Жизнь собачья

Жара в Одессе к середине лета стоит невыносимая. Солнце уже катится к закату, а в зелени деревьев по-прежнему висит неподвижная духота. Толстые голуби лениво расхаживают по мягкому асфальту. Даже трамвайное кольцо в районе Пересыпи немноголюдно. Распахнув двери, стоит полупустой трамвай. Пассажиры сидят тихо, расслабившись после рабочего дня и потому, что просто жарко.
Обдувая вспотевшие лица подручными средствами, народ вяло отреагировал на свору разношерстных собак, с диким лаем появившихся из ближайших зарослей. С чувством коллективной неприязни они безжалостно преследовали провинившегося рыжего собрата, возможно, случайно забредшего на чужую территорию.  Спасаясь от погони, пес не нашел ничего лучше, как влететь в открытую дверь трамвая и забиться в самый дальний угол. Пассажиры безучастно посмотрели в сторону потерпевшего и тут же о нем забыли.
А тем временем из диспетчерской будки появляется немолодая полнотелая машинистка в флисовых домашних тапочках, стремительно направляется к трамваю, почти грациозно протискивается в кабину и плюхается на место водителя.
Успев прикупить в семью провианта у местных торговок, Антонина задвинула ногой авоськи под сиденье, перевела дух, наощупь поправила пучок бесцветных волос и с чувством выполненного долга пропела в микрофон:
- Осторожно! Двери закрываются.
И трамвайчик, предупредительно звякнув, не спеша покатил прочь от жары, городской суеты и нерешенных проблем... 
Через несколько минут невзрачные пейзажи дореволюционной географии остались позади, промелькнули мрачные бетонные стены Припортового завода, и рельсы потянулись в разноцветье Лузановского пустыря, на горизонте которого ласково плескалось море, играя с последними лучами. Пассажиры в полудреме созерцали благодатную живопись курортного ландшафта, умиротворенно покачивая головами в такт бегущего трамвая, как вдруг ….
Вагон резко передернуло. Раздался пронзительный звонок, металлический скрежет и истошный вопль Антонины.
Идиллия резко улетучилась. Послышались недовольные голоса, салон пришел в движение.
Открыв переднюю дверь, Антонина грозно выплыла наружу. Следом высунулась пара любопытных голов.
Картина маслом: в метре от трамвая, обреченно возложив голову на рельсы, скорчился прилично одетый мужчина, почему-то босой и, конечно же, безнадежно пьяный…
Уловив ненавистный запах спиртного, Антонина свирепо сдвинула брови:
- Эй, ты!  Анна Каренина! Чего тут разложился?!  Мало мне без тебя проблем в жизни!
Оттащив за шиворот несчастного в сторону, Антонина вернулась в кабину. Мужчина особо не сопротивлялся.  Но, как только трамвай сдвинулся с места, отчаянно кинулся к рельсам…
Все повторилось: звонок, толчок, скрежет.
Пассажиры оживились.
- Неслыханное хулиганство! Людям до дому ехать надо! - возмутился толстяк в соломенной шляпе и покрылся испариной.
- Да он просто псих! -  спесиво поджала губки ярко накрашенная дамочка на пороге поздней спелости.
- Слабак, - криво усмехнулся доходяга вороватого типа.
- А может, у него трагедия, любовь несчастная? – тихо прошептала веснушчатая юная особа и густо покраснела.
Антонина не стала глубоко вдаваться в причинно-следственные связи. К горлу подступили давно скопившиеся обиды на мужа-выпивоху и на все мужское население вместе взятое. Схватив, что попалось под руку, женщина выпрыгнула из трамвая и от всей души начала обхаживать бедолагу облезлым веником за свою неудавшуюся жизнь, подъемы на заре и вечную нехватку денег. Всхлипывая и приговаривая:
- Вы мне всю душу вытрепали! Сил на вас больше нету…
Мужчина с пониманием принимал «претензии» и только крепче цеплялся за рельсы. Заинтересованная публика не отрывалась от окон.
Наконец, из трамвая вышел загорелый мускулистый верзила, решив ускорить финал драматического представления. Легким движением оторвал жертву, поставил в вертикальное положение и задал совершенно неожиданный вопрос:
- Тебе что, жить надоело?
Самоубийца на несколько секунд опешил, выдержал паузу и вызывающе кивнул головой. Тогда верзила перенес мученика подальше от трамвая, вернул на землю и для большей убедительности пригрозил увесистым кулаком:
- Смотри мне! – и, чувствуя себя героем, поднялся в салон.
Антонина, поникшая возвратилась на рабочее место, собрала растрепавшиеся волосы, и только настроилась вернуться к своим служебным обязанностям, как прямо перед собой опять увидела все тот же самый несчастно-умоляющий взгляд.
Глоток теплой минералки окончательно погасил остатки боевого запала, и она лишь беспомощно опустила руку на сигнал, и громкий продолжительный звонок оглушил вечерние сумерки…
Верзила уже без лишней театральности вышел на улицу, не церемонясь втащил настырного героя в трамвай и усадил в зоне доступа. Антонина порывисто выглянула из кабинки и с нотками материнской заботы строго предупредила:
- Без рукоприкладства там!
Двери захлопнулись, пассажиры с облегчением вздохнули и быстро угомонились, трамвай дальше застучал по рельсам…
То ли от бессилия, то ли от жалости к себе, отвернувшись, страдалец уткнулся лбом в стекло и беззвучно заплакал. Потом и вовсе притих, задумчиво глядя в точку перед собой.
Вдруг под сиденьем что-то завозилось, и показалась рыжая лохматая морда.
- О! А ты здесь как оказался? Впрочем, …, - Он грустно улыбнулся и участливо потрепал Рыжего по загривку.
Пес тут же осмелел, засуетился, всем своим видом показывая полную признательность.
Мужчина с удивлением заметил свои босые ноги и виновато пожал плечами, в глазах блеснул огонек:
- Похоже брат, нам с тобой по пути. Не возражаешь? ….
За окном совсем стемнело. Трамвайчик медленно тянулся вдаль.  Усталый голос Антонины объявил в микрофон:
- Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка – пионерлагерь «Надежда» ….