места заявил Малышев, а Казбаш погрозил ему кулаком.
-- И да, молодой человек, и нет, -- невозмутимо ответил преподаватель, -- просто с той стороны было меньше противоречий между словами и делами.
-- Ну, это ещё как сказать, -- выкрикнул кто-то из задних рядов, которые издревле именовались «камчаткой».
-- Я думаю, -- сказал лектор, глядя на студенческую аудиторию, -- господа и товарищи, что нам будет о чём в этом учебном году поговорить.
А потом были снова умные слова, и быстрые переходы по широким коридорам в другой лекторский зал, где уже другой преподаватель строил перед ними, вчерашними абитуриентами, символические здания той обширной страны, которая именуется Высшим Образованием, и гражданами которой они все станут, как только из-влекут эту страну для себя в реальность.
Покинув стены университета, Элька забралась в троллейбус, прокатила по улицам несколько однообразных установок, а потом вылезла из гремящей коробки и побрела дальше своим ходом, подставляя лицо лучам солнца и ласкающих объятиям ветерка. Кажется, это Маяковский сказал, что «и жизнь хороша и жить хорошо». Странно, что его нашли в гостинице с простреленной головой. Значит, пролетарский поэт в чём-то ошибался, но ведь в чём-то он был прав.
-- Жизнь такая, какую мы её делаем сами, -- заявила Элька какому-то гражданину, который остановился возле скамеечки и прикуривал сигарету. Гражданин, увлечённый разжиганием спички, кивнул проходившей мимо симпатичной девчонке в ладном брючном костюмчике.
Вот только Константин с ней не склонен был согласиться. Может быть, по той простой причине, что снова был, что называется «под шафэ», то есть выпивши. В этом состоянии он проходил через несколько стадий, которые перетекали одна в другую, по мере того, как пары алкоголя пропитывали душу и сознание. Терпимо было, когда он переживал стадию эйфории и веселья, когда его переполнял оптимизм и желание угодить всем и каждому. Но и тогда он бывал чрезмерно надоедлив с разного рода предложениями улучшить домашний быт. Всё равно его порывы улетучивались, как только наступали фазы хандры, а то и настоящей агрессии, переходящей в мизантропию. Тогда он готов был ворчать по любому, самому незначительному поводу. И это был конец света, когда недовольство собой он распространял на всё вокруг, а если рядом никого не оказывалось, то все претензии доставались сестре, то есть ей, Эльке.
В этот раз он был в стадии уныния. Его ничего не интересовало, в том числе и то, как его самого воспринимают. Когда-то он был щеголем и любимцем любой компании. Не раз сидел с родителями и их друзьями, общаясь с гостями практически на равных. А ведь некоторые из них имели высокие научные степени. Теперь лицо Константина обрюзгло, цвет лица сделался неприятно землистого оттенка, волосы спутались и перестали именоваться причёской, а одежда была всегда мятой и покрытой небрежно затёртыми пятнами непонятного происхождения. Впрочем, это его не занимало ни в малейшей степени. От былой его компании никого не осталось. Если кто и забредал по старой памяти в гости, то надолго не задерживался, а искал предлога удалиться, чтобы больше не появляться здесь. Теперь Константин водил дружбу с какими-то забулдыгами, у которых всегда находилось что выпить, равно как и поводов для этого. Впрочем, это была и не дружба, а, скорей уж тяга по интересам.
-- Сеструха, -- уныло окликнул Эльку Константин. – Какое сегодня число?
-- А тебе не всё равно? – ответила Элька, прежде чем пройти в своё комнату.
-- Всё равно, -- кивнул давно не чёсаной головой  Константин. – Но надо же с чего-то начинать разговор.
-- А оно тебе надо? – скептически спросила Элька.
-- Понимаешь, -- тусклым голосом ответил брат. – Обрыдло всё, веришь ли? Не могу ни на кого смотреть, говорить ни с кем не хочу. Внутри тошно делается. Для чего это всё?
-- Чтобы ты пересмотрел некоторые параметры своей нынешней жизни, -- звенящим голоском отозвалась девушка, -- да выводы нужные сделал. Тогда, глядишь, что-то и начнёт меняться.
-- Думаешь? – попытался сосредоточиться Костя.
-- Точно так, -- по-армейски заявила Элька и затворила плотно за собой дверь, после чего ещё и заперев её на ключ. Брат что-то буркнул, нечленораздельное, походил по коридору, а потом куда-то удалился. Наверное, искать себе компанию для развлечения страждущей души. Теперь он вернётся глубокой ночью, если не заночует у кого-нибудь из своих приятелей.
Немного полистав учебную литературу, Элька принялась «клевать носом» и, незаметно для себя самой, как это частенько случается, погрузилась в глубокий сон.
И опять она стояла на узкой каменной полке. Под ногами зияла пропасть, тем страшнее, что дна её видно не было. Там клубился туман, который поднимался от стремительного горного ручья, который нёс в долину холодные воды подтаявшего ледника. А может это и не туман вовсе? А может это клубящаяся поверхность облака, что прилегло отдохнуть на горный склон и вот-вот отправится дальше, покорное нраву своевольного ветра.
Если вглядеться в близлежащий склон соседнего пика, то можно разглядеть высеченное там лицо древнего божества, которое зрело всю округу. Конечно, скорей всего это никакое не скульптурное изображение. Уж слишком оно должно быть грандиозным – сотни и сотни метров скальной породы. Но ведь проявляют же иногда эти художники удивительное упорство, и не только древние. Соорудили ведь в окрестностях Рио- да- Жанейро, на горе Корковаду, статую Христа с раскинутыми руками, а в скалистых горах изображения самых великих американских президентов. А там приблизительно подобные масштабы.
Изображение лица то появлялось, то исчезало, в зависимости от освещения. То не было никакого сомнения, что здесь трудились тысячи каменотёсов под бдительным присмотром зодчих, то казалось, что сие не более чем игра Природы, которая устраивала и не такие каверзы. Можно вспомнить изображение похожего лица на одном из участков на поверхности Марса, которое сняла одна из космических станций «Маринер». Когда фотография попала для свободного освещения в прессу, появился такой шквал отзывов, уверовавших в инопланетный Разум, что казалось, опровергнуть очевидное уже невозможно. Вот только другие фотографии с этого же космического аппарата этих же территорий не выявил никаких гигантских скульптур.
Из под ноги выскользнул камушек и Элька (но ведь не Элька же?!) пошатнулась, зашарила напряжёнными пальцами по шершавой гранитной стене в попытке за что-то уцепиться и… и… и проснулась.


  Глава 3. Гранит науки.
Часто после кошмара следует сладостная стадия облегчения, когда разом исчезают все неприятности, которые таятся в самом понятии кошмара. Может быть, потому и любят смотреть фильмы ужаса, что рано или поздно наступает развязка и связанное с нею облегчение. Правда, в последних творениях студий Голливуда вместо привычной развязки наступает завязка для очередного продолжения. Но это уже из другой истории.
Элька сообразила, что всё ею пережитое за последние часы, не более, чем сон, тот самый сон, но и он подошёл к концу. Начинался новый день. Она попила кофе, ячменный, с добавлением цикория, на удивление ароматный. За стенкой ворочался и бормотал пьяным голосом Константин. Он всё же вернулся домой и теперь укладывался спать, сражённый наповал какой-то бормотухой. Расстраиваться на него не было причины, да и не хотелось настраиваться на негативное восприятие жизни. День вполне мог стать неплохим, и не стоило заранее видеть только плохую сторону жизни.
По пути попалась соседка и Элька весело пожелала ей доброго утра. В ответ та улыбнулась студентке и махнула рукой. Элька уже летела в университет, через остановку и уличную транспортную толкучку. Но тут уж ничего не поделаешь – все спешили что-то от жизни получить и чем-то пожертвовать взамен.
В старых фильмах показывали, как на пороге школы стоит школьный сторож и звенит в звонок, призывая припозднившихся школяров. Те мчатся на занятия, как рабочие на заводской гудок, толком и не проснувшись. Теперь таких сторожей больше не держат. У каждого имеются на руке часы, а в голове устроился тот самый сторож, который раньше старался для всех, а теперь для тебя одной. А уж слушаться его или игнорировать, зависит от самодисциплины, то есть от себя же самой. А что это такое, как не психология? Этим они и занимались в своей учебной аудитории, разбирали разные жизненные ситуации и изучали их на предмет того, чтобы в любой ситуации уметь эту самую ситуацию держать под контролем. Или на контроле. Если кто поймёт разницу.
Все быстро друг с другом поздоровкались, а «цыганочка» Катаева, вытаращив чёрные глаза, умудрилась за пять- шесть неуловимых по значению секунд протараторить все имеющиеся у неё в наличии новости. Сначала они садились на лекции рядом, но потом их рассадили, потому как Ольга не могла удержаться от комментариев услышанному, да и Элька ей вторила. А когда они были порознь, других они не отвлекали.
В аудитории появился Юрий Леонидович, поздоровался и пробежался наскоро по лицам своих слушателей. Казалось, что от этого зрительного анализа зависит, на какую тему сегодня будет разговор. Он это сам так назвал. Не лекция, как таковая, во время которой некоторые нерадивые студиозусы умудряются заснуть и даже выспаться. На лекциях Юрию Леонидовича всё обстояло не так. Участвовали в разговоре если не все, так практически большинство и тему разбирали досконально. Такая уж у него была методика обучения. А вы как думакли?               
Но такая вот свободная тема случалась не часто, раз примерно в месяц, хорошо – два. В остальное время процесс обучения проистекал по привычной апробированной колее. Тогда разбирались различные ситуации и меры психологического воздействия на суровую действительность. Всё было, как это и полагается в институте.
Сегодня, судя по всему, в том числе и по загадочному блеску в глазах преподавателя, быть теме свободной, а значит, надо было проявлять инициативу. И почему это не сделать ей, Эльке Филатовой.
Элеонора, как на школьном уроке, подняла руку, а когда встретилась глазами с преподавателем, поднялась с места.
-- Сознание, -- едва ли не пискнула она, смущённая тем, что к ней повернулись все лица. – Чем оно отличается от подсознания.
-- Сознание, девочка моя, -- тут же деланно пробасил Казбаш, -- это светлица того здания, которым является человек, тогда как подсознание есть тот тёмный чулан, куда мы гостей не водим, ибо стесняемся не прибранности, свойственной этому неосвещённому месту.
Катаева прыснула в кулачок, и тут же выпрямила узкую спину и села прямо, словно проглотила указку, и широко выкатила тёмные глаза, обрамлённые пушистыми ресницами. Кто-то ещё хихикнул, но все уже смотрели на профессора.
-- Мой юный друг выразился кучеряво, -- улыбнулся Юрий Леонидович, -- но в общем-то верно.
-- На счёт друга я польщён, -- продолжать нахальничать Георгий. Как староста группы, он как бы пребывал в привилегированном состоянии, к тому же свободная лекция означала и большую демократию, когда каждый имел право на своё мнение и возможность его отстоять, -- но что касается юного… извините.
-- Хорошо, -- с улыбкой согласился лектор, -- рано созревший мужчинка прав, сравнив подсознание с тёмным подвалом, где скрываются посулы к действиям, о которых мы сегодня и поговорим.
Аудитория притихла и пожирала глазами стоявшего перед ними человека, который, казалось, стал выше ростом и едва ли не воспарил над полом, воодушевлённый вниманием и теми знаниями, которые его переполняли. Впрочем, такое ощущение могло появиться ввиду потока света, который попадал прямо на Юрия Леонидовича, стоявшего в центре светового луча.
-- Сознание, это понятие философское и заключает в себе опыт человечества, накопившего уйму знаний и ощущений, систематизировавшее их и взявшее себе на вооружение в борьбе с теми тёмными силами, которые таятся либо могут таиться в нише подсознания.
Юрий Леонидович повернулся к доске и очертил мелом окружность, а потом рассёк её жирной горизонтальной полосой посередине.
-- Представим себе внутренний мир человека в виде этой сферы, -- произнёс он, штрихуя нижнюю часть окружности, после чего повернулся к слушателям. – верхняя часть этого круга и есть наше сознание. Мы можем использовать его на благо себе и окружающему нас обществу. Также мы можем усиливать его своими личностными знаниями и ощущениями, которые тем богаче, чем шире и глубже багаж усвоенных знаний и того жизненного опыта, который мы имеем и умеем использовать. Отталкиваясь от них, можно развиваться как личностно, так и общественно, привлекая для участия в этих процессах окружающих вас людей. Это и есть организация, как функция и действие, а также явление, осуществление ваших стремлений и желаний.
-- А каким образом во всём этом участвует наше подсознание? – спросил кто-то из слушателей, кажется, Малышев Сергей, смугловатый парнишка из райцентра, из какого-то железнодорожного посёлка.
-- Действительно, во многих наших поступках скрывается влияние подсознания, как рефлексов и инстинктов. Кто-то умеет их подавлять, кто-то нет, а многие их используют себе на пользу. С Природой, как известно, не поспоришь.
-- Инстинкты бывают разные, -- сообщил с умным видом Казбаш. – Инстинкт выживания или размножения, они нас ко многому обязывают.
-- Кто бы сомневался, -- под общий смех аудитории подтвердил Юрий Леонидович. – Но, тем не менее… Сознательное и бессознательное находятся рядом и взаимодействуют, как инь и янь в китайской философии познания мира.
-- А скажите, пожалуйста, -- спросила Оленька Катаева, -- что важнее в нашей жизни – сознание или подсознание, какие-то там стоящие за ними процессы?
Профессор прошёлся по аудитории и остановился рядом с Казбашем, который опять что-то придумал, судя по тому, как у него засверкали глаза. Георгий даже встал с места и открыл рот, чтобы выдать свою реплику, когда преподаватель нанёс ему резкий удар ниже пояса. Точнее, это была имитация, но бедный Казбаш весь дёрнулся, пытаясь увернуться от несущегося к самым болезненным местам собранного в щепоть кулака.
-- Вот вам одна из иллюстраций, -- обратился к слушателям профессор, увещевающе похлопав Казбаша по плечу. – Мы вам продемонстрировали с моим ассистентом реакцию условного рефлекса, который относится к ведомству подсознания. В таких случаях организм не ждёт анализа от того НИИ, коим является головной мозг, а реагирует непосредственно от нейросигналов мозга спинного, который и отвечает за такого рода действия. Не даром ведь бойцы разных школ воинских единоборств, раз за разом, шлифуют свою технику сражений. Они просто переводят базовые движения на уровень подсознательных действий, которые срабатывают быстрее тех, которые мы сначала всесторонне анализируем.
-- То есть, получается, -- подхватил Георгий, который сделал вид, что сценку эту они с преподавателем условили заранее, -- что подсознательные рефлексии важнее?
-- А это уж как посмотреть, батенька, -- улыбнулся профессор. – Что важнее, по вашему мнению – стратегия либо тактика?
-- Наверное, -- предположил кто-то из студентов, устроившихся на «камчатке», -- и то и другое, в зависимости от обстоятельств.
-- Ответ засчитывается. Тактика важна, когда действия обусловлены немедленным эффектом, тогда как стратегия подразумевает многоходовые комбинации и цепочки, которые, в своей завершившейся последовательности, принесут пользу конкретному стратегу, начавшему запланированные действия, с нанесением потенциальному противнику максимального количества неудобств. Как-то так.
-- Но как же контролировать те действия, которые относятся к подсознательным? – спросила Элеонора, поправляя очки, которые сползали на кончик носа, как только там проступала капелька пота, даже самая ничтожная.
-- Хороший вопрос, -- улыбнулся преподаватель. – И смею вас уверить, что им уже задавались самые умные люди. Психолог и аналитик Зигмунд Фрейд постарался на такого рода действиях выстроить свою методику психоанализа. Он утверждал, что всё наше поведение имеет корни в области подсознания и искал ответы на проблемы своих пациентов в сфере бессознательного, точнее – подсознательного.
-- Он пользовался большим авторитетом у современников, -- заявил Александр Матанцев, носивший самые большие очки с массивной черепаховой оправой и считался поэтому одним из самых осведомлённых и начитанных в их группе студентов.
-- Как и у каждого создателя какой-то новой систематики знаний. Но, со временем, когда скопилось чрезмерное количество разного рода противоречий, его методика уже не была столь популярной. Появились другие теории, имевшие под собой больше почвы.
-- Значит, подсознание не контролируемо? – не удержалась Элька от нового вопроса, который получился у неё с какими-то жалобными нотками.
-- Я бы ответил по-другому. Эта сфера слишком сложна, чтобы за неё брались одиночки, даже такие продвинутые, как Фрейд. Здесь могут работать только большие авторские коллективы, в смысле авторы научных трудов. Видный русский психолог Владимир Михайлович Бехтерев, кстати сказать – основатель научной дисциплины рефлексологии создал своими стараниями научный институт, Психоневрологический, в котором как раз и изучали процессы, характерные именно для подсознания.
-- Разрешите вопрос? – поднял руку Казбаш, от нетерпения подпрыгивая на месте.
-- Я слушаю вас, юноша.
-- Психолог и психиатр. Они изучают действия сознания и подсознания, соответственно?
-- Да. Психоневрология имеет тенденции углубляться в области бессознательного, ибо именно там скрывается поражение разума, не умеющего настроиться на сознательный уровень самостоятельно, в силу тех или иных причин. Скажите-ка, друзья, как человек воспринимает окружающий его мир?
-- Ну, как же, профессор, -- ответил Казбаш, как бы взявший на себя миссию отвечать за всю их группу, -- с помощью зрения, слуха, осязания и обоняния.
-- Ещё – вкус, -- подсказал Сашка Матанцев, уловив паузу в речи товарища.
-- Сейчас это трактуется более широко – как сенсорные системы. Но что бы вы сказали, если бы я отнёс к чувствам восприятия ещё и интуицию?
Юрий Леонидович обвёл торжествующим взглядом аудиторию. Студенты лишь переглядывались друг с другом, не решаясь раскрыть рта. Даже дерзкий Георгий Казбаш, который на всё имел свою точку зрения и готов был её отстаивать, и тот предпочёл промолчать. На шее его кадык поднимался и опускался, словно Гога заталкивал назад слова, готовые выскочить наружу.
-- А ведь интуиция имеет право на существование, как чувство восприятия действительности. Тот ангел-хранитель, который, по мнению христианской церкви опекает нас, сохраняя от соблазнов и опасностей и есть, при более внимательном изучении, пресловутая интуиция. Французский президент Шарль де Голль, я где-то читал, не раз подвергался покушениям со стороны террористов ОАСа, и каждый раз, именно благодаря обострённой интуиции, которой он умел довериться, благополучно избегал смерти, хотя террористы просчитывали всё. То есть интуиция вполне может быть причислена если не к органам восприятия, то уж к чувствам определённо. А что вы можете сказать про гипноз, который много и всесторонне изучался в Институте по изучению мозга и психической деятельности всё того же товарища Бехтерева, к деятельности которого советская власть относилась в максимальной степени серьёзно и даже доверила ему создание двух важных по статусу научных институтов, где изучался, в частности и мозг Ульянова- Ленина. А ведь, смею вас уверить, в других научных областях, случалось всякое. Такие научные дисциплины, как генетика, кибернетика или антропософия были признаны ложными, буржуазными науками и эти направления у нас в стране закрывались. Отсюда можно сделать соответствующие выводы, насколько важными считались научные направления, которые изучали области подсознания. Кстати сказать, наши учёные продвинулись довольно далеко, но учёные Германии нас опережали, во многом потому, что уделяли этому вопросу ещё больше внимания, чем в СССР. У них имелся свой научно- исследовательский центр «Аннанербе» и плюс научные организации, занимавшиеся антропософией.
-- Вы говорили, что у нас её приняли за буржуазную науку.
Толик Дулов, главный спортсмен группы обычно не заморачивался на предмет учебных тонкостей, но, видимо, и его тема сознания и подсознания его заинтересовала.
-- Да, но многие вопросы антропософии стали объектом изучения особой секретной группы Бокия, нашего аналога «Аннанербе», которые подчинялись непосредственно Лаврентию Берия.
-- Того самого Берии? – сделала круглые глаза Олечка Катаева и прижала пальцы рук к щекам.
-- Да, того самого, -- кивнул головой Профессор. – Но вскоре Лаврентию Павловичу пришлось заниматься более важными вещами, и отдел Бокия остался без его опеки, а потом там случилось такое, что отдел пришлось расформировать.
-- И по какой же причине? – спросил Георгий Казбаш.
-- Я лучше промолчу, тем более, что это выходит за рамки нашей темы. Скажу лишь, что в тех местах, где базировалась группа Бокия, проживала мая родная бабка, а она была очень даже примечательным человеком и знала очень многое. Да и не одна. Собственно говоря, потому там и обосновались товарищи из секретной группы НКВД, чтобы изучить особенности той местности и народонаселения.
-- А что они изучали? – спросила Элька. – Хотя бы вкратце. Что можно.
-- Пожалуйста, -- пожал плечами преподаватель. – Они изучали психологию. Точнее, ту её разновидность, которая ныне относится к парапсихологии.
-- Телепатия, двигание предметов, не касаясь их руками, возгорание взглядом и тому подобные фокусы? – уточнил Казбаш, оформив свои слова как вопрос.
-- Совершенно верно, -- кивнул с самым невозмутимым видом Юрий Леонидович. – Но я напомню вам про одно замечательного человека, Вольфа Мессинга, который демонстрировал настоящие чудеса, с точки зрения какого-нибудь прагматика. Его хотели привлечь для работы в эту группу, но он отправился в гастроли по Европе, а потом было уже как-то не до него. Но он доказывал, и не раз, что телепатия и сопутствующие ей явления существуют и могут влиять на нашу жизнь. Кстати сказать, сам Вольф Григорьевич собирался заняться изучением своего феномена, только вот, увы, не случилось.
-- И всё же скажите, Юрий Леонидович, -- заставила себя спросить Элька. – Подсознание… оно… стоит ли того, чтобы туда залезать?
-- Непростой вопрос, девочка, -- усмехнулся профессор, но как-то скорей уж горько, чем иронично.—Здесь нельзя дать правильного, однозначно правильного совета. Точнее, можно – держись от него подальше. Но это можно советовать малым детям, и то не всегда работает. Запомни, голубушка, забравшись в глубины подсознания, ты можешь что-то приобрести, но, скорей всего, ты что-то и потеряешь. И насколько равноценны будут эти потери и находки, сейчас не может сказать никто. Хотя нет, знавал я одного человека, но это было как бы в прошлой жизни…


Глава 4. Гранит.
И снова она стоит на краю пропасти. Где-то далеко внизу пролетела птица, беззвучно распластав крылья. Эх, хорошо быть птицей – шагнул с края и только успей расправить свои крылья. А тогда уж весь мир перед тобой, как солдатский строй перед генералом – навытяжку. А ты выбираешь, придраться ли к чему или благодарность объявить, в зависимости от настроения и внутренних обменов организма.
Бывают такие люди, что нипочём им никакая высота. Могут стоять, облокотившись на хлипкий парапет, не думая, что вот под ногами разверзся целый мир, которым они в данный момент любоваться изволят. Уверенность у них в себе такая или инстинкт самосохранения не срабатывает, но только высоты они не боятся, а наоборот, её совсем не замечают. Обидно, что нет ведь обратной боязни, если не считать за таковую боязнь открытого пространства. Тогда уж – совсем не повезло, значит, надо юстировать настроечный уровень подсознания, если таковой имеется. Должен ведь иметься.
После того, как привыкнешь к высоте, точнее, к тому, что пока ещё ничего плохого с тобой не случилось, надо как-то выбираться оттуда, в места более для повседневного присутствия привычные.
Элька тихонечко начала двигаться к тому месту, где скальная полка становилась пошире. И тогда она начала понимать, для чего та, глазами которой она все эти ужасы видит, делает это. Видно, она хочет, чтобы Элька слилась с ней в одно целое, и начала наконец думать так же, как и она. Вот тогда-то она всё поймёт.
Видимо и в самом деле разгадка оказалась правильной, потому как скалолазка стала двигаться быстрее, а потом… потом…
Потом Элька проснулась. Сердце её трепыхалось, как маленькая птичка, которой угрожают большие опасности. Как говорил Кролик из повести Алана Милна, в переводе Бориса Захадера, нас, маленьких зверушек, обидеть легко. Весь вопрос, как перестать быть маленькой зверушкой. И попутно решить вопрос с высотой, с кошмаром, связанным с ней.
-- Ой, а ты знаешь, -- заявила ей, спустя каких-то пару часов, Ольга Катаева, -- я по горам лазала, и как видишь, здорова, чего и тебе желаю.
Это Элька поделилась со своей новой подружкой ночными страхами. Надо же с кем-то и этим поделиться. Страхи, рассказанные другому, становятся как-то меньше и не такие убедительные. Уже проверено не раз, в том числе и людьми компетентными, из тех, что психоанализ сделали своей профессией.
-- Наши горы, Таврические, или Крымские, находятся в южной части полуострова, тогда как северная часть степная. Даже пустыни имеются с песком и щебнем, но туда мало кто ходит. Чего там делать? Южная же часть считается курортной зоной, хотя и заброшенных, диких мест там хватает. Помнишь фильм о неуловимых мстителях? Там, где Яшка Цыган прыгает со скалы в воду, и контрабандисты плывут на парусной шаланде. Всё это снималось на нашем берегу. Я там не раз бывало. Когда своими глазами смотришь, всё немного по-другому. Кое-что выглядит более невзрачно, а другое гораздо лучше и примечательнее, чем показали.   
-- Ты давай про горы расскажи, -- одёрнула Элька Ольгу.
-- Таврические горы состоят из нескольких гряд или куэстов. Что это хребты, говорить не принято, всё же масштабы небольшие, хотя общая длина Таврических гор около полуторы сотен километров, а в ширину они достигают пятидесяти километров, что не так уж и мало. Главная гряда, или Южная, именуется Яйлой, там находятся Ялтинский и Карадагский заповедники, а ещё Крымское охотничье- заповедное хозяйство. Для элитного уровня охотников, ну и наши любители умудряются кое-что подстрелить, но больше по мелочи. Ещё много туристических баз, троп и маршрутов. Это когда сезон курортный. В остальное время народу там немного. На побережье, где Ялта, Алушта, другие курорты, там всегда людей много, но я не люблю курортников, меня в горы тянуло.
-- Вот и рассказывай.
-- Легко сказать – рассказывай. Там видеть всё надо. Наши горы они больше из глинистого сланца, песчаника либо известняка, то есть сильно выветренные. Представляешь, торчат такие «чёртовы пальцы», вот на них скалолазы и карабкаются. Кто снаряжение использует, а некоторые только силу собственных рук и даже пальцев. Я же говорю, это видеть надо.
-- А ты залезала на эти «пальцы»?
-- Да. Но со страховкой. Это значит на тебя верёвка прочная цепляется с набором «карабинов» и сопоров. Если, не дай Бог, со склона свалишься, то просто повиснешь, а потом попытку повторишь. Или тебя снимут со склона. Но это уже считается позором. Это для слабаков.
-- А как ты научилась, ну, по скалам ползать?
-- А ты что, решила альпинизмом заняться?! – Катаева едва не подпрыгнула от избытка чувств. – Слушай, а ведь это здорово! Давай вместе заниматься. Я уже и место знаю. Здесь, прямо в городе, в одном из дворцов культуры организована Гранитная стена. Это они так стенд назвали. Невысокие, метров так с двадцать. Ничего особенного.
-- Это для тебя. А для новичков, вроде меня?
-- Давай сходим и посмотрим.
Они действительно отправились в этот самый дворец культуры, в спортивный павильон, где, действительно имелась вертикальная стенка, отделанная под скалу, с карнизами и расщелинами, как раз для тех, кто фанател по вертикальным подъёмам и связанными с ними рискам. Снизу всё выглядело совершенно обыденно, и Элька записалась в секцию скалолазания. Руководитель секции, Арнольд Сергеевич, «Арчи», как сообщил он сам, обещал в ближайшем будущем поход «на пленэр». Звучало вызывающе.
Конечно же, вместе с Элькой и записалась и «цыганочка» Ольга, продемонстрировав всем своим видом, что она уже бывалый «снежный барс» и подобные подъёмы для неё совершеннейшая обыденность. Она даже собиралась, вот так сразу, совершить пробный подъём, но Арчи не позволил этого сделать. Да и правильно. На этой площадке он был хозяином и устанавливал правила. А в правилах было чётко сказано, что нужно снаряжение для первого подъёма, спортивная форма и разминка по специальной методике. И лишь после этого…
Лишь после этого девушкам разрешили испытать себя. Оказалось, что на стене имеется несколько возможных вариантов подъёма. Был лёгкий, снизу вверх, средний по тяжести исполнения, который пересекал стену по диагонали. А ещё был трудный подъём, где часть пути проходил через нависающий «камень», который шатался в своём основании. Это было почти как в горах.
Арнольд Степанович как-то участвовал в путешествии по Памиру и покорил там восьмитысячник, о чём имел заполненное удостоверение с печатью какого-то международного общества альпинистов. На лацкане куртки он носил значок с изображением пика с белой верхушкой. Такой значок имели право надевать только те, кто совершил энное количество восхождений. Каждое лето свой отпуск Арнольд Степанович проводил в горах Кавказа, либо Сибири. Бывал и в Китае, покорив некоторые горные вершины Тянь-Шаня. Это он так говорил – покорил, и это звучало. Словно дрессировщик заставил подчиняться своей воле дикого зверя.
Кстати сказать, Арчи можно было называть руководителя секции только на стене, или во время восхождения. В остальное время он был Арнольдом Степановичем, «барсом», который считал, что скалолаз, это такой аналог высшей касты аристократии. К таким неофитам, какими были Элька и Ольга, он относился со снисходительным пониманием. Они должны были заслужить, чтобы их начали уважать в полной мере.
В секцию скалолазания ходило около двух десятков человек, преимущественно студенческого возраста. Был даже один пожилой любитель, лысенький крепенький коротыш, похожий на пана Вотрубу из кабачка «Тринадцать стульев», который пятьдесят раз посмотрел фильм Говорухина «Вертикаль», прежде чем решился сам подняться на вершину скалы. Должна же быть у человека мечта, пусть даже и такая вот экзотическая.
Потихоньку Элька научилась подниматься к самому своду зала, цепляясь пальцами рук за выступы и впадины, имитирующие скальные. И пусть это был самый простой вариант подъёма, для начинающих, Элька испытывала настоящую гордость, да и Арнольд Степанович, «барс», улыбался им с Ольгой гораздо чаще, чем в первые дни. Впрочем, Катаева оказалась и в самом деле на высоте, умудрившись пройти самый сложный маршрут. В конце пряди её длинных тёмных волос, собранных под резинку, промокли от пота, но она изо всех сил делала вид, что ничего особенного не случилось, и там, у себя дома, в Крыму, она ещё и не такое видала.
Вот тогда-то Арнольд Степанович, Арчи, показал им, что есть ещё вариант путешествия по залу, который начинался на стене и продолжался по сводам. И это был – триумф. Оказалось, что там, на потолке, тоже есть за что ухватиться, но нужна какая-то дьявольская ловкость, сила, цепкость, чтобы перемещаться на одних только руках и собственной сноровке. Они, вся группа, неотрывно смотрела, как их руководитель, как муха полз по потолку, то повисая на одной руке, то цепляясь ногами, чтобы перебросить себя дальше, то раскачиваясь на в общем-то довольно опасной высоте.
Он таки пересёк весь спортивный зал и опустился по другой стене вниз и встал там, освещённый солнцем, как статуя Адониса. Когда он «работал» на стене, он оставался в бриджах и короткой футболке без рукавов, и видно было, как под кожей перекатывались узкие жгуты мускулов. Арнольд Степанович ничем не напоминал тех бодибилгеров, которые «качали железо» в соседнем тренажёрном зале, но каждый из секции верхолазов поручился бы за что угодно, что случись какое соревнование по армреслингу, их Арчи мог бы претендовать на победу. Хотя сам он в такого рода мероприятиях не участвовал. Должно быть, считал, что это ниже его достоинства.
-- Слушай, подруга, -- как-то спросила Элька у Катаевой, когда они возвращались из спортивного зала, -- а почему ты перебралась со своего Крыма к нам?
-- К вам, в Россию? Или к вам, вот сюда, в ваш город? – уточнила Ольга, энергично поглощая мороженое «Забава», на палочке.
-- Ну, -- растерялась Элька, -- и то, и другое.
-- Знаешь, когда распался Советский Союз, на самостоятельные независимые республики, полуостров Крым оказался частью самостийной Украины. Ты ведь знаешь, что мой дедушка служил в органах госбезопасности, это сейчас он на заслуженной пенсии. Но он сказал мне, как любимой внучке, что рано или поздно поднимется вопрос о праве Украины владеть этим полуостровом. Это весьма и весьма щекотливый вопрос…
Дедушка Оленьки Катаевой был умудрённым жизнью человеком. Он знал многое, ещё большее предполагал. Далеко не всё он рассказал внучке. Просто у старого чекиста была такая многолетняя привычка. Чтобы восполнить некоторые проблемы, мы вам сейчас немного расскажем про полуостров Крым.
В те далёкие античные времена, которые описывал ещё «отец истории» Геродот, земли этого полуострова заселяли дикие племена тавров. От них местность и получила название Таврида. Рядом с ними обитали киммерийцы, которые образовали целое государство – Киммерийский Боспор. Конан из романов фэнтези был киммерийцем. Спартак, возглавивший восстание гладиаторов был потомком тех киммерийцев, которых изгнали из Боспора скифы, занявшие полуостров, а также все прилегающие к нему окрестности. Скифы были тоже легендарным народом. Амазонки были якобы одним из скифских племён, а также кентавры были придуманы после встречи греков с о скифами. Степняки настолько ловко управляли лошадьми, на которых сидели без сёдел, уздечек и стремян, управляя ими с помощью ног, которыми охватывали тело животного. Со стороны создавалось полное впечатление, что это такое сочетание человека с лошадью, о чём греческие сказители с удовольствием пересказывали своим благодарным слушателям, охочим до всяких чудес.
Тем не менее, греки, точнее – понтийцы, которые начали осваивать полуостров, столкнулись со скифами и почувствовали их умение воевать в полной мере. Тем не менее, греки умудрились выстроить там две крепости – Херсонес и Пантикапею, которые стали основой для создания полисов, прибрежных государств, связанных с Понтой торговыми и политическими связями. Понтийский царь Митридат Шестой, начавший войну с Римом, пытался построить здесь своё государство со столицей в Евпатории, названной по античным обычаям в честь него (он имел прозвище Евпатор). Можно вспомнить, к примеру, Александра Великого, Македонского, который отстраивал Александрию в каждой завоёванной им местности. От всех многочисленных Александрий до нынешнего времени сохранилась лишь одна, в Египте. Осталась и Евпатория, но к той, античной, она имеет только по названию.
Несмотря на все таланты и харизму, Митридат Шестой войну могучей Римской империи проиграл, по причине меньшего количества ресурсов, которые можно использовать во время ведения боевых и осадных действий. С тех пор Таврида как-то выпала из мирового развития.
Обуславливалось это отдалённость и отстранённостью полуострова от основных мировых тенденций. Во время больших завоевательных походов сюда заглядывали готы и гунны, хотя основное их внимание было сосредоточено совсем на других территориях. Хорошо это или плохо для данных земель, вопрос спорный, смотря ведь от чего отталкиваться.
По примеру греческих и понтийских полисов, здесь попытались организовать ряд своих колоний переселенцы из Генуэзской республики. Это было скорей не государство, а представительства торговых факторий. К тому времени от Понты ничего не осталось. На её месте развивалась Оттоманская империя, с иным народонаселением, менталитетом и вероисповедованием.
Неизвестно, как бы это отразилось на Тавриде, нет, уже на Крыме, если бы не поход Чингисхана, Потрясателя Вселенной, как он себя именовал. Из обширных степей полудикой Азии вырвались орды завоевателей, основу которых составляли несколько монгольских родовых племён. Вокруг них, как вокруг катализатора, начала собираться новая цивилизация, которая вобрала в себя многое от покорённых народов, от просвещённого Китая и до образованной Аравии. Покорив половину мира, монголы стали пожинать лавры победителей, ведя увлекательнейшую жизнь рантье. Они разбились на несколько вотчин, которые со временем стали враждовать друг с другом. Одной из таких вотчин и стал Крымский юрт, позднее – ханство.
Почему – Крымский? Много теорий о происхождении этого слова, но чаще всего историки ссылаются на главный город полуострова – Крым, именем которого стали называть окружающую его местность, а потом и весь полуостров. Со временем Крым тот был разорён и повержен, а столицей сделался новый город – Бахтэ-Сарай. До сих пор ещё сохранился крымский Бахчисарай, но это всего лишь тень прежнего величественного города. Конечно, ему не равняться ни с Багдадом, ни с Вавилоном, ни с Иерусалимом, с той же Александрией, но г7ород был очень и очень красив. Там были величественные дворцы с мраморными бассейнами во внутренних дворах, и всё в окружении величественных садов. Очень было привлекательное зрелище.
Вот только маленький нюанс. Крым был настолько отдалён от всех и всяческих метрополий, что владетели его ощущали себя самодостаточными владетелями, ханами, и не желали подчиняться другим ханам, которые считали себя верховными владыками. Отсюда и такая частая смена крымских ханов. Приведём для иллюстрации лишь один пример, хотя в реальности их были десятки. Крымский хан, Мамай, отправился на Москву, в поход, не взирая на то, что Хан Золотой Орды, Тохтамыш, о походе и не помышлял. Завоевав Москву и увеличив тем свой авторитет, как военачальника, Мамай и сам планировал занять вожделенный престол золотоордынского хана. Но как-то расчёты его не оправдались, да и Куликовская битва закончилась не совсем так, как он планировал. Пришлось ему возвращаться обратно, в Бахтэ-Сарай, где и был задушен своими приближёнными, чьих надежд он не оправдал. Это из арсенала геополитики Оттоманской империи, которая всё усиливалась на территории Крымского ханства. Со временем оно туда и вошло. Но до этого владетелями успели побывать ещё несколько сторон, в том числе и Великое Литовское княжество.
Все империи тяготеют к укрупнению, а оно во многом складывается и за счёт агрессивной стороны политики. Отсюда и причина кровопролитных войн. Получилось так, что агрессивные притязания Оттоманской империи коснулось и России. Крымское ханство к тому времени практически вошло в состав Османской империи, пребывая пока что автономией. Со стороны Крыма на Россию совершались постоянные набеги. Уводилось в полон масса народу, которого потом продавали на турецких невольничьих рынках. Выражение «кабала» зародилось именно в Крыму, когда родственники похищенных получали сообщение с предложением выкупа. На основании этого и заключался кабальный договор, крайне невыгодный одной стороне и выгодный другой. Разорялись целые хозяйства, чтобы выкупить дорогих, для себя, людей. Местное население просило защиты у властей. Долгое время просили. А турки- османы сумели показать в Европе, насколько их политика в отношении России хороша. Во всяком случае, когда русские войска наконец попытались разрушить это «змеиное гнездо», на помощь Оттоманской империи поспешили и Франция, и Великобритания, а также Сардинское королевство, которое собрало в себя ту часть Италии, что была свободна от захвата её Австрией.
Война сия получила название Восточной, или Крымской, где проходили главные сражения, но начиналась она в Валахии и Молдавии, продолжилась на Кавказе, а потом был Крым. Бои за Малахов курган, это именно из той оперы.
Наверное, следует обратить внимание на ещё одну особенность данной местности. Русский писатель и историк Валентин Пикуль как-то сказал, что история творится на задворках империи. В том смысле, что именно там зарождаются те дела, последствия которых имеют огромное историческое значение. Выстрел в Сараево, на окраинах Австро-Венгерской империи, в наследного герцога, привёл ко крушению нескольких империй в Европе и сделался причиной кровопролитной войны, унёсшей десятки миллионов жизней. Но это мы так, к слову. Возвратимся ко Крыму. Исторически получилось так, что полуостров сей. На краю диких земель притягивал к себе всяких проходимцев и вольнодумцев. Потому и ханство здешнее слишком часто меняло правителей, тогда как в других аналогичных местах передача власти проходила династично и запланированно. Собственно говоря, это было государственное образование из той категории, что условно именуется разбойничьим государством. То есть прибыль здесь получалась главным образом не от торговли, ремёсел или землепашество, а от грабежей и торговли людьми. Потому и не было в окрестностях полуострова городов и весей, за исключением разве что другого «разбойничьего государства» - Запорожской Сечи. Влиятельные империи частенько закрывали глаза на мелкие неудобицы на своих границах, если те не приносят безусловных прибылей, а мороки от них будут явственные. В таких случаях поддерживались те режимы и группировки, которые как-то проблему решали, то есть своими силами. Они даже получали какую-то государственную помощь, но это не афишировалось.
То есть до начала Восточной войны в окрестностях Крыма происходили постоянные столкновения двух группировок, которые в сегодняшние дни могли бы назвать незаконными вооружёнными формированиями. Вот только законов там никаких не было, кроме универсального «закона силы».
Долго так продолжаться не могло, тем более, что Османская, или Оттоманская империя всё время наращивала своё здесь присутствие, одновременно проводя удачную дипломатическую кампанию в Европе. Пришлось предпринимать ответные действия и российской стороне. 
Задолго до эскалации событий, в 1705-м году в верховьях Буга два комиссара – с российской стороны это был Емельян Украинцев, а от турецкой – Кочь-Мегмет-паша, провели условное разделение местности на российскую зону влияния и турецкую, во избежание лишних недоразумений. Линия проходила от польских владений по Бугу до Ташлыка, далее степью по Днепру до впадения в него речки Каменки. Позднее, в 1740-м году, с некоторыми поправлениями и оговорками договор был подтверждён обоими сторонами. Через несколько лет здесь начали появляться хутора малоросских казаков и беглых крестьян с приграничных с Польшей территорий. На их присутствие власти реагировали мирно, что легитимировало их здесь присутствие. Но этого было явно недостаточно, и в 1752-м году появилось военно-земледельческое (!) поселение «Новая Сербия», из австрийских венгров и сербов, которых возглавлял полковник Иван Хорват. Скоро ещё два сербских полковника, Иоанн Шевич и Райко Преравович привели большую дружину, которая начала здесь отстраивать несколько сёл, окружая их бревенчатыми стенами – тыном. Сюда шли селиться болгары, сербы, волохи, и, конечно же, российские беглые крестьяне, которые надеялись обрести здесь новую, более гостеприимную родину.
Постепенно выделилось две территории – «Новая Сербия» протянулась от Днепра до речки Синюхи, с главным городом Новомиргород, а «Славяносербия» была дальше, к востоку от Днепра, вдоль Украинской линии, вплоть до станиц донских казаков, с главным городом Бахмут и основательной крепостью Булевской. Позднее там появился город Констатиноград.    
Наверное, иной Читатель начнётся, вполне справедливо, задаваться вопросами – почему такое обилие иностранцев в наших приграничных территориях? Мы выделим, чтобы было понятно, два важных решающим момента. Первое, это то, что Османская империя, или Турция, вела тогда очень агрессивную политику, наращивая своё присутствие в Северной Африке, на Ближнем Востоке и Южной Европе, и что она стимулировала появление двух гнёзд непрекращающегося конфликта. Это были Албания и Крым. Именно здесь и отсюда чаще всего действовал османский спецназ – янычары, куда направлялись потомки захваченных пленников, которые воспитывались в духе ярого фанатизма. Они даже были вооружены ятаганами, рукояти которых вытачивали из костей христиан, что считалось у них особым шиком. Отсюда понятна ненависть тех, с кем эти янычары сталкивались. Участники боевых действий из Сербии, Черногории, Болгарии, Валахии искали способов отомстить своим заклятым врагам. И окрестности Крыма подходили для этого лучше всего. Такова вторая причина присутствия в тех местах иностранцев.               
После того, как Новая Сербия и Славяносербия начали динамично развиваться, былое шаткое равновесие нарушилось, и число янычар в Крыму выросло. И не только этих фанатиков, но и местных татар, турок, албанцев и всякого вооружённого сброда. Увеличилось количество нападений и рейдов. В ответ русская сторона начала строительство целого ряда крепостей. Вся местность получила название Новороссии, или Новороссийского края, чтобы подчеркнуть их принадлежность к России.
В 1764 году «Новая Сербия» стала именоваться Новороссийской губернией, а «Славяносербия» сделалась Екатерининской провинцией, которая административно подчинялась Новороссийской губернии. При этом все укрепления Украинской линии были снесены, а вместо них отстроили две новые крепости – Богородицк и Луганск. В 1769 году, после взятия Азова и Таганрога, появились новые поселения, куда пришли, во множестве, переселенцы из Воронежской и Белгородской губерний, которые составили особые казачьи полки. В 1774-м году Новороссия прибавилась ещё территориями на юге. Сюда же присоединилось Запорожье. К тому времени этими территориями распоряжался генерал- губернатор, светлейший князь Потёмкин, который множество усилий приложил к развитию и обустройству подведомственных ему земель. Недаром его фамилия увеличилась прилагательным – Потёмкин- Таврический. Но это произошло несколько позже, когда в его ведомство перешёл и Крым, где появилась Таврическая губерния, а вся Новороссия теперь именовалась Екатеринославским наместничеством. В 1778 году были основаны Екатеринославль и Херсон, а в 1794 – город Одесса. Основателем её считается адмирал Осип Михайлович Дерибас, или Хосе де Рибас, уж кому как угодно рассматривать.
При следующем генерал- губернаторе, Каховском, население Новороссии превышало уже миллион человек, а кроме Таврической губернии, сюда входили Херсонская и Екатеринославская губернии, а также Бессарабская область, приобретённая по бухарестскому  договору. Кроме князя Потёмкина много сделали для этих земель герцог Ришелье, Ланжерон и князь Воронцов, за что им от потомков большое спасибо. Если кто помнит, Дюку Ришелье в Одессе был выстроен памятник.
Как мы уже поминали, сюда стремилось масса иностранных волонтёров- переселенцев. К началу девятнадцатого века поселений таких колонистов превышало числом сто двадцать. Здесь были не только сербы или там черногорцы, но и греки, болгары, немцы, были даже турки-месхетинцы. Среди всего прочего, и это сказалось на менталитете населения Новороссии. Жители её отличались трудолюбием, ценили свободу и умели её отстаивать, могли быстро консолидироваться и организовываться, были самодостаточны, обеспечивая себя сами продуктами и товарами, устанавливая торговые связи. А ещё они были благодарны России, взявшей её под свою отеческую опеку. Императрица Екатерина была обожаема жителями этих территорий, и её имя больше прочих увековечилось в названиях местных городов и весей.
Когда начиналась мировая война, после выстрелов в далёком Сараево, русский народ откликнулся массовым патриотизмом. Они ещё не забыли, как сербские братушки помогали им в войне против османской Турции. Десятки тысяч добровольцев собирались в отряды, чтобы отправиться на подмогу. Но государство уже само готовилось к той Великой войне. Учитывался патриотизм, но главной целью царедворцев и сановников было получение проливов Боспора и Дарданелл, а также включение Константинополя в протекторатный состав российской империи. Великобритания дала на это своё согласие, чтобы втянуть Россию в Большую Войну. Сам Николай Второй Романов подумывал возглавить Русскую православную церковь и начать объединение под этим предлогом всего славянского мира. Вот только расчёты его не оправдались. Да и был он весьма слабым политиком, чего уж тут говорить. И эта слабость обошлась нам в миллионы конкретных человеческих жизней.
Дедушка Оленьки Катаевой был человеком разумным. Иные не работают в аналитическом отделе Девятого управления КГБ СССР. И, хотя он пребывал уже на пенсии, но голова его не потеряла способности делать далеко идущие выводы. Да, страна, когда-то даже сверхдержава, потеряла многое из своего былого величия, и потому ослабели центростремительные связи, коими держава крепится. Но, рано или поздно, Россия начнёт собирать снова себе то, что плохо крепится к бывшим союзным республикам. Иосиф Виссарионович, бывший нарком по делам национальностей, немало поразвлёкся, составляя пасьянсы советских республик, составлявших "Большой Шлем», именуемый Советским Союзом. Наверное, он давно начал сходить с ума от собственной вседозволенности и парения над законом. Его последователь, Никита Сергеевич, тоже внёс свою лепту – «подарил» Крым Украине. Тогда это, в едином государстве, не играло большой роли, но потом, когда начали делёж имущества и «бывшие супруги» стали определяться с новой жилплощадью для проживания, былые несообразности начали перевоплощаться в «мины замедленного действия». Взорвался Нагорный Карабах, запылало Приднестровье, началась гражданская война в Грузии, резались осетины и ингуши, пылал Таджикистан.
На этом багровом от крови и пожарищ фоне Крым выглядел пристойно, но старый чекист знал, что когда-нибудь и сюда придёт очередь желающих предъявить претензии. Крымские татары вспомнят всё, что выпало на их долю, а если им будет оказывать помощь Турция и международные мусульманские организации, война Сербии с Хорватией и Боснией покажется детским лепетом. Там, в Европе, есть НАТО, чтобы остудить чрезмерно горячие стороны, здесь же, под боком, вайнахские народности, только и ждущие достойного повода, чтобы поучаствовать в кровопролитиях, какие издавна были способом заработка на Кавказе и в Крыму.
При таком вот раскладе и было решено Оленьке Катаевой, с папой и мамой, перебраться в глубь России, к сыну славного чекиста, который тоже служил в серьёзном министерстве, внутренних, правда, дел. Крымские родственники обзавелись в новом месте жильём и начали встраиваться в новую жизнь России. Дядька прочил племяннице карьеру в органах внутренних дел, используя имеющийся административный ресурс. Но своевольная Ольга возроптала и поступила на психолога в местный университет.
-- Дедушка видел во мне прокурора, дядька, да и папа с мамой прочили мне адвокатскую работу или место юрисконсульта в какой-нибудь серьёзной компании. Я не могла выбрать и взбунтовалась, после чего поступила вот сюда. Но, признаюсь тебе, я просто не хотела стать причиной разлада в нашем, вообще-то дружном семействе. К тому же я решила, что знание психологии, тех поступков, которые становятся причиной разного рода последствий, контролируемых нами или не очень… чёрт, я немного запуталась. Короче, я решила сначала поучиться на психолога, а уже потом, курсе на третьем, если получиться, перейти учиться уже на юриста… А ты знаешь, у меня сложилось мнение, что профессор, Юрий Леонидович, положил на тебя глаз. Честное слово, на лекциях, он только на тебя и смотрит.
Такая она и была, Катаева Ольга Сергеевна, стремительная и гибкая, как стек. Стремительная до такой степени, что частенько перескакивала в словах и мыслях с одного предмета на другой, не успев завершить мысль начатую, но успев потерять к ней немедленный интерес. Вот как сейчас.
-- Глупости какие, -- отмахнулась от подруги Элька. – У них, у лекторов, приём такой выработан – выбрать кого-то одного из аудитории и рассказывать всё ему, не отвлекаясь на остальных. Может, и Юрий Леонидович делает так. Это лучше, чем обращаться ко всем, а значит и ни к кому.
-- Да, понимаю я всё. Веришь ли, но я на психолога учусь. А про лектора нашего давай сразу и проверим. Вот его кафедра. Сейчас мы к нему зачем-нибудь постучимся, а ты смотри, как он на тебя среагирует. Я тебя уверяю – он на тебя запал…
Чтобы Элеонора не увильнула от «следственного эксперимента», Катаева решительно постучала по табличке с названием кафедры и фамилией преподавателя и тут же толкнула тяжёлую дверь, обитую тёмно-коричневым коленкором, украшенным золотистыми шляпками обойных гвоздей. От стола на входящих смотрел профессор.
-- Юрий Леонидович, здравствуйте. Мы вот с Филатовой хотели у вас спросить…
Она что-то тараторила, помогая себе жестикуляцией тоненьких рук с длинными запястьями, украшенным чеканным браслетом из тоненького серебряного ободка. Элька старательно от преподавателя отворачивалась, чтобы не пересечься с ним взглядом. Всё-таки это была идея Ольги, а не её, пусть она и выкручивается.
Она пробежала глазами по нескольким миниатюрным картинкам в рамках- паспарту. Там были нарисованы горные пейзажи. С некоторых пор они Эльку интересовали в большей степени, чем это было. И тут её глаза расширились.
-- Это… что? – только и выговорила она.
-- Это? – переспросил огорошенный вопросом профессор. – Это – гранит…


Глава 5. Транс.
-- Ну, что же ты, -- напустилась на Эльку Катаева. – Мы же с тобой договорились. Тебе надо было заговорить с профессором…
-- Я и заговорила, -- попыталась отмахнуться от экспансивной подружки Элька, но как-то неубедительно. Та была готова вспыхнуть от возмущения.
-- Она заговорила! Вы слышите?! Она заговорила! Вместо того, чтобы заострить внимание на своей очень даже интересной персоне, которая интересует нашего препода, интересует до чрезвычайности, она спрашивает про какую-то там картину. Ужас, да и только!
Не станешь ведь объяснять возбуждённой Катаевой, что это не какая-то там картинка, а этюд кисти самого Рериха, но и это не самое главное. Главным было то, что художник изобразил ту скальную вершину, которая заключала в себе загадочное изображение какой-то личности, которое поразило Эльку во сне. Замечали ли вы, что там, во сне, нас редко что удивляет. И, тем не менее, она отметила то лицо на склоне. А сейчас узрела его ещё раз. На этюде, который Николай Константинович нарисовал без малого сто лет назад. Да от одного этого факта можно было «в осадок выпасть», а вы говорите…
Катаева что-то ещё сердито вещала, словно оскорблённая в своих лучших чувствах пифия, а Филатова что-то беспомощно лепетала, краснея от того, что вынуждена оправдываться, вместо того, чтобы просто оборвать Ольгу. Та ведь желала подруге добра, ну и, совсем чуть-чуть, желая утолить своё безмерное любопытство.
Почти сразу за двумя нашими подругами в аудиторию заявился и Юрий Леонидович. Он тепло поздоровался со своими слушателями и заявил, что вот сегодня хотел бы поговорить на свободную тему. Все оживлённо зашевелились, а кто-то помянул Богу. В привычном контексте, типа «слава Богу». Что за этим скрывалось, было непонятно, но Юрий Леонидович сказанное услышал и показал пальцем в сторону сказавшего.
-- Тема сегодняшняя наша свободная, и я предлагаю в качестве приоритетной – религию и наше к ней отношение. Возражения имеются?
-- Навряд ли, -- заявил Казбаш, деланно оглянувшись на товарищей. – Да и хотел бы я посмотреть на того, кто возразил бы на авторитетное мнение.
-- Спасибо, -- улыбнулся профессор. – Итак, начнём. Ранее бы сказали, помолившись Богу. Скажите, зачем, по вашему мнению, человеку вообще нужна религия?
-- Ну, как же, -- взял на себя ответственность на ответ Георгий. – Для уверенности. Что тебя поддерживают высшие силы, Небо и тому подобное.
-- В какой-то мере – да, -- подтвердил профессор, -- но это более характерно для древних времён, когда человек испытывал волнение перед Природой и всеми опасностями, связанными со стихией, а также неизвестностями завтрашнего дня. Тогда и появилась каста жрецов, которые потребовали для себя от соплеменников особого отношения взамен на посреднические услуги, к каким можно отнести обещание «замолвить словечко» перед богами, воплощавшими в себе всё неизвестное и оттого вдвойне опасное. Это было в начале, а потом религия стала частью государственной системы, которая расписывала поведение людей в самых разных жизненных ситуациях и навязывала им свои мнения.
-- Но религия, я говорю про христианство, -- подняла руку Нелли Нелюбина, девушка смелая, а иногда даже грубоватая, с пепельными волосами и карими глазами, -- учила и учит таким правилам, как «не убий», «не укради», «чти родителей» и так далее. Что же в этом худого?
-- Ни худого, ни зазорного в этом нет, -- подтвердил преподаватель, -- вопрос здесь в другом. Если эти заповеди были составлены две тысячи лет назад и занимают довольно важное место в религиозном миропостроении, то отчего же они не являются основополагающими в жизни государства или общества? У кого-нибудь есть что ответить?
Какое-то время профессор ходил по заду, заглядывая в лица ребят, которые отводили взгляд в сторону, словно бы несли в себе вину за то, что заветы Иисуса не востребованы в нынешней реальности.
-- Кхм, -- кашлянул в кулак Казбаш, -- могу предположить, что эти схемы не укладываются в привычные расположение приоритетов, которыми общество привыкло руководствоваться.
-- Да, -- кивнул Юрий Леонидович, -- но это то, что именуется проформой. Общие слова, правда имеющие под собой разумную основу. Да, эти заповеди так и не сделались руководством для формирования общества. Но почему? Не потому ли, что они уменьшают свободу манёвра для развития государства?
-- Но здесь матрица построения общества. А потом уже будет развиваться государство.
-- Милая моя, -- почти пропел Юрий Леонидович, -- это когда у нас общество стояло над государством? Именно государство корежит общество, направляя его развитие всеми доступными ему методами. И одним из главных его орудий, если угодно – инструментов, является религия. Посмотрите, как изменилось общество, когда вместо Российской империи появился СССР. Это ведь две совершенно разные государственные формации и совершенно разные поведенческие мотивации общества. В одном случае это самодержавие и поддерживающее его сословие господ, на которых работают подданные, а в другом свобода и равноправие, в своей изначальной задумке. Правда, реальность оказалась много сложнее, но только по той причине, что подходили к ней с лекалами, взятыми из прежней жизни. Да и не оказалось в наличии должного количества людей образованных, которые взяли бы на себя ответственность сделать как надо. А ведь был шанс жить по стандартам заповедей Иисуса, был, да-с, милостивые государи, но этот шанс мы бездарно прос… м-да, простите за выражение.
Студенты заухмылялись, переглядывались, а преподаватель вернулся к своему «лобному месту», облокотившись об ораторскую кафедру.
-- Знаете, религии, как и обществу, свойственна некоторого рода эволюция. Католичество разделилось, от него отпочковались лютеране, кальвинисты, баптисты, англиканская церковь и так далее. Все они предлагали своим прихожанам ту или иную модель построения общественных интересов. Было бы из чего выбирать. В этом отношении религия помогает государству как-то регулировать отношения с народонаселением. С православием всё чуть сложнее, потому что оно менее гибко и потому в России случились революции. Другими способами реформировать государство просто не получилось, в результате его закостенелости. В настоящий момент мир тоже меняется. Важное место в нём занимают государства, исповедующие ислам. Здесь всё ещё сложнее, чем с православием. Сложно до такой степени, что некоторые малые противоречия в трактовке Корана, со стороны шиитов, суннитов, ваххабитов или алавитов приводят к ожесточённым спорам и даже войнам. Ислам не терпит гибкости в трактовках того, как выстраивать свой жизненный путь приверженцу этой веры. И пространство для манёвра, такого, как построение карьеры, если она не укладывается в рамки предназначенного, учения либо иной культурной деятельности, чрезвычайно мало. Потому общество мусульман мало меняется. Кто скажет мне, хорошо это или плохо?
-- Если оно не меняется к худшему, то это хорошо, -- пожала плечами Катаева, -- а если к лучшему, то – плохо.
-- Молодец, -- похвалил студентку профессор, -- умница. Генштаб Ислама, состоящий из разного рода аятолл и высших имамов, явно не доверяет своим единоверцам, если держат их в такой жёсткой узде. С другой стороны, им противостоит слишком сильные искушения в виде плодов западной цивилизации, тяге к которым подвержены  сторонники потребительского образа жизни. А ведь вместе с этими продуктами потребители получают и образ жизни, который противоречит, в сильной степени, тем моральным нормам, которые диктуют толкователи Корана. При таком раскладе они берут на себя ответственность за то, как действует на их приверженцев нарастающий вал насилия, которое демонстрируют те активные мусульмане, которые противостоят влиянию Запала на ценности Востока. Тем не менее, как бы то ни было, две эти цивилизации проникают одна в другую. Чем закончится эти «прививки», знает один Бог.
-- Исламский или христианский? – уточнил кто-то с «камчатки».
-- И тот и другой суть проект, который вышел в «свободное плавание» с территории Иудеи. Но не это главное, что нас должно интересовать. Кстати сказать, в следующий раз, когда мы будем говорить на свободную тему, я хотел бы подискутировать с вами на предмет нашего менталитета, а пока мы говорим о религии, давайте рассмотрим, как она обустраивалась на Руси. Как я вам и говорил уже, христианство, как религиозное течение, появилось в Иудее. Оттуда оно «тихой сапой» проникло в Римскую империю, а уже оттуда, основательно обосновавшись, двинулось победной стопою по миру, во главе армий миссионеров, вооружённых не только крестами, но мечами и пушками. Никто не видит здесь противоречий?
-- А что здесь противоречивого? – пожала плечами Нелличка Нелюбина. – Религия, как и всякая философская система, жаждет расширения сферы своего восприятия и навязывания своего мировоззрения. В противном случае она будет поглощена другой системой, более активной.
-- Молодчина, Нелли. Зачёт тебе, но с некоторыми оговорками. Иисус Христос проповедовал о ненасилии. Он прямо говорил о том, чтобы подставить правую щеку, если вас ударили по левой. Где уж тут поход за веру? В первоначальном варианте христианство распространялось среди рабов, которые верили, что после трудностей реальной жизни им воздастся за всё «сторицей» в Царствии Небесном. То есть их учили терпению. Идеальный вариант для государства – чтобы рабы сами контролировали своё законопослушание. Вот главная причина того, что властные структуры Рима начали акцию распространения новой религии по своей территории. Как вы помните, в те годы случились крупные беспорядки в империи. Один поход восставших гладиаторов во главе с фракийцем Спартаком чего стоит. К нему ведь присоединялись тысячные армии рабов, уставших от притеснений. И пусть римская армия в очередной раз одержала убедительную победу над противником, но это был вариант гражданской войны, а в ней, как известно, победителей просто не бывает. Это и стало самым веским доводом для внедрения религии для рабов. И для преступников. Помните апостола Петра, «Скалу», что возглавил христианское движение, после того, как Иисус отошёл с арены действий. Апостол Пётр до встречи с Учителем разбойничал по дорогам Палестины, душегубствовал. Тогда его звали Симоном.
-- Симон Боливар, -- «предположил» кто-то с «камчатки».
-- Сомневаюсь. Боливар был политиком с самого начала, а Симон разбойничал. Встреча с Иисусом изменила его мировоззрение. С этого момента и появился Пётр. Кстати сказать, потому входящему в Церковь человеку и дают другое имя, что он считается перерождённым для новой жизни. Ставший Петром он стал политиком, в широкой трактовке этого слова. Христианство было религией рабов, чтобы им было на что надеяться, и преступников, которые желали прощения за свои злые деяния. Два в одном. Некоторые ведь, получив прощение, или опущение грехов, переставали разбойничать и становились праведниками. Как правило, накопив стартовый капитал для ведения честной жизни и пожертвовав определённую долю на благо Церкви.
-- Но ведь это же чистой воды лицемерие, -- возмутилась экспансивная Олечка Катаева. Её поддержали ещё несколько согласных голосов.
-- Да, это лицемерие, -- кивнул головой Юрий Леонидович, -- но, с другой-то стороны, это же шанс кому-то начать честную жизнь. Для этого просто надо на что-то закрыть глаза. Как вы помните, студенты мои, что богиня Фемида изображалась ваятелями с завязанными глазами и с чашами весов в руке. То есть людям давался шанс, добрые деяния должны перевесить чашу прегрешений. Но мы отвлеклись от обсуждения развития религиозности на Руси, что я вам предлагал. Как вы, надеюсь, помните, на Руси поклонялись своим Богам – Роду, Перуну, Даждьбогу, Велесу и прочим. В это время уже более тысячи лет в Европе развивалось христианство, а на востоке появилось мусульманское движение, в противовес христианству. К тому времени Рим пал, а Византии приходилось туговато из-за враждебных действий сарацин с одной стороны, интриг католической Церкви с другой. Плюс к этому ещё и случались набеги со стороны северного могучего соседа – Руси. Политика Византии была очень сильна и влиятельна, и они решили привлечь на свою сторону одного из противников. Вы уже поняли, что я говорю про Русь. В то время там выделялся великий князь Владимир Святославович, из рода Рюриковичей. Он воевал с поляками и с печенегами, а также со всеми соседствующими князьями, которые имели глупость, или смелость ему противостоять. Горе побеждённым. Владимир Святославович не привык церемониться. Он даже когда просто выезжал на прогулку, все прятались. Он мог схватить любую встреченную девицу себе для потехи. Наложниц у него было едва ли не с тысячу. И пирушки он любил. Гуляли по полной программе. Так что прегрешений у него был набор немалый. Но и воин он был не из последних. И половцев он бивал, и поляков, и с рыцарями германских орденов сталкивался. Подсылали к нему шпионов из числа иезуитов, что шептали речи прелестные. Шпионы те работали в нескольких направлениях, как пытались привлечь самого Владимира Всеволодовича на свою католическую сторону, так и пытались найти союзников из числа конкурирующих ему князей. На этом и решили сыграть политики Византии. К тому времени князь Владимир сделался ярым приверженцем Перуна, бога войны и природной стихии русского божественного пантеона. Везде строились жертвенники и капища Перуну, деревянные идолы злобно щерились едва ли не с каждого богатого подворища. И в это время к Владимиру явилось посольство с Царьграда. Точкой общих интересов стала Польша и давление ливонских рыцарей. Потом речь зашла о грешной жизни. Видимо, послы нащупали нужные струнки в душе тирана. Он и сам задумывался о бренности существования и о том, чем бы компенсировать всё то зло, что он сотворил. А здесь были предоставлены уже готовые рецепты. Плюс сестру византийского императора Анну в законные жёны. Сватовство состоялось в греческом городе Херсонес, что находился в Крыму и был захвачен князем киевским. Отсюда и началось крещение на Руси, а также вынос идолов Перуна на поругание. Процесс пошёл, хотя и не так легко, но когда его воплощением занимается настолько жёсткий человек, каким был Владимир Святославович, можно было не сомневаться в удачном завершении его миссии.
-- Это ведь он – Красное Солнышко? – спросила Нелюбина.
-- Он, -- кивнул головой Юрий Леонидович. – Прозвище это он получил за победы над половцами, ордами из степей, которые периодически устраивали набеги на земли русские. Помните былины о богатырях? Это князь Владимир собрал самых могучих воинов Руси для защиты. Это всё на самом деле было. Вот только христианские летописцы уничтожили старые летописи и хроники о деяниях на Руси не связанных с торжеством христианской веры. И не только летописи, но даже целую письменность. На смену старой глаголице пришла кириллица. Чтобы не были понятны старые писанные тексты. Это была такая программа, заложенная ещё византийскими советниками, которые представляли интересы Царьграда в Киеве. Они помогали великим князьям строить международную политику, как это делать должно.
-- Но ведь такова вся политика, -- предположил Казбаш. – И не важно, чья она.
-- Не скажите, молодой человек, -- улыбнулся профессор, прищурившись, как изображали Ленина. – Не скажите. Когда политика чрезмерно лицемерна, её именуют византийской, либо иезуитской. Это о чём-то говорит. Имеется двойное дно в сказанном, а то и тройное. Но это вынужденная мера - хитрить и лицемерить, имея такое окружение противников, прямых и потенциальных. Далее. Надо учитывать, что после того, как христианство, суть православие, на Руси укоренилось, сюда пришло новое бедствие – нашествие степняков. Нашествия случались и раньше, вот только сейчас менталитет русского человека поменялся. Более подробно мы рассмотрим это в следующий раз, но скажу, что признавшие себя рабами, пусть и божьими, русичи сделались мельче. Да и князья стали более алчными и ещё менее сговорчивыми, чем до того. Никто не хотел уступать и подчиняться другому. А для того, чтобы противостоять чужой силе, надо уметь объединиться в свою силу. Но этого не случилось. Так Русь попала под каблук сапога степняков. И терпела от них всяческое унижение и притеснение, к которому прибавлялось притеснение  и унижение от своих собственных властителей. Даже когда чужеземное «иго» сошло на «нет», для народа, простого народа, ничего не изменилось. Он так и остался подневольным рабом, как божьим, так и господским. На Русь опустилось тёмное покрывало Средневековья, которое Православная церковь именует благодатью. С их точки зрения, лучше и быть не может. Не может и не нужно. Они и следили, что не было. Ещё огромную роль сыграло то, что Православная церковь была встроена в большое Ордынское государство, которое постепенно мусульманизировалось, то есть им приходилось выстраивать свою пропагандистскую политику, чтобы оправдывать себя и господство христовой веры, и не противоречить вере ханов, которые имели на территории Руси особые права.
-- Мне помнится из уроков истории, -- высказался с места Казбаш, -- что Чингисхан с религиозной точки зрения был космополитом, то есть признавал чужие религии, насколько они были враждебны или лояльны лично ему и его миссии.
-- Совершенно верно, -- кивнул головой Юрий Леонидович. – Тогда в Монгольской империи преобладал шаманизм, но когда она метаморфировалась в Золотую Орду, при хане Берке, в 1256, она начала переходить в мусульманство. К 1312 году процесс завершился, при хане Узбеке. С тех пор мусульманство и православие, имеется в виду на Руси, шли рука об руку, влияя друг на друга, в смысле политики взаимоотношений и умении договариваться. Для простого народа это сказалось в тотальном контроле РПЦ над душами, умами и сердцами своих подопечных. Но это из категории философской, тогда как мы должны сосредоточиться на психологической составляющей. Кто скажет, в чём она выражается?
-- Наверное, -- пожала узкими плечиками Катаева, -- во взаимоотношениях, имеется в виду взаимоотношения христианской веры и мусульманской.
-- Вношу уточнение – взаимоотношение религий, или Церквей. Это и есть политика. Тогда как взаимоотношения вер, это скорей психология. Вот на ней нам бы и надо сосредоточиться.
-- Но ведь вера это тоже продукт философии, -- вмешался Казбаш.
-- Пусть так, -- слегка поморщился Юрий Леонидович. – Мы могли бы обсудить и веру, но я говорю про взаимоотношения. Какую они претерпели эволюцию. Это – вопрос. Вопрос для вас. Имеет ли кто сказать что? Элеонора Филатова?
Элька перехватила взгляд Катаевой, которая незаметно ей кивнула («вот видишь?»), и поднялась с места.
-- И раньше христианство сталкивалось с мусульманской верой, и даже вступали во взаимопроникающее действие Достаточно вспомнить крестовые походы, которые организовывались Ватиканом или Авиньоном. Но это взаимодействие носило негативный характер, ибо… ибо заранее было запрограммировано на агрессию и насилие. Крестовые походы проходили под знаменем освобождения Гроба Господня от засилья и присутствия сарацинов и других иноверцев.
-- Да, согласен, -- подхватил речь девушки преподаватель, -- но я хотел бы вам напомнить о появлении в Иерусалиме Латинской империи в 1204-м году. Сами крестоносцы называли новое государство Романией. Это была попытка Ватикана и Католической церкви вернуть часть своего влияния на той территории, где распоряжалась Византия. Затея была поддержана Венецианской республикой и лично дожем Энрике Дандоло, который мыслил расширить влияние Венеции в кратной степени, используя политический фактор. Он профинансировал Четвёртый крестовый поход и организовал выборы императора нового государства, сделав ставку на Бодуэна Фландского. Так на Востоке появился очаг напряжённости. Крестоносцы не раз грабили Иерусалим и вообще вели себя как завоеватели, а не освободители. Византия раскололась на две части – Трапезундскую и Никейскую империи, но и Латинская империя, то бишь Романия тоже продержалось недолго, по историческим меркам, и в 1261 году распалась окончательно, во многом благодаря тому, что была искусственным образованием, которое стимулировалось сторонними силами, тогда как Византии приходилось всё время балансировать со своими влиятельными соседями. Эти уроки они и преподали своим наследникам, то есть Руси. Всё пригодилось, когда Русь оказалось частью Золотой Орды. Пришлось вести политику византийского образца, чтобы не конфликтовать с религией господарей, при этом выстраивая свою собственную политику тотального подчинения души и тела православием народа русского. Хотелось бы сравнить русских людей с испанцами, которые долгое время находились в подчинении мусульман Магриба. Это своеобразная ветвь ислама, которая много использовала разного рода приёмов из арсенала иудейской Каббалы и магии зороастризма. Поэтому, когда ислам был из Испании выдавлен, Святая Инквизиция начала Большую Чистку Иберийского полуострова от крамолы, не укладывающейся в принципы Католической церкви, где прямо трактовалось изничтожать волшебство и связанные с ними явления.
-- Волшебство? – удивилась Нелли Нелюбина. То же чуть не сказала Элька, но сдержалась.
-- Да, -- подтвердил профессор. – Волшебство. По нынешним терминам – парапсихология. Экстрасенсорные приёмы были в ходу и в те времена, да и сейчас. Сюда можно отнести и знахарство, как полезное для людей, и наведение порчи, как вредное. А есть ещё ясновидение, телепатия и многое другое. Если вспомнить Евангелие, то и сам Иисус Христос творил чудеса. Здесь и хождение по Галилейскому морю, и врачевание накладыванием рук, и превращение воды в вино на одной из свадеб, и даже оживление умершего Лазаря. Я уж промолчу о борьбе Иисуса с демонами и их порождениями. В конце концов Спаситель отдал свою жизнь в попытках найти для человечества выход в Царствие Небесное. Но мы опять отвлеклись от заданной темы.
-- Темы взаимодействия религий? – уточнил Казбаш.
-- Темы религии и религиозности общества, -- уточнил профессор. – Мы живём в двадцатом веке. Скоро наступит век двадцать первый, многократно и страстно описанный фантастами, то есть мы стоит на пороге будущего. Как вы думаете, юные друзья мои, какое место в этом блаженном, наверняка именно таком, будущем будет занимать религия.
-- Разрешите, профессор, -- Казбаш деланно кашлянул в кулак и раскрыл рот, чтобы выложить свою точку зрения, но Юрий Леонидович внезапно замахал руками.
-- А вот не разрешаю! Знаю я, что вы мне скажете, что вы мне можете сказать. Давайте-ка лучше мы послушаем кого-нибудь другого… другого… К примеру, Элеонору Филатову. Давайте, милочка моя, порадуйте нас своим мнением. Нам… мне будет любопытно послушать.
Элька встала, поднялась на непослушных, слабеющих ногах, беспомощно глянула на Катаеву, которая широко распахнула подведённые тушью глаза и что-то шептала, показывая на пальцах.
-- Я думаю, -- начала Элька, мучительно подбирая слова из того скудного состава, что имелось в наличии в эту данную минуту, -- я думаю, что религия останется. Церковь не пожелает расставаться с возможностью распоряжаться с душами прихожан, а также тех, кто возможно к ним присоединится, если оно… это ожидаемое нами будущее не оправдает надежд, которое мы на него возлагаем…
-- Молодец, Элеонора, -- пришёл ей на выручку профессор. – Другими словами, если это будущее не наступит, то вполне вероятно, что настоящее начнёт меняться на прошлое. Как это уже не раз бывало в нашей, я имею в виду мировую, истории. Когда влиятельные силы не хотят перемен, чтобы не терять тех выгодных позиций, которые они столь удачно для себя оседлали, и принимают для этого действенные, чрезвычайно действенные меры, начинается откат в прошлое. И мировые религии здесь одни из главных игроков. И применять для этого будут самые действенные и передовые технологии, как это не звучит парадоксально.
-- Телевидение? – спросила Катаева. – Или Интернет?
-- Скорей всего и то, и другое, -- сказал, как-то растягивая слова Юрий Леонидович, умудряясь глядеть так, что каждый считал, что профессор смотрит на него. – Точнее, обе эти технологии сольются воедино и станут основой для новой мировой религии, с воплощением нового бога. Это будет новое время, для людей неосведомлённых, но всё отличие от древности будет только в несущественных нюансах…
Профессор ещё какое-то время говорил, но Элька его уже не очень-то и слушала. Ей очень не понравилось то будущее, о котором Юрий Леонидович говорил. Такого не должно было быть, и Элька ничего не хотела слышать. Она опустила глаза и закрыла руками уши. Так студенты на лекциях себя не ведут и преподаватель смешался, скомкал фразу, потом что-то выдавил из себя на прощание и вышел из аудитории. Судя по всему лекция завершилась, пусть и не в привычно мажорных тонах, но всё таки…
Они отправились домой. Элька шла чуть впереди. За ней двигалась Олечка Катаева и, как обычно, быстро тараторила. За ними было увязались Казбаш, Малышев, Дулов и кто-то ещё из ребят, но скоро отстали в том месте, где находилась студенческая столовка, по вечерам – кафе и бар «У вагантов». Наверное, они нашли лучшее распоряжение свободных вечером, чем бежать за двумя сумбурными девушками.
-- Я тебе говорила, -- уже в который раз начинала Олечка. – Он к тебе неровно дышит. Если этим с толком распорядиться, учиться нам будет гораздо легче.
-- Кому это – нам?!
Элька столь резко остановилась, что Катаева врезалась в неё и ойкнула, но Филатова этого даже не заметила. Она ждала ответа.
-- Ну, как же… -- разволновалась Олечка. – Тебе – в первую очередь. Ведь это в тебя втюрились. Преподаватель, профессор, не абы кто. А рядом с тобой будет подруга, которая будет препятствием, преградой на пути чего-то там… Если этим ловко манипулировать, то мы могли бы извлечь из всего этого конкретную пользу, ничего не обещая и ничем не рискуя. Чуть-чуть риска, чуть-чуть нахальства, и… большие перспективы… Ты так не считаешь?
-- Знаешь, Ольга, мне кажется, что ты просто несёшь полную чушь, лишённую здравого смысла. Лучше бы тебе пойти домой, прямо сейчас и подумать о том, что ты мне сейчас говорила. Только сначала вылей себе на голову ведро холодной воды.
Элька сказала это звенящим голосом, тут же развернулась и почти побежала домой. Катаева осталась на месте. А Элька вспоминала кабинет Юрия Леонидовича и висящую напротив входа маленькую картинку- этюд кисти русского путешественника и философа Рериха. Как могло быть так, что она видела во сне то лицо, что было на картинке?
«А это подтверждение того, о чём я тебе говорила, -- послышался в её голове воображаемый голос Катаевой, ещё более ехидный, чем бывал обычно, -- вы думаете друг о друге, отсюда и такие вот совпадения».
«Глупости какие, -- про себя ответила воображаемой подруге Элька, -- я люблю Олега. Олег застрял где-то в прошлом, но он обязательно вернётся ко мне, пусть с какой-то пустячной просьбой. Тогда мы с ним во всём и разберёмся. Окончательно. А пока что будем ждать этого момента. Что же касается Юрия Леонидовича, то… то здесь что-то другое. И скоро это выяснится. Выяснится и про картину Рериха. Я сама пойду и спрошу про неё. И сделаю это в самое ближайшее время. И никакая Катаева мне этого помешать не сможет».
Элька много чего ещё сама себе наговорила, попутно войдя в какое-то нервное возбуждение, незаметно добравшись до дома. Она в мгновение ока взлетела по лестнице и распахнула дверь квартиры, окрылённая этим сильным чувством. А там… там стоял Костик. Он цепко ухватил её рукой за предплечье, больно стиснув пальцами и открыл рот, чтобы что-то сказать такое. Изо рта неприятно пахнуло перегаром, и Элька сама схватила его свободной рукой и сверкнула молнией зелёных, безумно глубоких глаз. Она даже собралась сказать, насколько Константин ей сейчас отвратителен, но… появилось чувство, что она смотрит на брата из такой дали, что это трудно себе даже представить. Это было удивительно – Костя стоял здесь, рядом и даже держал её за руку, уже не столь крепко, но одновременно он был что называется – за тридевять земель.
Видимо, это почувствовал и сам Костик, потому что он тоненько пискнул, икнул и, закатив глаза, вдруг повалился на пол, растянувшись прямо посередине прихожей. Элька пробежала мимо него и заперлась в своей комнате, бывшей её миром. Она упала на кровать и прислушалась.
За дверью было тихо. И от этого делалось ещё более жутко. Не надо ей было гнать Олечку. Сейчас они были бы вместе и ничего бы не случилось. Посудачили бы, поболтали о разного рода пустяках, которые кажутся самыми важными вещами, пока не наступает черёд действительно важных вещей…
Набравшись смелости, Элька тихонечко открыла дверь и выглянула. В прихожей тускло светила лампочка, а на полу неподвижно лежал Костик. Эльке сделалось жутко. А вдруг у Костика случился удар. Это когда в голове лопается какая-то важная кровеносная жила, питающая мозг обогащённой кислородом кровью, и от неё, от Эльки, зависит сейчас жизнь её слабого беспутного брата.
Дальше началась суета, слёзы и порывистые движения, по завершении которых по лестнице поднялась бригада вызванной «Скорой помощи», врач которой констатировал у Костика состояние транса, то есть того сумеречного состояния сознания, когда оно повисает между «да» и «нет», между жизнью и смертью…
Короче говоря, врачи Костю увезли, с подозрением на сильное алкогольное отравление, требующее немедленного клинического лечения, а Элька осталась опять в одиночестве, чтобы выплакаться от души и приготовиться к новому дню, который принесёт ей… принесёт ей… завтра это она узнает.


Глава 6. Письмо.
Оленька Катаева сама явилась домой к Эльке. Когда та открыла дверь на настойчивую трель звонка, гостья поджимала губы и хмурила аккуратные бровки. Она заявилась сюда читать нравоучения.
-- Послушай, Элеонора, если я тебя обидела своими выводами, то это ещё не повод пропускать занятия. Если я обидела тебя, то я готова просить прощения, хотя сама не нахожу ничего оскорбительного, такого, ради чего…
-- Проходи, Оля, -- ухватила Элька Катаеву за руку и втащила в прихожую. – Да, я не посещала университета последние несколько дней, но вовсе не потому, что на что-то там обиделась. Совсем нет. Просто… просто мой брат болен. Он впал в кому и его увезли в больницу. Я… я не могу…
Она закрыла руками лицо и плечи её содрогнулись от рыданий. В последние дни слёзы слишком быстро подкатывались. Это срабатывал защитный женский психологический механизм, позволяющий пережить стресс. Она понимала это, но всё равно плакала.
Выглядевшая в какой-то степени слегка спесиво, ведь она просила прощения, пересиливая себя, Катаева кинулась вперёд и обняла подругу. От чего та ещё сильнее зарыдала. Олечка гладила плакавшую девушку и что-то ей шептала, что-то успокоитьльно- банальное.
-- Ну, перестань… всё будет хорошо… успокойся…
Всему приходит своё завершение, в том числе и слезам. Всхлипнув последний раз, Элька рассказала Ольге, как брат потерял сознание и упал на её глазах, как его увезли на медицинской машине, как она в следующие дни ездили в больничный корпус и ей позволили увидеть брата, а потом она разговаривала с врачом.
-- Он лежал там, его прикрывала застиранная простыня, и лицо его было серым, а глаза запавшие, как… как… Врач, Климентий Кузьмич, сказал, что Костя находится в состоянии транса, то есть в промежуточном состоянии между жизнью и смертью. Знаешь, Оль, я прямо там всплакнула, но врач сказал, что такое случается, что в организме происходит некий сбой, и все органы восприятия как бы отключаются, а в мозгу начинается генеральная уборка. Та помеха, которая привела к сбою, устраняется, и восстанавливаются те нейросвязи, какие были разрушены. Иногда подобное состояние затягивается, если там, в голове, что не задаётся, и тогда состояние называют летаргическим сном. Он изо всех сил пытался дать понять, что ничего страшного не происходит. По крайней мере, здесь, в палате, он находится под присмотром квалифицированного медицинского персонала, да и кой-какая контролирующая аппаратура имеется. О всякого рода изменениях в состоянии он обещал меня осведомлять. Оказывается, врач в курсе тех несчастий, какие обрушились на нашу семью и отнёсся ко мне достаточно участливо…
-- Вот видишь, Элечка, -- Катаева обняла подругу и погладила её по голове, как первоклашку, переживающую по поводу полученной в табели двойки по рисованию. – За ним наблюдают. Ему обязательно помогут. Давай, завтра пойдём на занятия…
-- Я не смогу… я всё время буду думать…
Элька попыталась возразить, но весьма неубедительно. Она сама понимала, что так действительно будет лучше. Чем зацикливаться на свалившемся на неё очередном несчастье, надо отвлечься, найти занятие, и тогда беда станет не такой глобальной, какой она кажется ей сейчас. Постоянные мысли о чём-то плохом как бы программируют нас на новые невзгоды, и этот процесс надо приостановить и развернуть. В любом случае надо было брать его под контроль. И, если бы к Элеоноре никто домой не заявился бы, пришлось бедной девушке концентрировать свои нервенные силы и самой отправляться в университет. Так что Катаева пришла как нельзя кстати. Договорились, что Олечка зайдёт за ней и они вместе отправятся на лекции. С тем повеселевшая Катаева и удалилась, а Элька наконец-то провалилась в сон.               
Опять была скала, к которой она прижималась спиной. Приходилось прижиматься, и все эти выпуклости впивались в тело, как бы дополняя картину реальностью происходящего. Но при этом, где-то глубоко в сознании, она помнила, что это у неё такой сон. Надо было пережить его, проснуться и всё дальше пойдёт по своей привычной, накатанной колее.
Надо его пережить… Элька повздыхала. Как в сказке – закручинился Иван-Царевич, да делать нечего… В данной ситуации – Василиса Премудрая и Елена Прекрасная, чего уж там. Это Элька себя на благожелательный лад настраивала. А чего там, всё по научным законам психологии. Спортсмены себя перед соревнованием на преодоление настраивают. Вот и она тоже, как умеет. Как её успели научить.
Вроде стало легче. Да ещё и то, что в скалолазном кружке она научилась к высоте адаптироваться, а это уже – о-го-го! Теперь можно было и оглядеться. Раньше она этого сделать не могла, так как только и думала, как бы не сорваться в бездну. Лишь один раз она разглядела соседний склон то скальное изображение на нём, которое могло быть и порождением её фантазии, помноженное на стресс. Вот только эскиз Рериха. Он ведь в точности повторял то, что ей пригрезилось. А это уже что-то означало.
Надо сосредоточиться и оглядеться.
Бывает так, что горы затягиваются облачностью. Это умопомрачительное зрелище, когда где-то внизу, под ногами, клубятся ватные комья облаков. Кажется, что если соскочишь туда, в эту мутноватую груду, то ничего страшного не случится. И в то же время понимаешь, что делать этого не стоит. Это как помочиться. Не хочешь, а если себя всё же заставишь, то утром будет полный конфуз. Это осталось из детских воспоминаний, этакий маленький оберег – что можно делать, а что не и не стоит.
Сегодня всё было ясно видно. Обычно во сне дальних расстояний не бывает. Пространство сна ограничено, как ограничено и количество нейроцепей восприятия – всё же мозг отдыхает и ограничивает свою деятельность. Сейчас же, пусть и сон, но пространство раздвинулось. Это означало, что задействованы какие-то дополнительные центры восприятия.
Или это совсем не сон. А про это не хочется и думать. Если не сон, то тогда подсознание сыграло с ней злую шутку, обрушив её на самое дно, откуда почти что и не бывает выхода. Некоторые всю жизнь так и бродят в плену своих галлюцинаций, пребывая в коме или трансе.
Может и брат её, Константин, где-то поблизости?
Она оглядела окрестные скалы и скудноватую растительность, коей не повезло здесь закуститься.
Конечно же, Константина здесь не было. И не должно бы быть. Если бы это ей казалось, то она видела бы коридоры некоего лабиринта, а здесь открытые просторы. Кстати сказать, и того горного склона тоже не видно. Или она смотрит на горы с другой точки, либо её закинуло совсем в другую местность.
И вдруг она заметила, что рука её что-то царапает обломком кварца, оставляющим на поверхности царапины, которые складываются… Складываются?! Да, в самом деле, складываются в буквы.
«Привет, Элька. Мне надо с тобой поговорить».
Вот это здорово! Бывало ли так, что там, во сне, вы пытались сами с собой установить контакт? С Элькой такое случилось впервые.
А может всё здесь не так. А может, её здесь и нет, а есть лишь малый кусочек разума, который забросило невесть куда и теперь с ним хочет пообщаться… Кто хочет? И ведь обращаются-то именно к ней, к Эльке. Вон, так и написано. То есть всё происходит целенаправленно.
И снова накатился вал ужаса. Элька едва с держала крик с губ, сделала усилие, и…
И проснулась. В порыве она поднялась в постели. Одеяло скатилось с плеч. Ей показалось, что вот сейчас она опрокинется в пропасть, но уже понимала, что находится не на горном склоне, а в своей знакомой и обжитой кровати, в своей комнатке, в большой опустевшей квартире.
И тут же послышался звонок в дверь. Ах да, это, верно, явилась Катаева. Они же договорились, что с утра пораньше она придёт сюда, они попьют чаю и отправятся в универ.
Как всегда болтливая до невероятности, Катаева сообщила все новости местного масштаба в едином блоке, почти не меняя выражения лица и тембр голоса. Энергичная, она вполне могла бы вписаться в дикторскую студию и вещать с телеэкрана. Дикторы такие обычно и бывают – худенькие, чтобы вписаться в любой кадр, красивые и яркие, чтобы не накладывать тонны макияжа, и энергичные, чтобы одарить своей энергией каждого из телезрителей, и чтобы себе ещё толика осталась.
Пока Элька собиралась на занятия, Олечка взяла на себя обязанности, конечно же добровольно, быть хозяйкой. То есть она поставила на газовую плиту чайник, насыпала в фаянсовый заварочный чайник столовую ложку заварки из жестяной коробки со слоном на этикетке. Нарезала щедрыми ломтями батон и выложила на блюдце масло, а ещё нашла банку с малиновым вареньем и тоже выставила на стол. К этому времени чай заварился, и Элька явилась, умытая и сосредоточенная.
К тому времени, когда они добрались до аудитории, она полностью успокоилась, так что никто из однокурсников ничего не заметил. Наверное её освободили от занятий, буде она пошла бы в деканат и рассказала в подробностях всё, что ей пришлось пережить, особенно в последнюю неделю. Вот только сама Филатова решила, что так будет лучше. Чем сидеть в одиночестве дома и предаваться разрушительному влиянию переживаний, лучше быть со всеми вместе, тем более, что за Костиком присматривают врачи, а Климентий Кузьмич выглядел осведомлённым медиком, докой в вопросах сумеречного сознания. К тому же ей хотелось, при удобном случае, расспросить Юрия Леонидовича подробности об этюде, который находился у него в кабинете. Не зря ведь он там висел. Любая информация, даже самая ничтожная, могла бы пролить свет в этой загадочной истории со снами.
Одна пара следовала за другой, преподаватели менялись, менялась их риторика, но Элька как-то не воспринимала их речей. Они не воспринимались сознанием, зацикленным на проблемы Эльки. Она честно пыталась сосредоточиться, развеяться от своих горестных мыслей, но всех её стараний хватало, увы, ненадолго. И скоро она снова ловила себя на том, что думает о Константине, лежавшем в прихожей, на половой дорожке и, почему-то одновременно, на больничной койке, в отдельной палате интенсивной терапии. Климентий Кузьмич обещал хороший уход, но если положительного результата не появится в ближайшие день- два, то Костю переведут в палату попроще, и уход станет не такой пристальный. До занятий ли тут?
Олечка Катаева пыталась растормошить подружку на переменах, но потом поняла, что это бесполезно, и лишь вздыхала, нервно щёлкая пальцами. Она пыталась увлечь её в скалолазную секцию после уроков, решив, что на стене Эльке придётся позабыть о горестях. Вот только Элеонора от этого решительно отказалась, равно как и от предложения Катаевой посидеть вечер у неё, а может даже и заночевать. Она намеривалась отправиться в больничный комплекс, где Катаевой было делать нечего, даже за дружескую компанию. С этим доводом Олечка согласилась, скрепя сердце, и тут же упорхнула в секцию, а за ней увязался Толик Дулов, которого заинтересовали занятия альпинизмом. Хотя, может быть, его интересовала Катаева. А скорей всего, имели место обе эти важные причины.
Как бы то ни было, но Филатова дальше пошла одна. Так даже было лучше. Настырной Олечке надо было всё время отвечать, и отвечать впопад, в противном случае начинались всплёскивания руками и более детальное рассмотрение тех тем разговора, которые уже почти были исчерпаны.
Хорошо, что она решила зайти сюда, ибо Климентий Кузьмич её дожидался. То есть конкретно её. И причина для ожидания была.
Сначала Элька было подумала, что Константин очнулся и дело уже идёт на поправку, но, после того, как эту её версию медик отмёл, решила, что всё стало ещё хуже, вознамерилась удариться в рыдания. Климентий Кузьмич рявкнул на неё самым бесцеремонным образом.
-- Послушайте, барышня, мне некогда с вами дипломатию великосветскую устраивать. С вашим братом если что и произошло, так это до того, как его сюда привезли. С этих пор он находится под присмотром и под моей ответственностью. Могу повторить ещё раз, на тон или два выше и громче, но об том же самом. Повторить?
-- Не… надо. Я уже… взяла себя в руки.
-- Вот и ладушки. Идёмте ко мне, там и поговорим. Вроде как по душам.
Когда лечащий врач предлагает родственникам больного «поговорить по душам», сразу делается тревожно. Должно быть Климентий Кузьмич прочитал эти опасения по изменившемуся лицу Эльки и тут же извинился.
-- Не в том, смысле… Простите, ради бога, устал я, потому и выражаюсь чрезмерно канцелярским штилем. Ещё раз прошу прощения. Сейчас я всё объясню.
Они прошли в кабинет врача, который оказался небольшим и не очень прибранным. Сие означало, что никто из молодого медперсонала на врача не зароится, и щедротами внимания особо не оделяет, потому он и остаётся без заботливой женской руки. Сам же не находит времени обосноваться, или не считает нужным, но только там и здесь, к месту и не к месту, лежали пачки бумаг, старые номера газет, а то и просто недоеденный забытый бутерброд с обиженно изогнувшимся подсохшим кусочком сыра.
-- Простите за неудобства, -- буркнул медик, пытаясь сделать за две минуты то, на что надо затратить не менее четырёх напряжённых часов. Он переложил несколько бумаг и уселся за стол. На этом «приборка» была закончена.
-- С вашим братом случился гиповолемический шок. Он случается при больших кровопотерях, чего, в данном случае, к счастью, совсем не наблюдается. Но, тем не менее, симптомом патогенеза является резкое уменьшение количества функционирующей по кровеносной системе крови, что и стало причиной потери сознания и переход организма в состояние, сходное с каталепсией. По-видимому, расширились венозные и артериальные сосуды, но что стало причиной такого хода развития, пока что непонятно. Вы говорите, ваш брат стоял на пороге и ждал вас?
-- Да, но он так ничего и не успел сказать. Схватил меня за руку, раскрыл рот, а потом… потом он упал… и началось…
-- Так! Успокойтесь! Вот этого попробуйте!
У врачей, так или иначе связанных с заболеваниями головы и нервной системы, всегда под рукой найдётся средство прийти в себя. Элька вытерла платочком лицо, промокнула глаза и приготовилась к дальнейшему разговору.
-- Как я уже говорил, -- продолжил медик, заметив, что собеседница его «пришла в форму», -- ничего такого летального не случилось. У нас бывали случаи и много сложнее, и всё заканчивалось приемлемо. Состояние патогенеза находится под полным нашим контролем. Ярко выраженные компенсаторные реакции отсутствуют. Потеря сознания чаще всего связана с недостаточным присутствием кислорода в капиллярах коры головного мозга, в следствии чего произошло срочное отключение двигательных и иных функций. По завершению стрессовых ситуаций активность обычно возвращается. Есть люди, проходимость сосудов в головном мозге мала и они подвержены частым потерям сознания, но ведь живут же они, и ничего. Происходят нарушения в кровотоках мозга, что приводит к эпилепсиям, где тоже случаются кратковременные выпадения из действительности. Но в вашем случае механизм шока имеет иную природу.
-- Вы говорите много неопределённостей, -- сказала с лёгким недовольством Элеонора.
-- По объективно понятным причинам, -- вздохнул медик. – По сути своей человеческий мозг суть территория неизведанная, terra incognita, как говорили древние. Это настоящая пустыня Негев, где таятся десятки, если не сотни малопонятных артефактов, к которым опасно прикасаться, но изучать которые тем не менее необходимо. Каждый случай протекает стандартно, но имеются и свои частные особенности. Вот как с вашим братом. Причина его шока неясна. Вы к нему прикоснулись и случилось. Г-хм. Далее, вы приходили его навестить. В последний раз заходили в палату, и снова произошёл контакт.
-- Какой контакт? – не поняла сначала Элька.
-- За руку его взяли, -- терпеливо пояснил Климентий Кузьмич. – После этого наблюдались некоего рода эксцессы, ну, это по нашей линии, а что касается вашего брата, то когда вы удалились, он начал двигаться.
-- Он пришёл в себя? – обрадовалась Элька. – Сразу надо было сказать…
-- Не всё так просто, -- Климентий Кузьмич сложил пальцы рук в единый «мостик». – Состояние нашего больного из той категории, что относят к пограничным состояниям. Между- между… Между жизнью и смертью, между мирами, между… ну, ладно. В девятнадцатом веке, я не буду вспоминать средневековья, когда тоже был аналогичный период, были популярны оккультные собрания, на которых любители общались с сущностями потустороннего мира. В каждом случае имелся особый участник, так называемый медиум. И этот самый медиум входил сам, или вводился председателем собрания, в состояние транса, в котором он чревовещал от имени какой-нибудь давно умершей знаменитости, а то и просто от любого духа, который случился находиться поблизости от места собрания. Зачастую это были проделки мистификаторов или даже просто мошенников, которые преследовали свои собственные меркантильные цели. Но случались и действительные контакты с миром непознанного, отрицаемого официальной наукой. Остались даже показания людей серьёзных, которые не станут портить свою репутацию чем-то ложным либо недостоверным.
-- Климентий Кузьмич, -- разволновалась Элька. – Что вы хотите этим сказать? Вы меня пугаете.
-- Я просто подвожу вас к тому, что брат ваш начал двигаться, но состояние его оставалось прежним. То есть он находился в таком же положении, что и медиумы оккультистов. Он взял бумагу и начал писать на ней. Я не знаком с почерком вашего брата, как-то не приходилось встречаться, но я готов показать то, что у него получилось, а вы уж посмотрите, и поведайте нам, мне, что там да как.
Последние фразы он произнёс, погрузившись в недра старенького шкафа, где хранились не только халаты и медицинские инструменты, но и что-то в стеклянной посуде, булькнувшее от неосторожного движения. Наконец он вынырнул и подал Эльке лист бумаги, исписанный каракулями.
Когда-то, в благополучном прошлом, когда Константин был успешным человеком, у ног которого лежал весь мир, он обладал прекрасным, можно сказать даже, что каллиграфическим почерком, но потом всё начало меняться в худшую сторону, в том числе и почерк. Если бы тогда кого-то из семейства Филатовых встретила опытная цыганка, из настоящих, то она сообщила бы им, что весь род их кем-то проклят, что на них наведена порча, но она готова встать на пути причинённого им зла. Конечно же, за хорошую денежную сумму. «Позолоти ручку, касатик». Но цыганки такой им не попалось, зло укоренилось, и больше всего его выпало именно на долю Константина, чем уж он перед кем-то провинился?
А может и не провинился вовсе? Может, кто-то неосведомлённый и неопытный бездумно начал распоряжаться силами, в каких и не мыслил ничего. Все мы помним сказку про арабского подростка Аладдина, которого злой магрибский колдун отправил за артефактом в некий параллельный мир. Но получилось так, что артефакт так и остался у злосчастного Аладдина, но тот, вместо того, чтобы по неучёности своей сгинуть, научился артефактом тем пользоваться, и пользу на себя пролить в виде подарков изрядных.
Почему бы не предположить, что кто-то попытался влезть в то, в чём не мыслил нисколечко, но, методом проб и ошибок пытался всё перераспределить, чтобы себя не обидеть. А уж что был обижен кто-то сторонний, так это значит, что тому стороннему не повезло. Такой вот грустный сказ.
Примерно это и пытался намекнуть Элеоноре Климентий Кузьмич, который успел повидать многое, пока проходил практику в Северной Африке, в тех местностях, которые когда-то Магрибом и именовались, так что уж кто-кто, а он верил в то, что учёные прагматики именуют чертовщиной. Там, в Алжире, который делал движения в сторону социалистического пути развития, в некоторых оазисах сморщенные временем старцы творили то, что смело можно было именовать чудесами. Такого просто не должно было быть. Он сам видел возвращённого к жизни мертвеца. Говорили что-то про магию Вуду, но сами целители всё объясняли древними, как само время ритуалами, и Клим Вершигоров им верил. Да и попробовал бы не поверить тому, чему сам был свидетелем.
Определённо часть написанного было сделано рукой самого Кости, но написание некоторых букв было ему не свойственно абсолютно. Будто сразу два человека пытались писать карандашом, перехватывая его друг у дружки. Но ведь Климентий Кузьмич шутить не будет. Вон как он пытливо Эльку разглядывает, словно пытается её мысли уловить.
-- Да, это его рука, -- вынуждена была признать Элька, -- но вот эти места словно кто другой писал. Это не его почерк. Не знаю чей.
-- А текст? Что вы скажете про сам текст?
-- Текст?
Элька взяла листочек в руки. Тот, кто писал её, наверное, торопился изрядно. Или делал это в темноте, так как строчки налезали друг на друга, а буквы выписывались так, что с трудом узнавались. Или не узнавались вовсе.
-- Дело в том, -- сказал Климентий Кузьмич, -- что ваш брат, должно быть, играл роль медиума, но у него не было опыта в этой области. Обычно медиумы добровольно выполняли функции посредника между нашим материальным миром и астральными пространствами. Они полностью расслабляются. Для этого существуют специальные методики. Например, аутогенная тренировка. Такое расслабленное состояние позволяет им выполнять те функции, что им навязываются извне. Собственно говоря, они выполняют роль марионеток, «в ловких и натруженных руках», как поёт один кудрявый певец из группы, название которой выдернуто со страниц романа Уэллса. По-видимому, кто-то, кто, я теряюсь с догадках, пытался использовать тело и состояние вашего брата, чтобы сообщить нам…
-- Чтобы сообщить? – переспросила Элька, пытаясь сосредоточиться, потому что мысли её вдруг понеслись в дикий скач. Она не хотела принимать те выводы, которые напрашивались. Но которые противоречили всему, с чем она сталкивалась ранее.
За исключением, пожалуй, тех событий, что она пережила в Старом доме, где общалась с господином Черепанниковым, жившим ещё во времена Наполеона. События те уже остались в прошлом, и она честно попыталась их выкинуть из памяти, ибо вряд ли они ей пригодятся, в силу своей противоречивости с привычными формациями. Но события, то и дело, снова всплывали и цепляли её, не давали ей окончательно распрощаться с небывальщиной. Вот и сейчас. Этого не должно быть, однако же вот оно, здесь, в её руках, бумажка, написанная братом, пребывающим в состоянии оцепенения.
-- У меня появилась мысль, пусть и довольно безумная, смею вас уверить, милая барышня, что таких идей в этих стенах витает, ого!, предостаточно. И мысль, что вы с этими событиями каким-то боком соприкасаетесь. Если вы не будете сразу всё это решительно опровергать, то может поговорим более откровенно. Мне кажется, вы заинтересованы, что и брат ваш вернулся домой, и всё благополучно разрешилось.
У Эльки начала пухнуть голова, в переносном смысле, конечно же. Усиленный приток крови в мозг вызвал головную боль. Она прижала кончики пальцев к вискам и закрыла глаза. Климентий Кузьмич посмотрел на неё.
-- Впрочем, эту беседу можно и отложить. Но не на долго, потому как от этого многое зависит, как для вашего брата, так, наверное, и для вас. И поверьте ещё, дорогуша, я искренне на вашей стороне. Когда-то я сам сталкивался с такими вещами, в которые поверить не только сложно, но скажу даже, что невозможно. И, тем не менее, тем не менее…
-- Можно я возьму бумажку с собой и дома рассмотрю более внимательно?
Медик на несколько мгновений задумался, а потом кивнул головой.
-- Забирайте. Всё равно её в медицинскую карточку не подошьёшь. Она не ложится туда никаким боком. Но я надеюсь, что мы встретимся, и вы прольёте луч света на это тёмное дело. Со своей же стороны я гарантирую внимание и квалифицированную помощь. Скажу ещё, что это ваше дело меня заинтересовало, и даже того более.
Элька положила бумажку в свою сумочку и прижала ту к груди. Это было письмо и было оно адресовано к ней. Это единственное, что она поняла. Надо было изучить каракули, которые выписывала рука Костика, который пытался сопротивляться чужому влиянию. Это походило на какой-то жуткий фильм и очень не хотелось ей быть его участником.               
Расположившись дома, с чашкой свежезаваренного чая у локтя, Элька вооружилась папиной лупой с толстой линзой, окантованной бронзовым кольцом, и с массивной рукоятью, с продольными полосками, как у античной статуи. Теперь каждую буковку можно было разглядеть отчётливо, но так, по отдельности, текст вообще начал терять смысл.
Попив чаю, Элька решила поменять тактику и выписывать то, что разобрать получалось. Потом, когда разобранных фраз наберётся достаточно, можно будет попробовать понять смысл письма в целом.
Есть такие профессии, которые работают с трудными почерками. Это и почерковед и графолог. Они умеют подобрать нужную систему, отталкиваясь от которой, можно разбирать слова и целые фразы. Когда подобного опыта в анализе начертания букв нет, всё обстоит намного сложнее. Недаром ведь такой опытный человек, как Климентий Кузьмич, расписался в неспособности что-то разобрать. А ведь медики «славятся» своими безобразными словонаписаниями. Кое-кто даже шутит, что это они специально так пишут, чтобы можно было сослаться, в случае предъявления неких претензий, что их просто не так поняли и не то лекарство приняли. Шутка, конечно, но свои и чужие каракули медики привыкли как-то разбирать.
Вот это явно «помощь», а здесь упоминаются горы, «ле»,, встречающиеся несколько раз с добавлениями других букв. Сначала она решила, что написано «пена», а потом всё же склонилось, что – «лена». В конце имелось сочетание «англ», но как-то нечётко. Имеется в виду что-то английское? Дальше было ещё более непонятно, то ли «Фифа», то ли «Фефа».
И вдруг в голову словно кто луч фонарика направил, который высветил имя – Аглая Феофанова. Никакого там «англ» вовсе и нет, равно как и «фиф». Письмо ей отправлено Аглаей Феофановой, или от её имени. Но каким образом?! Ведь она погибла, сгинула в том страшном, проклятом Старом доме, который разрушился, взорвался и пропал. Сейчас на том месте разлилось круглое озеро с чёрной водой, которым занялись биологи.
Тогда, когда всё закончилось, бабушка Эльки отправила её обратно, домой. С тех пор в Звягино Элька заглядывала лишь раз. И, действительно, всего лишь заглядывала, чтобы тут же уехать. Феофановы тоже куда-то выехали, срочно распродав, что можно, а всё прочее просто бросили. Дом их был справным, и туда кто-то скоро вселился. Кто, Элька и не спрашивала. Для ней всё осталось в прошлом.
Или она себя в этом убеждала. Пока не начались странные сны, на которые она теперь смотрела совсем по-другому. Что-то в этом было. Она пыталась не видеть очевидного, поступала, как делает страус в пустыне, прячущий голову в песок, чтобы не видеть нечто неприятное.
Вот и она, отказывалась видеть… видеть… как тут сформулируешь, что она видела. Сны? Так ведь многие их видят, даже ужасные. Само определение – кошмар, было трактовкой именно таких сновидений. Считается, что это реакция организма на самочувствие и общее состояние организма, этакая самопроизвольная диагностика. Даже существовали сонники, где растолковывалось значение и изнанка того или иного сновидения.
Но, скорей всего, всё гораздо сложнее. Если учитывать и сам формат сновидения, который сильно отличался от привычного. Она заметила это сразу, но не придала серьёзного значения. И вот эта серьёзность снова дала о себе знать.
Надо что-то делать. Надо искать опытного консультанта. Но где взять такого, имеющего широкий взгляд на проблемы, выбивающиеся из обычного перечня? После долгих размышлений, Элька выбрала три кандидатуры. Конечно же, это была бабушка, живущая в Звягине, которая пережила многое и многое повидала. Затем это был Климентий Кузьмич, лечащий врач Кости, который сам вызвался быть союзником. Ну, и Юрий Леонидович, преподаватель, «положивший глаз» на неё, по версии Олечки Катаевой. Он тоже мог бы стать тем человеком, который поможет ей.
Кого же выбрать?


Глава 6. Пахолков.             
И снова её разбудила Катаева, устроившая безумную трель посредством дверного звонка.
-- Что произошло? – недовольно спросила Элька, когда она открыла дверь, и экспансивная Ольга ворвалась внутрь.
-- С тобой всё нормально? – спрашивала Катаева, пожирая её глазами. Она и в самом деле была встревожена, если примчалась сюда, как только проснулась.
-- Ты понимаешь, -- почти кричала «цыганочка», отхлёбывая чай из «гостевой» чашки, на кухне, куда прошли подруги из прихожей, дабы не настораживать соседей, уже начавших проявлять любопытство по поводу тарарама, устроенного на лестничной площадке, -- я увидела ужасный сон. Я вообще редко вижу ужасные сны, но, тебя понаслушавшись и сопереживая, я такое увидела, что поднявшись, наплевала на утренний моцион, ну, ты меня понимаешь, и, какая есть, помчалась сюда, словно бешеная собака…
Олечка по своей традиции частила и тараторила, рассказывая урывками сон, в котором, Элька провалилась куда-то, непонятно куда, а она, то есть верная подруга Катаева, уже совсем собралась за нею последовать, но вдруг струсила до такой последней степени, что… проснулась. И в состоянии кошмарных настроений она понеслась сюда, напугав, по-видимому, своих родных, которые не поняли ничего, кроме того, что возможно произошло нечто ужасное.
-- Понимаешь, моя бабка верит в сны и в их значение. И эту свою уверенность она передала нам всем. Поэтому я так и отреагировала. Но сейчас, когда я вижу, что ничего страшного не произошло, придётся нам вместе зайти к нам домой и успокоить моих домашних, а то они, наверное, сойдут с ума. А потом мы вместе в универ.
Пришлось с этим согласиться. Попутно Элька призналась, что вот сегодня ей ничего и не снилось. И хорошо, что не снилось, потому что она ужасно устала от всего, что свалилось на её бедную голову. В том числе и эти сны, которые обязательно надо растолковать. Вот только кто ей в этом поможет.
-- Эх, нет здесь моей бабки, -- переживала Ольга. – Вот уж кто всё бы разложил по полочкам. А так… даже и не знаю… разве что…
-- Ты кого-то знаешь? – спросила Элька, заранее предполагая, кого предложит подруга.
-- Да нашего профессора. Он с тебя глаз не сводит. Наверняка он сделает всё, что сможет. А может он многое, ручаюсь чем угодно.
-- Можно и с ним посоветоваться, -- согласилась Элька, после минутного раздумья. – Только вот как это изобразить. Ведь он профессор, преподаватель, а мы всего лишь студентки первого курса. Учимся каких-то два-три месяца. Он нас и слушать не будет.
-- Элька, ты чего это? – даже возмутилась подруга. – Во-первых, я тебе говорю, что он к тебе по особому относится, а во-вторых, и что, что первокурсницы? Наоборот. Мы обратимся к преподавателю за советом. После занятий. Ничего такого. Не дрейфь. Я сама всё изображу. Ты только рядом стой, да глазищами своими зелёными хлопай, он и сомлеет. У тебя были сны необычные, а теперь вот они ко мне перекинулись. Что наука по такому поводу скажет. Может ли быть такое, и вообще…
Что именно вообще, Олечка не сказала, лишь многозначительно пошевелила пальцами перед носом у Эльки.
А дальше были занятий – пары лекций по гуманитарным дисциплинам. Ещё была физкультура. Лекции Элька как-то отсидела, почти и не воспринимая лектора. Она честно пыталась разобраться, может ли сон одного перескочить к другому. Сначала казалось, что сие невозможно, потому как мысли и впечатления, которые становятся основой для построения сновидений, строго индивидуальны. А потом решила, что разговоры могут объединить некоторые чувства и стать тем мостиком, который станет общим для снов двух близких людей. Говорят, что любящие или дружащие люди думают об одних и тех же вещах и понимают друг друга без слов. Почему бы не случиться тому, что другой увидит то, о чём так подробно накануне рассказывал первый.
Подумать только, они стали с Ольгой подругами, встретившись каких-то два, может – три месяца назад. И примчалась ли сама Элька к той же Ольге, случись ей увидеть кошмар, героем которого была бы Катаева. Может быть и побежала бы. В зависимости от обстоятельств. Да и была Катаева быстрая на подъём, тоненькая и стремительная. Наверное, такие и есть они, крымские девушки, потомки тех, кто основал Новороссию, и воевал там с турками, татарами и разными иностранными интервентами.
На физкультуре важно главенствовал Семёнов. Физкультурник куда-то отлучился и оставил вместо себя «пана Спортсмена». Вот тот и разглагольствовал.
-- Товарищи студенты! Не забывайте, что вы учащиеся высшего учебного заведения. Возможно - будущие академики. В любом деле важно задействовать голову и те знания, которые возвысили нас над Природой. Сейчас мы будем бегать кросс, но вы обратите внимание на технику исполнения. Когда вы бежите, то тело ваше выполняет работу, но если проявить немного размышлений и знаний некоторых физических законов, то можно существенно облегчить себе задачу. А ведь всего лишь делов-то – при движении немного наклониться вперёд. Тогда центр тяжести сместиться и вас будет увлекать вперёд инерция движения, которая снимет с вас немного веса. Того веса, на который приходится разница между телом неподвижным и движущимся.
-- А какая между ними разница? – спросил Дулов, который занимался спортом больше всех прочих однокурсников.
-- Подумай сам – пуля весит девять грамм, а сила удара, с которым она соединяется с мишенью уже равняется нескольким тоннам. В нашем же случае вес снижается на величину инерции. Впрочем, довольно слов. Всякую теорию надо подтверждать на практике.
Элька попробовала делать так, как советовал Сашка Семёнов. Действительно, так было легче двигаться. Правда, к концу занятия она устала ничуть не меньше, но это ни в коей мере не уменьшило её уважение к «пану Спортсмену», который творчески подходил к порученному ему делу.
Занятия подходили к концу, и Катаева уже несколько раз подавала ей мимические знаки, что пора идти на кафедру к Юрию Леонидовичу. Сначала Элька делала вид, что не понимает её, но потом была вынуждена подчиниться подруге.
Инициативу решила взять на себя Катаева, как лицо заинтересованное, заинтересованное в том смысле, чтобы помочь подруге. Быть может вам удивительно, что эта девушка берёт на себя функции, на которые её никто, по большому счёту, не уполномочивал. Так мы скажем наше мнение, что изменения в нашем мире в положительную или негативную сторону прямо в зависит от наличия равнодушия в нашем обществе. Чем больше равнодушия, тем хуже становится общество, где злые силы, как правило, лучше организованы, чтобы иметь возможность оказать противодействие желающим вывести их «на чистую воду». Но если организовываются «силы добра», как это не звучит удивительно в силу редкости происходящего, то общество начинается менять в лучшую сторону. Так вот, в данном случае мы полностью на стороне Олечки Катаевой, девушки инициативной и неравнодушной, готовой пойти ради подруги чуть дальше того, на что тратится обычный стандартный человек.
-- Вы что-то хотели у меня узнать? – спросил Юрий Леонидович, когда подруги вошли к нему на кафедру. Ассистентка куда-то вышла и обстоятельства были самыми что ни есть удобными для общения. В данной ситуации.
-- Мы... хотели узнать… -- беспомощно лепетала Элеонора, пряча глаза в сторону, -- но… наверное… в следующий раз.
-- Ничего не в следующий раз, -- буркнула нахмурившаяся Ольга, -- именно что сейчас.
-- Я вас слушаю, -- улыбнулся преподаватель, посмотрев на Катаеву, надувшуюся, как мышь на крупу, а потом повернулся к Эльке.
-- Вы правильно на неё смотрите, -- столь же смело продолжала «цыганочка», -- у Филатовой проблемы дома и мы решили обратиться к умудрённому жизнью человеку, как вы уже поняли, это – к вам.
-- Очень хорошо, -- улыбнулся профессор, -- когда студенты обращаются к своему куратору.
-- А если мы не только как студенты? – спросила Катаева.
-- Простите? – переспросил Юрий Леонидович. Разговор всё больше становился конфиденциальным.
-- Мы пришли к вам по личному вопросу, который имеет отношение к университету разве только то, что здесь работаете вы, к кому мы и пришли.
-- Становится всё интереснее, -- с лёгкой иронией произнёс профессор. – Что ж, я этому даже рад, и сейчас поставлю чайник, словно вы пришли ко мне в гости, и за чаем мы обо всём и поговорим.
-- Да, -- решительно кивнула головой Катаева, -- но сначала вы скажете, как вы относитесь к Филатовой, а от вашего ответа будет зависеть, как сложится наш дальнейший разговор.
-- Смело, -- отметил Юрий Леонидович, -- вы, Катаева, явно займёте в жизни достойное вас место и уж я постараюсь, чтобы это место вы занимали не зря, и не только для себя, но и для всех окружающих. Это я тебе обещаю.
-- Спасибо, Юрий Леонидович, -- вежливо ответила Катаева и сделала движение, с какого вежливые девицы девятнадцатого века начинали книксен, но в данном случае Олечка просто опустилась в кресло, -- но… но вы не ответили на вопрос, заданный прямо.
-- Да, и без лишних экивоков, -- согласился профессор, сервировав стол тем, что было в его кабинете из похожего на угощение. – Потому и отвечу без увёрток. Эля Филатова напомнила мне мою горячо любимую бабушку.
-- Бабушку, -- повторили за ним гостьи, но с разными тембрами в голосе. Это было удивление, но разного оттенка.
-- Да, в детстве у меня тоже была бабушка, -- Юрий Леонидович попытался сказать это так, как произнёс Евгений Евстигнеев в образе «товарища Дынина» из дебютного фильма Элема Климова «Добро пожаловать». Это у него получилось и девушки прыснули. Ситуация потихоньку начала разряжаться, чтобы можно было говорить, что называется – по душам.
-- … У неё были точно такие же глаза, как и у Эли, пронзительно зелёные. У нашей семьи по этому счёту имеется даже своя легенда. Англичане говорят – скелет в шкафу. Я предпочитаю другие эпитеты. Конечно, это наше внутрисемейное дело, но, я вижу, что и у вас ситуация из разряда экстраординарных, то есть из ряда вон, так что я готов раскрыть часть наших секретов. Дело в том, что можно с большой вероятностью предположить, что моя бабушка, когда была совсем ещё девочкой, младше вас, попала в другой мир.
-- Это как понимать? – переспросила Олечка.
-- Я говорю на полном серьёзе. Давайте ненадолго забудем, что я представляю современную российскую и международную науку, которая к такого рода вопросам относится излишне щепетильно. Но, тем не менее. Известно, что порой люди пропадают неизвестно куда, а потом возвращаются и рассказывают удивительные вещи. Но, чаще всего, предпочитают об этом помалкивать, по вполне понятным причинам. Но порой попадаются сильные личности, которые берут на себя смелость заявить. Другие делают это более тонким способом и пишут литературный опус, герой которого совершает удивительнейший вояж и видит вещи, которых современники литератора не замечают, и лишь по прошествии многих лет, десятилетий, а то и столетий оказывается, что описывались те предметы, приборы и оснащение, которых столь давно просто не могло быть. Приведу ряд примеров. Вы их, может быть даже и знаете, но давайте рассмотрим их с другого ракурса. Сирано де Бержерак. Бретёр и дуэлянт, живший во Франции семнадцатого века, на какое-то время пропал, а появившись, начал рассказывать всяческие чудеса. Его могли бы высмеять, если бы он не был столь сильным дуэлянтом, как-то сражавшийся сразу с сорока противниками. Он написал и издал книгу – «Иной свет, или государства и империи Луны», где были описаны космические корабли, видеомагнитофоны, цветное телевидение и ещё масса самого разного. Описания свои он продолжил в следующем трактате – «Государства и империи Солнца». А ведь ему было-то всего тридцать лет и он не был учёным, как Платон или Аристотель, чтобы делать выводы о большом на основании наблюдения за малым. Или взять Джонатана Свифта, другого писателя, который в бытность деканом церкви святого Патрика, что находилась в Дублине, устраивал поездки по самым диким уголкам Ирландии. Я вас скажу по секрету, что Ирландия есть один из самых загадочных уголков Европы, где происходили и происходят всяческие чудеса, и вот там-то и пропадал Свифт. Пропадал и снова появлялся, чтобы написать книгу о приключениях доктора Гулливера, в самых удивительных местах.
-- Но ведь Свифт писал и политические памфлеты, -- вспомнила Элька. Катаева подтвердила, -- он был передовым человеком для своего времени.
-- Да, -- кивнул профессор, -- для своего времени. Но то, что он описывал как науку летающего острова Лапута, было предметом для шуток над ним. И только сейчас наука подходит к тому, о чём говорил доктор богословия в семнадцатом веке, пусть даже и обладавший энциклопедическими знаниями. Именно осознание всего этого и привело к безумию в старости. А гениальный живописец Леонардо да Винчи, который рисовал глубоководные скафандры, подводные лодки, парашюты, геликоптеры и даже шагающие машины, которые не построены до сих пор, но подобие которых изобразил режиссёр Лукас в своих «Звёздных войнах». Леонардо всё в подробностях зарисовывал в своих альбомах, и уже после этого пытался разобраться с механикой и инженерией. Или Хиеронимус ван Акен, известный как Иероним Босх, живописец, который поразил своих современников жуткими картинами с описаниями Преисподней. Кое-что он явно списывал с натуры. А его картины «Вознесение» или «Сад земных наслаждений». Это явно выше естественного видения жизни.
-- Но какое это имеет отношение к нам или вашей бабушке? – спросила нетерпеливая Ольга. День клонился к вечеру, и следовало поторопиться.
-- Я привёл всего лишь несколько примеров людей, которые тоже побывали в других мирах и засвидетельствовали это своими впечатлениями. Гораздо сложнее это сделать подростку. Вот и моя бабушка… Она кое-что рассказывала. Я не буду повторять её слов, но после одного из путешествий, а их было несколько, у неё изменился цвет глаз. Ранее они были стального, серо- голубого оттенка, но вдруг сделались зелёными. И юная девица стала вещать странные вещи. Хорошо, что родственники смогли уберечь её, а не то вполне могли бы отправить в приют для психических больных. Я вспомнил её, когда увидел Элю.
-- Но у меня… -- начала Филатова и тут же прикусила язычок.
-- Я помню, -- кивнул профессор. – Проблемы. Но прежде чем рассказать о них, поведай мне, всегда ли у тебя были такие глаза.
И Элька поведала. Олечка Катаева сидела, разинувши рот. О многом она ничего не знала, потому как Элька постаралась забыть все треволнения, что ей пришлось пережить в том страшном Старом доме. Сначала Катаева решила предъявить претензии к Эльке, по поводу того, сколь много ей не было рассказано. Но, по мере развития рассказа она позабыла про свои меркантильные намерения. Человек, переживший такое, имел право на поступки, не укладывающиеся в привычные схемы.
-- Хорошо, -- заявил профессор, как только Элька сделала паузу, беспомощно пробежавшись взглядом по обстановке кабинета кафедры, не замечая ничего, потому что девушка углубилась в собственные воспоминания о бедах. – Главное я уяснил. Мне надо подумать, а потом я попытаюсь что-нибудь сделать для тебя. Всё не так просто, но главное в нашем деле, это решиться действовать, и постараться не наделать ошибок. Вот над этим я и подумаю. Чтобы не натворить чего не надо.
Только теперь Элька почувствовала облегчение, словно всё это время тащила невидимый воз, нагруженный до полной неподъёмности. И вот, когда груз сомнений и неизвестности пропал, или существенно уменьшился, сделалось так легко, что казалось, что она вот прямо сейчас вспорхнёт с места, как экзотическая бабочка- махаон и начнёт трепетать под потолком, рядом с запылившимися плафонами люстры. Эту картину она столь явственно увидела, что прыснула, не удержавшись. Олечка Катаева тяжело вздохнула, наверное, поняв всё это по-другому, что её подруга на грани нервного срыва и нуждается в срочном отдыхе.
-- Нам пора, -- решительно заявила она, почти силой поднимая Филатову из уютных глубин мягкого кресла. – Если что, разговор можно продолжить, но не раньше завтрашнего дня. И, простите нас, Юрий Леонидович.
-- Да что там, -- замахал обеими руками преподаватель, -- вы сделали самое умное, что могли сделать – нашли в своих исканиях опытного союзника. Задача, конечно, очень даже непростая, но я постараюсь что-то придумать. Постараюсь…
Девушки уже удалились, а Юрий Леонидович продолжал смотреть на закрывшуюся дверь. Он думал, размышлял. Мы не будем мешать ему погружаться в тайны бытия, которые хранят в себе то, о чём говорил ещё Гамлет, обращаясь к своему другу Горацио.
Пока он находится в себе, мы расскажем немного о личности профессора, и его семье.
Юрий Леонидович Пахолков родился в поморской деревне Шапкино, что расположилась неподалёку от Нарьян-Мара. Кстати сказать, выражение «закидаем шапками» пошло именно с этих мест. Северные поморы шили тяжёлые меховые шапки и частенько в своих рукопашных сражениях бросали противнику шапку в лицо, чем и обуславливалась скорая победа над обескураженным противником. А в обиход выражение вошло в канун русско- японской войны, когда какому-то столичному борзописцу случилось стать свидетелем потасовки поморов. С его-то лёгкой руки и пошло гулять по стране выражение, с которого поморы переходили к делу. Но это так, к слову.
Поморы сыграли большую роль в становлении лучших черт русского характера – трудолюбие, решительность, верность данному слову, храбрость, широта души. Ватаги поморов обустроили всё арктическое побережье Белого, Муромского и Карского морей. Правда, со временем большая часть построенных ими факторий разрушилось, потому что не получило в полной мере освоение русского Севера. Да и Новгородское государство было порушено московским великим князем по прозвищу «Грозный». Так и остались жить те редкие чудаки, которые не захотели забыть памяти предков, и полюбили этот суровый край.
Сам маленький Юрка не раз бывал на Печорской губе и Чешской губе, а на полуострове Канин как-то провёл два летних месяца, от лета у которых только вот это буквенное название, да стаи надоедливых мошек. Он ходил в расписной малице, в каких ходила и ненецкая детвора.
В Шапкино родители Юрки перебрались с Кольского полуострова, где проживали родственники его матери и та самая бабушка, о которой он рассказал студенткам. Бабушка и ещё несколько человек, которые тоже побывали в другом мире, попали в крупные неприятности, если можно считать неприятностями пребывание в секретном исследовательском центре НКВД- ОГПУ. Им помогли тогда Бояровы, Андрей и Серафим, его сын, которого позднее арестовали и отправили в СЛОН, концентрационный лагерь на Соловках. Пахолковы перебрались сначала дальше, в глубь арктического Поморья, а потом уехали в Харбин, русский город в Маньчжурии. Начинался он как железнодорожная станция Сунгари Первая и контролировал обслуживание важного участка Китайской восточной железной дороги, протянувшейся до Порт-Артура и задуманной, как начало объединения России и Китая в единый экономический союз для противостояния Великому Британскому Союзу, который не терпел никакой конкуренции и сделал всё, чтобы разрушить сближение крупнейших азиатских государств, а потом и сами государства. Какое-то время Харбин был центром русской эмиграции, где проживало четверть миллиона русских, ждущих возможности вернуться на Родину. Вот только Родина обманула их ожидания. Точнее обманули те, кто взял политическую власть в свои руки и начал строительство нового государства, и кому лишняя конкуренция была совсем не нужна. Вернулись те, кто был готов служить вчерашнему низшему сословию, ставшему вдруг гегемоном.   
Юра Пахолков очутился в Харбине в подростковом возрасте. В то время Маньчжурия восстанавливалась после более чем двадцатилетней оккупации Японией. В Маньчжоу-Го Харбин назывался Пинкьян. Японцы устроили здесь крупный транспортный узел, распределяя поступление грузов по всей провинции. Отец Юрия – Леонид Пахолков был медиком, военным хирургом и возглавил госпиталь. Дело в том, что его отец был китаеведом и хорошо знал кантонские наречия – хань, хуэй, ицзу. Вместе с ним языком овладел и Леонид, имевший задатки лингвиста. Всё это и стало причиной, что Пахолковы очутились в Харбине.
Было ещё несколько причин, по которым они выехали из СССР, но об этом в семье помалкивали, а Юра в подробности не вдавался. Между славянской и культурой хань было столько различий, что Юра открывал очередную тайну для себя едва ли не каждый день. Ему было некогда скучать по Родине, по занесённым снегом рубленным избам Шапкино. Это всё пришло гораздо позднее. Но он успел закончить в Харбине университет Хэйда, а потом пришлось возвращаться, потому что времена изменились и к русским относились уже не так восторженно, как раньше. К тому времени Леонид уже не работал в госпитале, да и супруга его, Александра, была вынуждена покинуть музей старых фотографий Харбина, где заведовала отделом черно- белых композиций.
Когда Пахолковы вернулись в Советский Союз, Юра собирался остаться в Китае, где у него появился друг, студент- медик, по прозвищу Го Цзи. Но как-то раз на Юрия напали местные хулиганы и жестоко побили его. Воспользовавшись этим, родители собрались и вывезли его во Владивосток, где он долго лечился, а потом они все уехали на поезде в Россию. Вот такая вот человеческая биография, раскрашенная как географическая карта в многоцветье разных климатических и часовых зон.
* * *
И снова Элька не видела тех удивительных снов. Словно поставленная кем-то задача была выполнена. Она начала что-то предпринимать. Вот только брат Константин. Он всё ещё пребывал в прежнем состоянии. Элька отправилась бы в больницу прямо с утра, если бы не настырная Катаева.
Олечка появилась рано утром, словно караулила, когда же подруга поднимется. Только Элька встала, как послышался звонок. Это уже становилось традицией. Вздохнув, Элька потащилась открывать дверь, в пижаме в розовый горошек и с розовым же мохеровым полотенцем на плече.
-- Доброе утро, Филатова, -- едва не закричала Катаева, врываясь внутрь, -- как ты спала? Что видела?
Должно быть она ожидала, что каким-то чудесным образом те сны как-то материализовались в квартире у Эльки, потому как всё оглядывалась и внимательно таращилась по сторонам. Но, к сожалению, ничего нового она не углядела и взялась собрать на стол, пока Элька занимается утренним моционом.
-- Ты знаешь, я сама полночи не могла заснуть, а потом словно в яму провалилась. Вдруг чувствую, что вот сейчас что-то произойдёт, и сразу сюда бежать. Мои домашние ничего сказать не успели, как я уже за дверь выскочила.
Элька хотела сказать, что если она так будет делать и дальше, так домашние отправят её в дурдом на проверку. Но сдержалась. С тех пор, как брата её начали лечить в неврологии, она реже стала поминать дурку в суе.
Позавтракав омлетом с «докторской» колбасой, подружки отправились в университет, ведя беседу на нейтральную тему погоды и настроения. Как это бывает, у молодёжи настроение по утрам чаще всего превосходное. Ведь перед ними расстилается весь мир, готовый одарить их своими щедротами. Надо только уметь всем этим воспользоваться.
-- Здравствуйте, дорогие друзья, -- начал свою очередную лекцию Юрий Леонидович. – Или не друзья… как вы всё это ощущаете?
-- Да скорей уж всё же друзья, -- ответил за всех Казбаш, пытаясь понять, к чему ведёт их профессор. – Всё-таки какой- никакой, а коллектив, тем более, что – студенческий.
-- Великолепно, -- обрадовался профессор. – Велик и могуч русский язык. Вроде бы и фраза невелика, а какой она несёт в себе смысл… А говорить мы сегодня будем, как я вам обещал, о менталитете русского человека.
Все оживлённо зашевелились. Тема сегодня была свободной, а такая расстановка всем нравилась. Казбаш повернулся к аудитории и показал «камчатке» большой палец – понятный всем знак восхищения.
-- Есть такая пословица, -- продолжал лектор, -- посеешь привычку – пожнёшь характер, посеешь характер – пожнёшь судьбу. Какой вы из этого сделаете вывод?
-- Что Россия складывалась как аграрное государство, -- предположил Серёжа Малышев, на котором остановился взгляд преподавателя. Девчонки тут же захихикали. Юрий Леонидович кивнул головой.
-- И это тоже верно. Да, Русь складывалась, как аграрное государство, отсюда и ассоциации. Из поступков складываются привычки, а из последних проистекает менталитет, то есть общая сумма характерных качеств, присущих тому или иному этносу или этнической группе. Заметьте, друзья, что занятие земледелием подразумевает коллективное участие, потому как в одиночку разрабатывать землю затруднительно, да и малоэффективно. А коллективный труд сплачивает и рождает такое ценное качество, как взаимовыручку. При этом надо ещё учесть такой немаловажный фактор, как наличие больших протяжённых пространств, которые, если их с умом использовать, принесут большую выгоду. Отсюда и становление аграрного государства.
-- Но это же общие условия для всех? – предположила Олечка Катаева, неформальный лидер класса, благодаря своей неуёмной энергии, к чему её немного ревновал Казбаш, староста группы.
-- А вот не скажите, голубушка, не скажите, -- хитро прищурился профессор. – В той же Европе пространства не так уж и велики, и потому народонаселению пришлось сложнее, оттого там всегда и инициатива востребована выше, а из неё складывалось развитие ремёсел, которые вели к успешным торговым отношениям, которые, в свою очередь, вырабатывают свои черты характера, свой собственный менталитет. Тот этнос, который живёт плодами земледелия, отличается от торгового, как отличается характер, к примеру, воина от характера рыбака. Одному важна сила и храбрость, другому терпение и навыки. А из них и различия в понимании мироустройства. Народы Европы долгое время были предоставлены сами себе, в то время как народы Руси всё время подвергались набегам со стороны восточных степей. В то время, как народы Европы были закабалены своими собственными государями и Католической церковью, народы Руси оставались гордыми и свободными землепашцами, которые брали в руки оружие, когда того требовало нашествие врага. И они успешно справлялись с любым делом, потому как были сильны своими объединительными мотивами. Вот это обстоятельство и переняли у славян степняки, и орды их становились с каждым разом всё более многочисленными. Только если земледельцы могли себя прокормить, то степнякам это было сложнее, ибо большие табуны и стада быстро опустошали кормовую базу, и следовало откочёвывать дальше. Потому степняки и редко собирались большими контингентами, а если это приходилось делать для ведения войн, старались действовать наскоком, быстро, чтобы победить и разбежаться, либо проиграть и разбежаться. Их связывала вместе необходимость, а не общие черты характера, как у славян древней Руси, которые успешно противостояли даже варягам, профессиональным воинам- викингам.
-- А как же Рюрики, которые стали первыми русскими князьями? – спросил Казбаш, чтобы перехватить инициативы у Катаевой.
-- Это уже из разряда тех дисциплин, из которых складывается государственная политика. Политика древней Руси складывалась не как система, общая для всех, а как сеть общин, которые самостоятельны и самодостаточны, а вместе собираются по экстраординарным причинам. Каждая община, или род, объединяла несколько многочисленных семейств, связанных тесными родственными связями. Если кто обзаводился семьёй, то собиралась ватага и новой семье выстраивали общими силами избу, выделялся надел. Каждый знал, что соседи его в беде не бросят и сам был готов оказать дружественную помощь. То, что в западных государствах называлось конкуренцией, нам было несвойственно, потому как не нужно. У нас хватало всего своего. Все были самодостаточны, ибо обеспечивали себя всем сами.
-- А как же Рюрики? – выкрикнул кто-то с «камчатки». Юрий Леонидович прошёлся по лекторному залу и переместился в её заднюю часть, так что всем пришлось развернуться. Там Юрий Леонидович присел на подоконник.
-- А что – Рюрики? Я вам уже говорил, что варяги, или викинги были разбойничьими племенами и занимались набегами. Это как кавказские горские кланы. Только если те грабили на юге, то варяги разбойничали на севере, преимущественно в северной части Европы. Как раз в то время там началось укрепление государств и становление королевств. Викингам пришлось туго и они переключились на наш север. Но и там им досталось на орехи. А эти ваши Рюрики ещё и затеяли войну со своими соотечественниками. Вот они и перебежали на сторону славян и предложили свои услуги, как наёмную дружину, чтобы стеречь границы от других викингов.
-- Вроде пограничных застав? – уточнил Толик Дулов.
-- Скорей уж как бандитская «крыша», -- выкрикнул Сашка Матанцев.
-- Да, это сравнение будет точнее, -- кивнул головой профессор. – С предложением пришельцев славяне согласились, ибо им не с руки было каждый раз отрываться от своих дел и идти воевать. А новое воинство доказало свою эффективность и функциональность. Со временем они набрали достаточно сил, чтобы начать выстраивать те отношения, какие были для них привычны там, откуда они на Русь перебрались.
-- Начали разбойничать? – предположила Элька.
-- Зачем им разбойничать, если у них в руках был тот необходимый для жизни минимум, какой имелся у каждого русича, и даже сверх того. Нет, им было необходимо упрочить своё привилегированное положение, и они предложили влиятельным славянам свои услуги как опытных управленцев, уже доказавших свои умения. С ними согласились, в том числе и по той причине, что русичи не желали того, чтобы ими командовали вчерашние соседи, такая же им ровня. А пришельца ровней никогда не были. Они изначально были другие. Такая вот у наших предков была логика.
-- Так появились на Руси князья, -- заявил безапелляционно Казбаш.
-- Да, -- кивнул головой профессор и снова вернулся в своей трибуне- кафедре. – Так начал формироваться класс профессиональных управленцев, именуемых властью. Получилось так, что те варяги, перессорившись между собой, разбились на две части, и каждая половина участвовала в создании «своего государства», из которых со временем сформировались две Руси, если так можно выразиться – Русь Новгородская и Русь Киевская. Я, помнится, как-то говорил, когда участвовал в одном проекте, в качестве эксперта, что если бы эти два государства развивались на равных, то в данный момент было бы две России, соответствующие КНР и Республике Тайвань.
-- И с одинаковым менталитетом? – спросил Дулов, почти перебив профессора.
-- Нет, менталитет был бы разным. Тем более, что к тому времени Киевскую Русь соблазнили православием. Если бы не нашествие монгольских орд, то Новгородская Русь католизировалась бы, уж простите меня за такой фривольный каламбур, но новгородцы имели тесные торговые связи с европейскими торговцами, а вместе с ними в Великий Новгород проникали и иезуитские миссионеры, которые имели не меньший опыт успешных переговоров, что и их византийские коллеги. Но история пошла по другому пути, и Русь была завоёвана степняками. Во многом по той причине, что менталитет русичей стал меняться, по причине влияния византийской веры.
-- То есть, вы хотите сказать, что те земледельцы, что ранее успешно противостояли половцам, печенегам, либо хазарам, теперь уступили татарам и монголам только потому, что менталитет их поменялся.
-- Да, дети мои. Не забывайте, что это всё серьёзно. Народный характер, отличительные черты могут меняться. Вчерашние гиганты мысли, цивилизация, давшая миру большое количество философов и учёных, Эллада, ставшая нынешней Грецией, деградировала до анархиствующей толпы, живущей за счёт обслуживания толп иностранных туристов. А просвещённая арабская цивилизация с самыми передовыми в мире математическими  науками, давшими миру алгебру, на сегодняшний день занята религиозными войнами и торговлей нефтью. А все изменения происходят при участии менталитета, то есть насколько меняется характер и уклад населения, ровно так же меняется, со временем, и государство. А не наоборот.
-- Как-то это печально слушать, -- призналась Нелли Нелюбина.
-- Однако это так. Крепостным стал тот народ, который согласился жить в неволе, признал себя народом- рабом. И это было угодно власти, которая выстраивала такие вот отношения внутри государства. По этой причине и началось отставание России от соседей. Чем меньше в государстве свободы, тем слабее развитие.
-- А как поменялся менталитет россиян, когда случились революции? – спросила Катаева, разбивая тишину зала. Студенты задумались, примеривая то, что они услышали к тому, чему их обучали в школе.
-- Надо сначала сказать, что менталитет народа начал меняться раньше, когда крепостное право было отменено, а в народ устремились те интеллигенты, которым надоело бессмысленная кухонная болтовня. Они начали миссию образования своих сограждан. И это со временем начало сказываться в темпах развития государства. Революционеры лишь подтолкнули некоторые тенденции, но и то ненадолго. Коллективизация и красный террор начали тормозить и разворачивать вспять те изменения к лучшему, что явно наблюдались. Скажите, чем отличается русский человек от всех остальных иностранцев?
Студенты загомонили, предлагая самые разные варианты, но Юрий Леонидович их предположения отвергал двумя- тремя решительными аргументами. Наконец он махнул рукой, призывая к тишине.
-- Ширина души? В чём-то – да, но главной всё же я бы назвал созерцательность. Русский человек умеет разглядеть в мелочи главное. И, если бы его инициативы всё время не подавлялись, то мы бы смогли найти свой, отличный от других, обоснованный путь, со своими оригинальными технологиями, но, увы… за последние сто лет на головы наших соотечественников выпало слишком много невзгод, которые не позволили им занять того места, которого они достойны. И самое печальное здесь то, что в этом играет свою роль наш менталитет, когда никто не хочет на себя взять ответственность за свою работу, слова и намерения. Вот вы, друзья мои, к этому готовы?


Глава 7. Рейд в подсознание.
Радостное возбуждение, в котором Элька пребывало, как и другие студенты, во время прослушивании лекции, скоро прошло, и она впала в состоянии равнодушной апатии. Ей было всё равно, что будет дальше. Сердце в груди скуксилось, и хотелось плакать. На ум приходило всё горькое, что с ней случилось за последнее время. Это и есть депрессия, то поле, на котором произрастает бурьян различных заболеваний, в основе которых лежат расстройства нервной системы.
В это время в аудитория вернулся профессор. Следом за ним тенью скользнула в лекторий и Катаева. Ольга, верная подруга, не стала её тормошить, а сделала решительный шаг и привела человека, который вывел бы её из прострации, в которую Элька, вольно или невольно, ввергла себя.
Кое-что Пахолков уже знал, сейчас ему было рассказано всё остальное, а главное – про лежавшего в больничной палате брата. Юрий Леонидович, нахмурившись, выслушал всю историю, которую Катаева умудрилась изложить как опус Анны Радклифф, с налётом готических тайн и недосказанностей.
-- Послушайте меня, девчата, -- наконец решительно высказался профессор. – Сегодня делать что-либо уже поздно. Идите домой. Я могу позвонить к тебе, Катаева, и поговорить с родителями, но тебе лучше побыть эту ночь у Филатовой. Завтра же мы все, за исключением Катаевой, которой придётся отправиться домой и хорошенько отдохнуть, едем в клинику и попробуем осмотреть вашего брата. Я подозреваю… впрочем, завтра будет видно. А сейчас я вам дам из собственным запасом маалонг.
-- А что это такое? – глаза Олечки округлились, равно как и её рот.
-- Это особый сорт китайского зелёного чая, какой-то там дракон. Только если обычный зелёный чай организм тонизирует, то этот расслабляет нервную систему и возвышает потребителя чая над суровой нашей действительностью. Это аналог состояния нирваны, или общности с мировой Гармонией.
-- Откуда он у вас? – продолжала любопытствовать Олечка. Впрочем, она верно делала это, чтобы отвлечь подругу, растормошить её.
-- Вроде бы я упоминал про своего харбинского товарища. Мы с ним переписываемся, а раз в год- два проводим отпуск вместе. Любопытная личность, да-с, очень любопытная. Это – его подарок. Вот и пригодился. Я тоже раз приобщился к нему, когда… да-с, очень помогает, очень…
Вручив тщательно упакованный жестяный ящичек, Юрий Леонидович выпроводил подруг из аудитории и даже сопроводил их до выходных дверей, где ему Катаева клятвенно обещала быть рядом с Элькой. Лишь тогда он удалился к себе, продолжая что-то бормотать на ходу, что было признаком его крайней задумчивости.
Решительно и беспрекословно Ольга взяла на себя роль хозяйки. Элька, вообще-то в последнее время личность самодостаточная, спорить не стала. Порой устаёшь быть сильной и хочется забиться в тесную норку и там затаиться от всех, чтобы никого не видеть, никого не слышать…
Олечка что-то тараторила в свойственной ей манере, но вещи, не требующие ответа и даже внимательного восприятия их. Все мы, в особенности – женщины, прирождённые психологи и готовы оказать друг другу первичную помощь, на вербальном уровне, действуя интуитивно, так, как подсказывает душа. А душа наша, это есть подарок высших сил, тот сгусток первичной энергетики, который может служить антенной по связям с Высшими силами, если уметь к себе прислушиваться.
Незаметно подружки добрались до дома и, когда очутились в квартире, Элька сразу удалилась в свою комнатушку, тогда как Олечка начала хозяйничать. Элька лежала, закрыв глаза, обняв подушку в гобеленовой наволочке, на которой был вышит оленёнок Бэмби, и старалась ни о чём не думать, а где-то рядом что-то шуршало, постукивало, передвигалось. Запело радио. Исполнялась песня из репертуара ансамбля «Цветы». Элька любила эту песню. «Мы желаем счастья вам». Её всегда поют на  свадьбах. Когда что-то слишком часто исполняют, такая песня начинает надоедать и даже раздражать. Но эту песню Стаса Намина сей расклад не постиг. Равно как и песни Владимира Высоцкого. А элькин папа любил напевать комсомольскую песню «Там, вдали, за рекой». Элька даже всплакнула, слегка смочив подушку несколькими слезинками, и, совершенно для себя незаметно, заснула.
Она снова стояла на краю скалы, а неподалёку был ещё кто-то, тоже прижавшийся спиной к скальной стене. Его было отчётливо видно. Это был парень, молодой человек, почему-то в больничной пижаме, неуловимо похожий на… Вот он начал поворачивать голову, и Элька узнала его. Ну, конечно же, это был Костик. Он попал в её сон, потому что она вспоминала его, думала о нём, терзалась мыслями. Вполне понятно, что брат её попал сюда.
-- Костик! Эй!
-- Элечка…
Константин шевельнул рукой, но голос почему-то был не его. Вот он открыл рот, собираясь что-то сказать, но…
-- Элечка… проснись, пожалуйста…
Элеонора села на свою тахту, с трудом разлепила веки, убрала с лица пряди приставших волос, и сфокусировала зрение на подруге. Старательная Катаева что-то там на кухне соорудила, судя по завлекательным ароматам, доносившимся из открытых дверей. В руках она держала фиолетовую кружку с изображением Эйфелевой башни. Судя по тому, что Ольга была в варежках- прихватках, в кружке было что-то горячее. И это было…
-- Какао, попробуй, я лично от него просто балдею.
Вообще-то какао пьют по утрам, чтобы вместе с шоколадом получить порцию бодрящей энергии, но, если брать во внимание состояние элькиного опустошения, и то, что она только что спала, всё было нормально. Она тоже какао не чуралась.
-- Здесь будешь пить, или пойдём на кухню? – спросила Катаева, по прежнему держа кружку обеими руками. Я там приготовила вообще-то…
Приготовила Олечка вкуснейшие гренки, которые так вкусно поглощать, с вишнёвым и крыжовниковым вареньем, банки с коими были обнаружены в кладовке и поставлены на стол. А ещё была «докторская» колбаса, оставшаяся после утреннего омлета и какая-то кашка в маленькой «маминой» кастрюльке, которая была укутана в кухонное полотенце, чтобы не остывало. Выданный Пахолковым маалонг тоже заваривался в фаянсовом чайнике. Его они будут пить позднее, перед сном, а пока что можно поговорить, послушать музыке, посмотреть телевизор, или… Что придёт в голову двум умным симпатичным девчатам.
Сейчас, когда поглощалось горячее ароматное какао и хрустелось гренками, жизнь казалось совсем даже и не плохой. Надо только уметь найти хорошие моменты, а на всяких там неприятностях особо и не заморачиваться. Но это надо уметь – заставить себя переключиться на другую волну.
-- А знаешь, -- вспомнила Элька, -- когда ты меня разбудила, вот прямо сейчас, я Костика видела.
-- И как он? – Катаева отхлебнула шоколадного напитка и намазала на гренку варенья толстым- претолстым слоем, так, что оно попыталось расползаться с хлебца с разных сторон, но Олечка ловко скусывала его до того, как оно начинало капать.
-- Он тоже был там, на скале. До этого я была в одиночестве.
-- В гордом?
-- Не помню. Наверное, в испуганном. Но потом, когда мы с тобой записались в горную секцию, всё оказалось уже не так страшно. Я пообывклась, и сны казались уже не столь кошмарными.               
-- А что же Костя? – Катаева была любопытна, как всякая девчонка. – Что он там делал?
-- Ничего. Просто стоял. Потом он повернулся ко мне и собирался что-то сказать, но… не успел. Ты меня разбудила. Если бы ты сделала это на несколько мгновение попозже, я бы узнала, что он хотел мне сказать.
-- Но это же всего лишь сон. Твой  сон, и всё, что ты там видишь, всё это взято из твоего сознания.
-- Нет, иногда бывает и по-другому. Бывают ведь вещие сны, когда предсказываются какие-то события. Вот и там, мне кажется…
-- Ну, извини… -- вздохнула Катаева, -- я спешила тебя подбодрить и не думала, что надо чего-то там дожидаться.
-- Извини, Олечка, -- Элька поняла, что подруга её ни в чём не виновата, а наоборот, ей надо сказать спасибо, потому как она проявляла почти что материнскую заботу о ней. – Я тебе очень, очень благодарна. Если бы не ты, мне было бы гораздо сложнее. А теперь…
-- Скоро всё закончится, да и жизнь наладится. Брат выздоровеет, вернётся домой, мы будем ходить друг к другу в гости…
-- А ещё учёба. Она занимает время, не меньше чем в школе, разве что на дом ничего не задают.
-- Ага, как же, -- закатила крупные глаза Олечка, -- теперь мы как бы взрослые, и сами себя нагружаем домашними заданиями. А самого себя сложнее обмануть с недоработками.
Вот за такими пустячными разговорами они и скоротали вечерок. Успели и музычку послушать и что-то там по телевизору посмотреть, но по большей части просто болтали, о своём, девичьем. Элька даже как-то душой оттаяла.
Ночь прошла спокойно. Для Катаевой Элька оставила свою комнатушку, а сама перебралась к брату. У Константина всё было устроено гораздо шикарнее. Точнее, так было в прошлом, когда у них всё было в полном ажуре, как говаривал тот же Костик. Сейчас же здесь всё как-то поблёкло, пожухло, затаскалось. Плакаты Бони М и Битлз, а также раскрашенных «Кисс» до сих пор призывали к развлечениям, но уже без энтузиазма.
Чтобы избавиться от запаха табачища, пришлось комнату проветривать. Элька застелила диван и быстро заснула. Но Костю во сне больше не видела, хотя надеялась на это, потому сюда и перебралась. Она ждала, что Константин там, во сне, всё же скажет, что он собирался сказать, когда её разбудила Катаева с какао в руках. Почему-то казалось, что это важно.
Если что и снилось, то ненужное и неважное, потому как в памяти ничего не осталось. Единственный положительный результат заключался в том, что она хотя бы выспалась.
Как распорядился Юрий Леонидович, после лёгкого завтрака, состоявшего из овсяной кашки и чая с печеньками, обсыпанными маковыми зёрнами, они разделались – Элька поехала в больницу, а Катаева направила стопы свои в университет, сетуя на несправедливости, которые щедро рассыпаны по жизни. Понятное дело, что ей тоже страсть как хотелось составить компанию Эльке, чтобы и дальше приобщаться с тайнами, которые «имели место быть» и которые до обидности отодвигались, оставаясь при этом в шаговой доступности. Да тут каждый уважающий себя молодой человек ( и девушка), будет локти себе кусать от досады и обиды.
Должно быть, всё это ясно читалось в глазах Катаевой и отражалось в быстрой мимике её лица, потому как Элька быстренько с ней распрощалась и упорхнула на остановку автобуса № 19. Нахохлившись, она просидела всю дорогу до больничного комплекса, глядя перед собой и пытаясь представить, что же придумал профессор.
Юрий Леонидович уже был здесь и прохаживался возле входных ворот, поглядывая временами на наручные часы, словно это могло их подстегнуть.
-- Здравствуйте, -- пискнула Элька. – Извините, кажется, я опоздала.
-- Давненько я свиданий девушкам не назначал, -- неожиданно развеселился преподаватель, глянув на её смущённый и даже чуть испуганный вид, -- да ещё в таком  месте. Ну-ну, чего уж там, девушкам свойственно задерживаться.
Это Элька вдруг начала кукситься, как это делает маленький ребёнок, прежде чем расплакаться. Но она всё же сдержалась и даже наоборот – улыбнулась.
-- Юрий Леонидович, а что вы придумали. Наверняка у вас имеется уже какой-то хитрый план.
-- Имеется, -- добродушно кивнул профессор, пропуская спутницу впереди себя, после того, как они миновали ворота. – Давай, показывай дорогу, а я тебе кое-что расскажу. Я вспомнил книги одного интересного писателя. Есть такой – Ури Герц. Начинал он литературную карьеру как военный корреспондент, а потом сделался историком, экспертом при музее в Эль-Пасо. Это в Соединённых Штатах Америки. Так он выпустил серию фантастических романов «Викинги пространства». В одном из них, кажется, во втором, главный герой отправляется в необычное путешествие. Дело в том, что по сюжету, некие злоумышленники, используя инопланетные технологии, создают ситуацию, когда император галактической Империи проваливается в пространство Преисподней, в собственном подсознании, просматривая фильм, сделанный в новом, экспериментальном формате. Главный герой романов, барон Траск оф Траскон, воспитанный космическим убийцей и экстрасенсом по прозвищу Занзани, отправляется выручать императора, пытаясь остановить распад Империи. Там по ходу дела с ними происходит масса удивительных приключений, в духе Гарри Гаррисона или Эдмонда Берроуза, которым Ури Герц явно пытается подражать и соответствовать. Но я не об этом…
-- Мы пришли, -- сообщила Элька, прерывая профессора, который сразу принял самый серьёзный вид. Перед ними был нужный корпус, а на крылечке находился Климентий Кузьмич, который их и разглядывал.
-- Элеонора?
-- Здравствуйте, Климентий Кузьмич, я вот пришла с…
-- Позвольте я сам представлюсь, -- Профессор решительно выдвинулся вперёд, и положил руку на плечо сникшей Эльке. – Пахолков. Юрий Леонидович. Преподаватель университета, в котором имеет честь обучаться это юное создание, на голову которой выпало чрезмерное количество происшествий, нежели чем она этого заслуживает.
-- Наслышан, м-да, кое о чём наслышан, -- Медик замялся, но затем указал рукой на дверь, приглашая их войти внутрь. – Наверное, нам надо поговорить, чтобы я уяснил для себя, что вы намереваетесь делать в нашей вотчине.
Пока две высокообразованные персоны беседовали друг с другом, Элька сидела, пригорюнившись, как это случается, когда мало что понимаешь в разговоре людей осведомлённых. Наконец обе персоны пришли к какому-то согласию, судя по выражению их лиц.
-- Вы знаете, -- сообщил им Климентий Кузьмич, улыбнувшись Эльке, чтобы при ободрить её. – У меня имеется товарищ, если не сказать большего, Павел Андреевич Медведев, медик от Бога. Так у него в практике случались вещи удивительные до безобразия. В том, я извиняюсь смысле, что в профессиональной среде нашей их даже рассматривать не станут, чтобы не расшатывать, как это называется – устоев. Там было чуть ли не оживление усопшего каким-то чудаком из деревенской «дыры», неким Белуном. Но я о другом случае вспомнить хочу. Мне Павел Андреевич давеча на конференции сказывал, что появился у них в райбольнице пациент один, с судоремонтного завода, инженер по технике безопасности. Так он во время испытаний своих попал в ситуацию, и его к ним направили. Но дело не в этом, а в том, что он как бы в другом мире очутился. То есть заснул, и там находится, проснулся, а он здесь. Но это не просто сон был, а как бы сознание и личность его перемещались, транспортировались в другое место. Очень интересный случай. Вот только не знаю, чем там закончилось всё, я давно с Медведевым не пересекался, а специально встретиться всё как-то недосуг.
Затем они все вместе прошли в ту палату, где лежал Константин Филатов. Элька едва не всплакнула, когда увидела его бледное лицо и впавшие глаза. Костю подкармливали глюкозой и физрастворами, но что это за питание, сами понимаете. Ему бы бифштекс, да бокал пива.
-- Ему бы, наверное… -- начал говорить Пахолков, когда Элька прервала его.
-- Я опять Костю во сне видела. И он мне, там, пытался что-то сказать, но я… я проснулась и не успела… узнать…
Всё-таки это случилось. Слёзы пролились ручьём и побежали, не остановить. Пришлось им всем отправиться в ординаторскую, отпаивать бедную девушку чаем с бубликами.
-- Судя по всему, -- заявил Юрий Леонидович, которому хозяин кабинета, весьма ненавязчиво и незаметно плеснул в мерный стаканчик чего-то из маленькой круглой колбы, -- наша Элеонора является неким связующим звеном. По некоторым признакам уже сейчас можно сказать, что она обладает даром. Правда состоит в том, что даром своим она распорядиться пока что не умеет, в силу своего возраста и неопытности. Всё это дело наживное. В данных обстоятельствах мы постараемся помочь ей. Сделаем так, коллега. Мы, с моей подопечной, ляжем вот на эти две кушетки, а вы проведите сеанс гипнотического воздействия. Я же, со своей стороны, постараюсь устроить так, чтобы наши сознания друг от друга не отдалялись.
-- Простите за любопытство, но каким же это образом? – не удержался врач.
-- Имеются специальные методики, -- уклончиво ответил профессор. – У меня есть друг, китайский специалист, Го Цзи, который практикует нечто похожее. Он меня и познакомил со своими опытами. Кое-что в памяти осталось. Вот я и воспользуюсь его наработками.       
Пока хозяин кабинета совершал какие-то нужные ему манипуляции, Юрий Леонидович провёл с Элькой инструктаж, если его можно было так назвать.
-- Ты, главное, Филатова, не теряйся. Попытайся сосредоточиться. Запоминай там, всё, что увидишь. Не бойся ничему. Всё, что тебя будет окружать, есть продукт твоего же подсознания, которое, и ты на этом должна сосредоточиться, всеми силами, обязано зацепиться за подсознание своего брата.
-- Как же я смогу это сделать? – снова едва не всплакнула Элька.
-- Я думаю, что сможешь. Эх, не было у нас времени и возможности немного потренироваться заранее. Это бы существенно упростила этот экскурс. Но тут уж ничего не попишешь. Ты запомни, что твои возможности гораздо выше среднестатистических, то есть обычного человека. Только ты не умеешь этими своими талантами толком распорядиться…
-- Так что же делать? – Элька с великим трудом удерживалась, чтобы не дать дорогу слезам, которые уже переполняли внутреннее «слёзохранилище».
-- Ты давай, Филатова, не отчаивайся. Есть такая методика, немного суровая, когда неопытного человека толкают в воду, и он там барахтается самостоятельно, пытаясь овладеть азами плавания так, как Бог на душу положит, то есть интуитивно. Знаешь, эта методика в большинстве своём себя оправдывает, то есть она работает. Надеюсь, что и в нашем случае всё получится. И не забывай, что я нахожусь рядом, и здесь, в этой комнате, и там, в сне твоего подсознания.
Элька крепилась, насколько это возможно в её бедственном состоянии. Кое-как она расслабилась и лежала, слушая и не слушая монотонный голос Климентия Кузьмича, который старался погрузить их в гипнотическое состояние. Как-то раз Элька, ещё с родителями и братом, побывала на сеансе массового гипноза, но там всё выглядело совсем не так, всё было совсем по… другому… другому…


Глава 8. В подсознании, или…
Помнишь ли ты, уважаемый Читатель, свои сны?
Как правило, ко времени пробуждения вспоминаются только отдельные фрагменты и детали того, что ты лицезрел в своих сновидениях. И, если во время сна всё происходящее там воспринимается как должное, то позднее всё воспринимается совсем по-другому. В чём же различие? А как раз в тех самых мелочах, которые невосприимчивым сонмом нас повсюду окружают. Оглянитесь кругом. Видите, сколько вокруг всякого рода подробностей, которых нет, которые полностью отсутствуют во сне. И это понятно, это в порядке вещей, потому что во сне происходит условная «обработка информации», в аналитических участках коры головного мозга, где не задействованы те периферийные центры, которые отвечают за «глубину содержания», потому что в этом нет нужды. Они, эти центры в данный ночной момент отдыхают, потому как полностью используются во время бодрствования, тогда как аналитические центры работают в полсилы, а то и того меньше. Если, конечно, не задействованы обстоятельствами.
Здесь никого не было! Элька была уверена, её обещали, что она будет не одна, но, вот досада, на скале опять было пусто. То есть на уже знакомой скальной полке, шириной в две- три ладони, стояла она, Элька Филатова, прижавшись спиной к твёрдой поверхности каменной стены, уходящей далеко кверху, где клубился туман, или начиналось облако.
Дна тоже не было видно. Точнее, девушка туда не решалась заглядывать, ибо эта пустота под ногами имела свойство в себя затягивать. То есть ты стоишь себе спокойно, никому не мешаешь, а в следующий миг стремительно несёшься вниз, а внутри всё замирает. Правда, продолжается всё это недолго, секунду- две. Считается, что в эти мгновения и происходит процесс роста организма, вот так, как горная лавина, клетки организма раздвигаются.
Спокойствие! Только спокойствие! Она уже не раз бывала на яву на отвесной стене в спорткомплексе. У неё там всё отлично получалось. Получится и здесь. Ведь это же сон, пусть и искусственный, гипнотический, в который её погрузил врач, Климентий Кузьмич, человек опытный и доброжелательный.
Но сон ли это?
Элька сжала пальцы в кулак и ударила по стене. Рука заныла. Заныла сразу и душа в сомнениях. А что, если… Юрий Леонидович говорил, что у неё редкий дар, с которым она не умеет управляться. Была же она в другом мире. Правда, в тот раз это происходило со всем домом, который изготовили неизвестные строители для каких-то своих, дьявольских целей. Строители те давно уже сгинули, а Дом продолжал раскачиваться, перемещаясь в другой мир, а потом возвращаясь обратно, и снова проваливаясь невость куда, со всем своим населением, из каких-то чудовищных существ.
А вдруг она чем-то там таким заразилась? И теперь эта болезнь, это инопланетный вирус дал ей возможности переноситься вот сюда, на эту скалу, на этот пик. А вдруг она здесь останется. Навсегда! А вдруг там, в больнице, сейчас растерянно мечутся вокруг опустевшей кушетки Юрий Леонидович и Климентий Кузьмич.
Чтобы не поддаваться панике, которой только дай власть, как она тебя изничтожит изнутри, Элька стала представлять себе лица профессора и медика. Картинка получалась забавной, и Элька начала хихикать. Так ей удалось успокоиться, с помощью перефокусировки, приёма, известного психологам, о котором им рассказывал Пахолков в их аудитории.
Теперь, успокоившись, Элька начала осматриваться. Впрочем, останавливать своего внимания здесь было практически не на чем. Несколько кустиков, проросших из чудом занесённых сюда зёрен, что тянулись из неприметных расщелин. Крик орла, или какой другой птицы, что доносился из пустоты под ногами, на которой лучше не заостряться. И тропинка, на которой она находилась.
Проживающие постоянно в горах люди спокойно пользуются такими вот тропами для перемещения. Иногда даже фанатичные строители умудряются устраивать навесные тропы, помещая колья в стену и растягивая над ними плетённую из прутьев и лозы дорожку. Пользоваться такой может либо безумец, либо человек, лишённый мало- мальского страха высоты. Сама Элька добровольно не забралась бы, ни за какие коврижки, учитывая даже ускоренный курс альпинизма.
Правда, в этот раз её никто особенно и не спрашивал. Элька почувствовала волнение. За своими переживаниями и самотерзаниями она успела позабыть, что согласилась на эксперимент, пытаясь помочь брату. Он впал в кому, ухватив её за руку. И он ей приснился. То есть, вполне вероятно, что разум его, энергетическая сущность, а может душа или астральное тело, переместилось вот сюда. Где именно она сейчас находится, не суть важно. Важно то, что надо найти Костю и как-то вытащить его отсюда.
Повздыхав, Элька начала двигаться. Всё-таки хорошо, что Катаева затащила её в спорткомплекс и убедила заняться скалолазанием. Насколько это упростило её перемещения сейчас. Раньше она бы опустилась на карачки и выла бы сейчас от ужаса. Или уже сверзилась бы вниз.
Лучше не думать, что тогда бы произошло. Лучше двигаться вперёд. Шаг за шагом. Шаг за шагом.
Когда они засыпали под бормотанье Вершигорова, профессор обещал быть где-то неподалёку. Поэтому Элька и всматривалась в те участки горной поверхности, которые можно было разглядеть в облачной дымке, которая как бы скалу обтекала. Вблизи она рассеивалась, но стоило отойти, как сгущалась вновь.
Поэтому, когда впереди начал вырисовываться силуэт человека, Элька обрадовалась. Теперь она была не одна. Наконец-то её ожидания оправдались. Теперь она будет не одна, а вдвоём с профессором любая задача будет уже решаемой. Вот так.
Но это был не профессор. Это был…
-- Костя? Это… ты?
Она всё ещё не верила глазам. До него ещё было довольно далеко, да и туманно- облачная дымка ещё не рассеялась. Но это определённо был он, Константин, обросший щетиной и в унылой больничной пижаме. Он стоял у самой стены, тесно прижавшись к ней спиной, точно так же, как стояла недавно и она, Элька. Лицо его исказилось в гримасе. Он явно не узнавал сестры.
-- Кто ты? Что тебе от меня надо?
-- Костя… Успокойся, это же я, твоя…
Но Константин ничего не желал слышать. Он оторвался от поверхности скалы,
 до сих пор к которой тесно прижимался и начал удаляться, посматривая временами на неё через плечо. Через мгновение фигура его растворилась в клубах облачной взвеси.
Элька почувствовала отчаяние. Профессора рядом не оказалось, а брат… хотя она его и нашла, но тут же ушёл прочь, не желая узнать её. А что делать дальше, как быть, да ещё одной, да ещё в абсолютно незнакомом месте, да ещё где-то на верхушке горного пика.
Было от чего прийти в отчаяние, и Элька пригорюнилась, как Алёнушка на известной картине Виктора Васнецова. Совсем уже засобиралась всплакнуть, но как-то разом опомнилась и сумела взять себя в руки. Последнее дело – раскисать на середине маршрута, учил их скалолаз Арнольд, «Арчи», советы которого сейчас Элька с благодарностью вспомнила. «Переживание оставьте на потом, всякие там сюси- пуси, главное, это действие и действие в максимальной степени результативное. Не надо сомневаться в себе, в своих силах и умении. Будете сомневаться – обязательно проиграете». Это были слова Арчи.
Несколько раз вдохнув и выдохнув, Элька поднялась в полный рост и решительно двинулась вперёд, наращивая скорость движения. Константин ушёл, но куда он мог деться с этой горной тропинки. Всё равно он не мог уйти далеко. Она догонит его, убедит, что это она, а дальше они уже будут думать и выбираться вместе, брат и сестра Филатовы.
Когда она услышала вскрик, по прикидкам её, до брата оставались какие-то считанные метры. Но, видимо он услышал шум от её движения и попытался ускорить свой шаг. И – неудачно, ведь чтобы двигаться в условиях горного пространства, надо, как минимум, уметь это делать. А Константин не умел…
Правда, в последний момент, когда включаются незадействованные резервы организма, которые нужны вот для таких моментов, он умудрился вцепиться в край тропинки и повис над пропастью, дрыгая ногами в попытке нащупать хоть какую-то, но опору.
Таким Элька и увидела брата, подобравшись ближе. Он висел, скрежеща в бессилии зубами, разлохмаченный, глаза его метались, выискивая возможность спасения. Единственный вариант был – Элька. Она бросилась вперёд. Из под ног вниз покатились камешки, закувыркались в пропасть.
-- Костя! Держись!
Константин как-то неудачно дёрнулся, может постарался перебрать пальцами удобней, но вдруг одна рука его сорвалась с камня, за который он цеплялся, а в следующий миг этот самый камень вылетел со своего места и устремился вниз. Элька закричала и упала на живот, вытянула вперёд свою руку и… успела уцепить запястье костиной руки, которой он судорожно пытался найти новую опору.
И в этот самый миг вторая его рука сорвалась с края пропасти. Невероятное дело, но теперь молодого человека, немаленького роста и размеров, удерживала хрупкая девушка, да ещё одной рукой.
Быть такого не может!
Но ведь это всего лишь такой сон, кошмарный, но сон.
Но все параметры чувств уверяли её об обратном. Может ли такое быть? Однако же она, одной рукой удерживала брата. И вдруг ей показалось, что держит-то не она одна. Что ещё один человек, обладающий немалой силой, начинает тянуть, поднимая Константина из пропасти.
-- Юрий Леонидович?
«Не время для разговоров, Филатова. Давай, старайся, тебе есть для чего стараться. Ну, же!».
И она старалась, тянула.
В это время ветер прогнал облака, которые до сих пор струились вдоль скальных стен. Теперь стали видны и окрестности. А также соседний пик, уже знакомый Эльке, с высеченным человеческим ликом. И теперь ей казалось, что она узнаёт это лицо. Невероятное дело – это был возмужавший Олег Сон, и в то же время, это было лицо профессора, который помогал ей вытаскивать брата.
-- Юрий Леонидович…


Глава 9. Непонятки. В гостях у Катаевых.
-- Филатова, -- остренький локоток несильно двинул ей в бок, -- ты чего спишь?
Элька тряхнула головой и раскрыла глаза.
Невероятное дело! Только что она находилась на карнизе горной вершины. Где-то внизу клубилось облако, а на руке её висел брат, Костик, и глаза его умоляли о спасении, тогда как губы кривились в какой-то ухмылке. Пусть это и был у неё сон, навеянный гипнотическим внушением Вершигорова. Но и в этом случае она должна лежать в медицинском кабинете на жёстком топчане, застеленной серенькой больничной простынёй. Преподаватель, Юрий Леонидович, лежал в этом же кабинете. Их обоих усыпили, для… для…
Но вот же он. Этот же самый Пахолков, гоголем разгуливает по аудитории, и читает студентам очередную свою лекцию. Вон как некоторые авторучками по блокнотам шуруют, конспектируют неторопливые речи, чтобы потом, в повторном режиме, проштудировать записи, выискивая зерно, которое проскользнуло от их разумения, но, возможно, именно от него и зависит выгодный, решающий балл при сдаче экзамена.
-- Филатова, -- Катаева, сидящая рядом с ней, не желала успокаиваться. – Что с тобой?
-- А что со мной? – переспросила Элька, наблюдая за профессором и решая для себя, что является продуктом её воображения, а что происходит на самом деле.
-- Ты на ходу спишь. Ты не ответила ни на один мой вопрос…
-- Катаева, -- бродивший по аудитории Юрий Леонидович остановился в ближайшем от них проходе. – Я вижу, что тебе очень хочется поговорить. Так может ты заменишь меня, а я пока что отдохну. Признаюсь, что я чертовски устал за последнее время, тогда как ты великолепно отдохнула и готова чесать языком, невзирая на обстоятельства.
-- Извините, -- Олечка поднялась и опустила глаза, глядя на поверхность стола, исписанного студенческими остротами, иные из которых были не менее остроумные, чем те, что обкатывались в КВНах. Прочитав одну из них, Олечка хрюкнула и испуганно глянула на Юрия Леонидовича. Тот тяжело вздохнул.
-- Откуда ты свалилась на наши головы, Катаева?
-- Из… Бахчисарая, -- ответила честная Ольга.
-- Из сарая, -- ухмыльнулся Толик Дулов, -- а я всё гляжу, откуда здесь грабли.
Некоторые студенты захихикали, а Юрий Леонидович недовольно покосился на самых развеселившихся из них.
-- В нашем языке существуют понятия, в которых перевёрнут изначально заложенный в них смысл. «Бахчисарай», суть означает город- сад.
-- Я верю, город будет, я знаю саду цвесть, когда в стране советской, такие люди есть, -- не удержался от остроты Казбаш, а Пахолков повернулся к нему.
-- И вам того же, молодой человек. Литературу вы как бы знаете, а словообразовательные процессы, которыми занимался такой замечательный человек, как Михаил Ломоносов, вас не больно-то интересуют.
-- Что вы, профессор, -- как бы испугался «староста», -- я весь во внимании.
-- Вот и послушай. Может в жизни это тебе и пригодится. Бахчи, по нашему, то есть привычней – бахча, сад, где выращивают арбузы, дыни, тыквы и тому подобные ягоды. Сараем называли на Востоке крупный город, по нынешним топографическим оценкам – мегаполис либо столица. Отсюда и смысл названия города, бывшего столицей Крымского ханства, считавшийся, лет пятьсот назад, «жемчужиной» Чёрного моря, не менее красивым, чем Афины. Там была масса величественных дворцов и вилл, отделанных розовым мрамором, разработанным в Коринфе. И очень жаль, что город сей был уничтожен во время войн, которые полыхали на полуострове, прежде чем он перешёл во владение к России. В знак уничижения его достоинств и стали называть сараями ветхие дворовые постройки хозяйственного назначения. Это далеко не полный перечень подмены лингвистических понятий…
-- А ещё можете привести пример? – попросил мстительный Казбаш.
-- Да легко, -- отозвался Юрий Леонидович. – Из санскрита, имеющего корни с древними славянскими наречиями, к нам пришло слово «хохма». Только если у них это синоним мудрости и откровения, то у нас значение диаметрально противоположное, сравнимое с дурного содержания приколом, подначкой.
-- А отчего так происходит? – спросил Матанцев, поправляя очки.
-- По той же причине, по которой глаголицу сменила кириллица, -- объяснил профессор. – Православная церковь помогала Великому Московскому княжеству создавать новое государство, нового масштаба, и чем меньше в нём оставалось от старой Руси, тем оно более было послушно новым властям. «Разделяй и властвуй», придумали вовсе не англичане, они просто умело воспользовались чужими наработками, которыми, задолго до них, пользовались политики Византии…
Юрий Леонидович говорил много, интересно и аргументированно, но Элька не воспринимала его слов. Они как-то протекали  мимо её сознания, которое продолжало дремать. Это как в пословице про «лежачий камень». Этим самым камнем и была сейчас Элька, и ничто не могло её растормошить.
Верная Олечка ещё предприняла пару попыток, но Филатова почти не обращала на её шёпот внимания. Она так и просидела до конца лекций, истуканом, и даже мигала через два раза на третий. Зато к концу она наконец-то начала приходить в себя.
Когда все студенты потянулись к выходу, Элька продолжала сидеть на месте. Катаева было встала, постояла рядом с Элькой, а потом опустилась на скамью, поджав от обиды губы. Она всем сердцем старалась помочь, а её жестокосердная подруга оставалась как бы и не при чём.
-- Ну, как она? – спросил профессор Олечку, когда последняя группка, переговариваясь, вышла из класса.
-- Я ничего не понимаю, -- пожала плечами Катаева, глядя куда-то в сторону, и не видя там ничего. – она здесь, но её как бы здесь и нет. Вы заявились с ней перед самой вашей парой и попросили меня присмотреть за Элеонорой. Я, как последняя дура, не спускаю с неё глаз и пытаюсь её растормошить, а она…
-- Ты не дура, -- произнесла Элька, произнесла с большим трудом, словно заставила сделать это кого-то другого.
-- Хорошо, ты молодец, молодчина, -- похвалил Юрий Леонидович, глядя то на одну студентку, то на другую, так что было непонятно, кого же из них он хвалит. – Знаешь, Филатовой пришлось очень даже сложно. Не всякий взрослый, подготовленный человек сумел бы справиться лучше, чем это сделала она.
-- А что же произошло? – сразу перестала дуться Катаева и повернулась к профессору своим красивым выразительным лицом. – Куда вы с ней ездили?
-- Я расскажу, но в двух словах, потому что это не мои секреты. Брат Филатовой попал в беду, в очень странную беду, и помочь ему было очень сложно. Только такой человек, как наша Филатова, со своими скрытыми экстрасенсорными возможностями и могла что-то предпринять. Так вот, она не подкачала. Справилась, не хуже… не знаю даже, с кем её и сравнить. С Гарри Гудини, который творил настоящие чудеса? Или первая русская женщина- авиатор Лидия Зверева? Сверхспособности и личная смелость. Чего тут больше, я затрудняюсь сказать. Могу только заметить, что у нашей Филатовой большое будущее, предсказать которое я бы не смог.
-- Что вы такое говорите, -- ожила Элька. – Что там с Константином?
-- Не могу сказать точно, но ему уже лучше. С ним произошёл кризис, но он выкарабкался. Подозреваю, что не без твоей помощи…
-- Это мы его вместе с вами тащили из пропасти. Без вас я бы не справилась.
Глаза Эльки наполнились слезами. Она зажмурилась, но слёзы продолжали течь сквозь ресницы, по щекам, по губам, и скоро уже капали с подбородка. Катаева достала из своей сумочки носовой платочек и сунула его в руку подруги. Та скомкала его и продолжала сидеть так.
-- Юрий Леонидович, -- взмолилась Катаева, -- расскажите, что произошло.
-- Я думаю, что подробности тебе расскажет Элеонора, если посчитает возможным. В дела семейства редко допускают тех, кто не является родственником. От себя я скажу, что сделал всё, что мог, постарался наделить нашу Филатову тем ресурсом, который у меня имеется, всё остальное она сделала сама. Она потратила на спасение брата столько сил, что сама могла провалиться в кому, но как-то держалась, балансируя на самом краю сознания и подсознания. Врач, который курировал нашу авантюру, посоветовал поместить её в привычную ей обстановку и не оставлять в одиночестве. Вот я и решил, что таким местом могла бы стать наша аудитория, для чего призвал себе, и Элеоноре, в помощь тебя. И ты с этим маленьким, но ответственным поручением с частью справилась. Так что и ты молодчина, и Филатова. Обоим вам благодарность от кафедры психологии, и полное наше расположение при приёме зачётных работ.
-- Спасибо, Юрий Леонидович, -- заулыбалась кокетливо Олечка и сверкнула своими глазками, -- за добрые слова, и за намерения, о которых я вам, ближе к экзаменам, непременно напомню.
-- Память, вещь замечательная, -- ответил преподаватель, -- но я бы попросил ещё поучаствовать в заботе, которой мы попытаемся согреть нашу общую знакомую, если не сказать большего… Можешь ещё денёк- другой у неё переночевать?
-- Я сейчас могу справиться и сама, -- сказала Элька, но как-то не очень-то и уверенно.
-- Ничего, -- махнула рукой Катаева, -- вместе справляться будем. А сейчас мы идём ко мне. То есть ко мне домой. Я тебя с родителями знакомить буду. А то они мне уже недоумение высказывают. Мол, где это я и что со мной. Думают, что я загуляла. Вот я тебя им и демонстрировать буду. Для общего, получается, успокоения. Да и покормлю тебя. Знаешь, какой мама полтавский борщ делать умеет? С галушками и пышками, начинёнными грибами.
-- Грибами? – переспросила Элька.
-- Попробуешь – закачаешься, -- подтвердила Катаева. – У меня мама - мастерица на подобные ухищрения.
-- Тогда пошли, -- кивнула головой Элька. – Очень борща что-то захотелось.
-- Умеешь ты уговаривать, Ольга Сергеевна, -- заулыбался преподаватель, -- даже меня вот пробрало.
-- А давайте с нами, -- засуетилась пронырливая студентка, которая сразу прикинула, каким образом это скажется на её успеваемости в этом семестре, -- мама будет только рада гостям.
-- Ещё раз спасибо за приглашение, -- профессор улыбнулся ещё лучистей, -- но у меня сегодня дома жульен, и это немаловажно.
В самом деле, Эльку у Катаевых встретили очень приветливо. Ольга представила своих родителей, но сделала это немного торопливо и Элька не успела запомнить, кого как зовут. Точнее, сразу же и позабыла, отвлечённая ароматами, которые доносились из гостиной.
Из гостиной комнаты по той простой причине, что главная комната в квартире или доме предназначена для приёма гостей, а также проведения торжественных случаев и домашних праздников, буде которые случатся. Если праздников на горизонте  не наблюдается, никто ведь нам не запретит создать условия для их появления. То есть пригласить гостей.
-- Гость в доме, это уже праздник для хозяйки, -- почти что пропела мама Ольги, женщина видная и сметливая, -- а также возможность показать свои достоинства и умения.
-- Мама, -- сообщила Олечка, ластясь к хозяйке, -- я обещала Эле, что у нас будет борщ полтавский, и чтобы с галушками и этими, как их… пампушками, начинёнными грибами. Как я люблю.
-- Ты много чего любишь, -- потрепала по космам дочку хозяйка. – Будет тебе и борщ, будут и пампушки.
-- Настоящий борщ готовят только на Украине, -- заявила хозяйка, выставив на стол большую фарфоровую супницу и приготовив поварёшку. – Открою вам, красавицы, несколько национальных секретов. Во-первых, не надо всё сыпать в кастрюлю. Я говорю про овощи. Свеклу лучше сначала запечь, выдавив немного соку, который добавим в суп перед тем, как подать его к столу. Кусок говядины и кусочек свежей свинины лучше варить в квасе приятного вкусового оттенка. Когда мясо сварится, положить туда кислой капусты, пару нарезанных дольками помидорин и заранее запечённой свеклы. Понятно, что надо добавить ароматные коренья, душистый перец горошком, порезанный дольками картофель. Перед подачей на стол добавить свекольный сок.
-- А галушки?! – Едва не прыгала от восторженного возбуждения Ольга. – Мама, ты забыла про галушки.
-- Будут и галушки, -- отмахнулась от дочери хозяйка, поглядывая на гостью. – Вообще-то они из другой оперы, но всё равно будут. Равно как и пампушки, и с грибами. А можно с грибами приготовить и борщ. Это уже из кухни народов Сибири.
-- А есть ещё польский борщ, -- добавил папа Ольги, услышавший разговор и явившийся, в домашних тапочках и с газетой в руках, -- или борщ с печёной свеклы с лимоном и белым вином.
-- Папа его очень любит, такой вот борщ, -- сообщила Оля, заглядывая Эльке в глаза. Та кивнула, немного смущённая уютом домашней обстановке. Где-то в глубине сердца клубился осадок, что у неё-то дома не так, но Элька не позволяла этим обидам развиваться и постаралась затолкнуть их как можно глубже. Когда-нибудь потом она их все оплачет, а пока что надо держать себя в руках.
-- Соловья, как известно, баснями не кормят, -- заявила хозяйка, снимая фартук с большим карманом в центре, -- так что прошу всех за стол. Но только с вымытыми руками. И никак не иначе.
Всё оказалось на диво вкусно и аппетитно. Включая и те самые пампушки с начинкою из белых грибов. Ещё Элька с удовольствием отведала сбитень, старый русский напиток, настоянный на меду и ароматных травах. Пока девушки с аппетитом поглощали оладушки, начиняя их вареньем из черники, отец у Ольги вёл неторопливый содержательный разговор.
Сначала говорили о Крыме, а потом разговор плавно перешёл на Украину, про её нынешние политические формации.
-- Вообще-то имя Украины пришло туда с польской стороны, -- сказал Катаев- старший, которому было приятно находиться в центре внимания.
-- Но, как же так, -- не удержалась от сомнений Элька. – Украина, в смысле у края России.
-- Совершенно верно, но только с точностью до наоборот, -- терпеливо вещал хозяин. – Достаточно заглянуть в дореволюционный энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона, где это чётко трактуется. У края, да, но только – Польши. Здесь надо вспомнить историческую часть политической географии. Католический мир заканчивается польскими пределами, и он, мир этот, пределы свои пытается развивать, через освоение новых жизненных пространств. Отсюда и польская Украина. Сначала карт-бланш на активные действия был даден германским рыцарским орденам – Ливонскому и Тевтонскому, крестоносцам нового времени, но они с поставленной им задачей не справились. Если «свою территорию» они как-то контролировали и защищали, то на проникновении дальше крепко обожглись. Как вы помните, случилось Ледовое побоище под руководством князя Александра Невского, а потом началось вторжение татаро- монгольских воинств. Католическому миру пришлось перестраивать свою внешнюю политику, относительно Украины и России.
-- Так всё-таки Украины? – усмехнулась хозяйка.
-- С нашей стороны это именовалось Малороссией. Почему так? – Спросил Катаев-старший, и сам же себе ответил. – Не надо забывать, что изначально Русь была Киевской, и лишь после упомянутого мной монгольского пришествия, сделалась Московской. Чтобы уничижить значение Руси Киевской, она и стала именоваться Малороссией.
-- Это ты пересказываешь слова деда, папа, -- сказала Ольга и прижалась к маминому боку. Та обняла дочку и добавила от себя: -- Он провёл целое исследование на тему противоречий и стремлений украинской и российской политик.
-- Да, отец мой провёл серьёзную работу. Жаль, что она так и пропала в недрах его Девятого управления, где он работал, в качестве аналитической записки. Но я кое-что расскажу вам вкратце. Россия, изначально – Русь, была слишком большой державой, прежде всего – территориально, и было сложно контролировать её и как-то с ней управляться. Поэтому до окраин внимание властей доходило маловато. Лишь тогда, когда ближайшие соседи начинали слишком уж там бузить, собиралось войско и на границах наводился порядок. Это сочеталось с тем, что освобождённые земли брались под свой контроль, устраивая там гарнизоны, либо устанавливая подконтрольные «марионеточные» мини- государства, как это было в Новороссии и с Новой Сербией.
-- Кто об этом помнит, -- махнула рукой Олечка.
-- Попомни мои слова – вспомнят, -- заявил Катаев- старший. – Россия к началу двадцатого века вобрала в себя столько территорий, сколько не имело ни одно государство в мире, если не брать в расчёт Британскую империю со всеми её колониями, но к тому времени и она распалась на части. К началу Первой мировой войны Россия имела все тенденции для того, чтобы стать ведущей сверхдержавой мира, и это обстоятельство не устраивало многих международных политиков, и в первую голову – британских. По этой причине Россию и втягивали столь яростно в войну, которая началась за тысячи вёрст от её границ.
-- А если бы Россия не стала участвовать в войне? – с любопытством спросила Элька. – Как бы это сказалось на нас?
-- Трудно предположить, -- пожал плечами Катаев- старший. – Здесь ведь задействовано множество факторов, которые играют роль суммарно. Наверное, была бы усилена роль революционных организаций, которые начали бы масштабную террористическую войну против российских властей, подобно итальянским карбонариям или ирландским патриотам. Им оказывалась бы помощь из-за рубежа, оружием и финансовой поддержкой. Нашлись бы и отряды поддержки, как «интернационалисты» в Испании.
-- Но это же вмешивание в дела чужого государства, -- снова не удержалась Элька.
-- Что же сделаешь, такого она – геополитика. К слову сказать, после революций большевиками был создан Коминтерн – международная организация для помощи пролетариям других государств. Появился и МОПР, а на территории советской России проходили подготовку, в том числе и военную, коммунистические активисты самых разных государств – от Китая и до Германии, Болгарии, Польши.
-- Папа, -- напомнила отцу Олечка, сделав «большие глаза», -- ты начал рассказ с Украины и Польши.
-- Ах да, я немного отвлёкся. Спасибо, доча, вернула в канву. Итак, Россия вошла в двадцатый век самым печальным образом, фактически перевернувшись через все возможные формации. Цивилизованные государства «простили» ей крах, отказавшись помогать дому Романовых как-то уцелеть во всех этих дрязгах, позабыв про тесные родственные связи.
-- Но как они могли помочь? – удивилась Элька.
-- Не скажите, уважаемая студентка, -- усмехнулся хозяин. – После французской революции, позднее названной Великой, Великобритания начала активные противодействия, поддерживая мятежную провинцию Вандею, а также Бретань, финансируя и вооружая роялистов. Другое дело, что якобинцы оказались неплохо организованы и сумели противостоять британской интервенции. Но они своё дожали. Правда, это случилось уже позднее, при императоре Наполеоне Первом. Но вернёмся к нашему многострадальному государству. Ввергнутое в тяжёлую мировую войну, да ещё при таком слабом самодержце, как Николай Второй, оно всё слабее контролировало ситуацию внутри империи. Этим воспользовались большевики. Получив поддержку со стороны Германии, и это при том, что с ней и воевала Россия, большевики начали активную деятельность. К сожалению, от них не отставали и другие революционеры. И – свершилось. Революция! Переворот! Выход из войны! Проигравшая сторона, Германия, получила столько преференций, сколько она не получила бы, случившись победить. Пришлось нашей стороне положить на алтарь победы немалые территории. Правда, Владимир Ильич Ленин, испытывая сильный политический кураж, думал своё отыграть. Да, пришлось отпустить Финляндию, но никто ведь не может помешать нам войти туда, если финский пролетариат затеет свою «маленькую революцию» и надо им слегка будет помочь.
-- А как там с Польшей? – улыбаясь, напомнила ему супруга.
-- Ах да, Польша. В своё время Польша объединилась с Великим Литовским княжеством и получилась Речь Посполитая, государство, с которым в Европе уже начали считаться. До такой степени, что даже навязали своего представителя, Генриха Валуа, герцога Анжуйского, править там, в качестве короля.
-- Это как понять – навязали? – переспросила Оленька.
-- Да очень просто. Внутренние разногласия польской шляхты не давали прийти к согласию, чтобы выбрать своего правителя. Нашёлся претендент со стороны. Польский сейм утвердил его кандидатуру, и он взошёл на престол, предоставив шляхте ряд вольностей, чтобы увеличить число сторонников своей «партии». Вот только королевствовал там он всего-то 146 дней, пока не пришло известие о смерти его брата, Генриха Девятого, и тут же этот «король» сорвался с места и помчался в Париж, тайно покинув свою резиденцию в Кракове, где в ту пору размещалась столица Речи Посполитой. А ведь тогда Польша была одной из самых сильных государств в Европе и имела все тенденции увеличить своё могущество. Во многом благодаря тому, что является форпостом на страже католицизма на границе с Востоком, то есть с Россией. Правда, после неудачного союза с Наполеоном, Польше пришлось стать частью обширнейшей мировой империи, которая Польщу так и не переварила. После революций в России Польша обрела свободу и, хотя там тоже имелись свои социал-демократы, (достаточно вспомнить Феликса Дзержинского или Розу Люксембург), всё было не так запущено. Видный социалист (Польская социалистическая партия) Юзеф Пилсудский решил повторить путь генерала Маннергейма, который успешно возглавил Финляндию и смог противостоять не только своим большевикам, но и российским. Ещё в 1905-м году Пилсудский предлагал японским дипломатам начать партизанскую войну на территории Украины и Польши, но самураи игнорировали польского выскочку с задатками истерика. Но тот не отчаивался и собрал не один легион бойцов, которые воевали в составе австро- венгерского воинства во время Первой мировой войны. Позднее, когда война закончилась, он сумел доказать германским политикам, что будет их верным союзником в противостоянии с Россией. Теперь он уже обладал немалым политическим весом и к его словам прислушались. Так он стал президентом Польши. Пилсудский дал сам себе звание маршала и объявил войну молодому государству, рассчитывая, что без армии, которая демобилизовалась после окончания войны и отправилась домой, он сумеет откусить от России большую часть Украины. Но, для него неожиданно, красные командиры Тухачевский и Егоров разбили армию Пилсудского и вполне могли бы дойти до Варшавы, но вмешался случай. Член Революционного военного комитета ВКП(б), коим был тогда Джугашвили- Сталин, при поддержке своих сторонников, красных командиров Ворошилова и Будённого, начали свои собственные действия, и свели тем на «нет» все результаты Тухачевского. Пришлось Красной Армии начать отступление. Именно отсюда и начались разногласия между Троцким, возглавлявшим РВС,  Сталиным и Тухачевским, который был расстрелян через двадцать с лишним лет. Но это уже совсем другая история. Кстати сказать, после той войны, выслушав ряд вполне обоснованных претензий, Юзеф Пилсудский заявил, что уходит в отставку, чтобы заняться семейной жизнью.
-- И – что? – спросила у супруга хозяйка. – Для чего ты нам всё это рассказывал?
-- Сейчас поясню. После большевистской Октябрьской революции Джугашвили встал во главе ЦК компартии Украины, включая и её заграничное бюро. Позднее, когда он, по рекомендации Ленина и Каменева, занял пост Генерального секретаря ВКП(б) и начал политическую расстановку кадров, про Украину он не забывал. В зоне влияния Украины оказались Одесса, Николаев и прилегающие территории. Со временем, туда же был отправлен и Крым, с «лёгкой руки» Хрущёва, который долгое время возглавлял компартию Украины. Наверное, таким образом, он хотел чем-то компенсировать своё участие в Большом терроре со стороны государства.
-- Всё это осталось в прошлом, -- махнула рукой хозяйка.
-- Иногда прошлое возвращается, -- хмыкнул Катаев- старший. – Сейчас у нас самое начало девяностых годов. Советский Союз распался и начинается отдаление вчерашних братских республик. Сегодня у нас в голове не укладывается, что когда-то Украина воевала против России на стороне Польши. Но мы не знаем, как будет складываться политика между двумя самостоятельными государствами лет через десять- пятнадцать, а то и двадцать. Наверняка Польша снова возжелает получить себе в напарники сильного соседа с устойчивой экономикой. Начнётся борьба двух политик, со стороны России и Запада, в лице той же Польши. Чем это закончится? Не распадом ли самой Украины на восточную, тяготеющую всеми своими связями и историческими традициями, часть и западную, близкую по духу Европе. Как бы то ни было, но начнётся всё с Крыма, который никогда Украине не принадлежал. Это и станет началом распада. Точно так же и с Казахстаном, куда Россия вкладывалась не меньше во времена освоения целины. Тогда произошла мощная прививка Россией, которая таким образом присутствует там до сих пор…
-- Заладил своё, -- отмахнулась от него супруга. – Это ты слова отца повторяешь. Тот был замечательным политологом и аналитиком, даже на пенсии этим занимается. Но такого просто не может быть. В голове всё это не укладывается.
-- Время покажет, -- вздохнул Катаев- старший. – Время покажет…


Глава 10. Лучше быть бедным и больным?
-- Ты не обращай внимания на слова папы, -- сказала Ольга Эльке, когда они вышли на улицу и отправились, теперь уже домой к Элеоноре. – Он, как и дед, человек увлекающийся. Как бы то ни было, он доверяют своей интуиции и, знаешь, до сих пор это нашей семье помогало.
-- Да я ничего, -- ответила Элька. – мне ли жаловаться. Такого вкусного борща вон навернули. Я до завтра не проголодаюсь. А что до речей твоего отца, то они не лишены логики и даже смысла. Надо брать их в расчёт, хотя… когда это ещё будет…
-- И будет ли вообще… -- подхватила Олечка. Подруги засмеялись и двинулись вперёд, болтая о разного рода пустячках, приятных сердцу уже хотя бы тем, что не напрягают.
Они были предоставлены сами себе и были хозяйками в целой квартире. Представляете себе, Читатели, это чувство ничем не контролируемой вседозволенности, которое так часто подводят нашу молодёжь, особенно если у неё нет сдерживающих факторов.
У Эльки с Ольгой такие факторы в наличии  были. Это, в первую очередь культура, внутренняя культура человека, во вторую очередь – традиции, привитые семьёй, а в третью – здравый смысл.
Чем занимается молодёжь, когда их никто не контролирует своим присутствием? Или устраивает дискотеку, с приглашением гостей, которые сделают вечер незабываемым, в самых разных смысловых оттенках этого определения, или начинают делиться своими секретами.
В нашем случае дискотеки не хотелось, а вот с тайнами было всё очень непросто. С одной стороны их был явно перебор и избыток, а с другой… информации не хватало, чтобы делать какие-то там выводы.
Ещё и ещё раз Олечка требовала новых подробностей путешествия Эльки по Старому дому и параллельным мирам, сердясь и впадая в отчаяние, насколько невнимательна была Филатова, насколько халатно она отнеслась к тем возможностям, которые предоставила ей Судьба.
-- Эх, ты! – наконец безапелляционно заявила Катаева. – Могла бы там какую-то инициативу проявить.
-- Это какую же? – взъёжилась Элька.
-- Не знаю какую, -- пожала плечиками Ольга. – Да хотя бы в разведку выйти. Да я бы на твоём месте…
-- Ага! – кивнула головой Филатова. – Это сейчас вот, здесь, в уютной гостиной сидячи, с горячим какао в одной руке и булкой, начинённой марципаном, в другой, очень легко, знаешь ли, рассуждать красиво и правильно. А ты бы попробовала сутки не есть ничего, и чтобы рядом чудовища двигались, а ты не знаешь ничего и ничего от тебя не зависит… Вот тогда бы ты в разведку отправилась бы?
Элька даже всплакнула немного, вспомнив все те ужасы, что её тогда окружали, но тут же и успокоилась и гордо вскинула носик кверху, чтобы показать, что они никакая не трусиха, а с честью выпуталась из всех треволнений, которые любую девчонку довели бы до истерик. Катаева уже опомнилась и полезла с объятиями и признаниями в своей бестолковости.
Они тут же и помирились, после чего ещё попили чаю, немного посмотрели телевизор, по которому показывали юмористическую передачу «Кабачок «Тринадцать стульев», с уморительными панами – Директором, Спортсменом, Вотрубой и прочими, а также пани Моникой и очаровательной пани Катериной, которую Катаева тут же очень похоже изобразила, да столь ловко, что Элька едва не выпала из кресла, так смеялась.
Вечер прошёл весело и легко. Завтра был выходной, и в университет идти было не надо. Элька с утра собиралась в больницу, проведать Костика. Катаева было заявила, что идёт с ней, но Филатова ей решительно отказала, и Олечка не стала настаивать. В конце концов, выходные предназначены, чтобы отдыхать в приятном времяпрепровождении, а больница сюда никоим образом не относится.
Как-то сами собой разговоры прекратились и подруги разошлись по «своим» комнатам. Элька опрокинулась в кровать и закрыла глаза. Лежала долго и бездумно. Ей казалось, что вот сейчас она откроет глаза и увидит себя стоящей на краю очередного скального карниза. И опять порывы ветра будут стараться столкнуть её в бездну, а по спине стекать капли холодного пота. Над головой же с деланным равнодушием будут кружить стервятники- грифы, терпеливо дожидаясь, когда же она наконец сорвётся вниз.
Ждать надоело, и Элька решительно открыла глаза. Она была дома, в своей постели и ночник в форме сердца так же пульсировал на стене, посылая ей багровые призывы – «я здесь – всё хорошо – я здесь».
Кажется, на кухне разговаривали. Эльке показалось, что она услышала голос Кости. Его выписали?! Он заявился домой и обнаружил в своей кровати Катаеву, и теперь оба они сидят и болтают, знакомятся…   
Но второй голос был тоже мужским и скрипучим, неприятным. Элька поднялась и отправилась на кухню. В конце-то концов, она здесь за хозяйку и обладает всеми правами.
На кухне действительно сидел Константин, в той самой больничной пижаме, но она была грязной и затасканной. Сквозь прорехи виднелось голое тело, и оно не было чистым. Ощутимо попахивало грязью. Впрочем, скорее всего это разило от других «гостей».
Элька раскрыла рот и едва удержалась от вопля. За столом сидела та самая компания, которую она надеялась уже никогда не встретить. Опять ей улыбался, ощерившись щелью узкогубого рта, небритый Понтёр с колючим взглядом буравчиков- глаз. Что-то булькнул безобразный толстяк Страшило, вылавливающий прямо из банки маринованный огурец, который никак не давался ему и перекатывался в мутном рассоле. Осклабился Дровосек, одетый в какую-то непонятную рванину.
-- Привет тебе, девочка, -- продолжал свою речь Понтёр. – Вот снова и встретились. А мы по вам с братом соскучились. Заглянули. За Константином, значит.
-- Никуда он с вами не пойдёт, -- решительно сказала Элька и стиснула кулачки, не зная, как вести себя правильно. Костя буркнул что-то непонятное, а Страшила вцепился грязными гнилыми зубами в огурец, который наконец выудил из банки.
-- Пойдёт, -- решительно заявил Понтёр, продолжая скалиться. – Ведь он человек свободный. А знаешь ли ты, в чём заключается настоящая свобода?
Элька ничего ему не ответила, да она и не собиралась ни с кем из них спорить. Но Понтёр продолжил свою речь:
-- Истинная свобода заключается в независимости от внешних факторов. От дружбы, обязательств, социальных отношений, от работы. От всего! Ты думаешь, что работая и вращаясь в обществе, ты делаешься свободной? Можешь не отвечать. Я по лицу твоему вижу, что ты думаешь именно так. Однако же на деле, чем больше ты завязываешь связей, тем более зависимой от них же и делаешься. Они, как невидимые цепи, со всех сторон стягивают тебя. И нет возможности от них отделаться. Потому как ты сама их делаешь неодолимыми. Всякие там условности – честь, долг, совесть, они и являются тем балластом, той обузой, которая ограничит тебе свободу. Настоящую, абсолютную свободу, проводником которой я и являюсь. Для этого я и собираю вокруг себя сторонников, а уже все вместе мы начнём строительство нашего общества.
-- Уходите, -- выдавила из себя Элька, с трудом ворочая языком. Ужасный Понтёр вызывал у неё ужас, который парализовал тело, не давая ни шевелиться, ни чётко формулировать мысль. Понтёр оскалился ещё сильнее и наклонился к ней.
-- Богатые жлобы придумали свою присказку – «лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным». Они думают, что это истина во веки веков.
-- Аминь! – Хором откликнулись Страшила и верзила Дровосек, который никак не мог пристроить на коленях свои мосластые руки.
-- Но они ошибаются, хотя бы по той причине, что являются самовлюблёнными жлобами. Я отвечу им, что лучше быть бедным, больным, но свободным, чем богатым и здоровым жлобом, рабом своих привычек, денег и желаний, зависимым от бизнеса, договоров и всего прочего. Они сильны, пока вращаются в своём колесе, приводом для которого является их жадность. Они не понимают, что стоит им остановиться в их стремлении быть центром их жлобской Вселенной, и хотя бы просто задуматься о смысле бытия, хотя бы их бытия, и всё незамедлительно рухнет, а под обломками их былого благополучия останутся и они сами, и те, кто ими задействован. Но я не дам твоему брату попасть в их орбиты. У меня на него свои планы. А тебя мы тоже прихватим с собой. Ты ведь тоже не откажешься от возможности стать свободной?
-- Нет! – закричала Элька и забилась, размахивая руками, глядя, как вся троица приближается к ней. Константина, на поддержку которого, защиту и помощь она надеялась, почему-то в кухне больше не было. Куда он пропал?!
-- Пустите меня! – закричала Элька, отталкивая от себя чужие жадные руки, которые хватали её, трясли и тянули.
-- Что с тобой?
-- Нет! Пустите меня!!
С великим трудом Элька разлепила веки и только тогда поняла, что это был такой у неё сон, реальный кошмар. Что ужасный Понтёр, со всей его компанией, ей просто привиделся, и Константин до сих пор находится в больнице. Лишь после этого, разобравшись, что ей пригрезилось, а что имеется наяву, она дала волю слезам.
Испуганная Катаева суетилась рядом со своей подругой, то успокаивая её, обнимая и заглядывая в глаза, то вдруг выбегала из спальни, чтобы снова вернуться, то со стаканом воды, то уже с кружкой горячего свежезаваренного чая.
Элька то плакала навзрыд, то глотала, обливаясь, воду, то начинала озираться, выискивая глазами кого-то, или чего-то.
-- Всё, -- твердила Катаева, -- всё закончилось.
-- Закончилось? – спрашивала её Элька. – А что закончилась-то?
-- А я почём знаю, -- даже обиделась от неожиданности Олечка и поджала было губы, но тут же снова обняла Эльку. – Это же твой сон. Он и закончился. Ты проснулась и всё ушло. Только… что же ты увидела? Опять горы? Ты упала в пропасть?
-- Нет, -- замотала Элька головой. – Не было гор. Я была и оставалась здесь. Просто увидела… кое-кого. Не дай бог снова встретить.
-- Элечка, миленькая, расскажи, что ты видела.      
Это было просто невозможно пересказать словами, и Элька честно призналась в этом. Как не удивительно, но Катаева приняла её объяснения, хотя было видно, насколько её раздирает любопытство. Это было аналогично подвигу – нас тупить на горло своим эмоциям, у которых обычно все мы идём на поводу.
-- Ладно, -- беспечно махнула рукой Катаева, что было, то уже позабыто. Слушай, ты спать ещё будешь?
Элька прислушалась к себе. Ещё было темно, в форточку уютно подмигивали серебристые иголочки звёзд, но ей совсем не хотелось возвращения той ужасной компании. Элька замотала головой и изъявила желание немедленно заварить большую порцию крепкого чая из коробки, на которой куда-то важно шествовал слон, раскрашенный почему-то в голубой цвет, с паланкином и погонялой, вооружённом палкой.
-- Пожалуй, я тоже спать больше не буду, -- мужественно заявила Катаева, которая столь же послушно согласилась бы с мнением Филатовой, если бы та вознамерилась спать и дальше. И добавила, совсем не логично. – Знаешь, а мне почему-то Толик Дулов приснился. Он играл на скрипке и смотрел на меня. К чему такой дурацкий сон?
Они немного поговорили о значении сновидений, пока чайник, в носик которого был вставлен чёрный пластмассовый свисток, не начал всё более пронзительно свистеть. К тому времени, как они закончили чаёвничать, приговорив чуть не полбанки рябинового варенья, окна окрасились розовыми оттенками рассвета.
Молодость любит понежиться в кровати, разглядывая те картинки, которыми их же  подсознание потчует своих хозяев. А в это время природа дарит одни из самых прекрасных своих пейзажей. Мы говорим про рассвет, когда первые лучи светила, которое пока ещё осторожно, оценивающе, выглядывает из-за линии горизонта, имеют особо нежные оттенки, от розового до бледно лилового. Потом уже, когда солнца становится больше, очертания пейзажа становятся чёткими и романтическая дымка начинает рассеиваться. Утренняя сказка оборачивается повседневной реальностью.
Такие минуты любят рыбаки, сидящие в одиночестве, с удочкой из вьетнамского бамбука в руках. Именно в эти минуты и рождается большинство из тех рыбацких историй, которыми потом рыбаки тешат себя и окружающих. Ханс Андерсен, датский сказочник, живший в Копенгагене, не раз вспоминал своё детство, когда они жили, с отцом и матерью, на острове Фионии, и он сидел на берегу с удочкой и наблюдал за пробковым поплавком, перебирая в уме слова и притирая их друг ко дружке, отчего они начинали играть и петь. Позднее эти слова, почти сами собой, стали у него складывать в голове в удивительные сказки. Такие вот дела…
-- Спасибо тебе, Олечка, -- поблагодарила подругу Элька, когда посуда была вымыта, а разговоры, как-то сами собой, прекратились. – Ты меня очень даже вовремя разбудила. Иначе не знаю что бы со мной и приключилось.
-- Рады стараться, -- по военному ответила Катаева и они ещё с минуту посмеялись, а потом стали собираться. Эльке надо было идти в больницу, а Ольга направилась домой, где её ожидали родные.
Зачем-то Эля пересказала свой странный сон Климентию Кузьмичу и тот задумался.
-- Знаешь, дорогуша, -- задумчиво обратился медик к девушке, -- всё это довольно странно. Заметила ты или нет, но во сне очень редко разговаривают. Обычно там происходят разного рода действия. А слова… это ненужная мозгу конкретика, от которой он, собственно говоря, и отдыхает в ночную пору. В твоём же случае всё ещё сложнее.
-- Почему же сложнее? – пожала плечами Элька. – Мне уже снились кошмары. И это один из, наверное, многих.
-- И там тоже с тобой беседовали посторонние люди? – уточнил медик.
-- Не… помню. Вроде бы… да.
-- Хорошо будет, если ты вспомнишь точнее.
Какое-то время Филатова честно пыталась вспомнить, а потом переключилась на брата.
-- А что же Константин? Есть ли изменения в его состоянии?
-- Да, -- кивнул головой Климентий Кузьмич. – Он уже приходил в себя и даже немного поел. Понимаете, всё то время, что он находился в трансе, питание он получал через растворы. Это подходит для спящего человека, но бодрствующий затрачивает гораздо больше энергии, потому нуждается в полноценной пищи. Когда человек выздоравливает, он чувствует сильный голод. Он питается, а потом погружается в восстановительный сон. Надеюсь, что Константин Валерианович входит именно в эту фазу. Я не советовал бы тебе, Эля, будить или мешать ему. Психика его и так находится в весьма шатком состоянии, и он… Короче, я бы не советовал. А что касается сна, то я бы посоветовал обратиться к своему преподавателю. Он разбирается в пограничных состояниях, а сны зачастую имеют корни, растущие из подсознания.
-- Хорошо, Климентий Кузьмич, -- послушно согласилась Элька, -- но только нельзя ли, хотя бы одним глазком, посмотреть на Константина. А потом я сразу уйду и приду тогда, когда вы позволите. Ну, пожа-а-алуйста…
Конечно же, медику этого никак не хотелось делать, но Элька столь жалобно на него глядела и демонстрировала полное послушание и готовность подчиняться, что… он не выдержал и пошёл, что называется, на поводу.
-- Ладно… в порядке исключения… но ты сама понимаешь… по первому моему слову…
Фразы даже не надо было выговаривать полностью, потому как Элька уже согласно кивала, для большей убедительности выкатывая глаза. Так они шествовали по коридору, доктор в отглаженном накрахмаленном халате, с непременным стетоскопом на груди, и его спутница, в мешковатом, не по росту, халате со свисающими завязками, которые Элька взялась было завязывать, но тут же и бросила, позабыв. Навстречу им шла лощёная медсестра, с сильно подведёнными косметикой глазами. В руках она держала несколько картонных папок, прижимая их ко груди. Она игриво стрельнула глазками на доктора.
-- Эмма, кхм… -- кашлянул в кулак Вершигоров, -- как там пациент из семнадцатой?
-- Только что проснулся. Открыл глаза. Иду вот на кухню, собираюсь для него бульона попросить.
-- Иди, Эмма. Мы пока посмотрим на него, на его состояние.
Медсестра удалилась, манерно покачивая бёдрами, но ни врач, ни её спутница вслед ей не смотрели, потому как они уже открывали дверь семнадцатой палаты. Там обитали три человека. Но двое из категории ходячих где-то отсутствовали, что очень устраивало Эльку. Она вытерла ладонью слезинку, которая невольно выскользнула, когда она увидела осунувшееся лицо брата, обросшее щетиной. Скоро Константин побреется, приведёт себя в порядок, да и щёки его подтянутся, но пока что вид Константина вызывал уныние, да и вполне понятное, зная обстоятельства его здесь появления.
-- Элька… -- прошептал Константин. – откуда ты здесь?
-- Да вот, -- вымученно улыбнулась девушка, на плечо которой медик положил руку, чтобы сдержать её, если она засобирается броситься к брату, ещё слишком слабому, -- на тебя пришла посмотреть, на болезненного…
-- Элька, -- хрипло шептал Константин, -- ты ни за что не поверишь… где я был…
-- В горах? – невольно спросила Элька и прикусила губу, потому как Константин вскинулся и попытался принять сидячее положение.
-- Откуда ты?.. Впрочем, я тебя там видел… И не только тебя… Я думал, что свихнулся… а потом… а потом… Это и в самом деле ты?
Он протянул к ней исхудавшие руки, которые хворостинами торчали из рукавов пижамы, и Элька качнулась к нему. Запоздало Климентий Кузьмич рванулся за ней и поймал её за воротник, сжимая его в кулаке, но Элька успела подойти достаточно близко, чтобы больной ухватил её за руку. От последовавшей за тем реакции Элька вскрикнула, а Климентий Кузьмич громко выразился про мать твою, но девушка ничего не слышала. Она смотрела, как закатились глаза у Константина, а сам он весь вытянулся и запрокинулся, упав обратно в постель.
Перед глазами у Эльки всё поплыло, и она почти не осознавала, как Климентий Кузьмич вытаскивает её из палаты и тащит обратно в ординаторскую. По пути мелькнуло вытянувшееся лицо Эммы и ещё кого-то.
Зубы натолкнулись на что-то твёрдое и в горло полилось. Элька поперхнулась, и попыталась оттолкнуть от себя чашку, но врач заставил её, почти что силой выпить какую-то горькую и невкусную дрянь, после чего отпустил.
-- Дайте запить что-нибудь? – попросила девушка, и недовольный хмурый Вершигоров набулькал ей в ту же чашку с развесёлой зарисовкой в стиле дымковской игрушки, тёплой воды с привкусом хлора. Элька выпила эту воду и спросила:
-- Что это было?
-- Помнится, -- глядя перед собой в пустоту произнёс медик, -- что кто-то обещал мне быть послушной и всего-то лишь посмотреть…
-- Но я же ничего… -- начала оправдываться Филатова, и была при этом вполне искренне, но только это не действовала на врача. Тот стал ещё больше раздражённым.
-- Ничего? Ничего?! – повторил он на полтона выше и хотел ещё что-то добавить, но в последний момент пересилил себя. – Впрочем, чего ещё было от вас ждать. Это полностью моя вина. И я её с себя не снимаю. А вас я попрошу удалиться из клиники и впредь…
-- Доктор! – наклонилась ко врачу Элька. – Климентий Кузьмич! Миленький! Да разъясните мне. Я ведь и в самом деле… Это он ко мне прикоснулся…
-- А с чего началось в первый раз, -- вскинулся с места Вершигоров. – Ведь с ваших же слов нам известно, что Константин Валерианович впал в первоначальную кому после того, как прикоснулся к вам…


Глава 11. А не лучше ли вам поехать…
-- А ещё Климентий Кузьмич предположил, что я являюсь сильнейшим интровертом и меня нужно держать под контролем и подальше от моего брата.
Юрий Леонидович внимательно разглядывал Филатову, которая рассказывала ему о событиях, пришедших на выходные, и нервически ломала себе тоненькие пальчики, которые громко хрустели в суставах. Позади присутствовала Катаева и непривычно молчала, временами громко и трагично вздыхая.
-- Конечно, я не до конца во всём разобрался, но кое о чём сказать бы хотел. Попозже, после лекций. А вам, студентка Катаева, я хотел бы напомнить, что просил вас неотлучно…
-- Это я виновата, -- перебила преподавателя Элька. – Ольга хотела ехать со мной, но я её попросила. Ну, я подумала, что вдвоём бы нас сразу развернули, а одна я могу ещё надеяться увидеть брата.
-- Увидела, -- кивнул головой Пахолков, -- и тебе сразу стало легче?
По лицу бедной Эльки было видно, что вот сейчас её раздавят все несправедливости этого мира, которые разом обрушились на её голову. Она начала дрожать губами, словно собиралась что сказать… или заплакать…
-- Вот что, дорогие мои, -- решительно прервал её намерения, какие бы они ни были, профессор. – Я буду с тобой серьёзно говорить. Катаева может присутствовать, чтобы не свести её с ума от приступа любопытства. Но говорить буду, как и обещал, чуть позже. Пока что соберитесь, сегодня будет свободная лекция, я бы просил вас отнестись к ней возможно серьёзней. Надеюсь, информация вам пригодится, если вы её воспримете.
-- Есть, шеф! – постаралась говорить серьёзно Филатова и даже улыбнулась, пусть и недостаточно убедительно. – Слушаюсь, шеф!
-- Ура! – вторила подруге Олечка, когда они покинули помещение кафедры. – свободная тема.
Остальные студенты восприняли новость с энтузиазмом. Толик Дулов подкинул пакет с конспектами, но сделал это столь неудачно, что пакет завалился за ряд стеллажей, на которых была расставлена методическая литература, рекомендуемая для чтения. Литература успела покрыться тонким слоем пыли. Толик озабоченно полез на стеллаж и, конечно же, едва его не опрокинул. Всё же, в самый последний момент он умудрился достать свой злополучный пакет и опустился на место, отряхиваясь от пыли под укоризненным взглядом профессора.
-- Я вижу, что ещё не все расстались со школьными привычками и продолжают шалить, -- размеренно произнёс Юрий Леонидович, пройдя по проходу между учебными столами и остановился возле окна, за которыми продолжалась повседневная жизнь, -- и сегодня я хотел бы поговорить с вами о мотивации наших поступков, что лежат за теми или иными действиями.
Аудитория притихла, затаив дыхание. Все ждали продолжения. Пахолков повернулся к залу и столь же неторопливо отправился в обратный путь.   
-- Знает ли кто из вас, молодые люди и девчата, такого человека – Уильям Сидни Портер.
-- Это… нападающий «Редс Булл», -- предположил Дулов.
-- Или владелец пивоваренной компании, -- выдал свою версию Саша Матанцев.
-- Нет, и ещё раз нет. Вношу дополнительную информацию – у него имеется псевдоним – О’Генри.
Сразу несколько голосов признались, что читали этого американского автора, который писал короткие юмористические рассказы.
-- В первую очередь он был писателем. Да, его здорово потрепала жизнь, и часть рассказов он написал, находясь за тюремной решёткой. Но попадал он туда не за тяжкие проступки, а за бродяжничество, так как был по жизни созерцателем. Кстати сказать, наш российский поэт, лауреат Нобелевской премии по литературе, Иосиф Бродский тоже получил срок по аналогичной статье – за тунеядство, потому как для судьи не было такой профессии – поэт. Пришлось Бродскому работать дворником, пока его не вытурили из Советского Союза. Уже находясь за границей, он получил всеобщее признание, в том числе и у нас.
-- То есть, -- поднял руку Казбаш, -- есть и у нас что-то общее с хвалёными Соединёнными Штатами, хотя бы в отношении к писателям.
-- Молодец, -- похвалил Георгия преподаватель, -- ухватил за шкирку суть, но я не об этом. Портер- О’Генри умел мотивировать поступки своих героев. Все вы помните рассказ «Дороги, которые мы выбираем», где об этом говорится прямо, но свойственным автору сочным языком. Скажу вам, что у него в нашем государстве имеются два последователя, точнее были. Это – Василий Шукшин и Сергей Довлатов. Они тоже писали рассказы о чудаках, одиноких в своей самобытности людях, чьи поступки не всегда понимают однозначно друзья и соседи. Для писателя важно не только показать внутренний мир своего героя, но и сделать это так, что читатель это запомнит и сохранит в своей памяти. Но вот ведь курьёз – сохраняет в памяти он часть литературного произведения любимого автора, а совсем не ситуацию модерации.
Оказалось, что американского прозаика студенты знают не в пример лучше отечественных. Если Василия Шукшина больше знали как актёра или режиссёра, то Довлатова читала одна лишь Оля Катаева, да и то пару рассказов из какой-то антологии советско- эмигрантской прозы.
-- Давайте теперь перейдём от частных случаев к общим действиям. Рассмотрим мотивации из новой истории, но для начала сделаем коротенький экскурс во времена самодержавия. Только для того, чтобы отметить одну характерную особенность. Те правители земли русской, которые взваливали себе на плечи обузу власти, как правило, заканчивали свою жизнь чередой психических расстройств.
-- Это вы про Ивана Грозного? – пискнула Катаева. – Или про Сталина?
-- Хороший вопрос, -- кивнул головой Юрий Леонидович. – Вот и давайте сравним эти две личности, без сомнения, большого исторического масштаба. Кстати сказать, сюда же можно смело отнести и Владимира Святославовича, а также Петра Первого или Великого. Но вернёмся к мотивациям. Изначально представители царских династий были подвержены многим внешним влияниям со стороны разных политических, условно говоря – партий, которые желали своего влияния при Дворе, и получение через это влияние весьма конкретных выгод. Если с влиянием как-то не задаётся, то эти «партии» могут перейти и к силовым вариантам развития событий, особенно если власть показывает себя недостаточно сильной.
-- А что это значит – недостаточно сильной? – спросила Нелли Нелюбина.
-- Это значит - готовность пролить кровь условного или безусловного противника, не считаясь с обстоятельствами и масштабом. «Мой меч, твоя голова с плеч». Помните, как часто приказывали казнить гонца, который привозил плохие вести. Это всё оттуда – от немедленной готовности пролить кровь и показать свою безусловную силу. Таких властителей боятся и уважают. Вот мотивация действий подданных – уважение через страх. Но если при этом учитывается хоть какая-то доля справедливости.
-- В чём же здесь может быть справедливость, при немедленных убийствах, без суда и следствия?
Это спросил Серёжа Малышев, обычно молчаливый парнишка с тёмными глазами и тёмными прилизанными волосами.
-- А самодержец и есть суд, это одна из его многих функций. Помните, мы как-то говорили про человека- функцию. Просто в данном случае таких функций слишком много. А справедливость состоит в том, что приближённые находятся в равных условиях. То есть любого из них может коснуться опала или даже казнь, равно как и награда. Кнут и пряник, те же самые мотивации. Но как только при самодержце появляется лицо, или группа лиц, на которых эти условия не распространяются, я имею в виду как раз кнут, то, с точки зрения ближайшего окружения, справедливость на этом заканчивается. Всё может обернуться переворотом и покушением на царственную особу, которая завела себе любимца. Это правило не распространяется на шута, ибо шут не претендует на властные полномочия, а просто необуздан на язык и может влиять на своего сюзерена. Но не более этого. Тогда шута терпят, не любят его, злословят над ним, но терпят. В остальных же случаях властителю приходится проявлять дальновидность в политике. Если уж начал казни и репрессии, то иди до логического конца.
-- А какой здесь может быть конец? – спросила Филатова.
-- Властителю виднее, когда надо остановиться. Как правило, после того, как он искоренит недовольных, достаточно влиятельных, чтобы выстроить организованную оппозицию. Для этого приходится усиливать репрессивно- следственный аппарат, который в свою очередь может сам вырасти в такую вот оппозицию, если там будет слишком много людей образованных и умных. То есть приходится балансировать. Или следователей мало, но они профессионалы своего дела, как это было в царской России, на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. Или их много и они туповаты и готовы ради правителя на любые преступления, а кровь людская для них что вода. Так было при Иване Грозном и Сталине. Оказалось, что и тот и другой варианты не дают для власти стопроцентного спасения. В первом случае они не справляются с ситуацией, а во второй теряется всякое понятие о справедливости, что чревато народными бунтами или резкой деградацией населения, что не есть хорошо в обоих случаях.
Профессор прогулялся по залу, разглядывая студентов, которые полушёпотом делились своими впечатлениями. По их лицам было видно, что они задействовали аналитические мозговые центры в полную силу, а это и было настоящей целью свободных лекций, ибо те знания, которые усвоены самостоятельно, и есть знания истинные.
-- Теперь переходит в процессам и механизмам мотиваций народных, то есть масштабных, ибо именно от них и зависит, в конечном результате, развитие и благополучие государства. Я привёл два примера тех правителей, с задатками деспотов, которые сделали главную ошибку, перестав учитывать, в определённый момент, интересы самого народа. Тот же самый Иоанн Грозный, несколько раз пытался отказаться от царствования, представляя, куда его заносит. Но внешние обстоятельства политики каждый раз заставляли его вернуться на великокняжеский престол. Для него конкретно его царствование закончилось мучительными физическими и метафизическими болезнями, а для государства обернулось Смутой.
-- Но со Сталиным всё было не совсем так, -- заявил Казбаш, который писал о Сталине контрольную работу и перелистал немало дополнительной литературы.
-- Да, -- согласился со старостой профессор, -- но только учитывая новые времена и новые обстоятельства, именуемые прогрессом. То есть теперь появились широкие пространства для манёвра, который именуется пропагандой. Симулятивный вариант национальной идеи. То есть, другими словами, получилось задействовать два главных мотивационных фактора – страх и совесть, сознание, сознательность, нужное – подчеркнуть. Если раньше главными стимулами были разного рода страхи и работы выполнялись достаточно быстро, то для новых времён оказалось необходимым ещё и качественная квалифицированная работа. Пример. Ульянов- Ленин в одной из своих статей как-то обмолвился, что в советской России каждая кухарка сможет управлять государством. Имелось в виду не особые данные кухарок, а регламентированность форм управления, создание необходимой законодательной базы для работы аппарата, который выполняет всю каждодневную рутинную работу. При Ленине эти особенности ещё выполнялись, а при Сталине профессионализм начал замещаться лояльностью, личной лояльностью каждого перед Вождём, то есть Сталиным. Начался откат личностей, которые не приемлют давления над собой. Какое-то время срабатывал вариант «шарашек», где над сознанием всё время висел страх наказания, но – до поры, до времени. И уже с начала шестидесятых годов началось откатывание государства с позиции сверхдержавы в ранг государств обычных, а потом и вовсе развивающихся, на уровень Китая, Бразилии, Индонезии, ЮАР. То есть у нас есть ещё, куда падать. Равно как и подыматься.
-- Но позвольте, профессор, -- не выдержал обиды Казбаш, -- не хотите же вы сказать, что экономика Современной России проигрывает каким-нибудь европейским Исландиям, Даниям, Португалиям.
-- Вам, молодой человек, надо учитывать два важных момента. Первое из них, это те названные вами государства, которые являются частями объединённой европейской экономики, которая может конкурировать с североамериканской. То есть и Португалия, и Исландия, да и ряд других государств могут многое и не производить, но у них в потенциале вся мощь Европейского союза, который ещё находится в фазе роста своего развития, и они эту мощь могут привлекать для своих нужд, тогда как у России в данный момент нет настолько развитых партнёров и союзников. Нашему государству приходится самостоятельно решать те проблемы, которые для Европы уже проблемами не являются, потому как они нашли способы решения тех проблем и имеют ресурсы их исполнения. Другой вопрос, что Европу ослабят новые государства, которые пока ещё не встроены в общую экономику Европы.
-- Какие это новые государства? — спросил Саша Матанцев, поправляя очки.
-- Это те государства, которые относились к блоку Варшавского договора и относились к социалистическому лагерю, но после окончания «холодной войны» и начавшемуся распаду СССР, начали путь, который закончится их вхождением в Европу. Экономика Румынии, Болгарии, Чехословакии или Венгрии гораздо слабее экономик Германии, Австрии, Италии, Франции. В конечном итоге они подтянутся под уровень своих европейских соседей, но и экономика Европы при этом просядет под грузом дополнительной обузы.
-- Но ведь жители восточноевропейских государств будут работать, стимулируемые новыми уровнями жизни, -- предположила Катаева.
-- Да, но этого маловато. Само государственное управление в условиях социалистического хозяйствования устроено немного иначе. Но это дело наживное. Давайте же вернёмся обратно, к вопросу мотиваций.
-- Для восточноевропейских государств? – уточнил Дулов.
-- Да что уж там, -- махнул рукой профессор, -- государства Восточной Европы, рано или поздно станут частью Европы, если там не случатся те политико- социальные катаклизмы, через какие прошла, к примеру, Албания, или, не дай бог, Камбоджа. Европе не нужны тлеющие очаги у себя под боком. Иное дело – Россия.
-- А что – Россия, -- встал с места Казбаш. – Послушайте, пожалуйста, моё мнение. Вот говорят, что Запад заинтересован в распаде России, и её исчезновении с политической карты мира. Да, такое случается. В двадцатом веке с геополитической карты пропали Австро- Венгерская империя и Югославская федеративная республика. Это были сильные и влиятельные государства, от которых многое в Европе зависело. Теперь их нет.
-- Нет и Советского Союза, -- громко сказала Катаева. – И – что?
-- Роль СССР, роль мирового балансира  теперь играет Россия, и если её бы вдруг не стало, то положение в мире сильно бы изменилось.
-- Давай, дорогой, -- сложил руки на груди Пахолков и присел на край стола, -- обоснуй свои слова.
-- Охотно, -- продолжал Казбаш, активно жестикулирую руками. – Как вы помните, Советский Союз занимал одну шестую часть суши и вмещал в себя четверть всех полезных ископаемых, что приходится на мир. Да, от нас отдаляются бывшие наши республики, но, всё ещё может измениться, а также Россия остаётся мощной державой. Если бы мы начали распадаться, то Сибирь отошла бы к Китаю, который и так развивается бешеными темпами.
-- Настолько, -- что Соединённые Штаты стимулировали военный конфликт между Китаем и Вьетнамом, а сейчас плотно контролируют Тайвань, Японию и Южную Корею, создавая свой юго- азиатский блок союзников. Но я тебя прервал, Георгий, продолжай, пожалуйста.
-- У меня создаётся впечатление, после того, как наша страна ввязалась в военно- политическую авантюру с Афганистаном, что мир ислама изменил к нам своё отношение. Нарастают исламские позиции на Кавказе и в Поволжье, я уж не говорю про Среднюю Азию. Если мы вдруг ослабеем, то мусульманский мир сделается значительнее, используя нашу территорию. Надо ли это Европе и Соединённым Штатам Америки?
-- Браво, молодой человек, -- профессор хлопнул несколько раз в ладоши. – Вы практически сдали зачёт по геополитике. Можно было ещё упомянуть Крым, как возможную точку усиления исламских позиций.
-- Но там же наша военная база, в Севастополе, и у украинских новых властей тоже.
-- Противоречия между ними уже делает их слабее, но главное всё же в том, что твои расчёты верны. Мировой политике вовсе не нужно резкое увеличение возможностей как Китая, так и Исламского мира. Им и так искусственно создаются различные препоны. В большей степени это касается исламистов, которых разделили на несколько непримиримых лагерей. Точно так же и Китаев сейчас несколько – Пекин, Гонконг, Тайбэй, Сингапур и так далее. Это всё надо учитывать, но сосредоточиться всё же надо бы над  собой. Над решением проблем, характерных как для России в частности, так и для всего мира.
-- Какие же это проблемы? – несмело спросил молчаливый Малышев.
-- К примеры, проблемы миграции, -- тут же ответил профессор. – Весь наш мир делится на сферы влияний, условно говоря – цивилизаций. Это англосаксонская цивилизация, европейская…
-- А чем они отличаются? – не выдержала любопытная Катаева. – Раньше говорили – западная цивилизация.
-- Девочка моя, -- вздохнул профессор. – Спасибо тебе за вопрос, но время лекции у нас ограничено, поэтому я буду краток. Если понадобится, я поговорю об этом с вами дополнительно, но напомню, что нас должны волновать не сколько вопросы политэкономии, сколько социопсихологии, а это две разницы. Однако – отвечаю. В период «холодной войны», когда разрешались противоречия двух политических систем – капиталистической и коммунистической, то есть их гегемонистских завихрений, мир Запада был как бы цельным, но, как только пал СССР и социалистический лагерь раскололся, начались разделение некоторых позиций и в противоположном лагере. Англосаксонская цивилизация, как я её назвал, это политика, смешанная с пропагандой и идеологией Великобритании, США и тех стран, что входят в Британский союз (Канада, Австралия и т. д.). Эта ветвь западной цивилизации ведёт довольно агрессивную политику навязывания своего видения развития будущего, с преобладанием потребительского образа жизни и растущего техномира, который обещает погрести под собой привычный нам мир Природы. Другая ветвь – общеевропейская, которая модернизировалась под влиянием скандинавской социал- демократии и политики восточноевропейского государственного устройства. Европейский стиль тоже зиждется на потреблении, но здесь учитываются и разные типы цивилизации, пытается построиться общая для большинства из них модель. Цель европейской цивилизации – создание и нивелировка этой модели общества. Здесь нет агрессии, а есть хозяйственно- административный аппарат действия, который испытывает растущее число трудностей, ибо взвалил на себя слишком обременительную ношу.
-- Не по плечу себе задачу взял? – спросил Дулов, изобразивший штангиста, который пытается поднять штангу весом в несколько тонн. Некоторые девицы захихикали.
-- Нет, эта задача им по силам, -- ответил Юрий Леонидович, -- просто другие политические силы, или цивилизации, как я их обозначил, всеми силами препятствуют европейским политикам и социоучёным, чтобы у них что-то получилось. «Разделяй и властвуй». Этот принцип работает до сих пор.
-- Мы говорили о мотивациях нашего государства, -- напомнил Казбаш.
-- Я помню, дорогой друг Георгий, -- откликнулся профессор. – Просто вам всем надо прочувствовать, что в нынешние времена мир сильно уменьшился и теперь мы все зависим друг от друга. Это, с одной стороны, хорошо, потому как помощь получить со стороны вещь реальная, но с другой и противодействие увеличивается кратно, если твоё развитие, его конечные результат, не устраивает других игроков этой партии в «мировые шахматы».
-- Но что же нам делать? – зачарованно спросила Элька.
-- Вам всем – учиться, -- улыбнулся Пахолков, -- а человечеству пора бы переходить на новый уровень бытия, для чего создать новую международную организацию координации развития, которая бы нашла приемлемый для всех способ объединения усилий. В противном случае все потуги международных отношений не больше, чем очередной симулякр, просто более глобального впечатления. На этой величественной ноте позвольте прекратить сегодняшние прения и отпустить вас, потому что дозволенное время истекло и Шехерезада прекращает свою сказку. Надеюсь, что она вам понравилась.
Студенты быстро покинули аудиторию, отправляясь домой или по своим делам, которых у них, без сомнения, миллион. После того, как все вышли, в лекционном зале остались три человека. Как вы уже догадались, кроме Пахолкова здесь была Филатова, а также Катаева, которой было позволено тоже присутствовать на серьёзном разговоре, чтобы её «не разорвало от приступа любопытства».
-- Как вам, моя лекция, подружки, -- спросил Юрий Леонидович, складывая в свой портфель раскиданные по столу бумажки.
-- Очень интересно, -- призналась Катаева.
-- Вы хотели со мной поговорить, -- напомнила профессору Элька.
-- Да, собирался, -- кивнул головой Юрий Леонидович, -- но я немного утомился. К тому же, не забывайте, что я много говорил и надо дать голосовым связкам немного расслабиться. Вот что я вам предлагая, девоньки, я сейчас у себя на кафедре заварю своего фирменного чая, и расстараюсь с какими- нибудь бутербродиками, а вы пока что здесь немного приберитесь  и – добро пожаловать в мои пенаты. Лады?
Впрочем, это было предложение из той категории, какие не принято оспаривать или сомневаться. Поэтому, не ожидая ответа, преподаватель развернулся, подхватил свой портфель и вышел в коридор.
-- Вот так вот всегда и бывает, -- вздохнула тяжело Катаева, -- все ушли отдыхать, на бал и прочие дискотеки, а мы здесь, как две Золушки…
-- Оля, -- предложила подруге Элька, -- если ты куда спешишь, так я одна здесь справлюсь. Не стесняйся, пожалуйста.
-- Да я и не стесняюсь, -- ответила Катаева. Беря в руки метёлку, -- а если и спешу, так это попить профессорского чаю и послушать, о чём вы будете говорить, пока я занимаюсь бутербродиками.
Хотя Катаева несколько раз порывалась уборку помещения закончить, чтобы отправиться на кафедру, где из уже, наверняка, заждался профессор. Но упрямая Филатова упорно мела пол, вываливая мусор из совка в корзинку. Она всё делала на редкость старательно, залезая в такие дальние уголки, которые торопыги- уборщики доселе предпочитали «не видеть». Наверное, она умышленно оттягивала тот момент, когда расставлены будут все точки над i.
Наконец Олечке эта старательность надоела. Она почти силой забрала метёлку у подруги и потащила её в кабинет к профессору. Тот встретил их, распивая начинавший остывать чай.
-- А, это вы, -- он поднял глаза к вошедшим студенткам. – А я вот всё думаю, думаю, и пришёл к вполне определённому выводу. А не уехать ли вам отсюда, а?
Элька посмотрела на него выпученными глазами, а потом закатила их и… рухнула в обморок.

Глава 12. Новые планы.
-- Я очень даже извиняюсь, -- услышала Элька голос Пахолкова, который, как ей сначала показалось, раздавался прямо у неё в голове, но, когда она открыла глаза, оказалось, что она находится в глубоком мягком «гостевом» кресле, в котором частенько медитировал профессор, когда у него появлялись паузы между лекциями. Сейчас кресло было предоставлено Эльке, а сам профессор сидел за столом, рядом с Катаевой, которая, как она и собиралась, пила чай и поглощала бутербродики.
--Извините, -- подала голос Филатова и сделала первую, неудачную попытку подняться, слабо забарахтавшись в поглощающих «объятиях» массивного кресла.
-- Это ты меня извини, дорогуша, -- кинулся к девушке профессор и помог ей подняться. – Я резюмировал тебе выводы своих размышлений, не посчитав нужным ознакомить со всем ходом моих умственных умозаключений. Ты же, бедняжка, похоже, слишком переволновалась, вот организм и посчитал нужным вывести тебя из зоны треволнений.
-- Сейчас Юрий Леонидович всё тебе объяснит. Он дожидался тебя, чтобы ты к нам присоединилась. Теперь мы всё узнаем. Лично я уже готова лопнуть от любопытства.
-- Скорей уж от чрезмерного увлечения бутербродиками, -- пошутила Элька, чтобы дать понять, что с ней уже всё в порядке, и она пришла в себя.
-- Не бойся, тебе тоже кое-что осталось, -- парировала Олечка и принялась хлопотать, так как сам хозяин кабинета жевал губами, разглядывая Филатову.
-- Последнее время я много размышлял о тебе, -- наконец выдавил из себя профессор первую фразу. -- После того, как ты мне рассказала о  своих приключениях в Старом доме, как ты назвала объект флюктуации, я начал подозревать, что ты получила там некоторые… как бы это выразиться… предпосылки, что ли… И вот эти твои приобретённые возможности начинают раскрываться, как хвост павлина. Видала ты когда-нибудь эту птицу? И как расправляется её хвост, раскрывая один узор за другим, до того сокрытые от нас?
-- Нет, -- помотала головой Элька и добавила. – Своими глазами – нет, но представление имею, посредством телевизора.
-- Великое дело – телевизор, -- с деланной серьёзностью кивнул Юрий Леонидович. – Он помогает нам узнать многое и увидеть, но, как правило, то, что он нам показывает. Всё прочее остаётся «за кадром». И только от нас зависит, как мы сумеем вот это «за кадром» разглядеть и осмыслить. Без подсказки со стороны телевизора, который скоро уже не только думать за нас будет, но и жить.
-- Нет уж, -- решительно заявила Катаева, -- жить мы будем сами. Что вы там говорили, что нам придётся уехать. Интересно знать – куда?
-- И – зачем? – пискнула Филатова, которая теперь усиленно угощалась за столом.
-- Куда, -- повторил Пахолков, посмотрев сначала на одну студентку, а потом на другую. – И зачем. Я всё сейчас объясню. Но касается это одной лишь Филатовой. Тебе, Катаева, большое спасибо, за то, что ты позаботилась о человеке, который нуждался в помощи. За всё тебе воздастся, сторицей, как говаривали раньше античные мыслители. А я уж прослежу, чтобы благодарностями тебя не обошли. А уехать придётся всё же Филатовой.
-- А я не хочу, -- попробовала себя защитить Элька, -- мама с папой хотели уехать и вот это чем закончилось. Я тоже вот к бабушке скаталась, и тоже не рада этому. Отныне я из дому ни шагу не сделаю. Добра это не приносит.
-- В чём-то я с тобой согласен, -- кивнул профессор, -- но лишь отчасти. Все наши деяния и намерения записаны в Книге Судеб, то есть предопределены. Так уж судьба распорядилась с тобой и родителями. Но надо уметь рассмотреть посылы Судьбы. Она зачастую нам заблаговременно даёт знать о наших задачах. И, если мы неправильно поступаем, то вот тогда-то и пожинаем плоды неправильных поступков.
-- Это вы о чём, Юрий Леонидович? – прямо спросила Олечка.
-- Это я говорю о том, что случилось с Константином Валериановичем. Смею предположить, что это такая «первая ласточка».
-- Костик – ласточка? – удивилась Элька. – Наверное, я чего-то не поняла.
-- Ты, дорогая ты наша путешественница, побывала в чужой реальности, в объекте, который, в научной терминологии, может называться очагом флюктуаций. Должно быть, ты сейчас являешься носителем каких-то дополнительных энергетических полей, которые действуют на тебя и прорываются наружу посредством снов и тех действий, в результате которых Константин, твой брат то есть, астральной личностью был выброшен из нашего пространства. Помнить, как ты его вытащила оттуда?
Элька закусила губу и кивнула, помедлив. Юрий Леонидович шагал по ограниченному пространству кабинета кафедры и говорил, ни к кому не обращаясь, словно читал очередную лекцию, сложив кончики пальцев рук вместе:
-- Мы привыкли жить в привычной обстановке, обыденной, серой нашей реальности и привыкаем ко всему до такой степени, что начинаем не замечать всего, что за пределы этой серой реальности выпадает. Точнее, мы не желаем этого замечать. «Этого не может быть потому, что этого не может быть никогда». Хороший принцип? Это из лексикона джентльменского общества высших слоёв Великобритании. Но остальные-то чем лучше. Вы только подумайте, официальная академическая наука не желает замечать того, что не укладывается в привычные идеалы мировоззрения. Отчего так? Внимательно вчитайтесь в джентльменский кодекс. Но так не должно быть! Хотя бы в науке, которая просто обязана быть гибкой, толерантной к новым, свежим веяниям. Но тогда, с точки зрения некоторых корифеев, могут быть пересмотрены ряд теорий, за которые получены звания, степени, награды и премии. А это уже из категории скандалов. Корифеям это совсем ни к чему. Гораздо легче почивать на заработанных на теориях лаврах. Точно так же и в политике, и в социальных позициях.
-- Погодите вы с позициями, -- перебила профессора Олечка, -- нам-то с Филатовой что делать?
-- Вам с Филатовой? – остановился Пахолков. – Ох, извините, я чуть зарапортовался. Начинаешь в голове что-то там выстраивать, вот и заносит. С тобой как раз проблем никаких. А с Филатовой чуть сложнее. Её ещё повезло, что она наткнулась на меня, ещё на Вершигорова, тех людей, которым пришлось в этой жизни столкнуться с тем, что выпадает за рамки привычного. Уже поэтому мы обладаем более гибким мышлением. Но Филатовой пришлось самой выкручиваться из разного рода ситуаций. С одной стороны это сказывается на психике, но с другой – закаляет. И эта закалка уже ощущается. Любой другой на её месте запаниковал бы и, как результат, Константин Валерианович так бы и оставался овощем, но наша героиня себя превозмогла и теперь её брат имеет все шансы выкарабкаться. Да, имеет, но…
Юрий Леонидович поднял палец, с суровым видом глянул на своих студенток, которые порозовели и начали уже было улыбаться, лукаво переглядываясь, мол, знай наших. Теперь они перестали улыбаться, а Пахолков налил из термоса новую порцию чая и выпил его быстрыми мелкими глотками.
-- Но, -- продолжил он, усаживаясь за стол, на своё полукресло, -- это всего лишь первая победа, маленькая, на которой категорически нельзя останавливаться. Мы должны уяснить для себя, что процесс «распускания хвоста» способностей, как это явление мы обозначили, только ещё начинается и неизвестно, чего нужно ждать дальше. Читали «Жук в муравейнике» Стругацких? Если нет, то советую прочитать, легче будет планировать будущее, которое может выстраиваться по двум векторам. А вы уж сделайте выбор сами.
-- Какой же у меня выбор? – спросила Элька, наблюдая, как Юрий Леонидович пьёт свой чай, присланный китайским товарищем, полузакрыв глаза.
-- Два пути. – Для наглядности Пахолков растопырил два пальца. – Первый из них заключается в попытке использовать официальные возможности. То есть сделать заявление и отдать себя на благо науки. Тебя будут изучать люди в белых халатах, осенённые научными степенями и желающими получить новые степени. Я надеюсь на их компетентность, равно как и на то, что они будут, хоть в какой-то степени считаться с твоей личностью и с твоими прогнозами на твоё же будущее.
-- А второй путь?
-- Второй путь много суетливее, ибо от тебя зависит твоё будущее. Ты сама им займёшься, равно как и изучением своих возможностей.
-- Но как я смогу это сделать? – со слезами в голосе спросила Элька. – Вы мне поможете?
-- Я тебе уже помогаю. Но от меня здесь зависит немного. Даже если я займусь только тобой, а ещё подключу к этой авантюристической затее Вершигорова и его коллегу Медведева, которого ещё надо разыскать, то и тогда результат предсказать затруднительно. Но я могу поспособствовать встретиться тебе с человеком, которому эта затея будет по плечу.
-- Спасибо вам, Юрий Леонидович!
Голос у Элька дрожал, да и глаза начали увлажняться, но преподаватель уже махал руками.
-- Подожди радоваться, или печалиться. Дело в том, что этот человек, которого я хорошо знаю… он проживает в Китае и является китайцем.
Элька молчала. Она несколько раз открывала рот, чтобы задать вопрос, но так и не задала.
-- Я понимаю твои сомнения. Уж слишком радикальный шаг я тебе предлагаю. Но это всё страшно и непривычно лишь на первый взгляд. Обмен учащимися давно уже практикуется в мировом образовании. Да и поедешь ты туда совсем не завтра. Для начала тебе придётся пройти курс владения иностранными языками. Мой добрый знакомец хорошо владеет русским языком, и это для тебя самое главное, но я постараюсь устроить тебя студенткой в университет города Харбина, а ещё лучше Пекина или Шанхая.
-- Юрий Леонидович… я… я боюсь…
Элька приготовилась заплакать, но Катаева порывисто схватила её за руку.
-- Элька! Да ты что! Давай поговорим с Юрием Леонидовичем! Может быть можно будет устроить перевод двух студентов. Тогда мы снова будем вместе. Тебе будет легче, не так ли?
Элька плакать передумала и занялась обдумыванием предложение подруги, но её размышления прервал голос профессора.
-- Спасибо тебе, Ольга, за добрые намерения. Но, боюсь, что такой жертвы от тебя не понадобится. Не забывай, что это не просто перевод в другой университет. Параллельно я буду подготавливать базу, чтобы курировал обучение Филатовой мой друг и приятель. Возможно Элеоноре придётся перебраться в другое место, где мой товарищ будет заниматься с ней индивидуально. Собственно говоря, для этого я и затеваю всю нашу кампанию.
Некоторое время Пахолков препирался с Катаевой, потому что та не собиралась сдавать позиций и сумела привести несколько серьёзных доводов. Споров Элька слушать не стала, а встала с места и занялась разглядыванием картинок горных пейзажей, которые в изобилии были развешаны по стенам.  С некоторых пор у Эльки к ним был особый интерес. Она внимательно разглядывала картины, пока очередь не дошла до той, с изображением человеческого лица, вырубленного на горном склоне. Она вглядывалась в черты, которые кто-то старательно изобразил в камне.
-- Это – «Гранит».
К ней подошёл Пахолков, которому надоело препираться с Олечкой, выдумывавшей всё новые доводы, с каждым разом всё более прожектёрские. Он наконец решительно оборвал её и даже покинул место, чтобы окончательно прервать пустопорожние разговоры.
-- Эту картину, как и большинство других, нарисовал сам Рерих, который в то время работал над своей философской доктриной постижения нашей действительности. Вот только эта картина стоит в его творчестве особняком.
-- Но чем же она отличается? Кажется, что это такая же гора, как и прочие. Ну, разве что то, что на ней изображено лицо. Поэтому?
-- Это – Гуань Ши Инь, или Гуань Цзы Цзай, то есть – дословно – Внемлющий звукам. Он идентичен с Авалокитешварой, что означает в переводе с санскрита – и тоже дословно – Наблюдающий за звуками. В обоих вариантах это идентификация божества, отвечающего за спасение, хотя у него есть и другие ипостаси, или аватары. Часто это божество имеет женский облик. А ещё его замечают женщины, тогда как мужчины игнорируют, а то и просто не замечают, ибо божество им не открывается. Но главная загадка картины всё же не в этом.
-- А в чём же? – теперь рядом с Элькой стояла любопытная Олечка и жадно пожирала глазами картину.
-- Обычно свои пейзажи Рерих рисовал с натуры, в Тибете, либо в Гималаях. Но эта гора находится совсем в другом месте.
-- Тянь-Шань? Сихотэ-Алинь? – предположила Филатова.
-- Или Памир? – сделала свою версию Катаева.
-- Нет, нет и нет. Я не буду томить вас долее. Это – Рувензори, известные ещё и как Лунные горы, самый высокий горный хребет Африки.
-- Африки? – почти что хором воскликнули обе девушки.
-- Да, -- подтвердил свои же слова профессор. – Они были найдены в самом конце девятнадцатого века знаменитым американским журналистом и путешественником Генри Стэнли, известного тем, что он нашёл пропавшую экспедицию Дэвида Ливингстона. В 1888 году он отметил на карте этот величественный горный массив, на границе Конго и Уганды. До тех пор его не видел ни один из европейцев. Может быть потому, что он сокрыт облаками триста дней в году. А может потому, что, по легендам мору-мангбету, племён, которые населяют прилегающие местности, эти горы чаще всего находятся… на Луне, и лишь совсем недолго присутствуют на привычном месте.
-- Это не более, чем сказки, -- решительно заявила Катаева.
-- Да, -- согласился с ней Пахолков. – И ещё здесь зарождаются многие притоки, которые питают озеро Виктория. Но, тем не менее, Рерих нарисовал эту гору, которую он назвал «Гранит», с натуры, хотя никогда не был в Экваториальной Африке.
-- Наверное, он видел фотографии, -- предположила Элька.
-- Тогда не существовало фотографий гор Рувензори. Я уже упоминал о трудностях, связанных с ними. До сих пор они остаются одними из самых недоступных, по самым разным параметрам. Впрочем, мы излишне увлеклись рассуждениями о темах, которые не лежат в сфере наших сегодняшних интересов. Давайте лучше обсудим проект переезда Филатовой в Китайскую Народную Республику.
Хотя Элька была не согласна, что тема горы им не нужна, но промолчала, решив про себя позднее непременно узнать все подробности, какие только можно найти.
Далее говорил больше Пахолков, который успел составить какой-никакой план и наши девушки его внимательно выслушали. Точнее слушала и коротко комментировала Катаева, а Элька всё пропускала мимо ушей. Пусть случится то, что должно случиться. Надо ли теперь напрягаться? Не лучше ли расслабиться? К примеру, рассмотреть ещё раз «Гранит».
В самом деле, еле сосредоточиться, то черты лица, вырубленного в скалах, действительно имеют женские признаки. Это не выразить словами. Это надо видеть. И Элька смотрела. Она попыталась заглянуть в глаза скального изображения, которое смотрела в пустоту мира. Как Юрий Леонидович назвал его? Гуань Цзы Цзай, Внемлющий звукам мира. Очень похоже. Это древнее божество сумело понять мир и те законы, что его двигают.
Внезапно провалы глаз на картине шевельнулись. Элька открыла рот и начала подниматься с мягкого стула и вдруг взлетела. Её несколько раз перевернуло, она закрыла глаза, закричала, чувствую, как куда-то проваливается. Это ощущения падения напоминало сон. Она попыталась заставить себя проснуться…
-- Всё хорошо, -- профессор легонько шлёпал её по щекам. – Всё замечательно. Это был просто обморок. Дорогуша, тебе пришлось сегодня пережить слишком много новостей. Подумать только, это я вывалил на тебя ушат таких сведений, да что там ушат… целый воз. Старый я дурак! Психологом ещё считаюсь. А ведь ты всего лишь юная девушка, к тому же ещё и впечатлительная. Прости уж меня, старого дурака…
-- Да ладно вам, Юрий Леонидович…
Элька открыла глаза и села прямо. Краем глаза покосилась на картину и тут же отвернулась. Лицо на скальном склоне улыбалось. Блажь какая-то…      
Следующие несколько дней Катаева плотно опекала Эльку, а потом из больницы вернулся Константин, и Оленька уже ночевала дома. Брат как-то изменился, стал молчаливым, часами мог сидеть и даже не мигал. Казалось, что он всё время к чему-то прислушивается. Элька всё время с ним разговаривала, придумывая всё новые темы. Иногда говорила просто про погоду и своё настроение. Ей удавалось втягивать Костю в разговор и, бывало, что в нём просыпался интерес к жизни. Он даже начал работать. Для начала устроился дворником в ЖЭУ. Это выпускник-то не последнего ВУЗа, и с таким хорошим дипломом. Но Элька не переживала. Главное для неё было, чем-то брата занять, а всё остальное было делом наживным.
Параллельно с её домашней жизнью продвигались дела учебные. Юрий Леонидович продолжал плотно опекать её, равно как и Олечка Катаева. Только если «цыганочка» всюду сопровождала её в университете и после него, то Пахолков занимался переводом своей студентки в иностранный ВУЗ, исполняя свою затею. Дело с «мёртвой точки» сдвинулось, и начинало набирать обороты.
Подошёл к концу первый учебный год, и студенты разъехались по родным весям. Катаева и тут показала себя верной подругой. Она уговорила родителей отпустить её вместе с Филатовой в деревню. Вера Филипповна встретила подруг с особым радушием и напекла пирогов с черешнями и сливами. Зашли они в гости к Ляминым. Внуков в ту пору с стариков не случилось, а Катька- Катерина пребывала на Чёрном море, о чём прислала открытку со своим чрезвычайно довольным фото.
Вообще, в Звягине, за то время, как Элька здесь была в прошлый раз, всё сильно поменялось. Уехали куда-то Феофановы, так и не вернулся больше Мишка Котов, а на окраине появились несколько новых «дачников», которые отстроили целую улочку бревенчатых теремов. Роль главного играл Аркадий Беленький, который обзавёлся новой иностранной машиной, зачастую стоявшей посередине улицы, чтобы ею любовались все прочие звягинцы.
Ни детей, ни подростков не наблюдалось. Один раз подруги сходили в Багряницы, которые ещё больше пришли в запустение и разрушение, а потом отправились на то место, где располагался Старый дом. Теперь здесь было озеро, вся южная часть которого заросла тенистым ивняком. Они посидели на берегу этого странного озера с мёртвой чёрной водой, которая даже от ветра не покрывалась мелкой рябью. Помолчав, они двинулись в обратный путь.
Раньше Элька любила ездить в Звягино и даже с большим нетерпением дожидалась лета, чтобы приехать сюда. Правда, приезжала она не одна, то есть здесь встречались и другие дети, чьи-то внуки, преемственность поколений, которые неспешно заменяли друг друга.
Сейчас всё было не так. Казалось, Звягино умирало, как умерли Багряницы, доживало последние дни. И это тяжёлое чувство безысходности мешало отдыхать. Девушки, не сговариваясь, распрощались с Верой Филипповной и отправились в обратную дорогу, непривычно молчаливые.
В качестве ответного жеста Олечка уговаривала Эльку поехать с ней в Крым, обещала показать ей систему подземных пещер, очень даже красивых, более величественных, чем пещеры Кунгурские, где Элька бывала ещё вместе с родителями. С большим трудом Элеонора отговорилась от путешествия на море, сетуя на то, что надо побыть с братом, который снова начал впадать в депрессию, и снова его потянуло к бутылке. Так Катаева и укатила без подруги, но с родителями, до нового семестра, а Элька постаралась вернуть Константина хоть к какой-то, но жизни.
Лето шло к концу, к осени, к очередному семестру. Неизвестно, что ждало её в будущем году, который тоже обещал стать сложным.


Глава 13. В поезде, который идёт на восток.
Как Юрий Леонидович и обещал, перевод он сумел устроить. Вызов на Элеонору Филатову пришёл. К этому времени курсы ускоренного владения иностранными языками  тоже начали приносить свои плоды. Кроме английского Элька начала говорить на французском языке. Вместе с ней курсами пользовалась и Олечка. Они частенько сейчас общались друг с другом то на одном языке, то на другом, на зависть некоторым особам. К тому времени пошёл слух, что две студентки поедут проходить практику в университет в дальнем зарубежье. В советские времена случалось, что студентов отправляли то на Кубу, то в Болгарию, это мог быть берлинский университет, или пражский, а то и Будапештский. Когда-то давно и отправляли и в Пекин, но с шестидесятых годов отношения с Китаем оставляли желать лучшего. Играло свою роль, что Советский Союз взял под свою защиту и опеку Вьетнам, который не хотел считать Китай своим «старшим братом», как это сделала КНДР.
Но сейчас отношения потеплели, и Элька должна была стать первой студенткой, которая туда отправится. В ответ должна была приехать целая группа, человек в пять, а то и десять. Эти новости обсуждались во всех курилках. Кое-кто заявлял, что нашлись бы люди и более достойные, чем Филатова, чтобы представлять интересы нашей страны. Но говорилось всё больше из зависти, а потом нашлись темы для других разговоров, а скорый отъезд Филатовой перестал быть злободневной темой.
Решился вопрос и с Константином. В его квартиру Юрий Леонидович направил своего сына – Славу, вместе с Мариной, в качестве квартиросъёмщиков. Одновременно они брались смотреть за квартирой, содержать её в порядке и выплачивать за постой сумму, достаточную, чтобы Константин сводил концы с концами. Понятно, что если он опять останется без работы. И с этим Пахолков обещал помогать, устроив Костю в качестве охранника и разнорабочего в университет. Обещался помогать и Вершигоров, пациентом которого Константин продолжал числиться. Так что и с этим вопросом можно было не заморачиваться.
Приближалось время отъезда. Повздыхав, Катаева призналась, что тоже решила радикально поменять свою жизнь.
-- Никак замуж засобиралась? – развеселилась Элька, хотя на душе у неё и точили когти некие кошки. – За кого, если не секрет? За Малышева? Али за Дулова? Кто главный претендент на твоё сердце и приданое?
-- Оставьте ваши шуточки для новых китайских друзей, -- прятала взгляд выразительных глаз Олечка. – Я ведь действительно собиралась ехать с тобой. Ну, не получилось. Бывает. Но я мысленно уже распрощалась с факультетом психологии. Я тебе уже рассказывала, что родные меня прочили на юриста учиться. Оказалось, что ещё не поздно. Первые два года в любом ВУЗе являются как бы общими, вводными в мир высшего образование. Это с третьего курса начинается гольная специализация. Вот я и решила воспользоваться оказией, то есть своей настройкой. Жалко больше всего разлукой с тобой, как-то я к тебе успела привязаться, да и с Юрием Леонидовичем тоже, такого профессора вряд ли ещё где встречу, с подобной эрудицией и жизненным опытом. Хотя, если честно, на юридическом преподаватели тоже серьёзного уровня, я уже узнавала. Так что теряю я не так уж и много.
Катаева говорила много и быстро, и в основном о перспективах, которые её ожидали, но вот глаза у неё были грустные, вот- вот слезами прольются. Так что обманут Эльку у неё не получилось. Распрощались они, поклявшись временами встречаться, а уж переписываться – всенепременнейше.
Незаметно подошло время отъезда. Всё он казался где-то далеко, а потом уже в руке билет появился в купейный вагон. Элька хотела сначала до Шанхая добраться на самолёте, но для этого надо было добираться до Москвы, а тут Олечка насоветовала поездом ехать. Мол, дольше гораздо, но хоть прочувствует то государство, гражданкой которого она является.
-- Живёшь вот так, дела не знаешь, -- тараторила «цыганочка», -- а тут на деле всё увидишь и прочувствуешь. Да, может быть скучно ехать, но это гораздо лучше, сделать так. В народе говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Сколько у тебя ещё возможностей будет изнутри на Россию посмотреть? Мы привыкли всю жизнь торопиться, вот она мимо нас и проходит, незамеченной. Это я и про жизнь, и про Родину, одновременно. Надо и ту, и другую научиться замечать, а не просто быть потребителем сервисных опций.
-- Ну, Катаева, -- восхитилась Элька, -- не ожидала я от тебя таких мудрых слов услышать. Спасибо, я их я не забуду.
-- Доброе слово и кошке приятно, -- печально так улыбнулась Олечка, -- но я вынуждена признаться, что монолог, почти дословно, повторила со слов деда, который в Бахчисарае остался. Я к нему летом ездила. Зря ты тогда со мной не захотела отправиться. Вот он меня этим на обратном пути напутствовал. Правда, здорово звучит? Меня аж пробрало всю. Тебе вот высказала, и снова мурашками по телу пробежало. Должно быть истинная мудрость имеет какой-то энергетический потенциал, который вот так срабатывает.         
-- Наверное, -- согласилась Элька. Она сейчас согласилась бы с любыми словами подруги, с которой расставалась. Надолго ли, хотелось бы знать. Для всех прочих студентов Филатова уезжала проходить практику международного студенческого обмена, до конца курса, но всего лишь несколько человек, включая и Катаеву, знали действительную причину отъезда Эльки. И вот эта неизвестность их терзала. Кто знает, что может произойти, если начать раскрывать до сих пор сокрытые возможности и способности девушки.
Сам Пахолков помнил то, что слышал от бабушки и о бабушке, насколько сложно ей пришлось в секретном научном центре при НКВД, который позже и вовсе закрылся. До сих не до конца известно, что там на самом деле произошло. В свете всех этих недосказанностей и чувствовал внутреннюю тревогу профессор. Но он ни одним словом не обмолвился о своих сомнениях. А ещё он надеялся на квалификацию своего товарища, с которым прошла их довольно бурная молодость, о которой, о некоторых её моментах, он предпочитал не рассказывать никому.
Прощания, последние объятия и поцелуи, потерянный какой-то взгляд Константина, неимоверно быстрые речи Катаевой, несвязные слова нескольких других студентов, которые тоже пришли проводить Эльку, всё это собралось в какой-то информационный ком, который Филатова с трудом проглотила, чтобы позднее усвоить и залезла на верхнюю полку в купе, накрывшись одеялом.
Почти сразу же она провалилась в бездонную яму сна и проспала необходимое для восстановления душевных сил время. Поезд тем временем двигался по территории Урала. Наконец Филатова открыла глаза. Теперь, когда напряжение, которое не отпускало её последнее время, оставило, растворилось в чувстве безмятежности. Да ещё увещевающий взгляд Юрия Леонидовича, который решил составить ей компанию и проводить свою ученицу во время отпуска.
Вообще-то Пахолков решил не афишировать, что он поедет с Филатовой вместе, чтобы не возбуждать кривотолков. Он решил поговорить со своим давним китайским товарищем с глазу на глаз, чтобы поделиться с ним некоей дополнительной информацией. А ещё ему хотелось побывать там, где он не был уже несколько десятилетий, а тут такая оказия.
За окном вагона начали громоздиться увалы и кряжи, которые вскорости обернутся Уральскими горами, самыми древними горами на планете, которые почти уже разрушились под влиянием времени и природных условий.
-- Посмотри, Элеонора, за окно, -- сказал профессор, пододвигая студентке гранёный стакан в подстаканнике с символикой железной дороги. – Мы скоро выедем с территории коренной России.
Элька послушно выглянула наружу, где тянулись уже привычные ели, а потом перевела взгляд на спутника:
-- Что вы такое говорите? Что значит – коренная. Это всё наше большое государство.
-- А я с тобой и не спорю, дорогуша, -- глаза профессора лукаво щурились за стёклами очков. – Давай я прочитаю тебе небольшую лекцию, чтобы скрасить время нашего здесь пребывания.
-- Давайте, -- Элька отхлебнула начавшего остывать чая и приготовилась слушать.
-- Чтобы лучше понять мою метафору про коренную Россию, сделаю небольшую аналогию. Давай возьмём какой-нибудь город. Это может быть и Москва, и Ленинград, и Псков, или Ярославль, даже Казань. Главное, чтобы у города были некие исторические корни. Это самый город имеет свою историческую обжитую традициями и памятниками часть, с долгой историей. Но в конце девятнадцатого века, то есть со второй половины, в России начался прогрессивный промышленный бум и города начали расти, увеличиваясь территориально новыми производствами, а также новыми жилыми районами, где начали селиться те, кто эти производства обслуживал. Второй подобный этап пришёлся на середину века двадцатого. Не в этом суть.
-- А в чём? – спросила Элька, которая чай допила и теперь просто слушала, положив подбородок на сложенные вместе руки.
-- Мы же говорим об аналогиях. Так вот, долгое время Русь была в европейских масштабах. С ней воевали, с переменным успехом, то Великая Литва, то Польша, то Швеция, то даже тевтонские рыцарские ордена. Я уж молчу про крошечный Крым, который долгое время пребольно кусал  южные пределы России. Можно ли представить такое, глядя на нынешнюю географическую карту?
-- Н- наверное, нет.
-- Вот и я говорю. Конечно, Русь, Россия развивались, но происходило это, как бы это выразиться… частным порядком, что ли… То купцы Новгородского вечевого государства осваивали Поморье, то есть наш Север, вплоть до устья Енисея, и дальше. Но делали это на свой страх и риск. Освоили, заработали на этом, разбогатели и – очень хорошо. Они несли какую-то цивилизующую миссию, функцию, но они не были колонизаторами в том смысле, в какой это вкладывали завоеватели европейских государств. Во времена Иоанна грозного всё стало уже чуть серьёзней. Во-первых, царь Грозный покончил окончательно с остатками вечевой республики, взял под контроль казанское и астраханское ханства, и послал войско пощупать Сибирь. Получилось так, что Сибирь в то время раздиралась масштабными междоусобицами и ханы не захотели объединяться, посчитав вторжение незначительных количественно казацких отрядов не заслуживающим внимания фактором. Всё закончилось тем, что Сибирь упала России в руки как яблоко, без больших кровопролитных лишений. Были установлены ряд крепостей в качестве форпостов, где разместились военные гарнизоны и начали развиваться торговые фактории. России повезло, что Китай в это время переживал фазу вырождения и его больше интересовали свои внутренние проблемы, чем какие-то там далёкие земли, которые они ранее контролировали.
-- А раньше в Сибири хозяйничали китайцы? – удивилась Элька.
-- Не совсем так, не совсем так. Но они там были довольно влиятельной силой и контролировали государствообразующие процессы. Но им помешало вторжение монгольских орд, которые здорово поменяли геополитическую карту мира, практически по всей Евразии, за исключением Западной Европы, хотя успели побывать и там, но одномоментно.
-- Я что-то припоминаю. Кажется, это были книжки Яна – «Чингисхан», «Батый» и «К последнему морю».
-- Как же, Василий Григорьевич Янчевецкий, замечательный русский писатель и популяризатор исторической науки, вроде Льва Гумилёва или Георгия Вернадского. Но давайте вернёмся в Россию. Россия коренная, европейская, долгое время не была связана с той Россией, которая была в Сибири и на Дальнем Востоке. Лишь в той мере, что она стала местом ссылок разного рода преступников, да вотчиной торговых компаний, которые действительно старались принести государству пользу. Одна только Русско- Американская компания едва не присоединила к России Аляску. Если бы государственные чиновники проявляли к этому хоть какой-то интерес, то русской бы стала Калифорния, и тогда мы имели бы общие границы с Мексикой, а Североамериканские Соединённые Штаты были бы в два раза меньше, учитывая и то, что Гавайские острова тоже могли бы сделаться российской землёй.
-- Профессор, вы рассказываете невероятные вещи, но, извините меня, я думаю, что нельзя иметь слишком большие территории, которые невозможно оделить своими вниманием и заботой.
-- О, как ты права, девочка моя, -- заволновался профессор, потирая руки, -- ты даже сама этого не понимаешь. Именно забота и внимание должны стать главными факторами освоения территорий. Тогда вновь осваиваемые территории становятся частью государства, а не её колониями. Долгое время Европа богатела за счёт вывозимых с колоний ресурсов, пока не создала у себя базу для достойного существования и без притока дополнительных товаров и услуг. Тогда начался обратный процесс, который называется деколонизацией. Собственно говоря, распад Советского Союза тоже вписывается в ту же схему, только в одном случае дело было завязано на экономике, а в другом – на политических доктринах. Но это тебе неинтересно, не так ли?
-- Давайте лучше поговорим про Урал, по которому мы сейчас проезжаем.
-- Давай, умница ты моя. Открою тебе великий секрет, что именно Урал является причиной того, что Россия входила, а может и снова когда вернётся в категорию сверхдержав.
-- Да? – удивилась Элька. – И что же здесь такого?
-- Я уже говорил, что Россия мало отличалась от европейских государств, разве что тем, сколько много богатств, самого разного толка, пришлось на нашу долю. И, если европейцам надо было очень постараться, чтобы получить какую-то там дополнительную прибыль, у нас это уже было. Но, когда началась научно- техническая революцию, наши государственные деятели тоже этим озаботились и начались поиски руд и прочих полезных минералов. Всё это нашлось на Урале в изобилии. Вот отсюда и началось коваться величие России. Постепенно зоны поисков расширились и на Сибирь, и она начала всё больше входить в сферы интересов России Европейской. Если бы этого не случилось или государственные умы оказались менее разворотливы, по ту сторону Урала хозяйничали бы совсем другие люди.
-- Китайцы? – уточнила Элька.
-- Да, но в первую очередь это были бы японские и американские торгово- промышленные компании, которые создали бы несколько доминионов, подконтрольных им. Но к этому приложили бы руку и китайцы, и корейцы, и, возможно, индийцы. Как от всего этого выиграли бы местные жители, большой вопрос. Американцы со своими аборигенами поступили очень сурово, японцы тоже почти что уничтожили айнов, но здесь всё могло быть и по-другому. Мы можем только гадать.
Тем временем поезд подошёл к перрону города Перми. Элька выглянула и посмотрела на фронтон вокзала, где ярко блестели буквы, складывающиеся в название города.
-- А что означает – Пермь? – спросила она, повернувшись к профессору.
-- Как и многие прочие топографические названия, это пришло к нам из лексикона финно-угорских народностей. «Пер ма» значило «далёкая земля» и означала край разведанных пределов. Поэтому я и обозначил Урал краем России коренной. Земли, лежавшие восточней, для европейских россиян были тем же самым, что заморские колонии для европейцев.
-- Как вы можете говорить так, Юрий Леонидович, почти что возмутилась Элька. – Да какие же это колонии. Это наши земли, российские, и люди, коренное население, такие же россияне, как русские, башкиры, татары или карелы.
-- Истина даётся нам через впечатления и если люди себя ощущают гражданами единого государства, тогда это очень хорошо и говорит о правильно расставленных приоритетах государственного управления. Но если жители отдалённой провинции чувствуют, что ресурсы их провинции постоянно и безответно вычерпывают, а права их не замечают или ущемляют, то тогда их общность с государством начнёт истончаться, чтобы лопнуть когда-нибудь окончательно. Между прочем, подобные вещи говорил Василий Никитич Татищев, замечательный российский деятель, начавший свою карьеру с военной деятельностью, но выдвинутый сподвижником Петра Великого, Яковом Брюсом, на научную и государственную работу. Вот тогда-то он и развернулся во всю ширь, во всё своё гражданское величие. Именно Татищев основал Екатеринбургский завод, при котором со временем начал строиться одноимённый город.
-- Могли бы назвать город его именем. Был ведь Екатеринослав, который ныне Днепропетровск, а ещё Екатеринодар, который Краснодар, зачем ещё и Екатеринбург было заводить?
-- А зачем было столько населённых пунктов именами Ленина, Сталина, Кирова называть? Это ещё с древности пошло, со времён Александра Македонского, который отстраивал Александрию, как центр каждой вновь завоёванной провинции. Это знаменовало этапы эпохи и начало нового отсчёта.
-- Я просто, Юрий Леонидович, хотела сказать, что могли бы и именем Татищева что-то отметить, к примеру те же заводы, под Свердловском.
-- Это разные временные эпохи. К тому же я не зря заговорил о Татищеве именно здесь. С 1720 по 1723 год Василий Никитич плотно занимался уральскими заводами и показал себя умелым администратором и «ревнителем земель русских». В 1723 году он лично разработал проект Егошихинского медеплавильного завода, на речке Егошихе, или Ягошихе, где в то время находилась деревня Брюхановка. Вот на месте той Брюхановки и находится та далёкая земля («пар ма»), которая является этим самым городом, от которого отходит в данную минуту наш поезд.
-- Наверное, он стал губернатором Урала, -- предположила Элька, -- если так уж он здесь всё организовал и устроил.
-- Увы, нет, -- вздохнул Юрий Леонидович, -- хотя погубернаторствовать успел, но только в другом месте, в Астрахани, как Сергей Миронович Киров, который был первым секретарём астраханского областного комитета ВКП(б), а потом на эту же должность перебрался в Ленинград, заменив  Григория Зиновьева- Апфельбаума. Хотя, нет, Киров до этого успел поруководить коммунистической партией Азербайджана.
-- Вы лучше про Татищева расскажите? – просила Элька. – Про Кирова я хоть немного, но знаю, а вот про Василия Татищева – ничего.
-- Знаешь, его звезда закатилась, когда поменялась эпоха. Большие свершения начали сворачивать во времена правления Анны Иоанновны. «Птенцов гнезда Петрова», как делегатов 19-й партконференции «съезда победителей» задвигали, принижали, преследовали, а то и арестовывали. Так Яков Брюс, всегда покровительствовавший Татищеву, Ломоносову и прочим учёным, был обвинён в чернокнижничестве и фальшивомонетничестве, а Татищев якобы числился его сообщником. Пока длилось следствие, он находился в своём имении в сельце Болдино Дмитровского узда Московской губернии. Есть легенда, что все обвинения с него были сняты, как огульные, а ему был пожалован орден Александра Невского, но Василий Никитич его так узреть и не успел, так как от оглушительной вести не оправился и скончался к ночи.   
-- А разве может быть так? – не поверила Филатова.
-- Я повторяю, что это легенда, но надо учитывать и его пожилой возраст- Татищеву в 1750-м году исполнилось полных 64 года, а жизнь он вёл довольно-таки бурную. Ещё необходимо сказать, что в течении тридцати лет он писал труд «Российская историю с самых древнейших времён», в которой использовал летописные материалы, которых современные ему историки не пользовали никогда. До сих пор официальная наука предпочитает не замечать сей капитальный трактат.
-- Это как дневник путешествий венецианского купца Марко Поло?
-- Ты ещё Афанасия Никитина вспомни. Это разные весовые, то есть научные категории…
Вот так, в разговорах, они и двигались вперёд, поглощая железнодорожное пространство, перегон за перегоном, полустанок за полустанком. Тянулась мимо них Русь провинциальная, как перед окном кареты Александра Николаевича Радищева по пути «из Петербурга в Москву», если кто это путешествие ещё помнит…
Начали готовиться ко второй ночи этого длинного путешествия. Элька устроилась на второй полке, чтобы ей было видно всё из окна, не поднимаясь с постели. Профессор занял нижнюю полку. Для большего удобства Пахолков выкупил всё купе, желая занять время пути лекциями. Это встало ему в копеечку, но он не считался с расходами.
Но вторая ночь у них получилась с сюрпризами. Только они устроили свои постели, как в дверь купе заглянула проводница. Это была шустрая разбитная бабёнка, невысокого роста. С маленькими тёмными глазками и узкой полоской накрашенного рта, который вечно улыбался. Берет её был сдвинут на ухо, как у военных регулировщиц, отправляющих одну танковую колонну за другой по улицам полуразрушенного Берлина, с гордым и недоступным видом, словно у них на погонах не лычки сержантов, а, по меньшей мере – генеральские звёзды.
-- Простите за беспокойство, -- затараторила она, -- тут у нас проблемка небольшая. Два товарища нарисовались, что от поезда своего отстали. Я уж у вас их до утра размещу, так как у вас два свободных места имеется и в одном купе. А завтра выйти должны, я их и переведу от вас. А там, глядишь, и поезд их догоним. Всякое в нашей жизни бывает, надо друг другу помогать…
Тонкий психологический ход, который профессор оценил в полной мере, и возражать не стал.
-- До утра, говорите?
-- До утра, до утра.
Проводница посторонилась и в купе вошли два пассажира. Профессор приготовился увидеть пару растяп, одетых кое-как, с видом растерянным и виноватым, а вошли два молодых ладных парня в военной форме и со спортивными сумками. Обычно в дорогу люди набирают много вещей. К примеру, Элька везла с собой неподъёмный чемодан на маленьких роликовых колёсах и сумку чуть меньшую по размерам. У профессора были тоже две плотно забитые сумки. Всё их дорожное имущество заполнило багажный отсек, который размещался над вагонным коридором. Женщины и люди пожилые хотят окружить себя возможным комфортом, чтобы компенсировать как-то дорожные неудобства. Другое дело, молодые мужчины, которые готовы обойтись минимумом багажа, а то и вовсе обойтись без оного, привычные к спартанским, то есть изначально суровым условиям обитания.
Должно быть их неожиданные попутчики были из этой категории, держа на плече по сумке со спортивной символикой.
-- Оппаньки…
-- О, это мы удачно зашли…
Оба парня смотрели на зардевшуюся Эльку, которая постаралась сделаться меньше, всё съёжившись, непривычная к такому жадному мужскому вниманию. Пришлось Пахолкову, на которого почти что не обратили внимания, идти к ней на выручку.
-- Меня зовут Юрием Леонидовичем, это – моя ученица – Элеонора Валериановна. С кем имеем честь разговаривать?
-- Денис…
-- Тимофей…
Парни быстро разместились в купе, скинув с плеч сумки и спрятав их под свободной нижней полкой, но сперва достали оттуда вместительную бутылку и несколько целлофановых кульков, заполненных снедью.
-- Давайте за знакомство…
Они вроде как и не спрашивали, хотят ли их соседи разделить их компанию, а начали сервировать стол. Один из парней вышел из купе и тут же вернулся со стаканами. Второй ножом резал домашнюю колбасу и каравай, разделав его на щедрые ноздреватые ломти. В фольгу была закутана копчёная домашняя курица- бройлер. В открытой двери мелькнуло улыбающееся лицо проводницы («больно-то не шумите, люди спать готовятся») и тут же пропало.
-- Как же вы это от поезда-то отстали? – миролюбиво спросил профессор, демократично одетый в футболку с символикой какой-то международной научной конференции. – Или от эшелона.
-- Не важно, -- отмахнулся от него Денис (или Тимофей). – Главное, что мы здесь и двигаемся. Всё остальное – вторично.
Это оспаривать было трудно. Парни дружно подняли стаканы и замахнули, после чего накинулись на продукты. Профессор чуть пригубил из своего стакана и отодвинул его. Вино оказалось тоже домашнего изготовления и явно креплёное спиртом. Элька так со своей полки и не спустилась, поглядывая оттуда на профессора.
-- Элеонора, -- протянул более разговорчивый Денис. – Длинное имя. А покороче как будет – Эльга?
-- Оставьте как есть, -- буркнула сверху девушка. – Тем более, что мы спать собираемся.
-- Что значит – спать? -- Хохотнул Денис. -- Вы это дело оставьте, тем более, что здесь общественное место. Давайте лучше немного поговорим, познакомимся, так сказать, поближе. Ехать далеко, поспать мы все успеем. Так ведь и жизнь пройдёт. Если кому из пенсионеров пора на боковую, так я поговорю с проводницей, она тётка понимающая, найдёт варианты.
Юрий Леонидович только хмыкнул, выслушав такую нахальную тираду. Начинать разговаривать на повышенных тонах не хотелось, и он решил пропустить явный вызов мимо ушей, так как парни пока ещё держались «в рамках».
-- Ладно, Дэн, не форсируй, -- Тимофей опустошил ещё один стакан и глянул на Эльку, пристально её разглядывая. – Слезай, подружка. Не бойся, солдат ребёнка не обидит.
-- Я не ребёнок, -- обиженно пискнула Филатова, -- и… я не боюсь.
-- Так это же меняет всё дело, -- Денис знаками пригласил её спуститься. – Поговори с нами, красавица.
-- Давайте я с вами поговорю, -- миролюбиво предложил Пахолков, -- а Элеонору Валериановну всё же оставим в покое.
-- Давай, -- повернулся к нему Денис. Он улыбнулся, и улыбнулся довольно раздражённо. – Говоришь, ученица это твоя? Ты её отдельно от прочих подтягиваешь. Наверно второгодница твоя Эльга и ты её при себе держишь, чтобы под рукой была? Плохая девочка? Так мы её защитим от лишних, никому не нужных знаний. Так ведь, Тимка?
-- В Библии сказано, что многие знания это большие печали и проблемы, в особенности для женщин, -- нахмурившись, резюмировал Тимофей.
-- Слышали? – спросил у профессора с Элькой Денис. – Уяснили?
-- Это Экклезиаст сказал, суть Проповедник. Так называется книга притчей Соломовых, царя Иерусалимского. Кстати сказать, оканчивается она тезисом – «бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом всё для человека». А что женщинам запретны и проблематичны знания, этого Соломон не говорил.
-- Не говорил по той причине, -- не сдавался Денис, -- что это и так ясно каждому. Так было в те времена, так и сейчас. Ибо что главное для женщины?
-- Просветите нас, пожалуйста? – С лёгкой иронией спросил  Пахолков. – В противном случае, откуда мы это ещё узнать сможем?
-- Главное для всякой женщины, это не упустить при встрече настоящего мужика, привлечь его к себе для создания семьи, и нарожать детей, воспитыванием и уходом за ними занимая своё свободное время.
-- А для этого образования ей иметь не полагается?
-- Лишнее образование приводит к чрезмерному вниманию к своей особе, что отрицательным образом может сказаться на возникновении семьи.
-- И эти истины вы проповедуете по поездам? – с лёгкой иронией спросил Пахолков.
-- Мы не проповедники, -- хмуро ответил второй из парней, Тимофей, – мы защитники. Защищаем вас и требуем ответного уважения.
-- От кого это вы нас здесь, в купе, защищать собрались? – спокойно спросил профессор, потягиваясь и зевая. 
-- Здесь, в Западной Сибири, мы готовимся защищать россиян от китайцев, которые спят и видят, как бы захватить всё здесь, до Урала включительно.
-- Да? – деланно удивился профессор. – Вы меня огорошили такими тревожными известиями. Как же нам быть, с Элеонорой Валериановной? У вас, наверное, и советы найдутся?
-- Конечно, -- кивнул Денис. – Эльгу мы готовы взять под своё крыло, тогда как вам, уважаемый, придётся самому подсуетиться.
-- Ага, -- с удовлетворением кивнул профессор. – Значит, ваша защита избирательна. И вы сами решаете, кого надо защищать, а кого совсем не обязательно. Но уважать вас мы всё равно обязаны. Как-то с точки зрения логики не всё увязывается. Вы не находите?
-- Да чего с ним разговаривать? – с угрозой произнёс Тимофей. – Он нас почти что на три буквы посылает!
-- Ладно, братишка, -- усмехнулся Денис. – Дадим дяде шанс исправиться. Пусть он в коридорчике пока посидит, подумает, прощения у нас попросит, тогда и спать вернётся. Всё, по моему, по честному.
-- Знаете, Элеонора Валериановна, английский язык не менее выразителен, чем русский. Мужчина и человек означены одним словом – «мэн», тогда как ребёнок, подросток, обозначается как «бой». С нашей точки зрения это слово несёт в себе боевитость, напор, а с английской подчёркивается детскость поступков.
-- Надо полагать, -- ощерился Денис, -- это такой вариант интеллигентского оскорбления?
-- Успокойтесь, товарищ солдат. Армия держится на дисциплине. Без дисциплины армия скатывается до уровня партизанского отряда, а то и просто до шайки. Помните, у Погодина – «бойтесь человека с ружьём»? Что нам выбирать – бояться вас или уважать?
-- Да дай ты ему в торец, Дэн! – закричал Тимофей. – Или дай я ему сам припечатаю!
Сжав кулаки, он сунулся вперёд, но профессор оказался быстрее. Он мигом поднялся, рукой оттолкнул протянутые к нему руки Тимофея, после чего схватил его за болтающийся ремень и, рывком, поднял его над головой. А в следующий миг ошарашенный парень сбил с ног своего приятеля и оба вылетели в коридор. Профессор шагнул за ними следом, сунув ноги в тапочки. Хотя кулаков он не сжимал, но по виду его можно было понять, что он к отпору готов.
Тимофей поднялся с пола, куда он врезался головой. Денис сумел на ногах устоять, но только потому, что ухватился руками за стенку. Оба были ошарашены столь решительным отпором человека в возрасте.
-- Хотя бы форму свою уважали, -- Пахолков посмотрел на обоих «героев» сверху вниз, -- она ведь что-то там символизирует. А если пытаетесь снизойти до уровня хулиганья, так обзаведитесь соответствующим прикидом, что ли.
-- Мы ещё с тобой встретимся, пень!
К тому времени народ, который куда-то ехал в этом вагоне, улёгся отдыхать, но поднявшийся шум некоторых разбудил. Двери купе начали открываться и оттуда выглядывали заспанные недовольные лица. С конца коридора бежала проводница.
-- Прекратите… пожалуйста. Сейчас всё исправим.
Тимофей начал приходить в себя и, кажется, вознамерился продолжить их спор, но с одной стороны его ухватил Денис, а в другую клещом вцепилась проводница и, всей кучей, они исчезли в служебном отсеке.
На этом Юрий Леонидович посчитал конфликт исчерпанным и вернулся в купе, где его ожидала Элька, свернувшаяся в комочек и завернувшаяся в одеяло, откуда поблёскивали, насторожённо, зелёные «озерца» глаз.
-- Всё в порядке, воробышек, -- улыбнулся профессор. – Солдаты решили перебраться в другое место и будут там спать. Своё купе мы замкнём, так что больше неожиданностей сегодня уже не будет. Нормально?
-- Нормально… и… спасибо большое.
-- Рады стараться, сударыня. Всегда к вашим услугам.
Профессор, изображая гусара, даже попытался щёлкнуть каблуками и звякнуть шпорами, но домашние тапочки не лучшая замена сапогам с глянцевыми голенищами, и щелчка не получилось. Элька хихикнула и окончательно успокоилась.
Какое-то время они лежали, укрывшись одеялами. Юрий Леонидович немного повозился, выискивая удобную позу на лежаке, пока не затих. Светильник, в режиме ночника, тускло освещал пространство купе, превращённое в будуар.
-- Юрий Леонидович…
Элька шептала едва слышно, чтобы не разбудить человека, если он уже уснул. Но профессор откликнулся невнятным междометием:
-- М-м?
-- Я вот лежу и размышляю над словами этого… как его там… Дениса. Ну, про задачи каждой женщины. Получается, что он в чём-то прав? И, знаете ли, мне как-то не по себе делается…
-- Успокойся, дорогуша, -- сонно отозвался снизу профессор. – Вся наша жизнь похожа на сказку. Помнишь, в ключевые моменты богатырь оказывается на распутье, на котором расписаны последствия векторов его интереса. Ну, «пойдёшь направо – коня потеряешь…» и так далее. Вся наша жизнь связана с выбором. Как поступить, ибо каждый раз ты что-то находишь, но что-то и потеряешь. Так вот, не надо мучиться заранее. И, запомни, кому, как не психологу, можно будет просчитать последствия своих поступков. К тому же, этот самый Дэн ни слова не упомянул про любовь, а ведь это очень мощный фактор, ты уж мне поверь. И – последнее – никогда не принимай поступков с важными последствиями на ночь глядя. Лучшее время для этого – утро, когда на тебе не влияет ничего, а голова чиста от посторонних впечатлений… Я тебя убедил?
-- Да… Спасибо, Юрий Леонидович…
«Хр-р. Хр-р.».


Глава 13. Всё ещё в пути.
-- Чайку не желаете?
В приоткрытую дверь заглядывала давешняя ушлая проводница. В руках она держала два стакана, над которыми курился парок. Элька посмотрела вниз. Спутника её на месте не было. Видимо, он успел проснуться и весьма тихо начал совершать утренний моцион.
-- Ну… наверное… -- начала неуверенно Элька, сонно щурясь.
-- Конечно же, желаем. С утра горячий чаёк, это милое дело.
Это заявился профессор, на плече которого висело полотенце, входящее в комплект купейных услуг. Он забрал у проводницы стаканы в мельхиоровых подстаканниках, но проводница не спешила удаляться. Наоборот, она вошла внутрь и уселась на ту полку, которую так никто и не успел занять. По её виду можно было понять, что она намерена объясниться.
-- Слушаю вас, сударыня.
Профессор дал понять, что настроен добродушно и миролюбиво и не считает проводницу каким-то личным недругом. Она тут же начала говорить:
-- Я хочу извиниться за вчерашнее. Знаете, в нашей работе всякое случается и жизнь научила меня идти навстречу тем посылам, которые готовит нам судьба. Обычно интуиция меня не подводит, но не вчера. Те парни… они попросились на поезд… Бывают такие люди, что не покупают билетов, как все. Они обращаются сразу к водителю, или проводнику. Это обычно такие «перекати-поле». Знаете, к солдатам я отношусь немного снисходительно. Особенно к молодым. Они ещё не успели устроиться в жизни, ветер в голове, ну, вы сами понимаете. Я хотела, как лучше.
-- Мы не имеем никаких претензий, -- сообщил Пахолков, вполне удовлетворённый речью проводницы.
-- Послушайте меня, -- продолжала женщина. – Кое-что мне один из них рассказал, Денисом его, кажется, величают. Второй как лёг букой, так сразу и уснул. В общем, это сверхсрочники, которые решили продолжить военную карьеру и поступили в военное училище. Но у одного из них, который лёг спать, дома оставалась девушка. Когда-то они все вместе поступали в институт, и поступили, но этот, который бука, во что-то там влез, и его отчислили. Так его приятель, Денис, тоже пошёл на принцип и институт покинул. Они дружки с детства и всю жизнь вместе, друг за дружку горой. Вместе и в армию пошли. Служили на Дальнем Востоке, то ли в Хабаровском крае, то ли в Амурской области, Денис то и другое упоминал. А потом, когда служба закончилась, они оба на сверхсрочную службу записались. Пока суд да дело, срок учёбы подружки ихней, Анфисой вроде бы её зовут, завершался, и эти два орла за ней поехали, чтобы замуж её брать.
-- Оба? – улыбнулся Пахолков, отхлёбывая крепкий чай. Филатова спустилась вниз и тоже тянула чаёк, внимательно слушая проводницу.
-- Считалось, что это вроде как невеста того, молчаливого…
-- Тимофея, -- подсказала Элька.
-- Ага, -- кивнула проводница, -- точно, Денис его Тимкой называл. Но, насколько я понял, и сам Денис на эту Анфису виды имел. Должно быть, она перед выбором будет поставлена. Кого из героев то есть осчастливить. Но вот ведь незадача. Когда они домой приехали, выяснилось там, что подружка их ещё раньше выбор сделала. И дала согласие на свадьбу какому-то однокурснику, вместе с которым в том институте образовывалась. Ну, знамо дело, там едва не до большого скандала дело скатилось. Парней наших их родня едва- едва оттуда вытурила. Вот так, несостоявшиеся женишки к нам в поезд попали, чтобы в это своё училище возвращаться. А тут они вашу красавицу углядели. Вроде как одно лицо с той Анфисой у неё. Вот они и разом загорелись, свататься начали, да, видимо, неудачно. Раньше ведь этим делом специальные люди занимались, сваты именуются. Чтобы всё по чину было, и при полном взаимном уважении.
-- Теперь понятна стала их излишняя горячность. Вроде бы на пустом месте всё закрутилось, а вон какая изнанка здесь нарисовывается. Как тебе, Элеонора Валериановна, эта повесть о любовном треугольнике, свидетелем которой мы случайно стали?
Элька на вопрос учителя только плечами пожала, подхватила полотенце и удалилась в умывальную комнату, предварительно убедившись, что в коридоре её не караулят потенциальные женихи.
-- И последнее, -- закончила свой длинный рассказ проводница. – Я их сейчас в другой вагон провожу, к своей хорошей подруге, чтобы она их там устроила, а вы, пожалуйста, выдайте мне их багаж, который здесь остался. Я уж за посредника работаю. Всякое в нашей службе случается, можно часами дивные истории рассказывать или кино снимать.
Видимо, проводница была особой словоохотливой и непрочь языком час- другой почесать, но Юрий Леонидович уже лез под спальную полку и выгреб оттуда обе спортивные сумки, которые всю ночь спокойно пролежали в своём хранилище. Про них все забыли и не вспомнили бы, если не визит проводницы. Туда же Пахолков отправил остатки закусок, равно как и бутылку, на дне которой ещё что-то оставалось, чтобы здоровье поправить, если такая нужда имеется. С сумками проводница удалилась к себе, попутно забрав и стаканы, умудрившись нести их все вместе и не ронять при этом.
Когда Филатова вернулась обратно, никаких признаков присутствия кого-то чужого в купе уже не было. Юрий Леонидович достал из своего багажа «Загадочную газету» и разгадывал венгерский кроссворд. Элька успела навести красоту и уселась на противоположное сидение, уставившись в окно, за которым пробегали однообразные пейзажи.
Еловые и кедровые леса сменялись сосновыми борами, а потом начинались увалы, заросшие ельником и лес снова подступался к самой железной дороге, чтобы обнять её в своих дружеских объятиях. Временами мелькали полустанки и небольшие посёлки, что прижимались к железной дороге. Городов было в разы меньше, чем в европейской части России.
Пахолков решил-таки кроссворд, сложил газеты и тоже разглядывал окружающие их картины природы.
-- В царское время все эти земли относились к Пермскому краю. Как я уже говорил, Василий Татищев организовал здесь ряд металлургических заводов, что дало толчок для развития территорий. Но он был не единственный такой подвижник. Ни в чём по предприимчивости ему не уступали промышленники Демидовы. Вот пример новых веяний, которые начались в России в годы царствования Петра Великого. Государственный крестьянин Демид перебрался в Тулу из села Павшино, чтобы заняться там кузнечным промыслом. Сын его Никита Демидов, с измальства имевший дело с разного рода железными изделиями, занялся торговлей и на этом поприще преуспел. От торговли он перешёл к производству и скоро уже руководил своим заводом, на котором производил, по тульской традиции, ружья. После того, как он сумел изготовить партию в триста ружей, которые по своим техническим параметрам были не хуже германских и английских, Пётр первый пожелал лично встретиться с оружейником. Существует легенда, что один из товарищей Петра, дипломат Шафиров, Пётр Павлович, решил проверить квалификацию выскочки Никитки Демидова и принёс ему сломанный кремнёвый пистолет, изготовленный в Ганновере. Демидов- де не только сей пистолет починил, но и внёс в конструкцию несколько остроумных усовершенствований, а в дополнении, сделал для него пару – точно такой же, но тульского производства, и поместил сию пару в шкатулку, обитую зелёным бархатом. Было это в 1696-м году, а уже на следующий год Никите Демидову были выделены земли для строительство нового завода, для большего объёма работы. В это время случилась Северная война со Швецией, и ружья государству понадобились в изобилии. В 1701-м году Демидов «бил челом» и получил соизволение на управление Невьянского железоделательного завода, крупнейшего на Урале, да ещё на таких условиях, что род Демидовых сделался хозяином «сибирских просторов», где было понастроено около сорока заводов, при рудных месторождениях. Это уже после зачинателя Никиты, когда сын его, Акинфий Демидов, начал «вести хозяйство». В молодости Никита отправил отпрыска в Саксонию, чтобы он там постигал секреты железоделательных производств, и отрок показал себя во всех отношениях расторопным и расчётливым. Уже когда отец его умер, Акинфий тесно сошёлся с фаворитом Петра – князем Меншиковым и доказал ему, насколько России выгодно расширение железных заводов. Он был пожалован дворянством и выговорил для себя право самостоятельно вершить кадровую политику в подведомственных ему землях. Он выискивал людей талантливых и привлекал их к себе на службу. Вместе с тем Акинфий ратовал за твёрдую дисциплину и закабалил своих рабочих специальной крепостью, чтобы они от него никуда деться не смели. Одновременно он привлекал к себе старообрядцев, создавая из них рабочие бригады и набирая управляющих, зная, что старообрядцы к работе старательны и в лукавствах разных не замешаны бывают.
-- Помню я это из школьной программы, -- призналась Элька. – Демидовы, это первые российские капиталисты.
-- Это всё учебники, а здесь, глянув за окошко, можешь всё воочию зреть, как это в те годы говорилось. С тех пор всё здесь не так уж сильно и поменялось, учитывая, что всё население сконцентрировано в нескольких крупных городах и сотне менее крупных посёлков. Нигде, как в Сибири и на Дальнем Востоке нет такой низкой плотности заселения территорий. Как правило, здесь имеется пара- тройка современных мегаполиса, где сконцентрированы все производственные предприятия региона и горсточка посёлков городского типа, которые обслуживают месторождения и очень редкие сельскохозяйственные предприятия. По сути своей, после Василия Татищева и заводчиков Демидовых, азиатская часть России замерла в развитии, и лишь реформы Витте, подкреплённые стараниями Столыпина дали толчок к развитию. В Сибирь потянулись переселенцы, которые получали довольно серьёзные кредиты и льготы. А потом опять – провал.
-- Это когда в России случилась революция? – уточнила Элька, которая слушала профессора вполуха, а больше была занята тем, что поедала яблоко.
-- Революций было три, начиная с революции 1905 года, перед которой прошла короткая и провальная война с Японией. Вот тогда в России случился масштабный политический кризис, который завершился ещё и экономическим коллапсом. Медленно, очень медленно большевики начали отстраивать новую жизнь. В Сибири оживилось всё в связи с планом электрификации, когда на великих сибирских реках начали отстраивать гигантские электростанции. А ещё потянулись новые этапы переселенцев, но только если во времена Столыпина это были крестьяне со своими, как это ныне называется – бизнес-планами, то теперь это были арестанты и каторжане советского периода. Вот они-то и отстроили те города, что мегаполисами освещают ныне глухую сибирскую тайгу.
-- Знаете, Юрий Леонидович, в ваши слова с трудом верится, когда мы проезжаем Свердловск или Курган, но, когда тянутся эти бесконечные лесные пространства, кажется, что мы проваливаемся во времена Ермака или Ерофея Хабарова.
-- Вот такой временной парадокс у нас вырисовывается. Главными цивилизаторами отдалённых провинций являются каторжники. Именно каторжники заселили Австралию, Новую Зеландию и Новую Каледонию, а также Ямайку, Мадагаскар и Гвиану. А у нас это – Запорожье и донские территории, где селились беглые крепостные и просто разбойники, из которых составилось казачье сословие. А что касается Сибири, а уж тем более острова Сахалин, так это целая каторжная планета, по образному выражению писателя Варлама Шаламова. Это тот случай, когда «не было счастья, да несчастье помогло». Я иногда пытаюсь себе представить, что было бы, если Аляска осталась за Россией. Это насколько же протяжённей стал бы ГУЛАГ. И насколько могуществен был бы нарком, в ведомстве которого работало бы это весьма эффективное управление.         
-- А я, -- вздохнула Элька, -- на такую тему даже и думать не хочу.
У неё портилось настроение, по мере того, как они приближались к Новосибирску, научному центру Сибири, где имелась даже своя академия наук, филиал центральной, российской академии наук. Именно сюда и направлялись родители Элеоноры, когда несчастный случай так трагично не оборвал их жизнь. То есть – оборвал. Если бы они доехали сюда, и обжились, то сейчас Элька училась бы в университете города Новосибирска и была бы абсолютно счастлива…
Элька пригорюнилась и засобиралась всплакнуть. Надо было её как-то отвлекать. И Юрий Леонидович начал ей рассказывать историю тех мест, где они проезжали.
-- Когда-то вся Сибирь была разделена на два больших, то есть протяжённых губернаторства – Тобольское и Иркутское. В тобольском губернаторстве имелась Омская крепость, построенная на реке Омь. Сейчас это город Омск. Происходили разные административные пертурбации, и население города росло. В основном за счёт ссыльных поселенцев, от рабочих и до сосланных поляков, французов из армии Наполеона и даже декабристов. В 1850- 54 годах в омском каторжном остроге сиживал и Фёдор Михайлович Достоевский в компании петрашевцев. К концу девятнадцатого века роль Омска была столь высока, что здесь находилось множество важных государственных учреждений, в том числе и Главное Управление западной Сибири, Штаб военного округа и Управление Сибирского казачьего войска. А после революции здесь был объявлен верховным правителем России адмирал Колчак. Он собирался создать здесь отдельное российское государство, которое не уступало бы по размерам европейской России, но монархические организации убедили его отправиться с «освободительной миссией» на Петроград. Он почти дошёл до Вятской губернии, пока силы его не иссякли в постоянных боестолкновениях с отрядами Красной Гвардии и партизанскими отрядами. К тому же начали разбегаться солдаты, которые вышли вместе с ним из Омска. Это сродни походу Наполеона, по географическим масштабам и боевым операциям…
Много интересного находится в Омской области и Пахолков попытался рассказать о незначительной части достопримечательностей, но Элька устала слушать преподавателя и часто отвлекалась. Немного оживилась она, когда они вышли прогуляться на перрон Омска. Здесь же они столкнулись с той парочкой, которая пыталась заселиться к ним в купе. Это были Денис и Тимофей. Они подошли к Пахолкову и отозвали его в сторону. Юрий Леонидович ободряюще улыбнулся Эльке и отошёл с молодыми людьми за киоски.
-- Ты нас вытурил из своего купе, -- сразу заговорил Денис, как только они оказались в одиночестве, -- ладно, это дело прошлое, но зачем ты у нас деньги из сумки выудил?
-- Какие деньги? – удивился Юрий Леонидович, нахмурившись.
-- Мы решили убраться из своих мест, и дом продали тимкин. Хотели жильём обзавестись в другом месте, а ты нас так лихо кинул. Мы готовы всё забыть, но тебе придётся вернуть нам тридцать восемь тысяч рублей. Я уж округлил. Хорошо, что не всю сумму мы в одну сумку сложили. Так что – давай.
-- Я ничего ни о каких деньгах не знаю, -- решительно заявил Пахолков, нахмурившись. – У меня нет привычки по чужим сумкам шариться. Если у вас есть какие подозрения, то ваше право обратиться в милицию, только ведь и я буду защищать свои права и свою репутацию.
-- Добром отдавать не хочешь? – ощерился Тимофей.
-- Не хочу, -- кивнул головой профессор, -- тем более, что мне отдавать нечего. А большие суммы с собой не возят. Их в банк отдают, а когда надо – снимают со счёта, и – без проблем.
-- А вот здесь ты не прав, пень, -- с угрозой произнёс Тимофей. – Проблемы будут. Вот, у тебя конкретно.
-- Хорошо, -- кивнул головой профессор. – Обратимся к специалистам. Если вы не желаете приобщить к нашим делам милицию, то это сделаю я.
Сообщив парням в военной форме свои намерения, Пахолков повернулся и шагнул в сторону поезда. Тимофей зло зашипел какие-то ругательства и прыгнул к нему. Но профессор ожидал активных действий, поэтому легко повернулся всем корпусом и оказался сбоку от рванувшегося Тимофея, взял его за поднимающуюся руку и продолжил его же движение, придавая ему дополнительное ускорение. Ускорившись, Тимофей на ногах не удержался, а полетел вперёд и опрокинулся.
Теперь Пахолков начал поворачиваться к Денису и успел заметить несущийся к нему кулак, который как-то странно посверкивал. В следующий миг в голове лопнул радужный шар, и мир вокруг него поплыл и зашатался. Если это и было локальное землятресение, то в пределах личности самого профессора, пребывающего в состоянии, которое боксёры именуют «грогги». Юрий Леонидович не упал только по той причине, что вывел сознание из командного аппарата организма, переведя его на инстинкты. Он зашатался и обхватил руками Дениса, который снова его ударил, теперь в бок. Стало трудно дышать, но сознание уже концентрировалось и прояснялось. Юрий Леонидович сжал руку, которой Денис его бил, и сжал её с силой спортсмена- гиревика. Денис запищал, а пальцы его хрустнули. На них были надеты массивные металлические перстни, которые соединялись вместе посредством небольших пазов и выступов, превращаясь в кастет.
Неподалёку заверещала Филатова, которая отправилась следом за преподавателем и теперь стала свидетелем потасовки. Крик её придал силы Пахолкову, и он пришёл в себя окончательно. И вовремя, так как на них набегал Тимофей, поднявший для удара кулак. Но профессор успел снова развернуться и переместить Дениса туда, куда бил второй солдат. Удар был нанесён с такой силой, что бедняга Денис задохнулся, вытаращил глаза и повалился. Пахолков толкнул его на Тимофея и быстро двинулся туда, где тоненько верещала Элька.
-- Всё! – весело сообщил ей Юрий Леонидович. – Представление закончено. Просьба тем, кто не успел приобрести билеты на это зрелище, отложить всё на следующий раз.
Уже в купе Элька жалобно спросила, что означает фраза, про «следующий раз», на что профессор пожал плечами и туманно выразился про жизнь, наполненную необычайными впечатлениями и приключениями, которые надо ценить не только в уютной домашней обстановке, но и в полевых условиях, ибо все они оттеняют жизнь и делают спокойствие наше более ощутимым.
Это объяснение не успокоило Эльку и совсем не обрадовало. Но они успели купить немного продуктов в павильоне, который был здесь же, на перроне, и теперь устроили себе маленькое пиршество, из сметанных шанег и рыбных пирожков, приготовленных по каким-то неведомым сибирским кулинарным рецептам.
Поезд снова двинулся дальше. Завтра они должны добраться до Новосибирска, который так и не стал домом для Эльки.
-- Давай, -- перед сном предложил Эльке профессор, -- уважаемая моя ученица я немного расскажу тебе о тех местах, к которым мы неуклонно приближаемся. Вплоть до начала шестнадцатого века Сибирь принадлежала Золотой Орде, которая, в этих пределах,  начала делиться на Ишимское, Тюменское и Сибирское ханства, последним из которых заправлял хан Кучум, с которым схлестнулся атаман Ермак, отправленный в поход ещё Иоанном Грозным. Казаки показали себя славными рубаками и сумели противостоять многочисленному воинству. Уже после смерти Ермака войну продолжил воевода Воейков и разогнал остатки войск Кучума, разбил которого ещё его предшественник. Местное население признало своё подданство России, но лишь спустя полвека начали строиться первые остроги и появились какие-то подобия властей.
-- А как появился сам Новосибирск? – спросила Элька.
-- Долгое время здесь городов не было. Были остроги, военные крепости и поселения при торговых факториях. Но потом, когда начали разведывать руды и прочие месторождения, и начали отстраивать транспортную магистраль, в 1893-м году начали строить мост через реку Обь. Рядом с мостом и появился сначала просто Новый посёлок, а потом его поименовали - Александровский, где жили мостостроители. Когда мост был закончен, и строители уехали, оставшиеся жители переименовали посёлок в Новониколаевск, в честь восшедшего на престол российский молодого императора дома Романовых. В 1903-м году посёлок получил статус города, так как находился в узловом месте, а в 1926 году получил имя Новосибирск. В те года города часто переименовывали, так что здесь не было ничего экстраординарного. Сейчас это крупный город с числом населения свыше миллиона человек, с богатой промышленной и образовательной инфраструктурой. Кое-что мы увидим там сами. И ещё, именно здесь находится географический центр России.
Когда они легли спать, Элька снова тихонько окликнула профессора:
-- Юрий Леонидович, вы спите?
-- Хотелось бы думать, -- послышалось снизу.
-- Скажите, пожалуйста, только честно, почему вы так со мной возитесь. Вот за тысячи вёрст со мной поехали. С хулиганьём бьётесь. Лекции дополнительные. Для чего это всё? Только честно. Я пытаюсь для себя самые разные версии выстраивать, включая и самые экзотические. Решила вот у вас спросить.
-- Честно? Изволь. Сначала про поездку. Подобное путешествие мною запланировано было уже давно, но всё откладывалось. А тут такая оказия, я и решил, что больше откладывать нет надобности. А что относительно тебя. Знаешь, я являюсь поклонником писателей Стругацких. Про «Жука в муравейнике» я тебе уже поминал, но есть у него ещё пара повестей в тему, то есть про молодёжь, которая выходит на новую фазу развития, я имею в виду эволюционного развития. Это «Гадкие лебеди» и «Волны гасят ветер». Там уже появляются представители следующей фазы эволюции – людены. Я тоже размышлял о путях становления цивилизации человечества и вижу, какие мощные силы ему противодействуют. И тоже считаю, что должны появиться противовесы тем влияниям, может через появление подростков со сверхординарными возможностями, которые надо разглядеть, а затем помочь реализовать так, чтобы получился толк в больших масштабах. Поэтому, когда обнаружилась ты, я взял на себя Большое Обязательство. Кое-что я сделал, но теперь вижу, что моей квалификации теперь недостаточно, и я везу тебя к человеку, который сможет большее. Я очень надеюсь, что с тобой будет всё хорошо, но ведь где-то находятся и десятки других детей и подростков, которые чувствуют в себе какую-то особинку, но не умеют ей распорядиться. Надо бы затеять масштабную кампанию общего тестирования молодёжи, чтобы начать формировать новый пласт будущей элиты. Если мы с этой задачей успешно справимся, то наше государство не сойдёт с арены мировой геополитической карты. В противном случае мы начнём процесс «погружения в историю», какой прошли многие государства, не менее в прошлом замечательные, чем Россия…
Юрий Леонидович ещё какое-то время говорил тихим размеренным полушёпотом, а потом уловил сопение Эльки. Девушка что-то для себя выяснила и успокоилась, а расслабившись, уснула, не затрачивая усилий, чтобы вникнуть во все тонкости той доктрины, которую пытался сформулировать, в первую очередь для самого себя, профессор. Ну, и хорошо, ну, и всё в порядке. Юрий Леонидович потрогал ссадину на скуле, которую ему залепила Филатова пластырем и улыбнулся. Мол, с хулиганьём за свою девушку схватываюсь. Эхма! Какие наши годы…


Глава 14. Уже скоро… 
По общему молчаливому уговору в Новосибирске они просидели в купе, никуда не выходя и даже окна зашторили. Элька разглядывала атлас, а Юрий Леонидович читал детективные рассказы Честертона, в которых патер Браун демонстрировал чудеса, использую личную наблюдательность и хорошие аналитические способности, а также знания логики.
Затем снова колёса стучали на стыках, а поезд катил по Транссибирской магистрали. Проехали Ачинск. Скоро должен был показаться Красноярск. Элька снова разглядывала карту.
-- Вот тут город Минусинск имеется, -- сообщила она профессору и показала его на карте. – Должно быть так его назвали по причине ужасных морозов. С большими минусами. Отсюда и Минусинск.
-- Это твоя версия? – улыбнулся Юрий Леонидович. – Замечательно. А моя версия более приземлённая. Посмотри получше. Твой Минусинск находится на берегу реки Минусы. Скорее всего, отсюда и произошло название города.
Элька пригляделась и, действительно, нашла такую речку, после чего заметно приуныла. Пахолков указал на карте другую точку.
-- Вот посмотри сюда. Здесь находится посёлок Оймякон. Вот он мог бы называться Суперминусинск, потому что там не раз фиксировались температуры ниже семидесяти градусов, что более характерно для Антарктиды с его километровыми ледниками. Нигде более на континенте не фиксировались более низкие температуры.
Элька посмотрела на карту и даже потрогала это место рукой.
-- Это Якутия, -- отметила она. – Странно, но это даже не самая северная часть Якутии. А вообще, наверное, это самая большая республика в составе России.
-- Свыше трёх миллионов квадратных километров, включая сюда Новосибирские острова. Это почти столько же, сколько занимает Западная Европа с половиной Европы Восточной, без Украины и Белоруссии. И на эту прорву пространства менее миллиона населения, включая и тех, кто работает здесь по найму. В Якутии самая низкая плотность населения на нашей планете.
-- Кто же захочет жить при таком ужасном морозе? – философски заметила Элька.
-- Это – да, -- согласился с её мнением Пахолков. – Ты знаешь, в представлении древних скандинавов, преисподняя покрыта льдом и там царствуют ужасные морозы. Может кто из древних варягов заплывал по реке Лене в те места, а потом хвалился, что побывал в преисподней и сумел вернуться обратно. Но якуты и эвенки приспособились к жизни в этих местах. Конечно, им здорово помогало и помогает сосуществование со стадами оленей. Олени для них – всё, в том числе и жизнь. А то, что несёт им цивилизация, далеко не всегда помогает существовать. Такой вот парадокс. А второй парадокс состоит в том, что на долю местного населения приходится больше всех в мире полезных ископаемых. Даже если не учитывать газ, уголь, олово или сурьму, только торговля золотом и алмазами с местных приисков могли бы сделать якутов и эвенков не менее богатыми, чем арабы из Эмиратов, однако они остаются бедными, тогда как все прибыли утекают в закрома Родины…   
Какое-то время они беседовали на темы справедливости, и как это сказывается на обществе. Пока суд да дело, поезд подошёл ко Красноярску.
-- Скажите, Юрий Леонидович, -- попросила Элька, -- а как Красноярск назывался раньше, в царские времена.
-- Так и назывался, -- пожал плечами профессор. – Странный вопрос.
-- Да? – удивилась Элька. – А я всегда думала, что как-то иначе, к примеру – Екатериноярск.
-- Ха-ха, -- развеселился профессор. – Это верно по аналогии с Краснодаром- Екатеринодаром. Нет, милочка моя, большевики здесь не при  чём. Когда-то казаки из отряда боярского сына Арсения Дубенского выстроили крепость в урочище Красный Яр. Дело в том, что сюда ходили в походы воинственные киргизы и джунгары, совершали постоянные набеги. Требовалось построить оплот, защиту на их пути. Этой защитой и стала Красноярская крепость, которая со временем обросла посадами, а когда воевать пришлось меньше, то здесь возник город с уже понятным тебе названием.
-- Ага, -- вспомнила Элька. – Там, совсем рядом от города имеется интересный заповедник. Называется «Столбы».
-- Ну-ка, ну-ка, -- заинтересовался Пахолков, -- я что-то слышал про такой заповедник, но не предавал ему значения. А что там есть интересного?
-- В 1842 году знаменитый путешественник и исследователь Саян, Алтая, а также гор Апеннин и Турции обнаружил этот памятник природы. Это такое скопище скал, похожих на «чёртовы пальцы», какие встречаются на Кавказе и в Крыму, но только больших размеров. Вообще-то таких Столбов нашлось четыре группы. Те, которые находятся ближе всего ко Красноярску, называются «Такмак». Это в трёх километрах от черты города, на берегу речки Моховой. Там имеются такие интересные скалы, как «Ермак», «Глаголь», «Воробушки», «Большой» и «Малый Такмак», «Китайская стенка». Дальше, километрах в двух, начинается другая группа Столбов – «Калтатская». Там есть «Колокольчик», «Затонувший Кораблик» и много ещё других. Через десять или пятнадцать километров начинается следующий район Столбов – «Эстетический». Он самый большой и считается главным. Там есть такие Столбы, как «Дед», «Баба», «Внучка», «Дикарёк», «Митра», «Пыхтун», «Перья», а также «Первый Столб» и самый высокий – «Второй Столб», высота которого около девяноста метров.
-- А Первый разве не выше? – спросил Пахолков.
-- Нет, -- помотала головой Филатова. – Он ниже Второго метров на десять.
-- А почему тогда его назвали Первым? И откуда ты всё это знаешь, дорогуша?
-- А я ходила в секцию скалолазания. Наш инструктор, Арнольд Степанович, когда-то начинал свою карьеру альпиниста именно отсюда, излазил здесь все скалы и много раз нам их с любовью описывал. Он и рассказал нам, что в 1851 году один из жителей Красноярска, молодой и ловкий спортсмен, залез на один из Столбов, который и был назван Первым, в том смысле, что первый среди покорённых. Арнольд Степанович нам говорил, что самый отдалённый район Столбов так и именуется – «Диким», и туда отправляются самые отчаянные головы из числа скалолазов. Да и скалы там более опасные. Я помню «Крепость», «Манская Баба». Арчи лазил на Крепостной Столб, и до сих пор помнит свой маршрут. Вот и весь сказ.      
 -- Понятно, -- кивнул головой Юрий Леонидович. – Спасибо тебе за рассказ. Приму к сведению. А я тебе могу сказать о ещё одной возвышенности Красноярского края. Это – плато Путорана. Это одно из самых удивительных мест России. Если ты бывала в Москве, то должна помнить брусчатую мостовую Красной площади, куда считают обязательным прийти все гости столицы. Так вот, всё пространство этого плато напоминает брусчатые камни Красной площади, только они не четырёхугольные, а шестиугольные и где-то около метра в диаметре. И по такой вот «брусчатке» можно гулять километрами.
-- А что же здесь такого удивительного? – провокационно спросила Элька, чтобы стимулировать профессора на более содержательный рассказ.
-- Ты говоришь – что?! Если ты читала повесть Конан- Дойла «Затерянный мир», то должна помнить описание того нагорья, где обитали динозавры и пещерные люди и где профессор Челленджер встретил своего доисторического двойника. Так вот, представь, что это самое нагорье было перенесено из Венесуэлы на север Сибири, где южный его край обозначен Северным полярным кругом, а за южной стеной тянутся обширные болота Таймыра. Замени буйную тропическую растительность на ольховый стланик да на редкие лиственницы, растущие преимущественно на скальных каскадах, а вместо динозавров и мамонтов – снежных баранов- толсторогов, которые приспособились к здешнему существованию. Есть здесь и птицы – белокрылый кречет и подкаменный глухарь. А вместо пещерных людей здесь проживают наши современники – восемь человек, постоянно работающие на метеостанции возле озера Агата.
-- Так там есть и озеро? На километровой высоте?
-- Ха-ха. Есть там и озёра и реки, но они находятся в глубоких ущельях. При этом горообразующие процессы выдавливают базальтную платформу Путорана по сантиметру в год, а реки углубляют своё русло. Кстати сказать, на плато находится и один из самых высоких водопадов в России, на реке Хабарба, преодолевая одним скачком расстояние в сто три метра. А немного южнее, на реке Курейка находится самый многоводный водопад в России. Но самое необычное здесь в том, что в зимний период эти водопады замерзают и тогда превращаются в поистине феерическое зрелище, особенно когда подсвечивается сполохами северного сияния.
-- Да, -- вынуждена была отметить студентка, -- это действительно замечательное зрелище. Так может быть нам, Юрий Леонидович, отправиться туда, на Путорана, устроимся жить на метеостанции, пригодимся. Как вам такая перспектива?
-- Я подумаю над твоим предложением. Но мы ведь договорились не принимать важных решений на ночь глядя? Будет день, будет и пища. В том числе и для искушённого ума.
На следующий день были другие разговоры, потом наступил новый день, который принёс с собой новые темы. Юрий Леонидович был интересным собеседником, а знания его на разные предметы и поводы были поистине энциклопедическими. Вот только сразу, во время словесного общения, перенять и запомнить много было просто невозможно, а от обилия полученной информации она уставала и частенько днём засыпала. Тогда Пахолков доставал книжку Мельникова- Печорского «В лесах» и погружался в страсти девятнадцатого века, в котором тоже любовные интриги перемежались с жаждой обогащения и связанными с этим преступлениями. При этом написано было всё настоящим мастером русской словесности. От чтения Пахолков получал истинное удовольствие.
-- Послушай меня, любезная сударыня, -- выспренним стилем начинал изъясняться профессор, спрятав книгу под подушку. – Если заглянуть в нашу историю лет на двести- триста назад, то мы увидим, что вся промышленная, а также предпринимательско- ремесленная деятельность в России объединялась посредством трактов, которые приучили россиян делать монголы Золотой Орды. Они же ввели почтовую ямщицкую связь. Затем всё начало меняться после того, как сначала Пётр Великий, а затем Анна Иоанновна, а ещё более Екатерина Великая привлекли к нам в государство иностранных специалистов, которые научили нас строить пароходы и развитие пошло посредством тех рек, обилием которых наше государство имеет преимущество. Особенно это пригодилось при освоении Сибири и Дальнего востока. Я уж не говорю об Урале, который к тому времени плотно вошёл в инфраструктуру государственного взаимодействия. Но ещё большее развитие принесли железные дороги, которые помогли в своё время Великобритании развиваться, как государству капиталистическому, и позволило ему остаться сверхдержавой, тогда как Испания, Португалия и Голландия этого статуса лишились, как только от них начали отдаляться колонии с их материальными ресурсами. О чём о хочу тебе сказать?
-- Наверное, -- задумалась Филатова, -- что иностранцы несли России просвещение и новые технологии, передовые для своего времени.
-- Тьфу ты, -- огорчился Юрий Леонидович, -- совсем не об этом. Совсем не обязательно всё хорошее должно приходить со стороны, особенно с иностранной стороны. Дело в том, насколько организована государственная система, которая находит талантливых людей и помогает им самореализоваться. Вот возьмём железные дороги. Британский инженер Джордж Стефенсон в начале девятнадцатого века придумал оснащать паровым двигателем транспортную установку, которая могла перевозить различные грузы посредством перемещения по рельсам железной дороги. Его изобретательскую предприимчивость поддержали и он имел возможность построить целый участок, протяжённостью в 61 километр от Дарлингтона до Стоктона, в 1825 году. У нас же в России этой же идеей проникся мастеровой Ефим Черепанов, из крепостных людей Демидовых. Я уже упоминал, что Демидовы замечали людей талантливых и помогали им реализоваться, но для своей личной выгоды. Так и Ефим Алексеевич Черепанов продвинулся до должности «мехового» мастера на Выйском заводе. Это на Урале.
-- А что значит – меховой мастер? – уточнила Элька. – На кожевенном производстве? По выделке мехов?
-- Какие такие меха? – удивился профессор. – Ах да. Нет, название это связано с воздухонагнетающими машинами, которые очень важны в металлургическом производстве. А Ефим был человеком соображающим, который на уровне интуиции понимал, как и что надо делать. Отцу во всём помогал его сын Мирон, который был настолько сообразительным, что к двенадцати годам его определили работать в конторе, где он чертил чертежи и схемы агрегатов металлургических производств.
-- Ничего себе, -- удивилась Элька.
-- Одно слово – самородок. И отец, и сын. Только если британскому изобретателю давали все возможности применить способности, нашим приходилось доказывать, что их придумки принесут пользу, пусть в будущем, но обязательно принесут.
-- Мне сейчас кажется, что русский писатель Лесков образ Левши взял с этих самых Черепановых.
-- Николай Семёнович Лесков писатель особый, из категории самородков. Алексей Пешков, то есть Максим Горький открылся ярко после того, как изменилось само государство и мера оценки того или другого тоже поменялась. Во времена Лескова такое не случилось и потому для современников он так и не открылся в полной мере, хотя по глубине мысли он не уступал, не уступает ни Толстому, Льву Николаевичу, ни Достоевскому, Фёдору Михайловичу. Просто у тех «масть пошла», как это говорят картёжники, а Лескову… Лескову пришлось ждать, и лишь в двадцатом веке ему отдали должное. Теперь, относительно «Левши». Это был собирательный образ простого человека, самородка, у которого не нашлось достаточно влиятельного покровителя и защитника. У Лескова Левша погибает, так и не доказав своих догадок («не чистите кирпичом ружья»), а его микроскопические изделия так и остались курьёзной безделицей. Таланты Ефима Черепанова Демидов осознавал, равно как и недостатки технического оснащения своих производств. Он ведь отправил Ефима в Англию в 1821 году. Но там его встретили дюже неприветливо. Англичане хотели продавать нам, да и всем прочим готовые изделия, а как всё это делается, показывать им было не с руки. Но Ефим многое понял интуитивно, и, вернувшись домой, начал выдвигать идеи кардинального обновления заводов. Демидов кое в чём пошёл навстречу, но большую часть предложений отвергнул, чтобы не ввязываться в «лишние расходы». Всё-таки он не очень считался со своим «дворовым мастером». Тот самолично устроил небольшую паровую машину и производительность её превзошла все ожидания. Теперь было дано добро на производство других паровых установок и выделено 10000 рублей на изготовление. Но к тому времени у Ефима пошатнулось здоровье, и он практически ослеп. Его делом занялся сын, Мирон Ефимович, и преуспел. Он построил тридцатисильную паровую машину для медного рудника             
-- Это значит, что она заменяла собой тридцать лошадей? – уточнила Элька.
-- Совершенно верно, тридцать лошадиных сил. Этот эквивалент сохраняется в измерениях до сих пор, как тебе известно. Так вот, сразу же Мирон занялся изготовлением ещё более мощных паровых установок. С 1824 года Черепановы, отец и сын, с помощью других рабочих, изготовили более двадцати паровых машин мощностью от двух до шестидесяти лошадиных сил. И без всякого участия иностранных специалистов! А ещё они соорудили множество металлорежущих станков оригинальной конструкции.
-- А что же железная дорога?
-- В 1833 году Демидов послал Мирона в Англию, чтобы тот разузнал там секреты прокатки рельсов, а также обжига и плавки руд. Мирон разобрался в заграничных технологиях и сумел построить «паровую телегу», а также железную дорогу длиною в восемьсот метров. Долгое время функционировала рельсовая дорога на Нижнетагильских дорогах длиной в три с половиной километра, гораздо ранее построенная, чем та, что соединяла Царское Село и Санкт-Петербург, которая считалась первой в России. Не смотря на все старания Черепановых, Демидовы так и не расщедрились на новые инвестиции в строительство железных дорог. Хотя, несмотря на недальновидность властей, Россия входила в четвёрку держав (наряду с Англией, США и Францией), где использовалось рельсовое сообщение для транспортировки людей и грузов. Мирон пережил отца всего лишь на семь лет, подорвав здоровье неведанным трудовым усердием. Ближе к концу жизни он занимался подготовкой подростков из семей крепостных крестьян и рабочих, создав что-то вроде курсов фабрично- заводского обучения.
-- ПТУ? – скептически улыбнулась Элька.
-- А что, это очень даже нужное дело. Средние профессиональные кадры нужны в самом образованном обществе. Да, к чему это я начал рассказывать? Ах да. Я читал книгу Павла Мельникова, который Андрей Печёрский, где рассказывалось о купцах- пароходчиках, которые использовали Волгу для своих торговых операций. Но потом, в 1891 году началось строительство Великой Сибирской магистрали, которая соединила европейскую Россию с Дальним Востоком, протянувшись аж до Владивостока. Это было грандиознейшая масштабная стройка, настоящая «стройка века», сравнимая по масштабам со строительством Великой Китайской стены. Знаменитые каналы в первые сталинские «пятилетки» были масштабом пониже, равно как и БАМ, затеянный уже в более позднее время, при генсеке Брежневе. Вот тогда началось действительное развитие той части России, которая протянулась далеко за Уральские горы. Мировая война и революции, а потом война гражданская затормозила процессы, но затем всё началось с новой силой, да ещё в двойном размере. Здесь и строительство ГЭС в Сибири, и новые заводы. А намечавшая Вторая мировая война сказалась на развитии Сибири самым результативным образом. Большая часть оборонных предприятий, а значит и самых масштабных, переместились на Урал и далее. А тут и Транссибирская магистраль, к которой отстроили вторую ветку, для увеличения транспортных потоков. Вторая ветка была протянута до Омска.
-- Мы уде проезжали его, -- напомнила Филатова.
-- Конечно. Наш путь будет пролегать до Читы, а дальше мы повернём на юг, и поедем в Харбин. Там мы встретимся с Го Цзи, и в Шанхай вы поедите с ним, а я вернусь обратно. Думаю, что день- два мы проведём в Харбине.
Двери купе чуть скрипнули и открылись шире. Только сейчас Пахолков и Элеонора заметили, что купе не закрыто. Одним прыжком профессор оказался у дверей и вылетел в коридор. В самом конце его он увидел спину убегавшего парня в военной форме. В следующий миг он исчез за хлопнувшей дверью в тамбур. Юрий Леонидович сделал было движение броситься в погоню, но тут же и остановился. Что он может предъявить этому человеку, какую вразумительную претензию? Что он стоял здесь, рядом с их купе? Что мог услышать несколько слов? Да его поднимут на смех тут же. И это в лучшем случае, а в худшем произойдёт ещё один конфликт, а то и драка. Помедлив, он вернулся обратно и безмятежно улыбнулся.
-- Показалось, что нас кто-то подслушивает, -- сказал он Эльке, прочитав в её глазах немой вопрос. – Но кому может понадобиться эта моя нудная лекция? Только таким заинтересованным лицам, как ты, да ещё пара- тройка ребят.
-- Жаль, что с нами нет Ольги Катаевой, -- вздохнув, сказала Элька. – Ей бы это было интересно.
-- Да уж, -- кивнул профессор. – Но, учитывая то, что она решила кардинально сменить жизненные интересы, не всё так просто.
-- У неё вся семья с силовыми министерствами связана и её туда же толкали. Вот она и поддалась уговорам.
-- Да, мы уже как-то разговаривали за мотивации…
Раз в сутки ходили обедать в вагон- ресторан. Остальное время либо кусочничали, либо чаёвничали у себя в купе, добавляя в домашние припасы то, что продавалось на редких остановках, где обязательно находились люди предприимчивые, голосисто нахваливавшие собственные кулинарные деликатесы. На зов пассажиры охотно и часто отзывались. С постоянными поставщиками работали даже повара с вагона- ресторана.
Впереди скоро должен был показаться Иркутск. Элька снова разглядывала карту, водила по ней пальчиком, как первоклашка.
-- Юрий Леонидович, а вот город Братск. Я помню из школьной программы про Братскую ГЭС, про Братское водохранилище. А почему он так назван. В честь чьего брата?
-- Ни чьего. Если ты внимательно смотрела на карту, то видела, что рядом находится Бурятия, с которой Иркутская область «делит» озеро Байкал, про которое я тебе ещё сегодня расскажу. Так вот, когда в семнадцатом веке проходило освоение этих территорий русскими переселенцами, всё проходило на редкость мирно. Союз местных племён, которые назывались обобщающим названием буряты, сумели быстро найти общий язык с казаками. Русские переселенцы занимались рыболовством, охотой, земледелием, солеварением, а буряты разводили скот, то есть друг друга совсем не ущемляли, а наоборот, имели друг от друга прибыль, за счёт торговли либо обмена. Казаки даже переиначили название «буряты» и стали называть их «бараты», а то и просто «браты». Казацкое поселение в устье реки Ока назвали Братский острог, так как там частенько собирались представители бурят и казаков и устраивали торжища. Позднее деревянный тын вообще снесли и получилось село – Братско- Острожное. Потом село стало просто Братское, ну а когда село выросло до города, над названием никто особо и не заморачивался.
-- Я поняла. А что вы скажете про сам Иркутск?
Профессор посмотрел за окно. Впереди виднелась Ангара, то появляясь в прогалы между частыми зарослями кедрача, то снова пропадая. Он вытянул руку.
-- Вон там, в той стороне, в среднем течении Ангары, в 1625 году был отстроен первый русский острог – Рыбинский. А в 1652-м году купец Иван Похабов в устье реки Иркут, на острове Дьячем, это уже в Прибайкалье, устроил себе зимовье с торговыми складами, где собирался пушной ясак, и завозились товары с разных сторон. Для охраны его начали строить укрепления, которые разрослись до целого острога, Иркутского. Это было в 1661 году, а в 1669-м здесь уже были две крепости из деревянных частоколов, внутренняя и наружная. Из Тобольской епархии сюда перебрался архиерей и началось строительство православных монастырей и храмов. Уж больно место было благодатное. В этом отношении его можно было сравнить с Белым морем, где был отстроен комплекс монастырских зданий на Соловецких островах, форпост русского православия на севере. Так и здесь, на востоке, на берегу Байкала, озера, которое считалось морем, разрастались монастыри и храмы. Это каменная церковь Спаса, Богоявленский собор с двумя колокольнями и барочным иконостасом, Знаменский женский монастырь с трёхпредельным собором Знамения, церковь Дмитрия и Трифона, рядом с которым находится могила знаменитого Григория Шелехова, создателя Русско- Американской торговой компании, который присоединил к России Алеутские острова. На левом берегу Ангары, в шести километрах от Иркутска старцем отцом Герасимом заложен первым камень в фундамент Вознесенско- Иннокентиавского мужского монастыря. А в самом Иркутске высятся церкви Входоиерусалимская, Троицкая, Харлампиевская, Владимирская и, наконец, церковь Крестовоздвижения, которая до сих, с восемнадцатого века, является архитектурной жемчужиной Иркутска.
-- А зачем такое обилие православных храмов в далёком сибирском городе? – спросила Филатова.
-- Здесь надо рассматривать сразу несколько факторов. Первый из них это то, что Русская православная церковь вела активную прогосудственную политику, то есть продвигала славянско- христианскую цивилизацию на восток, представляя её собой в Иркутске. Напомню тебе, что я уже поминал, что в те годы Сибирь была разделена на два больших губернаторства – Тобольское и Иркутское, и последнее из них было более масштабное. То есть здесь задействован и второй фактор, влиятельность. Иркутск находился у очень удобном месте, транспортном узле, где сплетались пути торговых караванов, следовавших в Китай, Индию, Монголию, Приамурье, а также Якутию, которая являлась кладовой всякого рода ценностей, в том числе золота и алмазов. С 1840-х годов Иркутск стал столицей «Ленского золота», а на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого веков в Иркутске были сосредоточены самые богатые торговые предприятия, вплоть до генерального представительства Русско- Американской торговой компании, конторское здание которой сохранилось до сих пор. И третий фактор, немаловажный. Это – озеро Байкал, которое считалось морем, притом священным, то есть освящённым. Даже песня есть такая. Это своеобразный духовный центр России, один из нескольких. Я уже говорил про Белое море, а есть ещё Северный Урал, но об этом как-нибудь в следующий раз. А ещё… ещё в Иркутске, в Драматическом театре имени Охлопкова,  начинал свою режиссёрскую карьеру Леонид Гайдай, снявший немало замечательный комедий, ставших классикой советского кинематографа.
-- Ну, как же, «Бриллиантовая рука», «Иван Васильевич меняет профессию», «Кавказская пленница»!
Элька развеселилась, вспомнив несколько ключевых эпизодов любимых комедий. В это время в дверь купе постучали, а потом она приоткрылась и внутрь вошла проводница.
-- Вы хотите предложить нам чаю? – спросил Юрий Леонидович, улыбаясь и подмигивая.
-- Позднее, -- вид у проводницы был самым что ни на есть серьёзным, хотя обычно она была весела и благодушна. – Знаете, я всё ещё ощущаю свою вину перед вами. Те два парня… солдаты…
-- Да ладно вам, -- махнул рукой профессор, -- мы уже обо всём забыли и живём интересами дней завтрашних…
-- Напрасно, -- перебила его проводница. – Они-то на вас затаили обиду. Большую обиду. Я перевела их в другой вагон и поручила своей хорошей знакомой. Так она слышала, как они в ваш адрес злословили и грозились адекватно ответить. Не знаю уж, что они этим хотели сказать. А сегодня моя подруга специально ко мне явилась и сообщила, что солдатики на последней станции с кем-то созванивались, поминали Читу и то, что ждут помощи от своих. И ещё они радовались, выпили крепко и сказали друг другу «Уже скоро». И лица у них при этом были страшные. Моя подруга даже всплакнула. Вот я вам и передаю, чтобы знали…


Глава 14. Экшн. Чита.
После того, как проводница удалилась из купе, пряча глаза и кусая губы, в купе развернулось заседание «штаба по чрезвычайной ситуации». Это так сказал Юрий Леонидович и объявил заседание. Он хотел и пытался перевести всё в шутку, так как видел, что Элька по-настоящему испугалась. Это было видно по бегающим глазам и дрожащим губам. Профессору захотелось её поддержать.
-- Есть ли у тебя хоть какие-то предложения? – Деланно насупив брови, спросил Пахолков у своей ученицы.
-- Есть… обратиться в милицию.
-- Это не лучший вариант, -- с минуту подумав, решил профессор. – Скорей всего в поезде имеется какой-то человек, представляющий здесь закон, но у нас нет ничего, кроме слов и предположений. Мол, мы поругались с тем-то и тем-то и услышали сказанные в кулак угрозы. Да нас не будут слушать, либо ссадят с поезда для более тщательного изучения наших заявлений. И это тоже ни к чему не приведёт.
-- Что же нам тогда делать? – расстроилась ещё сильнее Филатова и вся как-то сжалась, что называется – скуксилась, как беззащитный котёнок, который чувствует опасность, но не знает от кого и что ждать.
-- Ничего, -- бодро ответил Юрий Леонидович и тут же продолжил. – Держать хвост пистолетом и делать вид, что мы ничего не знаем и не подозреваем. Есть такая истина – предупреждён, значит вооружён. Я тоже предприниму ряд действий, которых не будут знать наши потенциальные противники. А потом мы будем ждать, делая вид, что ничего не подозреваем. Как настоящие разведчики- скауты из романов Майн Рида и Фенимора Купера.
Написав на бумажке текст телеграммы, Юрий Леонидович зашёл в служебное купе и договорился с проводницей, им сочувствовавшей, что при первой возможности она пошлёт тест по такому-то адресу. Дело началось.
Всю дорогу Юрий Леонидович опекал и развлекал свою ученицу. Специально для неё, своей единственной слушательницы, он прочитал немало лекций, по самым разным дисциплинам. Со своим делом он неплохо справлялся, и время пути пролетало не так уж тягостно, как это бывает обычно, когда темы разговоров попутчиков иссякнут, а за окном каждый день одна и та же картинка, давно уже всем опостылевшая. Но события последних часов настолько выбили из привычной колеи Элеонору, что она пребывала в состоянии, близком к историке. Надо было срочно её чем-то отвлечь.
-- Помнишь, моя славная ученица. Я обещал тебе рассказать про Байкал? – спросил Пахолков, пристальна глядя на Филатову.
-- Помню, -- хлюпнула она носом, -- но… стоит ли? Сейчас, наверное, нам не до этого?
-- Отчего же, -- хмыкнул профессор. – позволь мне, человеку умудрённому жизненным опытом, решать, что и когда делать. К тому же я не вижу причин… Нам всё равно пока что придётся ждать. И хорошо, если время это пройдёт с пользой. Для тебя, чтобы ты успокоилась и получила интересную и необычную информацию, для меня, чтобы я ещё раз обдумал…
-- Я вас слушаю, -- прервала его Элька чуть напряжённым голосом, -- и почти уже успокоилась.
-- Отлично. Озеро Байкал, мы его скоро увидим, весьма примечательно. Во-первых, по своим размерам, 1637 метров зафиксировано эхолотами. Это типичная глубина даже не для моря, а для океана. Далее – длина его – 640 километров, а ширина, правда максимальная – 80 километров. Если Австралия, это материк, то значит и Байкал – море.
-- Но всё же – озеро, -- возразила Элька. – так в учебнике по географии написано.
-- С примечанием – самое, -- согласился Юрий Леонидович. – учебникам надо верить, или менять учебники. Берём калькулятор. Известна длина, известна ширина, известна глубина, то есть можно вычислить объём. Пусть и примерно, но уже математически. Получается где-то около пятой части всех запасов пресной воды на планете. В одном только Байкале. Без учёта всех рек Сибири, Дальнего Востока и европейской части России, каждую из которых Бог не обделил наличием воды. Я уж молчу про ледники, которые суть тоже запасы пресной воды.
-- Я не очень понимаю вас, Юрий Леонидович, -- призналась Элька, -- к чему вы ведёте. Конечно, я горжусь Байкалом и буду рада увидеть его, хотя бы из окошка нашего поезда, то есть краем глаза. Но что там такого удивительного, кроме красот природы и чувства гордости.
-- Знаешь, Элеонора, ты уже девушка взрослая и я тебе открою секрет, что есть такие отдельные особи, мужского пола, которые хвалятся друг перед другом размерами своего мужского достоинства, ну, ты меня поняла…
-- Д… да. Но при чём здесь…
-- А при том, что это суть одно и то же, гордиться размерами. Надо скорей гордиться умениями. А это категории, смею тебя уверить, разного порядка. Те государства, что обделены Создателем своими полезноископаемыми ресурсами, шевелят усиленно мозгами, находят внутренние резервы и создают технологии, благодаря которым могут себе позволить жить лучше, качественней и наполненней не только бедных якутов, но и среднестатических русских, которые гордятся.
-- А что бы сделали вы, чтобы исправить ситуацию?
-- Ты не совсем верно выразилась, но это не важно. Я тебя понял. Как наладить дело по уму. Надо создать здесь, вот прямо в Иркутске, международный научный центр, Наукоград, с филиалами Академий наук тех государств, которые пожелают участвовать в проекте. Ведь вода это есть источник сохранения информации. Недаром все способы заговора, с ударением на третий слог, так или иначе связаны с водой, а человек восприимчив к информированной воде по той причине, что сам состоит на семьдесят процентов из растворов и генетический ход все эти жидкости учитывает. Но ведь так функционирует не только организм человека, но и вся биологическая система.
-- А причём здесь именно Байкал? Это ведь слишком далеко от привычных цивилизованных зон. Нужен веский довод, чтобы столь большое количество учёных самых разных стран решили собраться здесь.
-- Такой повод есть. Это возраст озера… или моря. Возраст большинства озёр где-то от нескольких тысяч лет до нескольких сотен, тогда как Байкалу от тридцати до сорока миллионов лет. Соответственно и вода, особенно в нижних слоях, несёт в себе, в своей «глубинной памяти» невиданные данные, которые требуют изучения. И решать эту важную задачу надо консолидировано, что раньше называлось – всем миром. Именно так, всем миром начать изучать свойства сверхдревней воды, а полученные данные пустить на разработки новых урожайных сортов зерновых, привитых необычной водой, поиски новых разновидностей удобрений, без вредных химических последствий. И ещё, Азия это самый перенаселённый континент, где имеется множество пустынь, а в России такие глобальные запасы влаги. Надо найти способ сделать так, чтобы вернуть почвам сегодняшних пустынь возможность снова стать плодородными, учитывая печальные сельскохозяйственные эксперименты в Средней Азии, в советский период, когда было почти загублено Аральское море и заболочен залив Кара-Богаз-Гол Каспийского моря. Если вернуть в сферу хорошо поставленного сельского хозяйства всю Среднюю Азию и северную часть Китая, то голод уже никогда не будет грозить человечеству.
-- А Африка? – спросила Элька. – Там ведь тоже много проблем. И Сахара опять же…
-- Девонька моя. Проблемы решаются по мере их поступления. Если решить всё по уму у нас, в Азии, то когда-нибудь дело дойдёт и до Африки, где всё пройдёт уже по наработанным методикам. Там главная-то проблема в другом.
-- В чём же? Нет денег?
-- В политических и религиозных коллизиях. Если их решить, и сделать Африку сытой, то проблемы миграции в Европу и США будут решены. Зачем рвать родные «корни», когда всегда можно дома создать для себя приемлемые условия.
-- Звучит вроде бы убедительно, но… как-то не верится.
-- Слишком масштабно? – улыбнулся Юрий Леонидович. – А помнишь песню, из времён моей молодости. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…
Элька слушала, как профессор радостно пел и гудел, размахивая для убедительности кулаком. Она и сама заулыбалась и даже немного похлопала в ладоши, после чего профессор раскланялся перед своей благодарной аудиторией. Все страхи и горести были забыты, а поезд продолжал бодро катить вперёд. Пахолков рассказывал про казачьего пятидесятника Курбата Иванова, что первым из русских людей заглянул в воды этого озера- моря, про уникальный животный, рыбий и птичий мир, перечислить которых сложно даже подготовленному специалисту, про народности, которые жили здесь с древних времён. И как Байкал пережил бурные пертурбации века двадцатого. Последние слова Пахолков говорил уже сиплым голосом, ибо связки его устали от слишком большого пафоса, который он взял в начале этой продолжительной лекции. Наконец Элька над ним сжалилась и попросила отдохнуть, а остальное они сами скоро увидят.
И они увидели. Вдоль Байкала поезд катил целый пять часов, когда воды от появлялись, то снова исчезали, закрытые распадками и скалами хребта Хамар-Дабан. Но сначала поезд несколько часов простоял в Иркутске и Элька сидела, запершись в купе, тихо, как мышка, а Юрий Леонидович хищно прогуливался по перрону, как уссурийский тигр по таёжным кущам. Он разведывал обстановку, делая вид, что прогуливается. Никакой опасности видно не было и он вернулся в свой вагон, нагрузившись продуктами и подарив плитку шоколада участливой проводнице, которая сдержанно его проводила. Она тоже участвовала в разведывательном рейде и даже два раза открывала дверь тамбура, чтобы выглянуть на другую сторону поезда. Но и там было всё в порядке.
Уже в купе Юрий Леонидович расписывал своей спутнице всю эту картину, как эпизод некоего комедийного фильма, показывая, как он вглядывается в даль, приставив руку ко лбу козырьком, а Элька покатывалась от смеха. Теперь вчерашние опасения казались ей каким-то зловещим миражом, который развеял первый же ветер.               
Хотя профессор и потешался над ними обоими, а также над недругами, которые не проявляли себя никак, он понимал, что всё ещё не закончилось, наоборот, напряжение внутри него нарастало. Он привык доверяться своей интуиции, и она его редко подводила. Точнее, не подводила вовсе. И она, эта интуиция, тревожно вибрировала. Что-то будет…
Для них это была игра, не более того, а для сержантов группы спецназа – вариант воинской операции. Тимофей Охлобыстин лежал на крыше вагона и наблюдал за тем, как его обидчик гоголем расхаживает по перрону иркутского вокзала. Если бы не обилие народа, он выполнил бы задачу, которую они поставили сами перед собой, с сержантом Лямкиным. Это был позор, отступить перед гражданским, и не раз, а два раза. Они не восприняли его в серьёз, и в результате опозорились. Позор надо было смыть. Тимофей хотел смыть кровью, но Денис возражал. Всё равно надо было наказать зарвавшихся штатских.
Прежде чем Тимофея кто-то заметил из железнодорожных рабочих, занимавшихся обслуживанием этого, и прочих составов, сержант спустился между вагонами и направился к себе, умело скрываясь, и при этом делая вид, что вовсе и не прячется.
-- Это уже Бурятия, -- заявил профессор, показав за окно.
Элька не заметила разницы, где Иркутская область перешла в автономную республику. Профессор ещё раз указал и тогда Элька заметила составленные из плоских камней небольшие пирамиды. А также дерево, на ветви которого кто-то привязал разноцветные лоскутья, которые развевались под порывами ветра.
-- Я не раз говорил, что Россия является многоконфессионной страной, то есть несколько церквей делят своё влияние над российскими территориями, стараясь, по возможности, не ущемлять интересов друг друга. Прежде всего это православие, а на втором месте по числу прихожан идут мусульмане. Ещё в Сибири и на Дальнем Востоке много старообрядцев, потомков тех религиозных обществ, которые пытались отстоять своё право быть такими, какими им хочется быть. Время советского атеизма тоже сыграло свою роль. Часть старообрядцев покинуло Россию и разъехались по всему миру, от Австралии и до Канады. Большая община осталась поблизости от Харбина, но тих тоже потрепали во времена Мао. Они даже возвращались и пережидали где-то вот здесь в Бурятии. Спроси меня, почему именно здесь?
-- Юрий Леонидович, я как-то привыкла, что вы сами всё рассказываете, ещё до того, как у меня возникают вопросы. Но хорошо, и почему же?
-- В Бурятии, Туве и Калмыкии проповедуют буддизм. Это, наверное, самая веротерпимая вера. Они находят общий язык со всеми, сосредотачиваясь на совершенствовании сознания. Это весьма сложная и гармоничная система, про которую тебе лучше расскажет мой друг, когда мы все встретимся. Наверное, потому русские землепроходцы не воевали с бурятами и прозвали их «братами». С другими зачастую приходилось общаться жёстко. А ты знаешь, что одни из самых воинственных туземцев были чукчи?
-- Нет, не знаю, -- помотала головой Филатова. – Как-то привычно их считать наивными оленеводами.
-- Ты ещё анекдоты вспомни, -- усмехнулся профессор. – Нет, это бесстрашные и умелые воины. Сами себя они называли луораветлан, то есть настоящий человек. Представляешь, какое было у них самомнение. Из всех северных народностей они единственные не признавали никакой чужой власти. Есть у военных моряков своя азбука, состоящая из различного окраса флажков. Так вот, там имеется такой флажок – «погибаю, но не сдаюсь». Он мог бы стать государственным флагом Чукотки.
-- Но они всё же стали частью России. России Дальневосточной.
-- К ним подобрали ключик, -- горько усмехнулся Пахолков. – Русские и иностранные купцы их просто споили. Не устояли смелые воины перед «огненной водой». Она их сожгла изнутри. От великого когда-то племени, перед которым спасовали китайские, японские и монгольские воины, осталось шестьдесят- семьдесят тысяч коренного населения, со стариками и младенцами.
-- Это как с индейцами в Северной Америке, -- вспомнила Элька.
-- А они все от одного племени пошли – и чукчи, и алеуты, и эскимосы, и ненцы, с эвенками. Генетический код у них сильно похожий. Алкоголь для них сильнейший наркотик. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Элька вспомнила своего брата, Константина, на которого алкоголь тоже действовал столь же губительно. Может быть он мог бы претендовать на членство в великой семье северных народностей, но родился в средней полосе России.
-- Ладно, всё это осталось по ведомству истории, а мы живём настоящим. Скоро доберёмся до Читы, а там…
А там придётся сделать остановку. Их вагон прицепят к другому составу, который покатит в сторону границы с Китаем. Впереди у них ещё день в дороге. Будет город Хайлар, потом – Цицикар, а уже потом – Харбин. До Харбина Пахолков будет сопровождать Филатову, а потом возьмёт группу студентов и они покатят обратно, шумным табором. Опять Юрий Леонидович будет рассказывать интереснейшие истории, но слушать его уже будут другие, и переговариваться, комментируя его на чужом языке…
Элька заявила, что устала и хочет спать. Она завалилась в постель, закрылась с головой и даже повернулась к стенке. Жалея себя, она даже немного поплакала, делая это тихонечко, чтобы не мешали ей горевать, а потом незаметно заснула.
Даже во мне она продолжала ехать в поезде. Это всё же лучше, чем стоять на краешке пропасти, чувствуя, как порывы ветра стараются тебя сдуть отсюда. Она встала и пошла по вагонам, посматривая по сторонам. На неё никто не обращал внимания, словно её и не было. Да её и не было. Это был её сон, где она была хозяйкой. Если бы захотела, все бы к ней начали льнуть. Сон же…
Так она добралась до хвоста поезда, где нашла купе, в котором сидели недруги. Неизвестно, как было на самом деле, но здесь они были одеты в чёрную зловещую форму с черепами на погонах. И они составляли зловещие планы. Так врагам полагается себя вести. Послушав их немного, Элька отправилась обратно, чтобы сообщить их планы Юрию Леонидовичу. Он человек опытный и должен отделить зёрна истины от плевел пустопорожних сонных кошмаров.
Проснувшись, Элька села, сбросив с себя одеяло. Юрий Леонидович держал в руках книжку, на обложке которой было написано «На горах». Но кончике носа сидели круглые очки. Губы его шевелились. У профессора была привычка. Те диалоги, которые были вписаны в текст, он прочитывал шёпотом, а если героям книги сопереживал, то даже входил в образ и речь разных героев передавал разными интонациями.
-- Юрий Леонидович, послушайте…
Пахолков опустил книгу и внимательно заглянул ей в глаза.
-- Ты опять видела сон. Да! Это касается нас с вами и этих… как их…
-- Я тебя понял. Что они собираются делать?
Невероятное дело! Преподаватель понял самую суть и принял заранее то, в чём Элька собиралась его убеждать, заранее подбирая слова. Этот же продвинутый человек понимал её с полуслова, и насколько было эффективно с ним сотрудничать…
 -- Они вызвали помощь. Это не просто солдаты. Они входят в состав какого-то батальона быстрого реагирования. Ну, то есть входили, пока их не откомандировали учиться. И они вызвали помощь. К ним выехали товарищи. То ли армейская разведка, то ли какой-то спецназ. Мы пропали, Юрий Леонидович!
-- Да здесь мы, Элеонора Валериановна, на своём месте, в своём купе. Зуб даю…
Пахолков даже шутил, и это обстоятельство пошатнуло веру Филатовой, что всё и в самом деле пропало. А профессор спокойно улыбнулся и продолжал:
-- За сообщение спасибо. Будем знать. Но ты сама подумай. Мы едем совершенно легально в поездку, которая официально задокументирована. Мы являемся командированными, то есть облечёнными государством, то есть государственного содержания университетом для определённых целей. Те же товарищи, с которыми мы столь неудачно по дороге пересеклись, рискуют перейти грань закона, который на нашей стороне. Они вовсе не являются участниками какого-то там бандформирования, с российского армейского соединения. Если наши недобрые знакомые слишком расслабились во время отпуска, то прибывшие им в поддержку товарищи объяснят, что здесь можно делать, а что нельзя. Я в этом совершенно уверен, что их однополчане отговорят от шагов, которые могут их неправильно охарактеризовать накануне поступления в военное училище, куда они сами, похоже, стремятся попасть. Логично?
Как всегда, всё было выстроено безупречно. За исключением одного крошечного фактора. Это то, что оба сержанта служили в батальоне специального назначения. Когда-то он входил в ту бригаду, что воевала с китайской стороной за остров Даманский, и воевала на редкость эффективно. Та воинская часть действует наиболее успешно, которая не изучает статьи уголовного кодекса. Не её это задача.
Поезд катил дальше, Элеонора как-то приободрилась, а Пахолков держал перед собой книжку и смотрел на страницу. Правда, её не переворачивал, потому как был занят размышлениями. То, что он выдал Филатовой, было сказано для неё, для успокоения. А сам он строил теорию защиты, разное ведь может случиться. Перебирал разные варианты. Одно было плохо, не было у него опыта в разработке военных операций.
По мере того, как поезд приближался к Чите, Юрий Леонидович вспоминал разные факты из здешней истории.
-- А ты знаешь, что Чита играла какое-то время большую политическую роль?
-- Да, там была Нерчинская каторга, рудники. Часть декабристов была туда сослана, а потом к ним приехали жёны.
-- А ещё там действовало Забайкальское казачье войско… Нет, я говорю о другом времени, времени становления пролетарского государства. Когда в стране бушевала гражданская война, Украину, её большую часть заняла германская армия, в Архангельске был высажен английский десант, а к Баку из Персии подходила английская армия Монтгомери, чтобы «защитить» нефтяные концессии, которые разрабатывались английскими предпринимателями, Приморье тоже было занято японскими войсками, которые явились «защищать» местное население от происков петербургских смутьянов. Атаман Забайкальского казачьего войска Григорий Семёнов получил от Временного правительства мандат комиссара и сделался фактически хозяином этих мест, так как был уроженцем Читинской области и знал здесь всё и его все знали. Он нашёл общий язык с адмиралом Колчаком, который подтвердил его полномочия, сделав его ещё и начальником тыла своей армии. Семёнов показал себя активным политиком, связавшись с японским командованием. Ему даже выдали крупный кредит на покупку оружия и обещали помочь с оформлением документации и печатания своих денег.
-- Как это – своих денег? – не поняла Элька.
-- Действительно – своих. Дело в том, что Семёнов планировал создать в Забайкалье собственное государство – Сибирь-Го, которое должно было расшириться по мере того, как большевики будут сдавать позиции. Японцы уже начали эпопею с созданием в Маньчжурии подконтрольного им государства – Маньчжоу-
Го. У них даже для него имелся император – Генри Пу И. Про него итальянский кинорежиссёр Бернардо Бертолуччи снял великолепный красочный фильм «Последний император». Советую посмотреть… Ах да, я опять отвлёкся. У атамана Семёнова его затея не получилась, потому как одновременно здесь же начали строить своё государство – Дальневосточную республику, местные патриотические силы. Международная общественность признала ДВР, потому как Япония становилась слишком мощным игроком на международной арене, особенно в Тихоокеанском бассейне. Новую республику признали и партизанские отряды, которые воевали и с Колчаком, и с казаками Семёнова, и с японскими солдатами, составили ядро Народно-революционной армии, которую возглавил Василий Блюхер. Позднее ДВР вошёл в состав РСФСР, и японцы вынуждены были уйти из Приморья, хотя южная половина Сахалина оставалась под японцами до 1945 года, но это уже другая история.
-- Теперь я понимаю, -- сообщила Элька профессору, -- что вы имели в виду, когда говорили про здешнюю бурную историю.
-- Да, но наша политика, кроме атамана Семёнова получила ещё одного персонажа, который играет довольно важную роль в сегодняшней истории России и даже может претендовать на самые высокие посты.
-- Это кто же? – удивилась Элька.
-- Анатолий Собчак, доцент Ленинградского университета и мэр, то есть градоначальник Ленинграда. Входит в обойму самых влиятельных политиков России. А ещё в Чите родились братья Соломины, Юрий и Виталий. Помнишь ли ты фильм «Даурия»? Там они играли можно сказать, у себя дома, и играли очень органично. Хорошие, самобытные актёры. Отсюда же и джазовый музыкант и композитор Олег Лундстрем. Так что с культурой здесь всё в порядке.            
Как бы не развита здесь культура, но военные традиции многократно сильнее. В Даурии казачество играло не меньшую роль, чем на Дону, и это неудивительно, учитывая рубежи, по другую сторону которого имеется весьма серьёзный противник. Только если на западных и юго-западных пределах была католическая Речь Посполитая, а также исламская Турция и агрессивные разбойничьи кланы горских народностей, то здесь это были китайцы, от представителей мощной восточной державы и до банд хунхузов, которые зверствовали, не особо соблюдая границ. По этой причине всё время приходилось ухо держать востро и не очень-то соблюдать чьи-то там права и законности.
С тех пор многое изменилось, но военные традиции меняются неохотно. Особенно в тех местах, где рядом граница и у военных обострённое чувство возложенного на них долга.
После того, как распался советский Союз, начались перемены, одним из признаков которых стало появление казачества, в том числе и здесь, в Забайкалье. Со временем казаки должны были если не заменить пограничную стражу или таможню, то хотя бы существенно их усилить, а пока здесь главенствовал батальон быстрого реагирования.
Никто не заметил и не придал значения, что три сержанта из подразделения батальона получили телеграммы и попросили кратковременный отпуск «по семейным обстоятельствам». Эта расхожая универсальная формулировка одновременно вписывалась в традиции армейского братства.
Отпускники быстро добрались до Читы и выдвинулись на указанные им диспозиции. Когда поезд подкатил к перрону Читы, их уже встречали. Если вы бывали в Чите, то знаете особенность их перрона. Комплекс зданий вокзальных помещений отделяется от путей сообщений аллеей подстриженных и ухоженных деревьев – даурских лиственниц и берёз. Вот под их сенью и расположились несколько молодых людей, крепких сложением, в неприметной гражданской одежде. Они ничем не отличались от других встречающих и провожающих поезд.
-- Первопроходец Пантелеймон Бекетов остановился с отрядом казаков в устье реки Читы и отстроил там Ингодинское зимовье, чтобы пережить особо снежную зиму 1672 года. А через несколько лет там уже было поселение, которое называлось по простому – Слобода. Место было удобное и в 1699 году здесь выстроили Читинский острог, при котором выстроилось читинское поселение. После восстания декабристов, как я тебе уже говорил, часть осужденных была послана сюда, на другой конец света. Это как Новая Каледония для французских преступников. Только плыли сюда не на парусных барках, а на телегах в колёсных и санных обозах, а когда отстроили Транссибирскую магистраль, то в вагонах. Но это было гораздо позже, а пока что следом за своими мужьями сюда перебрались и жёны некоторых можно сказать – революционеров. Дамы это были дворянского происхождения, культурные и состоятельные. Они наняли мастеровых, и те отстроили им целую улицу удобных домов. Улицу так и назвали – Дамская. Это было в тридцатых- сороковых годах девятнадцатого столетия, а в 1851 году Читинское селение стала городом и центром Забайкальской области. Здесь даже имелось Управление Забайкальского казачьего войска.
Здесь, в Чите, состав переформировывался. Часть отправлялась дальше, в Хабаровский край и Владивосток, где начинается море- океан и маячит островное государство Япония, а часть поворачивает в Китай, до города Харбина и дальше. Дальше нашим героям уже не надо и они дальнейший маршрут не отсматривали.
Как и уговорились, Элька наружу выходить не стала, а Юрий Леонидович, наоборот, отправился «в поход». Он прогуливался по перрону, приценивался к каким-то тушёным деликатесам в пластиковой упаковке. Суетливые китайские коммерсанты заглядывали в глаза и угодливо хихикали, расхваливая свои угощения, коверкая нещадно русские слова, но умудряясь говорить понятно. Соблазнившись уговорами, Пахолков набрал продуктов полную сумку. Здесь была и знаменитая «утка по-пекински», и копчёный угорь, и пельмени непривычной квадратной формы, и лапша «Великая стена», сдобренная густым кисло- сладким соусом, и какие-то не то креветки, не то трепанги. Экзотические угощения. Всего и не перепробуешь.
Только Юрий Леонидович повернулся, чтобы направиться к вагону, как увидел Тимофея. Рядом с ним стояло ещё два незнакомых парня.
-- Вот мы снова и встретились, пень…
Должно быть Тимофей хотел сначала покуражиться, нагнать на противника страху, но Пахолков сразу сориентировался и кинул ему в голову набитую сумку, которая развалилась на кучу кульков и пакетов. А Юрий Леонидович уже согнулся едва ли не в двое и боднул головой в живот обидчика. До того, как тот стал обидчиком на деле. У военных это называется – упреждающие действия. Как это называется у профессоров психологии, мы обязательно уточним, но как-нибудь в следующий раз, потому как действие на перроне развивались по ускоренной схеме.
Из вагона послышался пронзительный визг, и Пахолков рванулся туда, но его подсекли ловкой подножкой. Одновременно один из незнакомых парней попытался ударить в голову ногой, обутой в крепкий бутс из породы «берцев».
Смею вас уверить, что это удовольствие совсем не изысканное, когда вас бьют сапогами по голове. Хорошо, что они удачно миновали друг друга. Уже в падении профессор изменил траекторию движения и только потому увернулся от тяжёлого армейского ботинка. Он даже придал себе ускорение, чтобы откатиться подальше от этих буянов. Обдирая об бетон платформы колени, он умудрился подняться, но на него уже летели сразу двое. Одного он успел ударить, а второй… Вторым занялся новый участник всей этой драмы.


Глава 15. Экшн-2. Го Цзи.
С самого начала студентами решили обменяться в Чите, но потом, по взаимному уговору со своим товарищем, Пахолков решил перенести обмен в Харбин. Потом, когда обстоятельство начали меняться, как рушится классический карточный домик, профессор послал телеграмму, в которой попросил Го Цзи встретить его всё-таки в Чите.
И Го Цзи явился на встречу. Причём сделал это в форме вихря, налетев и раскидав в стороны трёх противников, с которыми Пахолкову навряд ли пришлось бы справиться, обладай даже он половиной тех бойцовских способностей, коими, почти безгранично, владел его китайский партнёр. Не потому, что Юрий Леонидович сделался ленивым и немощным. Напомним, что он уже пару раз сталкивался с Тимофеем и Денисом и те поняли, что его надо воспринимать максимально серьёзно. Просто, мы напомним, что ребята прошли хорошую боевую подготовку войскового разведчика, не хуже, чем занимались спецназовцы Григория Судоплатова, во времена «СМЕРШа».
Поражённые случайные свидетели этой молниеносной пикировки ничего не поняли, кроме того, что группа товарищей на перроне растолкали друг друга, после чего трое унеслись прочь, а те, что постарше, кинулись к поезду.
-- Спасибо, друг, -- на бегу крикнул Пахолков, заскакивая в тамбур, – я у тебя в долгу, уже в который раз, я сбился со счёта.
-- В четвёртый, -- меланхолично отозвался его визави, не отставая от него ни на шаг, и тоже заскочил в тамбур вагона, где бледная проводница держалась за стену, чтобы не упасть. Профессор помог ей удержаться и уже в следующий миг кинулся по узенькому коридору, где уже толпились те пассажиры, которые ждали перестановки вагонов.
_- Извините… извините…
Профессор летел вперёд, довольно бесцеремонно расталкивая тех, кто оказывался у него на пути. Не успевали недовольные пассажиры хоть что-то сказать ему вслед, как перед ними уже извинялся другой, незнакомый человек, по внешности явный азиат, удэге, или, что будет вернее – китаец. Худощавый, с короткой стрижкой, волосы прилизанные, а лицо покрыто оспинками, особенно на широком носу, под носом темнеет полосочка жиденьких усиков. Что называется – не красавец. Разве что костюм немного компенсировал неказистую внешность, серый, с переливчатой искрой, с тёмным жилетом и галстуком, который выделялся на фоне белой, чуть с розова, рубашкой. Правда, на ногах вместо лаковых модельных штиблет – какие-то чёрные матерчатые тапочки на толстой резиновой подошве. Правда, каблуки не щёлкали при ходьбе, не мешали людям отдыхать.
Ворвавшись в купе, Пахолков понял, что опоздал. Но он тут же заметил на полу человека, незнакомого крепкого парня, должно быть всё из той же компании, что поставила своей задачей отравить его довольно безмятежное существование.
-- Юрий, кто это?
В купе вошёл Го Цзи и уселся на диван, разглядывая бездыханное тело. – Во что ты успел ввязаться? Не ценишь ты прелести спокойной жизни.
-- Я ценю, -- резко ответил профессор. – Только не всегда получается.
-- Товарищи, -- заявилась проводница и начала довольно истерично изъясняться, но тут же ойкнула и замолчала, уставившись на лежащее почти под её ногами тело.

-- Должно быть вы хотите узнать, -- предположил китаец, -- что же здесь происходит? Признаться, я хочу того же самого. Давайте, начните вы первой, а потом ваш знакомый, ваш пассажир продолжит.
Похоже проводницу плохо держали ноги, потому что она без всяких сил опустилась на противоположный диван- полку, отодвинувшись от тела, и несколько раз вздохнула.
-- Я стояла… как это обычно бывает… в тамбуре… когда услышала позади пронзительный крик… визг… я оглянулась и уже собиралась пройти туда, когда на меня набросился… набросился…
-- Кто набросился? – почти ласково спросил китаец, беря её расслабленную ладонь в руки. Проводница попыталась вырвать ладонь из рук чужого человека, но тот держал её крепко. При этом он улыбался, демонстрируя полоску довольно редких зубов. Сидящий рядом профессор о чём-то напряжённо думал, шевеля губами, а китаец нажимал твёрдым кончиком указательного пальца одну за другой точки на руке, то вдавливая, то вращая пальцем. Внезапно проводница почувствовала, что испуг и напряжение покидают её, а китаец спрашивал?
-- Так кто же набросился на вас?
-- Этот… как его… Денис… я его в другое купе устроила… а он…
-- Почему он набросился?
-- Я не знаю. Он девушку тащил. Она вырывалась, а он ей рот закрывал. Он и меня толкнул, вырвал из кармана ключ, открыл противоположную дверь тамбура и выскочил. А потом и вы заявились…
Услышав это, Юрий Леонидович вскочил на ноги и начал выглядывать наружу, прижимая лицо к стеклу, которое было выпачкано и сквозь него немногое можно было рассмотреть.
-- Ага, -- кивнул головой китаец, -- теперь скажи ты, Юрий, что происходит и почему я должен тебя ждать на перроне этой станции? Кое-что я понял, но мне будет легче разобраться, если ты объяснишь остальное.
-- Да понимаешь, Григорий, -- снова уселся на скамью профессор, -- глупая история получилась. Мы ехали к тебе. Как я тебе и сообщал, вёз я студентку свою, ну, по обмену, а к нам попутчиков сунули, на ночь мол. Ка попутчики эти оказались солдатами, из компании того, что вон здесь отдыхает. Слово за слово, но мы с ребятами немного повздорили по поводу видения картин мира…
-- Я догадываюсь, -- кивнул «Григорий», -- что могло произойти.
-- Ребята ушли, но обиду на нас затаили. Ещё раз с ними столкнуться по пути пришлось, а потом они узнали, куда мы едем и вызвали к себе сотоварищей. Вот это, надо полагать один из них. Всё остальное тебе известно.
-- Позвольте полюбопытствовать, уважаемые товарищи, -- произнесла проводница, которая было собралась выйти из купе, но начавшийся разговор заинтересовал её и она всё внимательно выслушала по причине любопытства натуры, -- а что значат ваши слова, что вы ей свою студентку везли. Я сейчас, конечно, всё равно милицию вызову, но сначала вас бы послушать хотела. Вы ведь мне показались человеком интеллигентным и серьёзным.
-- Надеюсь таковым оставаться и далее, -- спокойно ответил пассажир. – разрешите представиться, Пахолков, Юрий Леонидович, преподаватель Кировского педагогического гуманитарного университета, профессор, доктор наук и так далее. Везу студентку по обмену между ВУЗами России и Китая, к своему давнему другу и по совместительству коллеге Го Цзи, профессору Шанхайского университета. Он, в свою очередь, сопровождает группу своих подопечных, которые сегодня же поступят в моё распоряжение и под мою ответственность.
-- Но сначала мы должны разобраться с тем досадным случаем, что свалился на нашу голову, -- добавил китаец, обращаясь то к проводнице, то к Пахолкову.
-- Вы собирались обратиться в органы, -- продолжал пассажир, -- так я бы просил вас немного обождать. Подозреваю, что здесь происходит досадное недоразумение, которое мы в силах разрешить самостоятельно. Вот сейчас поговорим с молодым человеком и начнём, пожалуй.
-- Вы уж, давайте, товарищи, -- поднялась на ноги проводница, -- только я долго ждать не стану. Если ваша студентка через час- два не появится, я пойду сама… сами знаете куда.
-- Тогда нам лучше поспешить, -- заявил пассажир, -- закрывая за проводницей дверь. – Хорошо бы ещё дров не наломать.
Китаец усадил обеспамятевшего парня, привалив его спиной на ребро скамьи и начал хлопать его ладонью по щекам. Парень мотал головой. Он начал приходить в себя. Внезапно он рывком, одним движением, поднялся на ноги, но «Григорий», как его назвал Пахолков, лёгким движением кончиков пальцев правой ладони снова усадил его на скамью.
-- Кто вы, мать вашу, -- парень очумело оглядывался по сторонам.
-- Это ты кто? – спросил его профессор и добавил. – Где Филатова?
-- Какая Филатова? – парень пришёл в себя и начал хмуриться. – А ну, пошли вон!
Легонько китаец ткнул его пальцами пониже кадыка и парень начал заваливаться, задыхаясь и раззявливая рот. «Григорий» усадил его прямо.
-- Спокойно, служивый, -- заявил ему Пахолков. – Представься, пожалуйста, для начала. Я думаю, что мы найдём общий язык. Это недоразумение и в наших общих интересах разрешить его, пока дело не зашло слишком далеко.
-- Не с теми вы связались.
-- А вы с кем связались? Я лично преподаватель университета и сопровождаю свою студентку в университет города Шанхай, где она будет проходить преддипломную практику. Ваши товарищи повели себя некорректно по отношению к ней и ко мне. Пришлось им поставить на вид. Они разобиделись, и в результате пустячный конфликт вот-вот переквалифицируется в преступление. Подумайте сами – нападение на профессора, похищение студентки. Подумай ещё раз сам – надо ли всё это вам и вашим приятелям. Они говорили, что едут учиться на офицеров. А могут загреметь по уголовным статьям, и надолго. Давай, выручай своих товарищей. Проводница собралась заявлять в милицию. Я уговорил её обождать и подождать пару часов. За это время надо всё решить. Ты готов?
-- Я должен поговорить с Тимкой и Дэном, -- ответил парень.
-- Мы сами с ними поговорим, а ты останешься здесь в качестве гаранта законности.
-- В качестве – кого?
-- В качестве того, что закон не останется без ответа. Ты – ответ за деяния твоих товарищей. А мы, в данный момент, твои адвокаты перед законом. Мы попытаемся вытащить тебя из дерьма, в которое, вольно или невольно, столкнули тебя твои приятели.
-- Да пошли вы!!
Парень рванулся, пытаясь вырваться на волю. У него бы это получилось, если бы рядом не находился «Григорий», который весь его пыл и отчаяние остудил одним прикосновением, от которого тот закашлялся и зашатался.
-- Мы говорили неубедительно, -- вздохнув, сделал вывод профессор, -- а ведь время идёт. Как заставить его поверить нам.
-- Есть такая песня, -- ответил ему китаец, немного переврав известную цитату. Он присел рядом с парнем и взял его голову, положив ладони на виски. Пристально глядя ему в глаза, Го Цзи начал быстро и монотонно что-то бормотать, обращаясь то ли к своему пленнику, то ли просто в пустоту. Пахолков почувствовал, что его начинает клонить ко сну и громко зевнул. Парень же закатил глаза и расслабился.
-- Можешь поговорить с ним, -- поднялся «Григорий», -- сейчас он тебе всё честно расскажет, а я погляжу, нет ли поблизости его приятелей.
Прошло минут пятнадцать и люди всё ещё кучковались в коридоре, обмениваясь слухами, которыми обрастает любое происшествие. На китайца почти не обратили внимания, или предпочли сделать вид, что не замечают. «Григорий» вышел на платформу и прошёл вдоль состава, незаметно оглядываясь по сторонам. Чего-либо, что бы таило в себе угрозу, не наблюдалось. Противник, кто бы он ни был, отступил, оставив им своего товарища в качестве пленного.
-- Я всё узнал, -- сообщил Пахолков «Григорию», -- включая и то, куда они могли уехать отсюда. Здесь, в Чите, на окраине, проживает родственник одного из «героев», то ли дед, то ли дядька. Они его дедом Пахомом именуют. Предлагаю прямо туда и ехать. Только что с этим делать будем? Оставим его здесь?
-- Можно и оставить. Только я бы его лучше с собой взял. Он теперь послушный. Пусть его приятели увидят, что он с нами, и не сопротивляется.
-- А что, очень даже хорошо. Мне тоже не хотелось бы затевать маленькую войну, какую мы устроили против «партизан Хай Пэя». Помнишь, Григорий?
-- Как тут забудешь, Юрий.
Любопытствующие увидели, как из купе вышли три человека и спокойно направились к выходу. Один из них, самый молодой, покачивался на ходу, словно успел принять «на грудь» стаканчик горячительного. Пахолков заглянул в служебное купе и обратился к проводнице:
-- Мы отойдём ненадолго. Надо забрать Элеонору Валериановну. Хватит, погостила. А вы пока оформите моего товарища. Вот его документы и билет. Он поедет дальше вместо меня. А я буду возвращаться с китайскими студентами. Опять через всю Россию- матушку.
Возле вокзала в каждом городе крутятся таксисты. Чита вовсе не является исключением. Уселись все втроём. Пахолков устроился рядом с водителем, а оба его спутника на заднем сидении. Глаза «пленного» были полузакрыты. Он находился в состоянии управляемого транса и был послушен «Григорию», который тихо говорил, что ему надо делать.
Поколесив по улицам города, добрались наконец до искомой точки. Дед Пахом жил в собственном бревенчатом тереме, сокрытом за высоким забором, в котором имелись массивные ворота, укреплённые столбами, годными для острога царских времён. Как будто дед Пахом служил в Нерчинском каторжном остроге и построил для себя его уменьшенную копию.
-- Эй, гостей ждёте?
Пахолков, на правах лица заинтересованного, задолбил кулаком по метровой ширины доскам. Внутри остервенело залаяла крупная, судя по голосу, собака, а потом послышалось ворчание хозяина.
-- Фу, Найда! Место!
Ворота заскрипели и в открывшуюся между створками щель выглянуло заросшее кудлатой бородой широкое лицо, «вооружённое» очками в проволочной оправе.
-- Прохор? – удивился хозяин. – Кого это ты сюда привёл?
Но парень ничего не ответил, тупо глядя перед собой. Вперёд выступил профессор.
-- Уважаемый Пахом… э-э, не знаю вашего отчества…
-- Митрич, -- машинально ответил хозяин, продолжая выглядывать в щель между створками и подозрительно оглядывать всю компанию.
-- Очень приятно, меня зовут Юрий Леонидович, я преподаю психологию в университете. Совершенно случайно мы столкнулись с этими ребятами. Они увезли сюда нашу студентку, но оставили нам Прохора. Мы с ним поговорили и пришли к мнению, что нам лучше забрать Элеонору Валериановну и ехать дальше. А Прохора мы оставим вам. Вы там скажите своим. Мы пока что здесь вас ждать будем.
-- Ничего не знаю, -- ответил дед Пахом, но тут же и добавил, -- хотя всё передам. Разбирайтесь, вы все люди взрослые.
Пахолков с торжеством повернулся, чтобы сообщить Го Цзи, что пока всё идёт по плану. Но его приятеля позади не было. Стоял, покачиваясь, Прохор, а китаец пропал. Юрий Леонидович повертел головой, но Го Цзи исчез без всякого следа. Вдруг внутри закрытого двора послышался крик, и тут же снова залаяла собака, гремя цепью.
Ну конечно же, «Григорий», в котором всегда помещался авантюрист, не захотел дожидаться, что решат те, что скрываются внутри этой «крепости» и пошёл туда сам. Не штурмом, как это сделали бы другие, а легко и незаметно перемахнув дощатый тын. Причём сделав это в ту минуту, когда дед Пахом запирал ворота изнутри и все наблюдали за его действиями, оставив вне внимания всё остальное.
В те, молодые годы, когда в авантюрах участвовали они оба, Юрка непременно бы рванул сейчас к двухметровому забору, чтобы тоже поучаствовать… Но необходимое время прошло и несолидно профессору карабкаться по заборам, да потом махать кулаками перед носом зарвавшихся юнцов, надевших военную форму и получивших за счёт государства подготовку для силовых операций. Конечно, он ещё о-го-го, но… рядом находится «Григорий», который сделает всё на порядок лучше, и разумнее не мешать ему, а лучше приглядеть за этим… Прохором…
Ворота снова заскрипели, теперь растворяясь шире. В проём выглянул хозяин Пахом Митрич, уже в полный рост, в меховой безрукавке, накинутой поверх фланелевой рубашки в крупную красную клетку. На ногах ловко сидели разношенные обрезки валенок, так называемые опорки, которые старый люд носит круглогодично.               
-- Захольте… Чего уж… Найда, фу, свои…
Должно быть дед Пахом сообразил первым, что нагнетать в данном случае не следует. Что надо на мирный лад настраиваться. Вот только его более молодые приятели это не сразу сообразили. И теперь один стоял, держась руками за нос, чтобы из него не капало, а двое других поддерживали друг дружку и угрюмо посматривали на «Григория», который стоял посередине двора в красивой стойке, какую любят демонстрировать актёры боевиков Гонконга.
В окошко выглянула Элька и тут же вылетела на крыльцо.
-- Юрий Леонидович! Это вы?!
-- А кто же ещё? – спокойно ответил профессор, словно это было делом совершенно заурядным, приходить за похищенной девушкой.
-- Ой, а это кто? – только сейчас Филатова увидела «Григория», не менявшего позы.
-- Это? – Пахолков тоже посмотрел на фигуру бойца. – А, это мой друг. Ты можешь называть его Григорием, если тебе угодно. Он привык к этому имени. Он и будет твоим новым куратором. Я специально привёл его сюда, чтобы вы познакомились в непринуждённой, домашней обстановке.
Далее все проследовали в дом. Первое время парни посматривали на профессоров насторожённо, потирая синяки и ссадины, которые «честно» заработали в самом скоротечном поединке, в котором им только приходилось участвовать. Если честно, «солист» здесь был только один и партитуру рукопашного сражения он разыграл, как по нотам, простите уж за каламбур. Теперь, когда он сидел за столом, он уже не напоминал того грозного бойца- поединщика, которому достаточно ударить один раз, второй будет уже лишним. Сейчас он снова сделался профессором. Быть может, все они, профессора университета города Шанхай, такие. Пойди проверь.
-- Юрий Леонидович! – Щёки Филатова пунцово горели, и она говорила быстрее, чем это делала обычно. – Я поговорила с ребятами, когда здесь, э-э… очутилась. Это всё трагическое стечение обстоятельств. Если бы они были по одному, то ничего бы и не было. Они подталкивали друг друга к действиям одним своим присутствием, ибо отступить значило «потерять лицо», даже перед лучшим другом. Именно потому, что рядом находится лучший друг. Это такой психологический парадокс, который требовал выхода. Можно пересмотреть свои жизненные позиции и отыграть назад, чтобы потом наверстать упущенное. Но только не в той ситуации, когда они только что проиграли по-крупному. Я говорю о попытке несостоявшейся женитьбы. Это здорово выбило из колеи обоих, потому что оба были не равнодушны к той девушке. И в это время появляюсь я, как выданный Судьбой шанс реабилитировать себя перед собой. Вот они и пошли на крайний шаг, руководствуясь теми действиями и способами, которыми были обучены. И даже вызвали себе поддержку, не задумываясь о том, что тем разрушают их закукленность действий на свои же персоны.
-- Другими словами, -- подхватил профессор, -- их товарищи во всём разобрались и подействовали на наших «героев» отрезвляюще.
-- Вот именно, -- кивнула Элька. – В это время вы и явились. И поставили во всех этих поступках точку.
-- Мишка! -- Уловил нужную паузу хозяин дома. – Тащи самогонку!
Пришлось немного выпить, «за мир во всём мире», от чего было никак невозможно отвертеться. Дед Пахом был доволен больше всех, что удалось избежать мировой войны в масштабах Читы. Насколько это действенно, ему уже продемонстрировал Го Цзи, к которому с большим уважением обращались все присутствующие, включая и Тимофея Охлобыстина, на долю которого пришлось больше всего невзгод и лишений. Правда, был ещё и Денис, которому Пахолков сломал один палец, и Прохор, которого ввела в состояние прострации сама Элька.
Кстати сказать, на это никто не обратил внимания, кроме «Григория». Уже в вагоне он поведал Юрию Леонидовичу, насколько большим искусством является поражением противника силой голоса, резкой чередой тембров и переходами в резонансе.
-- Только самые искусные мастера в цигуне могут делать подобное. Бывали случаи, когда криком убивали, но всегда считалось элегантнее обездвижить противника, чтобы продолжить своё на него воздействие в более удобных условиях.
-- Вот видишь, -- тут же подчеркнул это Пахолков, -- какую я тебе дивчину привёз?
Отговорившись тем, что их ждёт проводница, одной ногой уже стоящая в прижелезнодорожном отделении милиции, позволило им отвергнуть дальнейшие предложения гостеприимного деда Пахома, и парней, которые тоже были довольны, что выпутались из крайне щекотливого положения. Таксист всё ещё ждал их и нисколько не удивился, что вместо молчаливого парня села разговорчивая девушка, немного возбуждённая и очень симпатичная. Они успели в тот самый миг, когда проводница выходила из тамбура, твёрдо намереваясь идти в милицию. Увидев радостно улыбающуюся Эльку, она даже всплакнула от облегчения.
К тому времени закончилось время формирования состава. Это значило, что Юрий Леонидович со своими вещами и группой студентов со смышлёными лицами, в ярких курках и джинсах отправятся заселять три купе в поезде, который ехал на запад. Элька с грустью смотрела, как они о чём-то спрашивали профессора, а тот им отвечал, слегка улыбаясь, как разговаривал совсем недавно с ней.
Эльке было тяжело. Она понимала, что наступает новый этап в её жизни, избегнуть которого никак нельзя, как бы ей это ни хотелось. Да она и понимала это, так как понимала многое, уже с того времени, как в её жизнь вторглась беда. А с Юрием Леонидовичем она распрощалась. Условившись переписываться, а когда получиться, то Элька заглянет к нему в гости. Она и заглянет, но уже через много лет, и при обстоятельствах… Но об этом позднее.


Глава 16. Поезд идёт на восток.
-- Давай знакомиться, красавица.
Китайский профессор улыбался широко, демонстрируя редкие зубы. В остальном Элька к нему уже начала привыкать.
-- Кажется, мы уже знакомы, меня зовут Элеонора Валериановна. Можно просто Эля. Фамилия – Филатова. А все документы у вас в синей папке. Я видела, вам Юрий Леонидович передавал.
-- Очень хорошо. Вот только ты выезжаешь из своего привычного для тебя мира в другой, где живут по своим правилам. И моей обязанностью будет научить тебя, как в этом мире жить, не нарушая его табу и правил.
По виду Эльки можно было угадать, что будь её воля, никуда бы она не поехала, но вот вынуждена подчиняться злым капризам судьбы. Китаец прочитал это по выражению её лица и снова широко улыбнулся.
-- Иногда не стоит называть своего имени чужому человеку. Твоё имя, это сакральное знание, которое несёт в себе матрицу информации о тебе и может сделать так, что чужой человек получит над тобой власть.
-- Зная имя? – удивилась Элька.
-- Зная имя, некоторые другие сведения и завладев материалом, который несёт в себе твои генетические данные. К примеру, слюна, или обрезки ногтей, или даже волосы, которые остались на шпеньках массажной щётки. Так что надо знать, кому оказывать доверие. Меня твой учитель представил, как Георгия. Другие знают, как Го Цзи. Третьи, как «Мистер Дао». Но это всё не более, чем псевдонимы. Настоящее своё имя я держу при себе.
-- Но у нас не принято скрывать имена, -- растерялась Элька.
-- Вспомни, сколько в России умирает людей по самым разным причинам, а бывает и без причин, сколько пропадает без следа. Ты считаешь, что вы живёте по правильным схемам?
-- Я не считаю, -- ответила Элька, немного подумав, -- я ещё только учусь.
-- Молодец, -- улыбнулся китаец. – Я тебя научу, в том числе и как владеть собой. Но прежде скажи мне, что ты знаешь о стране, куда мы скоро въедем?
-- Про Китай? – уточнила Элька.
-- Да, -- кивнул головой Го Цзи. – Про Китай.
-- Наверное, то, чему нас обучали в школе. Соседнее государство, большое по территории, со славными историческими традициями, возглавляет которое коммунистическая партия… Ну, по мелочам много знаю, бамбук, панда, ушу, буддизм.
-- По мелочам, значит. Ладно, начнём с главного. Если ты помнишь, Китай ещё называют Поднебесной империей. Как ты думаешь, почему?
-- Ну, -- растерялась Элька. – Название такое, поэтическое. Государство, находящееся под небом.
-- Под покровительством неба, -- подсказал Го Цзи. – Знаешь ли ты, что практически все изобретения и открытия, которые развивают человечество, были уже известны в Китае пять тысяч лет назад. Мелиорация и другие виды стимуляции земледелия, новые виды животных, то есть селекция, порох, судостроение, архитектура, письменность, математика, медицина. Нет такой области применения, которая не была бы насыщена самыми передовыми технологиями того времени. Единственное, что не было модернизировано, это политическое и государственное управление, что и сказалось со временем на упадке. Но тогда, пять тысяч лет государство Хань стремительно развивалось, но развивалось оно внутрь государства, совершенствуя его функции.
-- А при чём здесь небо? – решила уточнить Элька.
-- Нужный вопрос, -- улыбнулся Го Цзи. – Я ожидал, что ты задашь его раньше.
Элька промолчала, не стала говорить, что ей неудобно прерывать человека, который её умнее и старше, и который, к тому же, должен стать её учителем и куратором.
-- Я думаю, что когда-то на наши земли с неба, то есть из космоса спустились люди. Они начали учить моих предков, и дали им много знаний, привили умения. Они были мудрыми учителями и начали образовывать не только наш народ, но и другие народности. Можно вспомнить государство в пойме Инда, где тоже были получены большие объёмы знаний. Эпические произведения «Махабхарата» и «Рамаяна» несут в себе пересказ разных событий, которые происходили не только в нашем мире, но и в других, о которых учёным Инда рассказывали их Учителя. Ещё дальше, уже ближе к Европе, тоже были очаги цивилизаций. Это и Египет, и Шумер, и Вавилон. Действовали небесные Учителя и на других континентах, в Южной Америке, это цивилизации инков и майя, которые зародились разом, но со временем угасли, когда Учителя перестали сеять зёрна знаний. Ещё раньше деградировали государства на Австралийском континенте, там из прошлого сохранился разве что секрет изготовления бумеранга. На Африканском континенте тоже не смогли уцелеть цивилизации догонов и предков зулусов. От тех времён остались секреты искусства Вуду и легенды, а также наскальные рисунки в горах Атласа. Впрочем, рисунки имеются и в других местах нашего мира. Особенно много их в Южной Америке. Лично я думаю, что пришедших из космических бездн было несколько групп, и они не были дружны между собой. Воевать они начали и здесь, а потом и вовсе покинули наш мир. А может, уничтожили друг друга. Ваш соотечественник, профессор Цимлянский доказывал, что боги Олимпа, титаны, а также атланты существовали на самом деле и играли в истории важную роль. И что человечество тех лет был лишь игрушкой в их руках, которой они манипулировали, особо не задумываясь о последствиях.
-- Всё это звучит как сказка, -- призналась Филатова. – Или как фантастический роман.
-- Конечно, -- согласился Го Цзи. – Если хочешь, чтобы твой урок усвоили, облеки его в увлекательную форму. Это я в широком смысле и значении.
Китайский профессор довольно свободно говорил по-русски. Иногда он произносил длинную фразу на китайском языке, но потом повторял её понятно для Филатовой. Обычно это была цитата из какого-нибудь трактата, каких Го Цзи знал на память великое множество.
Как-то Элька восхитилась памятью своего нового учителя и тот довольно улыбнулся.
-- Это всё иероглифы. Они помогают и стимулируют процессы запоминания. Говорят, что латинские или русские буквы легче для обучения, но пользоваться иероглифами гораздо функциональней. Они передают много больше смысловых нюансов, которыми бедны другие языки. Ты, наверное, замечала, Эля, что язык повседневного общения и язык литературы очень различен. Те, кто мало читают и лишь между собой общаются, рано или поздно начинают деградировать. Посмотри, насколько бедны библиотеки народов Африки и Австралии. Это я про коренное население. Стоит ли удивляться тому, что их интеллект оставляет желать лучшего. В то время, как европейцы учились обжигать глиняные горшки и питались за счёт охоты и собирательства, в Китае уже собирали по два урожая, а рукописи в хранилищах исчислялись десятками и сотнями тысяч. Именно в Китае было больше всех грамотных людей и это было главное богатство нации. Со временем стиль управления стал меняться, бюрократия всё больше ставило препонов для общества. Именно тогда монгольские орды смогли завоевать нашу страну, и отбросили её назад. И так продолжалось полтысячелетия, пока не начался новый этап возрождения. Трудный этап, продолжительный и кровопролитный…
Наверное, многословие есть отличительный признак всех профессоров психологии. По крайней мере, Филатовой приходилось общаться с двумя, и оба были говорливы.
В купе постучалась проводница и предупредила, что скоро они будут подъезжать к границе, и надо подготовиться к таможенному досмотру.
Таможенники тщательно проверили документы, а когда убедились, что все визы, печати и разрешения на месте, быстренько заглянули в багаж и отправились дальше. Досмотр с другой стороны границы занял ещё меньше времени. Позади осталась река Аргунь.
-- Господи, -- призналась забежавшая к ним проводница, -- сколько раз проезжаю границу и всякий раз волнуюсь. Сколько раз нас предупреждали, что возможны провокации. Только так было раньше…
Это проводница опомнилась, что теперь вместе со студенткой Филатовой едет не русский профессор Пахолков, а его китайский товарищ и разные там намёки про какие-то провокации могут показаться ему обидными. Предложив чаю, она из купе вышла.
-- Хорошая женщина, -- улыбнулся Го Цзи, -- но очень суетливая. Её слова не поспевают за мыслями, но она довольно искренняя, но и чуть болтливая. Когда говорят «Китай», часто имеют в виду его южную половину, точно так же как «Россия» ассоциируется в первую очередь с западной её половиной. И это понятно, потому что отдалённые провинции зачастую не поспевают в своём развитии за центром. Но на рубеже прошлых веков Россия вела очень даже вразумительную политику. Точнее, в ней нашлись прозорливые влиятельные люди, которые провели ряд успешных реформ, в частности начали развивать Сибирь и Дальний Восток, провели Транссибирскую железнодорожную магистраль и организовали строительство Китайской Восточной железной дороги. Последствием этого должна была стать русификация всей Маньчжурии. Этого не могли допустить внешние политические силы и, если Китай бы слишком слаб, чтобы противодействовать России, а может слишком хитёр, чтобы противодействовать, смотря с какой позиции вопрос рассматривать, за дело взялись японцы и спровоцировали войну, последствия которой для Российской империи на востоке государства были плачевными. Да и в центральной части – тоже, ибо показали слабость и неэффективность государственной власти и императорского дома, подтолкнули революционные организации к усиленной работе, и закончилось всё революциями. Но здесь ты всё знаешь, не меньше меня.
-- Знаю, -- кивнула головой Филатова и добавила, -- кое-что…
-- Сами большими проводниками идеи русификации Маньчжурии были Николай Рерих и Георгий Гурджиев.
-- Я слушала про Рерихов, -- сказала Элька. – И про Николая Константиновича и про Елену Ивановну, про книгу «Агни-Йога», ими написанную, про их сыновей. Нам Юрий Леонидович много рассказывал. А про Гурджиева не говорил ничего.
-- Он просто не успел. Или к слову не пришлось. Но про него тебе расскажу я. Георгий Иванович Гурджиев родился в Армении, в небольшом горном селении, на самой границе с Турцией, в 1873 году. Его отец был плотником, русским по происхождения, а мать – гречанкой. После работы к ним часто заглядывали гости, потому как семья была гостеприимной и очень общительной. Отец любил петь, а мать играла на свирели и домбре. К тому же отец знал бессчётное количество народных легенд и сказаний. Среди приятелей отца был и епархиальный епископ греческой церкви. Юный Георгий ему приглянулся и он уговаривал отца послать его учиться на священника, тогда как родители видели его врачом. Как-то Георгий стал свидетелем, как деревенские мальчишки дразнили молодого пастушка- езида, называя его бесноватым. Они провели круг вокруг него, прямо в уличной пыли и паренька внезапно парализовало. Когда круг разрушили, тот  ожил и убежал прочь. Дома Георгию объяснили, что езиды поклоняются древним языческим божествам и чуждаются христианства. С детства Гурджиева привлекало всё таинственное и необъяснимое, в которое он пытался вникнуть. Много времени он провёл на востоке, особенно в Китае, Индии, на Тибете. Некоторые даже считали его агентом российских политических кругов, который ищет контакта с влиятельными силами восточных государств. Гурджиев многое сделал для продвижения России в Китае, пытался организовать совместные коммерческие предприятия, но вмешалась международная политика, начались революции и войны. Гуцериев открыл свою школу суфийского толка и создал «Общество Искателей Истины». Он обосновался в Париже и больше уже на восток не ездил, окружённый многочисленными учениками, которые считали его своим пророком. Умер Гурджиев в 1949 году в Приёрэ, предместье Парижа. Осталась школа, где преподавали балетное искусство и постижение мира посредством погружения в гипноз и нирвану…
Элька слушала тихий голос китайского профессора, а сама не забывала поглядывать и за окно, где уже был Китай, а не Россия. Она уже начала привыкать к этому бесконечному путешествию, когда поезд неспешно катит, а за окном плывут пейзажи то угрюмой тайги, то безбрежных ковыльных степей, то гор и ущелий, которые вызывают волнение в душе и воспоминания о тех снах.
Это было в России. Сначала картина почти не менялась. Такая же тайга и редкие просеки дорог и редкие возделанные поля. Вот только селения выглядели иначе. Вместо бревенчатых изб, крытых потемневшими досками, проржавевшей листовой жестью, а то и просто связками камыша, теперь были дома- фанзы, похожие на украинские хаты- мазанки, только с иною формой крыш, которую покрывала коричневая либо жёлтая черепица. Края крыш непривычно выгибались и вывески были из иероглифов, похожих издали на кляксы. Было необычно и потому интересно. Наверное, вот так же молодой Гурджиев с бьющимся в груди сердцем выглядывал из окна вагона КВЖД, которую потом отдали японцам и марионеточному государству Маньчжоу-Го.
-- Это не совсем привычный нам Китай, -- сообщил Эльке Го Цзи, заметив, что она разглядывает пейзажи, что проносились за окном. – Этот район называется Внутренняя Монголия. Он не очень заселён, а население в большинстве своём занимается сельским хозяйством, от выращивания зерновых и гаоляна, и до животноводства. Здесь много полей и пастбищ.
-- Внутренняя? – переспросила студентка. – А где же Внешняя?
-- Как – где? – удивился профессор. – Это и есть то, что называется республика Монголия. Со столицей в Улан-Баторе. Ты должна это знать.
-- Извините, пожалуйста, -- смутилась Элька. – Видимо, в голове что-то не сработало.
-- Бывает, -- благожелательно кивнул Го Цзи. – Монголия играла большую роль в исторической жизни моей страны. Когда- то и маньчжуры и монголы хозяйничали у нас, создавали династии и правительства, но время всё расставляет по своим местам, проводит нивелирование, как это называется у геодезистов. Когда мы доберёмся до провинции Хэйлунцзян, тогда ты увидишь настоящий Китай. А ещё больший будет, когда ты побываешь в Шанхае.
-- Так сколько же у вас Китаев? – воскликнула Филатова.
-- Много, красавица, -- снова показал в улыбке редкие зубы профессор. – Большое государство, оно как бы вкладывается частями в географическую карту. Как бы ни было, но Россий у вас ещё больше.
-- Больше? – снова удивилась Элька. – Почему?
-- Давай посчитаем, -- начал загибать пальцы Го Цзи. – Центральная часть – Москва и прилегающие к ней части, особенно в районе Поволжья, это раз и два.
-- Почему раз и два?
-- Москва это одно, а Татария и прилегающие к ней национальные республики, автономии, это немного другое. Они ведь говорят на своих языках. Разве не так?
-- Так. Хотя закон для всех общий. И конституция. Является ведь Россией регион Северного Кавказа, за который было пролито столько крови. А ведь там своих языков очень много, также как и народностей. И вера у них хоть и мусульманская, но разных течений. И всё равно они признают законы и конституцию России. Стало быть, это – три.
-- Вот тут всё очень сложно и неоднозначно. Это, в первую очередь действенность российских законов, но ладно, я не буду спорить, пусть будет так, как ты считаешь. Но у вас есть ещё одна интересная территория и это – Калининградская область. Раньше это была Восточная Пруссия. Сейчас стало Россией. Это – три, на равных основаниях с Северным Кавказом. Дальше – северные территории. Это Архангельск и Мурманск. Можно было бы отделить Карелию. Это ведь целый мир озёр рек и людей со своим менталитетом, близким к Финляндии. Но мы не будем этого делать.
-- Северная Россия – четыре, -- поддержала игру Элька. – Дальше.
-- Далее – Урал и Республика Коми. Я бы считал их отдельно. У них и характер другой, отличается от центральной России, более провинциальный. Это – пять. Сибирь настолько велика, что я разделил её на две части. Западная и Восточная.
-- Юрий Леонидович говорил, что Сибирь раньше делилась на два губернаторства – Тобольское и Иркутское.
-- Вот видишь. Мы с ним согласимся, исторические традиции надо чтить. То есть шесть и семь. Сюда же мы припишем Алтай, Туву и Калмыкию, которые могли бы считаться отдельной частью, хотя бы по вероисповеданию, но южнее и восточнее Урала столько народностей, что устанем их делить. А вот Якутия по территории могло бы являть собой целое государство, поэтому имеет право быть отдельной Россией, хотя населения там до обидного мало. Пусть она будет восьмой Россией.
-- Тогда девятой будет Колыма. – Подхватила Элька, с удовольствием загибая очередной палец. – Я объясню почему. Писатель Шаламов называл этот край планетой. И не раз.
-- Хорошо. Девять. Десятой частью станет Приморье со столицей во Владивостоке.
-- Местные жители называют свой город – Владик, -- сообщила Элька. – Они его любят. Это как украинская Одесса.
-- Да, -- вспомнил Го Цзи, -- мы забыли ещё часть русских земель. Это Крым и Новороссию, которые ваши большевики присоединили к Украине, чтобы компенсировать отошедшие к Польше земли Западной Украины. Мы их вспомнили, но считать не станем, как и земли освоенной целины в Казахстане. Это весьма щекотливая тема. На чём мы остановились?
-- Приморье и Владивосток – девять.
-- Ага. Далее. Чукотка. Камчатка и часть северных, арктических земель, включая и острова, где почти никто и не живёт. Это – десять.
-- Вот и всё, -- показала сжатые кулаки Элька.
-- Ещё нет. Есть ещё и остров Сахалин, а также многочисленные острова архипелагов Курской гряды и Алеутские острова. Можно вспомнить ещё русскую Америку, то есть Аляску, Форт-Росс и даже часть Калифорнии. Они ведь тоже когда-то были Россией, хотя и недолго. Про это успели забыть.
-- Да и ладно. – Махнула рукой Элька. -- Земли у нас хватит. То, что перечислено, как бы обиходить.
-- Молодец, -- похвалил ученицу Го Цзи. – Государственно мыслишь.
-- Спасибо, -- зарделась Элька и вспомнила. – А Китаи считать будем?
-- Изволь. Эту провинцию, что мы проезжаем, Внутренняя Монголия. Раз. Хэйлунцзян, это часть бывшего русского Китая. Два. Синьцзян-Уйгурский автономный район. Три. Тибетский автономный район. Четыре. Центральный Китай. Это где Пекин. Это пять. Далее – Восточный Китай. Пусть центром будет Шанхай, хотя там множество других больших городов. Шесть. Южный Китай. Это самый населённый и промышленно развитый Китай. Семь. Далее. Гонконг. Это отдельный многомиллионный Китай. Восемь. Макао. Девять. Отдельное государство Тайвань. Двадцать три миллиона человек. Это полноценное европейское государство, по численности и инфраструктуре. Ещё бы я вспомнил Сингапур, который был когда-то английской колонией, как и Гонконг, но теперь это самостоятельное государство. Почти семьдесят восемь процентов, включая и президента, это китайцы, меньше пятнадцати процентов малайцев, чуть больше семи процентов индийцев, далее по нисходящей. Можно вспомнить и другие государства, где значительное число населения китайской национальности, но сейчас говорить не будем, хотя, возможно, я поговорю с тобой о нациях и национальных особенностях.
-- А государства мы считать будем? – спросила с улыбкой Элька.
-- Можно посчитать Великобритании и США, -- ответил профессор, -- но это имеет и свою негативную сторону. Чем на большее число условных частей делится государство, тем больше оно имеет шансов развалиться, когда дела там пойдут из рук вон плохо. Это уже случилось с Австро- Венгрией, с Федеративной Югославией, с Советским Союзом. Процесс может быть продолжен и дальше. Чем крупнее страна и чем меньше связей притяжения внутри его, тем опаснее для его целостности.
Они ещё долго говорили, на самые разные темы. Иногда Эльке казалось, что она по прежнему беседует с Юрием Леонидовичем, как это продолжалось целую неделю пути, а потом чувствовала, что Пахолков ответил бы не так, не противоположное, но по-другому. По всему выходило, что Пахолков передоверил её человеку, не менее осведомлённому, но у которого своё видение окружающего их мира.
Перед сном в купе заглянула проводница.
-- Чайку не желаете?
Конечно же, они желали и проводница, которую звали Валентиной, тут же принесла два стакана, как и в прошлые разы, в подстаканниках. Чай был такой, как всегда, в меру сладкий и хорошо заваренный. Элька начала его отхлёбывать. А Го Цзи, попробовав, отставил стакан в сторону. Пошарив в своём чемодане, он достал серый пакет и удалился, а через полчаса проводница принесла чай снова, молча поставила и ушла.
-- Попробуй, -- предложил девушке преподаватель. – Вот это и есть настоящий чай.
Элька тянула его. Да, он отличался от предыдущего, был более изысканным и вкус имел насыщенный незнакомыми и непривычными ароматами. Она признала, что этот чай лучше, хотя и здешний не так уж плох. Особенно если не сравнивать его с другими.
-- Чайные традиции в Китае очень важны. Это одно из самых древних культур и традиций. Когда-то и вас чаепитие было в чести. У вас очень разнообразный ряд трав, годных для правильной закваски. А сбитень, когда создаётся сочетание мёда и хорошо заваренных трав, может конкурировать с китайскими напитками. Вот только секреты и традиции ушли куда-то в прошлое, вместо с крестьянством и интеллигенцией, ушедшей в народничество. Это для вас большой минус, что не умеете сохранить что-то по-настоящему хорошее, полезное и нужное, замещая его заведомо худшими продуктами.
-- Это вы про алкоголь? – нахмурилась Элька.
-- И про алкоголь тоже.
Го Цзи замолчал, наслаждаясь процессом чаепития. Элька допила чай и улеглась, притушив свет. Она закрыла глаза и снова очутилась в той комнате. Рядом сидели Тимофей и Денис, которые привезли её сюда. Их товарищи деликатно вышли за дверь и о чём-то говорили с хозяином дома, немного смешным стариком, который вёл себя, словно был генералом.
-- Пойдёшь за меня? – В который раз спрашивал Тимофей, и Элька от него отворачивалась, что его и злило, и расстраивало.
-- Но ты же меня совсем не знаешь.
-- И – что? Ты же меня тоже не знаешь. Однако это меня не останавливает. Так делать и надо, сразу и вперёд. Так как?
-- Я сама себя не знаю.
-- Как такое может быть? – Удивляется Тимофей и тут же с напором продолжал: -- Тебя привела в то купе сама судьба. Подумай об этом.
-- Туда меня привёл мой учитель. Он и сюда за мной придёт. Он – такой. Он всё знает и всё может.
-- Этот пень? – Теперь это был Денис, который почему-то был зол на профессора. – Теперь у нас только два пути. Либо мы ведём её в ЗАГС, либо она ведёт нас к прокурору.
-- Это из комедии, -- наконец-то заулыбалась Элька и сразу поняла, что всё благополучно завершится, и прямо сейчас. Вот тут-то и послышался решительный стук в ворота. Она испытала даже чувство недовольства, что так быстро всё заканчивается. А может она ждёт, что Тимофей заставит её выйти за него замуж? И тогда закончатся все терзания, все искания, вся эта неопределённость? И начнётся нормальная супружеская жизнь, как у всех… А хочет ли она, чтобы было как у всех, её ли это путь? Если она ошибётся, то будет мучиться всю жизнь, как мучаются многие, кто пошёл у судьбы на поводу, отказался двигаться по начертанному пути…
Элька спала, а из глаз её скатывались слёзы и капали на подушку, где расплывались пятном. Го Цзи смотрел в лицо спящей девушки и думал, думал о том, что успел рассказать его русский друг…


Глава 17. Харбин.
Пока Элька встала, пока она отошла ото сна, умывалась и чистила зубы, спутник её, который встал ещё раньше, занимался дыхательной гимнастикой, то издавая грудью утробные всхлипы, то глубоко вздыхал, делая округлые движения руками.
-- Уважаемый Го Цзи, -- обратилась к нему Филатова, которая, наконец, привела себя в порядок, -- что это вы стол  старательно делаете?         
-- Можешь называть меня Григорий, -- ответил ей китаец, -- если так тебе будет удобней. Так меня называет Юрий. А делаю я дыхательную зарядку, важный элемент во владении собой. Я тебя тоже научу. Это – основа основ, которая приводит в порядок твою энергетическую систему и встраивает тебя в мировой гармонический порядок.
Не откладывая дела в долгий ящик, Григорий (иногда мы его будем называть и так) показал Эльке главные базовые упражнения и, пока она их повторяла, отнёс проводнице новую порцию чайной заварки, помогающей концентрировать внимание.
-- Какой у вас чай ароматный, -- сообщила Валентина, выставляя стаканы на столик, -- а взбадривает как. Обычно я себе по утрам растворимый кофе завариваю, с сухими сливками. Но это, скажу вам, что-то.
Го Цзи улыбнулся Валентине и даже поклонился, точнее – склонил голову. Всё-таки он был человеком внимательным и обходительным, в отличии от других восточных гуру или сэнсеев, которые всё время демонстрировали равнодушие ко всему вокруг и собственное величие. Должно быть, так было нужно, чтобы ученики лучше воспринимали их слова и нравоучения.
За разговорами Го Цзи заявил, что они уже не во Внутренней Монголии, а едут по провинции Хэйлунцзян. Элька сразу развернулась к окошку и начала разглядывать проносившиеся перед глазами пейзажи. Большой разницы с той Монголией, которую они пересекли, они не ощутила. Разве что вдали виднелись кряжи Малого Хингана, а возделанных полей было гораздо больше.
-- Раньше эти земли населяли племена тунгусов, а потом здесь появились маньчжуры. Они стали строить свою государство, вытесняя одни народности и порабощая другие. Так было до самого начала двадцатого века, пока сюда не пришла Россия и не начала свои порядки. Это дало толчок для развития края, особенно когда была построена железная дорога. Неизвестно, чем бы закончилась мирная русская экспансия, если бы не революции и войны, которые обрушились на Европу, и выхлестнулись оттуда мировой войной. Сюда пришли японцы и вернули маньчжуров, сделав их полностью зависимыми от них союзниками. Но, надо отдать должное, японцы оказались хорошими хозяйственниками и сумели заставить маньчжуров что-то делать.
Элька внимательно слушала историю того, как здесь появились китайцы, и как они сумели мудро использовать чужой опыт и чужие наработки.
-- Когда-то главным городом провинции Хэйлунцзян был Цицикар, который мы только что проехали. Это достаточно большой город, для Сибири. Там населения чуть больше миллиона, но самый заурядный для Южного или Восточного Китая, где таких городов многие десятки. Скоро мы доберёмся до Харбина, главного города. Я немного расскажу про него. Там прошли юношеские годы, мои и Юрия. Были и другие ребята, с некоторыми я общаюсь до сих пор, но это к нашему делу не относится. На правом берегу реки Сунгари появилась железнодорожная станция Сунгари- Первая. Её окружали несколько деревень, где жили рабочие, которые строили дамбы для рельсовых путей, укладывали шпалы и трудились очень старательно. Русские мастера и инженеры построили КВЖД, часть из них вернулась в Россию, а часть так и застряла здесь, поселившись в Харбине, который быстро рос и сделался городом. Правда, в то время там уже хозяйничали японцы, которые победили в войне и были здесь на правах победителей. Одно время в Харбине сразу действовала два управления и два магистрата, русское и японское, в каждом из которых усердно трудились китайские и маньчжурские чиновники. А потом, после революции сюда хлынули толпы русской эмиграции. Они решили пересидеть здесь, по ту сторону близкой границы, и открывали свои рестораны, гостиницы, чайные, строили свои церкви, а потом начали организовывать коммерческие предприятия, когда их возвращение затянулось. Число русских эмигрантов варьировалось от полутора до двух миллионов человек, и многие из них были люди состоятельные. Очень богатые предпочли жить в Европе или крупных азиатских городах, со временем тоже подавшись в Европу. Но крепкие предприниматели хорошо потрудились над тем, чтобы сделать Харбин современным городом. По сути своей, они трудились для себя, но город достался Китаю. Во время Второй мировой войны здесь снова активизировались японцы. Теперь Харбин стал называться Пинкьян, а с русскими эмигрантами заигрывала японская разведка. Их готовили для продолжения военной кампании на территории России. Некоторые должны были войти в управление нового марионеточного государства, подобного Сибири-Го, которую хотел создать ещё атаман Семёнов и барон Унгерн фон Штернберг, который примкнул к нему перед исходом и успел немало позверствовать в Монголии. Перешедшие Хинган советские войска начали громить Квантунскую армию, которая уже была готова сложить оружие, признавая своё поражение в войне с американцами. А тут такая неожиданность. Пришлось им ещё немного повоевать, но уже без былого азарта. Японцев отсюда выбили, а потом начались разборки с партией Гоминьдан, которую возглавлял Цзян Цзеши. Тебе он известен как Чан Кайши. Гоминдановцы в 1946-м году тоже отсюда убрались, а затем и вовсе были вытеснены с континента и обосновались на острове Тайвань, который ранее назывался Формозой. Остров этот описывал ещё ваш писатель и секретарь в то время адмирала Евфимия Путятина, Иван Гончаров, когда посещал его вместе с фрегатом «Паллада». Но это к нашему делу не относится. Здесь важно другое. Лидером северных территорий Китая в то время был Мао Цзэдун, который удачно прошёл там С Красной армией в !935 году и приобрёл невиданный авторитет. Он даже вошёл в Политбюро КПК. При поддержке армий Советского Союза он начал новую военную кампанию, вытеснил Гоминьдан вместе с Чан Кайши и сделался первым лицом в континентальном Китае. Он был благодарен Сталину за такую Поддержку и не раз это признавал. Позднее, после того, как Никита Хрущёв развенчал образ Сталина, в отношениях с Китаем началось охлаждение, а потом дошло и до открытых разногласий. Но и на этом зацикливаться мы не будем.
Го Цзи знал историю Китая хорошо и сыпал фамилиями, названиями городов и цитатами высказываний местных политиков. Сначала Эльке было интересно слушать, а потом она как-то утеряла нить разговора и скоро почувствовала усталость. Го Цзи это заметил.
-- Знаешь, мы с твоим учителем собирались встретиться в Чите, но потом много говорили по телефону и решили обмен провести в Харбине. Мы хотели посмотреть те места, где прошли наши молодые годы и показать русский Харбин тебе. Но у вас по пути возникли проблемы, те самые, и Юрий послал мне срочное сообщение, что надо вернуться к варианту с Читой, отложив наши экскурсии и воспоминания до следующего раза. Но кое-что я тебе покажу.   
Когда-то, когда Элька была совсем крошечной, они всей семьёй, с папой, мамой и Костиком, ездили в Болгарию. От той поездки Элька не помнила ничего, лишь эпизод, где она держит в руках морскую звезду и разглядывает её. Это было на пляже, и её папа сфотографировал, со звездой и в панамке. Там было ещё много фотографий, и они всей семьёй часто их рассматривали, делясь впечатлениями. Все, кроме Эльки, которая только слушала. Ей то и вспомнить было нечего. А сейчас и – некому, за исключением Константина, который уже ничего не вспоминает.
Получается, что за границей она очутилась в первый раз. Кое-что она успела разглядеть из окна двигавшегося поезда. Оторвавшись от дома уже за тысячи вёрст, сиречь километров, глупо переживать. Так и должно быть. К тому же Элька бывала там, куда навряд ли кто когда-то попадёт. И ничего, вернулась обратно, жива- здорова…
-- Жива- здорова… -- машинально повторила свои мысли Филатова. Го Цзи услышал ей и вопросительно поднял брови. Элька мотнула головой. Эх, хорошо бы здесь очутилась Ольга Катаева. Она бы нашла что сказать и говорила бы, и спрашивала, позволив Эльке оставаться с себя самой. Как-то так…
Как ни куксилась Элька, но пришлось выходить из купе. Видимо, Го Цзи, психолог, понял состояние своей подопечной, потому как вытянул руку и указал на восток.
-- Вон там находится Владивосток. Совсем рядом. В три раза ближе, чем до Пекина, в устье Амура, который у нас называется Рекой чёрного дракона. Собственно говоря, название провинции Хэйлунцзян и есть название реки. Это как у вас Поволжье, а у нас Поамурье, то есть Хэйлунцзян.
Элька улыбнулась. Вроде как и от дома недалеко. Просто домой у неё такой, пребольшой.  На узловых станциях, при крупных городах, поезд обычно стоял долго. Наверное, он нуждался в дополнительном обслуживании, проходя таких длинные перегоны. Надо было осмотреть их, проверить тормоза, смазать, что предусмотрено техрегламентом, пополнить запасы продовольствия, воды, угля, сдать использованное бельё в стирку и забрать готовое, то есть совершить множество телодвижений. Это им сказала проводница Валентина, когда Элька неосмотрительно предположила, что вот сейчас-то проводница может позволить себе отдохнуть. Причём здесь, в Харбине, стоянка была длиннее обычной на несколько часов. Всё-таки это когда-то была русская станция. Сунгари- Первая.
На правах хозяина Го Цзи повёл Эльку по городу, показывая ей то одно здание, то другое. Сначала она как-то реагировала на увиденное, но потом только смотрела. Исключением стали только православные церкви – Свято- Покровский храм и особенно Софийский собор, самый большой православный храм в Китае.
-- Посмотри, Эля, -- показал на купол собора Го Цзи. – Высота его – 53 метра. Его строили сразу несколько купцов- миллионщиков, чтобы получить поддержку своего Бога и вернуться на Родину. Не знаю уж, что с ними сталось, но Софийский собор теперь является архитектурным украшением Харбина.
Потом ездили смотреть монумент советским солдатам, отдавшим жизнь, при освобождении этих земель от японцев. Это было действительно монументальное сооружение, с большим количеством гранита и мрамора, а русские солдаты имели неуловимые черты китайской нации – узкие глаза и широкие скулы. Форма только была знакомая – советская.
От монумента поехали в старые кварталы. Обычно Го Цзи был невозмутимым и лицо его напоминало маску, раскрашенную под человеческий лик. Теперь он был взволнован и оглядывался по сторонам. Должно быть он надеялся встретить здесь кого-то знакомого, ещё с юношеских времён. Народу было много, шумно, катили автомобили, среди которых встречались и «Жигули» и «Волги», но иностранных «Опелей», «Ауди» и «Тойот» было гораздо больше. Особенно японского производства. Элька думала, что увидит множество велосипедистов. Но их было как раз немного, а мотоциклистов гораздо больше, а также миниатюрных мотороллеров, к которым местные жители цепляли грузовую тележку. Каждый встречный куда-то спешил и был чем-то очень занят. Ещё много было торговых прилавков, которые стояли прямо на улице. Торговали как продуктами – лапшой, копчёными угрями, трепангами или соевым соусом, но и одеждой и сувенирами из непривычной керамики зелёного цвета.
Го Цзи показал ей какие-то смешные безделушки из нефрита, полупрозрачного камня зелёного цвета. Нефрит здесь столь же популярен, как малахит на Урале, или янтарь в Калининграде. Элька не удержалась и купила маленького толстого Будду, который хитро щурился, глядя на неё. Го Цзи всё же заметил кого-то из старых знакомцев, окликнул его и отошёл, пропав в толпе снующего народа.
Сразу как-то сделалось неуютно, и Элька спрятала своего Будду в сумку и отошла к ближайшей стене, прижавшись к ней спиной. Ей было так одиноко, как было в первый день пребывания её в Старом доме.
-- Привет. Как дела?
Рядом с Филатовой остановилась невысокая девчушка в фиолетовых джинсах и короткой курточке с крохотным капюшоном.
-- Привет, -- откликнулась Элька и только сейчас сообразила, что они говорят обе по-русски. Здесь, в китайском городе. Правда, Го Цзи говорил, что потомков русских эмигрантов здесь осталось довольно много.
-- Ты кто? – спрашивала любопытная девчушка. – Я тебя раньше здесь не встречала. Тебя как зовут?
-- Элеонорой. Можно называть Элей. А тебя как зовут?
-- Любой. Часто называют просто Лю. Я живу неподалёку, вон там, в том доме, на третьем этаже, вон – наш балкон. Ты купила фигурку Будды?
-- Да. На память. Я здесь проездом. Скоро поеду дальше.
-- Жаль, -- огорчилась Люба. – А то мы бегали бы друг к другу в гости. У меня много друзей, но русских не так уж много. Света, Ив и Жанка. Всё.
Из толпы вынырнул Го Цзы. Только что его не было, а в следующий миг он уже находится рядом. Наверное, так ведут себя апачи, когда выходят на тропу войны. Но сейчас ведь нет войны?
-- Ты уже с кем-то познакомилась?
-- Да, -- кивнула Элька. – Это Люба. Она живёт здесь. Только что подошла ко мне.
-- Дети всегда быстро знакомятся, -- улыбнулся профессор. – И молодёжь. У них кипит кровь, им некогда долго приглядываться и выжидать. Это характерно для аристократических семейств, или тех, кто пытается сделать вид, что относится к аристократическим семействам. Давай, Эля, распрощайся со своей знакомой. Нам надо идти. Наш поезд скоро двинется дальше.
Элька печально улыбнулась Любе, а та к ней порывисто прижалась. Элька достала из сумки только что купленного Будду и протянула её девчушке. Та не хотела брать сувенир, но Элька настояла. Больше у неё с собой не было ничего примечательного. Наконец Люба приняла фигурку и тут же отцепила от блузки маленькое украшение – стрекозу с радужными прозрачными крылышками. Стрекоза имела крошечные крепления в виде булавочек. Они распрощались, и двинулись назад. Го Цзи несколько раз оглянулся.
-- Вы кого-то заметили? – спросила из вежливости Филатова.
-- Я встретил одного человека. Он никогда не принадлежал к нашей компании, но мы с ним и не враждовали. Он мне сказал, что в городе появился… один человек. Мы с ним как-то столкнулись… Это тёмная история и я не хочу о ней вспоминать. Равно как ещё раз с ним встречаться. Тогда он был очень злопамятен и не прощал оскорблений. Лучше нам вернуться.
Он ещё раз оглянулся, а потом махнул рукой. К ним подкатил человек на рычащем мотоцикле. На маленьком мотоцикле, за которым тянулась кабина, похожая на английский кеб, точнее на двухколёсный хэнсом, не конструкции Чапмена, какие полсотни лет назад ещё встречались в Лондоне, где обожают старые традиции, а конструкции современного механика, использовавшего пластик, оргстекло и немного жести, в качестве украшений. Это был самый настоящий рикша, и он согласился довести их до вокзала, за несколько юаней.
Забравшись внутрь кабины, Элька затаила дыхание. Ей казалось, что стоит ей шевельнуться, как эта кабинка рассыплется на части. Но рядом, на скрипучий пружинный диванчик опустился сухонький Григорий, и они покатили, постепенно наращивая скорость. Кабинка раскачивалась на рессорах и рассерженно скрипела. Элька хваталась за спутника и тут же его отпускала, извиняясь. Наконец тот полуобнял её и легонько прижал к себе. Коляска стала раскачиваться меньше.
Скоро они были уже возле вокзала. Светились окошки знакомого вагона. Элька облегчённо вздохнула. Скоро они покатят дальше, пока не прибудут на место. Филатова остро пожалело, что поддалась на уговоры и дала согласие ехать в неизвестность, в чужое государство. Какая же она дура!      
Валентина Кочкина, проводница, встретила их как родных. За время пути она успела привязаться к Эльке. Сыграла здесь свою роль и то, что она к ним подселила парней, из-за которых чуть не случилось несчастье. Правда, всё потом хорошо закончилось, чему Валентина была очень рада, едва ли не больше всех. Свою радость и расположение она простёрла и на Пахолкова, а когда он отправился в обратный путь, часть доброты отношений перепала и на долю нового профессора, который это воспринял с достоинством и благодарностью. Он, в свою очередь, одарил проводницу запасом чая, который вёз с собой.
Незаметно, где-то по пути, Го Цзи приобрёл угощения, которыми потчевал Эльку. Угощения походили на печенье удивительного вкуса. Ваниль здесь сочеталась с острой приправой, а ещё были цукаты, и всё было покрыто пудрой и немного вязло на зубах. Элька записала «печенье» чаем и всё жевала, жевала…
Этот день был насыщенный на приключения и Филатова ожидала, что сразу же заснёт, как только голова её коснётся подушки, но вот глаза были закрыты, а сон всё не приходил. Может это «печенье» её так взбодрило?
-- Григорий, вы спите?
Раньше, когда сон не приходил, она беседовала с Пахолковым при выключенном общем освещении, при тусклом мерцании ночника.
-- У тебя появились вопросы?
-- Да. Вы сегодня были встревожены. Обычно вы спокойны, как Будда, но вот сегодня…
-- Когда пересекается время, это всегда вызывает волнения.
-- Что значит – пересекается время?
Элька насторожилась. Ей сразу же вспомнился Старый дом, и то, как он раскачивался меж двух миров. Чем не перекрёсток?
-- Встретились «я» сегодняшний и «я» из прошлого. Этого надо было ожидать. Я не подумал.
-- А-а, -- догадалась студентка. – Это вы про того, что чуть не встретились со своим врагом? Тот узнал, что вы тоже здесь?
-- Нет, -- Го Цзи говорил медленно, словно размышлял, надо ли продолжать или сделать вид, что засыпает. – Здесь другое. Для молодого человека это было бы понятней, но ты девушка и ты – моя ученица. Я тебе расскажу. Тогда, когда начались семидесятые годы, в стране начался бум единоборств. В Китае они всегда были в чести, но в те годы – в особенности. У каждого уважающего себя подростка висел плакат Брюса Ли, настоящего китайского героя. Настоящее его имя – Ли Юмкам. Про него было сложено множество легенд, большинство из которых не имеет с ним ничего общего. Его отец, Ли Хойчен, был комедиантом и входил в труппу Кантонской оперы, которая гастролировала не только по Китаю, но и по всему миру. Кстати сказать, когда его жена Грейс рожала четвёртого ребёнка, будущую звезду китайского кинематографа, труппа гастролировала по США, и когда послышался первый крик маленького Ли- старший танцевал в Южной Калифорнии.
-- Танцевал? – Удивилась Элька. – Он же был театральным актёром. Вы сказали про оперу.
-- В Кантонской, или Пекинской опере больше танцуют, чем поют, в отличии от европейской. И сам Брюс, когда подрос, тоже занялся танцами. В Гонконге, в отличии от континентального Китая, состоятельных людей было больше. Ли Юмкам принадлежал к среднему классу и мог многое себе позволить. Брюс мог бы вести жизнь в сравнительной роскоши, но он предпочитал танцы и спорт другим развлечениям. Когда он занял лидирующее место на конкурсе лучших исполнителей чарльстона, а потом и твиста, отец начал его привлекать для работы в опере, но у Брюса появилась своя идея-фикс – кинематограф, тем более, что ещё ребёнком он уже снимался в двух фильмах. Для работы он взял себе псевдоним – Ли Сяолунь, что означало, конечно же, «Маленький дракон», ведь он был небольшого роста, даже для китайца, и щупленький. Первый фильм его назывался «Сирота», где была показана жизнь малолетних преступников Гонконга. Все актёры оперы в обязательном порядке занимались в разных школах единоборств. Ли Хойчен каждое утро выполнял полный комплекс Тайцидзюань. Я тебе его тоже рекомендую. Отец привёл маленького Брюса в школу Ван Чун, что означает «Превосходное весеннее время».
-- И там с самого детства Брюс Ли занимался каратэ? – Эльке стало интересно.
-- Это в Японии занимаются каратэ. В Китае это кунг-фу. В этой школе Брюса Ли заметили. Им занялся великий учитель, патриарх шаолиньского стиля кэмпо, мастер Ип Мэн. С 13 лет Брюс Ли занимался единоборствами под его наблюдением, а отец преподал ему школу актёрского мастерства. Он хотел вырастить из него танцора и комика, но получился суровый  и несокрушимый герой. Но не сразу. После некоторого успеха Брюс Ли уехал в США, покорять Голливуд, но его не брали на серьёзные роли. Самую крупную роль он получил в сериале «Зелёный шершень», но и там его герой не снимал маски, то есть не был персонифицирован и узнаваем. Тогда Брюс Ли вернулся обратно в Гонконг и нашёл продюсера Ло Вэя, который рискнул сделать ставку на молодого актёра. И не прогадал. Дальше ты, наверное, всё знаешь. Больше всего выдумок связано с его загадочной смертью, но надо учитывать и то, что смерть его послужила рекламной кампанией его последнего фильма «Игра смерти». Так вот, подростки, особенно у нас, в Китае, были фанатичными приверженцами «Маленького дракона». Всё новые и новые школы открывались едва ли не каждый месяц. Это увлечение давно уже покинуло пределы Гонконга и распространилось на весь континентальный Китай. Не прошло это увлечение и мимо меня. Я тоже записался в школу, где изучали и культивировали стиль кунг-фу – хоудзюань, или стиль «Обезьяны», один из самых древнейших. В китайском фольклоре есть такой герой – Сунь Укун, царь обезьян и одновременно – искусный боец. Вот этим стилем мы и занимались. В каждой провинции своя разновидность этого стиля, но все они базируются на скорости передвижения и приёмах в низкой позиции. Есть даже стиль «Пьяной обезьяны», в сочетаниях двух известных стилях единоборств, но оно слишком сложно в изучении. Я тебе потом покажу несколько приёмов.
-- А конфликт, о котором вы говорили? – напомнила китайцу Элька.
-- Ах да, я излишне увлёкся рассказами, предваряющими нашу историю. Так вот, как в фильме Ло Вэя «Кулак ярости», где показано противостояние двух различных школ единоборств, китайской и японской, закончившееся массовым кровопролитием, в моду вошли конфликты и споры, чей стиль лучше и эффективней. Не знаю уж, кто первый начал, но наша школа противостояла школе, использовавшей приёмы системы хуцюань, или стиль «Тигра». У них были самые жёсткие, если не сказать жестокие системы тренировки, и часто на них бойцы калечились. Я не оговорился, это были бойцы, а не спортсмены, и не случайно люди, закончившие школу хуцюань, пополняли ряды триады. Должно быть, в таких вот стычках, школа на школу, бойцы хуцюань как бы сдавали экзамен, показывали свою готовность. После этого бойцы там уже не появлялись, но набирались новые. Порой за время обучения таких столкновений случалось не одно и не два. Наш противник был один из лучших, избравших для подготовки стиль «Тигра», и как-то мы с ним схватились. Признаюсь без ложной скромности, я тоже считался лучшим и на деле это доказал. В тот день мой противник проиграл, и его унесли с поля на руках, а я ушёл сам, хотя еле передвигался. Меня удерживала на ногах гордость. Я старался не подавать вида, что еле стою, не падаю по той причине, что двигаюсь и использую систему равновесия. Мы ещё пару раз схватывались, но стычки были массовыми и мои друзья меня поддерживали. А потом мой противник пропал. Я чувствовал, что он на меня затаил злобу и старался не упускать его из виду. Так мне сказали, что он появляется, то в Малайзии, то на Филиппинах, то в Сингапуре. В Макао он уже возглавлял «семью» в триаде, а потом перебрался в США. Перед тем, как ехать за тобой. Я узнал, что в США провели масштабные антикриминальные операции против колумбийских картелей, сицилийской мафии, а также китайских триад и японских якудза. Политики решили прижать организованную преступность с национальными корнями, потому что пошло слишком много жалоб от белого населения, от избирателей. Должно быть, мой противник, его зовут Ло Фэй, решил пересидеть трудное время на севере Китая, вернуться домой, где о нём уже успели забыть. И я надеюсь, что он забыл о нашей былой вражде. Никому из нас этого уже не нужно…
Го Цзи рассказывал в полголоса, но говорил это он скорей себе, потому как девушка успела уснуть, усыплённая мерной тихой речью. Это умение тоже входит в систему подготовки – суметь расслабить человека речью.
А Элька снова гуляла по улицам Харбина. Толпы народа спешили слева, справа, на неё не обращали внимания. Вдруг она увидела девочку с накинутым на голову капюшоном. Это же её знакомая Люба, Лю. Элька привстала на цыпочки и замахала рукой, вращая её  над головой. Но Люба не видела её. Вдруг на неё налетели, схватили и куда-то поволокли. Её показалось, что это снова Тимка с Дэном, решили украсть себе6 новую невесту. Но это же совсем девчонка! Нельзя же так…      
Пустившись за похитителями вдогонку, Элька забежала в такой район города, где улицы были узкими, а стены глухими, почти без окон. Под ногами валялись кучи битой черепицы, стекло, куски пластика и старой бытовой техники. Это была самая настоящая свалка, пусть и в черте города. Впереди в последний раз мелькнули тени. Теперь Элька была уверена, что это не её знакомые солдаты. Да и откуда им взяться здесь, в Китае. Это были местные преступники, которые похищают людей. Они украли Лю, а теперь могут вернуться и за ней.
В отчаянии Элька покрутилась на месте, но ходу обратно уже не было. Дорогу чем-то перегородили, а в конце квартала появились фигуры, много фигур. Все они молчали и медленно приближались. Тогда Филатова подпрыгнула, схватилась руками за какой-то проржавевший штырь и… полезла вверх, как часто делала это на спортивном тренажёре, изображавший скальный подъём. Внизу закричали, но догнать её уже не смогли. А Элька карабкалась, всё выше и выше, пока вдруг не поняла, что лезет она не по стене высотного здания, а по настоящей скале. И только сейчас она поняла, что спит. И сон её этот…
Она лежала на верхней полке, и веки её подёргивались, равно и как пальцы рук, словно она пыталась ими удержаться на отвесной стене. Внизу, на нижнем диване, спал Го Цзи, не подозревая, что его ученица всё глубже погружается в кошмар.
Каким-то чудом она сумела вскарабкаться на карниз- полку и прижалась спиной к отвесной стене. Опять это чувство беспомощности. Что там дальше, не было видно. Та дымка, которую она сначала приняла за городской смог, теперь был клочьями облака, которое нанизалось на скалу, да так и осталось здесь, покрывая скалу капельками влаги, словно сюда выпала роса. Вспомнилось – коси коса, пока роса. Это из нашего крестьянского прошлого. Генетически- синтактическая память.
Впереди что-то виднелось, но разглядеть что там, не представлялось возможности. Туман там, впереди, пришёл в движение и начал клубиться, концентрируясь вокруг тёмной громоздкой фигуры. И тут у Эльки появилось чувство, что того, кто был впереди, надо опасаться, что надо бежать от него, что было сил.
Юрий Леонидович говорил, что интуиция входит в перечень рецепторов, коими мы постигаем мир, просто мы не привыкли ей доверяться. А стоило бы… Тогда скольких ошибок люди могли бы избежать. Вспомнив это, Элька начала отступать, сначала тихонечко, а потом всё быстрее, но и тот, в сгущающемся тумане, начал наступать на неё. Появилось отчаяние, что сейчас произойдёт страшное и внутренний голос начал её умолять сделать что-то, пусть и экстраординарное.
И тогда Элька прыгнула. Прямо в пропасть…


Глава 18. В Шанхай.
Только великолепная реакция Го Цзи позволила ему подхватить тело падавшей Эльки. В противном случае она бы разбила голову о столик. А могло бы кончиться всё ещё хуже, если бы совсем не повезло. К примеру, как героине фильма Клинта Иствуда «Малышка на миллион долларов».
-- И часто ты выкидываешь такие фокусы? – Почти спокойно спросил китайский профессор, бережно усаживая девушку на диван напротив. – Мне это нужно знать, чтобы быть готовым.
-- Не знаю, -- ответила шокированная Элька. – Когда я прыгнула, это было во сне… и в другом мире.
Конечно же Го Цзи потребовал объяснений. И Элька, честно и подробно, рассказала ему свой сон. Собственно говоря, потому она и ехала в этом поезде, что Пахолков, которому она полностью доверяла, таким образом пытался ситуацию разрешить. Го Цзи всё выслушал и надолго задумался. Пока он сидел, погружённый в себя, спутница его успела привести себя в порядок, сходить в умывальную комнату, а потом к Валентине за порцией утреннего чая. Раньше, дома, она пила по утрам кофе. Растворимый или молотый, иногда какао. Теперь же, по примеру Пахолкова, пристрастилась к чаю.
-- Кажется, я пришёл к однозначному выводу, -- наконец подал голос Григорий. – Но, если я прав, то тогда ты действительно сильный экстрасенс и Юрий был прав, когда расписывал твои сокрытые возможности.
Элька набралась смелости и попросила объяснений. Она просила, но вместе с тем и требовала. Можно было сослаться на стресс, который она пережила, пусть и во сне, но тот был прерван таким вот неожиданным способом. Го Цзи не стал игнорировать её просьбу- требование, но сначала решил попить чаю. Какое-то время они отдали дань процессу. Потом китаец с чувством лёгкого сожаления отставил стакан в сторону.
-- Как ты помнишь, вчера мы устроили прогулку по городу. Я хотел показать тебе те места, где прошли наши молодые годы. Молодость ведь не зря называют лучшим временем человека. Всё хорошее связано с теми годами и ощущениями, которые вынесены оттуда. Ты являешься сильным индуктором, то есть можешь всеми чувствами воспринимать настроение другого человека и концентрировать их в себе. Я думал перед сном и уже тогда, когда ты уже спала, про опасности, которыми сейчас наполнен Харбин. И ты всё это «увидела» в своём сне. Подспудно, на уровне интуиции мы попыталась найти решение, как от этого можно избавиться. Ты начала строить для себя новую реальность, пусть и во сне, а потом перетащила себя в неё. Это очень сложный процесс, даже для искушённого в этом искусстве человека. Но ты с этим справилась. Но и там, в другой реальности сна, ты тоже столкнулась с опасностью. По-видимому, ты уже с этим как-то взаимодействовала. Всё это выяснится позднее. Обычно проделанный тобой «Фокус» удаётся сделать единожды, но ты его повторила снова!
-- Что сделала я? – не выдержала Элька. – Я свалилась с этой койки, когда прыгнула в пропасть там, во сне.
-- Об этом я и говорю. Чаще всего, когда люди спят, их двигательные процессы как бы отключаются. Сильные личности, потенциальные индукторы, на интуитивном уровне учатся выстраивать альтернативный двигательный контур, который действует как бы вне их. Это сложный процесс, который требует изучений на серьёзном научном уровне. Жаль, что официальная наука к этому не проявляет интереса. Об этом мы поговорим позднее. Таких людей называют лунатиками, а раньше обвиняли в колдовстве, потому что понимали, что это не совсем обычные люди.
-- Так я что – ведьма? – обиделась девушка. – Только потому, что свалилась с верхней полки?
-- Ты видишь лишь внешнюю сторону события, -- постарался объяснить ей профессор. – Я же пытаюсь рассказать про глубинные причины произошедшего.
-- Но я не понимаю!
Бедняжка едва не плакала, и Го Цзи ей ободряюще улыбнулся.
-- А ты постарайся. Запомни, что чем лучше ты будешь стараться, тем легче тебе будет овладеть собой, своим вторым «я», объединившись с которым, ты станешь на шаг ближе к Богу.
-- Ну, так объясняйте!
-- Ты сделала шаг в пропасть и одновременно выстроила себя вовне, перемещаясь в то тело, которое спало здесь. У тебя практически получилось, но образовался кратковременный резонанс между двумя личностями, двумя «я». Ведь в твоей нервной системе, в которой имеется своя система безопасности, так называемые нейротрансмиттеры, химические вещества, которые вырабатываются после того, как поступают особые сигналы от секреторных волокон. Такой сигнал и поступил, когда организм почувствовал сразу два тела, пусть и идентичных, которые попытались взять контроль над организмом. Последствием этого и стало твоё падение вниз, которое я предотвратил. Теперь понятно?
-- Минимально, -- потёрла лоб Элька, -- но это уже кое-что.      
Поезд, который успел проехать существенную часть мира, скоро должен был добраться до конца своего маршрута. Интересно, как себя чувствовали себя пассажиры Трансъевропейского экспресса, который описала в своём детективе Агата Кристи? Если проехать в любом вагоне, даже в самом комфортабельном, недели две- три, то потянет на что угодно, даже на преступление.
-- Задерживаться в Пекине мы не станем. Это самый настоящий Вавилон, какой он был в древности. Больше его только Токио, но японцы снижают негативный эффект супермегополиса и его подавления отдельной человеческой личности своей городской энергетикой, присущей ими организованности. Но в Пекине пока этого нет. Так что мы в самом скором времени покинет этот город.
Поезд теперь останавливался чаще, так как в центральной части Китая городов было больше, в которых поезд должен останавливаться. Го Цзи выходил и отправлялся в целях разведки на прогулку. Наверное, у него были какие-то свои источники получения информации. О которых он не распространялся. Какие бы сведения он ни получал, пока что он Эльке ничего не говорил, а молчал часто и думал.
Когда вагон остановился напротив массивного здания столичного вокзала, снаружи играла музыка, по платформе прогуливались люди в военном или полицейском обмундировании, а того столпотворения, какое Филатова ожидала увидеть, не наблюдалось. Элька, в сопровождении профессора, который снова обрядился в свой нарядный костюм, вышли наружу, где все их багажи подцепил носильщик- рикша, которому Го Цзи вручил денежную купюру и бумажку с адресом отеля, который находился неподалёку. Здесь они проведут необходимое время, чтобы продолжить свой путь.
-- Пекину уже много лет. Ещё в первом тысячелетии до новой эры в хрониках упоминался город Цзи. Постепенно город сделался столицей и стал называться Бэйцзин. Теперь это современный город. Он уже ничем не напоминает тот город, который прикрывала от всего мира Великая стена длиной свыше четырёх тысяч километров. Кстати сказать, часть этой стены недавно отреставрирована и её можно посмотреть, если пожелаешь. Высотой стена до десяти метров, а ширина такая, что можно проехать на автомобиле, если придёт в голову такая безумная идея. Да, в Пекине есть свой внутренний город, который остался таким, каким был тысячу лет назад.
-- Его тоже можно посмотреть? – спросила Элька. Ей не так уж хотелось туда отправиться, просто не хотелось сидеть в душном номере здешней гостиницы.
-- Нет, -- честно ответил профессор. – Он так и называется – Закрытый город, но, если любопытство тебя загложет, я принесу набор подарочных фотографий великолепного международном качестве. Там всё прекрасно видно, и весь комплекс Императорского дворца Гукун, что в переводе означает «Древний дворец», и Летний дворец и дворец Небесной чистоты с тронным залом, и Ворота духовной пищи. Там много чего посмотреть. Я бы рекомендовал посетить комплекс для отдыха Бейхай, где имеются выстроенные специально дендрарии всех климатических зон, какие встречаются в Китае. Там даже воссозданы горные участки из настоящих каменных глыб, равно как и система небольших прудов с красивейшими мостами, где больше всего туристы любят фотографироваться.
-- Нет уж, -- решительно заявила Элька, -- только не надо мне гор, пожалуйста. Хватит!
-- Как прикажете, -- охотно согласился Григорий, -- хотя что-то мне подсказывает, что совсем без них нам всё же не обойтись.
-- Но только не сейчас.
-- Сейчас нам не до этого.
Элька бывала и в Москве, и в Ленинграде, пусть и по одному разу, и чем-то Пекин походил на них, но местами. Народу здесь было ещё больше и людские реки текли, умудряясь как-то не сталкиваться. А ещё было много машин и пёстрых мотоциклов с прицепами. Много было красных флагов, с серпами и даже профилем Ленина. Прямо по улице прокатил поезд, наверное от метро. Это только у нас метро проходит глубоко под землёй, а во всём остальном мире он чаще идёт по земле, а в Токио поднят на эстакаду над городом.
Дальше виднелись самые настоящие небоскрёбы. Должно быть там был деловой и офисный центр города, иностранные посольства и представительства крупнейших торговых и производственных компаний. Но туда они не поехали, а свернули на тихую улочку, где и находился их отель.
Стены здания были отделаны мраморными плитами, но мрамор был немного обшарпан, а кое-где штукатурка начала осыпаться. В остальном здание было хорошо. В большом вестибюле их дожидался багаж. Го Цзи взял два номера, стоявших рядом. Эльке достался тот, что поменьше, но там имелась большая ванна, куда Элька забралась, как только ей для этого представилась возможность. Она включила радиоприёмник. Настроенный на музыкальную станцию и настроила его на повышенную громкость.
Лёжа в воде, она расслабилась и закрыла глаза. Было так хорошо, по сравнению с опостылевшим вагонным купе, что Элька простила им всем те неудобства, которые выпали на её долю. Так обычно и бывает, всё познаётся в сравнении, только вот нам не нравится, когда тёмная полоса в нашей жизни продолжительней светлой, что обычно и случается. Хотя, если приглядеться, то в любой ситуации можно найти и хорошее. Только через это не сделаться мазохистом или не стать мелочным.
Приняв ванну и завернувшись в широкий махровый халат, Элька залезла в мягкое кресло и включила телевизор. Переключая с канала на канал, она пыталась на чём-то остановиться. Но везде или надоедливо бубнили китайские дикторы или миниатюрные девицы, похожие на раскрашенные куклы, тонкими визгливыми голосами что-то рассказывали. Была и музыка, но своеобразная, какую нельзя долго слушать, разве что чем занявшись. В холодильнике Элька нашла несколько банок с газированным джусом и выпила одну. Она вдруг почувствовала, что проголодалась.   
Наверное, проголодался и её спутник, потому что в дверь раздался стук, а когда девушка открыла её, стоявший там профессор предложил опуститься вниз и пообедать.
-- Я угощаю…
А Элька и не протестовала. Каждая женщина, когда отправляется в кафе или ресторан, долго выбирает себе подобающий случаю наряд, наносит на себя макияж, развешивает украшения и лишь после этого (не раньше!) отправляется в путь. Элька собралась в мгновение ока, то есть минут за пятнадцать, только сменила халат на джинсики и блузку, на которую прицепила подаренную ей Лю стрекозу. Всё остальное время она причёсывала и укладывала растрепавшиеся волосы.
-- Со спутницей мне повезло, равно как и с ученицей.
Го Цзи был учтив и Элька даже покраснела от удовольствия. Почему-то            Юрий Леонидович не докучал ей с комплиментами. Правда, он был её учителем, а здесь сразу надо правильно расставлять приоритеты отношений, но тем не менее…
-- Китайская кухня отличается от всех прочих. Здесь учитывают не только вкус пищи, но и её сочетание, пользу для здоровья. В европейской кухне подают сначала салаты, потом суп, и лишь затем главное блюдо, в основе которого лежит рецепт приготовления мяса, реже – рыбы. Потом идут напитки и десерты.
-- А в Китае как все устроено?
Элька испытывала лёгкий дискомфорт по причине того, что у неё не оказалось ни одного платья. Как-то она привыкла довольствовать брючками или джинсами. Они хороши в пути, во время отдыха, даже занятий, так как не надо заботиться лишний раз о утюге. Но она не учла того, что придётся посещать кафе, где дамы наряжались более грациозно. Правда, можно делать вид, что ей всё равно…
-- В Китае сначала пьют чай, зелёный, чтобы подготовить желудок к приёму пищи. Затем переходят к холодным закускам, которые стоят здесь же, в мисочках, где лежат нарезанные маленькими кусочками печень, мясо, рыба, либо овощи. После этого принято есть рис, который сдабривают соевым соусом, которого у нас придумано десятки разновидностей. Рис принято запивать подогретым рисовым же вином либо матаном. И лишь потом идёт суп либо куриный бульон. И в заключении снова чай, в который добавляется масло. Впрочем, сейчас ты сама всё увидишь.
Они вошли в зал, и встретившийся им служитель проводил их в дальний угол, где имелся столик на двоих, в центре которого стояла розетка с искусственной икебаной из сухих веточек. Го Цзи полистал меню, а потом сделал заказ. Так как говорил он по-китайски, то потом повторил специально для Эльки.
-- Я заказал ростки бамбука с сушёными китайскими грибами. А ещё цыплёнка кунг-пао и цзяоцзы. Это китайские пельмени со свининой. Особенность их в том, что для каждого пельменя из теста раскатывается шарик, а в получившийся маленький блин кладётся фарш. В Китае почти все рецепты либо из свинины, либо из утки. Это что связано с мясом. Да, ещё у нас будет китайский рыбный суп, где кроме рыбы будут ещё грибы и капуста. Очень вкусно. А ещё креветки с чесноком и рыбным соусом. Ну, и понятно, что будет рис и лапша.
Григорий наперечислял столько, что Элька испугалась. Столько блюд. Как же это всё они съедят. Конечно, она голодна, и даже очень, но… Но когда Филатова увидела приближающегося официанта, несущего поднос, она успокоилась. Поднос был весь уставлен крошечными мисками наподобие пиал. На отдельной тарелке лежали длинные палочки, которыми китайцы столь ловко управляются во время трапез. Для неё, как для иностранки, принесли привычные ей ложки и вилки.
Незаметно повертев головой по сторонам, Элька увидала, как кушают другие гости. Те, кто пользовался палочками, не стеснялись подносить миску к самым губам и ловко шуровали, цепляя кусочки пищи, макая их в соус и отправляя в рот. Выглядела всё легко. Она попробовала креветки (ей понравилось), ростки бамбука (понравилось меньше, но только потому, что не было к ним привычки), потом налегла на рыбный суп. Китайцы отхлёбывали суп прямо через край, а всё остальное перетаскивали в рот опять же при помощи своих вездесущих палочек, которые надо уметь зажимать пальцами.
Кое-как поорудовав этими предметами сервировки, Элька отложила палочки в сторону и взяла более привычные ложку и вилку.
-- Ничего, это в первый раз всё непривычно. Потом и ты научишься. Здесь нет ничего сложного. Только привычка и капелька координации.
Насытившись, Элька чуточку осоловела и начала зевать, прикрывая рот салфеткой.
-- Предпочитаешь подняться в номер или пойдём на прогулку? – спросил её профессор.
С каким удовольствием Филатова устроилась бы на диванчике и полистала книжку Ремарка, Хемингуэя или Куприна. Но когда у неё ещё представится возможность пройтись по Пекину. Это же Париж Азии, особенно то, что называют Закрытым городом, ла ещё с таким чичероне.
Они отправились на прогулку. Го Цзи выбирал старинные кварталы, где высились многоярусные пагоды, как бы поставленные одна на другую и снабжённые транспарантами, выкрашенными чёрным лаком. Иероглифы сначала резали глаза, а потом Элька к ним привыкла, как и к многоголосому шуму. Оказалось, что китайцы очень шумная нация. Там, где латыши или эстонцы молча разглядывают, китайцы всё шумно объясняют, да ещё и с постоянным привизгиванием. А сколько здесь лихачей, которые обожают самые узкие улочки и тесные переулки. Откуда-то мог вылететь мотоциклист, лихо развернуться почти что на месте и унестись прочь, оставив в воздухе таять облачко бензинового дыма.   
-- Я уже рассказывал тебе, -- объяснял Эльке на ходу профессор значение выражения «Поднебесная империя». -- Более того, я искренне уверен, что первые императоры были как-то связаны с космическими пришельцами. Недаром ведь почти до двадцатого века императора называли Сын Неба. Их могли видеть строго ограниченное количество людей. Это достаточные условия, чтобы неземное существо, через группу посредников, могло бы управлять большим государством, осуществляя прогрессорскую деятельность. 
-- Вы и в самом деле считаете… -- почти остановилась Элька.
-- Именно так, -- кивнул головой Го Цзи. – Я мог бы всё это тебе рассказать внутри Закрытого города. В сочетании с некоторыми фактами о всех тех открытиях, какие практиковались здесь многие тысячи лет назад, ты бы поверила, но это всё не важно. Там и без этой экзотики есть на что посмотреть. Знаешь, сам а планировка Пекина отличается от привычных городских кварталов. Здешние улицы пронизывают город насквозь. Они широки и функциональны. Поэтому Пекин и может столь динамично развиваться, что в нём ещё с древности закладывались те параметры, которые становятся востребованы и через множество лет. Как тебе такой факт?
Элька только смогла развести руками. Профессор привёз её на площадь Тяньаньмэнь, аналог Красной площади в Москве. Здесь находились важнейшие министерства государства. А ещё здесь был мавзолей- пантеон, где находилось забальзамированное тело Великого Кормчего.
-- Мавзолейный комплекс называется «Дом Памяти» и занимает площадь в шесть гектаров. Видишь, перед фронтоном главного здания находятся тринадцать величественных сосен? Они символизируют количество лет, которые Мао провёл на военной базе в Яньани. В Мавзолей мы с тобой не пойдём, но я скажу, что это весьма величественное зрелище, особенно северный зал, где находится мраморная фигура самого Председателя, изображённого сидящим в кресле на фоне ковра площадью в 157 квадратных метров, на котором выткана большая и масштабная карта Китайской народной республики с городами, горами и реками. А под куполом находятся сто ламп в форме соцветий подсолнуха, которые освещают всё это великолепие…
Го Цзи провёз Эльку по разработанному им маршруту, показывая исторические памятники и просто красивые места. Элька честно всё разглядывала, но скоро почувствовала, что просто смертельно устала и хочет спать.
-- Когда ты это всё ещё увидишь, -- пробовал её увещевать профессор, но у девушки поникла голова и, как она не бодрилась, но ноги её уже начали запинаться. Как хорошо, что она была в кроссовках и джинсах, а не в туфлях и платье. Го Цзи был вынужден завершить экскурсию, которая и в самом деле затянулась. Они взяли с собой каких-то пирожков с непонятной, но очень вкусной начинкой, которыми Элька успела угоститься. В номер она зашла уже как сомнамбула и не помнила, как успела раздеться и каким образом очутилась в кровати.
Утром её разбудила громкая музыка непривычных ритмов и вскрики хором, в многоголосии. Как была, в сорочке, она подошла к окну и раздвинула занавески из бамбуковых планок. Там, прямо на улицы, под музыку, которые извергались из динамиков переносного музыкального центра, большая группа горожан выполняла гимнастические движения. Здесь были люди самых разных возрастов. Старики находились рядом с подростками, изящные женщины старательно двигались рядом с простолюдинами крестьянской внешности. Вместо спортивных трико или футболок, большинство было обряжены в мешковатые шаровары и блузы с множеством пуговок и шнуров- петель. Среди прочих она вдруг усмотрела и Го Цзи. Как все, профессор водил руками под ритмы музыки, приседал и подпрыгивал. Уже позднее наставник ей объяснил, что всё это в порядке вещей и занятия цигуном действительно столь массово и ничего зазорного здесь нет.
-- На Западе спортивные занятия проводятся в залах, где имеется масса всевозможных тренажёров, которые обслуживают специальные люди. У нас же занятия спортом общенародны и не надо никакого оборудования, а только личное желание. Это сказывается на нашем здоровьи и продолжительности жизни, которая в Азии одна из самых высоких. Дольше живут только в Японии и то представители богатых сословий, тогда как у нас это доступно всем горожанам.      
После завтрака Го Цзи уехал на вокзал, покупать билеты в Шанхай, а Элька уселась на террасе, которая выдавалась на сваях, нависая над улицей. Отсюда удобно было наблюдать за жизнью горожан.
Конечно, вся основная жизнь города протекала по главным улицам, по которым перемещались толпы озабоченных нуждами и проблемами горожан. Особенно много людей было в деловом центре, чуть меньше, и то навряд ли, в той части города, где находились крупные супермаркеты. Там толпы людей были обременены ещё и пакетами с покупками. По улицам текли потоки автотранспорта.
Интересно было сверху наблюдать за суетливыми и быстрыми движениями. Китайцы всегда чем-то озабочены и спешат. Может, потому и успевают сделать больше, чем представители других народностей.
Через час- полтора явился профессор и сообщил, что скоро они отправляются дальше.
-- Мой друг и коллега, Юрий, преподаёт в одном университете уже долгие годы. Я же являюсь преподавателем немного другой формации. Преподаю я спортивно- энергетические системы и способы управления ими.
-- Это как? – удивилась Элька.
-- Я уже упоминал, что китайцы – одна из самых здоровых наций в мире. Это потому, что мы много внимания уделяем профилактике заболеваний. Здесь и здоровое питание, и дыхательная гимнастика и множество комплексов физических упражнений, которые должны укреплять тело и дух.
-- А дух-то каким образом? – развеселилась Элька.
-- Это довольно важная составляющая здоровья, да и самого существования человека. Надо уметь настроить себя на положительное восприятие нашей жизни. То, чем отчасти занимается Юрий там, у вас, в России. В этом мы с ним коллеги и частенько обмениваемся методиками.
Действительно, Элька вспомнила, сколь часто Юрий Леонидович упоминает положительный опыт Китая. Так вот откуда это идёт. Собрались они быстро, потому как разложиться вчера так и не успели. Вообще-то Го Цзи хотел провести в Пекине больше времени, чтобы показать город своей новой ученице, но вот почему-то заспешил. Правда, для небольшой прогулки у них время нашлось. Они гуляли по одному из парков, где было много детишек, бегающих и снующих везде, как это и полагается детворе. Над небольшим прудом порхали «воздушные змеи», целая стая, раскрашенная самым причудливым образом. Среди прочих был даже «змей»- супермен с зигзагом буквы «z» на животе.
-- Западные традиции добрались и до нас, -- показал на «супермена» профессор, -- но «воздушных змеев» уже тысячелетия строят и используют в Китае. Когда-то, в период долгих войн, делали довольно больших «змеев». Их называли «драконами». Там помещали наблюдателей, и они сообщали о передвижениях противника с помощью флажков. Были случаи, когда ночью в крепость врага опускали несколько «драконов», которые везли группу лазутчиков, выполнявших разведывательные, а то и диверсионные задачи.
-- Это же воздушный десант! – Воскликнула Филатова. – Не хватает только парашютов.
-- Наши «драконы» выполняли и функции парашютов. Они изготовлялись из лёгких материалов и хорошо планировали. Всё остальное выполняли люди, ими управляющие. Планеристы и дельтапланеристы стран Запала могли бы у нас поучиться.
Элька смотрела на кувыркающихся «змеев», которые, как оказалось, могли быть не только игрушками. Пообедали они здесь же, в парке, где имелся павильон, в котором пара поваров ловко крутили длиннейшие связки теста, из которого тут же нарезали лапшу, которую у них охотно покупали гуляющие в парке люди. К лапше выдавались мисочки с разными соусами и подливками, которые делали вкус лапши различным.
-- Итальянцы очень гордятся своими спагетти, -- после обеда рассказал Го Цзи, -- и считают макароны своим национальным блюдом. Они как-то забывают о том, что рецепт приготовления макарон и лапши привёз в Италию предприниматель и путешественник Марко Поло. Семнадцатилетним юношей взяли с собой его братья, Никколо и Маффео Поло, купцы, представлявшие Венецианское государство, куда в то время входили Далматинские острова. Все они были уроженцами острова Корчула. Кстати сказать, ныне эти острова принадлежат Хорватии. Поло всегда отличались авантюрной жилкой, забирались невость куда и привозили оттуда товары, каких больше ни у кого не было, за счёт чего и богатели. В этот раз они решили добраться до Китая. Напомню, что это было в тринадцатом веке и предстояло им переместиться едва ли не через весь известный в то время мир. Поговаривали, что они были лазутчиками венецианского дожа и чуть ли не Ватикана. Не знаю, но денежки у них водились. Они умели найти тех, кто в них вкладывался. Возможно, здесь замешана и политика. Во время путешествия Марко подрос и уже стал самостоятельной фигурой. Настолько самостоятельной, что поступил на службу к хану Хубилаю, который в то время правил Китаем, представляя собой Золотую Орду. Наверное, Марко Поло был очень разворотливым человеком, этаким графом Калиостро, если поспевал везде и извлекал прибыль. Так он отправился в Тебриз, сопровождая, по личному поручению Хубилая царевну, заочно выданную замуж персидскому шаху. Выполнив это ответственное поручение, Марко Поло вернулся домой, более чем через двадцать лет с тех пор, как они отправились на другой конец мира. Среди прочего Марко вывез рецепт изготовления лапши, которую в Венеции и назвали спагетти. Марко Поло был человеком состоятельным, но, авантюрист по натуре, он опять ввязался в очередную затею и отправился в разведывательную миссию. В то время Венеция конфликтовала с другим государством – Генуэзским. Против него и отправился пошпионить наш герой. Но, в этот раз, неудачно. Его арестовали и посадили в тюремную камеру, где и была написана книга. «Книга о разнообразии мира», где наряду со всякими чудесами вроде об одноногих людях и людях с пёсьими головами, содержались и подробные географические, этнографические, социологические, исторические сведения о странах и народностях, которые Марко Поло посещал или слышал. Эта книга и сделала имя Поло великим, а китайскую лапшу «прописали» в Италии.
Наконец, забрав багаж, наши путешественники отправились на вокзал, чтобы ехать дальше. Если раньше они ехали в русском поезде, где всё было нашим, привычным, начиная от инструкции пользования титаном и перечня станций маршрута и до своих проводников, то теперь всё было иным. Повздыхав, Элька залезла в вагон и устроилась на месте, которое ей указал профессор.
«Человек не блоха, ко всему привыкнет», писал в одном из своих юмористических фельетонов писатель Михаил Зощенко. Вот и Филатова начала уже обживаться и спутник её не обделял вниманием.
-- Если Пекин является политическая столицей всего нашего государства, то Шанхай, это столица экономическая и торговая. По населению он почти равен Пекину, а это более пятнадцати миллионов человек. Если сравнивать Китай с Россией, то Шанхай это одновременно и Ленинград и Владивосток, то есть ворота во внешний мир. Именно статус порта и сделал Шанхай тем, что он есть сейчас. Возникший как рыбацкий посёлок, он сначала привлёк купцов, которые скупали здесь рыбу, потом они начали перевозить хлопок. Текстиль, потом открыли здесь фабрики по производству тканей, в том числе и из шёлка и город начал расти как на дрожжах. Сюда постоянно прибывали мигранты, надеясь найти здесь работу и разбогатеть. На правом берегу Хуанпу, притока реки Янцзы, возникал один посёлок за другим из лачуг, построенных из того, что попало под руку. Лишь бы было где приткнуться. С тех пор все трущобы стали именовать «шанхаями».
-- Да, -- кивнула головой Элька. – У нас тоже был свой «шанхай», но это было давно и я только помню название.
-- Конечно, всё меняется, в том числе и у нас. Именно в Шанхае впервые появились иностранцы и открыли первые торговые представительства. Это случилось в 1842 году, когда по Нанкинскому договору страна открылась для иностранной торговли и первыми были англичане, затем появился американский сеттльмент, а потом и французский. Иностранные купцы были до такой степени активны, что в Шанхае начала действовать англо- американо- французская администрация, которая занималась не только торговыми или таможенными операциями, но начала влиять и на городское управление. Закончилось всё восстанием тайпинов, когда крестьяне, не выдержав притеснений местных чиновников и самоуправства иноземных купцов, попытались создать свой независимое государство «Тайпин тяньго», в долине реки Янцзы. Столицей должен был стать город Нанкин. Но повстанцы были разбиты маньчжурскими войсками и отрядами англичан, американцев и французов. В Шанхае, как сам передовом и пролетарском городе Китая, концентрировались все революционные организации государства. Сюда же перебрались и большей частью русские эмигранты, после того, как их начали вытеснять из Харбина японцы. В 1936 году в Шанхае, к примеру, жил и выступал Фёдор Шаляпин, прежде чем перебрался в Париж. А в 1937 году здесь же поселился другой культовый певец – Александр Вертинский.
-- А я слышала, что Вертинский выступал в Константинополе, а потом тоже подался в Париж, -- вспомнила Элька. – Хотя я его не очень-то хорошо знаю.
-- О-о, -- ответил ей профессор. – Для своего времени это была настоящая звезда «Пьеро» русской эстрады. Он даже выступал в этом гриме. Он сочинял свои песни – баллады и романсы в стиле декаданс, то есть упадка. Певцы и актёры не могут существовать без своих слушателей, им понятных. Вслед за волной эмиграции Вертинский перебрался в Константинополь, а уже оттуда в Румынию. Из Румынии он поехал в Париж, где прожил долго, почти десять лет. Далее была Америка. Певец попытался там заработать, но «город жёлтого дьявола» Нью-Йорк ему не понравился. Надежды его не оправдались, и Вертинский перебрался в Шанхай, где его ожидали сотни тысяч русскоговорящих слушателей, тоскующих по родному слову. Это был 1937 год. Вертинский не раз связывался с российскими посольствами и просил вернуть ему гражданство. Наконец в 1943 году его просьбу удовлетворили, после письменного обращения к товарищу Молотову, и он вернулся на родину, вместе со своей второй женой и четырёхмесячной дочкой Марианной. Они поселились в Москве, на улице Горького. А в 1944-м у них родилась вторая дочь – Анастасия, которая стала известной актрисой кино…
-- Это я знаю, -- обрадовалась Элька. – «Алые паруса», «Бегущая по волнам», «Человек- амфибия», «Война и мир».
-- Было много фильмов и много успеха, -- согласился Го Цзи, -- но нас интересует всё же Шанхай, который к нам приближается.


Глава 19. Университет Цзяо Тун.
И снова перестук колёс. Точно так же колёса фиксируют стыки рельс, отмечая тот зазор, который делается, учитывая летнее и зимнее изменение металлов, расширение и сужение под влиянием температурного параметра.
Каждый раз Элька, прежде чем открыть глаза, убеждала, что всё в порядке, что это очень необходимо и в первую очередь именно ей, что ей завидуют её товарищи, которые круглый год видят из окон своей квартиры, дома либо аудитории один и тот же пейзаж. И как бы ей хотелось видеть то же самое.
Опять сорвалась. Филатова огорчилась. Она уже достаточно взрослый человек, чтобы держать свои эмоции под полным контролем, и осознаёт это. Но каждый раз что-то изнутри прорывает её выстроенную психологическую оборону. Всё это видит Го Цзи и помогает ей, старается отвлечь долгими разговорами, рассказывая историю той или иной местности, через какую они проезжали, либо какой-нибудь интересный факт.
-- Эта провинция, по которой мы перемещаемся, называется Цзянсу, а главный город здесь Нанкин, или Наньцзин, что более привычно слуху китайца. Фарфор из Нанкина был известен во всём мире ещё со средневековья, когда его начали завозить купцы из Индии. Когда говорили китайский фарфор, это означало, что он произведён в Нанкине. Какое-то время Нанкин даже был столицей Поднебесной империи. А ещё он был столицей крестьянского государства тайпинов. Я тебе об этом уже говорил. И ещё, что будет тебе интересно. Именно в Нанкине началась Синхайская революция, вождь которой Сунь Ятсен объявил о свержении маньчжурского государства и создании китайской республики. Это случилось в 1911 году, раньше, чем в России, на целых шесть лет. Сунь Ятсен для Китая, это как Ленин для Советского Союза.
Го Цзи начал было рассказывать про Сунь Ятсена, историю создания партии Гоминьдан, про маршала Чан Кайши и его трениях с Мао Цзэдуном и Дэн Сяопином, но Филатовой это быстро надоело, и она принялась отчаянно скучать. Тогда Го Цзи показал ей несколько фокусов, основой которых была ловкая манипуляция с предметами. Затем он принялся жонглировать яблоками, а потом повторил трюк известного клоуна Олега Попова, жонглируя одной рукой и поедая яблоко. Элька заулыбалась и даже немного поаплодировала. Больше никаких неожиданностей по пути они не встречали. Да и надоели они ей смертельно, эти неожиданности.
Когда поезд подошёл к Шанхаю, Элька прилипла носом к стеклу и наблюдала все эти бесконечные промзоны, которые появлялись и исчезали. Профессор говорил ей, что здесь находится экономический и промышленный центр государства, но одно дело об этом услышать, а совсем другое – наблюдать бесконечное количество производственных площадей, и это только вдоль полотна железной дороги.      
-- Профессор, -- повернулась Элька к своему спутнику. – Вы ничего мне не рассказывали об университете, в котором работаете. И в котором мне предстоит обучаться.
-- Видишь ли, дорогая Эля. Хоть ты и называешь меня профессором, потому как меня представил мой друг Юрий, но никакими учёными званиями я не обладаю. Да, я обучаю студентов, то в одном заведении, то в другом, порой веду занятия в спортивной школе, но я не являюсь штатным преподавателем, приписанным к конкретному университету.
-- Но, как же так? -- Удивилась Элька. – Юрий Леонидович меня уверял, что я еду учиться в университет, который находится…
-- … Который находится в Шанхае, -- подхватил её речь Го Цзи. – И это университет называется Шанхай Цзяо Тун Дасюэ, а факультет твой – наук о Жизни. Здесь всё по честному, и твой учитель тебя не обманул. Я сотрудничаю с университетом, работая на факультете физической культуры. Университет был открыт в 1896-м году, как публичная школа Наньян. Школу открыло телеграфное агентство китайского правительства, профинансировав строительство первых зданий и наняв первых преподавателей. Самым первым из них, который и стал директором, был Шен Сюаньхуай. Собственно говоря, он и предложил создать это учебное заведение. Сначала там было всего четыре отделения. Начальная школа, школа иностранных языков, потому что в Шанхае было обилие иностранцев, средняя школа и высшая школа. Но телеграфное агентство не смогло тянуть на себе школу и его передали более состоятельному заведению – министерству транспорта и торговли. Это было в 1904-и году и школу назвали по такому случаю Императорский политехнический колледж. Это повысило статус учреждения. Но через два года учредитель снова поменялся. Министерство почты и телеграфа переименовала школу в Шанхайский индустриальный колледж. Всё новые учебные заведения входили в состав колледжа, и с 1928 года он стал называться Университет Цзяо Тун, а с 1938 года – Национальный университет Цзяо Тун. Кстати сказать, когда гоминдановцы перебрались на остров Тайвань и организовывали там собственное государство, там тоже появился Национальный университет Цзяо Тун, что говорит о заслуженной репутации этого ВУЗа. Здесь работают не только студенты, аспиранты и профессора, но даже и академики. В Шанхае имеется своё представительство Академии наук, от которого в университете Цзяо Тун функционирует несколько исследовательских отделений. Кстати сказать, талантливых студентов отслеживают прямо в аудиториях и им предлагают выгодную работу ещё до окончания учёбы.
-- Мне это не грозит, -- заявила Элька.
-- Я бы так не говорил, -- ответил ей Го Цзи, -- в Китае, а особенно в Шанхае и Гонконге работают представители всех человеческих рас и они не жалуются на участь.
Го Цзи рассказал ей об университете, о преподавателях и программах, над которыми работают учёные, входящие в штат учебного заведения. Выглядело всё впечатляюще. Действительно, университет был достойный.
-- А как это будет выглядеть? – Задалась Элька вопросом. – Самое ведь главное, это язык. Конечно, я готовилась и занималась, но достигла определённых пределов. Чтобы постигать что-то новое, специфическое, мало той базы, которой владею я, а без этого невозможно продолжить обучение.
-- Можешь не волноваться, -- улыбнулся Го Цзи, -- мы с Юрием это учли. Я не даром не настоял на университете в Пекине. В Шанхае до сих пор большая русская колония и русскоговорящих студентов достаточно, чтобы предусмотреть для них преподавателей. Так что здесь всё в порядке. Дополнительные материалы можно получать другим путём. К тому же не забывай, что твоим куратором являюсь я, а уж я-то владею твоим языком неплохо и могу много чему тебя обучить.
К тому времени, как поезд остановился, Элька приободрилась. Они вышли из вагона, а скоро Го Цзи привёл таксиста на потрёпанном «Пежо», который отвёз их до кампуса, студенческого городка, окружённого целой рощей цветущий магнолий, из цветов которых учащиеся фармацевтического факультета готовили лекарства.
Конечно же, Эльку встретили, и довольно приветливо. Ей выделили комнатку, маленькую, но для неё одной. Ей предлагали другую, побольше, и с соседкой, полненькой болтушкой, которая одинаково свободно говорила и на русском языке и на «мандаринском» наречии. Элька подумала- подумала, а потом извинилась перед полненькой девушкой и выбрала маленькую комнату. Здесь она будет отдыхать от всех, потому как придётся много работать головой и, наверняка, уставать.
Так и получилось. Го Цзи появлялся каждый день, он работал в соседнем корпусе, занимаясь с группой молодых спортсменов, а вечерами приходил и разговаривал с Филатовой. Как-то речь зашла о спорте вообще и о профессиональном в частности. Го Цзи высказал своё мнение.
-- Это было привито миру как дань западной цивилизации. А там профессиональный спорт прижился ещё со времён Римской империи. Помнишь ли ты выражение «хлеба и зрелищ»?
-- Да, -- ответила Элька. – Это универсальный минимум, который позволяет поддерживать равновесие между богатыми и малоимущими.
-- Да, умело заполненный досуг позволяет скрасить любую жизнь. И здесь профессиональный спорт, как зрелище, очень пригождается. Потом открыли телевидение, но профессиональный спорт и с ними нашёл способ сосуществования. Если бы в древнем Риме было телевидение, то по нему обязательно показывали бы гладиаторские сражения. Помнишь ли ты фильм с Арнольдом Шварценеггером «Бегущий человек»?
-- Действительно, это как гладиаторские бои.
-- Самые настоящие, со смертельным исходом. Но суть то фильма не в этом. Но, мы отвлеклись от темы. Профессиональный спорт это уже и не спорт в своём первоначальном виде, а шоу, способ зарабатывания денег, как самим спортсменам, так и разного уровня чиновникам и поставщикам спортивных товаров. А спорт… Самые нездоровые люди, это профессиональные спортсмены. К тридцати годам они, как правило, имеют крайне изношенный и покалеченный организм, ресурс которого измочален запредельными нагрузками.
-- А Олимпиады? – спросила Элька. – Это ведь праздник спорта.
-- Такое же шоу, -- решительно заявил Го Цзи, -- только здесь уже задействованы интересы и престиж государства. Давно уже никого не интересует, что человеческий организм имеет какие-то там пределы, которых уже достигли на предыдущих игрищах. От спортсменов требуют, давай, мол, давай рекорды. И люди гибнут, гибнут и калечатся, не в силах вырваться из этого заколдованного круга. Там же всё завязано на рекордах.
-- А как же Олимпийские игры в древности?
-- Ну-у, -- протянул Го Цзи и Эльке на секунду показалось, что это высказался Юрий Леонидович, -- античные времена и сегодняшние дни, это совершенно разные параметры. Эллинская цивилизация была построена на культуре и в чём-то, на самолюбовании. Олимпийские игры вышли из эллинского культа тела. Знаешь ли ты, что спортсмены на тех играх выступали полностью обнажёнными?
-- Н-нет, -- задумалась Элька, хотя… вспоминаются фрески…
-- Вот-вот, -- подтвердил Го Цзи, -- и я о том же. То, чем занимаются нынешние бодибилгеры, то есть демонстрация мускулатуры, была отдельным видом спорта. Но есть ещё существенное дополнение. В тогдашнюю программу входили выступления ораторов, философов, писателей, художников и скульпторов. Чувствуешь разницу?
-- Теперь всё замкнуто на спорте.
-- Нет, на внешней стороне спорта, на зрелищности, а что за этим стоит насилие над организмом спортсменов, это никого не волнует.
-- Но там же есть свои врачи, -- вспомнила Филатова.
-- И много. В каждой ведь команде имеются. Но задача у них другая – следить за тем, чтобы спортсмены свои задачи выполнили, а там уж, как говорится, хоть трава не расти.
-- Это ведь должно касаться всего профессионального спорта?
-- Я и говорю, что это возвращение гладиаторских боёв. Кто следил за тем, что быть гладиатором опасно для жизни? Они должны сделать своё дело, а если ты при этом ещё остался жив, то это лично твоё везение или хорошая подготовка. А если посмотреть на это дело со стороны, то это всё преступление, ответственность за которое могут взять на себя и зрители, те самые «любители спорта», ради денег которых и калечатся спортсмены, приносят своё здоровье на алтарь алчности.
-- Я как-то над этим не задумывалась, -- призналась Элька.
-- Задуматься, -- со вздохом ответил ей Го Цзи, это значит, взять на себя ответственность, взвалить на плечи ношу. А этого современные люди не любят. Потому романтики эллинской цивилизации и проиграли прагматикам цивилизации римской.
-- Так значит спортом заниматься не стоит? – Сделала Элька вывод. – Слишком он травмоопасен и вреден.
-- Надо к этому, да и любому делу подходить с умом. Есть виды спорта, которые для здоровья принесут массу пользы. В первую очередь это цигун и ушу. Есть ещё хатха-йога. В сочетании с дыхательной гимнастикой она тоже очень полезна. Кстати, это лишний раз доказывает, что люди древности сталкивались с представителями высокоразвитых цивилизаций, ибо только для высших форм разума характерно такое глубинное использование резервов организма, без нанесения им вреда от этого использования.
Они ещё долго говорили на темы спорта, а потом Го Цзи ушёл на свои занятия, а Элька отправилась к себе. У неё уже появились первые знакомые, которые вполне возможно станут друзьями. Это и Люсьен Овчинников, Люс, как он ей представился, и Нинель Сахарова, и Юлия Свечинская. Были и другие, но Элька больше налегала на обучение, и на просто общение у неё было не так уж много времени.
Запомнилось первое утро, когда она проснулась в своей комнате. Первое, что она увидела, когда открыла глаза, был попугай. Ярко разодетый в разноцветные перья, он сидел на спинке стула и смотрел на неё то одним глазом, то, повернув голову, другим. Словно каждый глаз показывал её как-то по-другому. Увидев, что она проснулась, попугай поднял хохолок из тёмно-зелёных перышек на макушке и скрипуче прокричал: «Пр-р-ривет!». Крикнул он это по-русски. Но Элька это не сразу осознала, а потом заметила, что из-за окна блестят чьи-то глаза. Это и был Люсьен, который обожал разного рода шутки и розыгрыши.
А вообще народ здесь подобрался простой и отзывчивый. Можно сказать даже, что ничем и не хуже тех, что остались там, дома. Просто дома всё кажется роднее, а здесь, вдалеке… к этому надо ещё приспосабливаться.
И Элька к этому приспосабливалась. Хорошо этому помогал факультет наук Жизни. Кто не верит, что такой имеется, может проверить. А изучают и обучаются там не только психологии, но и многому другому, в том числе и расширенным объёмам биологии, в том числе и человека. Элька была довольна, что попала сюда. По вечерам она писала домой письма, в первую очередь брату, но он если и отвечал, то весьма коротко и сухо. Но хоть отвечал.
Приходили письма и от Юрия Леонидовича, пространные, сразу обо всём. Интересовался он и снами, но снов, где Элька попадала в горы, пока не было, и она честно об этом писала. От Катаевой приходили письма длинные, с обилием восклицательных знаков. Она так и оставалось восторженной. Приписала в конце письма, что переходит на юридический, но об этом она уже говорила, так что Элька даже и не расстроилась. Впереди приближались каникулы, и она надеялась попасть домой и всех- всех увидеть.
Постоянная занятость её отвлекали, но как-то раз на неё навалилась тоска. Вот такая тоска, что просто ложись да помирай! Ничего не хотелось делать, даже учиться. И видеть никого не хотелось. Элька  сказалась больной, ушла в свою комнатку, легла в постель и отвернулась к стенке.
Поднял её Го Цзи. Он велел непререкаемым тоном следовать за ним.
-- Вещи с собой брать?
Эльке казалось, что вот прямо сейчас её выставят из университета, как не справившуюся с задачей. Не ходишь на занятия – отправляйся домой. Она к этому была готова и сжимала зубы, чтобы не расплакаться. Го Цзи отвернулся к окну, ничего не говорил, ждал, пока Элька соберётся.
Они снова колесили по городу на старенькой машине- такси, пока не остановились. Го Цзи вышел, Элька вылезла за ним. Дальше они отправились пешком. Элька в этом районе города не была, хотя профессор устраивал ей регулярные экскурсии по городу. Самая запоминающаяся из них была связана с мостом через реку Хуанпу. Правда, мост ещё только начал строиться. По словам Го Цзи, висячий мост Наньпу должен стать самым длинным мостом такого типа в мире. Его длина будет около девяти с половиной километров. На деревянном щите было установлено изображение этого моста, и Элька прониклась уважением к строителям этого инженерного чуда. 
-- Эта улица именуется, в переводе на русский язык, Персиковой.
И в самом деле, по обочинам росли деревья. Как в Цветочном городе, подумала Элька, вспомнив сказку Николая Носова.
-- Но это не главная достопримечательность улицы. Посмотри сюда.
Элька взглянула на памятник. Сначала она не узнала, а потом…
-- Это же Пушкин! Откуда он здесь?
-- В 1937 году, если мне память не изменяет, то в феврале, здесь был установлен бронзовый бюст величайшему русскому поэту, кстати сказать, единственный памятник иностранному поэту в Китае. Но здесь, в Шанхае, была крупная, как я уже говорил русская колония. А как раз в то время здесь жил Фёдор Шаляпин, знаменитый бас. Он был сильным человеком и организатором весьма неплохим. Вместе со своими приятелями, скульптором Горским и архитектором Гэланом они вот заразились идеей увековечить память… втянули в это и других. Так здесь появился бюст. Кстати сказать, лицом его поставили на север, в сторону России, выверившись, хотя бы примерно, где находится Москва, откуда родом был поэт. Когда Китай был оккупирован Японией, бюст демонтировали и отправили в переплавку, но в 1947 году его поставили на прежнем месте.
-- Вот этот самый памятник?
Элька ожила и подошла поближе. Хандра потихоньку начала отпускать её душу и ей стало легче, словно Александр Сергеевич так на неё повлиял.
-- Нет. Тот был разбит и испорчен группой бесчинствующих хунвейбинов. Это было во времена «культурной революции», когда националистически настроенная молодёжь таким вот образом выражала свои чувства. Но этот период нашей истории закончился и в 1987-м году появился этот памятник. Так что он совсем молодой, этот наш и ваш Пушкин. Изваял его наш скульптор Гао Юньлун.
-- А почему изваяли именно Пушкина?
-- Об этом надо спросить не меня, а Фёдора Ивановича…
В самом деле, почему Шаляпину пришла в голову эта мысль? Может быть потому, что Пушкин и в самом деле был настолько выдающейся личностью? Или потому, что был символом русскости, являясь при этом потомком «арапа Петра Великого». Давайте посмотрим на него ещё раз.
До Пушкина русская культура была уделом господского класса. Поэзия Капниста, Львова, Державина была тяжела и претенциозна. Все поэты того времени брали за образец поэзию античности и выстраивали вирши подобающим образом. Эту традицию нарушил Ломоносов. Михаил Васильевич, кроме того, что был крупным учёным, был ещё разносторонне развитой личностью. Про него можно говорить очень много. Кроме всего прочего, он был автором филологических работ и трактатов научной грамматики русского языка. Он первый начал писать стихи и оды по новому, сформулировав теорию «трёх штилей». Александр Сергеевич Пушкин один из первых поэтов оценил по достоинству работу русского просветителя. Именно с Пушкина русская культура начала своё глубинное воздействие на государство, прививая его собой. Наверное, именно это и хотел отметить Шаляпин, когда открывался бюст великому русскому поэту.
Целый час Филатова, вместе со своим учителем, гуляли по Персиковой улице. Элька даже прочитала «Я помню чудное мгновение» и что-то из «Евгения Онегина». Она как будто попала на несколько минут в Россию. Чувство хандры куда-то улетучилось, и она вернулась в кампус, чтобы с новыми силами навалиться на обучение.
Как-то даже забылось, ради чего она сюда приехала. Собственного говоря, целей было две и одну из них, продолжить обучение на новом уровне, Элька старательно претворяла, а сны… они как бы отодвинулись, до лучших, или, наоборот, худших времён, это уж как посмотреть.
Ещё раз Элька сделала продолжительную вылазку со своим учителем, когда на душе снова заскребли кошки, уже в самом конце семестра. Они отправились на продолжительную прогулку в сад Юйюань, то есть «Сад удовольствий», который раскинулся на территории без малого в пять гектаров, где имелся уголок пейзажа, характерного для каждой климатической зоны Китая. Самым шикарным был Южный сектор, где имелись несколько прудов, заросших лотосами, такими крупными, что на них могли сидеть маленькие дети и часто бывало так, что в центр плавающего цветка усаживали девочку и родные фотографировали её, чтобы запечатлеть таким образом путешествие по удивительному парку. Такую сценку Элька видела своими глазами.
Они как-то сидели с Го Цзи в пятиугольном чайном домике Хусиньцин, чтобы попасть в который, надо пройти через целую очередь маленьких мостиков, ведущих от одного крошечного островка- рифа к другому. Но зато оттуда открывался чудесный вид на самые примечательные уголки этого парка отдыха и медитации. Некоторые ходили сюда именно для погружения в нирвану.
Элька первая обратила внимания на сидящих прямо в траве в позе «лотоса» людей с отрешёнными лицами и спросила о них у учителя.
-- Они устанавливают таким образом связь с космосом, через «третий глаз», то есть темечко. Со временем середина черепного свода, которая открыта у младенцев, зарастает костной тканью, но посредством специальных упражнений «глаз» открывается снова. Некоторые даже делают специальную хирургическую операция и просверливают в черепе отверстие, которое закрывается пробкой. Тогда связь устанавливается лучше. Такое отверстие делается не темени, а во лбу, выше переносицы, что тоже допустимо. Но вполне можно обойтись и без хирургического вмешательства. Я тебя научу, как это можно делать. Ты даже сможешь общаться со мной, при необходимости, через состояние нирваны.
-- Я слышала об этом состоянии. Есть даже рок- группа с таким названием, но больно уж их песни мрачны и депрессивны.
-- Про группу я сказать не могу, но нирвана состояние вполне реальное. В узких кругах любителей эзотерики известно, что душа человека после его смерти воссоединяется со сферой разума, которой незримо окружён наш мир. В христианстве есть понятие «святой дух». Он является составной частью Бога, как обобщающего понятия. В это определение вписывается и эта сфера. Её ещё называют Ноосферой, или сферой Вернадского. Называть это можно по-разному, суть от этого не меняется. Так вот, можно достичь такого состояния тела и разума, когда он как бы тело покидает и соединяется с Мировым разумом. Это и есть состояние нирваны, когда ты сам становишься частью Бога. Словами этого описывать не имеет смысла. Это лучше оценить. Некоторые умудряются совершить нечто подобное, экспериментируя с химическими веществами, не думая о том, что тем губит собственную душу, потому что нарушается энергетический глубинный обмен и душа начинает «требовать» всё новых подпиток, с помощью химических препаратов. Это приводит к разрушению целостного энергетического обмена, болезням и общим угасанием организма.
-- Это и есть наркомания? – уточнила Элька.
-- Да, но абсолютное большинство любителей не понимают сути настоящего воздействия. Впрочем, мы говорим о другом, о других целях. Я помогу тебе приобщиться к этому, но сначала нужно подготовиться, как физически, так и духовно, подготовить себя и организм.
С этого дня Элька начала делать гимнастику «птиц и зверей», Тайцидзюань. Го Цзи показал ей основные, базовые движения, а также последовательность их повторения.
-- Когда-то буддийские монахи, которые часто занимаются созерцательностью, обратили внимание, что животные часто повторяют одни и те же движения. Монахи кое-что у них переняли и создали гимнастический комплекс. Он и стал прообразом Тайцидзюань, который с тех пор немного модернизировался, стал более эффективен. Он вошёл в систему Цигун, оставаясь самостоятельной частью…
Элька любила заниматься гимнастикой, когда рядом был Го Цзи и что-то рассказывал, что было непонятно, но через какое-то время Элька вдруг начинала понимать, что же хотел сказать учитель.


Глава 20. Каникулы.
Время пролетела незаметно, и учебный год подошёл к своему логическому завершению. Студенты всё чаще говорили, как они проведут время до следующей сессии. Люсьен пригласил Эльку отправиться вместе с ним в Амьен, где проживали его ближайшие родственники. Это небольшой город во Франции на реке Сомме, столица департамента Пикардия.
-- У нас находится Нотр-Дамский собор, известный во всём мире. Про него писатель Виктор Гюго написал большой роман. Я тебе его покажу. Наш город почти сгорел в Первую мировую войну. Рядом с ним проходили последние сражения той страшной войны и его отстроили заново. Теперь это вполне современный город, правда небольшой, раз в сто меньше Шанхая, а может и в тысячу.
-- А ещё там жил и работал Жюль Верн, -- добавила Элька.
-- Я знаю, -- кивнул Люс. – Он работал в муниципалитете советником и похоронен на нашем кладбище. Я обязательно покажу его могилу.
-- Как-нибудь в другой раз. Мне и правда очень интересно, но я давно не была дома. Там у меня остался брат…    
С братом надо было поговорить. В последнее время он стал писать ей больше. Похоже, что он проникся какой-то идеей, начал работать, а теперь снова замолчал. Но скоро она его увидит.
Вот только эта дальняя поездка. Если бы ещё в дружеской компании, или на пару с кем-то из учителей, но в одиночку ехать в такую даль… Уж лучше на самолёте. Элька на самолётах не летала, опасалась. Некоторые не любили летать. Но теперь, когда она немного высоту приручила, можно было согласиться на некоторый риск. Тем более, что перелёт будет всего лишь один. От Пекина до Москвы. Из Шанхая, точно так же, на поезде, её сопроводит Го Цзи, а в Москве обещал встретить Юрий Леонидович, который должен был очутиться в столице по делам, связанных с университетом. Так что всё должно быть хорошо.
Последние недели пролетели быстро и вот уже Элька, Элеонора Валериановна, чинно заняла своё место в купе экспресса, следующего в Пекин. Это был совершенно новый поезд, скоростной, какие бывают в Европе или Америке, Северной. Они домчались до цели за несколько часов, шесть или семь, не успели даже обо всём поговорить. Го Цзи дал несколько пространственных советов и попросил не забывать делать гимнастику «птиц и зверей», а также дыхательные упражнения. В следующем году он обещал Эльке показать несколько боевых приёмов, чтобы она смогла в любой ситуации уметь себя защитить.
Перелёт тоже длился недолго. Земля внизу, то закрываемая облаками, похожими на кучи ваты, которые Элька увидела как-то возле ангаров, где хранился хлопок, из которого шили джинсы и ещё много чего, то снова была видна до горизонта. Лес казался просто газоном, а реки были как ручейки на полянке. Города выглядели пятном, чёрным и грязным, а если там было много промышленных предприятий, то пятно расплывалось от смога.
В Москве Эльку встретил Юрий Леонидович. Она, как девчонка, прыгнула к нему и обняла. Он от неожиданности едва не упал. Они долго сидели за столиком в павильоне аэровокзала, и Элька ему рассказывала, обо всём и сразу, захлёбываясь от впечатлений. Столько они говорили, точнее, больше Элька, что устали и когда сели в поезд, сразу и заснули и проспали большую часть пути. В оставшееся время профессор довольно путанно  излагал новости, какие произошли в университете и городе, пока там не было Филатовой. Элька то слушала его, то думала о своём, потому и поняла с пятого на десятое.
В аэропорту её встретила Катаева и сразу с восторженным визгом кинулась к ней. За спиной её маячили ещё несколько знакомых улыбающихся физиономий, но Ольга своей энергией подавляла всех, в том числе и Филатову. Лишь Пахолков смог остановить поток её слов, и они поехали в город, заняв несколько сидений маршрутного автобуса.
С автовокзала поехали к Филатовым, наняв такси. Знакомые студенты, поговорив во время движения, ушли, договорившись о более обстоятельной встрече. Дома был Костя, который даже обрадовался приезду Эльки. Он сидел в своей комнате, всё пространство которой было завалено и заставлено разными железками. На столе лежали бумаги и даже на стене были прикреплены листы чертежей. Похоже, Константин и в самом деле был занят серьёзным делом.
Пахолков разговаривал со своим сыном. В маленькой комнатушке сидела марина и кормила малыша. У них, пока Эльки не было народился ребёнок, крошечный карапуз, который или спал или агукал, а больше пока ещё ничего не умел делать. Элька на него посмотрела, перекинулась парой слов с Мариной и снова отправилась к Константину.
-- Что это ты изобретаешь, Костя? – спросила она у брата.
-- Да вот, понимаешь, -- почесал тот раздумчиво макушку, -- примериваюсь всё, пытаюсь найти приемлемое решение.
-- А в чём смысл?
-- Страна потихоньку переходит на рыночные принципы экономики. Рано или поздно, но жизнь заставит начать использовать средства малой энергетики. Чем меньше наше сельское хозяйство будет зависеть от централизованных поставок, чем больше оно будет себя обеспечивать сама, тем выгоднее у неё производство. Вот я и пытаюсь создать генератор, который сможет вырабатывать электроэнергию, установленный где-нибудь на обычной речке.
-- И как, получается?
-- Пока подбираю необходимые материалы да расчёты делаю. В двадцатые- тридцатые годы таких генераторов было построено в избытке. Половину колхозов ими обеспечили. Нужны они были только для освещения, а всё остальное вручную делалось, так что энергии хватало. Теперь многое механизировано и нужны генераторы мощнее, а для них той силы, что даёт слабое течение, уже недостаточно. Вот я и пытаюсь с одной стороны найти более энегоэкономичные материалы, где коэффициенты трения снижены, а с другой стороны способы увеличения выходной мощности своей силовой установки.
-- Здорово, -- восхитилась Элька. – Получится, капиталистом сделаешься.
-- Леший с ними, с этими капиталистами, -- отмахнулся от неё брат. – Я хочу квалификацию инженера подтвердить. А капитализм, он лишь к инженерной мысли прикладывается. У меня ещё задумка есть. Сколько у нас скопилось древесных отходов по всей области, это огромные запасы, которые без всякой пользы гниют в развалах. А надо бы их потихоньку сжигать. Двойная получается польза, и территории освобождаем и тепло получаем, с коэффициентом полезного действия. Если эти две задачи мне разрешить получится, то у меня будут две опытные установки, которые в ближайшем будущем для нашего сельского хозяйства, ой, как понадобятся. Вот тут я и нарисуюсь, со схемой производства и налаживания своих так необходимых проектов. Вот тогда и заживём мы с тобой. Пойдёшь ко мне работать?
-- В качестве кого? Секретарши? Чаи заваривать? Или заявки рассылать?
Элька развеселилась, довольная, что у Кости появилась в жизни цель, да ещё такая достойная.
-- Нет, по профилю. То есть как будущий психолог. Будем создавать команду, на основе которой вырастет производственная компания, выпускающая мои генераторы и тепловые котлы. Я хочу всё по уму сделать и людей в этом деле подобрать лучших, достойных.
-- Ты давай всё додумывай, а я пока что учусь. Получится из меня психолог, пойду к тебе в помощники, а кто другой выйдет, тогда и посмотрим.
Это Элька ещё и сама не знала, как у неё жизнь сложится, когда она выучится. Получается, что она перешагнёт обязанности просто психолога, так как сфера её интересов всё расширялась. Вон и Катаева тоже жизненные планы по-другому уже строит. Кстати сказать, она тоже ждёт, когда с Элькой поболтать без помех можно будет.
Константин снова углубился в свои чертежи, делая какие-то схематические записи, и  Элька вышла из его комнаты. Пахолков тем временем удалился. Наверное, у него тоже были свои дела. Элька немного поговорила с Мариной, которая сосредоточена была на ребёнке и все разговоры переводила на него. Тут он, словно услышав, начал плакать, и молодая мамаша убежала к нему.            
Сидеть дома не хотелось, и Элька отправилась на прогулку. Почему так бывает, что когда мы находимся у себя, в городе будто ничего и не происходит, но стоит нам на какое-то время уехать в другое место и здесь всё начинает стремительно меняться. До такой степени, что некоторые места просто и не узнаёшь.
Так и Элька, бродила по улицам и не узнавала своего города, своего района. Вот появилось новое кафе, а здесь дом кардинально переделали, а тут отстроили новый клуб. И так далее, и тому подобное.
Позвонила Катаевой и та примчалась, чтобы составить компанию.
-- Знаешь, я ведь теперь на юридическом. Интересно, у нас преподаватели там такие. Конечно, с Юрием Леонидовичем не сравнить, но тоже есть персоны достойные. Я теперь в сомнении. Скоро надо будет специализироваться. Прокуратура, адвокатура, а может пойти в милицию. Или вот сейчас появились юрисконсульты. Тоже дело интересное, но только там опыт нужен…
-- Везде опыт нужен, -- предположила Филатова.
-- Слушай, везде, -- схватила её за руку Ольга. – И надо сейчас решать, какой именно опыт надо нарабатывать. Как не хочется ошибиться.
-- Не ошибёшься. Ты ведь ещё и психолог, пусть и недоучившийся. Прикинь, что к чему.
-- Так в том-то и дело. Я о многом раньше и не задумывалась, потому и не опасалась, а сейчас понимаю, что к чему, вот и начинаю сомневаться. Парадокс налицо…
Они какое-то время ещё поговорили, специалисты, уже вкусившие высшее образование и понимающие теперь, что это приобщение их к чему-то обязывает. Олечка всё же затащила подругу домой и угостила вкусным обедам, который приготовила мама. Они ещё поговорили о том, что домашнее «высшее образование» это тоже что-то. Сошлись на мнении, что женщинам в этой жизни приходится сложнее, потому как у них по жизни обязанностей больше, и в профессии, и дома, в семье, и надо при этом выглядеть «на уровне», и вообще…
На этом «вообще» распрощались. Элька отправилась домой и обнаружила там, что молодое семейство удалилось. Константин ей сказал, что они ушли к себе, чтобы ей, Элеоноре дома было комфортно, а вернуться они сюда, когда она уедет на учёбу, в Шанхай.
-- Знаешь, -- говорил Константин, то глядя ей в глаза, то отводя взгляд чуть замутневших глаз куда-то в сторону, -- когда они появились у нас, ну, их твой профессор привёл, я был в ярости. Веришь ли, даже руки дрожали. Думал им здесь такую жизнь устроить, что они сами уйдут. Дурак был… Не понимал, что все вы мне добра желаете. Они ведь за мной ухаживали, терпения им пришлось истратить… Не знаю, как они и выдержали. А потом я вдруг понял, что это они ради меня стараются. И ради тебя. Что скатываюсь я куда-то в нравственную пропасть. И впереди только – пустота. И она, эта пустота затягивает…
Константин замолчал, склонил голову. Стало видно, что когда-то буйная шевелюра на его макушке стала редеть, и Эльке стало жалко брата, до такой степени, что она протянула руку и погладила его, по щеке, по плечу. Тот тяжело вздохнул.
-- Это падение я и ощущал, и нет… Было всё равно. Все проблемы отступали, растворялись в той пустоте. Оставалось только открыть ей душу, принять её… Помнишь Лёнчика? Кликуха у него ещё была такая смешная – Понтёр?
Элька вспомнила и содрогнулась. Она до сих пор помнила холодный и прищуренный взгляд, холодную тонкогубую улыбку. Она помнила и вероятно ещё долго не забудет.
-- Вижу, что помнишь. Так он говорил, что мир отравлен и надо уметь к нему приспособиться, признать его главенство, его систему. Признаешь, и тогда Система возьмёт тебя к себе. Не надо только сомневаться и привязываться к разным условностям, морали, совести. Говорил, что надо брать от жизни всё и не упускать тех шансов, которые рассыпаны по жизни, только подбери их. Выглядело всё убедительно и мне казалось, что так жить легче, ни за что не отвечая…
Константин закрыл глаза и несколько минут сидел так, сжав кулаки. Элька уже собиралась  идти к себе в комнату, когда брат снова заговорил:
-- У каждого человека в жизни есть какая-то цель, какая-то задача, для которой он предназначен. Для чего-то его в этот мир направили же. Не зря ведь мы рождаемся. Надо эту задачу и цель найти. Есть способы, я это недавно понял. А такие люди, как Лёнчик, они специально нас с дороги сбивают и в другую сторону направляют. Видимо в этом их миссия. Дьявольская миссия. Упаси Бог попасть под их влияние. Я как-то выкарабкался. Сейчас вот пытаюсь работать, но сколько времени потрачено зря. Элька, сколько времени…
На цыпочках Элеонора ушла к себе. Кажется, с Константином дело идёт на поправку. Не даром Юрий Леонидович сюда своих заселил. Как-то они Костю вытащили.
Элька улеглась в постель. Завтра ничего делать не будет. Просто валяться. А потом приготовит обед, что-нибудь из китайской кухни, чтобы Костю порадовать, а потом они с Катаевой пойдут купаться. Может ещё кто из ребят с ними пойдёт. Толик Дулов, Серёжа Малышев, а может Володя Лысков…
Элька закрыла глаза, а когда снова их открыла, она стояла на края обрыва. Как будто и не уезжала никуда. Спина прижималась к холодной шершавой стене, а из-под ног вниз свалился камешек и пропал, уменьшился по мере падения.
Хотелось кричать, но Элька порыв сдержала. Она ведь недаром записалась в скалолазную секцию. Пустота под ногами больше не имела нал ней былой власти. Теперь она сама себе хозяйка. К тому же и Юрий Леонидович, и Климентий Кузьмич, да и Го Цзи кое-чему её научили. Пора использовать их знания себе на пользу.
Элька сосредоточилась и начала углублять сознание, выстраивая для себя новую реальность сновидения. Пусть это будет палатка, за пологом которой – ночь, рядом, у костра, находятся другие люди, они вполголоса напевают что-то, а рядом находится…
«Олег?»
«Это ты, Луна?»
«Да. Как ты?»
«Нормально. Всё хорошо. Успокойся…»
Она и спокойна. Так, чуть сильнее бьётся сердце, но не потому, что она чего-то там боится, а потому, что рядом находится любимый человек. Наверное, сердце рвётся к нему, оттого и стучит учащённо…
На следующий день она призналась Пахолкову, нашла его по телефону, что снова был сон, и снова были горы, и всё ещё не закончилось. 
-- Ты должна для себя усвоить, -- откликнулся сквозь телефонную мембрану голос профессора, что твой путь только начался и нельзя останавливаться, даже если ты заставишь себя поверить, что всё кончено. Всё кончено будет, когда ты поднимешь лапки кверху и распишешься в собственном бессилии. Вот тогда будет действительно всё. Но станет ли от этого лучше тебе и в особенности тем, кто от тебя зависит…
-- От меня? – удивилась Элька. – Кто может от меня зависеть?
-- Не знаю, -- ответила трубка знакомым голосом. – И ты не знаешь, потому что, как я уже сказал, твой путь только начался и те люди, что ждут от тебя поддержки, они ещё там, впереди, до которого ты ещё не добралась, но ты с ними познакомишься, если не станешь проявлять слабости. Но это ведь не в твоём характере, не так ли, Эля?
-- Так, -- кивнула Филатова и положила трубку. – Всё так…
Каникулы для ребёнка, или отпуск для взрослого человека, они придуманы, предусмотрены для того, чтобы человек остановился и огляделся. Жизнь, всё окружающее нас торопит нас, гонит вперёд, куда-то, к какой-то обманчивой цели, не даёт в своём ритме задуматься, а стоит ли оно того. И вот тогда наступает отпуск и мы эту гонку прекращаем, пусть и на краткий миг, но обычно это достаточно, чтобы оценить то, что мы уже достигли, понять, стоит ли оно наших усилий. А может истинная цель другая, и у нас просто не было времени, стремлений понять, оценить этого.   
Неделю Филатова приходила в себя, снимала «стружку придуманного», а потом сделала вывод, что профессор, он ведь всегда прав, даже когда ты в этом не хочешь признаться. Да она и не упрямилась, потому и не было особых сомнений, через тернии  которых прорывался Константин, оставляя на шипах судьбы клочья своей души и жизненной силы. Это плата за проявленную слабость и за то, что он упорствовал в своей той слабости.
Уверовав в свою правоту, Элька успокоилась и предалась отдыху, тому самому, который потом даёт силы преодолеть многое, через многое прорваться, если уж придёт такое трудное время. А оно, возможно, будет. Сны, в которых присутствовали горы, продолжались. Элька, Элеонора, как она себя всё чаще называла, ждала того часа, когда она снова сядет на поезд, войдёт в салон самолёта и вылетит навстречу судьбе, которая всё расписала, но сколько ещё неожиданного оставила, сквозь которое придётся продираться, к победе, и это ещё хорошо, если к победе…
Каникулы подходили к концу, Элеонора повидалась со всеми знакомыми, с кем хотела встретиться и пообщаться. Вот только так и не повстречала Олега, Олега Сон, который почти перешёл из ранга просто человека в некий символ счастья, в идеал, к которому стремятся и который ищут. Бывает, что и всю жизнь. Уж кому как повезёт…


Глава 21. Кумите.      
Мы не станем снова описывать путешествие нашей героини через половину нашего бескрайнего государства. Это мы уже делали. Не будем повторяться. Те пассажиры, которые часто перемещаются по одному и тому же маршруту, перестают со временем смотреть в окно и занимаются больше собой, своими проблемами, своим внутренним миром.
Вот и Элеонора, тоже была занята собой, прислушивалась к своим внутренним ощущениям, как это делают забеременевшие женщины, которые пытаются понять те процессы, которые происходят в их организме и которые меняют их, меняют их философию миропонимания. Они начинают по иному оценивать мир. Начала свою переоценку и Элеонора, пока ещё этого до конца не осознавая.
В Шанхае её встречал Го Цзи. И Люсьен, который обрядился в шикарный костюм с галстуком- бабочкой, словно собрался на приём в посольстве Франции. Элеоноре показалось, что он сейчас похож на Валерку, героя супербоевика «Неуловимые мстители». Может быть потому, что костюм был в мелкую клеточку, а может и потому, что Люс был в очках, которые всё время поправлял, потому что они сползали на кончик носа. Должно быть Люс волновался и начал потеть, вот очки и сползали. Элеонора даже хихикнула, но тут же снова сделалась серьёзной. 
Серьёзен был и Го Цзи. Китайский профессор говорил коротко, а глаза его часто отвлекались на посторонние вещи. То есть он то и дело оглядывался. Сначала Филатова этому не придала значения, но потом заметила и спросила у куратора.
-- Что-то случилось, Григорий?
Так Го Цзи называл Юрий Леонидович там, дома, и она к этому начала привыкать. Потому и сказала, тем более, что преподаватель как-то сам предложил его так величать.
-- Да, -- честно ответил китаец и тут же добавил, -- но я надеюсь, что всё ещё обойдётся. Лучше ты расскажи, как съездила.
Конечно, Элеонора была готова рассказать, но Го Цзи её плохо слушал. Точнее он слушал, но часто отвлекался. Зато её внимательно слушал Люс. Овчинникову в самом деле было интересно. И даже очень. Он всё больше интересовался соотечественницей и тем миром, которым она жила и который он знал плохо и без которого раньше прекрасно обходился. Но теперь он был готов наверстать упущенное и расширить свой социальный горизонт дальше привычных пределов.
Когда они уже почти добрались до кампуса, Элеонора замолчала и попробовала вызвать на откровенность преподавателя. Но тот отвечал скупо и старался перевести разговор на другие темы, всё больше на новые программы обучения. Тем не менее Элеонора поняла, что недруг её учителя, из Харбина, теперь появился в Шанхае. Больше пока что своего присутствия он не показывал, но он был где-то здесь. И все эти таинственности начали действовать Го Цзи на нервы. Обычно абсолютно спокойный, он теперь часто хмурился. Да и приходил он к ней теперь не каждый день.
Отчасти это было связано с тем, что Го Цзи готовился к кумите. Что это, спросите вы? Своеобразный вариант окончания курса обучения, сдача экзаменов и получение диплома. И всё это в виде соревнований, победители которого и будут считаться настоящими мастерами.
Здесь надо понимать разницу между европейскими и азиатскими спортивными учреждениями. В одних обучаются спортивному мастерству, или хотя бы проводят время с пользой для здоровья. В других отдают себя целиком и принимают новый образ жизни. Если вы видели боевики производства кинокомпаний Гонконга, те же «Кулак ярости» или «Игра смерти» с Брюсом Ли, то вам будет понятней. Чтобы полностью это понять, надо жить в Китае и разделять их шкалу ценностей.
Мы уже упоминали, что куратор Элеоноры Филатовой был и сэнсеем в одной из школ единоборств Шанхая, где преподавал стиль «Обезьяны». Его школа считалась успешной, и Го Цзи неплохо зарабатывал на преподавании. Теперь же курс обучения заканчивался. Лучшие из выпускников должны были принять участие в кумите.
-- Когда-то проводились соревнования, в которых выявлялись лучшие из лучших в самых разных школах единоборств. Это нечто среднее между Олимпийскими играми и боями гладиаторов. Только здесь нет сторонних зрителей. Есть жюри соревнований и участники. Посторонним здесь не место. Порой бойцы гибнут на арене. Это говорит об их недостаточной готовности с одной стороны и неэффективности преподавательского состава с другой. Бывает так, что тайные криминальные общества устраивают такого рода состязания, чтобы отбирать самых лучших бойцов. Такое тоже случается. По этой причине спецслужбы разных стран, преимущественно Юго-Восточной Азии стараются эти соревнования отслеживать и держать под своим контролем, пусть и негласным. Кумите устраивались в Гонконге, Тайбэе, Сингапуре, Куала-Лумпуре, Сеуле, как-то даже в Мельбурне. Бывали, и не раз, в Шанхае. Вот и в этот раз кумите должно состояться здесь же.
-- Вы будете участвовать? – спросила Элеонора и её глаза заблестели. – А мне можно поприсутствовать?
-- Моё участие там без надобности, -- спокойно объяснил преподаватель. – Там будут встречаться мои ученики, а присутствовать посторонним нельзя, но посмотреть будет можно.
-- Это как? – удивилась Филатова.
-- Очень просто, -- улыбнулся Го Цзи. – Ты, верно, забыла, в какое время мы живём. Там будут стоять телекамеры, и ты можешь всё увидеть. Даже взять с собой кого-нибудь одного.
-- Юлечку, или Люсьена.
-- Лучше Овчинникова, -- посоветовал сэнсей. – Он за тобой и присмотрит… в случае чего.
Го Цзи предпочёл не рассказывать девушке, порученной для его опеки, что в последние дни положение складывалось довольно нехорошо. Если не сказать большего. Его противник, Ло Фэй, с которым они часто сталкивались в молодости, вернулся из Америки, где он был большим человеком в преступном мире Сан-Франциско и Лос-Анджелеса. Он говорил, что был там «боссом» и его влияние распространялось также на северные штаты Мексики – Сонору, Синолоа, а также Чиуауа и Дуранго. Мол, они организовывали поставки наркотиков в Североамериканские Штаты, но их подставили конкуренты из итальянской и англосаксонской мафии. Конечно, вряд ли Ло Фэй смог взлететь столь высоко, и скорей всего он отвечал за некие силовые акции и был вынужден убраться не только с Запада США, но и вообще с американского континента. Ло Фэй был в бешенстве и хотел найти того, на ком можно вылить своё недовольство. Скорей всего таким «громоотводом» он решил сделать своего старого противника, изничтожить его и вернуть себе былую уверенность и пошатнувшийся авторитет в той «триаде», членом которой он был. Так Го Цзи узнал, что в кумите будет участвовать некий Лао Саньчжи, которого продвигал У Фан и даже обещал взять в своё ближайшее окружение.
Элеонора полностью погрузилась в процесс обучения. Можно было бы сказать – с головой, но вот не с головой. Не в том смысле, что недостаточно было проявлено разумности, а в том, что часть времени, которое можно, с известной натяжкой, отнести к свободному, она не посвящала дополнительным занятиям, а шла в спортивный зал, где вёл занятия Го Цзи. И ещё, за ней увязался и Люс, который раньше особого усердия к кунг фу не показывал, а здесь как бы даже и увлёкся, вместе с прочими выбрасывал вперёд кулак или подставлял блок. Впрочем, Филатова подозревала, что всё делалось ради неё, и Люс просто приучал девушку, что Овчинников был всё время рядом. Такой вот стиль ухаживания.      
Сама Элеонора аккуратно выполняла все комплексы Тайцидзюань, а кунг фу было больше для самого профессора, чтобы показать ему её усердие и старательность. Так что Люсу приходилось стараться за двоих. И тот старался, терпел и старался. Собственно говоря, это было одно из условий, по которому они смогут увидеть состязание.
Дело в том, что для спортсменов, которые тренировались в той или иной школе, предусматривалась возможность понаблюдать за поединками, чтобы учесть особенности соревнований. Здесь присутствовал и обучающий момент, равно как и воспитующий. К примеру, как надо или не надо себя вести в случае проигрыша поединка.
Чем ближе был день соревнований, тем спортсмены, можно сказать даже – бойцы, упорней проводили тренировки и спарринги. Действовали в полном контакте, как это и будет во время кумите. Это была генеральная репетиция.
Про такого рода соревнования не знала общественность. Знали только знатоки, и то не все. Это уже потом будут говорить много. Возможно, даже появятся видеозаписи соревнования, если не случится ничего экстраординарного. Такие происшествием может быть увечье или даже смерть бойца, который не выкажет достаточной сноровки и усердия. Это позор для школы, которую он представляет, но вместе с тем это может стать и основанием для заведения уголовного дела, так как каждая смерть требует специального расследования, а как раз такого рода рекламы устроители кумите и пытались избежать.
Го Цзи не приветствовал желания Элеоноры стать свидетелем зрелища поединков. Но он признавал её права, в том числе и права на знания. Она в полную силу, если можно так выразиться, занималась на факультете наук Жизни, достаточно много времени посвящала гимнастике Тайцидзюань, а теперь и кунг фу, в том стиле, в котором Го Цзи достиг известных высот.
Конечно, всё это было на уровне условностей. Это мы говорим об таких занимающихся любителях, какими были Филатова, Овчинников или Юля Свечинская, которая тоже посещала некоторые занятия спортивной школы «Обезьяна в тени Дракона». Те спортсмены, которые желали заниматься кунг фу по-настоящему, только общей физической подготовкой овладевали год, а то и два, в зависимости от избранного стиля. Потом начинались индивидуальные занятия с учителем, которые растягивались тоже на годы. То есть боец, или спортсмен, достигал каких-то результатов, когда у него были за плечами пять- шесть, а то и семь лет усиленных каждодневных тренировок. Для каждого спортсмена выстраивалась индивидуальная методика. Это было самое настоящее высшее образование бойца. Только в таком случае он мог носить гордое звание мастера в том или ином виде единоборств.
В кумите участвовали как раз такие спортсмены и бойцы. Мы специально подчёркиваем это. Ибо одни занимались этим ради спорта и удовольствия быть сильным, а другие избирали борьбу своей профессией. Это были как сотрудники полиции или иных секретных служб, как правило – специального, силового назначения, так и члены криминальных сообществ. Но площадка кумите была той нейтральной территорией, где не учитывалось принадлежности к противоборствующим силам. Это был только спорт с его достижениями, пусть и такого специфического характера.
Люс притащил откуда-то видеокассету с фильмом «Кровавый спорт», где снимался то ли актёр, то ли спортсмен Жан Клод Ван Дамм. На кассете было написано, что Ван Дамм сниматься начал, получив титул чемпиона каратэ под псевдонимом «Мускулы из Брюсселя». По крайней мере, просмотрев фильм, они поняли, что собой представляет это соревнование, равно как и понравилась заключительная схватка Ван Дамма и Боло Йенга.
Проглядев фильм, Го Цзи его раскритиковал и сказал им, что фильмы делаются для развлечения тех, кто мало в чём разбирается и потому готов принять на веру любую подделку, лишь бы всё выглядело хоть мало мальски правдоподобно.
Сейчас днём Филатова сидела в учебной аудитории, а вечера проводила в борцовском зале. Постоянным спутником её был Люсьен. К ним иногда присоединялась и Юля Свечинская, а как-то раз зашла Нина Сахарова, посмотрела, постояла, да и исчезла, столь же незаметно, как и пришла.
Будущий генетик и биолог Овчинников, с самым серьёзным видом, облачившись в белое хлопчатобумажное кимоно, бегал и прыгал по залу, выстланному матами, наравне с другими спортсменами. Шанхай был городом интернациональным, как, к примеру, Гонконг или Сингапур, и иностранцев по улицам встречалось предостаточно. Даже в этом спортивном зале «Обезьяны», кроме Филатовой и Овчинникова, был ещё швед и два то ли поляка, то ли словака, но оба общались практически только друг с другом, а русскоговорящих европейцев не замечали.
Как-то в зал вошла чужая компания, то ли корейцев, то ли японцев. Местные жители понимали различия в азиатской национальности сразу, а Элеонора их различала слабо. Иногда по особенностям одежды, иногда по акцентам, но и тогда с большим трудом. Пришельцы держались тесной кучкой и долго смотрели, как разминаются борцы. Так ведут себя учащиеся другой школы единоборств, а японцы зачастую начинают высмеивать некоторые приёмы. Они практикуют обычно каратэ или айкидо, а кунг фу считают слишком вычурным стилем, излишне перегруженном полузабытыми традициями.      
-- Вы замечали, чем отличается боевые искусства Китая и Европы? – Как-то спросил Го Цзи у спортсменов. Люс знал язык и служил при Элеоноре переводчиком, склоняясь к её плечу и нашёптывая слова на ухо, чтобы не отвлекать других. – Боевые системы Запада сосредоточены на культивировании силы и умении эту силу применить. Бойцы, которые занимаются боевыми искусствами, вынуждены открывать свои души, пропитывая их агрессией, которая и является основой для будущего боя. Зачем за примером далеко ходить. В древней Руси было принято перед сражением хулить противника, выкрикивая оскорбления. Две рати стояли друг против друга и всячески друг друга поносили. Это так и называлось – поле брани. Потом, напитавшись агрессией, насытившись ею, они приступали к самому бою, и сеча получалась великой, потому как ключевую роль играла ненависть.   
-- Чем же ещё напитывать себя? – Выкрикнул кто-то из молодых спортсменов, и го Цзи спокойно ответил ему:
-- Напитай свою душу надеждой, ибо она даёт эффект не меньше. Лучший бой тот, что так и не состоялся, ибо оба противника не пострадали. Надо уметь найти решение, которое устраивает обе противоборствующие стороны.
-- Для чего же тогда заниматься военными искусствами? – спросил тот же голос, и снова сэнсей терпеливо ответствовал:
-- Мудрость постигается через действие. Есть такая китайская поговорка – «большая сила побуждает к большой мудрости». Этим занимались в монастыре Шао Линь, где создавали философию боя. Там было сформировано понятие удэ, то есть «морали боевой добродетели». Монахи через занятия боевыми искусствами подходили к пониманию сущности мироздания. Недаром самые большие мастера кунг фу, достигнув определённого уровня, переставали участвовать не только в поединках, но даже и в соревнованиях, отдавая своё мастерство искусству преподавания.
-- Как вы? – спросил кто-то из зала.
-- Мне ещё рано говорить такие вещи, -- чуть улыбнулся сэнсей, -- мой путь ещё продолжается, но, тем не менее, я хочу поделиться с вами тем, чего уже достиг.
Го Цзи занимался в равной степени как физической подготовкой, так и построением философских доктрин, которые должны были объяснить ученикам, как им научиться.
-- В чём разница между подходом учителя Китая, Индии, Японии и учителем Европы либо США? – Как-то спросил Го Цзи Элеонору, когда она никак не могла повторить какое-то сложное движение из комплекса Тайцидзюань.
-- В Европе должно быть больше говорят о теории и рисуют схемы? – предположила Филатова, довольная, что можно сделать небольшой перерыв в занятиях.
-- Не совсем так. В Европе учитель заставляет ученика повторять себя, запоминать его слова, зазубривать их. Здесь же, в Азии, принято добиваться, чтобы ученик сам пришёл к этой мысли, к этому действию, уловил тот  резонанс, который делает его слова или действия гармоничными. Умей слушать себя. Твоё тело может многое. Расслабься, и почувствуй Природу, растворись в ней и тогда у тебя начнёт получаться. Не надо пытаться себя контролировать, ибо тем ты нарушаешь изначальную гармонию, которая закладывается Высшими силами в каждого из нас.
Филатова попыталась расслабиться и отрешиться от всего. Через какое-то время она повторила упражнение и оно, странное дело, получилось гораздо лучше.
-- Открой своё сердце и душу тем порывам, которые тебя с Природой объединяют. Умей доверять себе, и тогда ты достигнешь совершенства.
Физические упражнения перемежались разного рода притчами, в  которых Го Цзи вспоминал каких-то исторических персонажей, которые что-то там делали. Элеонора слушала его, а потом начинала понимать, как сделать то-то или другое, приходила к нужному решению сама. Тогда Го Цзи улыбался ей и благожелательно кивал, сложив руки за спиной, словно он сторонний прохожий, остановившийся поговорить с красивой девушкой, а она всё делает сама, ибо это ей по силам.
Начали съезжаться спортсмены из разных стран, которые должны были отстаивать свои школы и стили. В основном это были жители Китая, Индии, Кореи, Японии, Вьетнама, Филиппин, Таиланда. Но были и европейцы и американцы. Приехали с Кубы, с Гаити, из Бразилии. Были и из России, с Дагестана, Ингушетии, даже с Алтая и Калмыкии. Все спортсмены были крепкие и плечистые. Правда, встречались и худощавые, как вьетнамец Нгуен Ван Сом, или филиппинец Сарванипонг, но они держались с достоинством и были готовы доказать своё боевое мастерство не менее, чем японец Кавасаки, который занимался сумо и мог перемещать целую платформу, загруженную мешками с мукой или сахаром, превышающим весом в половину тонны.
Началось всё в пятницу. Го Цзи устроил так, что и Филатову, и Овчинникова освободили в этот день от занятий, и они отправились в то место, которое было выбрано для соревнований. Обычно кумите проводилось в отдалённом районе города, на какой-нибудь бывшей фабрике, теперь пустующей. Для арены освобождался целый цех, готовилась площадка, проводилось освещение. Место для жюри находилось на возвышении. Членов жюри было около десятка, которые представляли самые разные направления боевых искусств. Как правило, в состав жюри входили самые выдающиеся мастера, убелённые сединами, которые давно уже сами не применяют тех приёмов и методик, в которых добились совершенства. Кунг фу и каратэ, айки-дзюцу и дзю-до, кушти и тайки-кэн, самбо и сават, бокс и панкратион. Здесь можно было использовать любой стиль единоборств, чтобы показать его достоинства.
В районе Пудун, что раскинулся на правом берегу Хуанпу, среди многих площадок обширной промзоны находилось здание бывшей текстильной фабрики, которую подготовили для проведения кумите. С разных сторон сюда катили самые разные машины. Встречались даже «роллс-ройсы» арабов или техасцев. Были и миниатюрные моторикши, на которых съезжались группы поддержки из числа учащихся спортивных школ. Один из них привёз и Элеонору с Люсьеном. Прибыло ещё несколько знакомых парней, которые занимались у Го Цзи. Сам сэнсей должен был привезти своего ученика. Тао Лосунг занимался давно и был готов отстаивать честь школы «Обезьяна в тени Дракона». Двигался он стремительно и движения его были изящны и отточены. Тао вполне мог бы стать победителем кумите. Впрочем, другие зрители были настроены по-другому.
В центральном помещении фабрики устроили арену, которая представляла собой не правильный круг или овал, а нечто среднее, при этом середина находилась ниже, чем края, которые были подняты, но левый край был пологим, а правый более крут. Это делалось для того, чтобы стимулировать бойцов на поиски выгодной позиции, если они начинают проигрывать в технике. В западных спортзалах арены были одинаковы и не давали преимуществ ни одному из спортсменов.
Здесь же, на фабрике, имелась целая куча разного рода подсобных помещений, куда и были направлены представители школ, соискателей на первенство. Спортсмены и просто состоятельные любопытствующие, которые смогли убедить  организаторов, что вреда от их присутствия не будет никому, а одна только польза. Скорей всего, что и сами соревнования проходили за счёт кого-то из этих доброхотов. Китайцы очень предприимчивая нация и организовывает всё таким образом, что расходов почти и не несёт. Потому их экономические успехи столь явны и доминирующи.
Представитель принимающей стороны проводил группу спортсменов «Обезьяны», среди которых были и Элеонора с Люсьеном, в одну из комнатушек, где на столе стоял большой телевизор с выпуклым кинескопом. Он же принёс позднее прохладительные напитки и целый пакет местных съестных мелочей, вроде сушёных креветок или разноцветных жевательных конфеток.
По коридорам прогуливались накачанные молодцы с короткими складными дубинками. Должно быть они выполняли функцию охраны. Местная полиция, или милиция была не в курсе, или делала вид, что ничего не знает. Наверняка среди высокопоставленных зрителей, для которых места были резервированы под самой крышей фабрики, имелись полковники и генералы, вот только теперь на них не было ни мундиров, ни погон, а сами они прикрывали лица за тёмными стёклами очков. Впрочем, никто друг с другом не разговаривал. Все смотрели на арену, которую проверяли на предмет спрятанного оружия или бомбы. Может, как-то случались эксцессы, и теперь организующая сторона всё тщательно проверяла.
На экране телевизора была видна площадка арены, по которой с озабоченным видом шныряли обслуживающие соревнования рабочие. Потом вышли судьи. Их было двое. Один находился прямо на площадке, второй перемещался вне её, заходя то с одной стороны, то перебегая на другую. Ещё поблизости уселся стриженный наголо тип в яркой рубашке с короткими рукавами. Он курил сигару и держал в руках высокий стакан с коктейлем. Под ногами у него стоял чемоданчик с красным крестом. Наверное, это был медик. Или он просто охранял его оборудование.
Потом послышался звук гонга и на арену выскочили первые спортсмены. Филатова училась в Китае уже второй год, а также постоянное общение со своим куратором и всё это вместе давало  свои плоды. Элеонора уже знала, что восточные единоборства вышли с территории древнего государства Инд, откуда перекочевали в Китай, Вьетнам и Бирму, а уже оттуда начали распространяться и на другие части нашего мира. Впрочем, в некоторых государствах культивировались свои системы, правда, более простые и не такие эффективные. К примеру, на территории древней Руси распространился мечевой бой, где бойцы сражались сразу двумя мечами, и где не предусматривалось наличие щита, что было характерно для других стран. В Австралии и в Шумере применялись для войны бумеранги, эффектное оружие в умелых руках, а в странах Африки могли обездвижить противника броском верёвки с грузом на обоих концах.
Вышли первые спортсмены. Японец демонстрировал школу- додзё айкидо, а невысокий гибкий вьетнамец искусство во-туат. Это борьба голыми руками, как и айкидо, но не менее эффективное. Вьетнамец представлял школу Тхан Лонг, что переводилось как «Летящий Дракон». Возглавлял школу мастер Нгуен Зан Фу. А японец представлял мастера Томики Кэндзи и его школу «Томики-Рю-Айкидо». Это Элеоноре рассказал Люс, который выслушал слова комментатора, представлявшего бойцов. С представления их и начинался каждый поединок.
Сами единоборства смотреть было неинтересно. Это ничем не напоминало те фильмы, которые так распространились после повального триумфа Брюса Ли. Там всё было поставлено на внешнем эффекте, а здесь превалировал функционализм. Бойцы были быстры и успевали противодействовать друг другу. Потому и выставляли противниками представителей совершенно разных школ, чтобы они могли использовать свои преимущества.
Те товарищи наших героев, что безотрывно смотрели на телеэкран, разбирались в секретах восточных единоборств гораздо лучше, потому как они встречали одобрительными криками каждый удачный выпад или блокирующий удар и шумно отмечали неудавшийся. Так не каждый может сопереживать поединку шахматистов, которые большую часть времени разглядывают свою доску со стающими на ней фигурами. Надо быть настоящим спортсменом, чтобы уметь настроиться на ту же волну, что и обе противоположные стороны, чтобы им сопереживать.
В первом поединке победил японец, но это ему далось тяжело. Вьетнамец был очень увёртлив и стремителен в нападении. На этом его и подловил японский боец. Создатель системы Айкидо Уэсиба Морихэй сосредоточил своё внимание на защите. Недаром ведь Айкидо переводится как Путь соединения энергий. Другими словами боец, занимающийся айкидо использует энергию противника, которую тот использует в нападении и переводит её в то состояние, когда она начинает работать на пользу бойцу айкидо. То есть он перенаправляет силу, инерцию противника, блокируя его так, что он сам, через свой удар, может сломать свою же кость, на которую приходится блокирующий захват. Эти возможности частенько демонстрирует известный спортсмен и актёр Стивен Сигал, который как раз пропагандирует систему защиты Айкидо.
Далее выходили разные спортсмены разных школ. Элеонора с интересом посмотрела соревнование боксёров. Американский боксёр. Здоровенный негр противостоял боксёру- таю, который был меньше его и носил смешную косичку на бритой голове. Косичка крепилась ко красной повязке. Элеонора решила болеть за него.
Тайский бокс, в отличии от английского и американского бокса, основан на ударах локтями и коленями. Бойцы настолько укрепляют свои ударные места, что умудряются ломать ими бамбуковые стволы, которые известны своей прочностью и гибкостью. Американцы здорово досталось, особенно от ударом коленями. Наверное, он заработал несколько переломов рёбер, хотя и сам пару раз крепко нокаутировал противника. Последний удар его выбил тайца с платформы, что и было засчитано, как поражение.
Довольно смешно было смотреть на украинца, который прыгал по арене, нанося удары ногами, как будто танцевал гопак. Кажется, это была такая разновидность борьбы. Его противник, выходец из Бразилии, занимался не менее экзотичным видом борьбы, под названием капоэйра. Филатова даже про такое не слышала никогда. Люсьен, более осведомлённый. Рассказал ей, что борьбу эту придумали чернокожие рабы, чтобы защищаться после побега в неволе. Удары там наносятся преимущественно ногами, так как руки частенько бывают связанными. Но это надо видеть. Стойки в капоэйре были непривычны, к примеру, растяжка- «шпагат», сделанная вертикально вверх и руки заведены за спину. Здесь очень много прыжков и кульбитов. Это скорей акробатика, чем борьба. Или танец. Недаром, у себя в Бразилии спортсмены занимаются этим под музыку, и зрители ритмично хлопают в ладоши.
Уловив ритм, Элеонора тоже начала хлопать, её поддержал Люс, а потом и остальные подхватили. Это было как шоу. Бразилец сумел на лету ударить украинца так, что тот не смог подняться, и беднягу унесли на руках.
Когда на арену вышел невысокого роста крепыш в белом кимоно с жёлтой окантовкой вокруг обшлагов и петель для пуговиц, все присутствующие в комнате сразу же загомонили. Теперь и Элеонора узнала Тао Лосунга, который не раз тренировался с ней, в присутствии сэнсея или даже заменяя его. Он представлял их школу. Элеонора тоже крикнула что-то взбадривающее, словно тот Тао, что приплясывал сейчас на арене, мог бы её услышать. Это было неважно. Надо было соответствовать команде и настрою её. Люс тоже кричал и демонстрировал удары, словно готовился заменить, вот прямо сейчас, Лосунга.
Это был вовсе не финальный поединок, на какой обычно приходится пик зрительских эмоций, но для школы «Обезьяны в тени Дракона» поединок был решающим. Тем более, что против него вышел Лао Саньчжи, представлявший школу «Тигра». Специально так было устроено или так уж выпал жребий, но эти две школы не раз уже отстаивали первенство, и пальма её уже переходила из рук в руки. Что же будет на это раз?


Глава 22. Нападение.
Зрители собрались кучкой у телевизора, напряжённо ловя глазами каждое движение противников. Тао Лосунг чуть согнул спину и начал раскачиваться, имитирую движения обезьяны, как это обычно и делают бойцы стиля хоуцюань. Лао Саньчжи, наоборот, выпрямился и вытянул перед собой руки в позиции «хучжао».
«Обезьяна», как это водится, повизгивала и металась из стороны в сторону, провоцируя «тигра». Тот выжидал, лишь иногда меняя позу стойки, чтобы поменять направление будущего удара.
Самого удара Филатова не заметила. Лао Саньчжи метнулся стремительно, как это и делает тигр в реальной жизни. Пальцы его рук были напряжены и согнуты крючками. Их тренируют до такой степени крепости, что некоторые бойцы могут пробить грудь и вырвать у противника ребро. Говорили, что легендарные бойцы стиля «тигра» вырывали сердце у быка, пока тот ревел и рыл ногой землю, вызывая противника на бой. Искусство хуцюань относится к тем, какие содержатся в большой тайне, а методики обучения закрыты для посторонних.
Как бы ни был быстр Саньчжи «Обезьяна» Лосунг был ещё быстрее. Он скользнул в сторону, развернулся и пяткой ударил «Тигра». Лао едва не взвыл от досады. Удар достиг цели. И снова Лосунг начал метаться по арене, то перекатываясь вперёд через плечо, то делая сальто назад. И при этом он умудрялся согнутой в «ковшик» ладонью, так называемой «лапой обезьяны», поранить Саньчжи, нанеся ему несколько болезненных ран.
Вообще-то эмоции были свойственны обезьяньему стилю, где борьба сопровождается всяческими ужимками и уловками, которые и должны вывести противника из расположения, заставить его нервничать и ошибаться. Подействовало это и сейчас. Лао Саньчжи взревел и прыгнул вперёд, готовый не сколько бороться, сколько убивать. Он попытался нанести смертельный удар, но Тао опять почти увернулся. Почти, это значит, что куртка его порвалась, а на теле остались кровоточащие царапины от пальцев, готовых вырвать кусок плоти. Приём этот  называется «чжуанчжао».
Тао Лосунг завертелся волчком, почти упал на помост, крутанулся на нём и сумел захватить своими ногами ногу противника, после чего стремительно поднялся, вскидывая противника. Саньчжи попытался провести «чжанчжан», то, что называется «пробивающей ладонью», и он повалил бы Лао, не прояви тот прямо таки сверхъестественную сноровку. Тао не только увернулся от страшного удара, но и придал телу противника такое ускорение, что тот несколько раз перевернулся в воздухе, пока не приземлился не менее чем в двух метрах от арены. Это была чистейшая победа, учитывая, что Лосунг успел получить серьёзные повреждения тела, потому что царапины оказались глубже, и оттуда теперь обильно сочилась кровь. После того, как Саньчжи покатился по песку, которым засыпан был пол вокруг помоста, Лосунг опустился на одно колено, чтобы не упасть. К нему побежал доктор с медицинским чемоданчиком в руках.
Обычное дело на соревнованиях с полным контактом. Закричавшие от радости спортсмены из школы «Обезьяны» загомонили и принялись обсуждать поединок. Поэтому они не сразу поняли, что в комнату к ним вошли несколько посторонних человек. Это были болельщики, какие находились в одном из соседних помещений, коих, как мы уже говорили, на старой ткацкой фабрике было во множестве.
Сначала на пришельцев никто не обратил внимания, пока один из товарищей Филатовой и Овчинникова не повалился на пол, успев только охнуть. И тогда стало понятно, что пришедшие сюда не хотят разделить радость победы, а наоборот, желают посчитаться.
Люс крикнул Элеоноре, что это «тигры», которые не смогли снести унижения, которое только что испытали. Хотя каждому понятно, что соревнования для того и проводятся, чтобы выявить лучшего или лучших. То есть проигравшая сторона недостаточно серьёзно подготовилась, не сумела верно выстроить линию обороны, организовать наступление. Это ведь тоже информация, используя которую можно в следующий раз лучше подготовиться.
Но представители школы Тигра не желали ждать этого следующего раза и напали на «обезьян» немедленно. В мгновение ока половина спортсменов оказалась лежащими на полу, получив повреждения различной степени тяжести. «Тигры» не желали шутить и действовали с предельной жёсткостью, если не сказать большего. Почему, тут же и выяснилось, когда в комнату вошёл широкоплечий человек, волосы которого были зачёсаны назад и едва ли не покрыты лаком, до такой степени они блестели. Лицо его покрывали многочисленные шрамы, один из которых приходился на левый глаз, отчего тот  казался прищуренным. В сочетании с усмешкой тонких губ создавалось впечатление, что он улыбается, но улыбается самым зловещим образом.      
-- Ло Фэй… Ло Фэй…
Вошедшего узнали и сразу несколько человек из школы Обезьяны назвали его имя. Ло Фэй разглядывал спортсменов так, словно выбирал, кого из них тут же, немедленно, убить. И взгляд его остановился на Филатовой.
Это увидел Люсьен, которого тоже успели сбить с ног. Одним ловким движением он поднялся, перекрутившись в воздухе, и оттолкнул сразу двоих, что по знаку Ло Фэя направились к девушке. Один отлетел, а со вторым Люс покатился в сторону, брызнув кровью, потому как противник его ударил, и самым жестоким образом, рассекая пальцами тело.
И тогда Элеонора закричала. Она закричала столь пронзительно и сильно, что у ближайшего к ней из «тигров» тоже брызнула кровь. Из ушей, глаз, носа, рта. Он выпустил целый фонтан крови, пока не упал, а на Элеонору уже летел сам Ло Фэй, и руки его напоминали тигриные лапы, вооружённые «кинжалами» пальцев, готовых терзать и рвать.
Он вцепился в девушку, она рванулась, выгибаясь, и… оба они застыли на краю пропасти. Филатова едва сдержалась от крика, до того всё получилось неожиданно, но… но противник её был поражён ещё сильнее. Вот только что он стоял в толпе своих обожателей, которые ловили каждое его слово и движение, готовые выполнить любое распоряжение, даже самое бессмысленное. И вот… никого больше не было, и сам он оказался практически на стене вертикального обрыва.
Правда, рядом находилась его будущая, точнее – несостоявшаяся жертва, которая не выказывала особого страха, который должна бы испытывать. Ло Фэй ощерился и попытался встать в стойку для нападения. Это было трудно сделать, учитывая узость карниза и то, что нападавший не успел к этому приготовиться. Он едва не сорвался и с трудом восстановил равновесие, прижавшись к шершавому камню стены.
И тогда Филатова снова закричала, а потом прыгнула на убийцу, и толкнула его в пропасть, но он успел схватить её так, что из-под пальцев выступила кровь. Но дело было сделано – они оба сорвались и полетели вниз, вцепившись друг в друга. Ло Фэй завопил, а Элеонора крутанулась, и…
… И они уже катились по полу того помещения, где так мирно недавно просматривали соревнования. И тогда, невероятное дело, Ло Фэй вскочил на ноги и выскочил вон. За ним устремились и прочие «тигры», посчитавшие, что им совсем не обязательно оставаться здесь, если их предводитель, их вождь отсюда ушёл.
Ушёл?
Нет. Он бежал! Люсьен попытался подняться, чтобы устремиться в погоню, догнать, наказать… Но силы его тут же оставили и он рухнул снова, обливаясь кровью, не успев толком встать на ноги. Ещё несколько спортсменов стонали, тоже получив раны, не менее страшные, ибо искусство «тигров» отличалось жестокостью и эффективностью.
В коридоре слышны были крики, а через несколько мгновений сюда ворвался Го Цзи. Он успел услышать о нападении на своих учеников и тут же примчался им на выручку. Но он, как бы ни спешил, всё же опоздал. Противники успели бежать, кроме одного, который упал, когда закричала Элеонора. Кровь продолжала течь из всех отверстий, но уже не так сильно. Он едва шевелился, и первую помощь пришлось оказывать ему, а уже потом Люсьену, запал которого уже прекратился, а вместо неё пришла боль. Он скрежетал зубами, но стон временами срывался с его губ. Филатова держала его за руку, пока не появился доктор, тот самый, со своим чемоданчиком, где нашлось всё для таких случаев необходимое.
Первым делом врач выставил прочь всех, кто здесь был, за исключением Го Цзи и парочки самых спокойных из спортсменов, которые должны были помочь ему, включая и переноску того, кто так и не встал на ноги. «Тигра» пришлось уносить на руках, чтобы провести более обстоятельное лечение, конечно же в клинических условиях. Увезли и Люсьена, который коротко рассказал сэнсею, что здесь только что произошло. Остальное дорассказали другие ученики.
Получалось всё очень даже любопытно. Самая неподготовленная из учащихся школы сумела нанести повреждения двум подготовленным бойцам, один из которых был известным жестоким убийцей. С этим надо было разобраться. Но позднее, а пока что лучше бы убраться отсюда, пока сюда не добралась полиция.
Как мы упоминали, органы правопорядка делали вид, что не подозревают о проведении в Шанхае кумите. Ровно до тех пор, пока там чего-нибудь не случится. И вот, когда случилось, сюда уже спешили полицейские отряды, а им навстречу разбегались участники и зрители из числа учащихся спортивных школ, то есть все те, кто ничего не знал и потому их никто не задерживал. Потом, после проведения следственных действий, будут знать, кто что натворил и кого следует разыскивать.
На месте оставались лишь учредители соревнований, да жюри, в которые входили уважаемые патриархи, и даже несколько монахов, преподававших в прошлом боевые искусства. Они и расскажут следователям, что здесь произошло.
Го Цзи уселся в крошечную кабинку моторикши, предварительно поместив туда растерянную от всего происшедшего студентку. Она даже не заметила, как они добрались до кампуса, где профессор перепоручил Элеонору заботам Нины и Юли, которые как раз попались навстречу. Все расспросы Го Цзи оставил на следующий день, а сам вернулся в школу «Обезьяны», куда собрались почти все учащиеся. До самой ночи они проговорили, обсуждая кумите и сразу же последовавшее за тем нападение.
По всему выходило, что бойцы «Тигра» приготовились к атаке загодя, ещё до самого соревнования. В том, что нападение организовал Ло Фэй, никто не сомневался. До его приезда из Америки «тигры» хоть и держались весьма независимо, но до такой агрессии всё же не доходили. Влияние одного из самых авторитетных выпускников школы оказалось слишком велико, чтобы большое количество бойцов решилось на этот проступок, если не сказать преступление.
В руки полиции попал один из участников нападения, на которого столь сильным образом повлиял крик Филатовой, и, вероятно, допросив его, следствию удастся выйти на нужный след. А пока что своё следствие вели спортсмены школы «Обезьяна в тени Дракона».
-- Я не понял, -- признался один из бойцов, на глазах которого всё происходило несколько часов назад, -- всё происходило настолько быстро. Казалось, в зале ещё не всё закончилось, а они уже направились к нам. Их было не так уж много. Наверное, они не желали привлекать к себе внимание и потому не пошли большим количеством, но зато выделили самых опытных бойцов. Это были настоящие профессионалы боя. Они так быстро двигались. На счёт «раз» они вошли в наше помещение, на счёт «два» и «три» вырубили и повалили с ног большинство из нас. Потом, по приказу Ло Фэя попытались схватить эту девушку, Фи Латоу. Но она закричала, так закричала… что у меня всё внутри обмерло… а тот боец, что пытался схватить её, у него… с ним…
-- Существует особое боевое искусство поражения противника голосом, сильным криком. Оно пришло к нам из древних времён, когда люди обладали непостижимыми знаниями и навыками. Убивать и калечить звуком чаще всего могли, как это не удивительно, преимущественно женщины. Даже те из них, которые об такого рода умениях никогда не знали и не подозревали, в минуты опасности издают сильнейший крик, визг, переходящий в ультразвуковые диапазоны, где и начинаются те резонансные воздействия, которые разрушают кровеносные сосуды в теле того, кто попадает в зону их поражения. Я могу нарисовать схему того, что происходит в организме, но думаю, что вам этого не надо…
Го Цзи, хоть и был в большей степени бойцом и спортсменом, но некоторые привычки преподавательской деятельности давали о себе знать. Он был иногда излишне подробен и говорил о том, что собеседникам не всегда было нужно и интересно знать. Просто насыщенный знаниями и умениями человек, щедрый душой, делится ими с окружающими, а уж дело самих окружающих, как они распорядятся тем, что получили.
С тем бойцом, которого увезли в клинику, в сопровождении внимательных полицейских, всё было в большей степени ясно, но то, что касалось самого Ло Фэя, было подёрнуто мраком таинственности. После того, как не получилось схватить девушку, которую опекал Го Цзи, её пытался схватить сам Ло Фэй. И он схватил её, а дальше… дальше всё было непонятно.
Осложнялось, что в помещении происходила потасовка. Хотя нападавших было в несколько раз меньше присутствовавших там «обезьян», «тигры» были настроены решительно и действовали соответственно. Не было времени наблюдать, что делает каждый в этой комнате. Что Филатова и Ло Вэй выпали из зоны внимания всех присутствующих, ещё ни о чём не говорило, но заставило сэнсея задуматься.
Другие не знали, но профессор был прекрасно осведомлён своим русским другом, что девушка, отправленная на его попечение, обладает необычными экстрасенсорными способностями, одну из которых все успели увидеть. Это необычной силы крик, а исчезновение на несколько секунд обоих и появление вновь, после чего Ло Фэй просто сбежал оттуда, говорило о многом. Вслед за предводителем ретировались и остальные бойцы, и столь ретиво, что успели скрыться до прихода работников внутренних дел. Охранников они обездвижили ещё раньше.
Поговорив, спортсмены разошлись. Те, кто жил неподалёку, ушли домой отдыхать. Все прочие устроились в здании школы, благо было тепло и шум города мешал незначительно. Последним лёг Го Цзи, который неподвижно сидел в спортивном зале и размышлял. Глаза его были закрыты, и он находился в том состоянии, которое одни называют трансом, другие сомнамбулизмом, а третьи – погружением в нирвану…
Утром, а это был уже понедельник, Элеонору перехватил Го Цзи, который дожидался её у входа в университет.
-- Нам надо поговорить, -- заявил ей куратор, -- прямо сейчас.
-- А учебное занятие, -- попробовала слабо возразить Филатова, сама понимая, что без веской причины профессор не стал бы появляться сейчас, не дожидаясь окончания лекций.
-- Дело не терпит отлагательств.
Они удалились в «беседку медитаций», где медитировали старшие студенты и даже некоторые преподаватели. Для этой цели в парке, который был разбит на территории кампуса, на берегу крошечного пруда, заросшего лотосами и тростником, стоял домик, одним концом на берегу, а другой стороной нависая над поверхностью пруда, удерживаемый вбитыми в дно сваями. Здесь и сидели на циновках, постеленных на дощатом полу, те, кто искал уединения и слияния с природой. Обычно сюда забредали во второй половине дня, а в ранние часы начала дня не было ещё никого.
-- Расскажи мне, что произошло, когда тебя пытался схватить Ло Фэй, -- потребовал учитель. И Элеонора всё ему честно рассказала, и про то, как они с «тигром» очутились на карнизе, посереди пропасти, и про то, как она пыталась столкнуть в бездну убийцу, и про то, как оба они вернулись обратно в помещении фабрики, превращённой в ристалище, и про то, как она себя чувствовала, когда всё закончилось. Это был полный рассказ, без всякой утайки.
Го Цзи слушал её, закрыв глаза, и продолжал сидеть так, когда Филатова кончила говорить и замолчала. Он слегка покачивался вперёд и назад и, казалось, спал. Когда Элеонора хотела подняться на ноги, чтобы выйти наружу и оставить учителя здесь, он внезапно открыл глаза.
-- Нам придётся уехать отсюда, -- сообщил он девушке. – Здесь дальше оставаться не имеет смысла.
-- Как уехать? – растерялась Филатова. – А учёба? А университет?
-- Всё равно у тебя не получится здесь учиться, по крайней мере так, как это было в прошлом году. Ло Фэй хотел через тебя добраться до меня, но он не знал, с кем он имеет дело. Сейчас он знает. И я его знаю, знаю, каким он был. Подозреваю, что все его худшие качества за эти годы только умножились. Он из той категории людей, которые не привыкли сдаваться обстоятельствам. Он будет нападать снова и снова. Особенно его должна заинтересовать твоя личность. Вряд ли он встречался с кем-то, похожим на тебя. Теперь он посчитает должным схватить тебя, чтобы понять, что ты собой представляешь, и какую ценность имеешь, особенно для меня, и вообще. Это не считая того, что произошло с вами.
-- А что произошло с нами? Это было как кратковременный сон, потеря сознания. Я удивилась, что и этот, как его… Ло Фэй тоже попал в мой сон. Но так уже бывало. Я там видела брата, и даже помогла ему.
-- Ты действительно помогла ему, вытащив из небытия его душу, его энергетическое «я», которое было выпихнуто из тела с твоей же помощью
-- Я ничего не делала, -- испугалась Филатова. – Всё произошло случайно.
-- Ты не умеешь контролировать тех процессов, что протекают в твоём теле. Это свойственно большинству людей. Они доверяют себе, той настройке, которую получили от природы. Но проживая в условиях города, где всё большую силу набирают технологии, не имеющие отношения к природе, частью которой мы являемся, происходят всё чаще сбои, которые выбивают ощущения людей из привычной канвы.
-- Что-то я плохо понимаю, -- призналась Элеонора. – И причём здесь я… и мой брат… и этот… Ло Фэй…
-- Ты получила возможность управлять энергетикой своей души и тела, а это большие возможности и большая сила, если уметь этим управлять. Я начал обучать тебя методикам укрощения тех сил и у тебя всё получается. По этой причине ты и справилась с «тиграми» там, на фабрике, где происходило кумите. Посредством крика ты нарушила систему кровообращения одного из нападавших, а второго, то есть самого Ло Фэя, который сам из категории бойцов, ты выбросила из привычного нам мира реальности. Это как с твоим братом, только Ло Фэй не пожелал расставаться с душой и в другой мир перенёс и своё сознание. Там, в другой ментальной реальности вы очутились с ним вместе. И там он растерялся. А ты напала на него, чтобы покончить с ним. Так бывает у новичков, которые сами нападают, чтобы иметь для защиты несколько дополнительных шансов. Ты их использовала в полной мере. Но Ло Фэй оказался «твёрдым орешком» и сумел устоять перед твоей ментальной атакой. Мало того, он сообразил держаться тебя, а не отступать, поэтому, когда ты вернула себя обратно, очнулся и он. Если бы он сделал по-другому, то его тело перевезли бы в госпиталь, а сам бы он пребывал в коме.
-- Господи, -- схватилась за голову Элеонора, -- зачем всё это на мою голову?
-- Судьба не спрашивает наших желаний, -- спокойно сказал Го Цзи, -- и толкает нас на тот путь, который нам предназначен. А уж от нас зависит, насколько и как мы к этому пути приспособимся и научимся извлекать из этого выгоду для себя и окружающих.
-- Какая выгода? – Подняла голову девушка.—О чём вы таком говорите?!
-- Успокойся. Тебе очень повезло, что рядом с тобой оказались люди, которые поняли, что надо делать и как тебе можно помочь. Они кое-что сделали сами, а потом направили тебя ко мне. Я начал проводить с тобой работу по адаптации, но обстоятельства последних событий вынуждают меня… то есть нас обоих, ускорить обучение. Если раньше я делал всё не спеша, а ты имела возможность учиться на своём факультете, получая необходимые знания, то теперь нам придётся сосредоточиться на тебе. Кое-какие знания я тебе преподам, всё остальное ты дополнишь, когда вернёшься.
-- Вернусь? Откуда вернусь?! Куда мы поедем?!
Филатова запаниковала, и Го Цзи улыбнулся ей, успокаивая.
-- Скоро ты всё узнаешь, отправляйся к себе, а я всё устрою. Из кампуса ни ногой. Я пришлю своих парней для твоей защиты. Мало ли что придёт Ло Фэю в голову, он привык действовать быстро и жёстко. Ученики моей школы присмотрят, чтобы ничего не случилось. Всё остальное я сделаю сам.
Когда Элька училась в школе, была у неё такая места – приходишь на занятия, а тебе говорят, иди домой, учиться не надо, ну, и так далее, в своих фантазиях она далеко не забиралась, да и учиться её было невнапряг, как они говорили. Вот сейчас эта давнишняя мечта, даже и не мечта, а авантюрная выдумка вдруг стала реальностью, вот только радости она совсем не ощущала. Сидела бы сейчас в аудитории, рядом с Веселовской и строчила бы в блокнот, стараясь не упустить мысль преподавателя.
Но ничего сейчас не поделаешь и Элеонора медленно пошла к кампусу, оглядываясь, вдруг появится Го Цзи и заявит, что пошутил и ехать никуда не надо, а Ло Фэя изловила полиция. Конечно же, никто её так и не догнал.
Собираться? Но она толком даже не успела расставить вещи по своим местам. Так бывает, не сделаешь сразу, а потом миллион причин появляется, чтобы всё откладывать и откладывать… Так что даже лучше получилось – меньше будет возни со сборами.
За окном мелькнула тень, и Филатова машинально выглянула наружу. На сердце сразу похолодело – там стоял молодой крепыш в чёрной футболке и смотрел на её окно. Кажется, он заметил её. Неужели «тигры» добрались и сюда? Вот теперь он даст знать своим и сюда ворвутся молодчики, чтобы утащить её в логово бандита и убийцы, который ещё совсем недавно зверствовал в Калифорнии и Мексике.
Филатова прижалась к шкафу спиной, соображая, что можно спрятаться в него, пока не придут те парни, которых обещал прислать учитель. Тут появилась мысль, а может это он их прислал, то есть…
Осторожно Элеонора выглянула наружу. Парень продолжал стоять на том же месте, а дальше был ещё один. Он увидел её и помахал рукой. От сердца сразу отлегло, и тут же ослабли коленки. Элеонора даже опустилась на лёгкий стульчик, изготовленный местными умельцами из бамбуковых стеблей. Только теперь студентка ощутила, что боится. До этого мгновения она не давала себе отчёта, что верит в опасности, которые сгущаются над её головой.
К тому времени, как появился Го Цзи, Филатова собрала все необходимые вещи в две походные сумки и сидела на своей кровати, смяв покрывало с изображением оленёнка Бэмби.
-- Молодец, -- похвалил её сэнсей, -- я тоже выполнил все формальности. Мы с тобой отправлены в экспедицию и ближайшие месяцы у нас пройдут в Тибете.
-- Где? – переспросила Элеонора.


Глава 23. В Тибете.
Что такое Тибет? Однозначно на этот вопрос не ответишь. Современный путешественник и врач- офтальмолог Эрнст Мулдашев, отстаивая точку зрения своего знаменитого предшественника Николая Рериха, страстно доказывает, что это сакральный центр человечества, связывающий современную цивилизацию с предшествующими, которые погибли или просто растворились в песках веков. Мулдашев даже написал серии книг на эту тему с общим названием « В поисках Города Богов» и «От кого мы произошли». Кому интересно могут их изучить.
Ещё в каких-то полтора столетия назад были два города, которые не могли посещать никто, кроме местных жителей. Это город Тимбукту, центр древнего государства Мали и город Лхаса, центр и столица Тибетского государства. Если город в центре Сахары представлял собой всего лишь отголоски памяти давно канувшей в Лету древней африканской цивилизации, от которой до нас не осталось почти никаких данных, то с Тибетом всё гораздо сложнее.
Во-первых, это государство находится между двух величайших горных систем мира, в смысле – высоких и недоступных гор. С юга – это Гималаи, а с севера – Кунь-Лунь, который уступает Гималаям в числе высочайших вершин, но выигрывает в общей высоте гор.
Во-вторых, известно, что в Азии одновременно развивались две цивилизации, которые обладали уникальными знаниями, намного обгонявших соседние государства. Это цивилизации на территории современных Индии и Китая. Но знания распространялись к ним именно отсюда, с высогорных областей, которые соседствовали с обильно заселёнными землями. Сами Сыны Неба предпочитали обитать под Крышей мира, как порой обзывают Тибет.
И, наконец, в-третьих, это закрытость тибетского общества, которое категорически не желало принимать к себе как-либо чужеземцев. Правда это вылилось в то, что со временем государства Тибета выродились и обнищали. Но, когда в начале седьмого века сюда проникли китайские купцы и установили сначала торговые, а потом и политические связи с государством Ту-фань, оно начало быстро развиваться и даже чуть не завоевало тогдашнее государство Хань, но у тибетцев начались конфликты с уйгурами, с которыми они было заключили союз. Победы на этом закончились, и тибетцы вернулись в свою горную страну.   
Так продолжалось несколько веков, пока один из самых эффективных политиков Средневековья, хан Золотой Орды Хубилай, ставший императором китайского сегмента обширнейшей Монгольской империи, не начал осваивать и эти земли. Видя пользу буддийской религии, он начал насаждать эту веру в Тибете, где процветал шаманизм. Так там появился Пакба-лама, известный буддийский учитель, ставленник монгольского правителя. Пакба-лама оказался хорошим просветителем и пришёлся по нраву не только местной власти, но и населению. Со временем буддизм здесь трансформировался в ламаизм, сделавшейся самостоятельной ветвью буддийской религии. Со временем ламаизм распространился с Тибета на Монголию, северную часть Китая, что называется Внутренней Монголией, а также на часть Непала, отдельные районы Индии, и даже на Россию, точнее, на Туву, Бурятию и Калмыкию.
Ламаистская вера распространилась настолько глубоко, что государство перепрофилировалось на обслуживании лам, количество которых достигало двадцати пяти процентов от общего населения страны. Так было в Тибете, Монголии, к этому шли и другие государства, которые избрали своей религией ламаистский буддизм. Мы не будем углубляться в тонкости этих духовных материй, подчеркнём лишь в углубление развития сознания личности, характерное для ламаизма. Но мы ещё вернёмся к этой теме по ходу течения повести.
К началу девятнадцатого века на азиатском континенте превалировали своим влиянием две сторонние цивизационные силы. С одной стороны всё сильнее наращивала своё присутствие Россия, подчинив свою влиянию всю Среднюю Азию, Сибирь, Дальний Восток и начав осваивать Маньчжурию. С другой стороны это была Великобритания, которая покорила весь Индокитай, имела военные базы в Индийской океане и мечтала обосноваться не только в Индии, но и охватить весь Китай. Точкой преткновения стал Тибет, который оставался белым пятном на географической и геополитической карте мира.
Несмотря на все старания политиков власти Тибетского государства упорно отказывались сотрудничать хоть с кем-то. Далай-лама демонстрировал полное равнодушие иностранным дипломатам, считая их действия мирской суетой, не стоящей внимания. Главное ведь было сохранение мировой Гармонии, и место в ней своей души. При чём здесь алчные устремления иноземных миссий, скажите на милость?
Но власти Великобритании не желали отказываться от своих далеко идущих планов. Хотя бы составить подробную географическую тайну, отталкиваясь от которой и можно будет начать незаметное наступление на эти места. Среди многих кандидатов был выбран обычный школьный учитель – Навин Сингх. Его направили в геодезическую школу, где он проучился два долгих года, попутно получив некоторые умения и навыки лазутчика, в большей мере для того, чтобы уметь выживать в самых экстремальных условиях. Ему предстояло очень специфическое и трудное занятие – составить подробную карту населённых частей Тибета.
Первая попытка проникновения не удалась. Навин Сингх, в образе торговца лошадьми был остановлен на границе и повёрнут обратно. Чужаки здесь не надобны! И точка.
Тогда учитель принял облик ламы- монаха, которых в Тибете было во множестве. Он сделал вид, что представляет далёкую монашескую общины, обосновавшуюся в высогорье Непала. Лишь тогда к нему отнеслись доброжелательно. Монах шёл пешком, то приставая к какому-нибудь торговому каравану, то двигаясь в одиночестве. Никто не обратил внимания, что этот молчаливый монах всегда делает шаги одинаковой длины – ровно восемьдесят сантиметров. Этому искусству он обучался целый год, чтобы незаметно для окружающих отмерять расстояние.
Каждые десять шагов отмечались перемещением шарика в чётках. В буддистских чётках находится сто восемь бусин, по числу молитв, которые надо прочитать обязательно. У Навина Сингха бусин было сто. И служили они для отсчёта шагов, а не для религиозных обрядов. А в молельном барабане, какой имелся у каждого монаха- ламы, и на котором была выгравирована молитва, прославляющая Будду, были пустоты, где помещался пергамент из тончайшей рисовой бумаги, где учитель- лазутчик рисовал карту и свой маршрут движения. Понятно, что делать это он мог, только когда был один и ночевал где-нибудь в скальной расщелине.
Сделав более миллиона шагов, «лама» добрался до Лхасы, где его призвал к себе сам Далай-Лама, про которого говорили, что от его всевидящих глаз невозможно утаиться, и ему ведомы самые потаенные мысли. По пути следования Сингх как-то наблюдал картину, как был разоблачён китайский купец, выдававший себя за местного жителя, чтобы закупить крупную партию местных изделий и с выгодой потом продать у себя на родине. Купца выявили и тут же отрубили ему голову, а тело бросили собакам.
Навин Сингх понял, что вся затея, в которую он ввязался, вот прямо сейчас завершится, ибо он будет разоблачён живым божеством, которое не обманут, тем более простому человеку. И бежать отсюда нет никакого смысла, потому как до ближайшей границы столько, сколько немыслимо пройти скрывающемуся человеку. Сингх предоставил себя в руки Все вышнего и отправился на встречу.
Далай-Лама, в переводе с тибетского означает «Океан- Учитель», а полностью это звание звучит так – «Океан- Учитель, Держатель ваджры». Это земное воплощение бодхисаттвы Авалокитешвары. В первый раз это имя, и одновременно сан- звание было присвоено главе школы Сонамо Гьяцо. «Гьяцо» и есть «океан».
После того, как Далай-Лама умирает… нет, даже не умирает, а оставляет его тело, начинаются поиски его нового воплощения, или перерождения, аватара. Перед смертью Далай-Лама говорит, в какой местности надо искать его новое тело – ребёнка, который родится ровно через сорок девять дней после того, как последний выдох покинет грудь сами понимаете кого. За многие годы была выработана целая система поисков нужного младенца, которого потом помещают в монастырь школы гелугп, и где он обучается, преисполняясь божественной мудрости. Между прочим, Далай-Ламы и в самом деле становились людьми примечательными, а некоторые даже весьма выдающимися учёными, которые написали многотомные буддистские трактаты. Такой нынешний Далай-Лама Четырнадцатый, Тензин Гьяцо, про которого итальянский режиссёр Бернардо Бертолуччи снял фильм «Маленький Будда». Но мы немного отвлеклись от нашего рассказа.
Навин Сингх отправился на вершину холма Марпори, во дворец- монастырь Потала, где его ждал Далай-Лама, сидящий на Львином троне. Навин Сингх в образе монаха приготовил дар – кусок шёлковой ткани, где были начертаны высказывания махатмы. Он приготовился к тому, чего было не избежать, но… оказался перед четырнадцатилетним подростком, который принял дар и благожелательно поговорил с «монахом». Навин Сингх подробно рассказал заученную историю о монашеской общине и подросток его не опроверг. То ли такие монахи были на самом деле, то ли Всевышний взял под свою опеку бедного учителя, на долю которого выпало столько лишений и испытаний.
Немного погостевав в Лхасе и посетив все окружающие монастыри, Сингх отправился обратно, уже другим маршрутом, составляя новую карту. Попутно он кипятил воду в котелке, старательно замеряя температуру и таким образом высчитывая высоту той местности, на которой находился. Навин Сингх вернулся домой и предоставил такие сведения, каких никто до него не мог получить. Ему была назначена государственная пенсию и вручена золотая медаль от Королевского географического общества. К старости он почти ослеп, по причине того, что слишком много и напряжённо смотрел по сторонам в условиях обилия снежных пространств, которые отражали лучи солнца и поражали глаза.
Другим человеком, который тоже повлиял на освоение тибетского государства, был путешественник Фрэнсис Янгхасборн, который пошёл по стопам своего отца, занимавшегося торговлей в Юго-Восточной Азии и любивший принимать обличие жителей тех мест, куда он отправлялся. Янгхасборна привлёк капитан Джордж Монтгомери, который помог с организацией первых походов. К Янгхасборну благожелательно отнёсся лорд Керзон, с которым Фрэнсис был знаком с детских лет, ещё до того, как Керзон сделался вице-королём Индии.
Получив в своё распоряжение двухтысячный отряд пехоты, и имея на вооружении пушки и пулемёты, Янгхасборн отправился в поход на Лхасу, пользуясь картами, сделанными ещё Навином Сингхом. Узнав о походе, тибетцы вышли навстречу, организовав оборону. Было их около десяти тысяч, но кроме копий и мечей у них было всего четыре современных ружья, зато были амулеты с высказываниями Далай-Ламы, которые должны были защитить их от пуль и снарядов английских солдат. Так столкнулись две цивилизации, и тибетцы проиграли. Англичане вошли в Лхасу, которую успел покинуть Далай-Лама.
Заняв Лхасу, англичане сумели договориться с правителями Тибета, после чего вернулись обратно. С тех пор Тибет уже не был таким абсолютно закрытым от всех миром. Но с тех пор и сам Фрэнсис Янгхасборн кардинально пересмотрел своё мировоззрение. С тех пор он уже не брал в руки оружия и не участвовал в военных действиях. Он уверовал в разные мистические доктрины в том числе и ту, где говорилось, что Тибетом в древности управляли пришельцы из космоса. На эту тему он написал несколько книг и даже занимался проповедованием своего учения, заявляя о том, что тибетские ламы хранят свидетельства об общении с Сынами Неба в глубокой древности. Позднее о том же много говорила и писала Елена Петровна Блаватская.
Мы рассказали о том, как туда пытались проникнуть англичане, но и российская сторона не раз пыталась проложить туда свою дорогу. Отправлялись военные, политические и географические экспедиции. Про то, как туда пытались пройти казаки и солдаты военных миссий, особых свидетельствований не осталось, разве что в государственных архивах. Больше известно о пяти маршрутах Николая Михайловича Пржевальского, в том числе и четырёх в центральную Азию, и о путешествиях Петра Петрович Семёнова, получившего довесок к фамилии – Тян-Шанский. Они прокладывали маршруты в горную страну. Хотя и не столь удачно, как это сделал Навин Сингх, но результаты тоже были. Но это уже другая история.
А мы возвращаемся обратно к нашей истории.
Из Шанхая можно было совершить перелёт в Лхасу, но Го Цзи заказал билеты в Катманду, столицу Непала. Во-первых, для того, чтобы запутать Ло Фэя, который, конечно же, попытается проследить за ними. И во-вторых, самолёты до Катманду были лучшего класса, да и народу туда летело больше.
Провожать Элеонору пришли Нинель Сахарова и Юля Веселовская, а также ещё несколько ребят, с которыми она ещё не успела по-настоящему сдружиться. Только Люса не было. Овчинников лежал в госпитале, где у него нашли несколько тяжёлых повреждений и родители настояли на серьёзном лечении. Люсьен очень переживал, но ничего сделать не мог. Го Цзи пришли провожать ученики школы «Обезьяны». В конце концов, уезжал он не насовсем, а на время. И, как оказалось, в Тибете бывает почти что регулярно.
-- Когда мы расстались с Юрием, то есть с твоим профессором, я сильно переживал, а потом случайно влип в одну историю…
Когда они устроились в креслах самолёта, Го Цзи решил поведать Филатовой, каким образом он первый раз попал в Тибетский автономный район.
-- С Ло Фэем? – уточнила Элеонора.
-- Нет, это было до него. С некоей группой, которые именовали себя «партизаны Хай Пэя». Это нечто среднее между комсомольцами и националистами. За Великий Китай ратовали. Им не нравилось, что мы якшались с русскими эмигрантами, а потом начались конфликты серьёзней. Пахолковы предпочли вообще выехать из Харбина, а я вот подался в Тибет, хотел пойти в монахи, так меня мирская жизнь осточертела.
-- Вы стали монахом? – удивилась Элеонора.
-- Да не то чтобы совсем монахом, но послушником сделался. Мне обрили голову и выдали шафрановую тогу, а зимой мы носили тулупчики, так там зимы холодные и снежные, как у вас, в Сибири. Монахом я не стал, но многое узнал. Там, у них, довольно неплохие библиотеки, и я туда получил доступ, когда показал удостоверение учащегося Харбинского университета.
-- Что же там было интересного? – Загорелась Элеонора.
-- Ишь какая, прыткая, -- заулыбался Го Цзи, -- успеешь ещё узнать. Нельзя сразу получать знания, надо к ним подойти. Мы ведь готовим желудок к приёму трудно перевариваемой пищи. Так и здесь. Только если от неправильного приёма пищи желудок мучается спазмами, то неправильно усвоенные знания просто быстро улетучиваются, а то и неправильно трактуются. Я не прав?
С профессором, каким бы он ни был, спорить бессмысленно, надо уметь учиться у них, а всё остальное приложиться, со временем.
-- Что ты знаешь про Катманду? – спросил Го Цзи свою ученицу. Та пыталась хоть что-то разглядеть в иллюминатор, но всё пространство под ними было затянуто тучами, которые временами багрово подсвечивались. Наверное, там шли грозы.
-- Что это столица крошечного государства Непал, -- ответила Филатова и на несколько мгновений задумалась, а потом фыркнула. – И что она рифмуется со словом «антилопа гну».
-- Эх, подвезу, -- засмеялся профессор, демонстрируя знание советской классики. – А ведь это всё-таки столица… Хорошо, у нас будет время, и кое-что я тебе покажу. Но государство небольшое и бедное. Хотя находящийся рядом Бутан ещё меньше и ещё беднее. Что можно сказать о экономике государства, основную статью доходов в которой формирует продажа… почтовых марок?
Филатова ещё раз фыркнула, а потом залилась смехом. Го Цзи тоже немного посмеялся, а потом вновь стал серьёзным.
-- Лучше не смеяться. Надо учитывать условия, в которых они существуют. Крошечные государства, которые располагаются на границах крупных империй, могут существовать за счёт льготных условий для торговли, предоставляя им таможенные льготы при переходе границы. Могут использовать банковскую систему, придумав какие-нибудь выгоды для вкладчиков соседних государств. Да мало ли что, если имеешь гибкость мышления. Княжество Монако устроило для Европы на своей территории крупную игровую зону. Полуостров Афон в Греции, так называемая святая гора, где находится несколько знаменитых монастырей, неплохо зарабатывают, используя православный туризм.
-- Надо и здесь, в Непале и Бутане придумать что-то особенное, -- предложила Филатова.
-- Придумать не так уж сложно, -- вздохнул Го Цзи, -- но обе эти страны имеют администрацию, обладающую довольно узким мышлением, в основном работающим в сторону личного обогащения. Бутан, к тому же ещё и королевство, а это значит, что бюджет государства в основном идёт на удовлетворение потребностей королевского дома. Лично я сделал бы так. Непал, Бутан и Бангладеш считаются самыми бедными государствами мира, передавая друг другу это звание. Надо бы перенести сюда ставку Организации Объединённых Наций. Пусть они переедут из сытого Нью-Йорка в Дакку, Тхимпху или Катманду. Одним своим присутствием они поднимут экономику этих государств и дадут им шанс выбиться из беспросветной нищеты и снизят тот уровень коррупции, который здесь зверствует. С другой стороны это и одновременно снизило бы излишняя забюрократированность самой ООН, отсеяло бы часть тех снобов, которые ведут праздный образ жизни, занимаясь пустой болтовнёй. Пора заниматься делом, а не одной пустопорожней говорильней…
Го Цзи ещё некоторое время развивал свои мысли относительно реформы ООН, как бы он это сделал, но вдруг заметил, что его слушательница дремлет, склонив голову. Го Цзи вздохнул и открыл газету, которую он купил, когда они прибыли в аэропорт Шанхая Пудун.
Весь перелёт до Непала Филатова проспала и проснулась только тогда, когда колёса шасси коснулись серого бетона взлётно- посадочной полосы. Она огляделась по сторонам, пытаясь понять, куда на этот раз вляпалась.
-- Катманду, -- подсказал ей сэнсей, -- и нам пора выходить.
Столица высокогорного государства и сама находилась на высоте свыше тысячи метров над привычным уровнем моря, в бассейне реки Багхмати. Из аэропорта Трибхуван отправились в сам город, где на площади Дарбар, что означало «Дворцовая площадь» было сосредоточено достаточно разного рода храмов и памятников, чтобы больше не ходить никуда. Разного рода достопримечательностей там было свыше пятидесяти. Филатовой запомнилась деревянная пагода Катх Мандир, а также храмы Шивы, Парвати, Калмочан. Очень интересен, по словам Го Цзи, храмовый комплекс Пашупатинатх, который расположен в пяти километрах от города, раскинувшись на берегу Багхмати, но туда наши герои не пошли. Вместо этого они вскарабкались по крутым каменным ступеням продолжительной лестницы, что вела на верхушку холма, где высилась буддийская святыня ступа Сваябхунатх, возведённая здесь ещё за два с половиной столетия до рождества Христова. Позднее к ней были пристроены каменные рельефы с фигурами индуистских богов. Преодолеть триста высоких каменных ступеней было весьма затруднительно. Они были выщерблены ногами многочисленных паломников.
Ещё больше памятников древности и храмовых комплексов размещалось в городе Лалитпур, бывшей столице королевства Непал. Сейчас этот город называется Патан и здесь сосредоточено производство разного рода сувениров, а также множество мастерских, по металлу, кожевенных, по деревянной резьбе и так далее. А в пригороде находится черепично- кирпичный завод. Город этот находится в двенадцати километрах от Катманду и туда проложена дорога, специально для туристов, которые обеспечивают поступление валюты в бюджет государства, одна из главных статей дохода.
Наши герои провели большую часть дня в экскурсиях и обмене впечатлений от увиденного. Филатова не подозревала, насколько богата архитектура этого в общем-то бедного государства. Насколько вычурны были архитектурные композиции многочисленных пагод и барельефы храмов и монастырей. И отовсюду смотрели прищуренные лица каменных, бронзовых, деревянных Будд, покрытых позолотой.
На следующий день вылетели в Лхасу, на небольшом самолёте, куда набилось довольно много пассажиров, в основном местных жителей. В проходе между креслами стояли сумки и коробки с багажом. Нигде в мире авиакомпании не бывают столь лояльны к своим пассажирам, как в центральной Азии. Впрочем, там и случается больше всех крушений самолётов. Правда, авиапарки здесь составляются из небольших самолётов, которые недороги в эксплуатации, но вмещают достаточное количество пассажиров, чтобы сводить концы с концами и иметь небольшую прибыль.
Первое время полёта Элеонора разглядывала больше пассажиров, которые громко переговаривались. Такое впечатление, что все здесь знали друг друга, а то и находились в различной степени родства. Женщины одевались в платья и сари или белых или светлых оттенков, а их спутники, мужья и братья, одевались по разному, в большей степени в местных традициях. Было здесь несколько монахов, в с своём традиционном балахонистом облачении оранжево- лимонного цвета, и несколько человек, одетых в европейском стиле. Среди них были и Го Цзи, с Элеонорой, на которую тоже посматривали, особенно представительницы прекрасного пола.
-- От Катманду до Лхасы, -- рассказывал девушке её учитель, -- по прямой чуть более шестисот километров. И все эти километры, с учётом того, что они не только в длину, но и в высоту, перемещались на лошадях, верблюдах и яках, а то и просто пешком. Так делали многочисленные паломники, которые до сих пор составляют большинство приезжих в этих местах. Тибетский район до сих относится к категории закрытых и полузакрытых зон. После окончания Второй мировой войны, когда Мао Цзэдун начал отстраивать и перекраивать Китай по тем стандартам, которые он считал правильными, дошла очередь и до Тибета, который умудрялся оставаться самостоятельным государством, внутри коммунистического Китая. Во многом благодаря тому, что до него пока что «не доходили руки». А не доходили они потому, что коммунисты не желали сталкиваться с буддистами, которых здесь было абсолютное большинство. Но в период «культурной революции» начался и охват Тибетского района. Сюда явились отряды красных комиссаров, у которых были свои планы на дальнейшее развитие. Какое-то время здесь шла партизанская война, но человеческие и материальные ресурсы большого Китая намного превосходили ресурсы Тибета, даже с учётом того, что в этом участвовал и сам Далай-Лама Тензин Гьяцо, который занимает это священное место с 1940-го года. Пришлось ему, с самыми своими ближайшими сторонниками перебираться в Индию, где он до сих пор пребывает, переезжая с место на место и ведя обширную просветительскую и общественную деятельность.
Рассказав немного о Далай-Ламе, которого Го Цзи видел лично и беседовал с ним, сэнсей вновь указал Элеоноре на окошко, за которым уже видны были горы, составлявшие территорию этой провинции.
-- А что мы здесь будем делать, -- спросила Элеонора, формулируя вопрос, который её занимал, ибо до сих учитель как-то обходил его стороной.—В Шанхае я получала образование по установленной программе, в аудитории, при помощи преподавателей. А что будет здесь? Здесь тоже есть университет? Или хотя бы институт похожего профиля?
-- Разве тебя мало меня? – Заулыбался Го Цзи, демонстрируя редкие зубы с щербинками между ними. – Ты же меня называешь иногда профессором.
-- Я просто хотела бы знать заранее, Григорий, -- Филатова была серьёзной и ждала от собеседника того же, -- что меня здесь ожидает.
-- Ну, что ж, -- Го Цзи вздохнул и посмотрел на горы, которые чётко были видны между облаками, -- я тебе всё расскажу. Ни институтов, ни университетов здесь нет, хотя имеются обширные библиотеки, которые расположены при монастырях. Мы с тобой будем работать с текстами, то есть работать буду я, а ты считаешься моей ассистенткой. Базироваться мы будем в монастыре Сэра, который находится практически в Лхасе, но временами выезжать в монастырь Дрэпунг, один из самых крупных тибетских монастырей в мире, где до сих пор служат ламы, и куда чаще всего направляются паломники. Там хранится самая большая танка в Тибете. Раз в год её выносят из своего хранилища и вывешивают на специально сработанную местными умельцами конструкцию, чтобы её могли видеть посетители священной обители. Мы её увидим тоже. Но главной нашей целью будет высокогорный монастырь Ганген, «мир западного рая», как его ещё называют, а также обителью будущего Будды. Там тоже хранятся уникальные рукописи, которые ждут нашего изучения.
-- А для чего их изучать? И кто этим занимается?
-- Для чего? – вздохнул Го Цзи. – Для чего существуют архивы и архивные работники? Знаешь, любезная моя ученица, есть такая теория, что все открытия и изобретения уже сделаны, оформлены и сданы в архив. То есть. Вместо того, чтобы тратиться на разработки, можно порыться в архивах, найти что тебе нужно и просто доработать до нужных кондиций.
-- Как так? – открыла рот Филатова. – Вы шутите?
-- Вообще-то я люблю пошутить, -- улыбнулся профессор, -- и часто делаю это. Но сейчас я говорю серьёзно. Или почти серьёзно. В том смысле, что работать мы будем в библиотеках при монастырях, я буду переводить, а ты записывать. Это на твой вопрос, кто этим занимается.
-- Да я серьёзно говорю, -- обиделась Филатова.
-- Ну, если ты серьёзна, то буду серьёзен и я.
Го Цзи оглянулся по сторонам, чем занимаются другие пассажиры. Оглянулись и Элеонора. Никто на них не обращал внимания. Все были заняты собой. Тогда сэнсей повернулся к своей ученице.
-- Библиотеками Тибета и Лхасы, равно как и самим Тибетом, очень интересуются, время от времени, совершенно разные люди и организации. В тридцатые годы сюда были отправлены сразу две этнографические экспедиции. Из Германии, к власти в которой пришёл Гитлер, и из советской России. Как ты, наверное, знаешь, австрийский художник Адольф Шикльгрубер был мистиком и верил, что арийцы имеют древнее происхождение и предназначение. Тайное общество «Туле», куда его приняли по рекомендации профессора Хаусхоффера и поэта Дитриха Эккарта, серьёзно занималось изучения арийской расы. Позднее, когда Гитлер стал канцлером, в Мюнхене открылся научно- исследовательский институт по проблемам арийской расы, который и возглавил Хаусхоффер. Со временем НИИ вошёл в секретную организацию «Аннанербе», которая занималась разного рода проектами. Одним из проектов и стал Тибет, к которому имела отношение арийская раса.
-- А каким образом? – спросила Филатова, которой стало вдруг интересно.
-- Это занимало и специалистов «Аннанербе». Потому и послали сюда, в Тибет, этнографическую экспедицию с широкими полномочиями. Большая часть участников экспедиции имели офицерские звания в системе СС и СД, и работали на разведку Гейдриха. Но все они были и археологами и этнографами, имея настоящие дипломы. Параллельно сюда была послана другая группа, из России, и тоже из этнографов, с удостоверениями чекистов. Здесь уже бывал, и не раз, некий Яков Блюмкин, чекист по должности и авантюрист по призванию. Он подготавливал почву для прихода настоящих спецов. Вот они и прибыли. Наверное, когда-нибудь снимут увлекательный фильм, вроде «Тегерана-43», где действия будут происходить не в Иране, а здесь в Тибете, и ареной будут служить горные склоны, улочки тибетских селений и помещения буддистских монастырей с молчаливыми тенями бритых монахов. Поверь, это будет увлекательнейший из кинобоевиков.
-- В голове не укладывается, -- призналась Филатова, -- Тибет, монастыри, Далай-Лама, и … чекисты, СД, тайные операции. Для чего это им было надо?
-- Значит, было для чего, -- ответил Го Цзи. – Тогда, в тридцатые годы, германская экспедиция вернулась в Рейх. Они привезли с собой древние свитки, чтобы изучить их в цивилизованных условиях. Вместе с ними прибыла группа тибетских монахов, которые так и остались в Германии. Они служили экспертами и даже каким-то образом участвовали в создании какого-то секретного оружия.
-- Оружия? – Не поверила девушка. – Монахи?
-- Да, -- кивнул головой профессор. – Не забывай, что в Тибете, в своё время, базировались Сыны Неба, то ли пришельцы из космоса, то ли их представители, которые распространяли знания и новые технологии в Индии и Китае. Должно быть кое-что сохранилось в древних рукописях и именно этим и занимались тибетские ламы в Берлине. Уже потом, в 1945 году, когда Берлин был окружён, и зашла речь о капитуляции, все они покончили с собой, отравившись, а уже затем начали уходить из жизни и вожди Третьего Рейха. Это очень загадочная история, которая ещё ждёт своего исследователя.
-- Я об этом не знала, -- призналась Элеонора. – А что, в таком случае, будем делать мы?
-- Заниматься поисками тех древних истин, что сокрыты в библиотечных хранилищах здешних монастырей. Там ещё много чего осталось. Не даром ведь в 1950-м году армия КНР столь стремительно вошла сюда. Они получили сведения о том, что здесь хранятся данные о пришельцах. Как раз в то время в США начали исследовать разбившийся в пустыне штата Невада космического корабля инопланетян. Поэтому Мао Цзэдун, объявивший 1 октября 1949 года о создании Китайской Народной Республики, первым делом вошёл в Тибет, чтобы опередить американцев, и получить сведения о достижениях пришельцев. Но, как они быстро выяснили, в старых рукописных летописях было разобраться довольно сложно. Вот с тех пор этим занимаются специалисты, с привлечением сторонних экспертов, одним из которых и являюсь я. А ты, соответственно, будешь моей помощницей.


Глава 23. Лхаса.    
Сколько времени в нашей жизни отнимают всякого рода бытовые мелочи и условности. Имеются монастыри мужские и женские, в которых тщательно прописаны условия обитания монахов, а также гостей, которые иногда монастыри посещают. Со временем эти обычаи приобрели столько совершенно лишнего, что становилось сложно соответствовать каждому пункту устава монастыря. Даже пословица появилась на злобу дня, в которой говорилось, что в чужой монастырь со своим уставом являться не следует, что это чревато последствиями.
Закончилось всё тем, что Филатову пока что устроили в один из местных отелей, которая больше напоминала ночлежку, если брать в качестве меры европейские стандарты. Но пришлось смириться. Клопов и тараканов, слава Будде, не было, воду подогревал китайский нагреватель, а обедать можно было в заведении, расположенном через два дома. Так что всё было, более или менее, в порядке.
Элеонора купила в сувенирной лавочке несколько открыток с видом Красного дворца, главного здания монастыря Поталы, и подписала их для Кости, брата, для Юрия Леонидовича, для Олечки Катаевой и для бабушки. В Звягино. Черкнула несколько слов каждому и отнесла открытки на почту. «Пишу с приветом, вернись с ответом». Интересно, что они там, дома, скажут, когда им придёт весточка от неё из Тибета. Это как с Новой Гвинеи, от папуасов. Интересно, писал ли русский путешественник Миклухо-Маклай в Санкт-Петербург с Явы или Новой Гвинеи?
Пока Филатова обживалась в местной гостинице, Го Цзи посещал один монастырь за другим, составляя график работы, встречаясь с настоятелями и уведомляя их об условиях работы, в том числе и о том, что в этот раз он будет работать с ассистенткой, которая, в свою очередь, будет вести научную работу о школах гелугпа, о влиянии законов добродетели на жизнь вне монашеского общества.
Настоятели выслушивали эксперта и долго кивали головой, соглашаясь с мнением собеседника, но тянули с разрешением, без которого начинать работать было нельзя. Наконец был найден нужный компромисс и разрешение дали, но в особый день недели, то есть у наших героев появлялось довольно много свободного времени, которое можно было заполнять так, как им вздумается.
-- Отлично, -- выразил свой вердикт Го Цзи. – У нас будет время, чтобы вести здесь исследовательскую работу, что пойдёт в зачёт нам обоим, а также проводить индивидуальные занятия с тобой, как спортивного характера, так как я покажу тебе расширенную систему Тайцидзюань, и несколько комплексов кунг фу по классу «Обезьяны», так и философско- просветительского свойства.
-- На предмет чего?
-- На предмет просвещения. К примеру, что ты знаешь об «опиумных войнах», которые вела с Китаем Великобритания в сороковых и пятидесятых годах девятнадцатого века?    
Филатова пожала плечами, а потом предположила:
-- Наверное, англичане пытались прекратить торговлю опиумом в Китае, а местные власти этому противились до такой степени, что это привело к военным конфликтам.
-- Я так и думал, -- с удовлетворением заметил Го Цзи, -- и ты не одна так отвечаешь. К сожалению, всё было с точностью до наоборот. Когда англичане попытались обосноваться в Китае и открыть там свои представительства и торговые миссии, как это было с Вест-  и Ост-Индской компаниями, их ждало жестокое разочарование. С ними отказывались сотрудничать. Китай оказался настолько самодостаточным государством, что не нуждался в товарах, завезённых из Европы. Наоборот, их товары, главным образом шелка, были нужны британским торговцам. Тогда англичане затеяли открытие в прибрежных городах опиекурилен, и нашли местных партнёров, которые сочли возможным такое вот сотрудничество. И когда местные власти начали закрывать курильни, английские власти посчитали это нарушением свободы предпринимательства и прав торговцев, которые вложили свои средства в совместные коммерческие предприятия. Этого оказалось достаточно, чтобы начать войну. Первые курильни опиума появились в Шанхае, а потом они получили распространение в Сянгане до такой степени, что власти Китая предпочли отдать Великобритании те территории в аренду, нежели чем решать проблему наркомании, которая распространялась, как эпидемия. Особенно по той причине, что её поддерживало столь мощное государство, как Великая Британия, к которой скоро присоединилась и Франция.
-- Но зачем это было нужно Великобритании – распространять наркоманию?
-- О, -- поднял кверху палец, -- иногда это переходит из разряда медицины в разряд политики и даже международной политики.
-- Это как? – не поняла Филатова.
-- Когда мир столкнулся с проблемой наркомании? – спросил профессор.
-- Не знаю, -- пожала плечами студентка. – Наверное, когда начались «опиумные войны».
-- Это была проблема для Китая. Именно этой цели и добивалась Великобритания. А международной проблемой наркомания стала в восьмидесятые годы века двадцатого, когда из Китая и Таиланда в Соединённые Штаты Америки и Западную Европу хлынул поток героина. Опиумные заводы «золотого треугольника» могли удовлетворить растущий спрос в любых объёмах, а торговцы предлагали свой товар по бросовым ценам. Опиумные поля приносили сверхприбыли, и когда цивилизованный мир спохватился, было уже поздно – машина торговли была налажена, а когда спрос стал превышать предложение, вот тогда проблема встала в полный рост.
-- Но для чего это надо? – задала глупый вопрос Филатова.
-- Это очень хороший способ зарабатывания денег. Хороший в том нехорошем смысле, что не требует больших расходов и инвестиций, а прибыль дают о-го-го какую. К тому же имеются и нюансы.
-- Какие нюансы? – не поняла девушка.
-- Пожалуй, впервые наркотики применили ассасины из ордена исмаилитов. Шейхи ордена приучали своих мюридов употреблять гашиш, чтобы показать наяву тот рай, в который они переселятся на постоянное жительство после выполнения заданий. Мюриды были готовы на что угодно и власть ордена распространилась на всю Центральную Азию. Родились легенды об их всесилии. С ними покончила разрастающаяся Монгольская империя. Монголы просто вырезали всю верхушку ордена и всё на этом закончилось. Так с помощью наркотика впервые стали выстраивать какие-то политические организации. Китаю было навязано потребление опиума для того, чтобы его ослабить. Позднее, когда по Европе прокатилась волна молодёжных бунтов, из США выпорхнуло движение хиппи, которое во многом основывалось на массовом потреблении марихуаны и других наркотических снадобий, которые называли лёгкими. Секретные лаборатории, которые курировало ЦРУ всё тех же Соединённых Штатов, много в те годы работало с ЛСД, синтетическое производное лизергиновой кислоты, побочный эффект которой вызывал галлюцинации. Почти все творческие группы, богема Запада, прошли через употребление этих синтетических наркотиков. А учёные в тех лабораториях пытались с помощью ЛСД создать группы людей, обладающих паранормальными способностями. Они пытались сделать это так, чтобы иметь возможность контролировать функции, которые относятся к божественной прерогативе.
-- Я не совсем поняла…
-- Это прерогатива Высших сил – влиять на генетические процессы эволюции биосистем, ибо надо учитывать слишком много факторов, взаимодействующих друг с другом на самых разных уровнях. Человечество ещё не вышло на ту фазу развития, когда могло бы контролировать процессы такого уровня. В результате появилось масса генетических уродств. Прокатилась волна самоубийств как среди учёных, занятых в этом проекте, так и среди пациентов. Программу пришлось прикрыть, а полученные материалы использовали в самых разных областях нашей жизни. К примеру, для телевизионной рекламы, для выборных программ, да много для чего. Наука ведь не стоит на месте, когда её подогревают необходимыми денежными суммами.
-- А наркомания? Как она во всём этом участвует?
-- Для воздействия на население, особенно – на молодёжь. Всё время вбрасываются новые виды синтетических наркотиков, для чего задействуют группы талантливых химиков. Смешно думать, что здесь виновата только международная мафия. Никакая мафия не может равняться с секретными службами. Как только появляется политическая воля, преступность тут же уходит в глубокое подполье и их деятельности не видно, а когда она взаимодействует с государством, вот тогда она всесильна. Мы ещё поговорим на эти темы. А пока что давай прогуляемся по городу.
Бывают города современные, в которых жизнь кипит и бурлит ключом и даже водоворотом, то есть человекооборотом, когда люди насыщают город своей энергией и напором. Бывают же города старинные, наполненные памятниками и старыми традициями, которые вросли своими корнями в древность и не умирают до тех пор, пока жива о тех днях, когда и здесь кипела жизнь.
Лхаса объединяет оба эти понятия. То есть город состоит как бы из двух частей. Старый город состоит из монастырей, пагод, статуй Будды, библиотек и мастерских, что поддерживают здесь жизнь и снабжают паломников теми реликвиями, которые напоминают им о паломничестве долгие годы. Новый город построен китайцами, когда они вошли в Тибет и решили здесь утвердиться. Верные себе, энергичные китайцы тут же понастроили здесь отелей, разного рода кафе и закусочных, а потом открыли ремесленные мастерские и целый сонм маленьких магазинчиков, набитых всякого рода «магической» и религиозной продукцией, которую можно отнести и к сувенирам и к хозяйственной утвари. Всякий покупатель найдёт здесь товар по вкусу, было бы за него чем расплатиться.
Го Цзи со своей ученицей посветили весь день прогулкам по улочкам этого города, дома которого были построены буквально на крышах друг у друга, поэтому он имел множество уровней и сложных переходов с одной улочки на другую.
-- Я люблю здесь бывать, -- признался профессор своей ученице. – Мне кажется, что по этим камням, которыми выстланы улочки, ступали ноги настоящих богов, какими рисуют их «Махабхарата» и другие эпосы. Здесь всё насыщено скрытой энергетикой, которую надо лишь уметь впитать. Местные жители почти все из категории долгожителей, именно по той причине, что они приучились подпитывать свой организм этой скрытой энергией. Ну, об этом мы ещё поговорим, отдельно.
Они вошли в одну из многочисленных лавочек, где по стенам были развешаны медные и бронзовые амулеты, колокольчики, кинжалы, деревянные и костяные дудочки, молитвенные барабаны, раскрашенные драконами тарелки, неведомые музыкальные инструменты самых экзотических форм. Из-за ширмы выдвинулся старичок, одетый в меховой жилет и шапочку, из-под которой поблёскивали круглые очки.
На минуту Элеоноре показалось, что она попала в ту волшебная лавку, где был куплен ларец с гремлином, зверьком, двоюродным братом нашего отечественного Чебурашки.
Продавец что-то спросил у них по-китайски, обращаясь главным образом к Го Цзи, но успевая при этом улыбаться и девушке с европейской внешностью. Профессор что-то ответил и продавец начал осматривать стены, пока не выставил на прилавок столетней давности прибор для письма, с чернильницей, перьевой ручкой и пресс-папье, а также другими прилагающимися аксессуарами.
-- Для чего это нам нужно? – спросила Элеонора, глядя, как обрадованный пенсионер упаковывает приобретённый письменный набор.
-- Для монастыря, -- пояснил профессор. – Точнее, для монастырской библиотеки. Завтра мы туда явимся и приступим к работе с рукописями. Нам тоже придётся там что-то записывать. Вот тогда и пригодится всё то, что мы сейчас приобрели.
-- Но это уже давно устарело, -- попробовала возразить девушка. – Как можно? Пара блокнотов, авторучка, диктофон. Всё это не займёт много места и управиться с ним проще.
-- Ты забываешь, где мы с тобой находимся. Здешние обитатели живут скорее прошлым, чем днём сегодняшним. К тому же надо как-то объяснить твоё здесь присутствие. Ты понесёшь всё это великолепие, что мы столь удачно приобрели, и это будет выглядеть убедительно. Всё-таки ты мой ассистент и главная помощница. Мы обставим наше присутствие в библиотеке монастыря с возможно большой помпой.
Оставив свою покупку в лавке, продавец которой заверил их, что прибор будет доставлен в гостиницу, они отправились дальше. Если сначала они были в Новом городе, который хоть как-то походил на привычное урбанистическое образование, то потом они перекочевали в город Старый, начав маршрут с посещения с лавки ручных ремёсел.
Собственно говоря, главная дорога, вокруг которой располагается Старая Лхаса, представляет собой путь паломников к главному монастырю и описывает этот путь, то есть дорога одну концентрическую окружность за другой, постепенно сужаясь.
Профессор в сопровождении ученицы, то есть Филатовой прошли через каскад одно- двухэтажных домишек с плоскими крышами и узкими окнами, чтобы ветры не выдували тепло из жилища. Когда дома закончились, дорога перешла в другую стадию, и теперь вдоль дороги расположились лавочки, торгующие разного рода предметами, представлявшими особый интерес для буддистов, которые в виде паломников постоянно здесь перемещались. Должно быть был или какой-то местный праздник, либо канун его. На Филатову косились, но открыто никто не выражал недовольства её здесь присутствием. Элеонора вспомнила, как профессор рассказывал ей, с какой лёгкостью здесь раньше казнили непрошенных гостей, а растерзанные трупы бросали сворам собак, которые постоянно носились здесь же и злобно облаивали всех незнакомцев, которые появлялись ввиду Лхасы. Местным жителям оставалось только к ним внимательно приглядеться.
Поёживаясь от неприязненных взглядов, щупленькая Филатова постаралась стать ещё незаметней и спрятаться за профессора, который невозмутимо шагал посередине улицы. Тот заметил её неуверенность и ободряюще ей улыбнулся.
Когда все эти храмовые лавки и магазинчики закончились, дорога упёрлась в широкие ворота монастыря Джаконг, главного приёмного пункта этого затянувшегося маршрута. Когда они попытались войти на территорию монастыря, откуда-то выдвинулись две широкоплечие фигуры в монашеском облачении и встали на пути наших героев. Они сложили руки перед собой в приветствие и даже поклонились, но по их невозмутимым лицам было видно, что это стражи и поставлены здесь, чтобы не пускать дальше всяким там посторонних любопытствующих персон.
Столь же невозмутимо, как и монахи, Го Цзи медленно достал из-за пазухи свёрнутый в рулон документ и отдал им. Монахи развернули его и внимательно изучили, после чего вернули, снова поклонились и удалились обратно в помещение, которое было устроено у ворот. Должно быть там имелось неприметное окошко, через которое стражи могли видеть всякого, кто сюда направлялся.
-- Что вы им показали? – спросила любопытная девушка.
-- Документ, который убедительно доказывает наши широкие полномочия. Он утверждён на самом высоком уровне здесь, в Шанхае, в деканате нашего университета и даже в Пекине, в министерстве информации, на которое мы с тобой будем работать.
-- Как это?
-- С документами. А потом я составлю подробный отчёт о проделанной работе. Мы здесь как бы в командировке и на нас распространяется всё влияние Китайской народной республики. Сегодня мы всего лишь посмотрим, а с завтрашнего дня начнём работу. Или с послезавтрашнего дня. Никто нас не торопит. Мы сами решаем, что и когда нам надо делать и чем заниматься. Неплохо, верно?
Разве с эти станешь спорить? Они прошли дальше, ходили по каким-то переходам, поднимались, опускались, снова поднимались. Несколько раз им встречались группы монахов в оранжевых хламидах, которые тут же куда-то сворачивали и пропадали. Здесь не было принято стоять и просто разговаривать. Где-то неподалёку большая группа людей монотонно читала какие-то тексты. Это было похоже на молитвы, но на незнакомом языке и гнусавыми голосами. Порой что-то хлопало. Элеонора никак не могла понять природу звука, пока Го Цзи не разъяснил ей.
-- По тибетским поверьям хлопки в ладоши отгоняют злых духов. Буддисты считают, что мир наш переполнен злом, вот они и улучшают его посредством чтения очищающих молитв и хлопанья в ладоши. С этим даже связан один исторический курьёз. Когда в Лхасу вошли английские войска под командованием Френсиса Янгхасборна, он лично прочитал заготовленную загодя речь, смысл которой состоял о положительном влиянии англосаксонской цивилизации на жизнь всего остального мира. Слушавшие его тибетцы стояли и всё время хлопали в ладоши, тогда как англичанин преисполнялся уверенности, что слушатели полностью разделяют его слова и мнение. Он рассказывал позднее, что в Тибете его встречали овациями, тогда как местные жители всего-то отгоняли злых духов, которые вторглись в их пределы вместе с отрядами чужаков. Смешно, правда?
Элеонора согласилась, что надо бы лучше знать традиции той местности, куда прибываешь, хотя смешно ей не было. Как хорошо было дома, и даже демонический Лёнчик Понтёр уже не казался таким страшным отсюда.
Они вышли на верхнюю площадку монастыря, которая была отгорожена каменной балюстрадой. Здесь же был большой медный гонг, подвешенный к деревянному каркасу. Вереди виднелась панорама гор, уходящих за изломанную черту горизонта. Это как бушующее море, которое разом вдруг окаменело, и гребни волн перевоплотились в скальные пики. И они наблюдают за ним с «марса», как называлась наблюдательная площадка, расположенная на грот-мачте парусника, который рассекает океанские просторы, а «вперёдсмотрящий» напрягает зрение, чтобы увидеть долгожданную землю, что означало завершение плавания, наполненного тысячью опасностей. Когда же закончится её плавание. И чем?
Стоявший рядом с ней профессор тоже вглядывался в даль и тоже о чём-то думал. Филатова вздохнула и отошла от парапета. Она устала от прогулки и хотела бы отправиться домой. Или хотя бы в гостиницу, где можно лечь в постель и как-то забыться…
-- Устала?
Опять Го Цзи угадал её мысли, как это любил делать Шерлок Холмс, чем каждый раз удивлял своего постоянного спутника, педантичного доктора медицины Джона Уотсона, или, как у нас чаще переводили, Ватсона.
Они покинули территорию монастыря, всем своим видом демонстрируя достоинство и величие. Наверное, это почувствовали местные старшины, ибо у ворот им встретился настоятель, благочестивый пожилой человек с бритой головой, но с очень умным выражением лица. У него даже имелись очки с золочёной оправой. Он поздоровался с Го Цзи, которого помнил с прошлых его посещений монастыря. Поклонился он и Филатовой, хотя поклон его больше напоминал кивок головой. Точно так же кивнула ему и Элеонора, и тоже сложила руки перед собой, ладонь к ладони. Она почти совсем уже оправилась. Должно быть, вид гор придал её душе некие дополнительные силы. Хотелось бы только знать – надолго ли?


Глава 24. Немного кунг фу.
Утром Филатова почувствовала недомогание. Ничего делать не хотелось, даже вставать. А про то, что брать тяжеленный письменный прибор и тащить его в библиотеку по всем этим дурацким старым улочкам, на которых бегают кудлатые собаки, а если поискать, то можно найти даже яков, на которых до сих пор ездят тибетцы. Да на чем ещё здесь можно ездить, если вокруг одни только горы.
Определённо она сегодня никуда не встанет, тем более, что сам профессор говорил накануне, что они никуда не спешат. А значит и торопиться никуда не следует. Можно вот так поваляться и поразмышлять о несправедливости и превратности судьбы. Себя то есть пожалеть, раз другим недосуг…
Когда через какое-то время Го Цзи заглянул к Элеоноре, он с первого же взгляда понял её настроение и состояние.
-- Григорий, -- Элеонора приняла самый болезненный вид, -- вы, кажется, говорили, что в монастырь можно пойти  и позднее, что никто не неволит.
-- Совершенно верно, -- подтвердил китаец, -- в монастырь нам сегодня идти не обязательно, но встать придётся.
-- Зачем? – капризно спросила Филатова. – Мне не здоровится, и я лучше так…
-- Давай, девочка, -- почти что приказал профессор, -- через «не могу» и «не хочу». Мы отправляемся на прогулку. Прямо сейчас. Быстренька умойся, приведи себя в порядок и пойдём.
-- А завтрак? А утренний кофе?
Филатова была готова устроить забастовку, вот только не хватало желания даже на это. К тому же у неё здесь не было, на кого можно опереться, кроме профессора, так что спорить с ним не стоило, но всё же…
-- Никаких кофеев, а чай я возьму с собой. В термосе. Так что давай, вставай, раз-два…
Через силу Филатова всё же поднялась, закуталась в курточку и вышла наружу, где её ожидал профессор, одетый в лёгкий спортивный костюм. Филатова пошла с ним рядом, втягивая голову в плечи. Под курткой она обмоталась шарфом, который связала своими руками. Этому искусству её обучила бабушка.
-- Лхаса находится на высоте 3680 метров над уровнем моря, -- сообщил Элеоноре профессор. – Соответственно, в здешнем воздухе недостаточное количество кислорода. Отсюда и дополнительная усталость для организма. А вместе с ней и самочувствие, и настроение. Но, это дело наживное. Сейчас я покажу тебе несколько дыхательных упражнений, которые тебе непременно помогут.
Действительно, после выполнения несложных в общем-то упражнений томление в груди и подавленное настроение отошло, а потом и вовсе улетучилось. Го Цзи достал из сумки термос и налил ей тибетского «энергетического» чая, с растопленным маслом. Филатова тянула горячий отвар и смотрела, как раздетый по пояс китайский профессор вращал руками, приседал и подпрыгивал. Сейчас она и сама согрелась, а до того с содроганием думала, что придётся проделывать упражнения гимнастического комплекса Тайцидзюань, которому её обучал Го Цзи, кроме всего прочего. Они и сама, скинув куртку, проделала комплекс, похожий на замедленный танец. Настроение ещё улучшилось.
Тем временем закончил заниматься профессор. Здесь, за городской окраиной, имелась удобная площадка, а в расщелине даже журчал ручеёк, струившийся родниковой водой, холодной до жути. Элеонора осторожно протёрла лицо, а профессор с удовольствием поплескал не только на лицо и шею, но и на торс, а потом столь быстро прокрутился, что вода вся с него скатилась. Точно так же отряхиваются животные, вылезшие из реки или озера, распространяя вокруг летящие капли.
-- Люди издревле занимаются танцами. Это сейчас они носят развлекательный характер. А раньше танцы имели ритуальную основу. Должно быть, это всё нам досталось от предыдущих цивилизаций, которые владели тайнами тела и организма, а также искусством накапливать и извлекать из тела и организма энергию. Когда-то в Китае, наряду с обычными танцами, называемыми вэньу, появились танцы боевые, удао или уу.
-- Как это – боевые танцы? – развеселилась Элеонора. – Как у индейцев, в Северной Америке, с томагавками?
-- Не надо смеяться, -- заметил спокойно Го Цзи. – Кое-что ты уже видела, если внимательно следила за ходом кумите. Помнишь бразильских борцов, исполнявших капоэйру? Или украинца, демонстрировавшего боевой гопак?
Действительно, их движения больше напоминали танец, чем привычную борьбу, бокс там или самбо. Филатова ещё тогда это заметила, а потом зрители стали хлопать в ладоши в ритм движений бойцов и эффект от этого только усилился. Она кивнула, соглашаясь с профессором. 
-- Наши организмы представляют собой антенну, которая собирает и передаёт массу самых разных данных. Те люди, которые обладают усиленным восприятием, могут ощущать чужие эмоции, чувствовать чей-то взгляд, даже ощущать более полную информацию. Вспомни телепатию. Это ведь не обязательно дословно слышать мысли человека, главное воспринимать его ощущения. Порой этого совершенно достаточно. Этому можно даже научиться. Точно так же дело обстоит и с энергией, которая собирается в нашем организме и может там концентрироваться. Не раз были описаны случаи самовозгорания человека. Это не что иное, как короткое замыкание, когда энергетический контур человека выплёскивает сразу всю скопившуюся энергию. Это происходит спонтанно, неконтролируемо. Мастера Индии и Китая владели методиками собирания, концентрации и манипулирования скопленной энергией. Даже термин есть «энергетическое кунг фу». Этим искусством до сих пор владеют, но таких мастеров очень мало. Дело в том, что для организма это тоже не полезно. Происходит какая-то потеря контролируемой энергии, которая не всегда благоприятно действует на организм. Слыхала ли ты про такую редкую болезнь – синдром Вернера?
Филатова про такую болезнь не слышала, о чём честно и призналась.
-- Это когда человек начинает быстро и стремительно стареть. За несколько считанных лет он стареет на десятилетия и выглядит гораздо старше родителей. Вот это и есть то влияние «вредной» энергии на человека, которое его буквально «выжигает». Это как самовозгорание, но в более щадящем режиме. Это я привожу пример энергетического воздействия. Со знаком «минус».
-- А есть со знаком «плюс»?
-- Конечно. Собственно говоря, для этого кунг фу и занимаются. Я говорю о тех, кто делает это со знанием дела. Вся эта демонстрация ломания досок, кирпичей и других предметов, которые заведомо крепче руки. Те же самые кости ломаются от воздействия внешних факторов, и со старением всё больше. Почему же отдельные умельцы умудряются ломать руками, локтями, ногами те предметы? А потому, что задействуют фактор энергообмена. В момент удара происходит контролируемый энергетический выброс. Вот он-то и воздействует на предмет. Ломается кирпич, а то и несколько, поставленных друг на друга. Но есть методики, которые укрепляют само тело. В кунг фу такая методика называется «железная рубашка». По бойцу наносят удары палками и никакого последствия не наступает. Не остаётся даже синяков.
-- Не может быть, -- удивилась девушка.
-- Надо знать особенности построения человека. Я как-то тебе говорил, что у человека несколько тел. Первое из них, это тело физическое, его мы имеем возможность видеть постоянно. Вот как сейчас. Глазами. Второе тело – энергетическое и состоит оно из тех энергий, коими мы воздействуем, накапливаем и отдаём. Здоровое энергетическое тело превышает по объёму тело физическое. Некоторые могут видеть его, как ауру, небольшое свечение, разного цветового оттенка. Даже есть методики диагностики разных заболеваний, по цвету ауры. Помнишь ли ты изображения святых и мучеников в христианских храмах?
-- Иконы? Помню.
-- Там чётко показывается нимб вокруг головы святых. Это и есть аура. Головной мозг наиболее эффективно принимает и накапливает энергию. А святые были, как правило, сильными личностями и имели высочайший энергетический потенциал. У вашего Иисуса, богочеловека, потенциал был настолько высок, что он мог задействовать обратные энергетики, к примеру. Антигравитацию, и снижать свой физический вес настолько, что ходить по снегу не проваливаясь, по воде, в неё не погружаясь, а также, во время молитв, а это один из главных путей подпитки энергиями, подниматься и зависать в воздухе.
-- Понятно, -- сказала Филатова и принялась загибать пальцы. – Тело физическое – раз, тело энергетическое – два. А какое третье? Душа?
-- Третье тело – астральное, и душа, это один из его компонентов. Те люди, которые умеют манипулировать телом ментальным, это редкие уникумы. Кстати сказать, ты – одна из них…
-- Здрасьте…
Филатова едва устояла на ногах, настолько её поразили слова сэнсея. Ноги сделались ватными и едва держали тело. На интуитивно сделала несколько вдохов и выдохов и силы вернулись.
-- Да, девочка, да, -- Го Цзи кивал с самым серьёзным видом. – Твои сны не что иное, как проявления тела ментального, и ты там действуешь, пусть и очень неумело. А твой выход во время кумите, когда ты перетащила Ло Фэя в иное пространство, а потом вы оба сумели вернуться обратно, о многом говорит. Для человека сведущего. Недаром ведь Ло Фэй постарался унести оттуда ноги. Человек, который умеет пользоваться своим ментальным телом, имеет массу преимуществ перед обычным человеком. По сути своей, это технологии высшего порядка, которыми владели представители сверхцивилизаций. Но тебе ещё рано об этом говорить. В этом направлении нам ещё работать и работать.
Честно признаться, у Филатовой кружилась голова. В какой мере здесь влияло то обстоятельство, что находились они на достаточной высоте над уровнем моря, а в какой сыграли свою оглушительную роль сведения, которые ей выложил учитель, как бы между прочим, неизвестно…
Пока девушка приходила в себя, Го Цзи снова занялся физическими упражнениями, в стиле «обезьяны». Он то покачивался в низкой стойке у самой земли, то делал стремительный прыжок или кувырок и оказывался в другом месте. Элеонора следила за ним, пока он не остановился.
-- Тебе тоже надо обучиться уметь защищать себя. Для этого мы задействуем те или иные каналы, по которым в человеке течёт энергия «ци». Даже слово «цивилизация» несёт в себе важную частицу «ци».
-- А я думала, -- призналась Элеонора, что цивилизация возникла от латинского выражения «civilis», то есть гражданский, государственный.
-- Многие слова имеют более древнее происхождение, нежели чем то, что мы в них видим. Мы ещё не научились извлекать из слов сокрытый в них смысл. Так же и здесь. Ци – энергия, виллис – движение. То есть «цивилизация» означает осмысленное извлечение ци, в этом понятие зашифрованная формула становления величия, которое утеряно, но которое ещё вернётся к нам. Но мы отвлеклись от нашей задачи на сегодня.
-- А какая у нас задача?
-- Научить тебя извлекать из природы, тебя окружающей, необходимую тебе энергию и переработку её себе на пользу, подпитку себя. Есть такие люди, их называют энергетическими вампирами, которые умеют извлекать энергию из окружающих, создавая ситуации, когда окружающие вынуждены энергию из себя выбрасывать. Кстати сказать, многие эстрадные исполнители, из категории «звёзд» и «суперзвёзд», как раз умеют питаться за счёт массовых выбросов зрительской энергии. Но тебе такие технологии ни к чему, я научу тебя более совершенным.
Несколько часов Го Цзи крутился по площадке, выделывая руками хитрые кренделя, а потом заставляя Филатову повторять его движения. Иногда у неё получалось, иногда нет, потом стало получаться всё чаще. Всё чаще Го Цзи благосклонно кивал ей. Всё чаще Элеонора радовалась. Плохое настроение давно улетучилось. Она увидела стайку мальчишек, которые тайком, скрываясь, наблюдали за ними, разинувши рты. Филатова скорчила им потешную рожицу и они, всполошившись, умчались прочь, но потом всё же вернулись и продолжали таращиться на них, уже из другого потаённого местечка.
-- Заметила ли ты, девочка, -- обратился к ней сэнсей, -- что прошло довольно много времени, а ты до сих пор так и не вспомнила ни про завтрак, ни про обед, время которого тоже уже прошло?
И в самом деле. День-то уже клонился к завершению, а голода не было, только чуть ныли от непривычно продолжительной нагрузки.
-- Есть и ещё один способ насытить тебя. Это твои глаза.
-- При чём здесь глаза.
-- Обрати внимание на их цвет. Он такой из-за особого пигмента, который находится у тебя в роговице. Такой пигмент имеется у растений и позволяет им получать энергию из расщеплений хлорофилла под влиянием солнечного света. Ты тоже можешь от нашего светила подпитывать свои силы, но только не злоупотребляй этим. Роговица тебе ещё понадобится и для других целей…
Го Цзи объяснил ей технологию, как пользоваться солнечным светом и питать себя, без вреда для здоровья. И в самом деле, голод не наступал. Несколько глотков тибетского чая, вот всё, что они потребили за целый день, и это при том, что они беспрестанно двигались, занимаясь разнообразными физическими упражнениями, которые, казалось бы, давно должны Элеонору, Эльку, утомить.
Должны были, вот только усталости той Элеонора так и не ощутила. Наоборот, она преисполнилась силами и была готова заниматься и дальше. Го Цзи показал ей несколько приёмов из арсенала «Обезьяны», и Филатова их повторила, проведя их с удовольствием, которое испытываешь, когда у тебя получается то дело, которое для тебя в новинку и за успех которого ты переживал, пусть и совсем немного.
Затем Го Цзи продемонстрировал то, что бойцы разных стилей именуют «бой с тенью», то есть с воображаемым противником. Судя по всему, таких противников было несколько, и сэнсей над площадкой буквально летал, делая кульбиты и нанося быстрые удары. Это трудно описывать словами, а лучше видеть самому. Или самой.
-- Сколько надо заниматься, чтобы вот так владеть собой, своим телом? – спросила на обратном пути Филатова у профессора и тот её серьёзно ответил:
-- Достаточно часов семи- восьми, но каждый день, и в течении лет семи, а может и восьми. Но только надо стараться, и от занятий не отлынивать.
Элеонора столь натянуто улыбнулась, что Го Цзи счёл нужным сделать дополнение ко своим словам.
-- Это что касается для всех. Но у тебя-то случай особый. Ты уже владеешь какой-то энергетикой, которая скапливается в твоём организме. Тебе без надобности упорный каждодневный труд по освоению путей энергообмена. А защищаться я тебя научу. Защищаться всегда проще, чем нападать. Пойдёт и ускоренный курс молодого бойца.
Элеонора снова улыбнулась, но уже гораздо теплее. Такая постановка, что она особенная, ей больше импонировала, чем это «семь- восемь часов, в течении семи- восьми лет». Она ведь особенная, и эти годы для неё пройдут с большей пользой, чем просто какой-то там бой кунг фу.


Глава 25. Библиотека.
На следующий день, прямо с утра, они отправились в монастырь, точнее – в библиотеку, которая имелась при монастыре. Должно быть, подобные хранилища имеются при каждом монастыре. Вот только в большинстве из них это не более, чем собрание фолиантов религиозного содержания, жития там разных святых, а то и великомучеников, которые со временем будут причислены к ликам, по ходатайствованиям настоятелей, при которых и работают библиотекари и архивариусы, а также привлекаемые со стороны эксперты, вроде Го Цзи.         
Что такое библиотека? Хранилище книг, ответит иной Читатель. Библий, добавит более искушённый. Да, изначально так и было. Сначала собирались книги религиозного содержания, монастырский служитель- библиотекарь обслуживал их, выдавал нуждающимся, участвовал в ремонте, а то и сам переписывал, если к тому появлялось надобность.
Во всяком случае именно так трактует эти понятия история, за которой внимательно приглядывала религиозная цензура, дабы чего оттуда не выскользнуло неподобающего.
Когда книг стало довольно много, от библиотек отпочковались архивы, в которых содержались по большей части документы и те бумаги, которые, в силу необходимости, могли бы стать документами. Или частью исторических хроник. А библиотеки всё дальше отходили от своего первоначального предназначения, как хранилища библий. Теперь там было много разного рода литературных произведений, а также трактатов, которые пока ещё относились к ведомству библиотек.
Со временем научные и исторические труды стали концентрировать в отдельных хранилищах, но в таких государствах, как Ватикан, Мекка, то есть Саудовская Аравия, или Тибет, наука отступала перед величием религиозных традиций. Там в архивах и библиотеках продолжали храниться самые разные работы.
Мы привыкли видеть интеллигентных женщин с умными лицами, чаще всего – в очках, которые имеют должность библиотекаря и думаем. Что главная их обязанность, это приглядывать за посетителями библиотек, дабы какой увлекающийся библиофил и книгочей тайком не прихватил какое-нибудь дефицитное издание, чтобы потом в одиночестве владеть им и пользоваться в ту минуту, когда ему захочется перелистать заветные страницы, а не ждать, пока до него дойдёт длиннейшая очередь желающих почерпнуть той мудрости, что содержат книжные страницы.
Вовсе нет. Библиотечные работники постоянно совершенствуют систему хранения печатной продукции, чтобы наиболее полно контролировать её и найти в любой момент требуемую книгу, или иное печатное издание. Ориентироваться в изобилии книг становится всё сложнее, и без квалифицированного специалиста здесь, как и в других сферах обойтись уже невозможно.
Ещё одна особенность здешней библиотеки, это отсутствие столов и стульев. Монахи- лама все службы совершают стоя. Если перед ним и находится книга, то на специальной подставке, вроде пюпитра у музыкантов, только основательней, ибо и книги здесь увесистые.
Стоя долгое время работать никак невозможно и Элеонора начала уже впадать в панику, как худенький, как подросток, монах принёс им низенький столик и пару раскладных стульев. После чего удалился, а Го Цзи начал составлять список тех документов, которые им будут необходимы для работы.
-- Что же вы здесь ищете? – С любопытством спросила Филатова, найдя нужную позу, при которой тело бы не испытывало мучений скрюченности.
-- Ты мне не поверишь, -- откликнулся, после паузы, профессор, -- сколько здесь всего можно найти, если знаешь, как надо искать.
Он тщательно составил список документов, заполнив аккуратными иероглифами несколько довольно листов плотной бумаги, которые утащил куда-то всё тот же молчаливый и худенький монашек в нижних чинах.
-- Когда-то именно здесь сидели историки из этнографической экспедиции, отправленной лично Гитлером. Учёные обращались с местными ламами вежливо и даже предупредительно. В составе группы были хорошие переводчики и вообще они тщательно подготовились. Они нашли настолько интересные документы, что договорились взять часть из них с собой, а некоторые тщательно скопировали. Они сделали настолько щедрые пожертвования монастырю, что он смог существовать на это долгие годы. Плюс часть монахов отправилось вместе с историками в Берлин, чтобы помочь им в чтении документов из здешних архивов. До сих пор учёный люд удивляется, насколько успела продвинуться германская наука в самых разных областях за то время, когда страной управлял фюрер. И мало кто учитывал присутствие в Берлине группы молчаливых лам, которые квартиравались в секретных бункерах. И многое из научных разработок было извлечено со страниц пыльных свитков, вывезенных с Тибета, ибо настоящему учёному не требуется слишком многого, чтобы уловить суть идеи, а дальше уже всё зависит от ума и образованности. Мобильная связь, электромагнитные движители, заменители бензина, новые виды энергии, прообраз лазера, разные виды вооружений, чего только не было в тех старинных документах.
-- Да разве может быть такое? – Элеонору одолевали сомнения, уж не решил ли профессор разыграть её, пока они не начали свою работу.
-- Клятвенно тебя уверяю. Мало того, не только германская группа там работала. Были и другие, и из Советского Союза, и из Британии, даже из Израиля были историки, конечно, много позже войны. А специалисты из Индии нащупывали пути создания ядерного оружия… со страниц «Махабхараты». И у них ведь получилось! Это я об эффективности работы с архивными материалами. Надо лишь знать, как и что искать.
Должно быть, Го Цзи знал, как это делается. Он просил всё новые и новые свитки и пергаменты, делал из них выписки, иногда сам, но чаще всего просто диктовал Филатовой, а она писала в блокноте, чтобы потом можно было её записи систематизировать, ибо то, что она записывала, носило отрывочный характер, мало подходящий по текстам, друг к другу.
-- Китайское правительство нанимает экспертов, которым доверяют власти Тибета, и эти специалисты извлекают из этих документов зерно за зерном, жемчужину за жемчужиной. Вот увидишь, как скоро Китайская народная республика сделает рывок во всех сферах науки и экономики. Мы перегоним даже Европу и США, лет через пятнадцать- двадцать.
Филатова слушала профессора с бесстрастной миной на лице, хотя внутренне над ним потешалась. Как бы не так, чтобы Китай, который относился к странам «третьего мира», да сравнялся бы по научным достижениям с ведущими государствами мира. Никто ведь не поверит.
Свитки, с которыми они работали, носили преимущественно медицинский характер. Там много говорилось о крови, печени, селезёнке, кишечнике, но в большей степени о нескольких энергетических потоках. Всё это было изложено настолько непривычным языком, что частенько Элеонора задумывалась в сомнениях, как это изложить на бумаге. Порой профессор ей подсказывал, порой просил записывать «как есть», что позднее будет время для обработки и приведение всего записанного в более удобный и привычный вариант.
Таким образом у них проходила большая часть дня. Когда в помещении становилось слишком темно, и глаза начинали уставать, они собирались и отправлялись домой, пока служитель разбирает и уносит обратно в хранилища свитки. Следующий после библиотечной работы день Го Цзи посвящал спортивным занятиям. Он выполнял сам сложные комплексы гимнастики и обучал Филатову, у которой с каждым разом это получалось всё лучше. Не менее двух часов в день уходило на изучение стиля «Обезьяны», в котором Го Цзи был настоящим искусником. Он добивался от своей ученицы, чтобы она не просто его копировала его, а умела импровизировать и подстраиваться под обстоятельства. Главным было изучить базовые движения.
Потом снова отправлялись в библиотеку. Библиотека где-нибудь в Европе представляла собой обычно зал, где стояли столы, снабжённые лампами, за которыми сидели люди, погружённые в чтение книг, либо периодических изданий, которые хранились в других помещениях.
Здесь тоже были хранилища, где-то глубоко под землёй, в естественных пустотах, пещерах, где были постоянные условия, влажность и всё такое прочее. Само помещение библиотеки было разделено на секции, которые отделяли одно от другого либо передвижными ширмами, либо большими гобеленовыми коврами с буддистской символикой, а то и просто кусками материи с изречениями, записанными столбиками иероглифов.
Часто у Элеоноры создавалось впечатление, что они в библиотеке находятся в одиночестве, но стоило им работу прекратить, как из неприметной ниши появлялся монах и убирал столики, сиденья, а затем уносил свитки. Таких служителей было несколько человек, в основном молодые парни, почти подростки, худые и угловатые. Они старались не глядеть на чужаков, хотя временами Элеонора ловила на себе их взгляды. Чувствительность её, в том числе и к чужому вниманию, даже скрытому, многократно увеличилось.
-- Когда-то в библиотеке работали ламы, которые вполне могли бы считаться настоящими учёными, и не только в вопросах богословия или канонических текстов. Некоторые были большими специалистами в вопросах медицины, военного дела, биологии, земледелия и прочих наук. Именно они вытащили из прошлого такие знания, что тибетская медицина стала самой эффективной в мире. Тибетцы были самой здоровой нацией и могли противостоять внешнему противнику, который был их многократно сильнее. Мало того, они научились делать того больше. Слышала ли ты про «Книгу мёртвых»?
Филатова про такую книгу слышала, но только всего лишь её название, не более того. Поэтому она всего лишь неопределённо пожала плечами.
-- Это из категории знаний закрытых. Если что в Европах и знают, так сильно упрощённый вариант. Впрочем, можно вспомнить древнюю цивилизацию шумеров, которые, должно быть, тоже имели возможность черпать знания из каких-то доисторических источников. Вот только с культурой у них было неважно. Свои знания они использовали не на благо, а для войн. Те государства, которые там появились, Лагаш, Ур, Киш, Урук, они не укреплялись по той причине, что вечно друг с другом воевали. Дошло до того, что они создали армию из мёртвых воинов, мамелюков, и те вели войны с живыми противниками. Всё закончилось падением шумерской цивилизации и забвение их на тысячелетия, пока археологи не откопали несколько городов в Месопотамии.
-- А при чём здесь Тибет? – Спросила Филатова. – Где он и где это Междуречье?
-- Это я начал с «Книги мёртвых», -- пояснил профессор. – Там есть описание, как поднять мёртвых и заставить их работать и даже воевать. Тибетцы не раз заставляли воевать с пришельцами из-за рубежей мёртвых воинов и потому это место, в течении тысячелетий оставалось зоной, от всех закрытой. Но они имели мудрость такого рода знания оставлять вне общего доступа. Но порой кое-что вырывалось наружу. К примеру, талантливый немецкий учёный Самюэль Ганеман, который написал трактат «Органон рационального врачебного искусства», кое-что прознал про способы лечения на Тибете и сформулировал собственную систему лечения, которую назвал гомеопатией, то есть лечение малыми дозами лекарств, вредного последствия от которых не наступает, а полезное имеется на лицо. Важное место в его лечении занимали гигиена и диета, то есть правильно отрегулированное питание. Официальная медицина, так называемая аллопатия, предпочитает в упор гомеопатия не замечать и называть её если не шарлатанством, то где-то на уровне знахарства.
-- Так мы для врачей стараемся? -- Показала Филатова на исписанный ею блокнот.
-- Мы стараемся для правительства КНР, которое имеет мудрость выстраивать политику завтрашнего и послезавтрашнего дня. К примеру, раскопаем мы, или другие эксперты, которых здесь и в других хранилищах работает не один десяток, какую-нибудь интересную методику, правительственная комиссия при участии Академии наук Китая создаёт проект, который подсовывается американцам, англичанам либо японцам, которые доводят дело до логического завершения, то есть продукта, либо методики. И почти сразу это изделие появляется у нас, то есть в Китае. Начинается шумиха, экономический шпионаж, то-сё, но за руку никого не поймали, а что в Китае модель более эффективная получилось, это проходит мимо поля зрения мировой общественности. А Китай тем временем начинает реально претендовать на первенство в мире по многим параметрам, оставляя в тени настоящую природу своего подъёма, во многом за которой стоит наше с тобой усердие, а также работа других групп.
Конечно же, Элеоноре хотелось бы работать на пользу России, но, подумав, она решила, что вносит лепту в общее становление человечества, и там, в ближайшем будущем, уже не станет чёткой национальной и государственной принадлежности, а будет только общая польза, то есть польза для всех…         
И снова занятия спортом перемежёвывались с усидчивой работой над свитками и рукописными книгами в тяжёлых кожаных переплётах. Филатова терпелива записывала всё, что ей надиктовывал Го Цзи, порой в текст вникая, но большей частью он проходил мимо сознания. Может быть потом, много позднее, содержание их прорастёт в сознание и даст пышные всходы, но пока что это было по большей части бормотанье и попытка успеть всё записать. А ещё были немые фигуры монахов, которые как бы здесь и были, но как бы здесь никого и не было. Порой профессор начинал что-то рассказывать, и это было как бы переменкой в письменной работе.   
-- Когда-то здесь кипела творческая мысль, а помещения библиотеки заполняли знающие люди. Они творили и реанимировали то, что, казалось, давно уже кануло в Лету. Но кончилось всё тем, что самые деятельных из них, отсюда, из Тибета вывезла германская этнографическая экспедиция, которая искала истоки зарождения арийской расы. У буддистских учёных имелись ответы не только на этот вопрос, но и на многие другие, которые ещё не были толком сформулированы. Эти самые учёные пошли против воли верховного буддистского руководства, даже против воли Далай-Ламы, решив, что получение результата их работы, это достойная цель, чтобы пойти своим путём. Они многое успели сделать, но были вынуждены покончить с собой, вместе с крахом Третьего Рейха, на который они сделали ставку, но проиграли. А может и не совсем проиграли. Ибо мы не знаем настоящей цели такой вот их миссии. Но с тех пор в библиотеке больше не работают учёные ламы, кроме ближайшего окружения Далай-Ламы, но это совсем другое дело.
Элеонора Филатова помнила, что Далай-Лама Четырнадцатый, Тензин Гьяцо это не просто глава буддийской Церкви, но и крупный общественный и политический деятель, который много перемещается по миру и читает лекции политического и философского содержания, что он является лауреатом Нобелевской премии мира, которую получил совсем недавно, в 1989 году, что он написал много книг и живёт сейчас в индийском городе Дхарамсале, где находится и правительство Тибета в изгнании. Тензин Гьяцо проповедует ахимсу и мечтает превратить весь Тибет в зону мира, где нет места агрессии.
Раньше Филатова была подвержена, как и любой подросток её возраста, частым сменам настроения, но теперь, частенько, её душа была переполнена умиротворением, и это состояние совсем не расслабляло её, а наоборот, придавало новые силы и усидчивости в работе. Влияние ли это было монастыря, как сосредоточие священных буддистских пространств, либо здесь сказывались её занятия спортом с сэнсеем, неизвестно, но, главное, что всё это срабатывало.      
Пожалуй, нигде, как именно в тибетском монастыре, время не имеет диспропорцию растягиваться или даже замирать, и отнюдь не на то мгновение, за которое Мефистофель всё время пытался прищучить доктора Фауста, связанного с ним небезызвестным договором. Здесь время могло быть неподвижным, словно струйка песка в колбах часов повисла в воздухе, а мы имеем возможность не только мыслить, но и шевелиться и делать всяческие глупости, что свойственно для повседневности человеческого бытия.
Элеонора прилежно писала, непроизвольно высунув от усердия розовый кончик языка, как самая старательная из первоклашек, когда полог ковра неслышно отклонился и в клетушку библиотечного отсека вошёл новый человек, обряженный не в привычную шафрановую тогу, а в цивильный костюм и туфли на резиновой подошве. Машинально Филатова подняла голову, потом снова опустила, а через мгновение авторучка выскользнула у неё из пальцев, которые вдруг перестали её слушаться. Го Цзи посмотрел на неё, а она смотрела на вошедшего.
Это был Ло Фэй.


Глава 26. Ещё немного кунг фу.
Если вы смотрели, уважаемый Читатель, комедию Николая Васильевича Гоголя «Ревизор» в классической постановке, то хорошо помните, чем она завершается. Немая сцена, участники которой смотрят друг на друга и пытаются представить, как будут дальше развиваться события, участниками которой им предписано было быть.
Ровно такая же сцена теперь получилась в замкнутом помещении библиотечной рекреации, только участников было существенно меньше, чем было задействована у русского классика. При этом видно было, что Ло Фэй испытывает от реакции остальных участников сцены искреннее удовольствие. Выждав необходимые мгновения, он заговорил, обращаясь к Го Цзи, конечно же по-китайски, которого Филатова не понимала, хотя отучилась в Китае уже почти полтора года. То есть, кое-что она всё же понимала, но здесь говорили либо на жаргоне, либо на диалекте, которого понять человеку несведущему никак нельзя.
-- Ло Фэй желает забрать тебя, -- перевёл наконец профессор, не поворачиваясь к своей ученице, -- и он даже согласен избавить меня от всех предыдущих претензий. Сейчас я отвечу ему, а ты будь готова.
В привычных нам библиотеках люди сидят за столами и занимаются чтением, либо что-то конспектируют. В монастырских библиотеках всё делают стоя. Даже переписывающие тексты монахи проделывают это на своих ногах. Но, в порядке исключения, нуждающимся выдают столы и стулья. Стоя на ногах, вряд ли Элеонора, да и другая студентка, смогла бы многое сделать. Поэтому она сидела за небольшим столиком. За другим расположился Го Цзи, перед которым было разложено несколько свитков с тестами книг медицинского содержания.
Резко ответив на предложение преступника, профессор смахнул свитки одним движением на пол, а потом столик швырнул в голову своего противника. Впрочем, тот  ожидал подобной реакции, потому как, в мгновение ока, расколотил столик на множество частей, которые разлетелись в разные стороны.
Откуда-то появился служитель библиотеки, похожий на подростка. Он что-то крикнул буяну и тот ему весьма грубо ответил. Служитель, который был много меньше Ло Фэя, вдруг резко прыгнул к бандиту и успел нанести ему с полдюжины сильных ударов, от которых Ло Фэй отшатнулся и попятился. Но отступал он не более секунды. Уже в следующий миг он кинулся в наступление и согнутыми как когти пальцами распорол монаху не только тогу, но и лицо. Служитель отлетел к стене и остался лежать там. Этих мгновений хватило, чтобы профессор и его ассистентка, которая успела вылезти из-за стола, начали отступление.
Как мы уже говорили, библиотека при монастыре занимала помещение, которое было разделено на десяток самостоятельных отсеков, которые отделяли друг от друга либо ширмами, либо коврами, повешенными на деревянные каркасы. То есть для перехода через всё общее помещение трудов особых проявлять было не нужно. Достаточно отодвинуть ширму, отогнуть край ковра или протиснуться между стеной и загородкой.
Наши герои начали отступление, но не к выходу, где их наверняка должны поджидать подручные Ло Фэя, а к дальней стене библиотеки, где находились проходы в хранилища документов и разного рода рукописных священных текстов.
Но и здесь их попытались перехватить. Пара молодчиков кинулись в их сторону. Одного взял на себя Го Цзи, отшвырнув его в сторону, но второй, имеющий чёткие указания, кого хватать в первую очередь, нацелился на девушку. И тогда Элеонора, которая испытывала какой-то мощный внутренний порыв, вдруг резко опустилась, упёрлась ладонями в пол и ногой, каблуком туфли, нанесла сильный удар нападавшему, умудрившись попасть ему в переносье.
Чтобы написать эту фразу, нам потребовалось около минуты времени, тогда как Филатова сделала это за какой-то миг, за полусекунду, и снова встала прямо, а бандит, заливаясь кровью, уже падал на стену, по которой он сполз на пол. К тому времени со своим противником успел разделаться и профессор, точнее – сэнсей. Они побежали к распахнутым дверям, откуда выскочили ещё двое служителей. Они посторонились, пропуская профессора и девушку, и бросились в сторону шума, где был Ло Фэй, со своими людьми. 
По лестницам, всё ниже и ниже, наши герои опускались в хранилища, которые располагались в естественных пещерах, коих было в  множестве на плоскогорье, где располагалась Лхаса и весь Тибет в целом. Такие пещеры здесь тянулись на десятки километров и многие из них соединялись друг с другом посредством естественных проходов или тех галерей, которые были прорублены специально, чтобы иметь возможность переходить в то или иное направление, не поднимаясь на поверхность. Здесь надо вспомнить, что когда-то тибетцы воевали и с Китаем, и с другими государствами, которые пытались наложить руки на здешнюю местность.
-- Ло Фэй слишком нагляделся на кинопродукцию Голливуда, -- заявил профессор, когда они достаточно удалились от помещения самой библиотеки. – Ему показалось, что его появление в монастыре настолько нас огорошит, что мы поднимем лапки кверху и сдадимся на его милость. И ещё он рассчитывал, что я отдам ему тебя за сомнительное обещание снять с меня все его претензии. Как же, откажется он…
-- Хорошо, что нам на выручку кинулся тот монашек, что приносил нам свитки из хранилища, -- заявила, вздыхая, студентка.
-- Да, -- кивнул головой профессор. – В своё время руководство монастыря решило убрать из библиотеки учёных и библиографов, заменив их бойцами. Насколько далеко во времени они сумели заглянуть, чтобы разглядеть наши проблемы.
Го Цзи начал шутить, и это значило, что всё у них не так уж и плохо.
-- Я бы на месте этого мафиози явился по наши души вечером, как только мы начнём засыпать, но он возжелал пущего эффекта. Ну и пусть сейчас грызёт себе локти.
-- А что будем здесь делать мы? – Робко поинтересовалась Филатова. – Будем ждать здесь появления полиции?
-- В Тибете привычной нам полиции нет, как нет и преступности в том понимании, к какому привыкли мы. Это зона совсем иных страстей. Тут красть по большому счёту нечего, кроме памятников древности, но его защищает сам монастырь.
-- Они и нас защитят?
-- Здесь ещё должны быть задействованы и спецслужбы Китая, которые должны как-то прикрывать экспертную службу, которая работает на китайское правительство, то есть нас. Они должны появиться. Вот только Ло Фэй… Может он с ними нашёл «общий язык»? Не знаю, не знаю…
Теперь они находились в хранилище, где находились многочисленные рукописные документы, настоящее богатство Тибета, умно распоряжаясь которым, власти и Тибета, и Китая научились извлекать взаимную выгоду. Насколько в этом участвуют руководители монастыря?
-- Знаешь, Элеонора, -- обратился к ней Го Цзи, когда они устроились в одном из гротов, чтобы передохнуть там и отдышаться, -- всё это напомнило мне 1943 год, когда вошедшие в Италия американцы арестовали дуче Бенито Муссолини. Они поместили его в горной крепости, чтобы позднее судить его в компании с другими военными преступниками, когда закончится большая мировая война. Но Гитлер решил освободить своего главного союзника и единомышленника и послал команду высококвалифицированных диверсантов под командованием своего любимца Отто Скорцени. Диверсанты попали в крепость, используя бесшумные планеры, которые были сброшены с большой высоты, куда поднялись на привязи у тяжёлых транспортных «Юнкерсах». Они свалились на головы американцам и англичанам, как ночные призраки и вырвали у них дуче, который был до крайности деморализован. Используя те же планеры, диверсанты бежали из горной крепости, оставив противника с носом, но без своего высокопоставленного пленника. Это был триумф Гитлера и его секретной службы. Правда, Муссолини торжествовал не так уж и долго. Война была уже фактически проиграна и его всё равно арестовали итальянские патриоты, судили и тут же расстреляли, наученные горьким опытом.
-- А при чём тут Муссолини… и мы? Какая здесь связь?
-- Тибет, это большая горная крепость, где мы попытались укрыться. Я не думал, что сумел настолько задеть своего врага, что он постарается добраться до нас и здесь. Здесь у него не так уж много возможностей. Вряд ли он привёз с собой много людей. Самое большее, что он смог провести, это с десяток бойцов. Да и то навряд ли. Я говорю, что здесь задействованы правительственные интересы и имеются специальные агенты правительства. Они схватят бандитов, и нам остаётся здесь только немного переждать…
Признаться, расчёты Го Цзи были верны, но и возможности Ло Фэя тоже оказались немалыми. Он поставил на карту многое и спешил. Отсидеться в пещере не получилось. В грот заглянул один из служителей и сообщил профессору, что бандиты направились сюда и будут с минуту на минуту. Но он может указать дорогу отсюда, по которой они выберутся, не показываясь на территории монастыря, где бандиты устроили на них настоящую охоту.
Делать было нечего и они доверились служителю, который повёл их за собой по извилистой подземной галерее. Во многих монастырях, находящихся в зоне возможных опасностей, имеется подземный ход наружу, через который можно спасти реликвии, ценные для данного монастыря. Через такой вот ход и вывел Го Цзи и Элеонору Филатову монах, после чего вернулся назад и исчез в темноте галереи.
-- Теперь нам надо переждать, чтобы секретная служба занялась нашим «приятелем» и отвадила его навсегда из этих святых мест. Если нам повезёт, так он навсегда потеряет охоту к такого рода авантюрам. Пускай вернётся в Америку и травит дальше американцев за их зелёную валюту.
-- Где же мы проведём это время?
Филатовой совсем не хотелось бродить по ущельям или тёмным подземным коридорам, где капала вода и, наверняка, бегали крысы. Впрочем, попасть в руки Ло Фэя и его преступных сообщников хотелось ещё меньше. А вдруг они уже устроили им засаду в том отеле, где они поселились?
-- Есть тут поблизости одно место, где нас точно никто не найдёт. Но я бы хотел его оставить на самый крайний случай.   
Должно быть этот случай ещё не наступил, потому как они направились в Лхасу, от которой они не успели отойти, ибо монастыри примыкали к старой части города, а основная жизнь кипела, если здесь уместно было использовать подобный эпитет, в новой. Го Цзи нашёл какое-то чайное заведение, где они привели себя в порядок и поели. Затем профессор оставил там Элеонору, в компании с чайником, наполненным целебным тибетским чаем, который даёт силы и оптимизм. Наверное, ему показалось, что слишком уж его ученица приуныла и повесила нос.
Профессор обещал долго не задерживаться, лишь узнать, насколько серьёзно в Лхасе освоился Ло Фэй. Его не было около двух часов и Филатова начала снова волноваться, когда профессор появился вновь. Обычно Го Цзи выглядел аккуратно, одежда его всегда была чистой и выглаженной, причёска демонстрировала своё наличие. Теперь, когда он появился, Элеонора сразу поняла, что ему пришлось снова вступать в стычку, может быть даже и не раз. Го Цзи заказал ещё один чайник и присел. Несколько минут он просидел с закрытыми глазами, словно собрался прямо сейчас заснуть. Когда Филатова уже собралась первой начать его расспрашивать, он открыл глаза.
-- Всё оказалось несколько серьёзней, чем я предполагал. Наш враг оказался человеком обстоятельным и со связями. Должно быть он сделал на тебя ставку и расписал перед своими боссами важность захватить тебя, причём едва ли не любой ценой. Вместе с ним сюда приехала целая команда специалистов по силовым акциям. У нас в школе, в Шанхае, найдутся бойцы, которые вполне смогут дать им отпор, но, к великому сожалению, они отсюда слишком далеко, и даже если их вызвать, даже прямо сейчас, пока они сюда доберутся, будет уже слишком поздно. Эта игра, которую затеял с нами Ло Фэй, слишком серьёзна и она не затянется. Я не удивлюсь, если вдруг выяснится, что этот преступник как-то замешан и с американцами, ЦРУ или АНБ. Они порой используют такого рода людей, которые могут выполнять грязную работу, какую невозможно сделать, находясь на государственной службе. Тогда ты для Ло Фэя становишься тем дополнительным ключиком, который отпирает двери, ведущие в Соединённые Штаты.
-- Что же мне делать? – Спросила Филатова дрожащим голосом. Сейчас она очень жалела, что выехала из родного города, который казался теперь, отсюда, той обетованной землёй, к которой всегда тяготели евреи. И зачем она вообще во всё это ввязалась?
-- Нам, милая девушка. Что делать нам. Что бы то ни было, именно я за тебя в ответе. Можешь на меня полностью положиться. Я сделаю всё, чтобы для тебя ничего страшного не случилось. Буду думать. У меня есть здесь адрес человека, который работает на правительство КНР и должен помочь мне в подобного рода осложнениях. Но, к сожалению, я почему-то не смог с ним связаться. Но это его обязанность – следить, чтобы в Лхасе не случились эксцессы. Будем надеяться, что он свою работу знает.
Если бы они были жителями Тибета, то затеряться в Лхасе им не составило бы трудов. Здесь столько затаённых уголков, что сто лет ищи- не найдёшь. Это в самом городе, а буквально в окрестностях его начинается дикий район, заполненный скопищами скал, в которых спрятаться мог бы и ребёнок. Если это ребёнок, выросший в Тибете. Или прошедший курс выживания в школе Го Цзи. Так что шанс, небольшой и сомнительный, у них всё же был. Учитывая, что Ло Фэй, вместе со своими дружками из «триады», тоже был здесь по категории «чужаки».
Го Цзи договорился о ночлеге. Они устроились в какой-то каморке, где имелось два длинных жёстких топчана, под которыми проходила труба печного отопления. Сама печь находилась в соседней комнате. Помнится, про такие фанзы, с такими лежаками писал ещё Владимир Арсеньев, русский геодезист и этнограф, и было это чуть более века назад.
-- Зато нас здесь искать не будут, -- заявил ей учитель, посмотрев на кислое выражение лица. – Отнесись к этому, как к маленькому и очень увлекательному приключению. Будешь ещё внукам рассказывать. Знаешь, как они тебе завидовать будут…
-- До них ещё как-то дожить надо, до внуков…
-- Доживёшь, милая девочка, обязательно доживёшь… А хочешь, я тебе расскажу, чем сейчас заняты мои недруги?
-- И чем же? – Заинтересовалась Элеонора, примериваясь, какую лежанку ей для себя выбрать. – Бродят по городу?
-- Скорей всего – нет. Сейчас Ло Фэй ищет людей, которые польстятся на его деньги, чтобы начать поиски нас. Это гораздо надёжней. Но слухи об этом могут обогнать его устремления. Я на это надеюсь. Плоть и дух современного человека слаб. Современная цивилизация создала слишком много соблазнов, чтобы быть твёрдым. Он найдёт таких помощников и те сделают необходимую работу. Вот именно поэтому я бы советовал нам обоим прямо сейчас лечь спать, чтобы завтра утром отступить на последнюю линию обороны, после которой мы из Лхасы уйдём.
-- Куда?
-- Увидишь…
К тому свет ночника притушили до минимума, и последнюю фразу китайский профессор произнёс в точности так же, как это сделал известный советский сатирик, Аркадий Райкин, в той интермедии, где он изображал горца в бурке, на борту скоростного лайнера. Сделал это Го Цзи нарочно или случайно так получилось, но Филатова сразу как-то успокоилась и заснула спокойно, словно ничего и не произошло…
События последнего дня вымотали её настолько сильно, что Филатова спала, что называется – «без задних ног», то есть без сновидений, когда тело повисает как бы в коконе пустоты, а внутренние резервы его подпитывают, чтобы к утру восстановить силы.
Когда она открыла глаза, то сначала ей показалось, что прошло каких-то пару минут с тех пор, как она опустилась на топчан. Но сквозь мутное стекло пробивались багровые огни утренней зарницы, которая здесь, в горах, необычайна красива. Элеонора потянулась и взглянула на соседний лежак. Это как палати в старинной русской деревенской избе, этакая пристройка- лежак к печке, но только здесь «палати» расположились на полу.
Соседний лежак был пуст. Постель аккуратно заправлена, а сам профессор исчез. На какое-то стыдное мгновение Филатовой показалось, что её просто здесь бросили, но это был миг слабости. Он тут же и прошёл. А потом появился и сам профессор. Го Цзи был серьёзен. 
-- Ты уже проснулась? Очень хорошо. Быстро вставай. Отсюда надо уходить. В соседний домишко заглядывал весьма подозрительный человек, который искал здесь чужаков. Это мы с тобой здесь – чужаки. Кто-то дал ему наводку, но не точную. Но он мог про нас узнать. Наверняка его послал Ло Фэй и скоро, с минуты на минуту, все они будут здесь.
Иногда профессор умел перевоплотиться в тень. В боевиках иногда изображают воинов- ниндзя, которые крадутся, используя малейшую возможность для укрытия. Это очень трудно для кинематографистов, показывать этих лазутчиков, и чтобы зритель верил, что их увидеть невозможно, хотя сам-то он их прекрасно видит. Го Цзи прекрасно умел использовать такие приёмы, и двигаться абсолютно бесшумно.
Но русская девушка, привыкшая к просторам необъятного государства, повторить его движения, с такой же лёгкостью, не могла. Хотя и старалась. Она двигалась, поправляя лямки рюкзачка, где лежали её вещи, и двигалась на цыпочках, и даже дышала через раз.
Когда ей показалось, что профессора она потеряла, что безнадёжно отстала от него, и остановилась, с трудом удерживая слёзы, которые уже подступали, сейчас хлынут. Но Го Цзи оказался рядом и зажал ей рот до того, как она успела сказать, как рада его видеть. Профессор втолкнул её в какую-то щель и прижал там к стене. А в следующий миг мимо них быстро прошла какая-то компания, человек примерно с десяток. От них пахнуло жвачкой и чем-то алкогольным.
Только они прошли, как профессор потянул её за рукав, и они побежали дальше, если этот быстрый шаг можно было назвать бегом. А потом Элеонора решила помочь профессору и увеличила скорость шага, чтобы перевести его в бег, и тут же споткнулась. Столь неудачно, что она вскрикнула от резкой боли, которая пронзила её ногу.
Больше идти она не могла. Наверное это был перелом. Или сильное растяжение связок. Не важно. Но только дальше идти, а уж тем более бежать она не сможет никак.
-- Бегите, Григорий, -- прошептала студентка, уже не сдерживая слёз.
Конечно же, профессор не убежал. Он вернулся к ней, присел, ощупал больную ногу, а потом повернул её так, что Элеонора опять вскрикнула, но боль тут же ушла, словно её и не было.
-- Иди прямо, -- показал ей профессор вдоль узкой улочки, -- а когда дома закончатся, подожди меня. Я тебя непременно догоню.
Стараясь не приступать на ногу, которую Григорий столь быстро «вылечил», Филатова двинулась в указанном направлении, прижимаясь плечом к стене и прислушиваясь. Го Цзи, как киношный ниндзя, опять растворился в сумерках ночи. Впрочем, ночь уже сдавала свои права и обязанности утру, и багровые краски рассвета раскрашивали поверхности улочки по своему усмотрению.
Когда показались последние дома этого короткого переулка, за которыми начинались горные склоны, позади послышались крики и шум драки. Элеонора оглянулась и ускорила шаги. Бежать она не решалась, чтобы вновь не травмировать ногу. Хлёстко бабахнул пистолетный выстрел, а следом, один за другим, без остановки, ещё три. А потом застрекотал автомат, судя по звуку миниатюрный и скорострельный.
Профессор сказал, чтобы она дожидалась его, как только доберётся до последних домов. Но это было сказано до того, как начались активные действия со стороны преследователей. Филатова ещё раз оглянулась, а потом двинулась в сторону ближайшей лощины, надеясь найти там укрытие, если бандиты Ло Фэя доберутся до городской окраины.
Когда она уже почти дошла до расщелины в скалах, которую выбрала себе для укрытия, позади послышались быстрые шаги. Они всё же её выследили! На бегу Филатова подобрала камень, а потом, развернувшись на месте, запустила его в голову человека, который почти что догнал её.
К счастью, она промахнулась. К счастью, потому что это был Го Цзи, неуёмный профессор выживания в самых экстремальных условиях. Он подхватил её за руку и рывком втянул в щель между скалами. А уже в следующий миг по скале завизжали пули, выпущенные из скорострельного автомата.
Позади кричали люди, истошно лаяли собаки, кричали то ли ослы, то ли яки, строчили автоматы и грохотали крупнокалиберные пистолеты. То есть позади, в Лхасе, началось настоящее светопреставление, которое позднее подробно описали в прессе. Такого не было здесь уже лет двадцать, с тех пор, как китайские спецслужбы выявили последнюю ячейку тибетских партизан- подпольщиков.
-- Молодец, девочка! – На бегу Го Цзи умудрился галантно улыбнуться. – Ты опять всё сделала правильно. Теперь им нас не догнать. Похоже мой знакомый всё же появился и не один, а в компании товарищей и сейчас они дают «триаде» прикурить.
-- Тогда, может быть, нам стоит вернуться обратно? – Филатова попробовала остановиться, но профессор увлекал её всё дальше.
-- Ни в коем случае. Мы уже и так привлекли к нашим персонам слишком много внимания. Сейчас мы исчезнем, а когда вернёмся обратно, надеюсь, что про нас уже успеют позабыть, то есть нас спишут со счетов.
-- И куда мы денемся? – спросила, сильно приуныв, Элеонора. – Будем жить в какой-то подземной пещере, куда нам будут приносить еду ваши доверенные лица?
-- Зачем нам пещера, -- профессор двигался вперёд не останавливаясь, заставляя спешно идти и Филатову, -- когда здесь, поблизости, начинается целая неразведанная страна, которая называется Шамбала.
-- Что?! – Элеонора всё же остановилась, но тут же Го Цзи увлёк её дальше, потому как позади всё ещё продолжалась стрельба.


Глава 27. Шамбала.
-- Да, действительно, таинственная страна Шамбала существует…
Наши герои отошли достаточно далеко от Лхасы и сделали остановку, чтобы отдышаться. Собственно говоря, отдышаться надо было Филатовой, потому как Го Цзи почти и не утомился, если не брать в расчёт того обстоятельства, что недавно ему пришлось снова выдержать стычку с внушительным количеством противников, вооружённых холодным и огнестрельным оружием, что называется – до зубов. И спасло его в равной степени как и то, что он превосходно владеет тактикой восточных единоборств, так и то, что на шум подоспел другой отряд вооружённых людей, которые тут же атаковали «триаду». Воспользовавшись этим, Го Цзи ускользнул из Лхасы, отправившись на поиски своей русской ученицы, которую он опекал. Пока Филатова сидела, глубоко вздыхая, он успел осмотреть её ногу, наложить тугую повязку, чтобы зафиксировать повреждённую ногу, а теперь он рассказывал о том месте, где им придётся провести какое-то время.
-- Про неё ходит масса легенд и самых невероятных историй. В одних говорится о подземном мире, где построена пагода и служит группа тибетских монахов, в других упоминается долина Шангри-Ла, где можно найти отдых и забвение от всех страданий этого мира. Шангри-Ла напоминает иудейский Эдем. Но больше всего говорят о довольно большой стране, в которой имеется столица, а население, как и в Тибете, в основном занята на служении многочисленных культовых памятников. Я сам относился ко всему этому, как к некоему мифу, пока судьба не привела меня туда.
-- Расскажите, пожалуйста, профессор, -- Филатова поудобней устроилась в выемке массивного камня, как в кресле, чтобы послушать интересную историю, но Го Цзи отмахнулся:
-- Нам некогда здесь долго находиться. Мы ещё не вышли из опасной зоны. Скажу в нескольких словах, самое главное. Страна Шамбала реально существует, но находится в другом мире. В каком, я могу только предполагать. Более подробно об этом написано в «Калачакратантре», индусском эпосе, который составляли знающие о чём говорят люди. В Шамбалу существует несколько «проходов», два из них находятся рядом с Лхасой, ещё несколько сокрыты далеко в горах, а пара находится в Непале, и, по крайней мере один, в центральной Африке, в горной стране Рувензори. Есть ещё проход или даже несколько, в центральной Азии, но я их не знаю. Там совсем другой мир. Я там не бывал ни разу.
-- А как вы туда попали?
-- Как обычно попадают… В основном туда проходят беглецы. Для других проходы не открываются. Ещё могут туда входить люди, обладающими необычайно сильной энергетикой, экстрасенсы и пророки. Там не раз бывал Будда, Далай-Лама, там бывали Рерихи. Там бывала ты, во сне, видимо, для тебя открывалась «задняя калитка»…
Филатова перестала улыбаться и нахмурилась. Те воспоминания были завязаны на сильных переживаниях. Ей бы не хотелось ещё раз пережить такое. Она поднялась с места. Надо было идти.
-- А далеко это?
-- Нет. Именно потому Лхаса здесь и располагается, чтобы переход не затягивался. Наш мир хранит множество тайн и их охраняют верные люди. Путь туда открывается тем, чьи помыслы не скрывает злой умысел. Потому тайна до сих пор ещё не открыта.
За последние месяцы Филатова стала намного сильнее и выносливее, чем была недавно. Школа, которую ей преподал Го Цзи, закалила её и придала необходимые силы, но и не только силы, но и умения, те знания, которые помогали ориентироваться в этой жизни, многие моменты которой закрыты для неискушённого взгляда, для того, кто не привык заглядывать дальше своего носа или кармана. Они двигались по узкому ущелью, скорей даже расщелине, которая образовалась после того, как часть скалы раскололась, и половины её друг от друга отодвинулись. Но разлом это не был ровным, и стороны расщелины то сужались, то, наоборот, расширялись. В одном месте пришлось переходить ручей, бьющий прямо из стены и переходить его по камням, завалившим русло этого ручья, который весной становился речкой.
Тем временем поднялось солнце и высвечивало, умудряясь бросать свои лучи в самые заповедные уголки и ложбинки, отчего клочьями поднялся туман и клубился над течением ручья, которого не всегда можно было разглядеть, но хорошо было слышно бульканье и клокотанье, где вода обтекала громоздкие камни, служившие пародией на мостки.
Тем не менее, Элеонора перебралась на другой берег, где её уже ожидал профессор, который взобрался на высокий валун и глядел вперёд. Филатова подошла к валуну и остановилась рядом, подняв голову.
-- Что там видно?
-- Видно, -- эхом отозвался Го Цзи и вытянул руку. -- Вот она – Шамбала.
Отсюда, снизу, видно ничего не было. Да и как же так, были только что в Тибете, а теперь вдруг в Шамбале. Когда это они туда попали? И тут Филатова вспомнила один непонятный момент, это когда она через ручей горный перебиралась, по камням замшевшим. Когда на одном для прыжка далее примеривалась, вдруг появилось чувство, что сердце останавливается и голова закружилась так, словно верх ногами перекрутилась. Она бы в воду бултыхнулась сей же момент, да рядом Го Цзи вдруг предупредительно оказался, под руку поддержал, и перескочить, куда надо, подмог. А после этого сразу вперёд ускакал и на этот валун вскарабкался. Должно быть, тогда они в Шамбале уже очутились.
Вот ведь как это бывает. Знать бы, к себе прислушалась, что-то бы да запомнилось. Ведь и в Старом доме она на ощущениях своих не сосредотачивалась, всё больше на внешний фактор внимание средоточила. Так всегда и бывает, когда опыта ещё не наработано.
Вышли они из горной расщелины на свободное пространство. Это была долина, со всех сторон окружённая горами. Если бы учитель ей не сказал о Шамбале, она бы и знать ничего не знала бы. Горы и горы. Мало ли здесь долин заповедных. Повезло просто на одну наткнуться.            
Но теперь-то она знала. И таращилась по сторонам, пытаясь найти что-то необыкновенное. Вот, кажется, этот пейзаж не раз рисовал Рерих. Других особенностей пока что не замечалось. Го Цзи не обращал внимания на её треволнения и спокойно шагал вперёд, к купаве рощицы из кедра.
Вдруг Филатова, было двинувшаяся за учителем, снова остановилась. Из красивой на вид рощицы вышла группка людей и направилась им навстречу. Нервы девушки были настолько напряжены, и она настолько сильно ожидала опасности, что едва не бросилась назад. Но Го Цзи не выказывал беспокойства и она не стала прятаться обратно в расщелине, а просто опустилась на корточки, готовая скрыться в густой высокой траве, если всё вдруг переменится в неблагополучную сторону.
-- Эй, девочка, -- послышался голос профессора, -- ты чего там задержалась? Всё нормально. Нас даже встречают представители здешней общины. Неудобно будет, если они заметят, как ты тушуешься при виде их.
Всякий человек хочет, чтобы его воспринимали достойно, сообразно тем ощущениям о себе, которыми он себя идентифицирует. Го Цзи нашёл нужные слова, и Элеонора распрямилась, придала себе вид максимальной серьёзности и подошла к профессору, который дожидался её. 
Местные жители были монахами, или очень походили на обитателей буддистской общины. Головы их были стрижены наголо, а тела облачены в тоги шафрановых оттенков. Некоторые из них, что были постарше, опирались на длинные посохи. Но похоже было, что это скорей не от немощи, а для придания нужного вида, а также готовности, если придёт вдруг такая нужда, использовать посохи в качестве оружия. Но в остальном никакой агрессии в них не наблюдалось, ни в позах, ни в выражениях лиц, ни в движениях.
Один из «монахов» заговорил с профессором, и Го Цзи ответил ему. Говорили они на тибетском наречии, в котором Элеонора запомнила уже несколько слов и даже выражений, но, конечно же, самой речи понять не могла. Скоро профессор повернулся к ней и сообщил:
-- Они рады нас приветствовать, и приглашают к себе. Кстати, я встретил здесь одного знакомого, который опекал меня в то время, когда я здесь только появился. Так что нам, считай, повезло. Но они заранее ощущают, когда к ним приходят гости с нашей стороны.
-- Это как? – Спросила Филатова. – Где-то здесь расположена система охраны границы, которая им сигнализировала. Я лично ничего не заметила.
-- Нет, такой системы здесь нет, такой, какой ты её представляешь. Просто эти люди из особой касты «стражей», которые тренированы воспринимать изменения биосистемы окружающей среды. Когда мы сюда вошли, со своей стороны, мы как бы внесли сюда часть нашего мира, нашего пространства, которое отличается, пусть и в незначительной степени, от энергетической наполняемости данного мира. Создалась разность потенциалов, если это тебе привычней слышать, и эта разность создала некий колебательный момент, некий ментальный звук, на который и явились «стражи». Они сказали, что к ним вошли несколько человек. Я указал им на тебя и себя. Они проводят нас к себе, и осмотрят окрестности. Это их обязанности, одни из обязанностей. А мы сможем отдохнуть и подкрепить свои силы.
Отдохнуть… От этой мысли Филатова приободрилась. В конце концов, как говорила героиня комедии Леонида Гайдая, ну, Иван Грозный, и что, что в этом особенного? Она-то оставалась в своём привычном мире, и это позволяло ей чувствовать себя уверенно. Привыкнет и она, тем более, что Го Цзи, который не раз демонстрировал, что на него можно положиться, был уверен и спокоен. Он здесь бывал и говорил, что это прекрасное убежище от невзгод того мира, из которого они сбежали.
«Стражи» их проводили. За рощицей находился комплекс зданий, похожий на тот монастырь, в библиотеке которого они провели столько времени, работая со старинными летописями и документами. Наверное, летописи хранились и здесь, и можно будет что-то узнать об особенностях этого мира.
Элеонора Филатова уже пыталась подстроиться под новые условия и найти здесь своё место, где она будет полезна своему спутнику и, в конечном итоге, себе. Они шли за провожатыми по коридорам и прошли в комнату, стены которой были разрисованы, прямо по штукатурке. Здесь была изображена стилизованная карта, на которой имелись и горы, и реки, и обозначение лесов, а также были отмечены города, или поселения, а может и храмовые комплексы.
-- Смотри, это и есть Шамбала, -- указал на карту Го Цзи. – Потом мы побываем в столице этого государства. Оно небольшое и не очень богато населением, но зато свято хранит свои традиции, равно как и рубежи этого мира, который не менее велик, чем наш мир. Отсюда можно пройти и в другие миры. Шамбала задумывалась Древними, как перекрёсток миров и свои функции она до сих пор соблюдает, равно как и позиции нейтралитета...
В этой комнате они долго не задержались. Го Цзи поговорил со старцем, который ждал их здесь. Вероятно, он хотел продолжить беседу с профессором, но тот не хотел оставлять своей спутницы, которая пока ещё не успокоилась, пережив столько событий за последние дни.
Их проводили в трапезную, где подали питательный обед, состоящий из ароматной похлёбки и какого-то тушёного рагу из мелко нарезанных овощей и кореньев, а может и грибов. Потом был непременный для этих мест чай, настоянный на разных травах, после которого Филатову стало клонить ко сну и её проводили в комнату с занавешенными окнами, где она с наслаждением разделась и зарылась в постель, решив отоспаться, с «запасом». Го Цзи сказал её что-то успокоительное и вышел, чтобы продолжить общение со своими здешними знакомцами.
Чувство защищённости. Сколь велико оно стоит и сколь важно для человека это чувство. Это и чувство женщины, которая уверена в своём партнёре, с которым связала свою жизнь, и чувство гражданина, который всеми силами участвует в укреплении державы и знает, что его проблемы будут решены по мере их появления, и чувство ребёнка, который знает, что его понимают и любят, и будут любить и дальше.
Всё это и есть чувство защищённости, стабильности бытия. И это – важно.
Филатова проснулась и… продолжала лежать в кровати. Она чувствовала себя отдохнувшей. Го Цзи говорил ей, что это убежище, где она может быть спокойна. Убежище другого мира, созданное именно для таких целей. И не каждому получится попасть сюда. Значит она – особенная? И хорошо ли это, быть особенной? А может лучше быть как все и вести обычную жизнь?
В голове вертелись вопросы. Наверное, целый миллион. И каждый из них жаждал найти ответ. Это как семейная пара – вопрос и ответ. Инь и янь. Им нельзя друг без друга, не гармонично.
Элеонора улыбнулась и поднялась. Одежда, которую она скинула перед сном, была аккуратно сложена и висела на спинке стула, придвинутого к стене. Кроме кровати и стула в комнате имелся ещё то ли встроенный в стену шкаф, то ли крошечная кладовка, в которой можно будет разместить свои вещи, если придётся здесь задержаться. И на сколько задержаться?
Господи, ещё один вопрос. Нет, надо отправляться на поиски ответов, а то они так и будут зудеть в голове, эти настырные вопросы- надоедалы.
Когда она оделась и вышла из коридора, навстречу ей появился подросток в шафрановой тоге. Голова его была обрита наголо, но уже появился жёсткий «ёжик». Уши его торчали, оттопыренные, а глазёнки блестели от едва скрываемого любопытства. Подросток улыбнулся ей и поклонился, сложив ладошки вместе. Филатова ответила ему тем же. Подросток повернулся и двинулся по коридору, махнув ей рукой, то есть приглашая следовать за ним. Разве ж откажешься?
Если в монастыре, в котором они работали с профессором над старинными рукописными свитками, всё время ощущалось где-то неподалёку присутствие других людей, то есть монашеской общины, что выдавалось разными шумами, голосами и просто появлением здесь и там человеческих силуэтов, то здесь было сравнительно тихо.
По коридорам шелестел ветерок, слышался стук подкованных сапожек Филатовой, далёкое пение птиц, а звуков присутствия людей не было. Хорошо это или плохо, Филатова пока не знала.
Подросток- монашек привёл её в большую комнату, где имелось несколько низеньких столов, а у окна находилось кресло, в котором сидел давешний старец. Он внимательно разглядывал вошедшую девушку. Служка что-то сказал ему, старик ответил и подросток удалился, бросив на Элеонору прощальный взгляд. Девушка ему улыбнулась, и тут же рот паренька разъехался в ответной улыбке.
-- Подойди сюда, -- послышался голос старика. Голос был довольно скрипучим, как это бывает у старых людей, связки которых не так эластичны, как у молодых.
-- Садись.
Филатова оглянулась и заметила стоящий у стены складной стульчик оригинальной конструкции. Стоило ей потянуть его, как он разложился, и на нём можно было вполне удобно устроиться.
-- Как тебе у нас?
-- Хорошо…
Только сейчас Филатова поняла, что слышит как бы два голоса. Один был слышен от старика, а на него накладывался второй голос, уже в голове, который говорил по-русски. В тембрах этого голоса, что в голове, присутствовали какие-то тембры, что делали его знакомым, словно она с кем-то разговаривала, да позабыла с кем.
-- Что ты ищешь в этом месте?
Что она ищет? Девушка пожала плечами. Ничего она здесь не ищет. Она здесь просто спасается от преследования «триады», которая хочет её схватить.
-- Не знаю…
Старик продолжал следить за ней из-под клочковатых бровей, которые почему-то у некоторых людей к старости начинают вести себя, как сорняки на поле, до которого уже не доходят руки. Его явно не удовлетворял ответ девушки. Пришлось продолжить:
-- За нами гнались. Мой спутник, которого я называю Го Цзи, привёл меня к вам, чтобы найти здесь, у вас, убежище и переждать, пока наши преследователи не потеряют надежду найти нас.
-- Нет, -- покачал головой старик. – Здесь ты не за этим. Просто бегущий от опасностей человек сюда попасть не может. Он просто не найдёт сюда дороги. Даже если у него есть столь хороший проводник. А что касается ваших преследователей, то они воспользовались случаем и тоже проникли в нашу страну. Теперь твой спутник занят тем, что решает с ними проблему. А тебе надо задаться своей целью. В чём она состоит?
Бандиты из «триады» проникли в этот мир! И профессор должен как-то решить эту проблему! Эти две новости едва не свалили её с ног. Должно быть, старик прочитал по её лицу все мысли, что носились табуном в её голове.
-- Ты можешь за него не волноваться, -- сказал старик, не меняя позы. – Ты его скоро увидишь. Ему помогают наши люди. А ты подумай над словами, о которых я тебе говорил. Можешь идти. Займись собой, вечером мы снова будем говорить с тобой.


Глава 28. Поединок.
Го Цзи появился только ближе к вечеру. К тому времени Элеонора вся извелась, мучаясь неизвестностью. То чувство защищённости, которое она испытала после пробуждения было ей подвергнуто сомнениям, которыми бурлила её душа.
И в этот момент появился профессор. Вид его был крайне усталым. Он, конечно, при виде своей ученицы приободрился и улыбнулся ей, даже сказал что-то неопределённое, вроде того, что всё хорошо то, что хорошо заканчивается. Но Филатова была уже взрослым человеком, и многое понимала без необходимых слов.
Позднее, когда Го Цзи подкрепил свои силы хорошим обедом и отдыхом, он рассказал Элеоноре, что следом за ними в Шамбалу проникли и бандиты Ло Фэя, который был настолько ловок, что выследил их.
-- В этом ему не откажешь, -- говорил профессор. – Он умеет чувствовать и доверяется своей обострённой чувствительности. Только этим я объясняю то, как он прошёл за нами. Если бы он ещё помедлил, совсем немного, с получас, то «проход» бы его не пропустил, но он сумел это сделать…
Го Цзи и местные служители столкнулись с бандитами, и стычка эта закончилась полновесным сражением, в результате которого большая часть бандитов была убита, но трое, среди которых был и Ло Фэй, уцелели. И теперь Го Цзи будет биться с Ло Фэем. Если победит профессор, то бандитам придётся туго, но если победа останется за «триадой», то их придётся выпустить из Шамбалы. Весьма странные обычаи у местных обитателей, понять которых весьма сложно, с их понятием добра, зла, целесообразности и всего прочего.
Тем временем старец снова призвал девушку к себе на беседу. Только теперь Филатова вспомнила, что ей было велено разобраться с собой. А она так и не разобралась, всё о Григории переживала, то есть о Го Цзи. Но идти было надо, всё же она здесь в гостях.
-- Что скажешь о себе? – Вопрошал старец, который сидел всё в той же позе расслабленности. Да и уходил ли он куда?
-- Наверное, про себя я могла бы сказать многое, -- с сомнением произнесла Элеонора, -- но только к чему вам мои слова. Ведь это не более, чем слова, определения значения, которое познаётся сравнением. С чем вам меня сравнивать? То есть, с кем?
-- С кем, это будем решать мы, -- ответил старец, глядя ей прямо в глаза, да что там, гораздо глубже. – А пока что скажи – что здесь ищешь ты?
-- Ничего, -- Элеонора не знала, то ли ей сердиться, то ли нет. – Я здесь никогда не было, только слышала, вроде сказки о стране Неверлэнд, в которой жил летающий мальчик Питер Пэн. Точно так же говорили и о Шамбале. Я никогда толком не задумывалась об этом, пока сама здесь не очутилась. Простите…
Девушка наговорила старцу что думала, а потом спохватилась, что надо бы как-то это помягче сказать, что ли.
-- Тем не менее, -- старец сделал вид, что не понял значения сказанной тирады, или был терпелив, что свойственно умудрённым людям, -- ты явно здесь не впервые. Уж больно легко прошёл у тебя переход. Вспомни, с чем это связано. Это может быть, к примеру, и сон…
-- Да, сон, -- вспомнила Филатова, -- и не один. Я видела во сне горную страну, стояла на краю скалы, а потом… просыпалась. Это было страшно.
-- Так, -- старец кивнул головой. – это уже кое-что. Похоже, что с этой стороны был задействован зов. Кто-то искал с тобой контакт и был достаточно терпелив, пока не настроился на тебя и не дал тебе что-то, что позволило тебе, в конце концов, попасть сюда. Я чувствую, что в тебе есть что-то особенное, но не могу уловить точно.
-- Дело в том, -- вздохнула девушка, -- что я уже оказывалась в другом мире.
Коротко Филатова рассказала старцу о своих путешествиях по старому дому, что находился возле деревни Багряницы, чем завершилось то приключение, и про компанию, что пропала в этом доме, в то время как ей удалось вырваться оттуда, ценой жесточайших переживаний.
-- Теперь мне понятно, -- кивнул старец, -- про остальное я домыслю сам. Можешь идти к своему спутнику. Скоро ему предстоит вступить в поединок с тем, кого он привёл сюда и с кем не сумел решить свои проблемы в своём мире.
Го Цзи готовился к встрече. Он исполнил несколько комплексов упражнений, которые помогают организму насытиться энергией, размял суставы, чтобы вернуть им гибкость. Глядя на него, выполнила упражнения и Филатова, преданно поглядывая на учителя. Тот ответил ей приветливой улыбкой.
-- Молодец. Такие упражнения должны сопутствовать тебе всю жизнь. Тогда жизнь твоя будет наполненной смыслом и пользой. Твой соотечественник, Порфирий Иванов, кажется, так его зовут, как-то тоже побывал здесь и попытался выстроить свою систему мировосприятия, которая должна было улучшить породу людей, которые стали бы его последователями. Он назвал свою унифицированную систему «Деткой», но она почему-то не вошла в российский обиход, в общее пользование, хотя она проста в выполнении и доступна каждому. Людям отчего-то не свойственна усидчивость. Мы, китайцы, в этом отношении дадим вам достойный пример, как задумывать дело и воплощать его…
Профессор долго ещё говорил, проделывая всё новые упражнения. Филатова не знала, что стиль «Обезьяны» столь многообразен и вмещает в себя столько движений. Потом они отправились отдыхать. Комната Филатовой находилась рядом с той, которую выделили для профессора.
-- Помнишь ли ты, девочка, про те документы, с которыми мы работали с тобой в монастырской библиотеке?
-- Да, -- кивнула головой Элеонора. – Они касались анатомического устройства организма человека, кровеносной системы и влияния энергетических потоков на самочувствие людей.
-- Это важнейшая тема. Я начал работать над ней года два назад. Древние тибетские мудрецы сумели так выстаивать систему оздоравливания, что им уже не нужны были лекарства. Сам организм вырабатывал нужные ферменты, и то в тех редких случаях, когда это было необходимо. Здоровье древних тибетцев было идеальным, по нынешним понятиям. Вот я и изучал, пытаясь понять принципы этой медицинской новации. Меня поддерживало правительство, через медицинскую комиссию при КПК.
-- Зачем вы мне это рассказываете? – Вырвалось у Филатовой, уж больно напряжённым было лицо у профессора.
-- Завтра с утра я встречусь с Ло Фэем. Мало ли как закончится у нас ним… Ты должна кое-что уяснить для себя, девочка… Если меня не станет, тебя отсюда выведут. А уже в Тибете к тебе подойдут, хотя для того, чтобы узнать, чем закончилась моя работа. Передай им, если всё плохо закончится, что всё дело в крови. Древние тибетцы придумали методику оздоровление крови, и она, то есть кровь, начинала работать, как живая вода в русских сказках, то есть организм залечивал себя сам, незначительные и более серьёзные раны. Кажется, я начал нащупывать пути решения этой проблемы и записи этого остались в Лхасе. Объект 14. Скажи им, что мои записи остались на объекте № 14. Причитающийся за работу гонорар будет предоставлен тебе, а это очень даже неплохие деньги. Такое вот моё завещание.
-- Профессор… Григорий…
Филатова побледнела, и руки у неё задрожали при одной только мысли, что профессор Го Цзи может погибнуть в схватке с преступником. Такого просто не может случиться… Глаза её наполнились слезами.
-- Подожди, -- тронул её за плечо профессор, -- я вовсе не собираюсь сдаваться. Но случиться может всякое и лишь по этой причине я тебе сообщил… Но мы ещё повоюем.
На следующий день было объявлено состязание, то есть поединок, в котором два участника будут отстаивать своё право на правоту. Такой вот каламбур.
В Шамбалу преступники протащили, с собой, кучу огнестрельного оружия, всякие там пистолеты и даже пару миниатюрных скорострельных автомата, типа «микро-узи». Кроме этого, у них было и оружие холодное, ножи, кастеты, удавки, так как сюда они прибыли явно не для расслабляющего отдыха. Всё оружие у них изъяли, а сражаться придётся голыми руками, один на один.
Для таких поединков, как объяснил Элеоноре Го Цзи, здесь имеется специальное поле- ристалище. Там есть и места для зрителей, коих бывает незначительное число, ибо местное население не считает смертоубийственные поединки достаточно увлекательные занятием. Это более подходит для подростков, а местные жители уже достаточно возмужали. Имеется в виду – духовно и нравственно. В нашем же мире зрелища обожают, а такое зрелище, как кинематограф, особенно популярно в Индии, Китае и США. Боевики, а в особенности с восточными единоборствами, особенно популярны в Китае, в чём Филатова убедилась лично, просматривая местные каналы телевидения. Так что она успела всего этого насмотреться с избытком. Плюс кумите, который она видела непосредственно, а не через телевизор. Было с чем сравнивать.
Среди зрителей, которых было действительно немного, заняла своё место и Филатова. Здесь, в этом месте, и в самом деле людей было мало. Го Цзи сказал, что здесь своеобразная карантинная зона для пришельцев с других миров. С других, значило, что кроме мира Филатовой, Го Цзи, Рерихов и даже Ло Фэя существовали другие места, откуда тоже появлялись «гости». Го Цзи не раз общался с ними. Но они были немногословны и мало рассказывали о тех местах, откуда прибыли. Да и понятно было, ведь сюда приходили беглецы, то есть те, кто не мог вписаться в параметры своего мира. Либо не захотел, по тем или иным причинам. А иногда это были преследователи. Как Ло Фэй со своими сообщниками. С ними хозяева заставляли общаться самих беглецов, оказывая им незначительную поддержку.
Римский Колизей, или Цирк, представлял собой овальное сооружение, в центре которого находилась арена для сражений, а зрительские места находились на возвышении, по сторонам от поля. Здесь зрители тоже смотрели немного сверху, где стояли жёсткие скамьи, вырубленные из камня. Девушке выдали толстую циновку, которую надо было постелить под себя, чтобы удобнее было сидеть.
Как и в Колизее, поле было посыпано мелким песком. Оба противника появились с противоположных сторон. Го Цзи явился в одиночестве, если не считать молчаливого стража. Ему навстречу вышел Ло Фэй, которого сопровождали два его дружка, физиономии которых «украшены» были многочисленными ссадинами. Имелись повреждения и на теле, но их не было видно под широкими одеждами, похожими на кимоно борцов. Их тоже сопровождали стражи, вооружённые короткими дубинками.
Го Цзи и Ло Фэй двинулись друг другу навстречу и остановились в центре поля. Ло Фэй начал что-то выкрикивать угрожающим тоном. Го Цзи молчал, но потом всё же ответил противнику, но очень коротко. После этого Ло Фэй кинулся в атаку.
«Во многом победу в восточных, да и в других единоборствах, определяет скорость движений, помноженная на их координацию, -- рассказывал Го Цзи, демонстрируя перед своими учениками базовые движения стиля «Обезьяна». – Но не надо забывать, что силе нанесённого удара сопутствует и инерция, которая перераспределяет энергию, задействованную вами, и не всегда в вашу пользу. То есть вы наносите противнику удар, в который вкладываете большую порцию своей энергии, а скорость нанесения этот удар удваивает. Что будет с этой энергией, когда противник окажется вас быстрее и с линии атаки сдвинется, тогда вы сами можете получить повреждение своих конечностей. В которое вложено большое усилие. А если противник владеет приёмами использования вашей энергии на пользу себе, то вы будете тем быстрее побеждены, чем большей силой будете обладать. Парадокс заключается в том, что ваша же сила будет использована против вас, и это надо понимать при выборе тактики боя. Такие приёмы используют японцы в Айки-до, есть и другие виды единоборств, но всё зависит от мастера борьбы и от тех высот, которых он достиг в умении владения резервами своего тела и организма».
Ло Фэй пострадал во время того сражения, которое случилось, когда они вторглись в эту запретную страну. Но он нашёл в себе силы и сумел сконцентрировать их для этого боя. Хороший и тренированный боец, он всё это время как-то успевал поддерживать свою спортивную форму, и теперь это играло ему на пользу.
«Тигр» Ло Фэй кинулся в атаку и провёл серию молниеносных приёмов, сопровождаемых ударами «лапы тигра», и «Обезьяна» Го Цзи покатился по арене, орошая песок своей кровью, которая брызнула из длинных царапин, больше похожих на раны, нанесённые пальцами Ло Фэя, которые сейчас были когтями страшного хищника.
Ло Фэй постарался сразу же добить противника, кинувшись за ним следом, но Го Цзи делал один кульбит за другим, умудряясь выскальзывать из-под страшных ударов, каждый из которых мог бы его, да и любого другого, убить. Всё-таки боец- «тигр» был страшным противником, настоящим убийцей, который покинул стан спорта и перешёл в лагерь войны. А это две совершенно разные категории поединка.
То, что обычно показывается на экране телевизора или широком полотне кинотеатра, сделано для того, чтобы поразить воображение зрителя, заставить его переживать и выкладывать деньги за увлекательное зрелище. Настоящий бой длится очень даже недолго, и бойцы вкладывают в него огромные запасы внутренней энергии, которые быстро исчерпываются, и от их результативности и зависит победа. Чем дольше продолжается бой, тем он менее интересен и эффектен. Сами понимаете, что обессиленные противники малоэффективны и побеждает зачастую тот, кто ещё остаётся на ногах, у кого ещё есть силы.
«Существует масса способов подпитывания энергией, -- говорил своим ученикам Го Цзи и тут же показывал, как это можно сделать. – Но во время поединка, тем более в настоящих боевых условиях этого сделать не представляется возможным, потому как подразумевает остановку атаки, а этим немедленно воспользуется противник. Здесь можно только использовать свою накопленную энергию, а также постараться так перенаправить энергию противника, чтобы она работала против него, а на пользу вам. В этом и состоит стратегия поединка».
Го Цзи больше защищался, тогда как Ло Фэй беспрерывно наступал, нанося один удар за другим. Сообщники Ло Фэя, которые находились здесь же, на краю поля, и до сих пор молчали, испуганно и насторожённо посматривая по сторонам, теперь возбудились и громкими криками поддерживали своего предводителя. А тот всё увеличивал напор, стараясь загнать Го Цзи до изнеможения и покончить с ним завершающим ударом.
Сердечко Элеоноры билось, словно это она там прыгала по арене, уворачиваясь от смертельных ударов «тигриной лапы». Долго ли продержится профессор против профессионального убийцы, на счету которого десятки человеческих жизней? Вдруг она заметила, что Ло Фэй нападает таким хитрым образом, что оттесняет противника на тот край поля, где находились его подручные. И те поняли его намерения, так как перестали кричать, а пригнулись, высматривая удобный момент.
И вот он случился!
«Тигр» в очередной раз прыгнул и «Обезьяна» откатилась от него назад, а там… там Го Цзи уже дожидались. Один из бандитов набрал полную горсть мелкого песка и швырнул его в лицо профессору. Тот попытался закрыться, но опоздал. Ло Фэй торжествующе взвыл и кинулся вперёд.
И Филатова не смогла сдержать своего порыва. Она закричала и метнулась туда, на арену. Она бежала так, что воздух вдруг стал плотным и мешал сквозь него протискиваться. Кое-как, задыхаясь, Элеонора преодолела эти десятки метров.
Казалось, что все они замерли в той пантомиме, какую раньше называли «картинами», когда все участники замирали в высокопарных позах и изображали собой какой-то сюжет. Здесь был задействован сюжет боя. Самый что ни на есть финал. Го Цзи пытался прикрыться рукой, глаза его были закрыты. Ло Фэй летел на него, отведя скрюченные пальцы для смертельного удара, а его сообщники рвались вперёд, чтобы повалить профессора с ног.
И только Филатова двигалась, пока все замерли. Она налетела на ощерившегося «Тигра» и вложила в свой удар все силы, которые придало ей чувство злости. Ей показалось, что она ударила каменное изваяние. Она даже отлетела назад, растянувшись на песке. Но удар всё же подействовал. Ло Фэй начал клониться в сторону. Теперь девушка решила использовать тот же приём, что сделали сообщники Ло Фэя. Она набрала песок а обе руки и швырнула одну горсть в лицо «Тигру», а вторую бросила в сторону его дружков, которые намеривались напасть на профессора. После этого она метнулась обратно, к зрительским местам. И снова воздух не желал пропускать её и ноги дрожали, а рот раззявливался, пытаясь вдохнуть воздух, которого не хватало…
Она едва не упала, когда опустилась на место. Силы окончательно оставили её и она повалилась назад. Последнее, что она увидела, бросив взгляд на арену, как падал Ло Фэй, а профессор бил его «лапой обезьяны». Сообщники Ло Фэя катались по земле, прижав руки к глазам.
Больше Филатова ничего увидеть не успела, потому как организм не выдержал такой для себя нагрузки. Она опрокинулась и потеряла сознание. Сидящие рядом зрители, из монахов, успели подхватить её до того, как она ударилась головой о соседнее каменное сиденье, и уложили на него.
Филатова провалялась дня два в своей комнате. В первый день она даже не поднималась. Ей подносили какие-то отвары, которые она принимала и снова погружалась в сновидения, в которых снова и снова переживала этот страшный поединок. Наверное, больше уже никогда она не станет просматривать кинобоевики, где смакуются такие вот ситуации, заставляют зрителя напитываться агрессией, заставляют поверить его, что это не так уж сложно, убить или изувечить человека, что это даже хорошо, что это достойный выход из ситуации.
В конце второго дня к Элеоноре пришли гости. Это был тот самый старец, который беседовал с ней. Вместе с ним был и Го Цзи, который успел оправиться от ран, которые получил во время поединка.
-- Я хочу поблагодарить тебя, -- профессор говорил совершенно серьёзно и порой поглядывал на старца, будет ли тот что добавлять к его словам, но тот только улыбался и кивал ему. – Если бы не ты, то Ло Фэй вполне мог бы убить меня и выиграть свой бой.
-- Я этого не могла допустить, -- сказала Филатова слабеньким голоском. Всё-таки тот рывок ей дался с тяжёлыми последствиями.
-- Твой спутник говорил мне, -- вступил в беседу старец, -- что ты обладаешь большими возможностями, которые закрыты для абсолютного большинства людей. Теперь я и сам убедился, что он был прав. Но ты ими не умеешь распорядиться, и они могут погубить тебя. Всё это очень серьёзно.
-- Здешние специалисты, -- снова вступился Го Цзи, -- помогут тебе познать себя, но сделают это с осторожностью. Часть твоих возможностей будет как бы заперто до той поры, когда наступит нужное время.
-- Нужное время – для чего? – спросила Филатова.
-- Мы этого не знаем, -- ответил старец. – Ты это узнаешь сама, тогда и откроешь ту часть себя, которую мы пока что изолируем. В отношении остального… мы поможем и с этим, то есть научим тебя пользоваться резервами.
-- Подумать только, -- восхитился профессор, -- ты вошла в запредельный уровень перемещения и двигалась с той скоростью, на которой функционирует время. Практически ты с ним себя синхронизировала.
-- Мне было трудно дышать… и двигаться, -- призналась девушка.
-- Совершенно верно, -- кивнул профессор, -- так и должно быть. А твой удар, он едва не лишил жизни Ло Фэя. Он так и не смог продолжить схватку. Я с ним расправился довольно легко. Он до сих пор ещё не очухался и вряд ли когда будет уже прежним бойцом.
-- Тебе бы не позволили вмешиваться в поединок, -- добавил старец, -- если бы не проступок тех людей, что прибыли в наш мир. Они дали своими неосмотрительными действиями карт-бланш на твою помощь, которая и стала решающей.
-- Что же теперь делать мне? – Филатова чувствовала себя несчастной. Она едва могла подняться.
-- Отдыхай, -- улыбнулся ей старец. – Силы скоро вернутся. Мы ещё не выяснили твою здесь миссию.
-- Какую миссию? – Элеонора снова подняла голову.
-- Твою, -- знаками приказал ей лежать профессор. – Ты не зря попала сюда. Как-то это связано с твоими снами. Через день- два мы это выясним. А пока отдыхай…


Глава 29. Я нашла тебя…
Теперь Филатова получала доступ во всей карантинной зоне Шамбалы. Это был уже привычный ей мир буддистского монастыря. Она забиралась одна, или в сопровождении Го Цзи, на наблюдательную площадку и жадно наблюдала за той жизнью, что текла за станами монастыря, который был устроен так, что миновав «проход», невозможно было обойти монастырские постройки и войти в долину, где и находилась эта небольшая страна.
Го Цзи рассказал ей, что период адаптации не затянется. Ей дадут привыкнуть к местным условиям, а потом, после бесед с наставником, ей дадут разрешение на перемещение по Шамбале. Или выставят за пределы её, устроив всё так, что она забудет о том, что с ней происходило всё это время.
-- А разве такое бывает?
-- Бывает, -- профессор был серьёзен и говорил предельно откровенно. – Некоторые поддаются искушению наживы. В легендах рассказывается о несметных богатствах, которые находятся здесь, накапливаясь в течении тысячелетий. Речь идёт о знаниях, но люди ушлые и предприимчивые хотят одного – заработать несметные деньги любой ценой. Ради этого они идут на лишения и прикидываются изгоями, которых преследуют власти. Но свои мысли перед наставниками они скрыть не могут и их разоблачают.
-- И что происходит тогда?
-- Их возвращают обратно. Они теряют память. Такое случается, нервные срывы, чрезвычайные обстоятельства. Потом, много времени спустя, кое-что вспоминается, но это кажется сном или горячечным бредом. Это как в пустыне, ты видишь мираж и идёшь к нему, а потом тебя находят, и ты всё твердишь про призрачные города, а с тобой соглашаются, кивают. Мираж, человек чудом выжил…
-- А наставники… кто они?
-- Ты уже разговаривала со своим. Он будет изучать тебя и твои возможности. Не бойся, здесь люди хорошие. Они не причинят тебе вреда, и помогут раскрыться. Должно быть Юрий предчувствовал всё это, когда связался со мной. Он говорил, что тебя поразила картина Рериха «Гранит». Он много написал их после своего первого посещения Шамбалы. Он говорил, что ему позволили путешествовать и по иным мирам, которые имеют связь с этой страной, которая является пересечением самых разных путей. Кстати сказать, некоторые из путешественников так и остаются там, предпочитая перебираться из мира в мир тому обыденному пресному существованию, которое влачили у себя дома.
-- Я читала дневник одного человека, -- медленно сказала Элеонора. – Кажется, он и был таким человеком. Но он не был счастливым.
-- Счастье – категория коллективистская. Как и сам человек. Счастья в одиночестве не бывает. Одиночество предпочитают люди, судьбой и согражданами обиженные настолько, что создаётся некий психологический комплекс закрытия, когда избегаешь всех и вся, чтобы снова не погрузиться в те несправедливости, какие человек пережил. Это – несчастье. Оно лечится, лечится коллективом, но такой человек именно коллектива и избегает. Кстати сказать, монашеский коллектив именно из такой категории и сюда обычно идут для излечения от мирской массовой несправедливости.
-- Вы говорите, как Юрий Леонидович, -- призналась Элеонора. – Он говорит то же в точности.
-- Ну, навряд ли совсем в точности, -- усмехнулся Го Цзи, -- но мы с ним живём на одной волне. Другими словами – мы единомышленники…
На следующий день Элеонора встретилась с наставником. Старец внимательно разглядывал её. Бывает такая категория докторов, что научилась ставить диагноз болезни «на глазок», когда фиксируется цвет кожи, глаз, губ, ногтей, и прочая, голос, настроение. Всё вместе старательно учитывается и, как вывод, ставится диагноз. Вот точно так же на неё смотрел и этот человек.
Человек ли?
Филатова в свою очередь внимательно посмотрела на старца. Это как дети. У них есть игра «в гляделки». То есть кто кого пересмотрит. По виду, этот человек никак не походил на инопланетянина. Встретив его в монастыре Лхасы, студентка приняла бы его за местного жителя. Да и вся Шамбала прилегала к Тибету. Собственно говоря, они были частью друг друга. Наверное, оттого здесь всё так устроено. И Далай-Лама, и философия всепрощенчества. У нас приблизительно так на Алтае, пока его не русифицировали.
-- Расскажи о себе.
Послушно девушка начала рассказ- автобиографию, словно рассматривалась её заявка на поступление в этот самый монастырь. Но профессор попросил её доверять наставнику, как ему самому. Или Пахолкову. Филатовой было трудно вот так, сразу, довериться постороннему человеку. Но уже одно то, что она не где-нибудь там, заграничном курорте, а в самой Шамбале, как-то ситуацию уравновешивало.
Наставник задавал вопросы. Ему требовались подробности, в личности Черепанникова. Очень его заинтересовал Мишка Котов, деревенский пастух с задатками неординарной личности, которая открылась в необычной ситуации. Расспрашивал он и про Старый дом. Филатова честно рассказала то, что в «её компетенции», а относительно остального только разводила руками. Рассказала и об Аглае Феофановой, которая тоже пропала в доме, который был разрушен. Все посчитали, что девушка погибла. Но, похоже было, что наставник так не считал. Он вообще относился к её истории не так, как все прочие. Должно быть потому, что знал, что это всё - правда.
-- Насколько вы были близки с этой… Аглаей?
Филатова пожала плечами. Они были едва знакомы с этой девушкой, проживающей в странном семействе отшельников, которые чурались всех соседей и были нелюдимыми. Это сказывалось и на её характере, но в целом она была вполне здравомыслящая и Элеонора даже представляла, что они могли бы даже дружить.
Наставник приблизился к ней ещё ближе. Филатова поднялась на ноги. Теперь они стояли совсем, и вдруг старец положил ей руки на плечи. Появилась вдруг дурацкая мысль, что сейчас он сделает попытку поцеловать её. С большим трудом Элеонора удержалась от улыбки, ибо улыбка получилось бы кривой, и этот человек обязательно догадался бы, о чём именно она думает.
Но старцу было не до того, чтобы разбирать по пунктам все мелкие фантазии и мысли гостьи. Он делал вполне конкретное дело. Он глядел ей в глаза, и, казалось, эти глаза становятся всё больше, а потом вдруг они преобразились в тоннель, и она ухнула в зев того тоннеля, как в колодец…
… Она снова стояла на той же узкой полке, которая находилась на крутом склоне горы. Под ногами клубились облака, а над головой кружились орлы. Не где-то высоко, а совсем рядом.
«Иди, -- послышался голос наставника, который был и внутри её и снаружи. – Иди вперёд».
Филатова отправилась, привычно прижимаясь плечом к скале. Она вспомнила Катаеву, которая привела её в кружок скалолазания и добилась того, что Элеонора перестала настолько панически бояться высоты и отвесных поверхностей. Теперь она могла хотя бы что-то делать. К примеру, посмотреть, куда ведёт эта скальная тропа.
Далеко идти не пришлось. Выступ вёл к большому отверстию, в котором клубился туман. Пласты тумана перемещались, словно где-то внутри работал большой вентилятор.
«А теперь сунь руку в карман. Там ты увидишь небольшой гонг. Повесь его на стену. Постарайся укрепить, чтобы он там держался».
Филатова достала из кармана небольшой предмет, изготовленный из серебристого металла, похожего на серебро, но только гораздо легче. На нём имелось несколько крючков- распорок, с помощью которых предмет получилось повесить.
«Нажми рукой на него. Прямо в центр».
Девушка надавила на гонг, и тот ответил ей лёгким гулом. Потом звук повторился, снова и снова. А затем Филатова проснулась. Она по-прежнему находилась в зале монастыря, раскинувшись в кресле, плетённом из бамбука, а наставник стоял рядом, сложив руки перед собой.
-- Может быть скоро мы откроем тайну твоих снов, а пока что отдыхай.
Наставник уже удалился, а Филатова полулежала в кресле и размышляла. Что всё это значит, и каким образом можно раскрыть тайну. Должно быть, наставник сумел погрузиться в её подсознание, как медиум, и увидеть там нечто, изучением чего он и займётся сейчас. А потом появится и выскажет свой вердикт. Так или иначе, но Филатова хотела бы, чтобы всё скорей закончилось.
А что будет потом? Скажем, наставник разберётся с её проблемами и ласт какие-то там рекомендации. Может быть, она даже научиться управляться со своими способностями, о которых она практически ничего не знает сейчас. Что же произойдёт дальше? Останется ли она здесь, практиковаться в неких тайных методиках. Или ей будет позволено вернуться обратно? Обратно, это куда? В Тибет? В Шанхай? Или домой, в Россию, в свой город, где можно доучиться у себя в университете, и начать взрослую жизнь, полную ответственности за свои деяния…
Переполненная сомнениями, девушка отправилась к своему учителю и вывалила всё, о чём думала после этой встречи с наставником. Го Цзи долго смотрел на неё, а потом ответил:
-- Я думаю, что всё сложится так, как это предназначалось для тебя. Ты, девочка, особенный человек, и тебе очень повезло, что твою особенность заметили и с тобой начали работать. Видишь сама, насколько всё бывает непросто, хотя помогают тебе люди, подготовленные ко многому. Тот же Михаил Котов, который жил в Багряницах, он ведь тоже из категории «особенных», но с ним работать было некому, и бедняга Котов влачил жизнь, которой у него быть не должно, но обстоятельства его к этому вынудили. Теперь что касается твоего учения. С этим можешь не волноваться. Оно будет закончено, здесь и в Шанхае. Домой ты вернёшься с готовым дипломом. Дипломом магистра наук Истины.
-- Наук Истины? – Удивилась Филатова. – Что же это такое, с чем их едят?
Девушка подумала, что профессор шутит с ней, видя, насколько она напряжена. Да и как может себя чувствовать девушка, пусть она и современная и успела пройти суровую школу испытаний, но всё же, по природе своей создание слабое, в её положении. Но Го Цзи вовсе и не шутил.   
-- Наука суть дисциплина очень сложная. Она должна соответствовать уровню соответствия человечества…
-- Простите, -- перебирала учителя девушка, -- а какой у человечества уровень соответствия и что это за понятие такое?
-- Уровень соответствия равнозначен уровню ответственности, -- терпеливо пояснил Го Цзи. – Если люди понимают те механизмы и явления, над которыми они работают, и могут их контролировать и отвечают за последствия своей работы, то значит это и есть их уровень. Но если они забегают, как это у вас говорится, «вперёд паровоза», и залезают в таких дебри исследований, в которых они мало разумеют и действуют на удачу, то они заходят на «запретные территории». Такие исследования чреваты непредсказуемыми последствиями. Они могут дать конкретный результат, и даже принести какую-то пользу исследователям и тем финансовым группам, что дают необходимые средства на исследования, но потом выплывают последствия, которых никто предположить не мог, в силу того, что процессы протекают в неизученных областях материалистического пространства. А отсюда недалеко и до катастрофы самого разного масштаба, вплоть до общечеловеческой и даже общемировой. В истории нашего мира такие катастрофы случались не раз, и не два. Вспомнить гибель Атлантиды, закат Гипербореи, вымирание цивилизаций Южной Америки. Они превысили свой уровень в постижении тайн мироздания и плохо контролируемые процессы ударили по своим пользователям. Здесь можно долго говорить, но я хочу сказать, что те науки, которые мы называем науками Истины, они созданы для помощи человечеству и в его помощь, для внутреннего развития его познаний и способностей. От наук Истины нужно отталкиваться, начиная исследования в любой области знаний.
-- Кажется, я начинаю что-то понимать, -- сказала Филатова и профессор улыбнулся ей. 
-- А мы и не сомневались в тебе. Теперь очередь за тобой, чтобы ты открыла саму себя.
На следующий день к Элеоноре явились и Го Цзи, и её наставник, а также несколько молчаливых служителей, которые терпеливо топтались в коридоре, дожидаясь, пока девушка приведёт себя в порядок. На правах учителя Го Цзи находился рядом и шепнул ей между делом, что похоже то место нашли.
-- Какое место? – недоумённо спросили Филатова.
-- То место, на скале, куда ты перемещалась в своих снах. И его нашли. Вот сейчас мы все туда отправимся, чтобы на месте узнать, чем же так примечательно то место.
-- Прямо сейчас?
-- Ну, можно сначала позавтракать…
Следующая часть дня прошла за ползанием по скалам. Оказалось, что внутри гор имеются коридоры, по которым можно перемещаться, подниматься и опускаться. Имелись специальные подъёмные приспособления, как в шахтах, только здесь горнопроходцы поднимали или опускали себя сами, вращая ручку барабана, на который наматывался трос страховки, а клеть перемещалась по стене с помощью звёздочной передачи, остроумно устроенной.
Филатова успела утомиться, когда они вышли на ту самую полку, на которой она так оказывалась, когда засыпала. Это было незабываемой волнительное ощущение, когда она очутилась здесь снова. Все вместе они прошли по узкому карнизу, за который Элеонора старалась не глядеть. Рядом с ней двигались двое монахов, которые чувствовали себя на высоте достаточно уверенно, чтобы ещё и присматривать за девушкой, страхуя её.
В конце горной «тропы» они увидели неровное отверстие, затянутое туманом. Шедший впереди наставник остановился, изучая его. Потом он повернулся и обратился к Го Цзи.
-- Мы не зря всё это затеяли. Действительно, здесь находится «переход» в один из миров. У нас их не так уж и мало, и все они находятся под нашим контролем. Теперь и здесь будет установлено постоянное наблюдение. По нашим наблюдениям, по физическим параметрам изменений в континууме, в этом районе ожидалось наличие «прохода», но мы никак не могли его обнаружить. Сейчас, благодаря вам, мы это сделали. Вы оправдали своё здесь присутствие, надо признаться. Остаётся разведать, куда именно ведёт этот «переход». Этим прямо сейчас займутся, а мы вернёмся обратно в нашу обитель и будем ждать результатов вояжа наших поисковиков.
Они вернулись обратно, в монастырский комплекс. Небольшая группа монахов, похожих на спортсменов, исчезла в отверстии. Элеоноре было ужасно любопытно. Хотя профессор всячески демонстрировал свою невозмутимость, было видно, что его тоже снедает любопытство. Он вытащил Филатову на площадку, и они повторили несколько основных комплексов гимнастики Тайцидзюань. Потом профессор уселся в позе «лотоса», положив руки на колени ладонями наружу. Он был готов погрузиться в нирвану.
-- Если ты не можешь побороть свои страсти, -- сообщил он ученице, -- то лучше отрешиться от действительности и попытаться установить гармонию с Природой. Это, как правило, даёт необходимые силы, чтобы успешно бороться с искушениями, будь то простое любопытство или нечто более серьёзное.
Го Цзи не раз преподавал Филатовой методику релаксации и настройки себя на ритмы Вселенной. Делать было нечего, и Элеонора уселась рядом с профессором. Поза, именуемая «лотосом» ей трудно давалась, хотя, если распределить свой вес правильно, в этой позе можно оставаться долго и потоки внешней энергетики распределяются по нервной системе, начиная с позвоночного столбы, куда она попадает через «темечко», то часть черепного купола, где кости сходятся вместе. Оставляя необходимые зазоры, сквозь которые энергия и поступает в организм, давая ему силы. Это трудно передавать словами, это всё надо прочувствовать на себе.
С трудом найдя единственно правильную позу, Элеонора начала прокачивать сквозь прану, как мембрану, воздух, который и нёс в себе энергетические корпускулы, которые через кровь попадали в каналы и проходили в оболочку ауры. Филатова ощущала приятное тепло, одновременно пытаясь сознанием переместиться вовне. Ей не раз уже удавалось вести с учителем беседы. Сначала она думала, что это её воображение подсказывало ответы Го Цзи, но потом он подтвердил, что они общались на самом деле. Отдельные умельцы даже умеют растворяться в энергии любви и испытывать от этого не менее сильный оргазм, что и те, кто занимается этим физически.
«Георгий», -- позвала Элеонора профессора.
«Я тебя слушаю».
«Что будет дальше?».
«Ты скоро вернёшься домой».
«А… вы?».
«А я останусь здесь… ещё на какое-то время».
«Но почему?».
«Дело в том, что мой недруг, Ло Фэй, затеял нехорошую интригу против меня. Он попытался задействовать и тебя здесь. Я пытаюсь разобраться с этим, но думаю, что пока что мне лучше исчезнуть».
«А как же я?».
«С тобой всё будет хорошо. Тебя переправят в Шанхай. Там ты сдашь, экстерном, экзамены и получишь диплом магистра. После этого вернёшься домой. Там тебя не достанут. Но, думаю, что лучше Элеоноре Филатовой пропасть и там. Пусть появится совершенно другой человек, который будет выполнять свою миссию».
«Миссию? – Удивилась Элеонора. – Какую миссию?».
«Об этом скоро состоится твой разговор с наставником. Кстати сказать, сейчас мы получим известия».
«Какие известия?».
«Возвращаются те, кто ушёл на разведку в неизвестный мир, «проход» в который подсказала ты через свои сны. И, кажется, разведчики возвращаются не одни».
«А кто с ними?».
«Это мы скоро узнаем. Но нам пора возвращаться».
Элеонора открыла глаза. На неё смотрел Го Цзи, а неподалёку находился служитель монастыря, который призвал их обоих в зал, где проходила встреча с наставником. Должно быть, и правда пришли известия.
Служка проводил их через все коридоры и привёл туда, куда надо. Элеонора еле сдерживала свой порыв. Ей всё больше было любопытно, что же нашли там разведчики. Наконец они дошли. Служка остановился, притормозил свой шаг и Го Цзи, а Филатова буквально ворвалась внутрь комнаты приёмов.
Наставник сидел в своём привычном кресле. А рядом с ним стояла девушка и беседовала со старцем. Сначала Элеонора её не узнала, но потом та повернулась на звуки ворвавшейся гостьи. Филатова замерла.
-- Аглая? Это… ты?
-- Наконец-то я нашла тебя…


Глава 30. Возвращение домой.
Потом Аглая начала рассказывать. Её слушала Филатова. Её слушал Го Цзи. Её слушали монахи, которые появлялись поблизости и присутствовали где-то рядом невидимыми тенями. Её история была удивительной. Ей многое пришлось пережить. Но она была не одна.
Сначала Михаил Котов покинул их и удалился, но потом он вернулся и часто потом приходил им на помощь, когда в этом появлялась необходимость, и даже тогда, когда они ещё не знали, что необходимость уже появилась, а они об этом ещё не подозревали.
Кто это они?
Аглая Феофанова попала в чужой мио в удивительной компании. С ней вместе туда переместился бывший участковый Хлюдов, со своими товарищами. Хотя все они и перестали быть людьми, в привычном нам понимании этого слова, они продолжали служить Закону Порядка, и следовали ему и там, куда им суждено было попасть.
Сначала им приходилось очень тяжело, но позднее выгода существования с Законом и Порядком стала видна, и тогда Хлюдов сделался… Можно сказать, что шерифом, как это было показано в фильмах о покорении Дикого Запада американским кинематографом. Только вместо индейцев и преступников были… были другие дикари и другие преступники, о которых надо рассказывать отдельную историю.
Об этом Аглая говорила мало, о том, как они наладили свой быт, как ей приходилось тяжело там, и как Мишка Котов попытался помочь ей и наладил своеобразный мостик, «контакт» через Шабалу, через сны. Он сумел найти Филатову, хотя это было сложно, но и Котов-то был уже не тот пастух- недоумок, которого знали в Звягино, и про которого давно забыли в Багряницах, которых уже и не стало, как не стало и Котова, и Хлюдова, и Аглаи…
-- Но как же так, -- не утерпела Элеонора. – Вот же ты. Ты здесь.
-- А как там мои? – Вместо ответа спросила Аглая. – Мама и папа? Они тоже думают, что я погибла?
-- Я… не знаю, -- спрятала глаза Филатова. – Тогда много чего произошло. Старый дом разрушился окончательно. Мы все разъехались по домам. И твои… родители… Они тоже куда-то уехали. Продали дом, имущество. Всё, что не могли увезти, всё оставили.
-- А куда они уехали?
Филатова не могла ответить на этот простой вопрос. Феофановы всегда держались немного отчуждённо от всех, а пропажа дочери сделало их ещё более нелюдимыми. Они просто уехали и всё. Никому ничего не объясняя. Да никто особо и не спрашивал их об этом.
-- Я не знаю. Но… я попытаюсь это выяснить…
Аглая Феофанова отвернулась от Элеоноры. По- видимому, она пыталась сдержать слёзы, которые рвались наружу. Элеонора вздыхала и поглядывала на девушку. За эти два года, что они не виделись, Аглая сильно изменилась. Филатова видела себя через зеркало каждый день, и все изменения проходили для неё постепенно, незаметно. Может и для Аглаи она поменялась, но вряд ли настолько сильно. Надо учитывать, сколько пришлось пережить за эти два года девушке, которая была вырвана из замкнутого мирка своей домовитой семьи.
Во-первых, она стала выше и красивей, словно испытания вдохнули в неё не только силы, но и что-то ещё, что-то такое, что заставляет нас преклоняться перед внутренней силой и красотой человека, которого мы ощущаем душой, то есть интуитивно, на уровне инстинктов.      
Во-вторых, за ней чувствовалась некая сила, которой обладает лидер, переполненный энергией, которой питается сам и которой питаются люди, идущие с ним, отдавая взамен ему свою энергию, подпитывая своей преданностью вождя. И эта внутренняя сила проступала в выражениях лица Аглаи, в том, как она себя вела.
И, в-третьих, она обладала знаниями, знаниями и умениями выжить в тех условиях, в которых её пришлось существовать все эти годы, которые. И это было видно, даже не вслушиваясь в её рассказы, а только всматриваясь в глубину её глаз, где кипели душа, Судьба и внутренняя Сила, о которой мы уже поминали.
А в-четвёртых, наверное, было то, что она сейчас не была одиночкой, какой была семья Феофановых в Звягине, в той России, которая начала стираться, расплываться в новых условиях, в условиях «нового времени».
-- Я тебе помогу, -- уверенно произнесла Филатова. – Вернусь домой и найду «твоих»…
Эта вдруг окрепшая уверенность заставила Аглаю вновь повернуться к той, которая могла бы стать её подругой, но только жизнь расставила их по разным сторонам. Феофанова испытующе заглядывала в глаза Элеоноре и хотела ей верить.
-- Вы можете быть свободными, -- сказал наставник профессору и его ученице, -- а мы с нашей новой гостьей ещё должны поговорить.
И они говорили. Говорили ещё долго. А потом Аглая отдыхала, и они снова беседовали с наставником. И это было понятно, потому что Шамбала выполняла статус равновесия, балансира между мирами, перекрёстком которых и являлась. С древних времён ей была уготовлена эта почётная и важная роль, и надо отдать должное тем людям, которые умудрились сохранить всё в том равновесии, в каком Шамбала оставалась уже на протяжении последних пятидесяти тысячелетий…
  Го Цзи явился к Филатовой и сообщил ей, что она должна пройти курс обучения, который поможет ей лучше владеть своими способностями, а также поможет лучше усваивать знания. Элеонора приготовилась выслушать курс продолжительных лекций от наставника или кого-то другого, кто отвечает за обучение. Но, вместо этого, ей выдали шкатулку с тюбиками, которые содержали пасту, похожую на зефир.
-- Что это? – спросила учителя девушка. Тот смотрел на неё и улыбался.
-- Я тебе как-то говорил, кажется, что Шамбала наследовала знания предыдущих цивилизаций. Так вот, это из их технологий – знания, получаемые биохимическим путём. Думаешь, как получают первичные знания детёныши зверей?
-- Инстинкты… -- пожала плечами студентка.
-- Это слова. Как получают знания инстинктов новорожденные животные? Отвечу сам – через молоко самок, которое, кроме питательных функций, несёт и познавательные. Это всё аминокислоты. Подобные аминокислоты использованы и здесь, но на более совершенном уровне. Это уровень науки, опережающий наш на тысячелетия, с условием постоянного прогресса и без регрессивных провалов. То есть, потребляй эту пасту знаний и не сомневайся, я тоже в своё время прошёл курс такого «обучения». Всё здесь на полном серьёзно и функционально.
Пасту надо было принимать малыми дозами и в той последовательности, которую рекомендовал наставник. Филатова послушно следовала этим рекомендациям. Этот способ учёбы, гастрономический, ей явно пришёлся по вкусу. Когда она возвращалась с «учёбы», то увидела Ло Фэя, который тоже поглощал что-то похожее.
-- Он тоже учится здесь? – спросила девушка у профессора. Тот покосился в сторону своего давнего недруга и ответил:
-- Здесь другое. Хотя принцип и похожий, но результат прямо противоположный. Ему дают специальные вещества, которые разрушают заранее установленные цепочки аминокислот. Другими словами, скоро он забудет события последних недель. Когда этот процесс начнётся, его выведут из Шамбалы и поместят где-нибудь возле путей следования. Его и двух оставшихся сообщников найдут, потерявших память. Они будут пытаться вспоминать, что с ним случилось. Им даже немного «помогут», скормив им пару историй, как они бродили среди горных ущелий, как их товарищи провалились в ледовую трещину. Так поступали не раз и каждый раз никто из подвергшихся этой процедуре ничего не подозревал. Порой, через большой промежуток времени, кое-что вспоминается, и эти воспоминания противоречат «ложной памяти». Всё может закончиться психозом.
Перед тем, как вернуться к себе, Аглая Феофанова зашла к Элеоноре. Они обнялись, и Филатова даже прослезилась. Ведь если бы она не затеяла всё это, путешествие к Старому дому, то Аглаша спокойно жила бы с родителями и не знала всех тех невзгод, что ей пришлось пережить. Но сама Феофанова так не считала. Мол, каждому определена его судьба и деяния и их надо с честью выполнять. Вот она и выполняла. С честью.   
Говорили они несколько часов, перебивая друг дружку, обо всём и ни о чём конкретном. В основном здесь фигурировали эмоции, от девичьих переживаний до осмысления, что могло бы быть. Когда разговор истощился, Аглая в последний раз обняла Филатову и удалилась, напомнив на прощание о её обещании относительно родителей. Элеонора подтвердила свои слова. Скоро и ей предстояло возвращаться.
Дело в том, что власти Шамбалы не хотели привлекать лишнего внимания к окрестностям «прохода», как бывает, если люди там пропадают без всякого следа. Да, они могут погибнуть, попасть под лавину, провалиться в трещину, быть убитыми лихими людьми, умереть от голода и безысходности в какой-нибудь пещере, но это должно быть фиксировано кем-то. А когда пропадают совсем, это может привести сюда массу людей, романтично настроенных, желающих раскрыть очередную тайну «перевала Дятлова» или «Бермудского треугольника».
-- Ты вернёшься одна, -- говорил ей Го Цзи, -- без меня. Мы придумаем для тебя подходящую историю, как ты потеряла меня, а потом заблудилась и две недели прожила в горной лачуге, подъедая имеющийся там скудный съестной припас и починяя найденный там старенький радиопередатчик. Потом ты пошлёшь сигнал о помощи, и его услышат, после чего за тобой вышлют спасателей.
-- А если не услышат? – Не верила студентка. – Если не появятся ваши спасатели?
-- Услышат, -- успокаивал её профессор. – Всё досконально продумано и проверено. К тому же мы не оставим тебя без внимания.
-- А как же вы, Григорий? – Едва сдерживалась от слёз Филатова. – Почему вы не хотите вернуться вместе со мной?
-- По разработанной «легенде» мы с тобой спасались от преступников и пытались укрыться в горах, где заплутали, а потом потерялись друг от друга. Тебе повезло больше и ты наткнулась на пастушескую лачугу, в которой они когда-то прятались от непогоды. А я… я где-то пропал и ты не видела меня уже много дней.
-- Но почему?! – Не желала успокаиваться студентка.
-- Во-первых, это будет выглядеть не совсем достоверно, что я, который не раз бывал в горах и занимаюсь выживанием в экстремальных условиях, настолько спасовал. А во-вторых, мы хорошо поговорили с Ло Фэем, и он признался нам, что сдал меня американским спецслужбам, что я не тот, за кого себя выдаю, а также обещал предоставить им нечто совсем уж выходящее за грань обычного. Это он намекал на тебя. Но прямо не называл, так как хотел на этом крупно выгадать. Но теперь, когда Ло Фэй потерял память и не помнит ничего, что с ним было за это время, кроме того, что он терпел большие лишения со своими людьми, и учитывая, что я-то пропал, к тебе больших вопросов не будет, а на какие будут, мы научим тебя, что отвечать, чтобы больше к тебе претензий не было.      
-- Но как мне быть, когда я попаду в Лхасу? Ведь я же не знаю даже языка.
-- Ничего страшного. Я тебе уже говорил, что работаю на правительство КНР. В Лхасе находится представитель их спецслужб. Может быть, их гораздо больше, но я знаком с одним из них. Я дам тебе, как его найти, но, скорей всего, он найдёт тебя сам, как только узнает о твоём появлении в Лхасе, а это, поверь мне, тут же вызовет массу самых разных случаев. В Лхасе, я скажу где именно, сложены результаты моей работы над медицинским проектом. Мои выводы на основе древних текстов. А это, скажу тебе по секрету, более чем просто успешный результат. Я успел раскопать очень интересные и перспективные направления для исследований уже серьёзных научных структур. Гонорар от работы достанется моим наследникам.
-- Что значит наследникам? – Заволновалась Филатова. – Вы собираетесь умирать?
-- Я собираюсь жить долго и счастливо. Но пока что здесь, в Шамбале. Что будет потом, посмотрим. Но, если я и появлюсь, то уже под другим именем. Так что известного тебе Го Цзи уже не будет. Но остаются мои наследники, мои доверенные лица, которые вернут мне средства, которые достанутся им. Кое-что придётся и на твою долю…
-- Зачем? Мне не надо…
-- Не спорь со мной, -- мягко оборвал свою ученицу профессор. – Ты ведь тоже будешь выполнять свою миссию, которая выпала на твою долю. Чтобы она была более результативной, тебе нужен некий стартовый капитал. Им и будет причитающая тебе часть моего наследства. Но придётся ждать около года. Так полагается по закону. За это время ты должна стать другим человеком.
-- Как вас понять? Что значит – стать другим человеком? Уйти на нелегальное положение?
-- Элеонора Филатова должна исчезнуть. Появится другая женщина. Возьмёшь себе псевдоним. Многие актёры и творческие деятели выступают под псевдонимами. Их и знают под другими именами. Сделаешь то же самое. И не надо прятаться ни от кого. В крайнем случае, можно выйти замуж и сменить фамилию.
-- Но я же не творческий человек и не актриса… -- Филатова приуныла и не скрывала этого.
-- Ты – психолог и будущий магистр наук Истины. Отталкиваясь от этого, начнёшь выстраивать свою линию жизни. Мы свяжемся с тобой, и будем давать советы по мере необходимости. Тут, в Шамбале, сокрыты большие возможности, да и я не на последнем счету. Кроме меня, не забывай, что у тебя появился ещё и наставник. Плюс мой друг в России, Пахолков Юрий Леонидович. А ещё, я уверен, что у тебя появятся и другие друзья, которые тебе будут помогать. Так что унывать нет никакой необходимости. Более того, я советую тебе наполнить свою жизнь оптимизмом. Мне кажется, что впереди у тебя будут великие события, которые надо каким-то образом контролировать, точнее, ассимилировать себя с ними…
Го Цзи говорил с Филатовой долго и наконец она ему поверила и как-то воспрянула духом, а скоро уже и отправилась в обратный путь. Го Цзи и ещё пара монахов, которые сопровождали ранее Ло Фэя с его сотоварищами несколькими днями ранее, довели её до заветной расщелины, соединявшей два мира неприметным мостиком, которого можно и не заметить. А ведь бывало и такое, когда люди забредали невесть куда и пропадали там. И никто не думал, что они бродят неведомо где и сходят там с ума от безысходности. Или устраиваются там куда лучше, чем жили дома. Уж как повезёт, как ляжет карта судьбы и как они ею распорядятся…
Как было условлено, Филатова послала сигнал, и его услышали. За ней прислали команду спасателей, но не на вертолёте, как в американском боевике, а на спокойных мохнатых яках, которые жевали какую-то свою жвачку, меланхолично посматривая на иноземную туристку, имевшую глупость залезть в такие дебри, куда обычно никто не ходит. Потом эти же яки показали удивительную сноровку и ловкость канатоходцев, «не замечающих» пустоту под ногами. Как бы то ни было, большую часть обратного пути Филатова проделала, плотно зажмурив глаза.
В Лхасе её пытались допрашивать, но безуспешно, потому что здесь не нашлось человека, владеющего русским языком настолько свободно, чтобы получить вразумительные сведения. А на английском языке, которым Филатова владела в пределах школьной программы, много не скажешь, да и хорошо, если честно.
Разобравшись с человеком, который имел связь с Го Цзи, Элеонора передала ему, где искать записки пропавшего в горах профессора, в которых он описывал методики древних тибетцев, которые позволяли им поддерживать в целом нормальное здоровье организма через улучшение качества крови.
После того, как тщательно спрятанный пакет был найден, и эмиссар правительственной научной комиссии убедился, что именно то, что он ожидал увидеть, девушку, наконец, переправили в Шанхай, где её встретили учителя и те студенты, которые успели с ней подружиться. Жалко, что там не оказалось Люсьена. Его забрали родные поправлять здоровье в Амьене. Должно быть, он дал согласие уехать туда после того, как Элеонора покинула университет ради длительной командировки в Тибет.
Была какая-то договорённость или и в самом деле Го Цзи сумел связаться из своего далёка, но Филатовой объявили, что у неё есть возможность досрочно закончить обучение в здешнем университете. Может, сюда приложил руку тот чиновник правительственной комиссии, которому Элеонора передала все бумаги Го Цзи. Факт тот, что она сдала все экзамены, которыми подвергли её, прогнав по всем дисциплинам факультета Жизни, на котором она специализировалась. Ей помогли те лекции, которые читал, специально для неё Го Цзи, когда они занимались в монастырской библиотеке, и ранее, в Шанхае, но в большей степени помогла та питательная паста знаний, которой её угощали в Шамбале. В нужный момент в голове вдруг разворачивались такие подробные сведения, о которых она почти ничего не знала несколько часов назад, но свободно теперь говорила на самые разные темы перед экзаменационной комиссией, члены которой сначала созерцали её с невозмутимостью тех самых яков, что пришли на выручку ей на горном перевале, а потом оживились и смотрели всё более благожелательно, убедившись, что это не чьё-то протеже, а человек, обладающий вполне определёнными знаниями.
Получив диплом магистра и сертификат об окончании университета, Филатова отправилась в Россию. Поехала она снова на поезде, чтобы за время пути составить план дальнейшей своей жизни, с учётом того, что она пережила и того, что пережить ей ещё только предстояло.


Глава 31. Госпожа Селена (на правах эпилога).
По всем признакам настроение должно было быть прекрасным. И светило солнышко, и умильно пели птички, высвистывая свои любимые мелодии, и в организме ничего не болело. Но настроения, чёрт возьми, всё равно не было!
Наина Львовна Блаватская, хранительница зала античности областного музея пребывала в унынии, которое старательно пыталась прикрыть маской невозмутимости. Но насколько хватит её сил? Лично сама она в этом сомневалась.
Что же стало причиной этого её волнения, спросите вы? Пустячок, скажу я вам. Проформа, скажу я вам. Дело серьёзное, скажу я вам. А вы уж сами выберите, что вам по душе, по совести.
Дело в том, что со временем экспозиции музеев стали незаметно меняться на копии. Тенденции эти пошли с Лувра, когда некий маньяк, рассудок которого подвинулся с места, после многочасового разглядывания картины Рубенса «Даная», вдруг облил её кислотой и начал кромсать острым ножиком, с визгливыми криками «Да не достанься же ты никому». Рачительные люди тогда решили, что ни к чему шедевры живописи подвергать опасности такого вот рода происшествий, и никому плохо не будет, если часть картин заменить точно выполненными копиями, а оригиналы хорошо запаковать и отправить на хранение в запасники, которые маньяки посещают не в пример реже.
Вроде бы затея небессмысленная, но по музеям начал тенденция заменять копиями всё больше картин, а затем и прочих предметов исторических экспозиций. И, как начала подозревать Блаватская, копиями замещались не только картины, что висят для массового смотра, но и те, что спрятаны в запасниках. А оригиналами начинают приторговывать те, кто должен, по своим прямым обязанностям, заниматься хранением.
Такой вот расклад, как говаривал незабвенный инженер Германн из повести Пушкина «Пиковая дама».
С некоторых пор Блаватская, дама весьма наблюдательная, хотя и пожилого, как говорят «заслуженного» возраста, стала замечать, что Изольда Архиповна, заведующая сектором реставрации, начала вести образ жизни человека весьма состоятельного.
В чём это заключалось, спросите вы?
Извольте. Она начала носить вещи изысканные. Другим это в глаза не бросалось, но у Наины Львовны на это был глаз намётан. И она могла отличить туфли и сумочки, сшитые в ателье Риги или Варшавы, от аналогичной продукции, вышедшей из рук мастеров, проживающих во Флоренции, Милане, а то и Париже. Это касалось и платьев, и пальто, а затем Изольда Архиповна начала регулярно отдыхать на Солнечном Береге, это такой международный курорт в Болгарии, лечиться в Карловых Варах и Ессентуках, ездить на выходные в Юрмалу и Пицунду. А на какие шиши вся эта роскошь?
Изольда Архиповна как-то призналась, как бы между прочим, что у супруга умерла дальняя родственница, какая-то там бабка, что оставила им в наследство какие-то ювелирные украшения, которые они очень удачно пристроили у антикваров. Все тогда восхищались предприимчивостью своих коллег, в том числе и Наина Львовна. А потом прошёл слушок, что в Эрмитаже схватили за руку ловчил, что подменяли оригиналы на искусно выполненные копии, а настоящие вещи продавали иностранным перекупщикам, которые вывозили товар для продажи богатым клиентам. Так бы всё и продолжалось, но кое-что было выложено на аукционах Сотбис и Кристи, где имелась своя служба безопасности, которая бдительно следила, чтобы подделок не предлагали. Так вот и всплыла скандальная правда на поверхность.
А почему бы такую же находчивость не могли проявить люди, проживающие в одном с вами городе?          
Чем больше об этом думала Наина Львовна, тем более убедительными ей казались свои предположения. Но что с ними делать дальше? Ведь это не более, чем её логические выводы. Потребовать провести экспертизу? Но на каком основании? А если всё окажется не так, то ей придётся увольняться из музея, потому как всё обернётся скандалом, а скандалистов в культурных кругах традиционно не любят. От неё отвернутся все, а этого терпеть невозможно, особенно если имеешь некие жизненные идеалы, привнесённые в свою жизнь из Серебряного века России исторической. Но и дальше терпеть ситуацию, которая только углублялась, тоже было нельзя.
Проблема? Увы, да, и откладывать её далее становилось всё сложнее, ибо эти внутренние терзания начинали грызть  её душу. А ведь это, знаете вы или нет, вполне конкретные физические терзания, которые ощущаются даже на вид. Если вы, конечно, обладаете серьёзным жизненным опытом и повышенной степенью наблюдательности.
Когда Блаватская обнаружила, что на неё поглядывает одна из посетительниц музея, которая задержалась дольше прочих экскурсантов в отделе античности, она невольно подобралась. Здесь сыграла и привычка выглядеть сообразно положению, и то, что посетительница осматривала самые ценные, с научной точки зрения экспонаты, а потом почти полностью переключилась на личность самой смотрительницы.
Как вы думаете, привычное ли это дело? Вот и Блаватская задумалась, а потом приняла самый непринуждённый вид и подошла к девушке.
-- Я смотрю, вас всерьёз заинтересовали наши экспонаты. Мы все как-то привыкли, что вся античность концентрируется вокруг Крыма, самой восточной точки проникновения эллинской цивилизации в земли стародавней Руси, забывая о том, что по Волге шёл путь, с волоками, через Северную Двину, так называемый «из варяг в греки». Отсюда и большая часть нашей исторической коллекции, учитывая, что местное русско- славянское население было аналогом Запорожской Сечи, то есть жило обособленно и не чуралось разбойничьих рейдов по Каме, Северной Двине, и другим рекам, вплоть до Волги. Помните, древний разбойничий клич «Сарынь на кичку»? Сарынь, это толпа, ватага простонародья, чёрного люда, а кичка, или кика, что более правильно, украшение женщин из простонародья, такая двурогая шапочка, похожая на ладью с поднятыми кормой и носом. Вот эту поверхность лодьи и звали в простонародье кикой, или кичкой, а призыв «сарынь на кичку» значил призыв простым людям, бурлакам или гребцам подняться на палубу и сдаться сразу, чтобы определить тех, кто будет с ними сражаться, а кто по своей малости более ценит собственную жизнь. И, замечу вам, что это был клич именно вятских ушкуйников, которые частенько озоровали на волжских просторов и стали главными собирателями этих исторических раритетов, которые мы с вами, как несомненные знатоки, можем сейчас видеть и представлять по ним жизнь наших далёких предков.
Девушка внимательно выслушала экскурсовода, несколько раз искоса глянув на предмет этого монолога, но большей частью её внимание было сконцентрировано на лице хранительницы античных ценностей этой экспозиции. То есть они её интересовали, но не так сильно, как…
-- Скажите, ваша фамилия Блаватская?
-- Да, -- одним движением Наина Львовна поправила завитые букли волос, которые она не забывала подвивать по утрам термобигудями, хотя прослышана была, что для волос это не самая полезная процедура. – А чем вызван ваш пристальный интерес к моей персоне?
В голове внезапно появилась безумная идея, что Изольда Архиповна прознала про её мысли и подослала к ней своего человечка, чтобы тот просветил её вроде того рентгеновского аппарата. Но эту вздорную мыслишку Блаватская тут же из своего разума изгнала, как несоответствующая с впечатлениями. Никак эта девчушка не походила на шпионку. В ней чувствовалась настоящая порода, как в старые блаженной памяти времена, когда это слово ассоциировалось с лучшими людьми, а не с модными зверушками.
-- А не имеете ли вы отношение к Елене Петровне Блаватской?
Ах вот в чём дело. Девчушка готова была прожечь её насквозь своими зелёными глазищами, которые она прятала за дымчатыми стёклышками очков, но вот в порыве очки свои сдёрнула с носика и сразу стала тем, кем и была скорей всего – экзальтированной девчонкой. Впрочем, нынешняя молодёжь с ума сходила по звёздам эстрады, как ещё пару десятилетий назад – по звёздам кинематографа, а ещё раньше, но это уже из её времён – по героям салонных обсуждений – литераторов и разного рода философствующих демиургов от политических дискуссий.
-- Имею, но только в минимальной степени. Это моя дальняя родственница, настолько дальняя, что я себя позиционирую по отношению к ней как совершенно самостоятельную величину.
Достойный ответ для молодой экзальтированной особы, которая вряд ли переварит её так, чтобы правильно понять.
-- То есть вы не продолжаете её миссию, которую она взгромоздила на свои плечи, как в своё время Иисус Христос своё орудие казни?
-- Милочка моя, это, прежде всего, совершенно разные категории. Понтий Пилат ничего против Иисуса не имел и не стал его преследовать, но его вынудили деятели из иудейского Синедриона, чтобы защитить Ирода. Всякая власть от Бога. Помните это выражение. Так что нужды политики вынудили римского прокуратора объявить вердикт. И крест свой, и это тоже вошло в историю (я про выражение – «нести свой крест»), он нёс по принуждению, в сопровождении парочки римских солдат, тогда как все крестные шествия, не знаю уж, как всё это связано, но это дело сугубо добровольное и нравственное, как вы это оцениваете сами. Теперь о миссии. Это дело, которое внушается свыше, и редко кто берёт на себя его самостоятельно, разве что кроме религиозных функционеров, которые либо фанатики, либо карьеристы, и в обоих этих случаях их миссия вряд ли служит во благо. Теперь относительно меня. На себя я ничего не нагружала, никаких особых обетов или высоких обязанностей. Теперь позвольте поинтересоваться, чем вызван столь пристальный интерес к моей персоне?
-- Я думала… -- девица снова водрузила свои очки обратно на носик и оглянулась, но никого рядом не было. – На вас лежит бремя. И я это увидела. Я подумала, что вы, как Блаватская, несёте на себе некие обязательства, и хотела предложить свою помощь.
-- Помощь? – Наина Львовна постаралась вложить в этот вопрос максимально возможный запас скепсиса.
-- Да, -- вздохнула девушка и снова оглянулась. Она уже не была похожа на взбалмошную девицу, которой кружат голову собственные фантазии, будоражащие кровь. – Я просто хотела помочь.
-- Но… каким образом?
Наина Львовна не узнавала себя. Она действительно поверила, что эта девица, словно сошедшая со страниц романа Пушкина или Тургенева, с явными признаками аристократизма во внешности, может ей помочь.
-- Я это скажу, но после того, как вы сами поведаете мне причину ваших душевных терзаний.
-- Каких-то полста лет назад я призналась бы вам в безответной любви к некоему молодому человеку, -- усмехнулась хранительница, -- но если оставить шутки, то тогда… нам надо продолжить разговор в другом месте.
Не так далеко от музея находился сквер, который назывался детским парком. Когда-то здесь действительно был парк, парк «Аполло», но это было в другой исторической жизни, а теперь сюда поставили качели и другие развлечения для советских детишек, чей досуг был скоромен, как зарплаты их родителей. Но здесь было несколько укромных уголков, где стояли скамейки из брусков, крашенных синей краской. В вечернюю пору здесь укрывались влюблённые парочки, но днём можно было найти уединение и человеку, чурающемуся общества с его упором на коллективизм в самых разных формах.
-- Мне кажется, -- продолжила девица в дымчатых очках, -- что ваши треволнения связаны именно с музеем.
-- Вы наблюдательны, -- заявила Блаватская, -- и это у вас не отнять. Но давайте как-то уравняем наши интересы. Вы расскажете мне о себе, милочка, и после этого говорить буду уже я. Ведь вы же меня знаете, теперь ваша очередь представиться.
-- Представиться? – Кажется, молодая особа немного смутилась. – Ах да, надо же вам меня как-то называть. Вы можете называть меня – госпожа Селена.
-- Селена? – Удивилась Блаватская. – Это имя, или это такой псевдоним?
-- И то, и другое, -- девица говорила спокойно и не отводила глаз. – Селена, значит Луна. Это часть моего имиджа. А занимаюсь я тем, что решаю проблемы. Проблемы тех, кто в этом нуждается. И мне показалось, что вам нужна моя помощь…
Блаватская хмыкнула. Невероятное дело, но эта молодая особа, кажется, была искренна. И это в конце двадцатого века, когда были посрамлены все идеалы, кроме потребительских. Удивительно!
-- Я не откажусь от твоей помощи, милочка,-- заявила хранительница, -- если ты скажешь, в чём моя проблема заключается.
Именно так! Если девица сейчас растеряется, то они просто разойдутся, как в море корабли. А если же нет…
-- Мне называть вас – госпожа Блаватская?
-- Как угодно. Можно – Наина Львовна. Это моё настоящее имя, без всяких там экивоков.
-- Происхождение ваших проблем находится в музее, и вас это угнетает до такой степени, что началось поражение в вашей энергетической системе, что может, в ближайшее время отразиться на здоровье. Появится головокружение и стеснение в груди.
-- Уже появились, -- вздохнула Блаватская. – Продолжайте, Селеночка.
-- Я могу снять с вас все эти поражения, это не так уж и сложно, но они вернутся обратно, если не устранить причину. Причиной же является… нечто, что происходит внутри музея…
Девушка что-то видела, но не понимала, что это конкретно. И тогда, вздохнув, Блаватская всё рассказала, про свои сомнения, и про возросшие возможности коллеги, которой предъявить было нечего. Госпожа Селена светлела лицом по мере того, как картина происходящего начала для неё проясняться. Сначала она поднесла руки к голове хранительницы и, удивительное дело, Наина Львовна ощутило тепло, которое исходило от ладошек и то чувство умиления и уюта, которое она помнила с тех забытых, казалось, детских лет, когда её, крошечную девчушку, ласкала её мама, баюкая и поглаживая по головке. Пожилая дама закрыла глаза, по щекам, тронутым временем, по мелким морщинкам скатилось несколько слезинок, но это было следствием воспоминаний и того чувства блаженства, когда с души снимается нечто обременяющее её, то есть душу.
-- Давайте пройдём к вам, -- между тем говорила девчушка, назвавшаяся, подумать только, госпожою Селеной, -- и вы мне покажете то, что в вас вызывает сомнения.
И они снова вернулись в музей и прошли по самым разным экспозициям. Блаватская указывала на экспонаты, которые отправлялись на реставрацию, либо на экспертизу, которую проводили на предмет той же реставрации. Девчушка, такая серьёзная в своих очках, госпожа Селена, осматривала их, оглаживала своей ладошкой и вновь подходила к хранительнице. За ними наблюдали, с недоумением, которое возрастало по мере того, как они перемещались, из зала в зал.
Оказалось, что всё не так уж и плохо. То есть нашлись подделки, искусно выполненные копии, которые заменили оригинальные работы. Девушка умела настроить свои чудесные ладони таким удивительным образом, что они, как чувствительный датчик, могли ощущать общий энергетический фон. Если он кардинально отличался от, к примеру, рам, которые приходится менять, если это касается картин, или иных деталей, то возникает сомнения в подлинности работ, которые не так стары, как это указывается в документации.
Затем они отправились в реставрационные мастерские и имели продолжительный разговор с Изольдой Архиповной. Блаватская представила свою новую знакомую экспертом, а девушка продемонстрировала свой диплом, где было сказано, что она является магистром наук Истины, а диплом имел международную сертификацию и выдан был университетом Шанхая. В других обстоятельствах Изольда Архиповна начала бы скандалить, оспаривать личность девушки и сам диплом иностранного университета, но её застали врасплох и заведующая реставрационной мастерской запаниковала, потом расплакалась и призналась в некоторых махинациях. Да, часть работ пришлось продать, заменив их имитацией, которые выполнил мастер своего дела, которому тоже пришлось заплатить, но она поклялась Богом, что закончила эти свои прегрешения, ибо наследство и в самом деле было, и теперь она больше не зависела от кредиторов, которые давили на неё и даже угрожали расправой…
Обе женщины вышли из помещения губернского музея. Блаватская с восхищением посмотрела на девушку.
-- Вы сняли с моей души огромный камень, милочка, -- громко объявила хранительница. – Вы знаете, а я и в самом деле сегодня чувствую огромное облегчение, какого у меня не было уже много лет.
-- Я вам чуть подкорректировала вашу биосферу, то есть ауру, отсюда и чувство лёгкости.
-- Выходит, хорошо, что я тебя встретила, радость моя.
Душа Блаватской пела, и хотелось изъясняться комплиментами, даже в адрес девчушки, годившейся ей во внучки.
-- Люди часто огорчаются, -- ответила девушка, -- и не знают, что при нарушении энергетического баланса организма все эти душевные надломы могут спровоцировать что угодно, вплоть до раковых заболеваний. Находится «слабое звено» в организме, которое запускается как программа саморазрушения организма, которую запускает сами хозяин организма, об этом не подозревая. Опухоль может расти годами, чтобы когда-нибудь сдетонировать. Печально, но люди сами приговаривают себя, запуская процессы саморазрушения.
-- А ты умеешь их останавливать? – С любопытством спросила хранительница.
-- На начальной стадии – да, но всё выполняется простой корректировкой нашего энергетического баланса. При небольшой практике это могли бы делать многие…
Они проговорили несколько часов и расстались подругами, насколько могут подружиться люди разных поколений, но имеющих общий нравственный стержень. И они будут встречаться ещё не раз, мы вас уверяем, и каждый раз это будет очередное необычное происшествие, оборачивающееся приключением или просто чаепитием. Блаватская даже зачастит в гости к госпоже Селене, когда та переедет в новую квартиру, где она будет принимать людей, нуждающихся в её помощи. Но об этом мы вам ещё расскажем…


Послесловие (для читателей «Проза.ру»).
Закончена очередная повесть из цикла о госпоже Селене. И снова как-то жалко расставаться с героями. Когда была написана первая повесть из цикла «Гекатодрахма Приама», мы почувствовали, что нельзя всё бросить и начали писать рассказ за рассказом о других расследованиях экстрасенса, под загадочным именем «госпожа Селена». Потом появилась мысль раскрыть её личность, рассказать историю, буквально с детских лет. Так появилась повесть «В узел судьбы связанный мир». Но между этими повестями явно что-то ещё происходило и очень важное, что сделало девушку экстрасенсом и «госпожой Селеной». Пришлось сесть за повесть «Напитай себя надеждой». Нам она понравилась, повесть эта, надеемся, что понравится и вам.
Что будет дальше?
«Гекатодрахма Приама» будет продолжена. Будет отслежена судьба Алексея Ерёменко и его учителя Цимлянского. Мы ещё размышляем, появится ли здесь Селена. Если она сама того захочет, то да. Но она ещё обязательно будет в заключительной повести цикла. Предположительно там же появится и Аглая Феофанова, а также Павел Медведев из повести «По ту сторону сна», где будут описаны удивительнейшие события, которые затронут благополучие всего нашего государства.
Поработаем мы и над другими рассказами из данного цикла. Так что с героями мы надолго расставаться не будем, а пока что автор займётся другим своим проектом и начнёт собирать материал для повести «Сущность Злого Рока».