Этюд в розовых тонах

Весна наступила. Да так внезапно ворвалась в комнату художника Чирикова, что захотелось тому сейчас же, сию минуту, чего-то лёгкого, розового, воздушного. Сперва Чириков решил, что ему захотелось портвейну. Розового. Возможно, это было и так. Но только сначала. А дальше не складывалось – «лёгкое и воздушное». Что бы это значило? И бросился тут художник Чириков на улицу. Конечно, сперва в магазине портвейну взял. На бульваре бутылку вскрыл, глоток сделал. Потом другой. И вот тут «лёгкое и воздушное» открылось ему. Дамочка шла мимо. Мечтательная такая – сумочкой покачивала, на птичек глядела, даже напевала что-то. Пальтецо розовое, шляпка розовая и под ней глаза мечтательные, в тени шляпки цвет их Чириков не разобрал. Это судьба – решил художник, и бросился на девушку, как зоркий сокол на зазевавшуюся мышь-полёвку. Чириков упал на колени перед дамочкой (ему даже показалось, что он крылья сложил за спиной), распростёр руки и не произнёс, а прорычал (уже не как сокол – тот рычать не умеет, - а как лев): «О, муза! Вы посланы мне провидением! Позвольте запечатлеть вас на холсте, о прекрасная незнакомка!» А незнакомка при этом шарахнулась от художника в сторону (видно, не разобрала сразу тонкую натуру льва-Чирикова). Чириков хотел броситься за дамочкой – муза могла вот так просто пропасть, сгинуть, растаять, - но на коленях было трудно  преследовать музу. Он решительно поднялся с колен, но при этом из кармана художника выпала бутылка портвейна. Но не разбилась, а покатилась по тротуару в сторону монументальной, тяжёлой серой скамейки. «Стой!» - рявкнул Чириков. Этот призыв, однако, обращён был не к убегавшей по бульвару дамочке в розовом пальто, а к бутылке. Но дамочка, взвизгнув: «Милиция!», словно лань, ощущающая за собой жаркое дыхание льва, перемахнула через чёрный чугунный забор бульвара, и скрылась розовым туманом в переулке.
Чириков настиг бутылку уже под скамейкой. И хотел было приложиться к её горлышку, там же, под скамейкой, но услышал трель милицейского свистка, и совсем где-то рядом. Сжавшись в комок, художник Чириков затих под скамейкой. Простучали мимо по мостовой сапоги милиционера. Опять свисток раздался, но уже где-то дальше по бульвару.
До вечера просидел под скамьёй художник – боялся милиции и пил портвейн.. А придя домой, поставил на станок свежий холст, и написал этюд: под чуть зеленеющими липами, на бульваре, сидит на серой скамейке дамочка в розовом пальто и розовой шляпке.
После чего уснул Чириков на любимом диване крепким сном. А на следующее утро, глядя на этюд (голова побаливала), всё думал художник: откуда у него сюжет такой взялся?