ДэЖаЛе. Часть 1. Агния - не все сказано. Глава 30

          Солнышко выглянуло из-за туч.  Ласковый ветерок приносил запах моря, запели птички, а они так и сидели, молча наслаждаясь первым покоем.
- Да. – произнесла Жаннетт мысленно пробежав свое прошлое. Влада покосилась в ее сторону, но боялась потревожить вопросом, а любопытство росло и росло. Женщина, чувствуя взгляд, повернулась и подмигнула. – Что, просохли, идем в дом?
- Давай еще минутки две посидим, просто так, если хочешь – молча.
- Давай, нам спешить некуда. Мы, в отличие от простых людей, не спешим делать все и сразу, а имеем возможность набивать шишки, забывать о них, делать ошибки, исправлять и опять наступать на те же грабли.
- Жанэ!
- Эх, моя мила! Жаннетт, Жанэ, да просто Жанна – дурочка, каких свет не видывал, причем никак не учится, не на своем же истерзанном теле, не на заштопанной душе. Столько лет провела в забвении, столько времени питала собственной жизненной энергией одного урода, а так и не научилась разбираться в мужчинах. Тянет меня к брутальным поганцам. – Она подняла голову к небу, закрыла глаза, отдаваясь солнечным лучам. – Можно снимать блокаду, ты умеешь играть в теннис.
-Умею и мечтала стать профессионалкой, но семья…
- Род. – исправила Жаннетт, догадываясь о чем хочет сказать девушка.
- Наверное. Нет, теперь я осознала, к чему были все условности, но тогда, тогда мне отец не дал мне это сделать. Не жалею, и его не корю за это, просто иногда чувствую себя ущербной. А ты, ты Жанне, не чувствуешь себя неполноценной?
- Милая! Когда ты просыпаешься в склепе, сделанном из собственного дома и видишь, что мужчина, которому ты дала все что только могла, высасывает из тебя последние соки, а затем бросает вызов всем твоим родным, грозясь отдать миру на растерзание, не хочешь больше ничего, кроме спокойствия и долголетия тех, кто поистине любит тебя! – усмехнулась, замолчала.  Через минуту потянулась, расправила руки, как крылья, поднялась и покружилась, смотря в синее- синее небо. – Влада, а ты заметила, что сад просто кишит живностью? И не разбегаются.
- Заметила, спасибо, что мелкая. Представляю, если бы собрался Ковчег. – усмехнулась Владислава.
- Да уж...  - тихо хихикнула и подмигнув Владке, добавила: - Мэйсон выделяется из коллекции Мирославы.
- Жанэ, ты только ей не скажи, обидится. – И они, смеясь, направились в дом.
****
Ворвавшийся яркий свет сквозь опущенные шторы разбудил Агнию. Она потянулась и замерла – на ее кровати, обняв подушку, спал Евгений. Несколько секунд она смотрела на него, затем прониклась нежностью, прочувствовала сильную тягу к нему.  Легла на спину и, не смотря на него, задумалась: «Да…, странное чувство. Уж не знаю, каково это засыпать в объятиях мужчины, а просыпаться  рядом…, кажется, мне нравится. И, прикольно». Улыбнулась, скосила в его сторону глаза,  но тут лицо ее кардинально изменилось:
- Евгений! – громко, тоном, не терпящим возражения, пробудила его. – Евгений! – он почесал нос, не спеша просыпаться. – Травмирович! – толкнула его, и рука ее оказалась в плену мужской силы и надежности. Тут же губы Евгения прикоснулись к ее ладони:
- Неси! – шептал он. – Я почти проснулся. Еще секундочку…
 Какое бы блаженство она не испытывала от его губ,  руку выдернула, заявляя: – Что ты тут делаешь?! – говорила громко, останавливаясь после каждого слова. Евгений открыл глаза и посмотрел с удивлением. – Я спрашиваю совершенно серьезно. ЧТО….ТЫ….ДЕЛАЕШЬ….В МОЕЙ КОМНАТЕ? Да еще в кровати?!
- Сплю! – Жека сел, взъерошил волосы, как бы будя свои мозги, не заботясь о виде.
- Это не ответ.
- Утихомирься! – поднимаясь, говорил он. – Ты плохо себя чувствовала, я бы сказал, даже ооочень плохо. Вот я и задержался. Прости – уснул! Пойду. – попятился к выходу: - Вижу, ты во мне больше не нуждаешься.
- Сделай милость, оставь меня. – надула она губки.
- Не надейся! – с холодным взглядом заявил он, чем ввел в небольшой ступор: - После этой ночи, ты просто обязана на мне жениться! – предвидя ее реакцию, быстро закрыл за собой дверь, которая содрогнулась от тяжелого предмета, тут же с грохотом упавшего на пол. Жека приоткрыл дверь и увидел, что Агния стоит на кровати, с широко открытыми глазами, полными злости: - Николай тому свидетель! – и исчез.
Ния спустилась на пол, в пылу собралась догнать и всыпать пару затрещин, но увидела себя в зеркале – всклокоченные волосы, торчащие в разные стороны, словно у ежа иголки. Потеки туши, да и вообще весь макияж размазан, красочно скрывая синяки от вчерашнего приступа. Рассмеялась, улеглась назад, подтянула к себе подушку, на которой спал Жека, втянула его запах и обняла, как обняла бы сейчас его, беря все тепло и отдавая всю, до последней капли любовь, собравшуюся в ней, чтобы опустошившись, наполнится новой, более страстной.
****
Мэйсон не спал, хотя и лежал с закрытыми глазами и сцепленными скулами, стараясь не шевелиться и дышать ровно и спокойно. Он потерялся во времени, иногда теряясь даже в том, где он находится, отдавая всю свою волю борьбе с болью, а болело все – от кончиков ногтей на ногах, до самого уха. Он лежал, еще не понимая, что уши, сквозь боль, слышат многое, что происходило в доме и за пределами его – разговоры, непогода, поскуливание животных, даже пугливые фырканья лошадей. Все звуки смешивались в его голове в один большой гул, оседая на подкорке. И только нежный, заботливый голос Мирославы, выбивался из общего гула, давая ему неимоверную поддержку.
Мэй выглядел ужасно – волосы стали еще длинней и потеряли блеск, сбившись в клочья. Лицо покрылось жесткой щетиной, а ногти подросли и посерели. Мирослава не отходила от него вот уже несколько часов, и так выбилась из сил, что в моменты, когда его лицо не искажалось от боли, отключалась, ровно до тех пор, пока на его теле не дрогнет мускул, от нового импульса боли.
- Мира! – шептал он все требовательней. – У меня нет больше сил, сдерживать его. Уйди, пожалуйста. Я не могу бороться, он убьет меня изнутри. Как же ты не понимаешь, ни твои руки, ни твой голос не смогут соревноваться с запахом! Он сводит его с ума. Еще он знает, что вокруг дома собралось много еды.
- Вот и пусть. Зато он также знает, что ты не чудовище! И нас тут никто не снимает, так что Оскара не жди.
- Как у тебя хватает сил шутить? Мира,  я не в том состоянии, что бы смеяться. Ты не понимаешь, находиться рядом со мной очень опасно, он может вырваться и что тогда? У меня все болит, я, не стесняясь, говорю тебе об этом. Болит, каждый суставчик. Зубы чешутся, хочется грызть, крушить, ломать!
- Может, принести орешки?
- Перестань, пожалуйста, прекрати. Неужели ты не видишь, меня всего скручивает. Так и подмывает стать на колени.
- А по-вилять хвостом?
- Мирослава! – взвыл Мейсон. – Ты играешь с огнем. Сходила бы лучше к Стрекозе, ей твоя поддержка важнее.
- У нее рядом есть  поддержка и опора.
 Мэй еще больше отодвинулся к стене, провел по ней рукой так, что стались следы от ногтей и продолжил:
- А Владка? Почему не хочешь ей помочь?
- Ей? Скорее я ее сюда позову, чтобы окатила тебя холодным дождиком. Постарайся уснуть, к рассвету все пройдет.
- Ты упрямая. Да открой же глаза, посмотри на меня – это же чудовищно! - Мира даже не успела понять, как он оказался в другом конце комнаты, сорвал с себя рубашку и прислонившись спиной к холодной стене, сполз на пол, поглядывая на нее искрящими лихорадкой глазами. За рубашкой отлетела в сторону обувь. Мэй принялся растирать конечности, разрывая колоши брюк, рыча на ее поползновения подойти. Мира дала ему пять минут свободы и поставила перед ним чай:
- Пей, это успокоительное.
- Это пахнет травой!
- А чем же еще. Жаннетт сварила, для тебя.
- Отойди!
- Пей! – прикрикнула она.
Сон вновь зарычал, но взял чашку, залил в себя, обливаясь. Сразу же отбросил чашку, та откатилась, чудом оставшись целой. Тут же втянул воздух, шумно, задержал в себе. И прошептал:
- У меня зародилась мысль, что это ты его пробуждаешь.
- Что?! – Удивлению Миры не было конца. – Да как ты можешь такое говорить?!
- Могу, потому что мы с ним одно целое. Потому, что мы соревнуемся за тебя! Потому, что он, так же как и я, рвется к тебе! Как и те, что окружили дом и воют под окнами. Мира! Это не пустые слова, что бы тебя прогнать – это истина.
- Но тогда… - Мира устало села на кровать и смотрела на него испугано, не говоря того, о чем даже думать боялась.
- Правильно! И ты это знаешь. Нам трудно быть вместе, потому что он будет всегда не чеку.
- Не обижай меня, говоря так.
- А как мне сказать, как до тебя достучатся, что бы ты осознала. Нет! Чтобы приняла то, что и без меня знаешь.
- Милый, мы с тобой будем вместе! Ты и я – очень, очень долго.
- Вместе… Только кого из нас двоих ты выберешь?
- Дурак! Какой же ты ….
- Какой? Не благодарный, глупый, не выносимый?! – Мэйсон застонал. Мира повернулась к нему, собираясь ругаться и отстаивать свою точку зрения, но заметила, как каждый позвоночник на его спине, стал четко вырисовываться. Плечи пошли вниз, а голова запрокинулась, заострившиеся скулы дрожали. Парень боролся, цеплялся за стену, чтобы подняться на ноги, скрежет когтей был невыносим.
- Кажется уже утро. – Тихо сказала Мира.
- И что? – Несмотря на нее, спросил Мэй.
- Идем!
- Куда?! Девочка, ты долго будешь издеваться? Неужели не понимаешь, я уже на грани.
- Пойдем. Дай мне руку.
- Нет! – Испуганно вжался в стену. – Уж лучше я умру здесь.
 Однако мира подошла к нему и обняла, пытаясь поднять, тут же целуя его огрубевшие и заросшие щетиной щеки. Тело Мэя пылало, по шкуре пробежал дрожь, он прижался к ее плечу, вдыхая шумно.
- Не капризничай, как маленький мальчик. Я давно выбрала тебя и не отступлюсь. Давай, держись за меня, мы выходим из этой кельи, оставляя все трудности позади.
 Тут в дверях возник Михаил, словно стоял и ждал именно этого момента:
- Ты куда его?
- На воздух! Сколько же можно сидеть в заточении.
- Бедный мальчик. – Проговорил Михаил, помогая ей поднять Мэйсона. – За что его так?
- Я еще здесь. – хрипел Мэй.
- И будешь здесь! – Ответил ему Михаил. – Мира, а он не кусается? – попытался пошутить, слыша горячее дыхание.
- Я ручной.
- Дрессированный. – Мирослава погладила его по спине, поцеловала в плечо. Михаил толкнул дверь, и солнце ударило в глаза. – Как  хорошо! – вырвалось у девушки. Она не ожидала, что гроза закончилась, что уже начался новый день.
- Куда вас проводить? – поинтересовался Михаил.
- Куда угодно, главное, чтобы нам можно было погреется.
- Тебе его жара мало?
- Михаил, хоть ты не доставай. Прекрасно же понял, о чем я.
 Мэйсон молчал, им даже показалось, что он потерял сознание. Михаил старался идти так, чтобы как можно меньше людей их увидело. Усадили Мэя на скамью. За спиной послышался шорох, и Михаил резко развернулся:
- Ого! К тебе тут еще пациенты.
 Однако зверушки не приближались, видно боялись Мэйсона. Мира повернулась, куда указывал мужчина:
- Все, все, по домам! – только и сказала она, даже не махнула рукой, не повысила голос. – Пора, вам, разбегайтесь! – Птицы вспорхнули моментально, зверушки потоптались, но так же начали пятиться.
-И как ты с ними общаешься? – просто так спросил Михаил, не ожидая ответа. Мира пожала плечами, а Мэйсон сполз на землю и запрокинул на скамью голову, подставляя заросшее лицо солнцу.
- Как же я хочу спать! – Призналась Мира.
- Иди, мне уже значительно легче. – проговорил Мэй. И правда, голос его прозвучал без хрипа.
- Не-а! Я же без тебя – не я. – опустилась рядом. – Какой же ты у меня хороший. – Положила голову ему на грудь, обняла руками исхудавшее тело.
- Славочка, а у тебя в детстве, любимая сказка, случайно, не «Аленький цветочек» была?
- Угадал – засмеялась она: - «Красавица и чудовище».
- Я так и понял.
 Мира совсем засыпала:
- Дай мне минутку. Проснусь и поцелую, чтобы уж навсегда разрушить злые чары.
 Мэйсон открыл глаза, подхватил ее как пушинку и уложил на скамью, бережно поместив голову на ноги.
- Не хочешь в дом, на мягкую кровать, спи здесь.
 Мирослава не ответила, лишь еще сильней вцепилась в него руками. Силы и его покидали, он, то и дело, проваливался в сон. И тогда на стражу заступал тот, другой, так и не вырвавшийся из него. Уши слышали каждый шорох, а нос ловил запахи и разделял их на две категории – опасность и безопасность.
Михаил оставался с ними не долго. Теперь уже совсем не боясь, пошел заниматься делами, в надежде, что их тут, в скрытом от глаз уголке сада, никто не заметит. А солнце припекало, обещая жаркий день….
- Ну, у вас и вид. – После тяжелой ночи и «романтического» пробуждения, Евгений делал пробежку и не сразу заметил парочку. Когда же возвращался домой, приметил, решил поздороваться.  Изумление его было таковым, что не смог сдержаться. – Видно и у вас ночка была еще та.
 Мэйсон сразу открыл глаза и, прежде чем ответить, посмотрел на свои руки и ноги, затем приложил палец к губам:
- Тшшшш! Пусть поспит. Мы и глаз не сомкнули. Я тут чуть не свихнулся, так ломало. Только не думай, я не балуюсь.
- Знаю, что не из таких. Ломка бывает разная.
- То-то и оно. Как говорит Шарик: «Кости ломит и хвост отваливается». Если бы не Мира… - Он попытался освободить руку от ее хватки, но пальцы девушки сжались еще сильней, вонзая ногти в кожу. – Видишь, как в капкане.
- В дом не хотите перебраться?
- Недавно оттуда.
- Недавно? Я два круга сделал. Правда, сначала не разглядел кто тут расположился. Время к обеду…
- Будить жалко.
- Главное, постарайся сделать ее пробуждение постепенным, чтобы не получить хук, в знак благодарности, а то в меня попытались, двинуть чем-то тяжелым. – Жека говорил улыбаясь, Мэю даже показалось, что с гордостью.
- Стрекоза? А с ней что?
- Лихорадило. Как вирус какой пронесся. Ты, Ния, затем Влада. Я уже и не знаю, что думать. Давай, отнесем ее в дом.
- Нет, пусть еще немного поспит.
- Мэй! Не хочу казаться невежественным и чересчур умным, только  у нее все тело будет синим. Она потом у тебя же и спросит, с чего вдруг.
- Я все слышу! – Пробубнила Мира.
- Тогда, отпусти своего суженного, у него уже раны кровоточат.
 Мира мгновенно села и посмотрев по сторонам, спросила:
- А который час?
- Много. – Ответил Евгений.
- Ой, ты же голодный! – Спохватилась, но подняться на ноги не смогла – тело все занемело.
- Не переживай за меня, родная, я вовсе не голоден. Тут кузнечики прыгали.
- Мэйсон!
- Так, ребята, я ушел получать свою порцию. – махнул рукой Женька и побежал к дому.
- Как ты? – Подождав пока Жека отойдет подальше, спросила Мирослава, разглядывая любимого.
- Живой. Два ноль в нашу пользу.
- Как же я тебя люблю! – она прильнула к заросшей щеке.
- Мы тоже, причем, оба! – Засмеялся Сон.
- Надо уточнить у Ромиуса, за двое-мужество судят?
- А мы никому не скажем. Пусть это будет нашей маленькой тайной.
- Точно. Только по секрету, всей семье. – улыбнулась она. – Снимай с себя эту шкуру, срочно! – провела рукой по щеке. – Колючка!