Корни. Андревна. Глава 5

          Как-то под вечер, когда все уже было угомонились, кто-то резко и неожиданно громко постучал в окно.

          - Чужой кто-то… Свои-то все знают, что дверь завсегда открыта, сроду её никто не запирал… - всполошилась Варварина свекровь - Варь! Тебе сподручнее, выйди, глянь, кого это принесло в такой час!

          - Да, иду, иду уже! - отозвалась тихо, боясь разбудить сына, Варя.

          На камне под огромным, высоченным тополем, что рос прямо у их дома, сидел, взявшись руками за голову, её отец. «Что это с ним?» - полоснула тревога по сердцу. Ещё никогда она не видела его таким беспомощным, слабым и… старым… Ей всегда казалось, что он сильнее самого времени… И вдруг вот такое…  Неожиданно для самой себя, забыв про всё на свете, Варя подскочила к нему и, присев на корточки, попыталась заглянуть в лицо:

          - Пап? Что с тобой? Что-то случилось?»

-         - А… дочь! – отозвался он тусклым, безжизненным вовсе голосом, но так, как будто это было для него делом обыкновенным вот так запросто беседовать-то с нею – Позови сюда Тихона! Я, собственно говоря, к нему…

          Но тот уже и сам стоял на пороге избы с шалью в руках для жены:

          - Варь! Набрось-ка вот, выскочила совсем раздетая… - проворчал Тихон, подходя к ним – А, вообще, что вы тут, проходите в дом!

          Услыхав голос зятя, Андрей Макарович, отвёл свой взгляд от лица перепуганной его появлением дочери и, тяжело вздохнув, сказал:

          - Ребят, а поедемте ко мне! А?

          Переглянувшись, те не знали что и сказать… Тихон резко и в упор посмотрел в глаза своей упрямой жены… Ни слова не говоря, она развернулась и быстро ушла в дом… Мужчины остались на улице… Спустя некоторое время она появилась вновь, переодевшись и сложив что-то в узелок:

          - Тиш! Ступай-ка и ты переоденься, не поедешь же ты в таком виде… Как я понимаю, ночь на сегодня отменяется… - и с этими словами подошла к отцу, поднявшемуся со своего не совсем удобного «кресла», и уткнулась головой ему в плечо… От неожиданности тот стоял, опустив руки чуть ли не по швам, не смея даже глубоко вздохнуть или выдохнуть, боясь даже просто взглядом вспугнуть ту нечаянную радость, которой внезапно, неожиданно вовсе одарила его та, которую он уже давно считал потерянной для себя окончательно и бесповоротно…

          - Варюш! – окликнул жену, появляясь снова, Тихон – А чего это ты с узелком-то? Ай, сбежать от меня собралась?

          - Да, ну тебя! – отмахнулась, словно очнувшись, та – От тебя сбежишь, как же! Да и не зачем мне сбегать-то! Хлеба с мясом положила, что от ужина-то осталось… Ведь вы, как я в том не сомневаюсь, не в саду на лавочке, а за столом говорить-то про меж себя будете, да, небось, по стаканчику-другому примете… А закусить-то чем у холостяка-то в избе? Ведь, как мне известно, холостякует наш управляющий или, может, мои сведения о том устарели? - улыбаясь, обратилась она уже прямо к отцу.

          - Стар я изменять своим привычкам-то… Ни к чему мне всё это… Мне теперь вот одна радость – на вас смотреть да любоваться! А закусить в доме всегда найдётся чем, было бы только с кем чарку поднять… - снова горестно вздохнул тот – Ну, что, дорогие моему сердцу? Поехали? Мне столько нужно вам рассказать… Посоветоваться…

          Пока ехали, никто не произнёс и одного слова… Каждый молчал о чём-то своём… Но не было в том молчании, тягостного, оставшегося в прошлом отчуждения, напротив, тоненькие ниточки, связывающие этих людей  между собой, с каждою минутой становились только прочнее, крепче…

          Подъехав прямо к флигелю, где теперь жил управляющий, он, совсем уже успокоившийся, произнёс:

          - Проходите, дорогие мои! Проходите, да не гостями, а хозяевами будьте! Варь! Накрывай-ка, на стол, дочь моя! Там что-то должны были мне оставить на ужин, а мы с Тихоном пока покурим на крылечке…

          - Покурим?! – немедленно отреагировала Варвара – С каких это пор ты стал курить?

          - А… не важно! Да брошу, брошу, не смотри ты так! Тихона, вон, своего шпыняй!

          - Да вы с ним из одного, похоже, теста… Рыбак рыбака видит издалека… - махнула она рукой и, зябко поведя плечами, до конца не веря самой себе, что вот так запросто и слушает отца и даже преступает чуть ли не как полноправная хозяйка через порог так ненавидимого ещё совсем недавно дома, прошла внутрь. Включила свет и оглядела комнату… Кровать, шкаф, стол и шесть стульев… Всё… Даже не было полки с посудой…

          - Зачем она ему? – тут же одёрнула себя – Принесут и унесут…

          И вдруг, обернувшись, увидела огромный портрет матери, тот, что раньше висел в столовой… Когда-то в детстве ей казалось, что у маменьки на нём очень грустные и печальные глаза и это ей, девочке, совсем не нравилось! Она даже вспомнила сейчас, как выговаривала художнику за то, что он изобразил абсолютно не такое выражение её лица:

          - Сами посмотрите! – возмущалась она – У неё нежный и добрый взгляд, а вы тут понавыдумывали невесть что…

          За что, конечно, была лишена сладкого и отправлена наверх, в детскую… Но теперь… Теперь на неё смотрели полные тепла и доброты, сочувствия и понимания глаза той, что так рано ушла, но никогда не покидала, оставалась всегда рядом…

          - Мама! Ты простила нас Там, да? Если ещё нет, то прости… Прости, пожалуйста! Я больше не оставлю его одного, слышишь? Он больше никогда не будет один… - и вытерев рукой струящиеся слёзы, вышла, чтобы позвать своих мужчин в дом - Где вы там, полуночники? Заходите уже!

          Разливая коньяк по стаканам, отец вопросительно глянул на дочь:

          - Да лей уже, раз такое дело… Хорошо ли будет одному трезвому среди пьяных-то сидеть? - усмехнулась собственной смелости Варвара, подставляя и свой стакан…

          - Ой, ребята! – воскликнул, тяжело поводя головой, Андрей Макарович – Я даже не представляю себе, как дальше-то жить и что вообще делать?

          - Господи, бать! – отозвался Тихон – Что всё-таки случилось-то? Что произошло-то? Ты сам на себя не похож даже, правда, Варюш?

          Та молча кивнула головой, соглашаясь с мужем.

          - Не знаю даже как и начать…

          - А, как говорят, с начала! – усмехнулась неожиданной неуверенности в нём дочь – Начни уже как-нибудь, честное слово, все нервы на пределе…

          - У меня две новости… Одна гаже другой, дети мои… Во-первых, вот письмо из Германии… Барин-то наш вместе со своею женой погибли… Утонули в каком-то круизе… Затонул их пароход где-то у берегов Африки… Никого не удалось спасти… Поверенный сообщает, что по завещанию единственным наследником являюсь я…

          - Ничего себе подарочек! – удивлённо воскликнула Варя – Но, прости меня, что же в этом такого ужасного, ведь на тебе же просто лица нет весь вечер?

          - Да… подарочек… Лёвушка остался верен нашей юношеской дружбе до конца, Царство им Небесное! Благороднейший был человек, добрейшей и чистейшей души! Но видите ли в чём сложность, вступить в наследство я могу только там, в Дюссельдорфе, что даже в принципе невозможно уже потому, что я теперь ни за что на свете не расстанусь с вами обоими, с Колюнькой… Но дело даже не в этом, а в том, вот вам и вторая новость: в России революция… Мы тут живём на отшибе, ничего не видим, не слышим, не читаем газет, а в мире не так уж и далёком от нас творится один Бог знает что… Я вчера был в городе, поехал положить деньги в банк, ещё ничего не зная о кончине друга и что переводить-то их теперь некому… А банка-то и нет!

          - Как то есть нет? Куда он мог деться-то?

          - А сгорел! Головешки одни дымятся… Управляющий сбежал… Кто? Что? Даже спросить не у кого… Пошёл к знакомому, который раньше работал в этом банке… Трясётся, как в лихорадке, собирается бежать за границу… Чуть было не забыл передать мне присланное на адрес банка уведомление… По улицам народ какой-то марширует… туда-сюда, туда-сюда… все орут песни какие-то… Вместо флагов тряпки красные мотаются… Чуть было Сивку у меня не отобрали… Не знаю как и отбился... Струсил я, представляете? Струсил… Скорее обратно… прямо к вам… Коня, вон, чуть не загнал… Что делать-то теперь? Не сегодня, так завтра докатится и до нас… Ребят, а, может, нам всем вместе в Германию ту махнуть? А? Лёвушка писал, что у него там не дом, а прямо-таки дворец… Места хватит… да и с деньгами, похоже, проблемы не будет…

          Комната погрузилась в молчание… Каждый из троих, сидящих за столом, был погружён в собственные, совсем не лёгкие размышления…

          - Вот это точно – да… - задумчиво сказал наконец-то Тихон – По поводу эмиграции я, конечно, вам не советчик… Но, что касаемо меня, то сразу и однозначно: нет! Я не смогу жить там пусть и более, чем благополучно и обеспеченно, не зная о том, что тут с моими стариками, с братом, с его детьми… Да и вообще… Нет, если вы решитесь, то добрый час…  Но без меня… Варюш, а ты, что, как?

          - Странный вопрос к жене от любящего её больше жизни мужа… Конечно, нет! И это не обсуждается… Да и тебе, отец – напрямую обратилась она – Я не очень представляю себе, что ты там будешь делать? Ну, ладно, не делать: хватит с тебя этих дел-то, пора бы и отдыхать уже начать… Но как ты там один на чужбине? Чужой язык, пусть ты и владеешь им… помню это, не забыла… Чужие обычаи… А, впрочем, о чём это я? Не хочу и не собираюсь навязывать своего мнения кому бы то ни стало вообще, а уж отцу-то родному и вовсе в последнюю очередь… Может быть, тебе действительно стоит уехать? Посмотришь мир, Париж… Помнишь, как маменька об этом мечтала? Ой, Тихон! Если бы ты только знал, как я не любила учить этот язык! Едва вспомню теперь и пару слов… - и, тяжело вздохнув, продолжила вновь – Правда, правда! Может, и правда, поезжай? А как наладится тут, то и вернуться будет можно!

          - Да, нет, дочь… Вряд ли тут скоро что-то наладится… Но в одном ты безусловно права! В чём? А в том, что нечего мне там одному делать! Отдыхать… Вот ты проявила заботу обо мне… Честное слово, очень приятная неожиданность для родительского-то сердца… Но я хочу спросить у вас, у обоих, а что это такое «отдыхать»? Как это? Ничего совсем не делать? Никуда не спешить, да? Лежать и смотреть в потолок, на небо? Успею ещё и належусь, и нагляжусь… Да и, кроме всего прочего, мне бы очень хотелось, когда приспеет мой час, то к Сонечке моей под бочок-то лечь, а не где-нибудь там, неизвестно где, и неизвестно между кого… Тут мой дом, понимаете? Лучики… Все, кто живёт во всех трёх деревнях, давно уже стали членами моей семьи, частью моей души… И я ли не заботился о них, всех вместе взятых и о каждом в отдельности? Больно-то мне почему? А потому, что придёт кто-то совершенно посторонний и равнодушный, всё перекорёжит, а я не смогу ни чем помешать, никак тому воспротивиться… Вот, что делать уже завтра, зная всё то, что мы теперь знаем?

          - Ну… я не думаю, что у тебя совсем нет никаких соображений на этот счёт! – задумчиво протянул зять – Ведь, есть же? Правда?

          - Есть-то оно есть, конечно… Да… Я хочу собрать всех старейшин, большаков, и поговорить с ними откровенно… Пусть они и не всё поймут, но житейская мудрость не позволит им ошибиться слишком на много… в крайнем случае, их авторитет в семьях остановит не в меру горячую молодёжь

          - Понятно… Но с какой целью? Что ты вообще задумал?

          - А я хочу раздать по дворам всё, что имеется во владении: скот в первую очередь… И пусть все живут, как хотят!

          - Ой, а вот в этом я никак согласиться с тобою не могу! – нетерпеливо перебила его дочь – Почему? А потому, что они не умеют жить просто своим хозяйством-то! Ты же всегда решал за них всех и отдельно за каждого когда пахать, когда сажать, куда идти… К этому ко всему привыкнуть нужно… Нет, как-то по-другому надо…

          - Дочь! Мудра ты у меня не по годам!

          - Ну – поддержал восторженную характеристику жены Тихон – Андревной на деревне звать-то стали!

          - Кто это так меня называет? - изумилась Варвара.

          - В глаза-то, может, ещё и нет, а вот за глаза сколь раз уже слыхал!

          - Надо же… Но по сути-то правильно, если батюшку-то Андреем зовут… - смутившись протянула она – Ладно, это дело десятое… Нет, я, может, в чём-то и не права, но давайте поступим так: ты, отец, собери стариков, чтобы обговорить с ними обстановку в общем… Может быть, они и сами что-то дельное предложат… В самые бедные семьи можно уже сейчас выделить по корове с кормами и что-то из продуктов со склада… И ещё! Отец, ты когда начнёшь раздавать направо-налево, про себя самого-то не позабудь… А то, ведь, я тебя знаю… Про себя-то и не вспомнишь…

          - Тихон!  - обратился тот к зятю, отмахнувшись от неё – А, может, вы с семьёю переедете сюда, а? Смотрите какой дом-то… Тут и Колюшке посвободнее будет и там старикам без ваших заморочек поспокойнее…

          - Нет уж! Вряд ли им нужен покой такой ценою… Нет, Андрей Макарович! Мы как-то привыкли к тем стенам, да и не в обычае у нас младшему сыну оставлять родителей… За их покой теперь на нас с Варькой ответственность лежит… Да, Варюш?

          - Конечно! Но, ведь, это не расстояние, когда мы снова все вместе, снова одна семья! Что такое эти семь километров? А, пап? Ещё и надоедим, пожалуй, друг другу…

          - Эх, Варюха ты моя, Варюха! - только и произнёс он в ответ…