Опера Кармен

Путь любви к искусству лежит тоже через желудок. Помню себя 9ти летним поклонником балета, оперы а также оперетт, как во времена антрактов я несся на перегонки с другими похожими на меня "любителями" через 3 ступеньки к одному из буфетов театра Там всегда продавали что то такое, чего не бывало дома.  У нас в антрактное время существовало понятие "взять столик". Это значило, что тебе купят не стакан яблочного соку под бутерброд с украинской колбасой,  а пирожное и горсть конфет под бутылку грушевого лимонада сидя за столом, и все следующее действие умиротворенный послевкусьем и бьющими в нос газами ты с интересом наблюдаешь за событиями на сцене. и ничего, что 2/3 слов из оперных арий не находят засуженного отзыва в твоем сознании, но фундамент к постройке под названием "любовь к театру" залит намертво.
Прошло много лет, и я забыл про антракты начисто, потому что ничего ценного здесь в театрах не продают. Зато до театра можно зайти во французскую пекарню и схватить там чего нить на лету. Так было и в прошедшее воскресенье.
Кармен началась с занавеса: на темной ткани рваная кровоточащая рана по диагонали снизу вверх. Именно так наносят ножевые ранения. Но до него было еще полных три часа пульсирующей жизни предместий Севильи под музыку Ж. Бизе.
При звуке всем известной увертюры лица зрителей разгладились от повседневных забот, и процесс пошел.
Действие начинается со двора казармы, где солдаты коротают свое свободное время: одни бреются, другие подтягиваются нА спор, третьи закусывают местными апельсинами. За забором казармы находятся центральная площадь. Оттуда слышен шум и гам.  Необычно было отметить, что в рядах испанских солдат были и негры.
Интересным был момент следующей сцены, когда все мужское население собирается около подземных дверей через которые на свет божий выходят работницы табачной фабрики. Среди них Кармен. Все затягиваются ворованным табачком и пускают диковинные кольца дыма в первые ряды партера. Должно быть сигареты  самовозгорались, потому что ни спичек ни огнив я не засек. Понятное дело, что работницы табачной промышленности были  "многостаночницами" и сразу после смены на фабрике попадали в об"ятия мужчин, а те и не думали ждать темноты или, по крайней мере, антракта.
Кармен поет все как по нотам, но в тоже самое время набирает ведро воды из колодца и моет в нем свои ноги очень по цыгански: она задирает свою широкую юбку не по детски. Городские мужчины из труппы,  видать, привычны к таким выходкам, а публика не очень: кто то вздыхает или крякает про свои 17 лет на Большой Каретной…..
От ревности одна из курильщиц затевает драку с Кармен с катанием по сцене и серьезным дерганьем за волосы. Кармен арестовывают, и Хозе, которого поет китайский человек, потому что настоящий исполнитель на больничном, должен вести ее в тюрьму. Однако она соблазняет его, и они любятся прямо в наручниках на полу, с ее ногами у него на спине.
Мы все знаем, что певицы чаще носят на себе лишний вес, который для них вовсе не лишний. Нашу Кармен, гражданку Латвии, маленькой не назовешь. Ее разведенные полные ноги ловко находят себе упор на худощавой китайской спине. Я не долго дебатировал с самим собой: откуда могут быть китайцы в испанской армии и уговорил себя, что может быть это не китаец, а филиппинец, колониально пригнанный на материк поддерживать порядок около табачной фабрики. Его выходки на протяжении всей оперы вполне соответствовали либретто господ Хенри Милака и Людовика Халеви, написавших либретто в4 руки по мотивам новеллы Проспера  Мариме.
Хорошо и традиционно был показан хэнгаут контрабандистов, где на протяжении нескольких минут исполнялось профессиональное фламенко. Главный танцор метров 2х высотой с фигурой сумо рестлера был задрапирован в черное трико и двигался с неподражаемой грацией полных людей.
Тореадор выглядел, как оперный певец с добрым лошадиным лицом; пел он хорошо как и владел ножом при разборке с Хозе. На тореадора он не был похож даже на оперного. В лучшем случае на тренера сборной по волейболу.
Декорации и костюмы соответствовали эпохе.  Особую правдоподобность имели ножи: точной такой же формы и  я купил себе однажды при выезде из Севильи и потом имел неприятности на таможне за ввоз холодного оружия  без права ношения. 
Всех детей играют дети, а не карлики, поющие детскими голосами.
Постановка, чувствуется, что не из дешевых, хотя в последней картине бык был не только что убитым.
Севиль из моих воспоминаний в наши дни довольно сонный городок с медной статуей Кармен на набережной.
До сих пор ко многим балконам  привязаны шелковые лестницы в ожидании посещения ночного Дона Жуана, который так и не сменил места жительства. И, конечно же, севильские цирюльники стоят у открытых дверей своих парикмахерских.