Меловая сосна

               
Гале и Люде посвящается
…
В то время Вася был студентом второго курса биофака, и исправно посещал лекции по систематике высших растений (как, впрочем, и все другие лекции) доцента Морозовой. В свободное время он, в отличие от многих своих сокурсников, продолжал бескорыстно (то есть, не с целью написать курсовую, а в будущем и дипломную работу) интересоваться биологией, считая эту науку своим призванием. Как-то весной в областной библиотеке ему попалась затрепанная книжка некоего Антимонова «Природа Белгородской области» изданная Белгородским книжным издательством в 1959 году. В этой книге Васю больше всего поразил один факт: наличие в равнинной Белгородской области остатков горных меловых сосняков с сопутствующими кустарниками и травами, тождественных встречающим в Алтайских горах.
 Как Василий узнал из прочитанной книги, что «горные сосняки – это остатки древнейшей лесной растительности, которая покрывала территорию области еще в конце третичного времени и в ледниковый период». Деятельной Васиной натуре захотелось самому увидеть эти реликтовые растения и не просто увидеть, а заняться, в меру сил, исследованием, благо в книге были названы места, где обнаружена меловая сосна. Ближе всего были остатки меловых боров по правому меловому берегу реки Нежеголь у сел Малая Михайловка (заповедный Бекарюковский бор) и Логовое.
Не откладывая в долгий ящик, вечером того же дня Вася склонился над картой Белгородской области и составил маршрут будущей научной экспедиции: дизелем-поездом Шебекино, далее другим автобусом до М. Михайловки. Там в палатке прожить дней 7 – 10, изучая меловую сосну, а оттуда вернуться в Шебекино, на станции Нежеголь снова сесть в дизель и прибыть в Белгород. Осуществить этот замысел можно было, естественно, только в период летних каникул.
 Определившись с маршрутом и временем, Василий назначил себя Руководителем, и приступил к самой трудной части подготовительного периода – подбору членов экспедиции. Помимо Руководителя экспедиции, одно штатное место, а именно сторожа имущества, было занято Васиной немецкой овчаркой по кличке Лайма, двух лет от роду.  Для идеального состава нужен был еще один член. Выбор был невелик: из пятидесяти сокурсников Василия было только пятеро мужского полу, и не один их них не привлекал нашего героя в качестве участника экспедиции. Трое из пяти были простые деревенские ребята, которые подняли бы Васю на смех, заикнись он о планах своей научной экспедиции. Четвертый, Серега, считавшийся Васиным другом, а бывший на самом деле приятелем, тоже был лишен напрочь романтики. Кроме того, первого курса, был неразлучен с сокурсницей Натальей (они до сих пор напоминают пару попугайчиков - неразлучников, правда сильно постаревших и заплывших жирком), а долго общаться с ними двумя занятие поистине утомительное даже для нашего героя, отличавшегося незаурядным терпением. Оставшийся пятый представитель сильной половины человечества, Игорь, мог бы стать членом экспедиции, но в данный период, из-за какой-то ерунды, был в контрах с Василием. Подобный расклад не слишком огорчил Васю. Более того, своим партнером по экспедиции он видел только и исключительно особу противоположного пола, предвкушая, в своих сонных мечтах, не только занятые научным трудом дни, но и полные неги и страсти ночи в палатке.
Казалось бы, что главная трудность для Васи заключалась в проблеме выбора единственной из сорока пяти сокурсниц, но это не так, ибо узок круг претенденток, которых Василий представлял около себя.  Их было шестеро, но у всех шести, как это, ни печально, уже были, если не женихи, то их прототипы, а в доброе советское время многие девушки дорожили своей репутацией и, не имея матримониальных намерений в отношении молодого человека, они вряд ли согласились бы на ночлег в палатке тет-а-тет. Короче, после многотрудных переговоров и согласований Вася нашел вместо одной двух попутчиц: Надя – из списка шести и Лиду – из оставшегося списка. Это был компромиссный вариант: для двух девушек Вася был не опасен. Они не знали, что Вася не опасен и для одной, в силу своей природной скромности и сексуальной неразвитости.
За два года совместной учебы Василий никогда не смотрел на Лиду со специфическим мужским интересом. Это была маленькая, скромная, может быть даже симпатичная, но почти незаметная девушка с копной кудрявых волос. Будь она в другой группе, Вася вряд ли бы запомнил ее имя.
 Надежда была ягодой с другого поля. Она не блистала какой-то особенной красотой, но ее глаза смотрели на вас сквозь стекла в большой пластмассовой оправе иронично и умно, а острый язычок подтверждал, что этот взгляд вас не обманывает. Но всего более Васину душу трогал ее чудный грудной голос. У Нади было два недостатка. Первый – временный, поправимый: не вполне развитая фигура с небольшой грудью. Второй недостаток был для Василия фатального рода: Надя имела потенциального жениха – курсанта мореходного училища, и позиции его в девичьем сердце были, по мнению нашего неискушенного героя, железобетоны, ибо моряки, как Вася знал уже тогда, неотразимы даже для умных и ироничных женщин, потому что действуют они не через ум, а через сердце и другие внутренние органы.
Но как бы то, ни было, к началу летней сессии состав экспедиции был укомплектован. Сессия промелькнула, одарив Васю привычными пятерками, и пришел жаркий июль и время сборов в дорогу.
Накануне дня начала научной экспедиции по изучению меловой сосны, объемистый Васин рюкзак заполнился разнообразными полезными в экспедиции вещами, дополнительно к нему была приторочена двухместная палатка. Планы всех участников экспедиции были согласованы: встреча назначена на железнодорожном вокзале в восемь часов тридцать минут под часами, за двадцать минут до отхода поезда, чтобы можно было успеть купить билеты. Но вечером раздался телефонный звонок: Надежда дико извинялась и сообщала, что к ней на побывку прибывает ее суженый, но это лишь немного задержит ее приезд в Бекарюковский бор. Она просила Василия еще  раз рассказать маршрут, чтобы она не заблудилась, когда будет добираться сама. Для Васи это был удар ниже пояса. Кроме того, что отсутствие Нади само по себе было из вон рук плохо, это могло привести к отказу Лиды ехать одной с мужчиной в лес, да еще и ночевать с ним. Связаться с ней было невозможно, так как она жила в соседнем городке и не имела телефона. Вася провел не лучшую ночь в своей жизни, но, по молодости, и не худшую.
 На вокзал Василий отправил с тяжелыми предчувствиями и твердым намерением ехать одному, если Лидия заартачится: ради науки он был готов смириться с отсутствием любви. Но предчувствия его обманули: Лида ехать с ним вдвоем согласилась. Это немного снизило остроту боли, вызванную варвар Надежды. Взяли три билета до станции Нежеголь (один на Лайму, одетую по такому случаю в намордник). Худо-бедно, но экспедиция началась.
День был будний, людей в вагонах немного и члены научной экспедиции через час успешно добрались до Нежеголя. На пыльной привокзальной площади их уже ожидал маршрутный автобус, на котором они доехали до Шебекинского автовокзала. Здесь им пришлось подождать пару часов своего рейсового автобуса, немного упрашивать водителя пустить их с собакой но, в конце концов, все улеглось. Вероятно, шофер рассчитывал на небольшую мзду, как шофер из известной книги о белом Биме с черным ухом, но наши герои, в те времена, были столь же наивны, как и вышеупомянутый Бим, так что им даже не пришло в голову. Василий с Лидией уселись на задние сиденья, Лайма улеглась им на ноги, и минут через пятьдесят они добрались до места назначения – села Малая Михайловка.
…
 Автобус, пропылив по обочине, остановился на въезде в село у магазина. Несколько женщин пожилого возраста, беседовавших у входа, прервали разговор и с любопытством неизбалованных событиями сельских жителей стали рассматривать вышедших из автобуса молодых людей с собакой в наморднике. Василий, вежливо поздоровавшись с крестьянками, спросил о местонахождении Бекарюковского бора. В ответ сразу несколько голосов словоохотливо стали объяснять дорогу, хотя объяснять, в общем-то, было нечего. На другой стороне шоссе (если будет позволительно так назвать дорогу, по которой приехали наши путешественники), шел небольшой суходольный луг, а за ним подняться в гору то ли проселочная дорога, то ли широкая тропа и почти сразу начинался сосновый лес.
Послушав с минуты указания, Василий с Лидией горячими благодарностями прервали любезных селянок, и пошли через луг к лесу. Отпущенная на свободу овчарка, справив малые физиологические потребности, со щенячьей радостью носилась вокруг. С утра было прохладно, но ко времени прибытия в Малую Михайловку солнце жарило немилосердно. Василий скинул свою брезентовую штормовку цвета хаки, а Лида сняла голубеть синтетическую куртку. Под курткой у нее оказалась симпатичная полосатая футболка, похожая на тельняшку. Когда девушка одела, рюкзак, футболка на груди натянулась и обрисовала небольшие упругие груди. Вася целомудренно отвел от  них взгляд. Минут через десять они остановились у таблички с надписью «Заказник «Бекарюковский бор». Дальше тропа, петляя и сужаясь, шла вверх среди небольших неплотно стоящих сосновых деревьев с негустым подлеском из кустарников.
Василий на время забыл о проблемах с Надеждой и с восторгом юности смотрел на неказистые сосенки, предки которых обитали тут еще в ледниковую эпоху, пережили это суровое время, сумели приспособиться к новому сухому и гораздо более теплому климату.  Самое главное, сумели пережить почти тотальную вырубку, когда площадь лесов на территории Белгородской области уменьшилась в несколько раз. Этот островок «края живых ископаемых» сохранился не благодаря человеку, а вопреки человеку, думалось Василию. Бекарюковский бор и другие подобные ему осколки дикой природы сохранились потому, что росли на неудобья, на крутых меловых склонах, где невозможна хозяйственная деятельность, кроме, конечно, добычи мела (слава Богу, что у нас этого мела завались). Так или примерно так думал Вася, вступив под полог реликтового леса.
Редкие полупрозрачные кроны сосен практически не мешали солнцу. В ароматном цветущем разнотравье стрекотали кузнечики, среди кустов носились стрекозы и порхали бабочки, в ветвях деревьев негромко чирикали, отдыхающие от утренних трудов, пичуги.
Тяжелые рюкзаки тянули путников назад, замедляя движение. Через несколько минут ходьбы по лесу запыхавшиеся путешественники устроили привал, чтобы отдышаться и осмотреться.
Оставив Лайму с Лидой у вещей, Василий отправился осматривать окрестности. Оказалось, что за те несколько минут, в течение которых они шли по лесу, им удалось дойти почти до середины.
Бор оказался совсем нешироким. Он рос на меловых склонах правого речной долины. Дойдя до вершины подъема, Вася увидел, что лес закончился и дальше пошло уже пожелтевшее ржаное поле с невысокими стеблями злака. «То ли сорт низкорослый, то ли дождей мало перепало в период роста, - подумал наш герой, не любивший курса «Сельское хозяйство», но добросовестно посещавший лекции и семинары, вызывавшего симпатию, доцента Сиротина. – Скорее второе». В длину, насколько можно было судить, бор протянулся на несколько километров. Сделав рекогносцировку, Вася заспешил назад, внимательно осматривая встречающиеся поляны в поисках места для лагеря. Примерно метрах в ста от верхнего края леса нашлась симпатично небольшая и солнечная поляна, окруженная сосновыми деревьями с довольно густым подлеском.
 Лидии место тоже понравилось, а о Лайме и говорить нечего. Она с большим интересом обследовала поляну, постоянно путаясь под ногами, но далеко от хозяина не уходила.
Наскоро перекусив, взятой из дому провизией. Лида привезла домашних пирожков и бутылку с компотом, а Василий взял из дому докторской колбаски, вареной картошки в мундире и малосольных огурчиков. Исследователи занялись обустройством базового лагеря: установкой палатки, подготовкой кострища с рогатинами и перекладиной для подвешивания котелков над огнем и т.д. и т.п. Лайма приняла деятельное участие во всех делах, начиная с перекуски пирожками и колбасой (от картошки и огурцов она почему-то отказалась) и, заканчивая установкой палатки и поиском рогатин для пищеблока. Найденные палки она старалась отобрать у людей и тащила их сама, но потом их приходилось выменивать у нее на печенье. Лишь когда кострище было собрано и ей неоднократно самым строгим голосом было сказано: «Фу!», Лайма оставила палки в покое.
Было решено сходить на разведку, оставив собаку сторожить вещи. Вася своим наиболее суровым непререкаемым голосом сказал Лайме: «Место» и разведчики налегке скрылись среди сосен.
Василий занимался воспитаем Лаймы давно и достиг определенных успехов. По крайней мере, она знала главные команды, типа «Ко мне», «Лежать», «Сидеть», «Стоять». Команду «Фас» Вася не практиковал в силу своих гуманистических взглядов, а о команде «Фу» мы уже говорили. Из набора основных команд самой трудной для Лаймы была команда «Место», выполняя которую собака должна оставаться на одном месте, если хозяин не разрешит ей двигаться. Начало освоения этой команды шло успешно до тех пор, пока дистанция между ними не превысила десяти метров. С этого момента собака с нарастающим волнением начинала следить за удаляющимся хозяином, который постоянно повторял команду строгим голосом. Сначала она поскуливала, потом подвывала, а когда Вася, по ее мнению, отходил слишком далеко, Лайма понемногу начинала двигаться ползком в его сторону. Стоило ему скрыться, присев за ближайшие кустики, как она срывалась с места и неслась к хозяину, чтобы получить очередную взбучку. Вода и камень точит, постепенно, шаг за шагом, упорство Василия приносило свои плоды, и Лайма научилась ждать хозяина минут пять-десять. В городе этого хватало.
Но в незнакомом лесу, полном чуждых запахов и звуков, Лайме было невыносимо одиноко у палатки, даже с запахом хозяина. Не прошло и пяти минут, как она догнала разведчиков, виновато помахивая опущенным хвостом. Пришлось приостановить разведку, отвести Лайму назад и привязать у палатки к дереву. Дальше экспедиция двигалась без эксцессов. По ходу экскурсии Василий прочитал Лиде небольшую лекцию, которую мы приводим ниже, надеясь, что она будет небезынтересна читателям.
- Бекарюковский бор расположился, как мы видим, на довольно крутых меловых обрывах, по правому берегу реки Нежеголь. Он, как и другие подобные ему «горные сосняки», представляет собой остаток древнейшей лесной растительности, которая покрывала территорию нашей области еще в конце третичного периода и в ледниковое время (около двадцати миллионов лет назад – вдумайтесь в эту цифру!). Эти леса сохранились только потому, что область не была покрыты ледником. Растения Бекарюковского бора и немногих подобных ему лесов представляет собой реликтовую растительность, так как она образовалась в других физико-географических условиях и чужда современной природе. Изучение этой, образно говоря, «страны живых ископаемых» важно для выяснения исторических путей развития растительного покрова на всей Восточно-Русской равнине. В настоящее время меловые боры почти полностью истреблены человеком. Сохранившиеся их остатки, - Вася обвел лес рукой, - имеют вид небольших насаждений со смешанным сильно разреженным древостоем. К меловой сосне примешиваются, как ты могла уже заметить, представители древесных лиственных пород – дуб, осина, липа, береза, яблоня. Сопутствующие им кустарники – бересклет, лещина, боярышник и другие.
- А чем отличается меловая сосна от обыкновенной сосны? -  вклинилась Лилия в небольшую паузу.
Вася продолжил свою лекцию:
- Отличительной особенностью меловой сосны является ее способность развиваться на мелу. А в морфологическом плане, согласно литературе, ее отличает короткая плотная хвоя и низкая кудрявая редкая крона.  Вот мы и займемся статистическим анализом длины хвоинок меловой сосны в сравнении с длиной хвоинок сосны обыкновенной.
- А кроме меловой сосны в этих, как ты говоришь, остатках «страны живых ископаемых» встречаются другие реликтовые растения? – еще раз вмешалась Лида в лекцию.
Вася снисходительно простил это вмешательство:
- Конечно. Мы с тобой сможем увидеть, если повезет, редкие формы боровых растений: волчеягодник Софьи, грушанку однобокую, подъельник, горечавку, кизильник алаунский. Кроме меловых боров эти растения есть только на Алтае.
Лидия всегда с уважением относилась к своему одногодичные курсы, но сейчас она была просто поражена эрудицией Начальника экспедиции и компаньона, по крайней мере, так показалось самому лектору, который в пылу выступления прямо не смотрел на слушательницу, но боковым зрением все-таки посматривал. Так, беседуя, наши герои пересекли раскинувшийся на склоне лесок сначала поперек, а потом и вдоль.
Солнце клонилось к закату. Нужно было побеспокоиться об ужине и о ночлеге. К этому примешивалась небольшая тревога за вещи, оставленные на Лайму. Поэтому  назад исследователи шли быстро и, практически молча, собирая по дороге сухие ветки для костра.
 В лагере было все спокойно. Вася подготовил все для костра пошел в деревню за водой. Лида занялась приготовлениями ко сну и чисткой картошки. Когда он вернулся, то обнаружил в полный порядок в палатке: два развернутых спальника, на них личные вещи; в углу аккуратно сложенные продукты. Сухие дрова легко вспыхнули, и путешественники уселись на найденное неподалеку бревнышко в предвкушении картошки с тушенкой и чая, в который Лидия с женской сноровкой положила траву душицы для аромата.
Картошка оказалась необычайно вкусна с запахом дыма, а чай превзошел все ожидания. Лайма от чая отказалась, но попросила добавки картошки с мясом. Лидия, как любая хозяйка на ее месте, была довольна, хотя скромно старалась не подавать виду.
Солнце спряталось за вершину склона. Дневной лесной шум понемногу сменялся вечерком тишиной. Кузнечиков за пюпитрами заменили сверчки. Птиц почти не было слышно. Ветер и днем едва шевеливший ветви, совсем прекратился. На поляне как-то сразу потемнело и стало неуютно, казалось, огонь костра усиливал окружающую темноту. Лайма насторожилась. Ей за короткую жизнь не приходилось ночевать в лесу, и каждый шорох будоражил ее кровь. Она порывалась броситься в кусты и пару раз взлаивала, но хозяин успокаивал молодую овчарку, не давая ей разгуляться.
За ужином было решено ложиться спать, как только стемнеет ввиду раннего сегодняшнего подъема и усталости от трудов праведных. Лида первой умылась, почистила зубы и, взяв фонарик, ненадолго отлучилась. После ее возвращения Василий повторил действия своей коллеги и, вернувшись, нашел ее лежащей в своем спальнике. В костре угли почти перестали мерцать, но натуралист аккуратно вылил на них остатки воды. Делать было больше нечего, но Вася не торопился в палатку. Чем ближе подходил тот миг, о котором он столько мечтал с тех пор, как задумал экспедицию, тем сильнее Василий волновался. Его несколько смущало то обстоятельство, что в своих видениях на месте Лидии была Надежда, но при сложившихся обстоятельствах это смущение не особенно сказывалось на волнении. Сердце стучало гораздо чаще обычного, губы пересохли, в горле стоял комок, мешавший сказать Лиде что-нибудь хорошее, чтобы пробудить в ней ответное волнение. Поэтому, Вася уселся на бревнышко у затушенного костра. От костра, которого тянулась кверху еле различимая струйка дыма. Вася убил нечаянно нескольких комаров. Лихорадочно, но довольно долго обсудил сам с собой несколько возможных вариантов развития событий в палатке. Когда, наконец, вариант был выбран, Начальник экспедиции влез в палатку, закрыл вход и натянул на себя спальник.
- Лида, ты спишь? – сдавленно шепнул он, устроившись и глядя в невидимый потолок палатки. Но, то ли шепнул он слишком тихо, то ли Лидия сделала вид, что спит, то ли она на самом деле спала, что нам представляется наиболее вероятным, но Василию никто не ответил, а, напрягши слух, он услышал мерное тихое посапывать.
Тут на короткое время мужество оставило Василия, более того, по щеке его прокатилась скупая мужская слеза, может быть и не одна, но никто не увидел этих слез. Жалко ему стало себя, нелюбимого. Надежда ради встречи со своим морячком чуть не сорвала экспедицию, Лидия вообще не видит в нем мужчину и спит в его присутствии, как ни в чем не бывало. Никому он не нужен. Но тут снаружи донеслось скулить существа, которому он  был нужен. Лайма просилась в дом, и Вася впустил ее. Собака полезла лизаться, но Василий уже обрел мужество и сурово отправил Лайму в ноги, рядом с входом. Та немного повозилась, укладываясь, повздыхала и вскоре затихла. Да и хозяин недолго мучился над неразрешимыми вопросами собственного бытия и заснул.
…
Ночь прошла без происшествий. Однажды Лайма пыталась рычать на шорохи возле палатки, но проснувшийся Вася посветил фонариком и, увидев трех ежей, запретил собаке поднимать шум. Под утро физиологический звоночек разбудил Начальника экспедиции, и он выбрался из палатки вслед за Лаймой. Солнце уже встало, но было прохладно и росисто. Чирикали, но не пели птицы, время песен уже почти прошло. В лучах солнца лес снова выглядел уютным и неопасным. Вася взял штормовку из палатки и с Лаймой пошел за водой к колодцу. Когда он возвращался, то увидел над тем местом, где стоял их лагерь, небольшой дымок. Лида уже встала и, свежая не от умывания или кофе, а от избытка молодости, колдовала над костром, который не желал разгораться, а вяло дымил. Василий взял это дело на себя. О вчерашнем никто не говорил, да и о чем говорить, если ничего не было.
После пшенной каши с сахаром и, понятное дело, с дымом и чудесного чая, сделанного на бис, экспедиция приступила к своей работе. Работа эта состояла в том, чтобы найти меловую сосну по перечисленным в Васиной вчерашней лекции признакам и взять у нее сто иголок для измерения их длины. После измерения ста хвоинок с одного дерева, переходили к следующему и так далее. Чем больше деревьев меловой сосны будут обмерены подобным образом, тем точнее будет итоговый результат: средняя длина хвои меловой сосны. Подобные данные в научной литературе отсутствовали, тем более обработанные статистическими методами, которыми Василий овладел в процессе подготовки экспедиции. Данные тщательно заносились в журнал экспедиции – общую тетрадь в коленкоре на девяносто листов. Затем нужно было для сравнения исследовать длину хвои, у обыкновенной сосны и статистически доказать их разницу. Совсем уже запредельной мечтой, волю которой пытливый исследователь давал только во сне или в полусне, было измерить длину хвои итальянской сосны – пинии. Но, будучи реалистом, в дневное время Вася не позволял этой мечте приблизиться на расстояние ружейного выстрела.
 Поисками меловых сосен и измерениями длины их хвоинок занимались до обеда, вернее, почти до обеда, потому что обед надо еще приготовить, а для этого надо собрать дров и сходить за водой. Поэтому успели сделать немного, но лиха беда начало.
При подходе к лагерю они услышали лай и ускорили шаги. К их удивлению, там была Надежда со своим моряком, Кириллом. Надя обещала, что приедет, но последние дни пошатнули веру Василия в женщин вообще и в их способность держать слово, в частности. Как вы понимаете, той радости, которую принес бы приезд одной Надежды, да, по правде говоря, просто радости, наш герой не испытал. Но, как полагается вежливому хозяину, мужественно улыбнулся Наде, крепко пожал сильную Кирилл руку, и занялся подготовкой к обеду.  Специально для гостей Лида сделала макароны по-флотски, и они удались. За обедом разговор шел сначала о дороге к Бекарюковскому бору и о самом боре, который не впечатлил гостей. Потом заговорили о студенческой жизни и общих знакомых. Надя была очень оживлена и много смеялась, Василий не мог понять: то ли она не может скрыть радости от свидания с Кирей (как она ласково - насмешливо), то ли это оживление вызвано желанием скрыть неловкость от встречи двух ее поклонников: тайного и явного.
Ради справедливости следует сказать, что Вася никогда не признавался ей в любви, но умной женщине достаточно и визуальных наблюдений, так что Надя знала о чувствах Василия. Более того, в прошлом году, в стройотряде, она постоянно поддразнивала его и заставляла мучиться и ревновать к сокурснику Сереге, который по какой-то причине был разлучен со своей парой - Натальей. (Если бы вы сказали Василию, что это поддразнивание у женщин происходит неосознанно, на подсознательном уровне, то я думаю, что он с вами не согласился бы, ибо не читал запретного в те времена Фрейда.)
За едой и разговором Вася сумел рассмотреть Кирилла: ничем особенным он не отличался. Среднего роста, плотного, физически неслабого телосложения с короткой стрижкой и обычным чертами лица, которые мужчинам не запоминаются. В беседе он не тушевался, но и не сказал ничего оригинального или остроумного. Парень был легкий и, наверное, надежный. Надежде с ним было спокойно.
Между тем выяснилось, что гости заскочили до завтрашнего утра и принять активного участия в работе экспедиции не смогут. Вася это скорее обрадовало: долго смотреть на их сияющие лица было невмоготу.
После обеда гости отправились погулять и Василий, как мог, старался думать, что они просто гуляют. Но научная стезя звала своих слуг, и Вася с Лидой продолжили свои измерения. Работа шла не так быстро, как утром. Вася все время отвлекался, о чем-то задумывался и, однажды, вместо того, чтобы записать в тетрадь «4,6 см.» написал «6,4 см.». Это уже не шло ни в какие ворота, но ничего поделать с черными мыслями он не мог.
 Ближе к концу рабочего дня, когда оставалась последняя, запланированная на сегодня меловая сосна, Лида куда-то исчезла и появилась минут через двадцать с горстью маслят.
- Там их на целую корзинку,  хватит, - махнула она рукой в ту сторону, откуда вышла. – Ты с Кириллом сходи за водой, а мы с Надей насобираем грибов на ужин.
Даже к такой приятной перспективе, как картошка с грибами, наш герой отнесся без энтузиазма.
На том и решили, но по дороге в лагерь Вася понял, что ему не улыбается провести полчаса с Надиным суженым наедине, и пошел за водой один, а Кирю послал собирать дрова.
Вернувшись, он увидел мирную, почти идиллическую картину: Кирилл, сидя у костра, подбрасывал в него хворост; Лида с Надей в последних лучах закатного солнца, освещавшего их сзади, чистили на газетке грибы, снимая с их шляпок коричневую пленку, с прилипшими к ней сухими хвоинками и кусочками красной сосновой коры. Так было и сотни тысяч лет назад, когда мужчина приходил с охоты (именно охотником видел себя Василий), а дети и женщины сидели у очага и ждали его возвращения (кем он представлял Кирилла: женщиной или ребенком, Вася додумать не успел).
О вкусе картошки с грибами плюс бутылка сухого молдавского вина, привезенная в лагерь гостями, мы умолчим, дабы не вызывать у читателя повышенного слюноотделения. Заметим только, что Васе, после ужина, немного легче в психологическом плане, но потяжелело в физиологическом.
День закончился посиделками у костра с неторопливой беседой о том, о сем, благо женщины всегда найдут, о чем поговорить. Василий только иногда поддакивал, когда к нему обращались. Кирилл тоже притих. «Обожатель!» - негостеприимно подумал Начальник экспедиции, чувствуя и за собой этот грех.
Тут бы и спать отправиться, но Надя что-то рассказывая. На беду произнесла магическое для Васи,  слово «экология» и наш герой пробудился.
По своему мировоззрению Василий был, говоря современным языком, «зеленым» или, точнее, «гринписовцем», но в те далекие времена таких слов не знали и подобных людей называли «защитниками окружающей среды». Он не выплывал на лодке навстречу китобойной флотилии и не взбирался на трубу цементного завода, чтобы заткнуть ее. Он был борцом невидимого фронта и сражался с современной цивилизацией двумя способами: пламенной речью в небольшом кругу слушателей и личным примером. В последние месяцы Василий готовил научную работу на Всероссийский конкурс студенческих работ о преимуществах шахтных разработок железной руды над открытыми карьерами в районе Курской Магнитной Аномалии. В его читательский дневник за этот период были внесены такие работы, как «Методологические аспекты взаимодействия общества и природы», «Социально-философские аспекты взаимодействия общества и природы»; журналы «Человек и закон», «Человек и природа», «Природа»; труды Ф.Энгельса «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии», «Анти - Дюринг», Диалектика природы» и журнал, извините, Вася, но из песни слова не выкинешь, «Юный натуралист». Понятно, что такой обилие информации требовало выхода и ключевое слово «экология» открыло шлюзы. Вася горячо изложил основы своей теории взаимодействия человека и природы, каковую мы приводим с большими сокращениями, рассчитывая, что на склоне лет Василий напишет свой основополагающий философский труд на  эту тему и все желающие смогут им насладиться:
- Человек – животное, но животное, наделенное развитым мозгом, второй сигнальной системой, рукой, как органом труда, прямо хождением некоторыми другими признаками, отличающими его от животных и давшими ему преимущество в конкурентной борьбе. Лишь отдельные представители рода человеческого наделены разумом, а большая часть людей и общество в целом – нет. Это приводит к тому, что человек выйдя из  контроля природы, стал насильником над ней, добиваясь сиюминутных выгод, губит биосферу Земли, уничтожая леса, реки, растения и животных, бессмысленно размножаясь по Земле как злокачественна опухоль, которая, губя организм, убивает сама себя. Кроме человека, домашних животных и растений, а также некоторых диких видов, приспособившихся к жизни рядом с человеком, остальные миллионы видов загнаны в резервации-заповедники, в которых их продолжают уничтожать не только браконьеры, но ядовитые реки, отравленный воздух и озоновые дыры в атмосфере. Эволюция живой материи на Земле прекратилась, идет лишь борьба за выживание. Борьба без надежды, со стороны дикой природы. Этот процесс, по-видимому,  не остановим, по крайней мере, в настоящее время. Как больной раком легких даже зная об этом не в силах бросить курить, так и человечество не сможет изменить вектор развития своей цивилизации. Что же делать? Молча смотреть на все это или закрывать глаза и делать вид, что ничего страшного не происходит? Нет и нет! Надо бороться! Тут нам поможет «теория малых дел». Каждый правильно понимающий ситуацию должен  так делать свое дело: родитель воспитывать своих детей, учитель учить, писатель писать т.д., чтобы все больше людей задумывались о трагедии природы (и человека), боролись с ней, каждый на своем месте. Тогда число разумных людей на Земле будет расти, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. А если Человек не изменит своего потребительского, завоеватель отношения к окружающему миру и погубит себя, то туда ему и дорога.   Выживут некоторые виды организмов, и эволюция начнется снова, но уже без нас. Мир опять станет зеленым и поглотит остатки неразумной цивилизации.
 - Допустим, что разум возобладал (верится с трудом) и человечество пришло к той мысли, что эта планета принадлежит не только нам, но и миллионам других видов пока еще живущих на ней. Они имеют не меньшие права, а возможно и большие, так как появились на Земле раньше человека и жили в гармонии до его появления. Надо сделать все, чтобы им не мешать жить.
И дальше Василий уже другим, мечтательно-спокойным голосом нарисовал идиллическую картину взаимоотношений общества и природы.
-  Человечество полностью сосредоточилось в городах, но не в тех городах монстрах, в которых оно сейчас существует, а в экологических во всех отношениях городах. Вокруг них находятся зоны с различной степенью хозяйственной деятельности. Вначале промышленная зона, которая, опять-таки, отличается от современной промышленной зоны, как небо от земли. Затем сельскохозяйственная зона и третья рекреационная зона, или зона отдыха, соприкасающаяся с дикой природой. Все вместе эти зоны должны занимать не более пятидесяти процентов территории Земли. Остальная территория на всех континентах и во всех географических областях занята дикой природой, существующей практически без вмешательства человека, за исключением, пожалуй, начального этапа, когда помощь в восстановлении нарушенного равновесия будет необходима. Города будут связаны между собой транспортными коммуникациями, расположенными таким образом, чтобы не мешать жизни дикой природы.
Вася отдавал себе отчет в том, что нарисованная им картина фантастична. Природа человека и вся история созданной им цивилизации говорят о том, что человечество скорее погибнет, чем прекратит делать из Земли помойку и уничтожать другие формы жизни. Но сейчас ему верилось в светлое будущее, как верилось людям начала двадцатого века в коммунизм.
 Приносим извинения читателю за этот публицистический кусок, но мы не смогли прервать пламенное выступление Василия, подогретое, по-видимому, сухим вином, как этого не смогли сделать и его слушатели, лишь изредка подававшие малозначительные реплики. Казалось, даже лес притих, прислушиваясь к речи оратора и, когда Василий закончил, бор одобрительно зашелестел, а Лайма, спокойно лежавшая неподалеку от хозяина, встала и попыталась благодарно лизнуть Вася в нос.
Исследователи, молча, посидели у почти догоревшего костра, думая о своем. Всем было немного стыдно, как бывает стыдно и тому, кто не к месту откровенен, и тем, к кому эта откровенность была обращена. Потом все занялись подготовкой ко  сну. Палатка хоть и считалась двухместной, но легко вместила в себя четырех человек и Лайму, которую никак не соблазнял сон на свежем воздухе, хотя Вася потратил немало красок, чтобы живописать его. Пожелав друг другу спокойной ночи, все постарались поскорее заснуть, но за исключением овчарки и будущего моряка, никому этого быстро сделать не удалось. Постепенно все остальные перестали ворочаться и присоединились к Кирю.
 Глубокой ночью выпитый чай разбудил Начальника экспедиции. Сначала он попытался силой воли побороть возникшее желание и снова уснуть, но оно оказалось сильнее, и пришлось сделать вылазку из палатки. Лайма за компанию тоже вышла, но далеко не стала отходить. Василий, стоя под деревом, задрал вверх голову и восхитился открывшейся ему картиной. Через все ночное небо тянулся широкий и извилистый Млечный Путь, состоявший мириады звезд. Застегнув молнию, Вася продолжал заворожено смотреть на небо. Ему смутно припомнились слова Канта о небе и нравственном законе, из курса философии, который интересно читал болезненный  профессор Иванов.  Простояв с разинутым ртом, минут пять, Вася почувствовал, что продрог и побрел по мокрой траве к палатке. Лайма уже лежала на его спальнике. Он вежливо сместил ее в ноги – воспоминание о ночном небе сделало его лучше, добрее, по крайней мере, на сегодняшнюю ночь. Он простил даже Надежду, пожелав ей счастью с Кириллом, и умиротворенно уснул.
Однако утром умиротворение прошло без следа, и даже каша с тушенкой не остановила этот процесс. После завтрака все, кроме Лаймы, отправились в деревню. Надежда с Кириллом уезжали в Белгород и дальше, а Василий с Лидой шли их провожать и купить кое-что из припасов в сельмаге. Всю дорогу Вася мрачно молчал, остальные тоже  были немного не в себе. Проводы прошли без слез, но стало совсем грустно.
Сельский магазин поразил обилием одинаковых банок с консервами «Скумбрия в томате» и «Завтрак туриста», двумя видами круп, грузинским чаем, яблочным вином и очередью за только что привезенным серым хлебом кирпичиком и булками «дорожная».  В магазине стоял специфический запах то ли мышей, то залежалой крупы, а скорее и того и другого и чего-то еще, может быть свежего хлеба. Отстояв очередь, сначала с любопытством их разглядывавшую, а потом, по мере продвижения к прилавку, терявшую к ним интерес, наши герои купили два хлеба, две булки, две банки консервов «Скумбрия» для себя и две банки «Завтрака туриста» для Лаймы, а также килограмм пшена на кашу. Дорога обратно также прошла невесело.
                …
Но жизнь продолжалась и экспедиция тоже. Работу нам не смогло нарушить даже сообщение Лиде, о том, что завтра ей нужно ехать домой. Она не говорила об этом раньше, так как рассчитывала, что Надя задержится здесь до конца экспедиции и таким образом безболезненно заменит ее. Неприятности пошли косяком, подумал Василий, а сказал: «Надо, значит поезжай».
На следующее утро Начальник экспедиции проводил до автобуса свою ассистентку и остался вдвоем с Лаймой.
Несмотря на огорчения последних дней, Вася по дороге к лагерю обратил внимание на одно интересное обстоятельство. Входя в лес, в любой лес, он всегда чувствовал неуверенность, некоторую робость, как будто он входил в чужой незнакомый дом и сам являлся непрошеным чужаком. И здесь, в Бекарюковском бору он первый дни чувствовал то же самое, но сегодня с ним произошла удивительная метаморфоза. Вася почувствовал себя неуютно, выйдя из леса на луг, и это чувство усилиться в деревне, а когда он вернулся после проводов Лиды под полог леса, то обрел уверенность и чувство защищенности.  Такое ощущение оставалось с ним все время, пока он был в экспедиции, но потом, после возвращения домой, оно вскоре прошло, и лес стал для него чужим домом.  Самым удивительным во всем этом было то, что коренной горожанин, почти никогда не ночевавший до этого в палатке на лоне природы, в считанные дни почувствовал себя своим в лесу и чужаком. А что говорить о людях, живущих в лесу месяцами, годами и даже всю жизнь?  Каково им выходить из леса? Какой страх и стресс они при этом должны испытывать?
Был, однако, фактор, который повлиял на решение Васи, завтра с утра свернуть лагерь и двигаться пешком, в Логовое. Чтобы вечером там сесть в дизель-поезд и вернуться к ночи домой. Этот фактором было одиночество.  Слишком велик контраст: быть вдвоем, потом в компании и остаться в одиночестве. Но Василий даже себе признавался в истинной причине, побудившей его раньше срока свернуть лагерь. «Материала накопилось почти на всю тетрадь, - говорил он вечером Лайме, от усердия понять наклонившей голову набок, - нужно его обрабатывать на калькуляторе по формулам математической статистики, а эта работа – домашняя, кабинетная».
Ужин прошел тихо. Лайма отказалась кушать «Завтрак туриста» и хозяину пришлось с ней поделиться скумбрией с картошкой.
Утром после завтрака Вася быстро собрал палатку, сложил скарб в рюкзак, убрал за собой весь мусор до последней бумажки и тронулся вниз к трассе,  чтобы добраться до Логовое.
Часа через два усталый и потный Василий остановился среди соснового леса. Жара и отсутствие привычки ходить с тяжелым рюкзаком утомили путешественника, Лайме было чуть полегоньку. Отдохнув и наскоро перекусив, Василий спрятал рюкзак в кусты, чтобы не таскать его с собой, и, взяв тетрадь с ручкой и линейкой, отправился искать здешние экземпляры меловой сосны. Отдохнувшая собака крутилась вокруг него. Реликтовые сосны росли на меловом обрыве в полукилометре от места привала. Работа закипела.
Когда желудок подал сигнал на обед, Василий пошел обратно. После обеда надо двигаться в Шебекино, чтобы успеть на вечерний дизель-поезд до Белгорода.
Вот и кусты со спрятанным рюкзаком. Вася пошарил, но рюкзак не нашел. «Странно, - подумал он. – Я был уверен, что это те самые кусты, но я ошибся». Немного поодаль от этого места под соснами росли похожие кусты, но там тоже ничего не было. И в третьих кустах, и в четвертых кустах, расположенных уже довольно далеко от первых, показавшихся Вася самыми знакомыми, кустов. Каждая новая неудача вселяла в него все большую неуверенность в тех приметах, которые он запомнил, пряча рюкзак. После пятой попытки Василия раз довольно новый рюкзак, с палаткой, котелками, одеждой и остатками продуктов.  Самое печальное, что в рюкзаке находился бумажник со студенческим билетом и небольшой суммой денет, которой хватило бы, чтобы добраться домой. Как быть теперь? До города сорок километров, попутный транспорт с овчаркой не возьмет. Отчаянье пополам со злостью охватило путешественника. Он дал волю гневу, вслух высказав все, что он думал о воре или ворах. Себя он тоже не пощадил. Когда Васин запас непечатных слов иссяк, а иссяк он очень быстро, ибо был невелик, Василий ухватился за соломинку в виде Лаймы. Он дал ей понюхать рукав своей рубахи и сказал: «Ищи, ищи!». Много раз он повторял эти слова, но Лайма бестолково бегала вокруг, не беря след воров. «А ведь я эту дурру учил!» - разозлился хозяин и впервые жизни ударил собаку, несильно, но ударил. Кусочки колбасы и сыра, она действительно неплохо искала в траве, но сегодня оплошность.
Оставался последний маленький шанс – самому стать Пинкертоном или Шерлоком Холмсом. К сожалению, лупа осталась в рюкзаке. Вася встал на четвереньки у кустов, с которых начал поиски и которые читал истинным местом первоначального нахождения рюкзака, и стал внимательно исследовать землю пядь за пядью, но тщетно. То ли воры были столь опытны, что не оставили следов, то ли Василий был неважным детективом – следов рюкзака не было. Убив на поиски два часа, усталый, голодный и расстроенный, Вася побрел из леса к трассе, чтобы пешком идти к станции. Идти было недалеко, километров десять. Там он планировал дождаться позднего вечера и в последнем дизель - поезде зайцем приехать домой. «А если проводники будут спрашивать билеты, объясню ситуацию, - успокаивал себя Василий. – Они не звери – поймут. Жаль, что намордник в рюкзаке остался».
 У дороги он взял собаку на поводок, и они побрели по обочине. Тетрадь с научными наблюдениями лежала в кармане, свернутая в трубочку. Идти было нелегко: обочина представляла собой землю, покрытую щебнем; кто ходил по щебню долго, например, вдоль железнодорожного полотна, тот знает об этом. Кроме того, было жарко, температура явно перевалила за тридцать градусов в тени, а тени не было. Небольшие редкие облачка на мгновения закрывавшие солнца не могли принести облегчения.
О голоде Васи вы уже знаете. После ланч, маковой росинки во рту не было, а время уже около четырех часов. Но  самое страшное – упадок духа – было позади. Васи вспомнился герой рассказа Джека Лондона, прочитанного еще в детстве, «Жажда жизни». Он сам себе напоминал этого героя. Может быть и он, Вася Травкин, придя рано или поздно домой, начнет собирать в матрац хлебные корочки. Может быть, но это не страшно, это пройдет. Главное, что он придет и приведет с собой Лайму. Если его высадят из поезда за безбилетный проезд (ему всегда совестно и страшно было ездить без билета, будь то на поезде или в автобусе, поэтому он так много думал об этом пустяке), то он пройдет эти тридцать километров до Белгорода пешком, без еды.
Но сначала надо пройти десять километров до станции.
Первые километры были пройдены довольно бодро, но потом постепенно наваливалась усталость, да и живописные пейзажи по сторонам дороги сменились унылыми рядами одноэтажных домов, протянувшихся на несколько километров до самого Шебекино. Лайма тоже устала и уныло брела с опущенным хвостом.
К вечеру наши путники оказались на привокзальной площади. Оказалось, что ближайшей поезд до Белгорода будет через два часа, в половину одиннадцатого. Василий устроился на пыльной траве в маленьком скверике у здания вокзала, прислонившись к стволу тополя. Лайма улеглась рядом и, поскуливая, принялась вылизывать лапы. Тут только Вася обратил внимание, на то, что подушечки собачьих лап были стерты до крови. «Бедняга, - погладил Василий Лайму. – И тебе досталось».
 Голод разыгрался не на шутку, но терпеть до дома еще минимум часа три и Вася, чтобы отвлечься, принялся осматриваться. Недалеко на траве расположилось несколько цыганок с кучей ребятишек разного возраста. Среди черноволосой ребятни выделялась светловолосая девчонка лет десяти. Лицом она тоже не походила на цыганку. «Интересно, как она попала в табор? – с усилием размышлял Вася. – Может быть, ее украли или продали, а, может быть, она родилась от русского или, наоборот, ее мать русская, а отец цыган». Но вариант смешанного брака казался нашему путешественнику наименее вероятным: уж больно по-русски выглядела эта девочка. Вася не раз замечал, что дети смешанных браков между европеоидами и другими расами, чаще имеют не европеоидные признаки, другими словами, выражаясь вполне научный, а он именно так выражался в своем внутреннем монологе, признаки других рас доминировали. И будь, эта девочка от смешанного брака, экстраполировал свои наблюдения усталый и голодный мыслитель, ее волосы обязательно были бы черными, ибо черный цвет волос был признаком доминантным, а светлый – рецессивным.
 Цыгане поглядывали на соседа, но против своего обыкновения не приставали к нему, что порадовало Василия, который с детства побаивался цыган. Причиной столь необычного поведения Васиных соседей, точнее, соседок, была, по-видимому, собака, устало свернувшаяся калачом возле хозяина. Боязнь общения с цыганками была, с одной стороны, следствием слышанных в детстве рассказов о цыганах, как о ворах, мошенниках и разбойниках, а с другой стороны, из опыта общения с ними юного Васи, дважды облапошенного цыганками. Особенно обидным было воспоминание о поездке в Рязань, в период между окончанием школы и поступлением в институт, на поиски Нины – своей первой настоящей любви. Нину он не нашел и уныло бродил в окрестностях рязанского железнодорожного вокзала в ожидании поезда на Москву. К нему подошла молодая цыганка и предложила ему погадать, причем совершенно бесплатно. И Вася по молодости клюнул. Она наговорила ему гадостей, из которых запомнилось только, что его разобьет паралич. Потом она попросила ему просто показать деньги, а когда Василий соврал, что у него их нет, цыганка сама залезла к нему в нагрудный карман пиджака и вытащила оттуда десятку. Слава богу, остальные деньги были спрятаны в более надежное место. Но как она догадалась, как почувствовала, где были деньги? Уже в поезде, отделавшись от цыганки и, естественно, оставив в ее руках красненькую, Вася анализировал поведение предсказательницы, и сначала предполагал в ней недюжинные экстрасенсорные способности, но потом, немного успокоившись, он решил, что это всего-навсего знание психологии таких лохов, как он.
Еще две-три похожие встречи с представительницами этой нации и многочисленные истории, слышанные и читанные Василием, настроили нашего героя к действиям решительным: молча, не вступая в дискуссию, и быстро ретироваться.
Так, коротая время за наблюдениями, воспоминаниями и размышлениями Вася дождался дизель – поезда Волчанск – Белгород, и, уже в темноте, залез в последний вагон, подсадив обессилившую Лайму. К его радости проводников не было видно, а вагон был практически пуст. Лишь несколько человек дремали или тихо разговаривали в разных его концах. Тревога немного улеглась, когда поезд тронулся, а контролеры так и не появились. Василий сидел на жесткой деревянной скамейке в конце вагона, у окна, за которым изредка пробегали огоньки. Поезд останавливался на многочисленных полустанках, но никто не входил и не выходил из вагона.
 Лампы под потолком еле светили, создавая полумрак, но, несмотря на усталость, Вася не спалось, в отличие от Лаймы. Он не мог расслабиться и почти всю дорогу ждал неумолимых контроллеров, которые потребуют предъявить билеты. Они, в конце концов, появились уже подъезде к Белгороду, но прошли мимо Василия, лишь взглянув в его сторону. Опять надо было благодарить Лайму: своим грозным видом она отбивала охоту приставать к хозяину.
Дом был недалеко от вокзала и Василий в первом часу ночи позвонил в родную дверь. Родня ложилась патриархально рано, часов в одиннадцать, и, конечно, давно спала. Через полчаса, умывшись, наевшись и напившись, лег спать и наш герой. Лайма есть не стала, только попила водички. Экспедиция завершилась.

ЭПИЛОГ

После возвращения домой, Вася спал до двенадцати часов, а Лайма – двое суток, прерываясь, чтобы выйти на пять минут погулять и попить. Лапы у нее зажили через неделю, а Василий на следующий день занялся статистической обработкой собранных материалов. Результат был таков: малая длина хвоинок меловой сосны статистически недостоверна, т.е. разброс длины хвоинок меловой сосны перекрывается с разбросом длины хвоинок обыкновенной сосны. Говоря другими словами, хотя в целом длина хвоинок меловой сосны короче, чем обыкновенной, но различия эти статистически недостоверны, и этот признак нельзя использовать в систематике сосен, для определения их различия. Эти Васины выводы нигде не были опубликованы и, со временем, тетрадь с измерениями и расчетами потерялась.
Но самое интересное событие, связанное с экспедицией случилось примерно через месяц, когда пришло письмо из районного отделения милиции Шебекино, в котором Василий Травкин приглашался на прием. В указанный день Вася прибыл в Шебекино и в назначенный час вошел здание районного отдела милиции с повесткой в руке. Его направили к следователю, который предъявил ему рюкзак с вещами для опознания. Вася сразу узнал и свой рюкзак, и свои вещи; они были в целости и сохранности, только кошелек был пуст, но Василий не стал на этом заострять внимание. Он рассказал, как оставил рюкзак в лесу, а следователь, в свою очередь рассказал, ему о том, как проходивший мимо кустов с рюкзаком бдительный местный житель решил, что с хозяином рюкзака случилось что-то неладное, взвалил находку на плечи и оттащил домой, а потом отвез в районный центр. Тамошняя милиция по студенческому билету через институт нашла Василия.
Теперь экспедиция завершилась окончательно.