Рубишь?

          Эта история произошла давным-давно. После окончания педагогического училища работал я учителем в своей родной станице Т* Ростовской области. Был я молод, не обременен семьей, и поэтому много времени отдавал своим ученикам. Мы бродили с ними по окрестностям станицы, наблюдали за жизнью зверей и птиц, ловили рыбу. Я рассказывал ребятам о жизни и повадках животных, а они слушали, затаив дыхание. Осенью мы посадили в школьном саду саженцы фруктовых деревьев.
          Охота в те годы была моей болезнью и любовью. Бывало осенью, когда окропят землю холодные дожди, сбросят деревья листву, и отомрет трава, прибежав из школы и наспех пообедав, я забрасывал за плечо свою одноствольную «двадцатку» и бродил по балкам и перелескам, празднуя свою охоту.
          Зайца в те годы было буквально «насыпано» за каждым огородом. Это теперь надо пройти десяток с гаком километров, чтобы умаявшись, ничего уже не ожидая и ни на что больше не надеясь, «промазать» в вылетевшего с лежки русака, ухитрившегося затаиться на совершенно ровном месте.
          Как то в начале декабря ребята прибежали ко мне и, перебивая друг друга, со слезами на глазах сообщили, что саженцы наши кем-то обгрызены. Мы – в сад, а там по снегу заячьих троп поднатоптано, и зайцами же наши деревца испорчены. И решил я с этими «косыми» вредителями разобраться по всей строгости.
          Ночи стояли лунные. И вот поздним вечером затаился я в школьном саду у колодца, накинув на себя белую простыню. Было тепло и тихо. Станица, умаявшись за день, постепенно засыпала. Сидел я и думал о своем. О разном думалось, но всё больше о том, что станичная красавица Катя Лукина на меня совсем внимания не обращает.
          Вдруг на каменной ограде сада появился какой-то нарост. Я не сразу сообразил, что это заяц, а когда дошло, то и дышать от волнения перестал: боюсь, услышит, да и сижу то совсем на виду. А русак спрыгнул с ограды, прыг-скок по саду и начал деревце обгрызать. Медленно поднял ружье, прицелился. Грохнул выстрел, и вот уже лежит русак у деревца. Один есть!
          Просидел я так до полуночи. Еще дважды зайцы появлялись на ограде и, посидев на ней, соскакивали в сад, где и настигал их заряд моей «двадцатки».
          Через неделю решил повторить свой ночной выход. Стемнело. Вновь сижу у колодца под белой простыней. И вдруг слышу, как кто-то едет к саду на санях. Подумал с досадой: «Ну, всё, испорчена охота! Кого это черт по ночам носит?»
          А неизвестный подъехал к саду, открыл ворота, завел коня и привязал его к дереву. Приглядевшись, узнал Гришку Степанова – пьяницу, брехуна и лодыря. Тот вынул из саней топор и начал рубить на дрова старую яблоню.
          Во мне от возмущения всё закипело. Ах ты, паразит! Лень тебе из леса дров привезти. Что делать? Закричать? Выстрелить в воздух? Ночная тишина нарушалась только ударами топора, да сопением дровосека, когда я, вполголоса и нараспев, произнес: «Рубишь?»
          Григорий вздрогнул, оглянулся. Я сидел от него метрах в двадцати, весь в белом, и только поэтому он меня не заметил. Перекрестившись и заматерившись одновременно, от чего я чуть не засмеялся, он пробормотал: «Показалось». Повернувшись к яблоне, он вновь стал рубить дерево. А я теперь уже громко, торжественно и басом воскликнул: «Раб Божий, Григорий! Руби-и-и-шь?»
          Степанов выронил топор, присел, медленно повернулся в мою сторону. А я потихоньку начал вставать, плавно размахивая руками. Было, вероятно, во мне что-то сверхъестественное. Позже представил себя со стороны: из снега вырастает нечто белое и при этом размахивает белыми то ли крыльями, то ли рукавами савана. (Это уж потом, по прошествии большого количества лет, увидев на экране телевизора в мультфильме «Малыш и Карлсон» эпизод, где этот «мужчина в расцвете сил», накрыв себя простыней, пугал злую домоправительницу, вдруг подумал, что тогда в саду я выглядел примерно также).
          Дровосек пулей вылетел из сада, бросив коня и сани. С невероятной скоростью он умчался прочь. Я же, забрав в качестве трофеев топор и веревку, направился к дому, предварительно выведя за ограду коня и хлестнув его веревкой, после чего тот побежал вслед за хозяином.
          Наутро я не стал разглашать эту историю. Молчал и потом. И вот прошло месяца три, и пригласили меня соседи в гости на именины хозяйки. Был там и Степанов. Где-то во второй половине торжества, когда уже прозвучали тосты и за именинницу, и за мужа именинницы, и за ее деток, и за мир во всем мире,  попросили меня гости и хозяева рассказать что-нибудь интересное. Недолго думая, рассказал им эту историю, изрядно добавив в нее кое-что от автора.
          В середине моего рассказа Григорий весьма странно на меня посмотрел, и выражение его лица мне очень даже не понравилось. На всякий случая отодвинулся от него подальше и взглядом фиксировал зажатую в его ладони вилку.
          После того, как гости и хозяева отсмеялись, герой моего рассказа вдруг шумно и облегченно вздохнул и широко разулыбался. «Я ведь чуть умом тогда не тронулся. – сказал он радостно. - Спать ночью не могу, всё мне этот голос слышится. А теперь, как камень с души».
          Ну, а школьный сад весной мы посадили новый.