Счастье внутри

Мне нравится обувь - банальность, клише, скукотища. Но что есть, то уж есть.
Отправляя порцию быстро разлюбленных платьев, свитеров, шарфов и пальто к маме, я безрассудно храню верность туфлям, сапожкам, ботинкам, балеткам, лягушкам, сандалиям и кроссовкам восьмилетней давности. На днях в очередной весенний раз с удовольствием перебирала обувные коробки и беленькие шелковистые пыльники со своими сокровищами. Подумалось о счастье. Счастье постоянно будущем, заветном, долгожданном и таком коротеньком - внешнем. И счастье спокойном, беспричинном, безграничном - внутреннем.   

Андрюше двадцать шесть. Он блондин с высоким лбом, прохладными голубыми глазами, тоненькими едва заметными губами, асимметричной стрижкой, крохотными  белыми пухлыми ручками доброй сказочной феи и небольшой интеллигентной сутулостью плеч. Приехал в Петербург из Владивостока. Думал погостить пару месяцев и снова в путь: дальше от мамы и родного города, ближе к цивилизованной Европе. Вышло иначе. Случайно задержался в туманной Северной на целый год. Нашел необременительную в меру денежную работу, отпустил длинную окладистую бороду. Борода получилась густой и очень рыжей. Андрюша, сам того не желая, получился слегка загадочным и модным. Друзья стали любовно поддразнивать, нежно называя Андрюшу то стильным священником, то батюшкой-моделью, но чаще просто “Бородой”.
Что же еще? Андрей работает барменом в хорошем месте, график два через два, но можно составлять самому, а значит, почти как душе угодно. Любит странное кино про мертвых детей, мрачноватую музыку, готовить и затем есть, спать в выходные до вечерних сумерок и своих палочников, что живут, не размножаясь, и быстро умирают у него дома в маленьком аквариуме. Вроде бы, дела идут хорошо, но покоя почему-то нет.
- Вот если б мне девушку… - иногда мечтательно глядит он в черный навесной потолок бара.
- Так, и что тогда?
- Тогда я был бы счастлив! Но только что б она была нормальная - и девушка, и друг одновременно, понимаешь?
- Да. Только ведь нормальным, Бородушка, ты редко нравишься.
Мой собеседник тут же густо и равномерно краснеет. Это у него такая привычка: не выдерживая самых безобидных колкостей, но явно получая от них удовольствие, он частенько становится краснее самого спелого на свете томата.
- Выходит, сейчас ты не счастлив?
- Нет. Хотя, наверное, да. Не то чтобы совсем, конечно. Ну… бывает одиноко.
Андрюша уже шесть месяцев вяло и предсказуемо-тщетно ухаживает за Машей Н. Ну как ухаживает - изредка пишет ей сообщения в социальных сетях, вздыхает и  через день брюзжит о том, что он девушке совсем не нужен. Импульсивно купил ей в подарок коробку пончиков и однажды дистанционно отправил тюльпаны - не сумел побороть свою застенчивую лень, пришлось обратиться в службу доставки.
- То есть для счастья тебе нужна Маша?
Андрюша снова краснеет, мне думается, что на этот раз от досады. С пунцовыми щеками и таким же лбом сосредоточенно протирает вафельным полотенцем тяжелый стеклянный хайбол. Ставит стакан на место, берет, опять ставит, хмурится. Задумался. Укутался мыслями в собственную бороду, так там и застрял на пару минут. 
- Нет.
- Почему?
- Я, конечно, был бы с ней очень счастлив. Так и представляю все в розовом цвете! Мы ходили бы в кино, заказывали бы пиццу, покупали похожие свитшотики, может, благодаря ей, я бы даже на доске научился кататься. Но длилось бы все это недолго.

Рядом с нашим домом, в одном из переулков, что пересекает Коломенскую, в начале 90-ых располагался маленький комиссионный магазин доверху набитый всякими загадочными вещами. Иногда мы с родителями туда заглядывали.  Папа задумчиво рассматривал марки и монеты. Мама же всегда зорко подмечала нужное. Так у нас в квартире поселились словацкий сервиз на шесть персон, немецкая гейзерная кофеварка, финские беговые лыжи “Карху” с креплениями, но без палок, а так же гигантская неизвестного происхождения лупа в черепаховой  оправе - папа настоял, мама сдалась.
Однажды в начале апреля, в комиссионке на последние деньги были приобретены импортные, дивной красоты, красные замшевые полуботиночки: синяя ребристая каучуковая подошва, золотистая этикетка на неродном языке, толстые шнурки. Их купили для меня. Я с замиранием сердца отсчитывала дни до заветной сухой поры, когда обновку можно будет наконец надеть в школу. Каждый вечер на протяжении месяца мной совершался счастливый ритуал: ботиночки с бумажным шуршанием извлекались из коробки, нюхались, вертелись в руках, ласково гладились, примерялись, смотрели вместе со мной мультики, после чего  бережно укладывались обратно. В мае меня ждал настоящий обувной восторг, который удручительно быстро сменился жарким июньским босоножьем. Лето - сандалии, шлепанцы и кеды. Сентябрь вернул мне мою уже немного затертую страсть, из которой я наотрез отказывалась выныривать до середины осени.
Тогда мне было шесть. Теперь - намного больше. Две недели присматривалась к кичливым серебряным кроссовкам из новой коллекции. И хочется, и колется, и нравится, и не очень-то надо.  Ходила вокруг да около, томилась, размышляла и от всего этого мне делалось невыносимо. Но, вроде как, симпатия, вроде, “нормальные сапоги - надо брать”. Купила и честно радовалась. Недолго. Может, дня три.

Внешнее счастье - это как у детей: “Вот бы мне Барби” или “Когда я вырасту, обязательно стану летчиком”. Взрослые те же дети: “Когда меня повысят, я женюсь на Светке, а когда женюсь, обзаведусь наследниками и обязательно буду доволен, потому что успешная карьера и крепкая семья - это счастье” или “Вот бы мне BMW”. Взрослые так же спешат вырасти, угнаться за постоянно сулящим светлое будущее полоумным воздушным шариком: “Погоди, дружок, потерпи еще немного. Осталось совсем чуть-чуть, и ты непременно меня поймаешь. А пока стоит потрудиться. Нет, ну а как ты хотел?”. И мы работаем. Во имя сиюминутного: “Эх, ну наконец-то куплю себе новенький ноутбук!”. И ради чуть более долгоиграющего: “Похудею - все мужчины будут мои”.
Внутренне счастье другое. Оно никогда не станет вульгарно кокетничать, показывая то коленку, то плечико. Раз отыскавшись в человеческом сознании, а может в сердце или в душе, оно вкрадчиво скажет: “Михаил, если хочешь, я буду с тобой”. Михаилу останется только шумно выдохнуть, махнуть рукой на несущийся в сказочные дали пестренький воздушный шарик и аккуратно заглянуть в самого себя.

С поры нерешительной влюбленности в Машу Н. так, впрочем, никуда и не приведшей, прошло чуть больше года. Интуитивно, спонтанно, вероятно, под действием необъяснимых, но  справедливых и логичных сил вселенной Андрюша вдруг переменился.
Заснеженным утром среды я сидела на высоком барном стуле с поллитровой чашкой горяченного имбирного чая. Болтала ногами в новых сапожках и просто болтала со своим другом-барменом.
- Я решил. Все, с меня хватит.
- Самоубийство?
- Да нет пока. Начинаю новую жизнь.
- Только не обижайся, но это попахивает “диетой с понедельника” и всякими другими безнадежными замыслами.
- На первый взгляд - да. А знаешь, кем я всегда хотел быть?
- Ты не рассказывал.
- Путешественником. Серьезно, таким, который мотается по свету с огромным рюкзаком. Ну знаешь, спутанные выгоревшие волосы, гусиные лапки вокруг глаз от постоянного солнца, может верный пес на поводке, хотя сойдет и без пса. Мне с детства хотелось увидеть мир. Я сидел у себя во Владивостоке, в малюсенькой квартирке на шестом этаже и представлял, сколько всего интересного, красивого и необычного может встретиться мне на пути. Может быть, я стану путешествовать на кораблях или автостопом, куда-то буду добираться пешком, научусь карабкаться по скалам и сплавляться по горным речкам. А потом, уже в зрелом возрасте, осяду где-нибудь на теплом острове, буду день и ночь наблюдать за волнами, жечь костры, встречать рассветы, кататься на серфе и растить детей. Про детей я тогда, конечно, не мечтал, это я уже сейчас от взрослого себя добавил. Хотя, честно сказать, дети, как и пес - не обязательная часть моей программы, тут уж как получится.
- Помнишь, ты однажды рассказывал, как полгода прожил во Вьетнаме? Почему ты тогда вернулся?
- Деньги закончились, а придумать себе работу там я не смог.
- У тебя бывает так: вспоминаешь какой-то момент или целый промежуток времени и тебя вдруг осеняет - каким же счастливым я был тогда? Но как раз “тогда” ты этого не замечал.
- Конечно, бывает. Постоянно. Так, скорее всего, у всех. Мы понимаем, что были счастливы.  И без этого “были” редко обходится, а хотелось бы чтобы хоть иногда получалось без него. Ты про Вьетнам спросила. Вот там я чувствовал себя счастливым и даже тогда знал это.
- Как думаешь, почему?
- Потому что проживал свою жизнь и свою мечту, точнее потому что моя жизнь на тот момент и была моей мечтой. Но не только по-этому. Какое-то время я путешествовал с другом из Москвы, я тебе про него рассказывал. Так вот, спустя три месяца он устал и решил вернуться домой. Я остался один. С этого началось мое настоящее приключение.
- Ты о чем?
- Одному не всегда бывает весело, так? Порой, конечно, хочется перекинуться с кем-нибудь парой слов, пошутить, впечатлениями поделиться. Но для этого подойдут и временные попутчики. Настоящему путешественнику не нужна постоянная компания.
- Это витиеватая метафора про путешествия человека в пространстве собственной жизни?
- Я не совсем об этом, хотя звучит красиво и идея мне нравится… - Андрюша задумчиво  хмурится, затем продолжает, - представь: ты одна в чужой стране. Если тебе хватает решимости не зацикливаться на страхах и мрачных мыслях, ты имеешь возможность без всяких помех погрузиться в окружающий мир и в текущий момент. У тебя полно времени, тебя никто не подгоняет, ты можешь сколько угодно глазеть на развалины Пантеона, а потом еще столько же разглядывать руины собственной жизни.
Мне  почему-то нравится такое чуть безысходное чувство юмора и я от души хохочу.

- Это не совсем гармонирует с твоим вьетнамским счастьем.
- Я к тому, что ты можешь наблюдать не только сам момент, но и себя в нем, свои мысли, чувства, которые всплывают. У тебя появляется шанс остановить мгновение и почувствовать себя счастливым в настоящем. Теперь улавливаешь?
- Абсолютно.
- Хорошо. Я дорабатываю до конца месяца и улетаю в Тайланд. Еще думаю побывать в Камбодже, Малайзии и Китае. А позже через Японию - во Владивосток. Надо бы повидаться с родненьким, уже почти три года там не был.
- Это сделает тебя счастливым?
- Нет. Это напомнит мне, что я счастлив.

Незадолго до Нового года в моем дворе вырос симпатичный зеленый контейнер с изящным логотипом на блестящих боках. Всем желающим контейнер скромно предлагал отдать ему старенькую одежду, обувь и домашнюю утварь, чтобы он затем смог передать все это добро тем, кто в нем действительно нуждается. “Одежда должна быть чистой, обувь - только в хорошем состоянии!” - вежливо, но твердо предупреждал новый металлический друг. “Совершенно согласна.” - кивнула я, опуская в его вместительный ящик пакет со своей некогда счастливой обувной коллекцией.
Воспоминания дороже вещей, но даже их время от времени лучше бы стирать, чтоб хватило места для новых.

Март 2015 - Январь 2017